Глава 15. Посмотрев в окно, Третьякова не увидела во дворе ни одной машины с «шашечками»

Посмотрев в окно, Третьякова не увидела во дворе ни одной машины с «шашечками». Должно быть, такси уже уехало, так и не дождавшись её. Лена отвернулась от окна и направилась в кухню, чтобы налить Абудлову очередную порцию «лекарства».

Вернувшись к нему в комнату с кружкой молока с мёдом, Лена протянула её Виталию, после чего сказала:

- Так, если ты не против, я сейчас в душ, а ты пока пей своё лекарство. И если я, когда вернусь, обнаружу в чашке хоть каплю молока, - пеняй на себя, - пригрозила ему Третьякова, собираясь покинуть его комнату.

- А если я против, чтобы ты принимала душ? – усмехнулся Абдулов, делая первый глоток из чашки, - Не пойдешь что ли?

- А если ты против, - равнодушно ответила Лена, чуть усмехнувшись, - то я вызываю тебе скорую, а сама отправляюсь к себе домой законно принимать душ, - безапелляционно заявила она.

- Это же шантаж, - ухмыльнулся Абулов, напрочь забыв про свою «конспирацию».

- Чья бы корова мычала, - едко заметила Третьякова, похоже, не обратив внимания на то, как Абдулов вернулся к жизни и вышла из комнаты, ощущая колкий взгляд Абдулова на своей спине.

Абдулов нажал на кнопку пульта, включая телевизор. По всем каналам шла какая-то ерунда, ничего стоящего. Оставив телевизор включённым на каком-то из двухсот каналов, Абдулов услышал, как в ванной зашумела вода. Отхлебнув из чашки горячего молока, он вспомнил, что Третьяковой не во что одеться после душа. Решив проявить ответную заботу, он медленно встал с кровати, подошёл к шкафу и достал оттуда серую рубашку и красные шорты-боксёры, которые ему Стефанцов в шутку подарил после съёмок серий про драки на ринге, аргументировав свой подарок одной фразой: «Для поддержания образа».

Подойдя к двери ванной, он повесил вещи на ручку и, постучав в дверь, крикнул, насколько позволял простуженный голос:

- Я тебе на ручку двери повесил вещи, чтобы переодеться.

Ответа не последовало. Абдулов, подумав, что Третьякова сама разберётся, вернулся в спальню и снова улёгся на кровать, продолжая хлебать уже чуть остывшее «лекарство».

Шум воды прекратился. Через пару минут раздался звук открывающейся двери и в дверном проёме спальни Абдулова появилась Третьякова…обёрнутая в полотенце.

Абдулов, чуть не поперхнувшись молоком, резко оторвал кружку ото рта и нервно сглотнул.

- Извини, - Третьякова, кажется, чувствовала себя не совсем в «своей тарелке», - просто я забыла взять переодеться что-нибудь.

Абдулов удивленно уставился на неё – ему показалось, или она действительно смутилась? Да, что-то такое в облике Третьяковой определенно присутствовало. Не в силах оторвать взгляд от полуобнажённого тела Третьяковой, Абдулов медленно проговорил:

- Я же тебе повесил на дверную ручку одежду…

- Правда? – приподняла брови Лена, - Я не заметила. – И вышла из комнаты.

Выходя из ванной комнаты, Лена проклинала свою короткую память – ну надо же было забыть взять одежду! Перемявшись с ноги на ногу перед дверью Абдулова, она решилась и, нацепив маску полного равнодушия к сложившейся ситуации, вошла в его спальню.

Едва переступив порог, она почувствовала, как к лицу приливает кровь. Столкнувшись с обескураженным взглядом Абдулова, Лена была готова сквозь землю провалиться. А узнав, что он, помогая ей избежать подобной ситуации, сам принёс одежду, а она, идиотка, её не заметила, почувствовала себя полной дурой.

Выйдя из спальни Абдулова и увидев на полу возле ванной свалившуюся с дверной ручки одежду, она выругалась про себя и подняла её, направляясь в гостиную, чтобы переодеться и заодно захватить из бара бутылку водки, которая должна была сегодня послужить «живой водой» для исцеления захворавшего Абдулова.

