– Адан знает, что ты здесь?
– Да. Я только что от него. – Он достал носовой платок и вытер пот со лба.
– Ты сказал ему то, что он хотел узнать? – Она была довольна, что голос совсем не выдавал ее холодной ярости.
– Я сказал ему достаточно.
– Тогда, может быть, ты расскажешь мне, что на самом деле случилось?
Он ошарашенно посмотрел на нее. Она больше не собиралась быть послушной и почтительной.
– Я хотел защитить тебя, – сказал он.
– Защитить от чего? И не вздумай снова лгать мне после всего, что мне пришлось пройти.
Он достал сигару дрожащими руками. Она отошла в сторону, поняв, что ему нужно успокоиться. Адан, должно быть, устроил ему хорошую выволочку.
Он сделал затяжку, выпустил дым и заговорил:
– Ты была больна, Изабелла. Ты была не в себе, когда родился ребенок.
Ее окатило холодом.
– Не в себе? Что ты имеешь в виду?
– Послеродовая депрессия – так сказал доктор. Ты была отрешенной, не интересовалась ребенком. Говорила о самоубийстве.
– Я тебе не верю, – прошептала она.
– Поверь мне, Изабелла. Неужели ты думаешь, что я прошел через все, потому что счел это забавной идеей?
Она тяжело хватала ртом воздух.
– Адан ничего не говорил мне о депрессии. Почему? Разве он не должен был знать об этом?
– Он не знал, потому что я этого не хотел, – бросил ее отец. – Я не мог допустить. Он бы объявил тебя сумасшедшей, а потом развелся бы с тобой.
Ее сердце сжалось от страха. Неужели Адан пошел бы на это? Нет! Он не причинил бы ей вреда, он помог бы ей.
– И ты решил, будет лучше, если он поверит в мою смерть? – Ярость и гнев сжигали ее изнутри.
– Так было лучше для всех.
Как он мог? Как он мог заботиться об интересах своего бизнеса больше, чем о ней?
Причины были ясны ей. «Я не мог допустить, чтобы он узнал».
Если бы принц развелся с его дочерью, страдающей депрессией и склонностью к суициду, его положение и бизнес пострадали бы.
Вместо заголовков «Принц женится на дочери известного бизнесмена» появились бы другие: «Принц разводится с сумасшедшей дочерью известного бизнесмена».
– Как тебе удалось сделать так, чтобы все поверили в мою смерть? – выговорила она дрожащими губами. Она хотела узнать, как далеко зашел отец в своем стремлении «защитить» ее. А на самом деле – в стремлении обезопасить себя. Ведь дочь в очередной раз разочаровала его. Он выдал ее за принца, а она все испортила.
– Ты и вправду ушла в пустыню, Изабелла. Тебя не могли найти. Прошло две недели, и я получил известие, что похожую на тебя женщину доставили в больницу Омана. Тебя нашли британские туристы и смогли довезти туда живой.
Слезы текли по ее лицу.
– Почему я не могу ничего из этого вспомнить?
– Потому что ты была при смерти, ты заблокировала эти воспоминания, – я не знаю! Когда я понял, что ты не помнишь о муже и ребенке, я пригласил к тебе психиатра. Он сказал, что ты подавляешь воспоминания, причиняющие тебе боль.
– Но почему ты не сказал Адану? Я могла бы все вспомнить, если бы он приехал за мной. Я была бы вместе с моим ребенком эти два года, а не жила неизвестно где, веря в сказки, которые ты мне рассказывал!
Он покачал головой:
– Воспоминания не вернулись бы мгновенно, Изабелла. И Адан не позволил бы тебе находиться рядом с Рафиком, узнав о твоем состоянии.
Он подошел и положил руки ей на плечи. Ей хотелось стряхнуть их, но она была словно в оцепенении.
