Что она сделала два года назад? Почему она оставила его тогда?
Как ни старалась, она не могла припомнить решительно ничего из того времени. Там было так же пусто, как всегда. Она очнулась, ей рассказали о несчастном случае. Затем она уехала к матери для окончательного выздоровления. Вот все, что она могла вспомнить.
Доктор, с которым она сегодня разговаривала, пожал плечами и сказал, что мозг человека очень непредсказуем и чувствителен ко всему. Когда она спросила, вспомнит ли она те события когда-нибудь, врач ответил, что такое возможно, хотя маловероятно.
Прошел еще час, прежде чем слуга принес ужин. Она поела в одиночестве, затем взяла чашку с кофе и вышла на балкон, с которого открывался вид на сад внизу. Солнце недавно зашло, и жара уходила. Небо было подсвечено красным, почти как на Гавайях, но немного иначе, и Аравийское море сверкало темным пурпуром, отражая небо.
В сумерках Порт-Джафар переливался, словно драгоценное ожерелье. В отдалении торговые суда заполонили гавань в ожидании погрузки или разгрузки. У ее отца был дом на берегу, гораздо дальше отсюда. Бирюзовая вода там ласкала белый песок. Пока она росла, она любила этот дом больше всего. Вот почему она уехала на Гавайи.
Пока Изабелла пила кофе, ночь сгустилась, закат постепенно угас, превратившись в узкую красную ленту вдоль горизонта. А потом она почувствовала, что не одна. Она уже знала, кто это.
– Пришел, чтобы сбросить меня с балкона и покончить со своими неприятностями, Адан? – спросила она.
Он вздохнул у нее за спиной:
– Нет.
Она услышала, как он подошел ближе. Он переоделся в темную рубашку и джинсы. На его голове больше не было куфии. Изабелла не могла решить, что будоражило ее сильнее: его лицо, подчеркнутое темной одеждой, или пряди волос, обрамлявшие чеканные черты.
Как можно было позабыть такого мужчину? Забыть о сексе с ним, о том, как спала и просыпалась рядом, ела вместе с ним, разговаривала?
– Он плакал почти час, – сказал Адан без всяких вступлений. В его голосе слышалась любовь к сыну.
– Мне очень жаль, – ответила она. При мысли, что ее ребенок плакал, ком подступил к горлу.
– Он отказался есть, так был расстроен. Калила в конце концов все-таки уложила его. – Он провел рукой по волосам. – Не знаю, как ей это удалось.
Он повернулся к ней, облокотившись о перила балкона. Это был обычный жест, но в нем все казалось каким угодно, только не обычным. В линиях его тела, в движении его бровей и глубине взгляда было чувственное напряжение.
– Растить ребенка – нелегкое занятие, – продолжил он. – Дети привередливы, шумны, своенравны. Ты не ждешь от такого крохи стольких проблем. Это огромная ответственность.
– Я понимаю это, Адан. – Ее сердце застучало от его близости, от разговора об их ребенке. Словно они вдруг оказались на одной стороне. Но она понимала, что это только иллюзия.
Он запустил пальцы в волосы. Ей захотелось пригладить растрепавшиеся завитки, но она не стала этого делать.
– Он не знает тебя, – сказал он. – Если ты войдешь в его жизнь, а потом решишь, что ответственность слишком велика для тебя, ты больно ранишь его.
Изабелла сжала чашку.
– Я не сделала ничего плохого. Я не пыталась быть для него…
– Я знаю. – Он нервно вздохнул. – Калила рассказала мне, что произошло. Она шла коротким путем к детской, когда он услышал твое пение.
Она вспылила:
– Так зачем же ты здесь, если не для того, чтобы наказать меня? Я знаю, ты был бы счастлив, если бы меня не было, Адан. Но я существую. И хочу узнать своего ребенка.
Его глаза ярко горели в закатном свете. Рот сжался в тонкую линию. Ее взгляд задержался на этих твердых, чувственных губах. Они были такими ласковыми в поцелуе. Возбуждение, которое она ощутила при этой мысли, потрясло ее. Она сердилась на Адана, но ее тело реагировало на него так, что трепет желания превращался в мощный поток.
Как она может испытывать к нему такое, если он приводит ее в бешенство? Или ее тело помнило то, что забыло сознание?
Он подошел ближе, затем остановился, словно осознав, что сделал это против воли. Когда он заговорил, его голос был тихим и уверенным.
– Я здесь, Изабелла, потому что я принял решение.
Глава 6
Адан рисковал. Он понимал это. Когда он нес Рафика обратно в детскую, а малыш все плакал, желая еще послушать пение леди, он осознал, что не может изменить произошедшее.
Возможно, он был не прав, пытаясь держать Изабеллу подальше от Рафика.
Он не очень верил, что она вдруг станет прекрасной матерью, и не стал бы строить будущее Рафика на такой зыбкой почве. Но его сын еще совсем маленький, и в дальнейшем люди будут входить в его жизнь на короткое время и снова уходить из нее. Учителя, друзья. Даже Калила, которой из-за артрита скоро трудно будет заботиться о нем. Люди приходят и уходят. От этого Адан не сможет уберечь сына.
