Бегущие в вечность

Накануне, когда Сергей покидал установку, на её обширной территории и этажерке было разбросано совсем немало материалов и снятой арматуры. Сегодня уже виднелся какой-то проблеск готовности к работе, но до привычного порядка было далеко. Приняв вахту у запаренного многочасовой беготнёй сменщика Самохина, он, едва окинув взглядом пока безмолвный щит приборов, тоже включился в работу. Он исполнял постоянно меняющиеся указания руководителей, поэтому никак не мог войти в привычный режим. Люба, несмотря на весьма теплую ночь, одетая в плотную спецовочную куртку с накладными карманами и накинутым на плечи пестрым платком записывала режимные показатели. Рядом с ней надоедливо вертелся тощий электрик Танатаров. Она что-то наставительно выговаривала ему с довольно строгой миной на лице, но едва Сергей появлялся в операторной, одаривала его ласковым лучистым взглядом.

Когда в операторной показался Толстяков, весь находящийся там персонал взглянул на него с пытливым ожиданием. Он спокойно прошел к столу и, осмотрев собравшийся народ, бросил через плечо подошедшему сзади Кузьмичу:

- Пора!.. Принимай, Кузьмич, газ! …Уровень в колонны набирать будем, - торжествующим голосом воскликнул он некоторое время спустя.

- Звони в парк, пускай насос включают, пока мы дойдем до задвижки, как раз газ подоспеет, - приказал Кузьмич старшему смены Лебедькову. – Распоряжение на пуск надо бы написать Николай Анатольевич, работы давно ведем, а письменного указания по сей поры ведь нет, – напомнил начальнику Кузьмич.

- Любишь ты поучать Кузьмич, - укоризненно огрызнулся Толстяков, - вот уже сажусь и пишу, для чего же я, по-твоему, пришел? – Толстяков сел за стол и раскрыл журнал распоряжений.

Сам же Кузьмич, взяв с собой Сергея и другого аппаратчика, направился в сторону эстакады, там стояла коренная задвижка по сырью. Они возвратились спустя четверть часа и все трое прошли к прибору, регистрирующему расход газа. Стрелка медленно ползла вверх.

- Пошел газ, теперь следи за уровнем, - распорядился Кузьмич Лебедькову. И тут же повернулся к Сергею: - ступай, принимай пар на первый подогреватель, да конденсат поболее страви.

Сергей взял пару гаечных ключей и позвал своего помощника:

- Идем со мной, заглушки на дренажах снять поможешь! – они вышли в темный проем ночной двери.

Люба, закончив писать отметки на приборах, тоже подошла к столу, повесила на спинку стула снятый с плеч платок и принялась наводить порядок с журналами. От продолжительного простоя установки в них возникла некоторая сумятица. Кузьмич, стоя у прибора расхода сырья, держал рукой задатчик регулятора.

- Иди-ка Люба, набери в камеру газ для анализа! – дал указание Кузьмич.

Люба, не слова не говоря, взяла из тумбочки пустую камеру, потрогала зажим и набросив на плечо противогазную сумку направилась на отметку. Не спеша поднялась по лестнице и, минуя блок колонн, приблизилась к пробоотборному вентилю.

В общем, каждый член бригады занимался своим обыденным делом. В этот момент случилось непредвиденное.

Когда с установки раздался резкий хлопок и продолжительное шипение, поначалу никто не обратил на него внимания, лишь Танатаров, украдкой оглянувшись, шмыгнул на улицу. «Сергей пар принимает»! – промычал, не отрывая головы от журнала, Толстяков. Спустя несколько минут в операторную влетел встревоженный Сергей:

- Николай Анатольевич! На колонне пропуск сильный! Газ шпарит со свистом и страшной силой, - выкрикнул он с порога. В помещении наступила напряженная тишина, стало явственно слышно поскрипывание перьев на приборах. Аппаратчики молча потянулись к столу. Они решили ничего не предпринимать до полного выяснения.

- Ты быстрей, звони в парк, чтоб остановили насос, - на бегу перекидывая назад противогазную сумку, крикнул Кузьмич начальнику и выскочил на улицу.

Николай, враз затрясшимися руками, нервно закрутил диск телефона, но не дозвонившись, тут же посадил за аппарат старшего аппаратчика и тоже выскочил на улицу. Уже выбежав на территорию из тамбура и сделав по инерции всего несколько шагов в сторону блока колонн, он встал ошеломленно озираясь. Было бы полным безумием продолжать начатый пуск. Он, безусловно, ожидал увидеть неприятное, но такого масштаба настигшего его бедствия все же не ожидал. От второй колонны, все более усиливаясь, шла мощная струя белесого застилающего низко весящие фонари газа. Полоса молочно-белого тумана, заворачиваясь клубами, продвигалась все глубже по территории установки. «Там печь горит, сейчас до печи дойдет и жахнет» - подумал Николай и бросился к операторной.

Из её открытой двери один за другим выскакивали встревоженные аппаратчики.

- Серега! Туши печь быстрей! – истошно закричал он, от самого блока колонн, увидев толпящихся у дверей подчиненных. Отделившись от группы, Сергей рысью бросился к печам.