– Я знаю, что ты мне не веришь, но я сделал то, что считал для тебя самым лучшим. Ты – мой единственный ребенок, и я люблю тебя. Я подумал: лучше ты будешь жить где-нибудь вдалеке, не зная о своем прошлом, чем оказавшись в лечебнице. Это было благословением, что ты все забыла.
– Ты не можешь знать, поступил бы он так.
– Он – аль-Дакир, Изабелла, и на нем лежит огромная ответственность. И сейчас – больше, чем прежде. Он не мог позволить себе попасть в подобную историю. А сейчас – и подавно.
Она похолодела.
– Что ты хочешь сказать? Все позади. Я вернулась, и, хотя я ничего не помню, я здорова.
– Это сейчас. – Он с грустью смотрел на нее. – Но что, если ты опять забеременеешь?
Она отмахнулась от него:
– Я не помню ничего из того, что ты мне рассказываешь. Я не могу просто поверить твоим словам!
– Я говорю тебе, как все было, дочка. У тебя уже была депрессия – она может снова вернуться. Кто знает, что будет в следующий раз?
Она вытерла глаза дрожащей рукой.
– Сейчас от депрессии есть лекарства. Такого больше не случится.
– Тебе прописывали лекарство в прошлый раз, хотя я постарался, чтобы твой муж об этом не узнал. Но ты не принимала его, Изабелла, и смотри, что произошло. Ты хочешь снова испытать судьбу? Ты хочешь доставить неприятности своему мужу, да и всему народу, попытавшись сделать что-нибудь с собой или с ребенком?
Ей захотелось закрыть уши руками и не слушать его больше. Захотелось притвориться, что она никогда его не слышала. Как она могла такое сделать?
– Что ты предлагаешь? – спросила она. Страх овладел ею.
Он сел на диван и задумался.
– Возвращайся в Штаты, Изабелла. Возвращайся и забудь обо всем, что было.
Слезы катились по ее щекам, хотя она и пыталась удержать их.
– Я не могу. И не буду этого делать. Я никогда больше не оставлю своего ребенка.
Он вздохнул и поднялся.
– Возможно, у тебя нет выбора. Теперь Адан все знает. Наверняка он не захочет давать тебе второй шанс.
Она прождала Адана несколько часов. Солнце закатилось, а его все не было. Он должен был прийти, она все еще была в его апартаментах вместе с Рафиком. Она сидела на диване, а Рафик играл на полу. По телевизору шла программа про ремонт.
Герои программы выглядели счастливыми, приводя в порядок свое скромное жилище. Это были молодожены, ожидающие появления ребенка.
Изабелла приложила пальцы к животу. Была ли она когда-нибудь так счастлива? Строила ли она вместе с мужем планы? Или она делала лишь то, что ей велели, и не задавала вопросов? Похоже, она знала ответ.
Может быть, именно поэтому она все забыла? Может, она была так несчастна, что не могла это выдержать?
Изабелла со злостью швырнула пульт на диван. Она была настолько раздражена, что ей хотелось сломать что-нибудь. Она бы швырнула диванную подушку, но это бы испугало Рафика. Ей не хотелось пугать своего драгоценного малыша. Как она могла желать ему вреда?
Даже думать об этом было невыносимо. Она же не знает, есть ли в этом хоть капля правды. Ведь она пыталась навредить себе, а не ему. Конечно, она не помнит, но она чувствовала каждой клеточкой, что причинить вред своему ребенку никогда не смогла бы.
Миновал еще час, она уложила Рафика спать, а потом вернулась в гостиную. Она не могла уйти к себе, потому что Рафик остался бы один. И она не могла лечь спать на кровати Адана, потому что не была уверена, захочет ли он теперь делить с ней постель.
В конце концов, она заснула на диване, свернувшись калачиком и зажав пульт в руке. Когда она проснулась, комнату освещал только работающий телевизор. Она потянулась, зевая…
И вскрикнула, увидев, что она не одна.
Адан сидел напротив и смотрел на нее. Он чего-то ждал. Чего? Что она превратится в сумасшедшую на его глазах?
