А. А. СТОЛЯРОВ 2 страница

Лит.: Weiss R. Aristotle's Criticism of Eudoxan Hedonism; Grumach E. Physis und Agathon in der Alten Stoa. В., 1932; Amerio R. L'epicurismo e il bene, - Filosofia 4, 1953, p. 227-254; Cooper J. Reason and Human Good in Aristotle. Camb. (Mass.), 1975; Annas J. Aristotle on Pleasure and Goodness, - Essays on Aristotle's Ethics. Ed. A. O. Rorty. Berk., 1980, p. 285-289; Sharpies R. Ж The Peripatetic Classification of Goods, - Fortenbaugh W. W. (ed.). On Stoic and Peripatetic Ethics. N. Bruns., 1983, p. 139-159; Ferber R. Piatos Idee des Guten. St. Aug., 1989²; Idem. The Absolute Good and the Human Goods, - Reale G., Scolnikov S. (edd.). Dialogues on Plato - New Images of Plato: The Idea of the Good. St. Aug., 2002, p. 187-195; Kraut R. Aristotle on the Human Good. Princeton, 1989; Meijer P. A. Plotinus on the Good or the One (Enn. VI 9): An Analytical Comment. Amst, 1992· Rüssel D. Plato on Pleasure and the Good Life. Oxf., 2005; Гусейнов А. А. Античная этика. M., 2003.

С. В. МЕСЯЦ

БОЭТ СИДОНСКИЙ (Βόηθος ό Σώώνιος) (1 в. до н. э.), философ-перипатетик, глава Перипатетической школы после Андроника Родосского, комментатор Аристотеля.

Неоплатоник Аммоний называет Б. 11-м «после Аристотеля» схолархом Перипата (In An. Pr. 31, 12-13), однако в другом месте он же 11-м схолархом

БОЭТ СИДОНСКИЙ 211

называет Андроника (In De int. 5,28-29). Б. упоминается Симпликием в числе «древних толкователей Категорий» вместе с Андроником Родосским, Аристоном, Евдором и Афинодором (Simpl. In Cat. 159, 32 Kalbfl.), при этом, по-видимому, из них Б. был единственным, кто комментировал всю книгу в форме, близкой классическому комментарию. Симпликий в целом дает Б. высокую оценку, отмечая его проницательность (άγχίνοια, ср. In Cat. 1, 23; 434, 18), называя «удивительным» {θαυμάσιος, In Cat. 1, 18) и «почтеннейшим» (γενναίος, 373, 32).

В отличие от Андроника, чей комментарий к «Категориям» представлял парафразу текста, Б. комментирует «Категории» «слово за словом» (καθ' έκάστψ λέξιν, In Cat. 30,2). Он более консервативен, чем Андроник, и менее открыт для древнеакадемической и стоической традиций. В своем комментарии Б. уделил внимание опровержению критики «Категорий» со стороны стоиков, которые понимали «Категории» как трактат, описывающий язык и способы высказывания, а не роды сущего; но именно поэтому в качестве исследования о языке «Категории» представляют собой незаконченное произведение и не исчерпывают свой предмет полностью. В продолжение критики стоиков Б. написал, по свидетельству Симпликия, отдельную книгу «О категориях отношение и относительное состояние» (Пер1 του προς τι και προς τι πως έχοντος, In Cat. 163, 7-8). Б., в частности, рассуждал о несводимости аристотелевской категории «обладание» (то εχειν) к стоической «состояние» (το πώς 4'χαν), In Cat. 373, 7-32. Б., по Симпликию, говорит о трех значениях категории отношение: 1) к себе самому, 2) к другому и 3) другого к себе, и разводит таким образом аристотелевский и стоический термины.

