Глава 23. Лунный свет дробился в темных окнах дома, когда Александра взмахом руки отпустила

Лунный свет дробился в темных окнах дома, когда Александра взмахом руки отпустила кучера и сунула ключ в замочную скважину. Чуть приоткрыв дверь, она заглянула в переднюю. Как она и предполагала, Хиггинс и остальные слуги давно спали.

Скользнув внутрь, она прикрыла дверь и на цыпочках поднялась по длинной лестнице. У своей комнаты она немного поколебалась, гадая, не вздумала ли преданная горничная все‑таки дожидаться ее возвращения, но решила не рисковать и пошла по длинному коридору. В самом его конце была лестница, ведущая на третий этаж. Поднявшись по ступенькам, Алекс крадучись пробежала по еще одному бесконечному коридору, пока не остановилась у последней двери справа. Повернув ручку, она оказалась в темной пустой комнате, где когда‑то жила гувернантка.

Самодовольно улыбаясь при мысли о собственной изобретательности, Александра швырнула перчатки на маленький комод. Она не нарушила слова и приехала прямо домой. Вот только муж не найдет ее в спальне, когда ворвется туда с намерением примерно наказать ее!

Александра вздрогнула, представив, как он разозлится, не обнаружив жены, однако без отвращения и подумать не могла, что ждет ее при встрече с мужем.

Завтра она возьмет деньги, вырученные Пенроузом за часы, и, как только Джордан уедет из дома, вместе с верными слугами покинет Лондон.

Кое‑как сняв платье, Александра вытянулась на узкой кровати, где даже не было белья, и закрыла глаза, с недоумением раздумывая над странным поведением Джордана. Он, вне всякого сомнения, пылал убийственным гневом, однако в то же время постарался избавить ее от публичного унижения. Нет, ей никогда не понять его! В эту минуту Алекс знала лишь одно: ей приходится скрываться от Джордана в его же доме, скрываться от того человека, чье исчезновение когда‑то едва не довело ее до самоубийства. Да‑да… в то время она была готова умереть, только бы очутиться рядом с ним. Что же теперь?..

Лорд Камден появился у Линдуорти, когда Джордан собрался уезжать. Оказалось, что Мелани уже отправилась домой, и Джон, вежливо скрыв удивление по поводу того, что Джордан отослал свою карету, намереваясь ехать вместе с Александрой, предложил другу подвезти его.

Экипаж Камденов остановился у городского дома герцогов Хоторнов, и Джордан вышел. В эту минуту мысли его были сосредочены на жене, ожидавшей его в своей спальне, и поэтому Джордан не уделил должного внимания одинокому всаднику в низко надвинутой шляпе, прятавшемуся в тени дома на противоположной стороне улицы, хотя заметил его краешком глаза. Словно почуяв опасность, Джордан обернулся, чтобы попрощаться с Джоном, и в это мгновение увидел, что полускрытый мраком силуэт медленно поднимает руку. Джордан, молниеносно пригнувшись, метнулся влево как раз в ту минуту, когда раздался выстрел. Не теряя ни секунды, он бросился через улицу в тщетной попытке настичь убийцу, который уже успел пришпорить лошадь и умчался, ловко прокладывая путь сквозь вереницу экипажей, которая помешала Джону Камдену в свою очередь пуститься в погоню.

Эдвард Фокс, крепко скроенный джентльмен, чьей специальностью было улаживать весьма деликатные проблемы избранного круга клиентов, не желающих впутывать в свои дела власти, уже успел устроиться в доме. И хотя часы пробили четверть второго, он немедленно явился на зов герцога Хоторна, нанявшего его вчера, чтобы расследовать два предыдущих покушения и узнать, кто за ними стоит.

– Мы с женой утром уезжаем в Хоторн, – сообщил герцог. – Убийца может скрываться среди бесчисленных улиц и переулков столицы гораздо надежнее, чем в сельской местности. Если бы на карту была поставлена только моя жизнь, я остался бы в городе. Но если все эти преступления замыслил мой кузен, он не станет рисковать возможностью появления на свет моего наследника, следовательно, моя жена тоже в опасности. Фокс согласно кивнул:

– В деревне мои люди легко обнаружат присутствие в округе незнакомого человека. Мы сможем проследить за ним.

– Ваша главная обязанность – охранять мою жену, – коротко приказал герцог. – Как только мы очутимся в Хоторне, я придумаю план, который позволит выманить убийцу из укрытия. Прикажите своим четверым людям сопровождать завтра мою карету. Вместе с моими форейторами это составит двенадцать человек.

