Таинственный склад

На сумрачный сырой город промозглый дождь не переставал лить уже вторую неделю. Подзолистая почва хорошо впитывала влагу, но воздух насквозь пропитался пронизывающей сыростью, и от неё не было возможности ни уйти, ни спрятаться. Серые портянки, пестрые от въедливой старшинской мази, не просыхали и терли натруженные ноги. Старики, подлежащие демобилизации, постирав их в холодной воде, развешивали на ночь под койками, отчего воздух в казарме насыщался еще более гнилостным и спертым духом. Сами они, скучившись в ротной каптерке, неспешно готовились к дембилю. Коля, сидя под нависшим над столом шкафом с ротным запасом противогазов, пришивал к солдатским галифе голубые шевроны. Напротив склонившись к самой лампе и старательно сопя, сержант Тикунов засовывал в голубой чехол с отливающими золотом сержантскими лычками погона твердую картонку.

- Эх! Вернусь домой, месяц погуляю и поеду в Киев, работу искать! - не отрывая головы от погона, мечтательно произнес Тикунов.

- А почему в Киев, у вас в Сумах что, работы мало что ли? - переспросил его Толстяков. Он всегда с завистью слушал рассуждения счастливого украинца. - Вот ведь, заелись вы как, уже и Сумы вам не город! - Коля дальше Уфы до службы в армии не бывал, далекая Украина представлялась романтическим краем, и его поразили беззастенчивые фантазирования Тикунова.

- Что там Сумы! Я бывал как-то перед армией в Киеве! Там на Крещатике каштаны! Виноградные лозы на всяком доме сами в окно лезут! В каждом подъезде кафе! Нет, только в Киев! …Тьфу, ты! - разгоряченный собственными мечтаниями Тикунов в экстазе порвал нитку и уколол иглой палец.

- А я, Виктор, брошу старый цех и устроюсь в какое-нибудь новое производство! - поделился своей мечтой Николай. - Мать пишет, на заводе одно за другим производства открывают.

Демобилизоваться осенью подлежало десяти ветеранам роты. На верхней полке неписаным солдатским законом, для небольших чемоданов-балеток, существовало определенное место. После отбоя они по очереди снимали эти чемоданы и любовно перекладывали лежащие в них вещи. Вещей, разумеется, было всего-то: расшитый шевронами солдатский костюм хлопчатобумажной ткани, альбом с фотографиями и, непременно, пузырек с одеколоном.

На утреннем построении ротный раздавал последние задания. Тоже неписаные традиции любой воинской части! В виде дембельской работы Коле, в числе шести счастливчиков, выпала участь разобрать крышу и поднять на четыре кирпича кладку батальонного склада. Построенный еще во времена Буденного под конюшню, он со временем просел и совсем уже врос в землю. Работа не сложная, если бы не нудный нескончаемый дождь.

Тем же утром, прибыв на место, распределили обязанности. Все знали: быстрее закончим – быстрее уедем! Бригадиром ребята выбрали старшего по званию, старшего сержанта Садовничего и, не теряя времени, принялись за работу. Лишь чуток посовещавшись - торопил дождь, решили: крышу будем снимать частями! На первых порах, дождь, дробно стучащий по шиферу, не только не мешал, но играл им даже на руку. Он помогал уж тем, что не было пыли, и сырые доски при разборке легко отрывались, плавно скользя по гвоздям мокрыми волокнами древесины. Вспомогательные приготовления были закончены, но достаточно было одного взгляда, чтобы понять: работать будут не все! Напрочь отвыкший за время командирства трудиться, Садовничий сразу уединился с лейтенантом. Как самый бывалый, Тикунов, взяв в левую руку монтировку, влез по деревянной лестнице под стреху. С трудом засунув лезвие монтировки в щель под доской, он напрягся. Тягуче заскрипели гвозди, и первые две доски, глухо чмокнув, шлепнулись на отсыревшую землю. Тяжелые брызги еще не осели на рябоватую лужу, как он оживленно задвигался на скрипуче зашатавшейся лестнице.