Кроме учения о категориях Б. специально занимался также теорией силлогизма. Неоплатоник Аммоний в комментарии к «Первой Аналитике» приводит мнения по вопросу, являются ли силлогизмы по второй и третьей фигурам полными или неполными, называя Б. в числе сторонников первой точки зрения, отходящей от понимания самого Аристотеля (Amm. In An. Pr. 31, 11-25, ср. Arist. An. Pr. I, 1, 24Ы8-22), но после Теофраста имевшей больше сторонников. Гален в «Основах логики» упоминает Б. в связи с изложением стоической силлогистики и принятием им таких стоических терминов, как силлогизмы «недемонстрируемые» и «первые» (Galen. Inst. log. 7, 2, Kalbfl. - SVF II 244).

Иоанн Филопон сообщает, что Б. полагал правильным начинать изложение аристотелевской философии не с логики (как Андроник), а с физики (Jo. Philop. In Cat. 5, 16-18), объясняя это тем, что следует двигаться от более понятного и привычного для нас (физические предметы именно таковы). Более подробно аргументацию Б. излагает Элий, не называя имя Б., но упоминая «тех, кто говорит, что надо начинать с физики» (Elias. In Cat. 118, 9-13). В каком произведении Б. были изложены эти взгляды, сведений нет. Филопон и Элий сообщают о взглядах Б. по этому вопросу в комментариях на «Категории», поскольку в неоплатонической практике вопрос о порядке чтения Аристотеля излагался в преамбуле к комментариям на «Категории».

Вероятно, у Б. был отдельный комментарий на «Физику», во всяком случае, Фемистий и Симпликий в своих комментариях на «Физику» приводят суждения Б.: 1) о материи как подлежащем (Themist. In Phys. 26, 20-24, ср.: Simpl. In Phys. 211,15—18) и 2) о времени как числе считающем и считаемом

212 БОЭТ СИДОНСКИЙ

(Themist. In Phys. 160,26-161, 2, ср.: Simpl. In Phys. 759, 18-20; 759, 29-760, 3), а также как мере движения (Themist. In Phys. 163, 5-7, ср.: Simpl. In Phys. 766, 16-19). Видимо, к их времени текст Б. уже был утрачен, поскольку цитаты из Б. даются по тексту комментария Александра Афродисийского.

Наконец, сочинение Порфирия «О душе против Боэта» в 5 кн. (Пер1 φνχής προς Βόηθον), как полагают многие исследователи, было направлено именно против Б.-перипатетика. Фрагменты соч. Порфирия сохранились в «Приготовлении к Евангелию» Евсевия Кесарийского, выдержки из Б. и возражения Порфирия см.: Рг. Εν. XI 28, 6-16; XIV 10, 3; XV 11, 1-4. Т. обр., Б. первым составил комментарии и трактаты по всем трем разделам учения: физике, логике и этике, положив начало всестороннему исследованию текстов Аристотеля.

Лит.: Movia G. Anima e Intelletto. Ricerche sulla psicologia peripatetica de Teofrasto a Cratippo. Padova, 1968; Moraux, Aristotelismus I, 1973, S. 143-179; Huby P. An excerpt from Boethus of Sidon's commentary on the «Categories»? - CQ 31, 1981, p. 398-^09; Gottschalk Η. Β. Boethus' psychology and the Neoplatonists, - Phronesis 31, 1986, p. 243-257; Idem. The earliest Aristotelian commentators, - Sorabji R. (ed.). Aristotle Transformed. L., 1990, p. 55-81 (о Б.: p. 74-77).

M. А. СОЛОПОВА

БОЭТ СИДОНСКИЙ (Βόηθος ό Σώώνως) (2 в. до н. э.), философ-стоик, ученик Диогена Вавилонского, возможно, слушал также Зенона из Тарса (ISHerc. col. 51). Вероятно, имел собственных учеников (οί ττβρί τον Βόηθον — Philo. Aetern. 15). От сочинений Б. сохранились незначительные фрагменты. По названиям известны: «О природе», «О судьбе» (D. L. VII 148-149), комментарий к поэме Арата «Явления» (по меньшей мере в 4-х кн., Gemin. Intr. in Phaen. XVII48). Тематика сочинений свидетельствует о преимущественном интересе к физике (хотя нельзя исключить, что Б.-стоик тождествен некоему Б., автору трактата «Об аскезе» в 4-х кн., упомянутому в папирусе 2 в. н. э.-CPFI 1,р. ПО ел.).