– Ты поговорил с моим отцом, как я понимаю, – сказала она. – Какой смысл откладывать неизбежное?
– Поговорил.
– И теперь ты знаешь.
– Как ты себя чувствуешь, Изабелла?
Вопрос ее разозлил. Он словно сомневался в ее душевном здоровье и пытался обращаться с ней осторожно.
– Очень хочется обернуть голову фольгой, чтобы инопланетяне не могли меня засечь, а так – нормально, – парировала она.
Ни тени улыбки на его лице.
– То, что он рассказал, помогло тебе что-то вспомнить?
Она скрестила руки.
– Нет. Я ушла в пустыню и чуть не умерла. Меня подобрали. Я очнулась с дырой в памяти на том месте, где должны были быть ты и Рафик. И все, сказке конец.
Она вдруг потеряла свой задор и села, подтянув ноги и обхватив колени.
– Это очень страшно – не помнить, что с тобой произошло, особенно когда говорят, что ты сказала или сделала, а ты ничего этого не помнишь. Словно это кино, которое тебе пересказывают.
Он повернул голову к двери, ведущей в комнату Рафика:
– Как он сегодня вел себя?
Конечно, он не захотел об этом разговаривать и сменил тему. Можно ли было его винить?
– Немножко капризничал, но в целом – прекрасно. Он спрашивал о Калиле. Я сказала, что она заболела и ей пришлось уехать, чтобы поправиться.
– Ты думаешь, стоило это говорить?
– Да, – твердо сказала она. – Он не может понять всего, но лгать ему не нужно. Когда мне было пять лет, умерла моя собака. Родители не смогли сказать мне правду. – Она сделала паузу и покачала головой. – Господи, конечно, они не могли. – У нее вырвался горький смех. – Они сказали, что пес убежал. Я несколько лет надеялась, что он вернется, гадая, что я сделала не так, почему он покинул меня. Когда годы спустя я узнала правду, мне было намного тяжелее.
Он смотрел на нее с симпатией. Она почти ненавидела его за это. За то, что он теперь видел в ней хрупкое создание, хотя недавно обращался как с равной. Она не обманывала себя: она его полюбила. Когда это произошло, ей казалось, что он тоже к ней неравнодушен. Но как он может испытывать чувства к такому разбитому созданию, как она? Он всегда будет бояться, что ее снова что-нибудь сломает.
– Что ж, пожалуй, ты правильно сделала, что сказала ему.
– Что же дальше, Адан? – спросила она. Ей не хотелось ходить вокруг да около.
Он встал.
– Уже очень поздно. Наверное, нам лучше лечь спать.
Ей было досадно. Да, она очень устала, но надеялась, что он скажет ей больше. Но он ничего не собирался говорить, по крайней мере сейчас.
– Я велел, чтобы тебя разместили поближе, – сказал он. – Твоя комната теперь напротив Рафика.
Ее комната. Теперь он даже спать вместе с ней не хочет.
– Прекрасно, – сказала она. А что еще она могла сказать?
Он подошел к двери и открыл ее перед ней.
– Постарайся выспаться, Изабелла. Мы поговорим утром.
Она помедлила в дверях. Ей так хотелось дотронуться до него, обнять его и чтобы он крепко обнял ее в ответ. Ей хотелось утешения, близости.
Но он хотел быть от нее подальше. От своей сумасшедшей жены. Ей было очень больно.
Она обхватила себя руками, чтобы не дать себе дотронуться до него.
– Спокойной ночи, Адан. – Она ушла к себе и закрыла дверь.
Адан лежал в постели и думал об Изабелле. Она выглядела такой уставшей, измученной, и он понял, что не может ее расспрашивать. Он думал было лечь с ней вместе и просто обнять. Но он не доверял себе, не знал, удержится ли он. Им обоим нужно было многое обдумать.