- Ребята, там что-то лежит! - тут же удивленно воскликнул Тикунов, лишь мельком заглянув в открывшуюся щель фронтона. - О, …да тут целый сверток какой-то припрятан! - бросил он монтировку и попытался просунуть туда кисть руки. Она не пролазила, а монтировка приглушенно тукнувшись, упала неподалеку от Амелина, слегка забрызгав его и без того сырые галифе.

Он посмотрел во все стороны, затем снова заглянул в щель, остальные с нетерпением ожидали результатов его наблюдений. Взбудораженные ребята, как один презрев ненастье, вышли из-под узкого козырька, быстро подскочили к лестнице и с оживленным любопытством поджидали исхода необычайного явления.

- Клад может, какой нашелся? - с надеждой проронил бывший повар Полунин, нетерпеливо переступив с ноги на ногу, - конюшня-то с царских времен стоит! Возможно же, что помещик клад с драгоценностями закопал?...Вот на дорогу пригодится! - мечтательно глядя на Толстякова светлыми бесхитростными глазами, произнес он.

- Раскатал губищи! Буденный склад строил уже в 1921 году! Твоих помещиков тогда в помине не было! - внес свой вклад в общую перепалку, Николай Толстяков. Он как-то писал заметку в стенгазету, и прочитал перед этим историю части, однако, сам тоже с дрожащим нетерпением ждал развязки событий.

Наконец, осознав всю тщетность попытки дотянуться до подозрительного сокровища, Тикунов попросил у, нетерпеливо вперившего в него взор голубых наивных глаз Амелина, брошенную всего минуту назад монтировку и принялся суетливо отдирать следующую доску. Одна за другой вниз слетели еще две доски. Тикунов поднялся на ступеньку повыше и теперь уже влез в расщелину по самый пояс. Этот маневр значительно приблизил его к цели.

- Где Камачкин? – три секунды спустя, спросил он у все так же бестолково топтавшихся внизу ребят, - зовите командира, здесь одежда какая-то лежит!

Лейтенант Камачкин с Садовничим, пережидали непогодь в заброшенной каптерке бывшего склада, и вышли на моросящий дождь с неохотцей и облизываясь. От них несло свежим запашком спиртного и огурцов. Ребята стояли по обеим сторонам лестницы, вперив любопытные взоры на Тикунова. Лейтенант уверенно прошел во главу группы и встал, широко расставив ноги и заткнув большой палец левой руки за широкий поясной ремень, как раз на середине впалого живота. Он не ожидал встретить здесь ничего интересного. Если бы он знал, что ожидает увидеть, его искушение, возможно, было бы более сильным. Однако глаза командира живо загорелись жадным блеском, едва он разглядел у, спускавшегося по лестнице Тикунова, серые, стального оттенка свежеотутюженные брюки и голубоватую мужскую сорочку.

- Там еще что-то есть! - скоропалительно выпалил Тикунов и, проворно виляя тощим задом, полез вверх по лестнице. Теперь уже он почти беспрепятственно приблизился к цели.

- Где это ты взял? - вопрошающим тоном спросил, глядя снизу вверх на деловито копошащегося в проломанном отверстии Тикунова, Камачкин, и повертел в руках переданный ему новенький комплект одежды. Лежащая сверху сорочка выглядела совсем свежей, будто была лишь вчера положена под фронтон.

- Да, тут вот, под стрехой все лежит! Я смотрю пакет газетный, а газета отсырела и рассыпалась! Рубашка синеет в темноте. Вот, еще джемпер какой-то и обувь! …Ботинки… да они уж точно мне подойдут! – скороговоркой сыпал он. Затем, завернув тускло блеснувшие черной кожей туфли в полосатый ярко желтыми поперечинами джемпер, ступил на перекладину и осторожно опустился на землю.