Взгляды Б. по ряду ключевых вопросов отличались от школьной догмы. «Критерий истины» он делил на части и говорил о нескольких «критериях» - уме, чувственном восприятии, влечении и знании (D. L. VII 54), - возможно пытаясь прояснить структуру и механизмы возникновения «постигающего представления» (καταληκτική φαντασία). Космос Б. не считал живым существом (D. L. VII 143), а богом называл сферу неподвижных звезд (VII 148) или эфир (Aët. I 7, 25) - желая, вероятно, представить его чем-то отличным от космоса. Как впоследствии Панетий, Б. отвергал догму о «воспламенении» и космических циклах, считая космос вечным и неуничтожимым. Аргументы его таковы: ни внутри космоса, ни вне его нет причины, способной погубить космос, а если бы космос погибал беспричинно, он вновь возникал бы из не-сущего, что невозможно; наконец, во время «воспламенения» космическая душа (бог, творческий логос) оставалась бы бездеятельной, что также невозможно (Philo. Aetern. 15 ел.).

В других отношениях Б. более ортодоксален: считал душу огненной пневмой (Macr. In Somn. I 14, 19) и полагал, что правильное понимание характера каузальных связей (судьбы - D. L. VII 149) позволяет объяснить причины знамений и предсказаний (Cic. Divin. I 13; II 47). По-видимому, Б. испытал перипатетическое влияние, что в ряде случаев затрудняет идеи-

БОЭЦИЙ 213

тификацию его взглядов в отличие от одноименного перипатетика. Т. обр., у Б. заметны первые проявления синкретизма, характерного впоследствии для Средней Стой.

Фрагм.: SVF III1-11, р. 265-267 (учтены не все тексты)

Лит.: Moraux, Aristotelismus I, 1973, S. 143, 172 ел. См. общ. лит. к ст. Стоицизм.

А. А. СТОЛЯРОВ

БОЭЦИЙ (Boethius), Аниций Манлий Торкват Северин (ок. 480, Рим -ок. 525, Павия), римский философ, государственный деятель, богослов. Как философ видел свою задачу в том, чтобы латинизировать и гармонизировать греческую философию: Платона, Аристотеля и неоплатоников, укрепив тем самым римскую культуру и государственность перед лицом варварского завоевания. Как богослов стремился латинизировать никейское и халкидон-ское богословие, перенеся на латинскую почву тонкие различения греческих понятий в учениях о Троице и об ипостаси и природах Христа. Для латинского Средневековья Б. - один из главных наставников в античной философии и логике, а также в специальных науках (арифметике, геометрии, музыке, астрономии, риторике); один из создателей схоластического метода.

Жизнь. Б. происходил из знатного римского рода Анициев. Осиротев в детстве, был усыновлен Квинтом Симмахом, консулом, затем главой сената и префектом Рима. Учился, предположительно, или в Александрии, или в Риме, или в Равенне, с 493 столице остготского короля Теодориха, завоевавшего Италию. Женился на дочери Симмаха. Сделал при Теодорихе блестящую карьеру: в 510 консул, затем принцепс римского сената; в 522 Теодорих назначает его на должность magister officiorum — уже не только почетный, но реальный пост первого министра королевства. Тогда же почетными консулами назначаются два его малолетних сына. К этому времени он знаменитейший ритор (писатель) и философ Италии. В 523/4 по обвинению в государственной измене приговаривается к тюремному заключению, затем к смерти. Казнен в Павии в 524 или 526. Обвинялся Б. в том, что 1) стремился вернуть Риму утраченную свободу; 2) пытался защитить сенаторов путем сокрытия документов, уличающих их в «оскорблении величества» Теодориха; 3) занимался магией и осквернял святыни. Первые два пункта сам Б. признал справедливыми. Находясь в тюрьме, он написал самое известное свое сочинение - Consolatio philosophiae («Утешение философией»).