Он был зол на Хасана Маро. После того как Адан поговорил с ним, он получил доступ ко всем медицинским записям Изабеллы. Тот же врач, который разговаривал с ней по прибытии в Джафар, внимательно изучил их и немедленно перезвонил Адану, подтверждая свои предположения.
У Изабеллы была послеродовая депрессия, как он и думал, и она чуть не умерла в пустыне. После этого ее мозг заблокировал определенные воспоминания в качестве защитного механизма.
Адан заворочался в постели и ударил кулаком подушку. Его тело ныло, но сердце ныло еще сильнее. Он возвращался к первым дням их брака, пытаясь вспомнить, что произошло между ними. Не так уж много, приходилось это признать. Он забрал ее девственность, сделал беременной и предоставил самой себе, занимаясь бизнесом и поджидая, когда появится ребенок. Они не были близки. В основном она наводила на него скуку. Она делала все, что должна была делать в качестве его жены. Но она не держала его в тонусе, не заставляла с нетерпением возвращаться домой в конце дня. Она даже не пела для него, а пение настолько было частью ее, что она постоянно пела или мурлыкала что-то. Как он раньше этого не понимал?
Когда он вновь нашел ее, она вызывала в нем гнев и желание. Она заставляла его кровь кипеть от предвкушения, и это не прекращалось с того момента, как он поцеловал ее в задней комнате захолустного бара на Гавайях.
Чувство вины теперь сопровождало его постоянно. Почему он не уделял ей больше внимания после рождения Рафика? Почему он не знал, как ей плохо? Черт подери Хасана Маро, который скрыл от него все это!
Неужели это он заставил Изабеллу чувствовать такую безысходность, что она решила свести счеты с жизнью? Врач сказал, что дело было не в нем, а в сильной гормональной перестройке организма. Но почему тогда она забыла именно о нем?
Он не мог в этом разобраться. И понимал, что не сможет. Он будет ходить по кругу с чувствами вины, злости и беспомощности.
Сейчас ему нужно подумать об их будущем. Все пошло не так, как он планировал. Он собирался жениться на Жасмин, потому что она была его другом и стала бы хорошей матерью Рафику и другим детям, которые у них появятся. Но теперь он не мог этого сделать. Он понял это, лежа в постели с Изабеллой в ночь после приступа Калилы.
Он не сможет делить постель с другой женщиной, потому что будет думать только об Изабелле. За прошедшие несколько дней она стала ему жизненно необходима. Она заставляла его кровь кипеть, сердце биться чаще, а тело – изнывать от желания.
Но было и нечто большее. Она была в его душе, яркая, красивая, полная жизни. И она безгранично любила их сына. Он больше не мог представить себе жизнь без нее.
Было ли это любовью? Он не знал. Это чувство было сильным, но он не мог понять, основано ли оно на сексуальном влечении или на чем-то более глубоком. Он не был ни в чем уверен.
А теперь еще он беспокоился о ней. Сможет ли он дать ей то, в чем она нуждается, или они обречены на повторение прошлого? Сможет ли он сделать ее счастливой? Он хотел, но не знал как. Какой же он король, если он должен управлять страной, но не может навести порядок в своей личной жизни?
Глава 12
Явно что-то изменилось в их отношениях. Утром Изабелла сосредоточилась на завтраке, который был сервирован среди мавританских арок внутреннего дворика, прилегающего к королевским покоям. Еда казалась ей безвкусной.
Она пыталась прочесть статью в «Аль-араб Джафар» уже в двадцатый раз, и в двадцатый раз ее мысли улетали прочь на первом же абзаце.
Адан сидел напротив. Его внимание было приковано к папке с бумагами, которую принес Махмуд. Они едва обменялись парой слов.
Не то чтобы она была удивлена этим. Конечно, он был в ужасе от того, что ему рассказал ее отец. И теперь едва терпел ее присутствие, дожидаясь, когда подыщется замена для Калилы. Или дожидаясь, когда он сможет с ней развестись.