– Возможно ли, что человек, пытавшийся вчера застрелить вас, – лорд Энтони? – осведомился Фокс. – Вы сами говорили, что его не было ни в «Уайтсе», ни у Линдуорти.

Джордан устало потер затекшую шею.

– Это не он. Всадник гораздо ниже и тоньше моего кузена, и, кроме того, я совсем не уверен, что именно Энтони задумал от меня избавиться.

До сегодняшнего дня, еще не зная, что старик Грейнджфилд умер, Джордан надеялся, что мстит именно он. Однако выяснилось, что все обстоит гораздо хуже.

– Два самых распространенных мотива убийства – месть и личная выгода, – осторожно заметил Фокс. – Ваш кузен – именно тот человек, кто после вашей смерти получит все, и сейчас даже больше, чем раньше.

Джордан не спросил, что имеет в виду сыщик, – он и так знал, что тот говорит об Александре.

Александра?!

Джордан смертельно побледнел, вспомнив смутно знакомую стройную фигуру всадника. Это вполне могла быть женщина…

– Вы подумали о чем‑то важном? – проницательно спросил Фокс, правильно истолковав смысл многозначительной паузы.

– Нет, – отрезал Джордан и вскочил, давая понять, что разговор окончен. Сама мысль о том, что Александра способна попытаться убить его, смехотворна. Абсурдна. Но слова, брошенные ею сегодняшним утром, внезапно всплыли в памяти, чтобы еще долго терзать его: «Я избавлюсь от этого брака, чего бы это ни стоило!»

– Всего один вопрос, ваша светлость, – сказал Фокс, тоже вставая. – Не мог ли незнакомец, стрелявший в вас, оказаться тем бандитом, которого, как вы считаете, убили на дороге около Моршема прошлой весной? Тем самым, кого вы бросили, посчитав мертвым? Судя по вашему описанию, он худ и низкоросл.

От облегчения у Джордана едва не подкосились колени. – Вполне вероятно. К сожалению, мне не удалось разглядеть его лицо.

После ухода Фокса Джордан поднялся к себе. Уставший, раздраженный и злой на неизвестного безумца, мишенью которого стал, он отослал камердинера спать и медленно сбросил сорочку. Однако образ Александры, мирно спавшей в соседней комнате, мгновенно прогнал усталость, особенно когда Джордан решил, что разбудит жену поцелуем.

Подойдя к смежной двери, он прошел через гардеробную и оказался в погруженной во мрак спальне. Лунный свет струился в окна, бросая серебристые лучи на атласное покрывало.

Александра не вернулась домой.

Ворвавшись в свою спальню, Джордан дернул за шнур сонетки. Полчаса спустя все заспанные слуги выстроились в гостиной, отвечая на бесчисленные вопросы. Единственным исключением оказался Пенроуз, престарелый помощник дворецкого. Он тоже таинственно исчез куда‑то. В результате сурового допроса Джордан выяснил, что кучер кареты, привезшей Александру, видел, как хозяйка поднимается на крыльцо и вынимает ключ.

Потом она взмахом руки отпустила его – вещь, по словам кучера, до сих пор небывалая.

– Можете отправляться спать, – приказал Джордан. Все с облегчением разошлись, кроме одного старика в очках, в котором Джордан узнал лакея Александры. Тот продолжал стоять у двери с одновременно встревоженным и рассерженным видом.

Джордан подошел к угловому столику, вылил остаток портвейна в бокал и, бросив мимолетный взгляд на Филберта, велел принести другую бутылку. Одним глотком осушив бокал, герцог небрежно опустился в кресло. Чего бы он не дал в эту минуту за известие о пропавшей жене!

Пытаясь заглушить нарастающий страх, Джордан уставился на огонь. Почему‑то ему не верилось, что с Александрой что‑то случилось, однако он не мог заставить себя подумать о том, что ее отсутствие – прямое свидетельство того, что неудачливым убийцей была именно она.

Но эта ослепительная улыбка, которой Алекс наградила его, когда обещала ехать сразу домой! Вероятно, она просто поехала куда‑нибудь, после того как ловко провела кучера, заставив поверить, будто собирается открыть дверь. И неудивительно – ведь Джордан обещал тростью вколотить в нее немного здравого смысла. Скорее всего отправилась к бабушке, решил он, чувствуя, как портвейн понемногу успокаивает разгулявшиеся нервы.

– Поставьте бутылку сюда, – велел Джордан с плохо скрытой неприязнью, оглядывая мрачного лакея, и, сам того не ожидая, впервые в жизни обратился к слуге не с приказом, а с просьбой:

– Скажите мне, она всегда такая… ваша хозяйка, я имею в виду?