Сочинения. 1) Учебники (ранние работы, ок. 505-510): «Наставление в арифметике»; «Наставление в музыке»; «Наставление в геометрии» (сохранились отрывки); «Наставление в астрономии» (не сохранилось). 2) Философские работы: а) переводы на латынь: «Введения в Категории» Порфирия; «Об истолковании» и «Категорий» Аристотеля (переводы обеих «Аналитик», «Топики» и «Софистических опровержений» не сохранились); б) комментарии: ко «Введению» Порфирия (два: для новичков и для получивших философское образование), к «Категориям» и к «Об истолковании» (большой и малый), к «Топике» Цицерона (не сохранились комментарии к аристотелевским «Аналитикам», «Топике» и «Физике»); в) трактаты: «Введение в категорические силлогизмы» (Antipraedicamenta); «О гипотетических силлогизмах»; «О [логическом] делении»; «Об отличительных признаках в топике» (сохранились фрагмен-

214 БОЭЦИЙ

ты). 3) Богословские трактаты (ок. 520): «Каким образом Троица есть единый Бог, а не три бога» (О Троице I); «Могут ли Отец, Сын и Святой дух сказываться о Божестве субстанциально» (О Троице II); «Каким образом субстанции могут быть благими в силу того, что они существуют, не будучи субстанциальными благами» (О Троице III, или О гебдомадах); «О католической вере»; «Против Евтихия и Нестория» (или «О лице и двух природах»). 4) «Утешение философией» в 5 кн. (ок. 524).

Философия. Б. трудно отнести к определенной философской школе. Сам он, видимо, считал себя платоником - но нельзя забывать, что и Аристотеля он считал несомненным платоником, следуя в этом общераспространенной эллинистической традиции (странно, что Б. не перевел ни одного диалога Платона; только в «Утешении» отчасти заметно влияние «Тимея» и «Горгия»). Он объявляет, что не приемлет учения стоиков и эпикурейцев; но влияние на него Цицерона и в меньшей степени Сенеки очевидно, а их историки философии традиционно числят по ведомству Стой. Б. не просто христианин - он признанный учитель католической Церкви; но по поводу его «Утешения философией» до сих пор идут споры, не язычник ли его написал - там нет ни единого намека на христианский образ мыслей; так что одно время допускалось даже существование двух Боэциев - автора «Богословских трактатов» и автора всего остального (на сегодня единство Б. более или менее доказано и общепринято). Его комментарии по манере и методу исключительно близки к традиционным школьным комментариям греков-неоплатоников, таких, как Порфирий, Симпликий, Иоанн Филопон, и настолько же далеки от римского стиля философствования, насколько близко к нему «Утешение».

Отчасти трудность классификации Б. связана с тем, что он четко различал жанры философствования, строго придерживаясь манеры изложения, языка, строя аргументации и метода, принятого для протрептика, римского «утешения», комментария, учебника или богословского исследования. Отчасти же эта трудность связана, по-видимому, с несовершенством самой историко-философской классификации, принятой в Европе после Ренессанса. Творчество греческих философов 3-6 вв., квалифицируемых наукой как несомненные платоники (от Плотина до Симпликия), обнаруживает во многом те же черты: платонизм в учении о Едином, к которому прибавляется «ари-стотелизм» в учении об умопостигаемом бытии и о душе; преобладающий аристотелизм в гносеологии и логике и множество заимствований у стоической школы в этике. И точно так же греческого философа Иоанна Филопона (принадлежащего в основном к той же школе) затрудняются определить конфессионально: часть его работ посвящена собственно богословским проблемам, часть - чисто философская, без единого намека на то, что автор - христианин, из-за чего его в прошлом веке так же, как Б., пытались «раздвоить», приписав две группы его сочинений разным авторам.

