Моральные принципы

В работе по моральному очищению и перевоспитанию руководитель только в исключительных случаях советует начинать прямо со слабостей своего характера, имеющих глубокие корни в старых привычках или сильных страстях. Преждевременные попытки борьбы с ними при недостаточ­ных средствах очень часто кончаются обескураживающими поражениями. Поэтому успех обещает другой подход: сна­чала обратиться к тем слабостям в поступках и речи и к таким недостаткам в суждениях и к предрассудкам, кото­рые вызваны необдуманностью и поспешностью; а после­дних всегда бывает много. Как часто случается, что один-единственный момент обдумывания мог бы удержать нас от ошибочного шага, который может повлечь за собой длин­ную цепь серьезных последствий. И вот как раз благодаря практике чистого наблюдения мы можем научиться своев­ременной сдержанности, хотя сначала лишь в простых для нашего выбора ситуациях, где легче вынести суждение. Мно­гие из помех и впечатлений во время медитации настолько незначительны, что не имеют связи с нашими сильнейшими дурными привычками и установками; именно такие более легкие случаи мы можем выбрать и в своей повседневной жизни. На них мы впоследствии сможем научиться избегать всякой иной реакции, кроме чистого констатирования про­цессов, или откладывать решение до полной проверки. Если мы таким образом начнем пользоваться наблюдающей сдер­жанностью в простых случаях, если эта способность укре­пилась с практикой, нам все чаще будет удаваться включать состояние сдержанности в тех случаях, когда мы захвачены врасплох, спровоцированы или введены в соблазн. Точно так же нам впоследствии в конце концов удастся сначала ослабить, а затем и разрушить старые дурные привычки и инстинктивные страсти. Ибо если эти спонтанные или им­пульсивные процессы прервать в каком-то пункте сдержан­ностью и наблюдением, они при этом утратят значительную часть своей силы и своих неприятных последствий.

Если мы, например, видим какую-то привлекательную для нас красивую вещь, порожденное ею затем желание может сначала быть не очень активным и ограниченным. И если теперь уже здесь сможет вступить в действие наблюдающая сдержанность, это слабое желание, вероятно, исчезнет без сопротивления, а вскоре и забудется; если же мы сможем этот элемент привлекательности сублимировать в спокой­ную эстетическую склонность, желание потеряет свою ак­тивность. В рамках практики внимательности мы сумеем в этом случае непосредственно регистрировать и нейтрали­зовать каждое впечатление, превратив его в зрительное вос­приятие, сопровождающееся приятным чувством. Если, од­нако, в этом раннем периоде дело еще не дойдет до сдер­жанности, и мы будем все так же пожирать алчными взора­ми привлекающую нас вещь, первоначальное слабое жела­ние вырастет в сильную потребность. Если теперь мы смо­жем здесь натянуть поводья и дать доступ наблюдающей сдержанности, тогда мы сможем помешать тому, чтобы это сильное желание нашло выражение в словах, способствую­щих проявлению неистовства. Однако если дело уж дойдет до таких слов, отказ от предмета желания может принести другие, новые осложнения; внутренне они выразятся в ра­зочаровании, горечи или даже чувстве ненависти, внешне -во вспыльчивости и склонности к спорам.

Но и на этой поздней стадии сдержанность сама по себе все же способна предотвратить худшее - возможную по­пытку присвоить себе собственность другого человека тай­ком или силой. И даже после совершения злополучного поступка, если мы одумаемся и сдержим себя, это воспрепят­ствует тому, чтобы дурная настроенность ума повторилась и закрепилась в виде черты характера.

Таким образом, сдержанность дает возможность закрыть двери для неблагоприятного развития событий. Рано это произойдет или поздно - будет зависеть от достигнутой степени внимательности, развитию которой служит это вос­питание ума.

СОСРЕДОТОЧЕННОСТЬ (СПОКОЙСТВИЕ УМА)

Сдержанность при чистом наблюдении помогает также приобрести медитативную сосредоточенность ума и, в об­щем, способствует внутреннему миру и спокойствию духа.

Привычка к наблюдающей сдержанности и безмолвию делает ум способным удаляться от ставших слишком шум­ными и предъявляющих высокие требования внешних об­стоятельств в собственную тишину каждый раз, когда это оказывается целесообразным или желательным. При этом мы узнаем, что совсем не важно реагировать на каждое воздействие или соприкосновение с людьми, ситуациями или идеями как на призыв к активному высказыванию. Если мы сократили ненужное вмешательство или чрезмерную хло­потливость, если наши собственные слова и поступки благо­даря заблаговременной проверке в состоянии сдержаннос­ти стали более спокойными и благоразумными, тогда и вне­шние трения с окружающим миром уменьшатся, а вместе с этим снизится и внутреннее напряжение. Повседневная жизнь приобретет большую гармоничность, а иногда ока­жется, что сократился значительный разрыв, существую­щий между беспокойным повседневным сознанием и необ­ходимым для медитации спокойствием ума. Беспокойные вибрации, более тонкие или более грубые, будут реже втор­гаться в часы медитации, и «нарушители спокойствия», уд-хакка-самйоджана, главные препятствия для концентрации, буду проявляться реже, а преодолеть их окажется легче.

Регулярное направление чистого наблюдения на посто­янно протекающую последовательность внутренних и вне­шних процессов будет способствовать развитию свойства ума сосредоточиваться на отдельном объекте. Регулярная практика упражнений повысит также крепость и устойчи­вость ума.

Таким образом, сдержанность и молчание при чистом наблюдении содействуют следующим важным элементам медитативного спокойствия ума: покою, ясности, способ­ности к сосредоточению, крепости и устойчивости, а также уменьшению многообразия объектов. Повышается и сред­ний уровень сознания - и в силу вышеназванных свойств он приближается к медитативному.

В ряду семи «членов просветления» (см. Поучение) мы находим, что член «спокойствие» предшествует члену «со­средоточенности»; тот же смысл часто встречается в буд­дийских текстах: «Если он внутренне спокоен, его ум сосре­доточен». Эти выражения станут теперь более понятными в свете указанных рассуждений.

МУДРОСТЬ (ПРОЗРЕНИЕ)

Будда говорил: «Сосредоточенный ум видит вещи таки­ми, каковы они есть в действительности». И потому все на­званные выше средства, способствующие собранности ума, одновременно оказывают помощь в приобретении мудрости в буддийском понимании, где главным элементом является неослепленное познание истины. Как было указано в пред­шествующих главах, это именно та приобретенная в медита­ции мудрость прозрения, випассана-панна, полное развитие которой становится возможным благодаря познанию дей­ствительности, так что она способна выполнить свою высо­чайшую функцию - освобождение ума от страданий.

При нормальном течении жизни человек, разумеется, менее всего заинтересован в том, чтобы понимать вещи и людей в истинном свете: удобнее всего для него определять и регулировать свое к ним личное отношение с точки зрения удовольствия или пользы. Поэтому ему большей частью бу­дут достаточны «первые сигналы», получаемые от внешних впечатлений или от собственных мыслей; а они быстро ассо­циируются с привычными или инстинктивными реакциями, которые сейчас же и проявляются. При более близких впе­чатлениях внимание обычно задерживается на соответству­ющем объекте лишь на такое время, какое требуется для того, чтобы воспринять эти «первые сигналы». Поэтому в подобных случаях чаще всего воспринимается лишь какая-то отдельная, частная сторона объекта, небольшой подбор его аспектов; таким образом, при этом охватывается лишь незначительная часть длительности жизни и действия объек­та. Такое кратковременное устремление внимания на объект затем чрезвычайно легко приводит к ошибкам в восприятии или к ложному его толкованию; даже если это последнее и не будет связано с привычными ассоциативными реакция­ми, оно оставит нежелательные последствия.

Во многих случаях бесчисленных мелких будничных впе­чатлений такая ограниченность первым сигналом и механи­ческой реакцией на него может оказаться конечной; иногда она бывает достаточной, означая неизбежное упрощение процесса и экономию сил внутри повседневной жизни, ко­торая становится все более запутанной. Однако под давле­нием растущего многообразия ее аспектов, многосторонно­сти и усложненности нашей цивилизации радиус действия таких отрывочных впечатлений и схематичных реакций ока­жется чересчур широким, что выразится и в духовной жиз­ни возрастающим влиянием непроверенных лозунгов и шаб­лонов. Это создает призрачно-окостенелый мир почти бес­форменных осколков переживаний, снабженных субъектив­но подобранными опознавательными знаками и символами, которые главным образом ограничены личными интересами и предвзятыми мнениями и мало говорят о самих вещах или идеях. Когда мы живем в таком мире, сильнейшим образом обусловленном орбитой «я», для познания истины остается мало места. Обе основные ошибки - «я» и «мое» - непре­менно будут усиливаться, а их тонкие корневые волоски распространяются так широко и глубоко, что устранить их при помощи интеллектуальных средств окажется невозмож­ным. Эти фрагментарные и субъективно окрашенные впечатления также легко приводят к тем четырем ошибоч­ным мнениям об истине, випалласа, которые принимают не­постоянство за постоянство, страдание за счастье, безлич­ное за личное и нечистое за чистое. Поэтому иногда бывает целесообразно подвергать точной проверке чистого наблю­дения также и вполне надежные будничные впечатления и свои на них рутинные реакции. А там, где требуются новые решения, никогда не следует обходиться без наблюдающей и проверяющей сдержанности.

Благодаря такой привычке к наблюдающей сдержаннос­ти приобретается и медитативная мудрость прозрения. Ее объекты, собственные телесные и психические процессы, смогут проявиться в своем полном и истинном свете, когда будет отброшена ограничивающая и искажающая оболочка «я». Наблюдение за протеканием их жизни во всей полноте, за их возникновением и исчезновением будет убедительной иллюстрацией закона непостоянства. В такой же наблюда­ющей сдержанности эти процессы выступят и во всем своем многообразии как структура отдельных безличных сил, зависимостей, отношений и взаимосвязей. При таком рас­смотрении они утратят обманчивую видимость; при чистом наблюдении еще сильнее бросятся в глаза монотонность и неудовлетворенность в беспрерывном потоке этих мимо­летных, несубстанциональных процессов; представится в форме собственного переживания и страдание как свойство существования, дукха-лаккхана. Точно так же при помощи простого средства наблюдающей сдержанности можно бу­дет сделать предметом мудрости прозрения все три свой­ства бытия.

Дата добавления: 2015-07-10