Старик, наливавший вино в бокал, на мгновение застыл, злобно поджав губы.

– Мисс Алекс… – начал он, но Джордан бесцеремонно перебил:

– Обращайтесь к моей жене как полагается! – рявкнул он. – Она герцогиня Хоторн!

– Да, и много счастья ей это принесло, как же! – яростно прошипел слуга.

– И что это, спрашивается, означает?! – осведомился Джордан, настолько застигнутый врасплох столь небывалым проявлением вспыльчивости простого лакея, что даже не подумал поставить наглеца на место, что, естественно, ожидалось от человека его темперамента и положения.

– То и означает, что слышите, – бросил Филберт, почти швыряя бутылку на стол. – Кроме бед и обид, ничего ей этот титул не принес! Вы такой же скверный, как ее папаша… нет, хуже, куда хуже! Он всего лишь разбил ей сердце, а вы не только сотворили то же самое, но еще пытаетесь сломить ее дух!

Он уже был почти у двери, когда опомнившийся Джордан прогремел:

– Немедленно вернитесь!

Филберт подчинился. Сжав, однако, шишковатые пальцы в кулаки и презрительно глядя на человека, искалечившего жизнь мисс Александры.

– О чем это вы толкуете, черт возьми? Филберт вызывающе выдвинул вперед челюсть.

– Если вы думаете, что я раскрою рот и выложу всю правду, которую вы потом обернете против мисс Алекс, вас ждет сюрприз, ваше высокое святейшество!

Джордан собрался было приказать невероятно дерзкому лакею немедленно собрать вещи и убираться, но еще больше, чем удовлетворения, он жаждал объяснения поразительным откровениям слуги. С некоторым усилием взяв себя в руки, Джордан ледяным тоном объявил:

– Если вы знаете что‑то такое, что могло бы смягчить мое отношение к вашей любимой хозяйке, лучше говорите сейчас, и немедленно.

Однако слуга продолжал упрямо молчать.

– Послушайте, – честно предупредил Джордан, – я сейчас в таком настроении, что, если доберусь до нее, за себя не ручаюсь. Она пожалеет, что вообще вернулась!

Старик, побледнев, в отчаянии стиснул руки, но не вымолвил ни слова. Однако Джордан, чувствуя, что Филберт колеблется и все попытки запугать его ни к чему не приведут, налил портвейна в другой бокал. И тут случилось то, что привело бы все общество не только в изумление, но и полное оцепенение, – сам герцог Хоторн протянул бокал ничтожному лакею и объявил сурово, как мужчина мужчине:

– Ну а теперь, поскольку, как выясняется, я без всякого, впрочем, намерения обидел вашу хозяйку, может быть, выпьете и расскажете, чем я похож на ее отца? Что он сделал?

Филберт с подозрением взглянул сначала на герцога, потом на бокал и медленно протянул руку.

– Не возражаете, если я посижу? Ноги болят.

– Нисколько, – как ни в чем не бывало ответил Джордан.

– Ее отец был самым подлым негодяем, которого земля носила, – начал Филберт, не замечая, как взлетели вверх брови Джордана при этом добавочном оскорблении. Сообщив это, лакей помедлил, чтобы подкрепиться вином, но, сделав глоток, поперхнулся и с нескрываемым отвращением уставился на бокал.

– Господи, – пробормотал он, – что это?

– Портвейн. Особый сорт, который делается специально для меня.

– Вероятно, потому, что никто другой его в рот не возьмет, – ничуть не смущаясь, пробормотал Филберт. – Ну и гадость!

– Боюсь, ваше мнение разделяет большинство людей. Кажется, я единственный, кто его любит. Ну так что же сделал ее отец?

– У вас, случайно, не будет немного эля?

– К сожалению.

– Виски? – с надеждой настаивал Филберт.

– Конечно. Вон в том шкафчике. Наливайте. Потребовалось шесть бокалов виски и два часа, чтобы вытянуть всю историю из упиравшегося лакея. К тому времени, как Филберт почти закончил повествование, Джордан, который почувствовал себя обязанным тоже переключиться на виски и не отстал от лакея ни на один глоток, скорчился в кресле и расстегнул сорочку, стараясь сохранить ясность мысли.

– …И вот однажды, недель через шесть‑семь после смерти ее папаши, – договорил Филберт, – перед домом останавливается шикарная карета, а в ней сидят красивая дама и ее хорошенькая светловолосая дочка. Я был там, когда мисс Алекс открыла дверь, и леди – хотя какая она леди! – как ни в чем не бывало объявляет, что она – жена Лоренса, а эта девчонка – его дочь!