Легче указать философскую связь Б. не с его предшественниками, а с его последователями. Множество сформулированных Б. тезисов стали аксиоматическим фундаментом латинской схоластики: «бытие и благо обратимы» (ens et bonum convertuntur); «личность есть неделимая сущность разумной природы» (persona est naturae rationalis individua substantia); «следует соединять, где можно, веру с разумом» и «божественных вещей следует касаться разумом» и др. По сравнению со своим великим предшествен-

БОЭЦИЙ 215

ником Августином Б. ввел христианскую латинскую философию в русло большей научной и терминологической строгости, одновременно умерив радикализм в решении собственно философских проблем, таких, как самостоятельное бытие универсалий, бессмертие отделенной души, радикальное трансцендирование конечного разума в богопознании, - везде Б. вносит, по сравнению с платоником Августином, значительную долю умеренного аристотелизма.

Б. первым разрабатывает по-латыни терминологию бытия, а тем самым и строгую систему онтологии. Это требовалось для изложения триадологи-ческих и христологических проблем, обсуждавшихся на Вселенских соборах, а также для комментирования аристотелевских трактатов. В существующей вещи Б. различает «бытие» (esse) и «то, что есть» (id quod est). Бытие, абстрагируемое мысленно от всякой конкретной существующей вещи, есть её целевая причина, ибо всё сущее стремится быть. Следовательно, бытие есть высшее благо для всех сущих («Бытие и благо обратимы»). Но поскольку опыт учит, что не все вещи благи, а логика свидетельствует, что никто не стремится к тому, чем уже обладает, постольку необходимо заключить, что бытие и то, что есть, - разные вещи. Таким образом, чистое («простое») бытие = Благо составляет высший онтологический уровень, благодаря причастности которому существует всё, что существует, - это Бог. Только в Боге бытие и то, что есть, тождественны. То, что есть, может, по Аристотелю, существовать в другом или сказываться о другом (акциденции) либо существовать самостоятельно (субстанции). Самостоятельно существующая вещь как носитель акциденций называется субстанцией, а собственно как самостоятельно (т. е. не применительно к другому) существующая - субсистенцией (этим термином Б. передает два греческих понятия: ούσίωσις и ύπόστασις). То, чем является данная вещь, суть ее бытия, или на аристотелевском языке форма, обозначается у Б. неологизмом (единожды, но не в строгом смысле употребленным Августином) essentia -сущность (или, чаще, калькой с греческого то τί ην eîvai — id quod est esse). Синоним сущности-эссенции - «природа» («Природа есть видовое отличие, образующее всякую вещь»). В логическом дискурсе природой, формой или сущностью вещи будет ее «последний вид», или видовой отличительный признак (differentia specifica); в словесном раскрытии это определение; правильный ответ на вопрос «Что есть данная вещь?» заключается в указании ближайшего рода и видообразующего отличительного признака (definitio est genus proximum per differentiam specificam); так, на вопрос о сущности или природе Сократа следует ответить «Человек» (последний вид) и дать определение: «Человек есть животное (ближайший род) разумное смертное (отличительные признаки)». Субсистенциями могут быть только индивидуумы, т. е. далее логически неделимые субстанции, как данный человек или данная лошадь. Эссенциями (сущностями) могут быть только последние виды (т. е. такие виды, которые делятся только на индивидуумы, но не на другие, более мелкие виды). К числу субстанций, т. е. носителей привходящих признаков (акциденций), относятся как самостоятельно существующие субсистенции-индивиды, так и общие понятия, роды и виды, которые Б. назвал «универсалиями» - общностями или целостностями. Они существуют, сказываясь об индивидах, только как единичные; существуют в мышлении только как общие. Вопрос об онтологическом статусе универсалий