Около распахнутой настежь двери встревожено грудились только члены бригады. Кое-кто в том числе и нескладный электрик, уже бежали в подветренную сторону. Внутри помещения оставался один Лебедьков, который никак не мог дозвониться в парк. Облако подходило к операторной и вскоре накрыло её дверь молочной смесью. Рысью вбежавший Кузьмич выхватил трубку из рук Лебедькова, вытолкал его в дверь и бросил гудящую трубку на стол. Рядом стоял розоватый аппарат прямой связи. Приладив трясущимися руками его трубку к уху, он истошно заорал диспетчеру:

- Звони в парк и по всем службам, загазованность у нас сильная…

Откуда-то с улицы донесся звон разбитого стекла. Это Николай вспомнил: «надо отключить энергию!»

- Где этот проклятый Танатаров! …Разбегайтесь все! – заходить в операторную уже было некогда. Не раздумывая он, не снимая с плеча сумки, наотмашь ударил по стеклу противогазной коробкой. Стекло загремело металлическим звоном. – Бросай телефон Кузьмич! Быстрее разбегайтесь! - визгливым голосом прокричал сквозь разбитое окно возбужденный Толстяков, уже чувствуя свое полное бессилие.

Он подскочил к помещению распредки и подергал дверь щитовой. Она была заперта на замок, темный силуэт дежурного электрика проглядывался на значительном удалении от установки. Со стороны печей торопливо бежал Сергей, держа в руках металлический крючок которым закрывал арматуру.

- Где Люба!? – закричал Сергей во всю силу легких.

- Дай сюда крюк! - выхватив бывший в руках аппаратчика толстый крючок, Толстяков ударил по стеклу окон щитовой. Стекло с треском разлетелось, под ногами захрустели осколки.

- Люба где? – метался Сергей между аппаратной и блоком. И тут он услышал её пронзительный голос.

- Сережа! Сережа! – сквозь шипение донеслось со стороны второй отметки. Полоса молочного тумана отрезала ей дорогу на лестницу.

У входа операторной уже никого не оставалось. Люди как испуганные тараканы поспешно разбегались в разные стороны. Из черного проема, также потемневшей операторной, задыхаясь от газа, выскочил Кузьмич. Мгновенно оценив обстановку, Кузьмич расстегнул на груди спецовочную куртку.

- Стой! – одной рукой со всех сил вцепился он в плечо ринувшегося на лестницу Сергея. – На, держи! – свободной рукой он стащил с себя куртку и подал ему два рукава.

Сергей со всей силы вырывался из цепких клещей Кузьмича. Он видел сейчас только одну Любу. Обезумевшая Люба металась за ограждением шестой отметки и лишь безрассудно повторяла:

- Сережа, спаси меня Сережа!

- Прыгай! – что есть мочи закричал Кузьмич, он на мгновенье выпустил плечо Сергея, растянув куртку за полы. Сергей догадался о предстоящей цели туго натянутой куртки и вновь схватился за рукава.

- Люба, прыгай! – завопил он громогласно. Люба услышала родной голос и взглянула вниз.

- Перелезь ограждения и прыгай. Я ловлю тебя! – молил её Сергей.

И Люба услышала его. Она неловко перелезла через ограждение, повисела на руках мгновенье, зацепившись за уголок, и с пронзительным визгом полетела вниз.

Кузьмич и Сергей, что есть силы растянув куртку, подсекли ей падающее тело и, если не поймали, то достаточно смягчили удар об землю.

Сергей схватил будто окаменевшую с перепуга Любу за плечи и силой потащил её от блока колонн по направлению к печам. Ему показалось, что туда газ еще не подошел.

Николай все бил по окну, расширяя отверстие. Он ударил по стеклу несколько раз, затем, не обращая внимание на торчащие из рам острые осколки, подтянувшись на руках, ногами вперед спустился в щитовую. Открыв дверцу щита, он один за другим отключил наугад несколько рубильников и тотчас выскочил через разбитое окно на улицу. В помещении и на улице сразу потемнело. Дышать становилось трудно, пришлось одеть шлем-маску противогаза и в полной темноте выбираться, ориентируясь на шум газа. Николай отскочил на несколько метров в сторону, снял маску, бросил ненужный более противогаз в траву и натолкнулся на раздетого, бросающего за плечо противогаз, Кузьмича.

- Все, баста! И-эх, счас жахнет! – с безумной лихостью вскрикнул он. - …Бежим, Кузьмич! – И первым бросился в направлении железнодорожного полотна.

Кузьмич, не рассуждая и сильно пригнувшись, бросился следом за начальником. Съехавшая набок сумка противогаза больно ударила по ногам. Он остановился, со злостью сбросил бесполезную теперь и только мешающую сумку, и рванулся вперед. Николай слышал, как он тяжело топал сзади, надрывно сопя и подкашливая. Кузьмич, несмотря на нагревшуюся коробку, все же изрядно нахватался газа. Шесть темных фигур в свете редких ламп накаливания оставшихся под напряжением в ужасе разбегались по сторонам. Впереди них были Сергей с Любой. Они прытко бежали вперед, подталкивая друг друга, мчались уже полные надежд, что беда миновала и далеко отставшая загазованность их не настигнет, но судьба распорядилась по иному.

Эх, как жаль, что нет памятника погибшему аппаратчику! Тому, кто жертвуя собой спасает жизни своих товарищей и коллег. Тем, кто, крепко сцепившись руками, бегут в вечность.

Дата добавления: 2015-12-07