Эта мысль вызвала судороги у нее в животе. Как он мог так страстно обладать ею еще вчерашним утром, если в это время по-прежнему собирался жениться на другой? Как же быть с теми чувствами, которыми они успели поделиться друг с другом? Дело было не только в сексе, в этом она была уверена.
Ее сердце изнывало от любви к нему. Было ли так раньше? Она боялась, что да. И она, похоже, как и прежде, ощутила, каково это – любить безответно.
Прошлым вечером она спросила его, что же дальше. Она была уставшей, опустошенной и хотела знать это. А сегодня она боялась повторить свой вопрос. Прошлой ночью он дал ей передышку. Он пожалел ее и хотел пощадить ее чувства.
Но сегодня он, несомненно, скажет ей всю правду. А она была не готова услышать ее.
Сейчас ей хотелось притвориться, что все идет как раньше.
– Я собираюсь навестить Калилу сегодня утром, – неожиданно заговорил Адан. – Я попрошу ее рекомендовать кого-нибудь в няни Рафику.
Изабелла схватилась за чашку с кофе, стараясь, чтобы рука не задрожала. Вот и началось.
– Хорошая идея, пожалуй, – ответила она. – Для того чтобы найти хорошую няню, потребуется время.
– Да, – ответил он. – В следующие несколько недель будет очень много дел.
Изабелле каким-то образом удалось отхлебнуть кофе, не пролив его.
– Ты прав. Чем скорее, тем лучше.
Ей показалось, что он странно на нее посмотрел, но он так быстро отвел взгляд, что она не успела в этом убедиться.
– Чем собираешься заняться сегодня, Изабелла? – Он явно хотел сменить тему.
Она пожала плечами:
– Думаю отвести Рафика в бассейн.
– Это хорошо, – сказал Адан. – Рафик любит плавать.
– А ты? – спросила она. – Что будешь делать после того, как навестишь Калилу?
Он был таким отстраненным, таким подчеркнуто вежливым, что это приводило ее в отчаяние. Где был тот мужчина, который крепко обнимал ее ночью? Тот, который делился с ней самыми личными переживаниями?
– У меня множество дел, – сказал он. Он посмотрел на нее, пронзив взглядом до глубины души. – Не знаю, когда я сегодня закончу.
Ее сердце слегка упало.
– Значит, нам не дожидаться тебя к ужину?
Он наклонил голову. Ей очень хотелось обхватить ее и перебирать пальцами пряди густых вьющихся волос.
– Да. Так будет лучше всего. Вообще-то, – сказал он, поднимаясь, – мне пора идти.
Их взгляды надолго встретились, и ее сердце билось чаще и чаще с каждой секундой. «Скажи же что-нибудь, Адан. Скажи, что скучал по мне прошлой ночью. Что хочешь быть со мной этой ночью. Скажи же!»
Но он ничего не сказал, а просто повернулся и ушел.
* * *
Изабелла отвела Рафика в детский бассейн, где он плескался и играл, а она сидела рядом на бортике. Бассейн был частично в тени, но погода была жаркая, и она выпила слишком мало воды, хотя ей приносили новый стакан, как только таял лед в старом. Она понимала, что слишком изводит себя мыслями, но никак не могла остановиться.
Две недели назад, до того как Адан вновь ворвался в ее жизнь, она была вполне счастлива. Правда, ей было немного одиноко и как-то пусто, но она думала, что это просто меланхолия. А теперь у нее было столько всего, что она могла потерять, – и это пугало ее и злило. Почему она должна опять угождать мужчине? Какой в этом прок, если он все равно не хочет ее? Ей не следовало позволять этому чувству управлять своей жизнью. Сердца разбиваются везде и всегда. И люди как-то переживают это. Переживет и она.
Когда Рафик начал баловаться, она увела его в детскую и уложила спать. К этому моменту у нее разболелась голова, Изабелла приняла лекарство, которое Адан достал для нее, закрыла ставни и прилегла на кровать.