216 БОЭЦИЙ

Б. предельно четко формулирует, указывает все связанные с ним трудности и оставляет нерешенным (впоследствии именно сформулированная Б. проблема положит начало спору реалистов и номиналистов: реальные ли вещи (res) универсалии или только имена (nomina)? Наконец, Б. выделяет еще один способ бытия: личный. Если некое сущее относится к классу субстанций; если его формальное бытие (essentia), или природа (natura), включает отличительный признак разума (intellectus et ratio); если оно существует самостоятельно (subsistentia), то оно называется «лицом» (persona). Такой способ бытия присущ Богу, ангелам и людям. В Боге, единственном и абсолютно едином (простом), все модусы бытия совпадают: в нем бытие тождественно тому, что есть, и тому, что он есть, т. е. сущности, или природе; он - субсистенция и лицо. Такая всесовершенная полнота бытия во всех его отношениях, целокупность бытия без ущерба и частичности есть вечность. Вслед за Плотином Б. трактует вечность не в связи со временем, а онтологически - как особый модус бытия. «Вечность есть совершенное обладание безграничной жизнью в целом и одновременно» (aeternitas est interminabilis vitae tota simul et perfecta possessio, Consolât. V, 6; ср. Plot. Enn. Ill 7: «Целостное, законченное бытие... — это и есть вечность... полнота бытия... охватывающая все бытие и исключающая всякое небытие»). Дабы подчеркнуть это, для обозначения бесконечного времени Б. вводит латинский неологизм sempiternitas — «всегдашность». (Впоследствии плотино-боэциевское определение вечности как онтологической категории полностью принимается и развивается Фомой Аквинским: «Всем своим бытием Бог обладает одновременно, в чем и состоит смысл вечности», Summa с. gent. 1,15.)

Такое понимание вечности служит для Б. ключом к разрешению апории о божественном Провидении и свободе воли («Если Бог предзнает от века не только свершенное людьми, но и все их помыслы и желания, то не может быть никакой свободы воли». Но тогда нет ни добродетели, ни порока, ни заслуги, ни греха; «нет основания ни для надежд, ни для молитв». «Если же допустить, что в грядущем есть вещи, которые могут быть или не быть, то Бог заблуждается... Но допустить такое невозможно и дерзко», Consolât. V, 3). Эта проблема долго находилась в центре внимания стоиков с их универсальным детерминизмом. Отождествляя Бога и природу, Провидение с вселенским порядком причинно-следственных связей, стоики искали решение на пути умаления свободы воли («подлинная свобода есть осознанная необходимость»). Б. вслед за стоиками отрицает случайность в неразумной природе (Ibid. V, 1), но в отличие от них допускает недетерминированность разума: «Существуют некоторые события, свершение которых лишено всякой необходимости» (Ibid. V, 4). Свобода разумных существ от причинной детерминированности возможна потому, что Бог для христиан и платоников, к которым принадлежит Б., в отличие от Бога в стоическом понимании, трансцендентен, т. е. существует «по ту сторону» вселенской природы и ее причинности. Он сообщает эту трансцендентность разумному существу настолько, насколько оно с Ним связано («Каждый, кто наделен разумом, обладает свободой желать или не желать, однако не в равной степени... Человеческие души более свободны тогда, когда они пребывают в созерцании божественного разума», Ibid. V, 2). В этом понимании свободы Б. опирается на Августина. Далее Б., опираясь уже на Аристотеля, вводит

БОЭЦИЙ 217

различение в понятие необходимости. Если знание или знак истинны, то познаваемое или обозначаемое необходимо существует; но знание и знак «не творят это существование» (Ibid. V, 4) (к примеру, если я знаю, что ты сидишь, и я не обманываюсь, то ты необходимо сидишь; но не мое знание заставляет тебя сидеть; так же, если Бог знает, что я согрешу, то не его знание заставляет меня грешить). Здесь необходимость логическая, а не причинная. Следующие два момента, позволяющие Б. решить апорию о свободе и Провидении, отсылают к Плотину; это понимание знания и вечности. Характер знания, по Б., «зависит не столько от сущности и природы самого познаваемого, сколько от природы познающего». Например, знание о том, что такое шар, можно получить с помощью ощущения - ощупывая его постепенно; с помощью воображения - представляя его себе мысленно весь сразу; с помощью рассудка (ratio) - постигнув суть его определения; наконец, есть четвертый, недоступный нам вид знания, самый простой и непосредственный - божественное понимание (intelligentia). Всякий высший род знания включает низшие; он полнее, истиннее и проще низших и для них непостижим. Предзнание будущего имеет смысл лишь для дискурсивного рассудка. Для вечного Бога будущего нет, поэтому неправильно говорить, что Он предвидит будущее - он непосредственно видит настоящее, но его созерцание, как и человеческое, не делает вещи и события необходимыми причинно (Ibid. V, 6).

«Утешение философией», последнее и наиболее известное сочинение Б., написано в характерной для латинской литературы форме сатуры: философские размышления, где риторически украшенная проза чередуется со стихами. Достоинством сатуры считалось приятное разнообразие, и Б. виртуозно меняет от книги к книге литературный слог, а стихотворных размеров употребляет более двадцати. Жанр «утешений» сложился задолго до Б. и, в свою очередь, восходит к жанру протрептика - побуждения, или приглашения к занятиям философией (первым протрептик - не дошедший до нас -сочинил Аристотель; в подражание ему написаны цицероновский диалог «Гортензий», «Протрептики» Ямвлиха и Климента Александрийского). Цицерон и Сенека писали «утешения», как правило обращенные к родным или друзьям, потерявшим близких, и предлагающие им утешиться посредством философии. Это не удивительно, ибо античная философия, равно платонического и стоического толка, — явление религиозного порядка, «упражнение к смерти», наука праведной жизни и спасения души.

«Утешение» написано в тюрьме, в ожидании казни. Явление в темницу к узнику Философии в виде прекрасной дамы в первой книге «Утешения» -развернутая аллегория в духе позднего александринизма. Отчаявшийся узник рассказывает Философии о своей жизни и постигшем его роковом несчастье. Вторая книга - речь Философии о Фортуне, о превратностях человеческого счастья и судьбы; тема эта — из числа излюбленных стоиками, а потому и манера изложения, и терминология, и аргументация здесь в наибольшей степени напоминают Цицерона и Сенеку. Третья книга излагает платоновскую доктрину о благе: о том, что выше счастья, состоящего в славе, здоровье, богатстве и удовольствиях, - блаженство, достигаемое посредством добродетели и разума, а вершина, цель и источник блаженства, а также бытия всего мира - единое и простое высшее Благо, которое есть Бог. Также под заметным влиянием платонизма написана четвертая книга, о том, каким

218 БОЭЦИЙ

образом возможно зло в мире, сотворенном и управляемом высшим Благом. Пятая книга посвящена проблеме судьбы, свободы воли и Провидения.

В отличие от богословских трактатов и комментариев Б. его «Утешение» никогда не комментировалось - это «художественная литература», как ее понимали Античность и Средневековье. Она доставляет эстетическое наслаждение - прежде всего не подбором слов и строением сюжета, а красотой и глубиной аргументации. Зато его очень рано начали переводить, причем переводили не только ученые, но и поэты и коронованные особы (Ноткер Заика, британский король Альфред, Максим Плануд, Альберт Флорентийский, Дж. Чосер, английская королева Елизавета).