Виталий, кое-как утихомирив учащённое сердцебиение, уже допивал из кружки остывшее молоко, когда в комнату явилась Третьякова, облачённая в его широкую рубашку и широкие боксёрские шорты. Несмотря на несочетаемость этих предметов гардероба, Абдулов не мог не отметить про себя, что Третьякова смотрится потрясающе в любых вещах, даже в тех, которые даже вовсе ей не по фигуре. Пугающие мысли настойчиво затягивали его с головой в какой-то странный круговорот, и Абдулов, несмотря на своё «немощное», как выразилась «доктор Третьякова», состояние, совершенно забыл о том, что он болен, чувствуя, как снова начинает колотиться сердце, отбивая ритм сальсы.

Лена медленно подошла к его кровати и присела на край, ставя на прикроватную тумбочку прихваченную из бара бутылку водки.

Молча забрав из его рук пустую чашку, она, под его пристальным взглядом, встала и отнесла её на кухню.

Вернувшись, она снова села на кровать и откинула с Абдулова одеяло.

Чувствуя, как в венах начинает закипать кровь, Абдулов потрясённо спросил:

- Что ты делаешь?

- Как что? Собираюсь тебя растирать. Тебе же дышать больно – значит вполне возможно, что у тебя воспаление лёгких. И даже если это не воспаление лёгких, всё равно для профилактики не помешает, в твоём-то состоянии, - невозмутимо ответила Третьякова, глядя в глаза Абдулова, по которым можно было понять, что он нервничает.

- Чего нервничаешь-то? – насмешливо посмотрела ему в лицо Третьякова, поняв, что его смущает то, что она собирается сделать. – Я же не уколы тебе колоть буду, и я не врач, так что не надо меня бояться, - усмехнулась она, взявшись за нижний край его футболки. – Сам снимешь или мне помочь? – продолжая насмешливо смотреть ему в глаза, осведомилась Ленка.

- Помочь, - нагло заявил Абдулов, и сел на кровати, оказавшись лицом к лицу с Третьяковой. И сквозь несколько сантиметров, разделяющие их лица, Третьякова почувствовала его горячее дыхание, сопровождаемое словами: - Это не мне тебя бояться надо.

Почувствовав себя сидящей на пороховой бочке, Третьякова отодвинулась от Абдулова и метнула в его блестящие чуть смеющиеся глаза нервный взгляд, почувствовала, что руки начинают предательски дрожать.

- А кому кого надо бояться? – рассеянно спросила Третьякова, не зная, как реагировать на его намёки. Он был болен, у него жар, он себя не контролирует. И вообще, всё, что она делает для него сейчас – лишь проявление элементарной человеческой жалости и ничего более.

- Странный вопрос, - уклончиво отозвался Абдулов, продолжая сидеть на кровати и вглядываться в её лицо, будто ожидая прочитать в нём то, о чём она сейчас думает.

- Нет уж, ответь пожалуйста. – Твёрдо сказала Третьякова, ещё дальше отодвинувшись от него, ощущая, что если он приблизится ещё хоть на сантиметр, то она ему такую «заботу» устроит, что мало не покажется! «Кхем, ну и мысли,» - одёрнула себя Лена, и, едва заметно тряхнув головой, выжидательно посмотрела на него.

- Ну что ты прицепилась к этой фразе? – с досадой отозвался Абдулов и, решив сменить тему, продолжил: - Пока ты наконец разотрёшь меня, я уже и подохнуть успею, - закатил глаза Абдулов, поднимая руки вверх, призывая Третьякову снять с него футболку.

Лена внутренне напряглась и снова искоса взглянула на Абдулова, который с беспечным выражением лица смотрел на неё и умоляющим взглядом больного человека просил её поторопиться. Третьякова решила отогнать все нелепые предрассудки – ну что в этом такого? Что смертельного может случиться, что она просто снимет с него футболку и разотрёт его больную грудную клетку? Лена искренне надеялась, что ничего.

Виталий уже устал ждать, ему казалось, что если она будет продолжать неподвижно сидеть ещё хотя бы полминуты, то он снимет свою футболку сам. И не факт, что только её. «Кхем, ну и мысли», - одернул себя Абдулов и заметил, что Третьякова протянула руки к нему.

Взявшись за нижний край майки Абдулова, Лена потянула её вверх, обнажая крепкий торс мужчины, но изо всех сил заставляла себя не смотреть на него. Она приподнялась с кровати, и встала на ней на одно колено, чтобы стянуть майку окончательно. Как только ткань перестала касаться рук Абдулова, Третьякова бросила мимолётный взгляд на его лицо – теперь она возвышалась над ним, а он доверчиво смотрел на неё снизу вверх. «Как котяра,» - пронеслось в голове у Третьяковой. Абдулов тоже почему-то схватился за свою майку, которую держала в руках Лена, и потянул её (майку=)) на себя. Третьякова, оказавшись в нескольких сантиметрах от Абдулова от этого его движения, решила поиграть в «перетягивание каната», и в ответ потянула майку обратно. Вернувшись в прежнее положение, она, продолжая держать майку в своих руках, застыла на пару секунд в опасной близости от тела Абдулова, который явно забыл про свою болезнь и не мог оторвать от Третьяковой сосредоточенного взгляда.

Лена, чувствуя, как внутри всё словно закипает, решила как-то сбросить напряжение. Она резким движением вырвала майку из рук Абдулова и с размаху бросила вперёд, так, что она завалилась за край кровати позади Абдулова. Он, оторопело наблюдая за действиями Третьяковой, инстинктивно повернулся в сторону полетевшей в неизвестном направлении футболки, и этого Лене хватило, чтобы прийти в себя – зрительный контакт нарушился и она наконец смогла спокойно слезть с кровати.

Абдулов почувствовал, как отдалилась Лена, и мигом снова повернулся в её сторону, но она уже стояла возле кровати и взяла в руки бутылку с водкой.

- Ложись, - повелевающим тоном приказала она, и отвинтила у бутылки крышку.

- О, мама Лена, а детей нехорошо поить алкогольными напитками, - ухмыляясь, откинулся на подушку Абдулов.

Лена невольно опустила взгляд на его грудь – сейчас ей придётся его растирать. Прикасаться к его груди. От мыслей об этом почему-то начинала кружиться голова. Или от чего-то другого. «Наверное, от того, что не курила уже больше трёх часов,»- подумала Третьякова, стараясь найти рациональное объяснение своему состоянию.

- А никто тебя поить не собирается, - хмыкнула она, откладывая крышку на прикроватную тумбочку.

- Ну хорошо, а то я уж подумал, что ты меня напоить собралась и совратить, - продолжал ухмыляться Абдулов, и, показывая себя во всей красе, лёг на бок, подставив под голову руку и продолжал разглядывать Третьякову.

- Очень надо. Ты не в моём вкусе, расслабься, - чуть презрительно фыркнула Лена, подходя к кровати и, усаживаясь на неё вполоборота, из-под чёлки взглянула на его вопрошающее лицо.

- А я и не напрягался, - резко ответил Абдулов. Было заметно, что его явно не устроил её ответ.

- Ага, и сейчас тоже, - хмыкнула Третьякова, - ладно, не обижайся, Абдулов, я пошутила.

- Ладно. Проехали. Растирай давай уже, - улёгся на спину и отвернул от неё лицо Абдулов, сжав губы. Видно было, что он обиделся. Третьякова была удивлена этим, ей казалось, что этот подкол был абсолютно невинным по сравнению с тем, что она творила раньше, и она никак не ожидала, что он так отреагирует на её слова.

Лена молча налила в ладонь немного водки и резко опрокинула ладонь на грудь Абдулову. Тот аж подпрыгнул:

- Б…блин, Третьякова! Предупреждать надо, она же ледяная! – вопил Абдулов, приходя в себя от легкого шока.

- Ничего, сейчас будет горячо, - хмыкнула Лена, имея в виду растирание. Но у Абдулова на этот счёт были совсем другие мысли.

Влажные руки сами заскользили по груди Абдулова, и, как бы Лена ни пыталась отрицать, но прикосновения к его коже заставляли целую стаю мурашек устроить спринтерский забег по её телу.

Абдулов лежал не шевелясь – ему казалось, что если он проявит сейчас хоть малейшую мышечную активность, то болезнь отойдёт на второй план. Да, впрочем, она уже отошла. Следя глазами за движениями Третьяковой, он нервно сглотнул.

Растирая его грудную клетку, Третьякова чувствовала, как по венам пробегает разряд электрического тока, концентрируясь в кончиках пальцев, отчего прикосновения к его груди казались ещё более обжигающими и мучительными. Блин, да что же это такое творится?! Чувствуя неподдельный страх от испытываемых эмоций, Лена старалась не смотреть на лицо Абдулова. Получалось плохо. Боковым зрением она замечала, что он неотрывно следит за каждым её движением. Его дыхание было каким-то неритмичным – казалось, что он дышит через раз – это Третьякова чувствовала, водя ладонями по его грудной клетке, которая поднималась при вдохе и опускалась при выдохе. Причем количество вдохов явно не соответствовало количеству выдохов. По привычке, Третьякова решила найти самую рациональную причину на её взгляд – он же просто болен. Вот и дышать нормально не может – ему же больно. Ещё раз невольно пожалев бедного и несчастного Абдулова, она налила новую порцию горячительного «лекарства» себе на руку и снова приложила ладонь к его груди.

Да что же это такое? Почему каждое её движение отдаётся в нём такой невероятной бурей внутри? Почему кажется, будто от каждого касание её пальцев к коже на ней остаётся огнённый след? Абдулову казалось, что он сходит с ума. В голове реально творился какой-то кавардак, чего прежде с ним никогда не случалось. А Третьякова будто назло буквально впивается подушечками пальцев в его грудь! Ну что за девчонка?! Злость на неё и боязнь самого себя захлестнули Абдулова с головой, и он потихоньку начинал терять самообладание.

Ещё несколько секунд Лена будто издевалась над ним, на самом деле просто не имея возможности отказать самой себе в этой невесть откуда взявшейся маленькой слабости – подразнить его и одновременно подарить себе возможность подольше прикасаться к нему. Руки будто приклеились к его телу и не хотели отпускать. Но водка уже впиталась в кожу и, как бы ни было велико желание ещё немного «полечить» его, больше тереть не было смысла. Лена остановилась, провела ещё раз по его груди, собираясь убрать руки.

Но это, - последнее касание, - послужило для Абдулова контрольным выстрелом.

Уже отнимая руки от его груди, Третьякова почувствовала, что что-то не даёт ей сделать это. Почувствовав, а затем и увидев ладонь Абдулова на своей руке, она впервые за всё время этого мучительного «лечения», посмотрела ему в глаза непонимающим взглядом.

- Что такое? – спросила она, не понимая причину его жеста, от которого по телу разлился какой-то трепет и сладкое волнение.

- Мне кажется, что нужно ещё вот тут растереть, - указал он свободной рукой чуть выше того места, где растирала полминуты назад Ленка.

- А мне кажется, что уже достаточно, - тихо ответила Третьякова, голос почему-то куда-то пропал, будто в горле появился ком и не давал говорить громче.

- Когда кажется… - отозвался Абдулов, продолжая внимательно разглядывать её лицо, ожидая какой-нибудь реакции с её стороны.

Но у неё не хватало эмоций ещё и на то, чтобы выразить на своём лице какую-то реакцию, она просто не могла понять, что заставляет её не убирать руку с его груди, не сбросить его ладонь со своей и просто встать и уйти, оставив его «выздоравливать» наедине с самим собой. Что-то пошло не так. Но когда это произошло, Третьякова не могла понять. Что-то сломалось в ней, в её циничном и порой откровенно жестоком отношении к персоне Абдулова. И это не могло не напугать её.

- Ну? – спросила Лена, прекрасно зная, чем должна заканчиваться произнесенная Абдуловым фраза, но просто не могла придумать больше ничего, чтобы ответить ему. – Говори.

Нервный взгляд Третьяковой внимательно изучал каждую черточку лица Виталия, будто видит его впервые. Маршрут её взгляда был прост, как табуретка: глаза-губы-глаза-губы-глаза. Но, увидев, как Абдулов поднимается с подушки и садится на кровати, продолжая держать её руку в своей ладони, приближаясь к ней всё ближе, Лена остановила свой взгляд на уровне его глаз и услышала:

- Я покажу. – Практически прошептал Абдулов, свободной рукой нащупав талию девушки, и обжёг горячим то ли от температуры, то ли от чего-то ещё дыханием её лицо.

Его шёпот парализовал Третьякову. ТАКИМ она не видела его ещё ни разу за всё время их «общения». Горящие глаза – не от ненависти, а от какого-то внутреннего огня, ярко-красные от повышенной температуры губы и раскалённые по той же причине руки – всё это постепенно убеждало Третьякову в ненормальности сложившейся ситуации.

Внутренний страх и боязнь этого нового, незнакомого Абдулова заставили Лену очнуться от странных ощущений, сковавших её тело.

Она вытянула свою руку из его ладони и, отсев от него ещё дальше, сначала задержалась на секунду, а потом и вовсе встала и, ничего не говоря, молча покинула комнату, оставив Абдулова в полном недоумении сидеть на помятой кровати.

Дата добавления: 2015-07-10