Она проваливалась в сон и просыпалась вновь. Ее голова была так тяжела, что сначала она не могла понять, что за сцены возникают в сознании. Сначала это были фрагменты, обрывки воспоминаний. А потом она, вскрикнув, села на кровати, словно громом пораженная.
Сердце бешено колотилось. Она вспомнила свою жизнь с Аданом. Это было некое впечатление, которое всплыло в памяти беспорядочно, но было полным, завершенным. Она вспомнила свои чувства. Это было беспомощное осознание того, как горько любить человека, который не любит тебя. Хуже того – который тебя не уважает. Это было унижение. Она старалась быть ему хорошей женой. Но он после того, как сделал ее беременной, потерял к ней интерес. Он стал вежливо-безучастным, совсем как нынешним утром. Она полностью изменилась ради него, забыла свои привычки и предпочтения, – все ради его счастья и комфорта.
Сначала они часто ели вместе, а затем все реже. Он перестал приходить к ней в постель. И это было сделано не по предписанию врача. И часто был в отъезде.
Она вспомнила, как ее тело становилось все больше во время беременности, вспомнила нескончаемую тошноту, отчего ее даже сейчас слегка замутило. И свой ужас, когда пришло время рожать.
Адана не было рядом. Никого не было рядом, кроме слуг. Отца не было в стране, мать конечно же была в Америке. Мать Адана была чужим человеком. Изабелла встречалась с ней лишь на свадьбе и еще на нескольких торжествах. Она производила впечатление холодной, эгоистичной женщины. Она была знакома с братьями и сестрой Адана, но они тоже были для нее чужими людьми.
Она родила ребенка в стерильной больничной комнате. Самым близким ее другом была акушерка, которая наблюдала ее.
Капля неожиданно упала ей на грудь. Она провела рукой по щекам и обнаружила, что плачет. Воспоминания были полны одиночества. Неудивительно, что она позабыла.
Она вспомнила, как рожала Рафика – агонию схваток, облегчение, которое принесла эпидуральная анестезия, и тот момент, когда ей протянули ребенка. Ощущение оцепенения. Она не знала, что делать, и ей только хотелось расплакаться, когда кто-то настаивал, чтобы она приложила ребенка к груди. Ей хотелось сбежать. Она помнила это ясно.
Она вспомнила, что чувствовала себя чужой, отстраненной, как не хотела брать на руки малыша. Как винила Рафика за то, что он приковал ее к повседневной рутине, которая потребует отказаться от себя еще больше. Это был еще один представитель мужского пола, требующий, чтобы она изменила себя ради него.
Скорбь и отчаяние захлестывали ее. Боже праведный, она действительно была такой ужасной, как думал о ней Адан. Она не хотела этого ребенка, она хотела сбежать. И она попыталась сбежать. Вот только она оставила самое дорогое: своего сына. Все последние две недели она постоянно задавала себе вопрос: как она могла так поступить? Теперь она знала ответ, и он убивал ее.
Изабелла уткнулась лицом в подушку и заплакала. Она вскрикивала, била кулаком по кровати до тех пор, пока слезы и силы не иссякли. Она оказалась чудовищем. Она была ущербной и больной и не заслуживала прощения.
Она лежала, ругая и жалея себя, до тех пор пока не услышала тихий плач из комнаты Рафика. Тогда она выбралась из постели, шмыгая носом, и сделала глубокий выдох, чтобы успокоиться.
Что бы там ни случилось в прошлом, теперь она была матерью Рафика. Она любит его. Она всем бы пожертвовала ради него, даже собственным счастьем. Прошлое больше не вернется. Она никогда уже не будет тем беспомощным, несчастным человеком, которым она была два года назад.
Она забрала Рафика из кроватки, причесалась, привела в порядок лицо и переоделась. Она собиралась немедленно встретиться с Аданом и рассказать, что память к ней вернулась. Ей казалось, что он должен узнать об этом.