Влияние. Из сочинений Б. чаще всего изучались и комментировались в Средние века богословские трактаты, особенно «О Троице» и «О гебдома-дах» (известны комментарии Ремигия, Беды Достопочтенного, Гильберта Порретанского, Кларенбальда Аррасского и Фомы Аквинского). Тезисы Б. о том, что в богопознании следует, насколько возможно, идти рациональным путем, о том, что этот рациональный путь должен быть точен, математически строг и однозначен, а также онтологическая система Б. легли в основу всей средневековой западной схоластики как особого типа философствования. Наибольшее же влияние на формирование латинской средневековой культуры и философии оказали переводы, комментарии и учебники Б., в первую очередь по логике. Одним из самых читаемых произведений Б. оставалось «Утешение философией», в особенности после эпохи Возрождения.

Тексты: PL, t. 63-64. In Isagogen Porphyrii commentarii. Rec. S. Brandt. Vindobonae-Lipsiae, 1906 (CSEL) & Aristoteles Latinus I. 6-7. Bruges; P., 1966; Commentarii in librum Aristotelis Peri hermeneias. Rec. С Meiser. T. 1-2. Lpz., 1877-1880 (ВТ) & Aristoteles Latinus II. 1-2. Bruges; P., 1965; I 1-5 («Категории»), Bruges; P., 1961; III 1-4 («Аналитика I»). Bruges; P., 1962; V 1-3 («О софистических опровержениях»). Leiden; Brux., 1975; De insti-tutione musica. Ed. G. Friedlein. Lpz., 1867; De institutione arithmetica. Ed. J. Y. Guillaumin, with French transi. P., 1995; De divisions Ed. J. Magee. Leiden; Bost.; Köln, 1998; De hypo-theticis syllogismis. Ed. L. Obertello, with Italian transi. Brescia, 1969; In Topica Ciceronis, -Ciceronis Opera. Ed. Orellius et Baiterus. Vol. 5, 1. Turici, 1833; De syllogismis hypotheti-cis. Ed. L. Obertello. Briescia, 1969; De topicis differentiis. Ed. D. Z. Nikitas, - Boethius, De topicis differentiis kai hoi buzantines metafraseis tou Manouel Holobolou kai Prochorou Kudone. Ath.; P.; Brux., 1969; Philosophiae consolations libri V. Rec. G. Weinberger. W., 1934, 1957² (CSEL); Opuscula Sacra and De consolatione Philosophiae. Ed. C. Moreschini. Munch.; Lpz., 2000; Boethius. De consolatione philosophiae libri V. Ed. G. Smith. L., 1926; Boethius. Philosophiae consolationis libri V. Ed. K. Büchner. Hdlb., 1948, I960²; Cooper L. A concordance to Boethius. The five theological tractates and the consolation of philosophy. Camb. (Mass), 1928.

Некоторые переводы: Boethius. De divisione. Ed. J. Magee. Leiden; Bost.; Köln, 1998; De topicis differentiis. Ed. E. Stump. L.; Ithaca, 1978 (АСА); In Ciceronis Topica. Ed. E. Stump. L.; Ithaca, 1988 (АСА); Boethius: the Theological Tractates; the Consolation of Philosophy. Ed. H. F. Stewart, E. K. Rand, S. J. Tester. Camb. (Mass.); L., 1973²; Boethius. Consolation of Philosophy. Ed. J. C. Relihan. Indnp., 2001; Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. Отв. ред. Г. Г. Майоров. Пер. Т. Ю. Бородай, Г. Г. Майорова, В. И. Уколовой. М., 1990 («Комментарий к Порфирию», «Каким образом Троица есть единый Бог, а не три божества», «Могут ли «Отец», «Сын» и «Святой дух» сказываться о божестве субстанциально», «Каким образом субстанции могут быть благими, в силу того, что они существуют, не будучи благами субстанциальными, «Против Евтихия и Нестория», «Утешение философией»). Боэций. О музыкальном установлении, -Музыкальная Боэциана. Пер. Е. В. Герцман. СПб, 1995, с. 297-^25.

Дата добавления: 2015-07-10