Джордан встрепенулся:.

– Он оказался двоеженцем?

– Вот именно. Вы бы только слышали эти вопли, когда обе миссис Лоренс сцепились! Но мисс Алекс ничуть не рассердилась! Представляете, смотрит на желтоволосую девочку и так приветливо говорит: «Вы очень милая».

Та, вторая, молчит, только нос дерет! И тут мерзкое отродье замечает оловянное сердечко на шее у мисс Алекс. Ей отец подарил его на день рождения, и не поверите, как она носилась с этим сердечком, – вечно дотрагивалась до него да волновалась, что вдруг потеряет. Девчонка спрашивает мисс Алекс, уж не отец ли подарил ей эту штучку, и когда та кивает, вытаскивает цепочку, что висела у нее на шее, – золотую, с золотым медальоном и тоже в виде сердечка!

«Он подарил мне золото! – фыркает она с таким видом, что руки так и чешутся отвесить ей пощечину. – А вам – дурацкую оловянную дрянь!»

Филберт снова выпил виски и облизал губы.

– Мисс Алекс ни слова не сказала, просто вздернула подбородок, как всегда, когда старается быть храброй, но в глазах застыло столько боли, что даже мужчина заплакал бы. И я плакал, – хрипло признался он, – ушел в свою комнату и ревел, как ребенок.

Джордан сглотнул, пытаясь протолкнуть невесть откуда взявшийся в горле ком.

– И что было потом?

– На следующее утро мисс Алекс спускается к завтраку, как всегда, и улыбается мне, тоже как всегда. Но медальона на ней нет. Она больше никогда его не носила.

– И вы считаете, что я похож на ее отца? – яростно взорвался Джордан.

– А разве нет? – пренебрежительно хмыкнул Филберт. – Разбиваете ей сердце каждый раз, когда появляетесь, и предоставляете нам с Пенроузом залечивать раны.

– О чем вы? – настаивал Джордан, пытаясь плеснуть себе виски и проливая его на стол. Но когда Филберт протянул бокал, Джордан послушно наклонил бутылку.

– Я говорю о том, как она рыдала день и ночь, когда считала вас мертвым. Как‑то я увидел ее стоявшей перед вашим портретом. Она целые часы проводила у этого чертова портрета, а сама такая бледная и худенькая, почти прозрачная. И что же? Показывает на вас и говорит тоненьким дрожащим голоском, стараясь снова не заплакать:

«Взгляните, Филберт. Разве он не прекрасен?»

Филберт покачал головой и с отвращением поморщился, лучше всяких слов давая понять, что имеет собственное мнение относительно внешности Джордана.

Слегка умиротворенный поразительным известием, что Александра все‑таки скорбела о нем, Джордан не обратил внимания на выразительное лицо слуги.

– Продолжайте, – велел он.

Глаза Филберта неожиданно вспыхнули гневом.

– Вы влюбили ее в себя, а она… она приезжает в Лондон и узнает, что вы вовсе не считали ее настоящей женой! Женились на ней из жалости! И хотели отослать в Девон, в точности как ее папаша свою жену.

– Она знает о Девоне? – охнул Джордан.

– Она обо всем знает! Лорду Энтони в конце концов пришлось ей рассказать! Видите ли, ваши модные лондонские друзья‑щеголи смеялись над ней, потому что бедняжка не скрывала, как вас любит! Зато каждому известно было, как к ней относился муж, потому что вы не постеснялись говорить о девочке с вашей содержанкой, а уж она раззвонила всему свету! Вы назвали этот брак вынужденным… вынужденным неудобством. Унизили мисс Алекс, и она снова плакала и плакала… так горько, что сердце разрывалось. Но больше вы ничего не сможете ей сделать – теперь она поняла, что за лживый негодяй достался ей в мужья!

И, выложив все, что хотел, Филберт поднялся, поставил бокал, гордо выпрямился и с невозмутимым достоинством объявил:

– Я говорил мисс Алекс и теперь скажу: не стоило спасать вас! Пусть бы эти самые грабители сделали свое дело!