Она взяла Рафика на руки, захватив его любимого игрушечного медвежонка. По пути она напевала Рафику песенку. Он играл с прядью ее волос, другой рукой сжимая медвежонка.
Когда Изабелла повернула к административной части здания, она заметила Адана. Он шел по просторному холлу под руку с высокой темноволосой женщиной. Она засмеялась чему-то. Они остановились лицом друг к другу, и сердце Изабеллы забилось чаще.
Да, это был Адан. Он поднял руку и провел пальцами по подбородку своей собеседницы. Она улыбнулась. Адан склонился и поцеловал ее в щеку. Изабелла перестала дышать, наблюдая, как губы Адана передвинулись к уху женщины. В любую секунду он поцелует ее в губы, как только закончит нашептывать ласковые слова.
Она не могла на это смотреть. Она не могла выдержать картины, возникшей в воображении: Адан ведет эту женщину в комнату с прохладными шелковыми простынями и занимается с ней любовью. Так же, как с ней совсем недавно.
Она была так глупа, так наивна! У него был к ней лишь сексуальный интерес. Как только он был удовлетворен, Адан стал к ней равнодушен.
Изабелла повернулась и пошла обратно.
Адан провел день, встречаясь с членами своего кабинета министров, разговаривая по телефону с главами государств и обсуждая детали, связанные с его коронацией, назначенной на следующую неделю. Он сказал Изабелле, что закончит поздно, но смог сделать все дела раньше, чем думал. Адан взял папку с бумагами, которые приготовил Махмуд, и собрался возвращаться в жилую часть дворца.
Он понимал, что сегодня утром оказался не на высоте. Но он не знал, что говорить, как ее утешить. Все звучало бы фальшиво и банально. Он привык иметь дело с действиями, а не чувствами. Он знал, как заставить ее тело петь от наслаждения под его прикосновениями, но не знал, как излечить ее душу.
Однако ему придется научиться. Он был полон решимости. Для блага Рафика он научится быть лучшим мужем, чем был когда-то.
Когда он вошел в свои покои, там уже накрывали ужин. Адан положил бумаги на столик и прошел во внутренний дворик, откуда слышались голоса. Рафик ездил по мощеному дворику на игрушечной машинке. Изабелла сидела у стола и хлопала в ладоши после каждого его поворота.
Когда она увидела Адана, свет в ее глазах погас, и она отвела взгляд. На его сердце навалилась тяжесть.
– Мы не ждали тебя так рано, – сказала она.
– У меня оказалось меньше дел, чем я думал.
– Разумеется, – ответила она, грациозно махнув рукой. – В конце концов, ты – сам себе хозяин.
– Думаю, что дела устроятся и превратятся в предсказуемую рутину. Моему дяде всегда хватало времени на семью.
Она заправила прядь волос за ухо. Как ему бы хотелось зарыться в эти восхитительные волосы, занимаясь с ней любовью!
– Как прошел день? – спросила она. – Было что-нибудь интересное?
– Да нет, ничего особенного.
Она все еще не смотрела на него. Он начинал тревожиться.
Она встала:
– Мне пора идти купать Рафика.
Он поймал ее запястье, когда она собралась уходить.
Она смотрела на его пальцы, обхватившие руку.
– Жаль, что я не умею этого лучше, – сказал он.
Она подняла голову. Весь жар ее взгляда обратился на него, и, прежде чем она заговорила, он понял, что что-то не так.
– Я вспомнила, Адан, – тихо сказала она. – Вспомнила, как все было. Наш брак.
Его пальцы разжались. Он боялся этого, хотя и надеялся. Если бы она вспомнила, они могли бы двигаться вперед. Но если бы она вспомнила, она могла не захотеть этого.
Он еще не знал, к какому решению она склонилась.
– Когда это случилось? – Он попытался сосредоточиться на фактах, а не на эмоциях.
– У меня болела голова сегодня днем. Я прилегла ненадолго, и это произошло.