- Пойду-ка я, …доложу ротному! Вы пока помалкивайте, особенно второй роте не проболтайтесь, тут их ефрейтор Биктимиров последнее время командовал. Парень он ушлый, мог и приворовать где-нибудь! – раздумчиво молвил возбужденный Камачкин и трусцой бросился в сторону ротной канцелярии. Ефрейтора все знали. Сказанное о нем была сущая правда, и оставшиеся на месте солдаты были абсолютно уверены в его участии в происшествии.

Вскоре от казармы торопливыми шагами подошел невысокий сухощавый капитан Мартынов. Он долго и сосредоточенно разглядывал обнаруженные в тайнике вещи, влез наверх и суетно поковырялся там, тщательно обследуя сам тайник, но ничего более интересного не обнаружив, строго приказал, опустившись:

- Ты, лейтенант, не отходи от ребят! Может еще что вскроется, а пожитки эти я, пожалуй, заберу в канцелярию. Выясним, чья это прыть такая ухарская! …Амелин!.. Бери шмотки, неси в канцелярию! – на прощанье скомандовал он.

На сегодня работа продолжилась без особенных приключений. Солдаты пообсуждали еще немного поведение знакомого всем бойкого ефрейтора второй роты Биктимирова и вскоре в горячке дел забыли о нем. Сырые доски поддавались легко и, во второй половине дня, крыша оголилась почти на две трети. Уже вечером, вернувшись в казарму, они с огорчением узнали, что Биктимиров еще вчера демобилизован, и сегодня двухчасовым поездом укатил в родную Йошкар-Олу. Был он, оказывается, не башкир, как подумалось было Николаю, а мариец по национальности.

На завтра работать стало хуже, ведь крыши совсем не оставалось, и мелкая сыпь дождя пронизывала насквозь. Особенно похужело после обеда, при кладке стен. И без того жидкий раствор, от дождевой воды становился все жиже и растекался по стене косыми полосами до самой земли.

- Яичный желток, помнится, при строительстве Кремля в раствор добавляли! - съязвил молоденький лейтенант Камачкин. Он уже почитай в прошлом был у них командиром взвода и ноне приставлен к дембелям не для командования, скорее для снабжения материалами.

- Яичный желток мы, товарищ лейтенант, через неделю дома добавим! А вы, так всю жизнь и будете солдатскую кашу без желтков трескать! - поддел молодого лейтенанта острый на язычок Тикунов. - Туфли-то мои, небось, уже поделили с Мартыновым? - нагло глядя в упор на молодого офицера, спросил Тикунов. Лейтенант, давно зная, что с Тикуновым лучше не связываться, молча спрятался от дождя и солдатских насмешек в обжитой с Садовничем каптерке склада.

И надо отдать должное прозорливости отчаянного Тикунова, ровно спустя неделю они, так и не узнав до конца результатов стрясшегося приключения, прощались на перроне вокзала. Поезд на Сумы шел на два часа раньше и Тикунов с Садовничим, обменявшись адресами с Колей Толстяковым, уже на ходу браво впрыгнули в тамбур набирающего скорость вагона. Ехавшие с ними до Курска повар Полунин и рядовой Амелин молча махали рукой, стоя за стеклом шестого купе. Коля несколько минут подождал на перроне в мрачном раздумье, пока скроется из вида состав, и прошел в зал ожидания. Он шел, натыкаясь на выходящих из зала людей и не замечая их. Ребят было жаль, когда он их еще встретит, и свидятся ли они вообще! Раздумья о тяжелых и радостных днях солдатской службы наплыли тяжелым непроницаемым туманом и не давали покоя всю оставшуюся дорогу до дома. Тем более, что от Казанского вокзала, где предстоит пересадка, добираться ему почти полтора суток выпало одному.

Дата добавления: 2015-12-07