Джордан посмотрел вслед старику, на осанку и походку которого ни в малейшей степени не подействовало невероятное количество выпитого спиртного, и тупо уставился в бокал, начиная медленно осознавать причины столь резких перемен в отношении к нему жены. Короткое, но достаточно выразительное описание болезненно худой Алекс, часами не отходившей от его портрета в Хоторне, острым кинжалом врезалось в сердце. Джордан живо представил девочку, впервые переступающую порог лондонской гостиной и не умеющую скрыть свои чувства, девочку, встреченную холодным презрением, вызванным, без сомнения, нескромностью Элиз, повторившей бездумное, шутливое замечание Джордана.

Прислонившись головой к спинке кресла, Джордан закрыл глаза, охваченный одновременно сожалением и облегчением. Образ, который он лелеял в памяти – образ очаровательного, искреннего, милого ребенка, – не был ложным, ошибочным, и почему‑то эта мысль затопила душу неожиданной радостью. Сознание того, что он стал причиной ее страданий, заставляло Джордана сжиматься от стыда, но он ни на секунду не усомнился, что нанесенные раны невозможно излечить. Однако он не настолько глуп, чтобы подумать, будто она поверит его объяснениям. Единственный способ вернуть ее любовь – не говорить, а действовать.

Джордан со слабой озабоченной улыбкой устроился поудобнее, обдумывая предстоящую стратегию.

Однако к девяти часам утра ему было не до улыбок, поскольку лакей вернулся с сообщением, что Александра не ночевала в доме вдовствующей герцогини. Не улыбался он и полчаса спустя, когда сама герцогиня величественно вплыла в его кабинет, заявив, что именно он виноват в побеге Александры, и разразилась уничтожающей тирадой на тему грубости, высокомерия, нечувствительности Джордана, не говоря уже об отсутствии здравого смысла.

Александра натянула вчерашнее платье из желтого шифона, разодрала пальцами спутанные волосы, выглянула в коридор и быстро сбежала по лестнице в свою комнату.

Если Джордан следует тому же утреннему режиму, что и предыдущие два дня, значит, сейчас он у себя в кабинете обсуждает дела с компаньонами.

Стараясь найти способ незамеченной выбраться из дома вместе с Филбертом и Пенроузом, Алекс подошла к гардеробу и открыла дверцу. Пусто. Ни одного платья… если не считать дорожного костюма.

Обернувшись, Александра оглядела комнату и заметила, что с туалетного столика убраны духи и щетки. Может, она попала не в ту комнату?

Но в этот момент дверь открылась, и в спальню вбежала горничная. Прежде чем Александра успела остановить ее. Мари метнулась к порогу и выскочила на балкон.

– Ее светлость вернулась, Хиггинс! – закричала она дворецкому.

«Все мои намерения ни к чему не привели!» – с ужасом подумала Александра. Правда, так или иначе вряд ли удалось бы избежать столкновения с мужем, и чем скорее отношения будут выяснены, тем лучше.

– Мари, – окликнула она горничную, уже спешившую вниз с радостной вестью. – Где герцог? Я сама поговорю с ним.

– В кабинете, ваша светлость.

Джордан, мрачно хмурясь, метался по огромному, уставленному книгами кабинету, словно тигр в клетке, ожидая появления Александры, отказываясь думать, что с ней случилось что‑то, и не в силах изгнать неотвязный страх.

Предполагая, что Хок собирается сорвать на ней гнев в ту же минуту, как она появится, Алекс тихо вошла в кабинет, прикрыла за собой дверь и спокойно поинтересовалась:

– Насколько я поняла, вы хотели меня видеть? Джордан резко развернулся. В какую‑то долю секунды его эмоции претерпели разительный переход от радости к облегчению и гневу. Подумать только, она имеет наглость стоять перед ним, свежая и невинная, очевидно, прекрасно отдохнувшая, тогда как он… он не спал всю ночь!

– Где вы были, черт возьми? – рявкнул он, устремляясь к ней. – Кстати, напомните мне никогда больше не верить вам на слово.

Александра едва удержалась от трусливого порыва забиться в угол.

– Я сдержала слово, милорд. Поехала домой и легла спать.

Щека Джордана зловеще дернулась.

– Не лгите!

– Я спала в комнате гувернантки, – вежливо пояснила Алекс. – Ведь вы не приказывали мне идти в свою комнату.

Жажда крови взорвалась, а мозгу Джордана и немедленно сменилась столь же неразумным желанием сжать ее в объятиях и разразиться смехом при виде столь невероятного, вызывающего, демонстративного неповиновения! Так она все это время была наверху и мирно спала, пока он терзался и пил, стараясь заглушить невыносимую боль!

– Объясните, – раздраженно пробурчал он, – вы всегда такая?

– Какая именно? – настороженно спросила Александра, не совсем уверенная в том, что ее ожидает.

– Отравительница покоя!

– Ч‑что вы имеете в виду?

– Сейчас объясню, – процедил Джордан, наступая на нее.

Александра так же медленно стала отступать.

– За последние двенадцать часов я грубо, без всяких объяснений покинул «Уайтс» и своих друзей; был вовлечен в публичную ссору во время танца; стерпел упреки от лакея, который, кстати, оказался в состоянии без труда меня перепить; пришлось выслушать лекцию бабушки, которая впервые в жизни забылась настолько, что повысила голос до крика! Знаете ли вы, – мрачно докончил он, пока Александра старалась скрыть невольную улыбку, – что до встречи с вами я вел достаточно упорядоченную жизнь? Но теперь каждый раз, стоит мне отвернуться, что‑то… – Он осекся, услышав шаги.

В комнату, даже не позаботившись постучать, влетел Хиггинс – с такой скоростью, что полы фрака развевались.

– Ваша светлость, – пропыхтел он, – пришел констебль, который настаивает на том, чтобы увидеть вас лично!

Бросив суровый взгляд на Александру, без слов призывающий оставаться на месте до его возвращения, Джордан быстро вышел. Две минуты спустя он явился с неописуемым выражением насмешки и раздражения на загорелом лице.

– Что‑то… что‑то случилось? – осмелилась пробормотать Александра, поскольку муж, по всей видимости, не знал, с чего начать.

– Ничего особенного, – сухо объявил он. – Очередное незначительное событие, довольно обычное, если учесть, что в этом доме живете вы!

– Какое событие? – настаивала Алекс, с ужасом сознавая, что Джордан каким‑то образом обвиняет ее в происходящем.

– Ваш верный старый дворецкий арестован и только сейчас появился в доме под охраной констебля!

– Пенроуз?! – охнула Александра.

– Совершенно верно.

– Но… что он сделал?

– Сделал, дорогая? Отправился на Бонд‑стрит и был пойман на месте преступления, когда пытался продать мои часы.

С этими словами Джордан поднял руку, с которой свисали золотые часы деда Александры.

– Попытка двоемужества, воровство и азартные игры, – подвел итог Джордан с кривившей губы иронической ухмылкой. – Есть ли у вас такие же интересные планы на будущее? Вымогательство или грабеж, например?

– Это не ваши часы, – объявила Алекс, не спуская глаз с часов, единственной надежды обрести свободу. – Пожалуйста, отдайте. Они принадлежат мне.

Джордан удивленно свел брови, однако медленно протянул руку.

– У меня сложилось впечатление, будто вы подарили их мне.

– Вы выманили их обманным путем, – рассерженно настаивала Александра. – Мой дед был благородным человеком… добродетельным, честным, порядочным и мягким. Его часы должны были перейти к такому же, как он, а не к личности, подобной вам!

– Понимаю, – тихо ответил Джордан. Лицо его на глазах приняло бесстрастное, лишенное всяких эмоций выражение, став похожим на маску. Сделав шаг вперед, он вложил часы в ее ладонь.

– Спасибо, – кивнула Александра, ощущая почему‑то, что причинила ему боль. Но поскольку сердца у Джордана не было, скорее всего она ранила его самолюбие. – Где же Пенроуз? Я должна отправиться к властям и все объяснить.

– Если он подчинился приказу, вероятно, в своей комнате, – холодно пояснил Джордан. – Размышляет над восьмой заповедью.

Александра, которая тем временем пришла к весьма справедливому заключению, что ее безжалостный деспот муж позволит властям увести в тюрьму и повесить бедного Пенроуза, недоуменно уставилась на Джордана:

– И это все, что вы сделали? Отослали его в комнату?

– Вряд ли я мог позволить человеку, которого считаю почти моим тестем, гнить в темнице, не так ли? – невозмутимо ответил Джордан.

Полностью сбитая с толку странным настроением мужа, Александра испытующе уставилась на него:

– Говоря по правде, я именно так и подумала.

– Только потому, что вы плохо меня знаете, Александра, – объяснил Джордан тоном, который, она могла бы поклясться, был примирительным. – Однако, – продолжал он, – я надеюсь это исправить ровно через час, когда мы отправимся в Хоторн.

На лестнице послышались шаги, и Александра сквозь открытую дверь увидела, как лакеи торопливо тащат вниз сундуки.

– Не поеду! – вскрикнула она, сверкая глазами.

– Думаю, вы согласитесь, когда я выставлю свои условия, но сначала мне бы хотелось узнать, зачем Пенроуз пытался продать мои… часы вашего деда.