Ее голос звучал слабо, словно бы ей было так больно, что она пыталась отстраниться от воспоминаний. Его пронзило чувство вины.
– Ты вспомнила все? И пустыню тоже?
Она покачала головой:
– Доктор сказал, что я, возможно, никогда не вспомню события, которые были непосредственно перед и сразу после несчастного случая. – Она проглотила ком, стоявший в горле, и горько засмеялась. – Я все еще называю это несчастным случаем, потому что не могу назвать иначе… Он тяжело вздохнул:
– Ты не виновата, Изабелла. Послеродовая депрессия – это болезнь. Никак нельзя заранее определить, с кем это случится, а с кем – нет.
Эту информацию он нашел сегодня, когда выдалась свободная минутка.
– Это ужасно – осознавать, что ты себя не контролировала. Я вспомнила, как его мне показали. Я была переполнена чувствами, но не радостными. Он был для меня чужим, еще одним созданием, требующим моего внимания. Еще одним мужчиной, который ничего не даст мне взамен.
У него перехватило дыхание. Ему захотелось подойти и обнять ее, но он сомневался, что ей это понравится. Поэтому он остался стоять там, где был, бессильно опустив руки.
– Ты, наверное, думаешь, что был прав, поставив под сомнение мою способность быть хорошей матерью.
– Я думаю, тебя до этого довели гормоны. И одиночество.
– Женщины часто рожают в одиночестве, Адан. Мужья уезжают в командировки или не могут вовремя добраться до роддома.
– Я не знаю, что ты хочешь услышать от меня.
– Сомневаюсь, что тебе есть что сказать, – ответила она.
– Я могу сказать, что прошу прощения.
Ее глаза засверкали.
– За что? За то, что тебя не было рядом? Или за то, что тебе было не до меня и ты не замечал? – Она выругалась сквозь зубы. – Мой отец заметил, и что из этого вышло? Он думал, ты поместишь меня в лечебницу, Адан. Даже мой отец видел, что тебе на меня плевать.
Ему хотелось сказать, что она ошибается, но это было неправдой. Он считал свою жену еще одним видом собственности, кем-то, кто будет согревать его постель, растить его детей и управлять домом. Он заботился о ней точно так же, как заботился бы о любом живом существе, за которое нес ответственность. И он не мог сейчас лгать ей, что было что-то большее.
– Я не могу повернуть время вспять, Изабелла.
Слеза скатилась по ее щеке. Она сердито смахнула ее.
– Я видела тебя сегодня, Адан.
Он удивился:
– Ты приходила ко мне?
– Ты был с женщиной. Ты целовал ее.
– Я никого не целовал, кроме тебя, – сказал он.
На ее лице было выражение боли, гнева, разочарования.
– Боже, ты просто невероятен! – воскликнула Изабелла. – Не солгал ли ты мне и во Дворце Бабочек? Ты сказал, что у тебя никого не было, кроме меня, потому что знал, как это польстит мне и сделает сговорчивей…
Голос осекся, и он понял, что она сдерживает рыдание.
– Я не лгал тебе, Изабелла, – сухо сказал он. Он был разъярен ее обвинением. – Я сказал тебе правду. А ты хотела меня так же сильно, как и я тебя, вне зависимости от того, были у меня женщины или нет.
Она окаменела, словно от оскорбления.
– Ты можешь не беспокоиться, теперь это не важно. Потому что я больше не хочу тебя, Адан.
Глава 13
Адан смотрел на нее так, словно видел впервые. Но у нее было время все обдумать. Изабелла приняла решение. Она больше никогда не будет жалкой. Она не будет любить мужчину, который не может полюбить ее, которого так мало заботят ее чувства, что он прогоняет ее из своей постели с такой же легкостью, как меняет рубашку. Она больше не станет заискивать перед всемогущим королем Аданом ибн Нахибом аль-Дакиром. Она – мать его ребенка и собирается оставаться ею до конца своих дней.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |