Политика, религия и культурах новая психотерапия 285

ток. — Предсказать будущее, исходя из принципов психо­логии!»

Это «Эге!» осталось со мной на всю жизнь. Будучи молодым преподавателем, в начале 70-х годов я с большим интересом узнал, что область знаний, именуемая психоисто­рией, действительно существует. Через некоторое время мы с моим близким другом Аланом Корсом, в то время доцен­том истории в Пенсильванском университете, стали вести семинар для аспирантов на эту тему. Благодаря этому мы смогли поближе познакомиться с академической версией науки, изображенной Азимовым. С большим, надо сказать, разочарованием.

Мы прочитали о попытке Эрика Эриксона применить принципы фрейдистского психоанализа к Мартину Лютеру. Лютер, по словам Эриксона, приобрел свое бунтарское от­ношение к католицизму... на почве туалетного воспитания. Эту гипотезу профессор Эриксон вывел из обрывочных сведений о детстве Лютера. Разумеется, Хари Селден имел в виду совсем не экстраполяцию вроде этой. Во-первых, следуя ее принципам, не многого удалось бы добиться. Они не позволили бы психотерапевту ясно истолковать истоки бунтарства пациента, лежащего перед ним на кушетке, даже если бы узнал от него все, что ему заблагорассудится, о его детстве. Что же тогда говорить об истоках бунтарства кого-то, умершего несколько веков назад. Во-вторых, то, что в те дни фигурировало под названием «психоистории», состо­яло из исследования отдельных случаев; Азимов же под­черкивал, что для обоснованных прогнозов необходимо иметь большой массив случаев, чтобы исключить непредсказуе­мые индивидуальные вариации. В-третьих, что, пожалуй, самое плохое, этот вид психоистории вообще не может ничего спрогнозировать. Он, скорее, брал события, кото­рые давно уже завершились, и сочинял историю с психоана­литическим подтекстом, которая могла бы придать им ос­мысленный вид.

286____________________ Мартин Э. /Т. Зелигмав

Когда я принял в 1981 году вызов Глена Злдера и взялся за разработку «машины времени», идол Азимова продолжал вдохновлять меня, и я планировал воспользо­ваться техникой содержательного анализа письменных или устных высказываний, позволяющей выявить стиль объяс­нения, чтобы оценить уровень оптимизма у людей, которые не склонны заполнять анкеты: пары «мать—дочь», спор­тивные звезды, руководители компаний, сталкивающиеся с возможностью захвата фирмы новым владельцем, мировые лидеры. Но есть еще одна обширнейшая группа людей, которые не заполняют анкеты — это те, кто сегодня уже умер, но чьими трудами творилась история. Я сказал Глену, что техника CAVE — это та самая машина времени, о которой он мечтал. Я предположил, что она может исполь­зоваться не только применительно к нашим современникам, но и к тем, кого с нами больше нет, кто физически не в состоянии отвечать на вопросы анкет. Все, что нам нужно, это их стенограммы. Имея дословные записи, мы можем приложить- к ним прииципы техники CAVE и оценить их стиль объяснения. Я указал, что в нашем распоряжении оказывается огромное количество материала: автобиогра­фии, завещания, выступления на пресс-конференциях, днев­ники, медицинские заключения, заявления. «Глен, — ска­зал я, — мы можем творить психоисторию».

В конце концов в наших руках оказались три важных компонента, наличия которых требовал Хари Селден. Во-первых, у нас был разумный психологический принцип: оптимистический стиль объяснения позволяет прогнозиро­вать способность противостоять депрессии, высокие дости­жения и упорство. Во-вторых, у нас был надежный способ оценки стиля объяснения людей, независимо от того, живы они или нет. В-третьих, в нашем распоряжении оказывался достаточно большой массив объектов изучения, чтобы можно было подходить к прогнозированию статистически.

Политика, религия и культура: новая психотерапий 287

Как-то однажды утром весной 1983 года я занимался тем, что объяснял все это одному из самых темперамент* ных студентов, мною встреченных, двадцатилетнему Га­рольду Зуллову. Он отличался замечательными идеями, энергией, оригинальностью и энтузиазмом. Я описал ему технику CAVE, а также перспективы, которые она откры­вает, стараясь произвести на него впечатление и вовлечь его в Пенсильванский университет.

«Вы не думали о возможности приложить эту технику к политике? — спросил он. — Может быть, нам удастся предсказать результаты выборов. Готов поспорить, что американцы предпочли бы, чтобы ими руководили оптимис­ты, люди, которые пообещают решить все их проблемы, а не просто пожиматели рук или неуверенные личности. Вам нужны большие количества? Как насчет масштабов амери­канского электората? Вы не можете предсказать, как про­голосуют на выборах отдельные избиратели, но мы, может быть, сумеем предсказать, как они проголосуют в совокуп­ности. Мы могли бы оценить оптимизм двух кандидатов, исходя из того, что они говорят, и попробовать спрогнози­ровать, кто из них победит».&,

Мне понравилось его слово «мы», поскольку это озна­чало, что Гарольд приедет в Пен. И он-таки приехал, и то, что ему удалось совершить в ближайшие пять лет, было уникально. С моей минимальной помощью он оказался пер­вым психологом, сумевшим предсказать крупное истори­ческое событие до того, как оно свершилось.

Дата добавления: 2015-07-10