Александра поколебалась и решила, что лучше, не высказываться.

– Очевидно, вам нужны деньги, – деловито продолжал Джордан. – И в голову мне приходят лишь две причины, по которым они вам так срочно понадобились. Либо вы решили заключить против меня еще более скандальное пари, что я решительно запретил делать. Откровенно говоря, в этом я сомневаюсь.

Александра рассерженно выпрямилась при одном предположении, будто она способна покорно подчиняться приказам, и Джордан предостерегающе поднял руку:

– Видите ли, по‑моему, вы не сделали этого не потому, что я вам запретил, – просто не было времени снова бросить мне вызов.

Ленивая улыбка была настолько неожиданной и заразительной, что Александра с трудом подавила желание улыбнуться в ответ.

– Следовательно, – заключил Джордан, – можно предположить, что деньги вам необходимы по той же причине, что вы привели мне два дня назад, – желаете покинуть меня и жить самостоятельно? Я прав? Он говорил с таким пониманием, что Александра, забыв о решении молчать, утвердительно кивнула.

– Я так и думал. Поэтому разрешите мне предложить вам выход из затруднительного положения, который одновременно утолит вашу несчастную страсть к азартным играм. Хотите знать какой? – вежливо спросил он, показывая ей на стул.

– Да, – согласилась Александра, устраиваясь поудобнее.

Джордан по своей привычке присел на столешницу.

– Я дам вам достаточно денег, – начал он, – чтобы провести остаток дней в королевской роскоши, если спустя три месяца вы по‑прежнему захотите меня оставить.

– Я… не совсем понимаю, – пролепетала Александра, вглядываясь в его суровое лицо.

– Это очень просто. Вы соглашаетесь быть моей послушной, любящей, покорной женой в течение трех месяцев. Все это время я как могу постараюсь сделаться настолько «приемлемым» мужем, что вы забудете о своих намерениях уйти. Если же я потерплю неудачу, вы получаете свободу. Вот и все.

– Нет! – выпалила Александра. Невыносимо даже представить Джордана, пытающегося обольстить и увлечь ее, а намеки на желание видеть в ней «любящую» жену заставили Алекс густо покраснеть.

– Боитесь, что падете жертвой моих колдовских чар?

– Конечно, нет, – с чопорным видом солгала Алекс.

– В таком случае, может, заключим пари? Я ставлю целое состояние на то, что к концу трех месяцев вы потеряете всякое желание покинуть меня. Вы, очевидно, боитесь проиграть, иначе не колебались бы.

Джордан так ловко играл на ее самолюбии, что Александра не догадывалась, что он замышляет, пока не поняла, в какую ловушку попала.

– Я… нужно учесть, что…

В эту минуту она сама не понимала, о чем говорит, слишком потрясенная, чтобы думать связно.

– Ах да, нужно учесть и то, что я, со всем пылом выполняя супружеские обязанности, могу наградить вас ребенком, не так ли?

Онемев от ужаса и тоски при этой совершенно непредвиденной возможности, Александра негодующе уставилась на него.

Джордан лениво поднял со стола пресс‑папье.

– Обещаю, что приложу все силы, радость моя, – дерзко заверил он, взвешивая пресс‑папье на ладони. – Однако наше пари имеет силу только при условии, что вы станете без протестов и отговорок дарить мне себя… в постели, разумеется. Иными словами, – закончил он, улыбаясь, но достаточно откровенно, – стоит вам хотя бы раз воспротивиться мне – пари проиграно.

– Да вы с ума сошли! – взорвалась Александра, вскочив со стула, хотя измученный разум подсказывал, что лучший способ покончить с ненавистным браком вряд ли можно найти.

– Вероятно, – без всякой запальчивости согласился он. – Три месяца не очень долгий срок. Думаю, полгода – куда справедливее.

– Три – более чем справедливо! – возразила Александра.

– Согласен, – вкрадчиво ответил Джордан. – Три так три. Три месяца супружеского блаженства для меня в обмен на… скажем, полмиллиона фунтов?

Александра стиснула было трясущиеся руки, но тут же спрятала их за спину. Голова кружилась от странного сочетания ликования и неприязни. Полмиллиона фунтов! Полмиллиона… Огромное состояние! Плата за услуги, оказанные в его постели. Предложив деньги, он низвел Александру до положения одной из его содержанок. От них он тоже откупался, когда все было кончено.

– Не стоит рассматривать наше пари именно с такой точки зрения, – спокойно посоветовал Джордан, наблюдая калейдоскопическую смену эмоций на ее выразительном лице и правильно ее истолковав. – Если я проиграю, считайте деньги запоздалым вознаграждением за спасение моей жизни.

Этим он, по‑видимому, немного успокоил самолюбие жены: Александра поколебалась и едва заметно, нерешительно кивнула.

– Однако это крайне необычное предложение во многих отношениях…

– Наш брак с самого начала был необычным во всех отношениях, – сухо перебил Джордан. – Но скажите, должен ли я изложить условия пари в контракте или мы достаточно искренни друг с другом, чтобы сдержать клятву?

– Искренни? – саркастически бросила Алекс. – Вы сами говорили, что не верите ни одному человеку.

Джордан сказал ей об этом в постели, и Александра просила довериться ей. Убеждала, что любовь не может существовать без доверия. И, судя по виду Джордана, он тоже припомнил обстоятельства этого разговора.

Джордан поколебался и, словно придя к какому‑то важному решению, торжественно объявил:

– Я доверяю вам.

Эти три негромких слова несли в себе, однако, столько скрытого значения, что Александра запретила себе думать об их подлинном смысле. Она пыталась не обращать внимания на теплоту пристального взгляда, но не смогла поддерживать в себе злобу, когда в его голосе звучала такая странная… странная нежность. Решив, что лучший способ обращения с ее загадочным мужем – оставаться спокойной и сдержанной, Алекс вежливо пообещала:

– Я подумаю над вашим предложением.

– Несомненно, – согласился он, насмешливо блеснув глазами. – Двух минут будет достаточно? – Он кивнул на забитый сундуками коридор.

– Что?

– Через час мы отправляемся в Хоторн.

– Но…

– Александра, – невозмутимо объяснил он, – иного выхода у вас нет. – Протянув руки, он легко коснулся ее плеч, борясь с настоятельной потребностью притянуть ее к себе и закрепить победу, которой смог добиться.

Александра возмутилась было, но пришлось признать его правоту. В ушах зазвучали слова Родди: «Мы не слишком плодовитая семейка…»

– Хорошо, – почти грубо буркнула она, припомнив окончание фразы: «…хотя не потому, что не пытаемся…» – Вы краснеете, – заметил Джордан, улыбаясь одними глазами. – Любая женщина покраснела бы, если бы ей предстояло провести три месяца…

– …обнаженной и в моих объятиях? – услужливо подсказал Джордан.

Алекс наградила его взглядом, способным превратить скалу в щебенку.

– Но подумайте о том, как рискую я, – усмехнулся Джордан. – Что, если я потеряю голову и стану рабом вашего те… вашей красоты? – поспешно поправился он, положительно излучая веселость и добродушие. – А вы исчезнете, увозя с собой деньги и всякую надежду на получение законного наследника?

– Вы, кажется, ни секунды не сомневаетесь, что я способна на это, – раздраженно рявкнула Александра.

– Совершенно верно.

Именно его невыносимо дерзкая ухмылка и несгибаемое высокомерие заставили Александру круто повернуться И направиться к двери.

Джордан едва успел поймать ее за руку и потянуть назад.

– Вы не покинете меня, пока мы не придем к соглашению, – спокойно и властно бросил он. – Либо мы заключаем пари, либо я увезу вас в Хоторн под стражей, если понадобится, и не обещая ни гроша, даже если вы через три месяца решите уйти.

Он снова прав: положение самое безвыходное. Подняв голову, Александра взглянула мужу в глаза и с неприязнью прошипела:

– Пари.

– Вы согласны на условия?

– С величайшей неохотой, ваша светлость, – процедила она и, выдернув руку, шагнула к двери.

– Джордан, – сказал он ей вслед. Александра повернулась:

– Прошу прощения?

– Меня зовут Джордан. Пожалуйста, на будущее помните это.

– Предпочитаю не звать вас по имени. Предостерегающе подняв руку преувеличенно‑насмешливым жестом, Джордан предупредил:

– Милая, будьте поосторожнее, иначе проиграете пари меньше чем за пять минут. Вы согласились быть послушной, любящей и покорной женой. Я предлагаю вам звать меня по имени.

Пронзив мужа негодующим взглядом, Александра, однако, величественно наклонила голову:

– Как пожелаете.

Александра уже вышла из кабинета, прежде чем Джордан сообразил, что она умудрилась вообще никак не назвать его. Едва заметно улыбаясь, он рассеянно повертел в руках пресс‑папье, предвкушая чарующие, сладостные дни в сельском поместье вместе с обольстительной, хотя и чересчур упрямой женой.

Дата добавления: 2015-08-05