Изабелла смотрела на него сверху вниз, взгляд ее был обеспокоенным и грустным.
От нее все еще пахло тропическими цветами. Цветами, кофе и пряной сладостью кардамона, которым он был приправлен. Адану вдруг подумалось, что ее губы сейчас, наверное, сладкие и пряные на вкус.
– Что ты решил, Адан? – спросила она. Ее голос был густым и бархатным.
Он отбросил мысли о поцелуе.
– Я дам тебе провести с нами две недели. – Он решил, что единственный способ убедить ее, что она не создана для материнства, – позволить ей провести какое-то время с Рафиком. Она уже ушла однажды – не важно, по какой причине, – и сделает это еще раз. Она казалась совершенно спокойной, и все же от него не ускользнул едва уловимый вздох.
– Две недели, – твердо повторил он. – Но ты не должна говорить ему, что ты – его мать. Не нужно смущать его.
– Но я же действительно его мать, – ответила она.
– Условия таковы, Изабелла. Прими их или уйди.
Она откинула голову:
– Кем же я буду ему в таком случае?
Адан пожал плечами:
– Няней. Учительницей. Кем-то, кто не останется надолго.
Она поставила кофе на столик. Тонкий фарфор задребезжал, выдавая ее волнение. Или гнев. Он вынужден был признать, что она в состоянии справляться с нервами и сдерживать себя.
– И что будет потом?
– Там будет видно. – Это было все, что он мог ей сказать. Потому что, если бы он сказал о своей надежде развестись с ней через две недели, она наверняка решила бы бороться. Коронация в любом случае не была назначена в ближайшее время, потому что по законам Джафара был необходим хотя бы трехнедельный траур.
Она наклонила голову, обдумывая его слова, скрестив руки на груди. Адана охватила волна жара от того, как округлости ее грудей выступили в вырезе шелкового топа.
– Ты знаешь, что я соглашусь. Разве у меня есть выбор? Я сделаю все, чтобы быть с моим ребенком. И я забочусь о благе Рафика так же, как и ты. Я не скажу ему, что я – его мать.
Он наклонил голову:
– Спасибо.
– Это не ради тебя, – бросила она. – Это ради Рафика. Ты прав, его не нужно смущать сейчас. Он слишком мал, чтобы понять ситуацию, и я не стану использовать его в наших с тобой делах. Пока мы не уладим между собой все вопросы, жизнь Рафика должна оставаться прежней.
Она была так не похожа на себя прежнюю. Женщина, которая стояла перед ним, сверкала, словно фейерверк, рассыпая искры праведного гнева. А та женщина, которой она была раньше, покорно кивнула бы, принимая любое его решение.
Как Жасмин, подумал он. Нет, Жасмин была безупречна и совершенно не похожа ни на прежнюю Изабеллу, ни на теперешнюю. Жасмин не горела бы в ночи. Она бы мягко сияла. Она не стала бы бросать ему вызов.
Но в этом и не возникло бы необходимости. Он и Жасмин были друзьями. Между ними не могло быть никаких искр.
– Очень хорошо, – сказал он. – Завтра мы переезжаем в глубь страны, во Дворец Бабочек. Там меньше народу, меньше глаз.
Было лучше, чтобы о ее возвращении в Джафар не было широко известно. Его личный персонал знал об этом, разумеется. Но они были преданными людьми и умели держать язык за зубами. Он был публичный человек, но в этом деле он хотел сохранить конфиденциальность. Похоже, она поняла его и просто кивнула.
– Адан, – позвала она, когда он повернулся, чтобы уйти.
Он остановился:
– Да?
– Я хочу поговорить с отцом. – Она закусила пухлую нижнюю губу, которую ему так хотелось целовать.
Он ощутил предательское покалывание у основания позвоночника. Адан подавил свое желание. Он не мог позволить себе такие мысли о ней. Это противоречило его планам.
– Он – единственный, кто знает правду о том, что произошло, – продолжила она.
Адан ощутил разочарование. Он тоже очень хотел поговорить с Хасаном Маро и узнать правду.
– Твоего отца нет в стране.
Она, видимо, ушла в себя, ссутулилась.
– Что ж, этого следовало ожидать.
Он внезапно обнаружил, что хочет обнять ее и утешить. Но он не стал этого делать.
«Так зачем же ты берешь ее с собой во Дворец Бабочек и позволяешь провести время с Рафиком?» – спросил он себя.
Потому что ему нужно ее согласие на развод. Это было единственной причиной, помимо секретности. Они будут изолированы от мира, но у него будет множество дел. На нем лежит ответственность за целый народ. И он никогда не будет наедине с Изабеллой. Там будут Калила, Махмуд и небольшой штат прислуги.
Днем он будет проводить время с ней и Рафиком. А вечером они будут расходиться по отдельным комнатам.
– Я распорядился, чтобы Хасана привели ко мне, когда он вернется, – сказал он. – Это лучшее, что я могу сделать.
– Прекрасно. А теперь, если ты не возражаешь, я отправлюсь спать. У меня был долгий день.
– Конечно, – сказал он, широким жестом приглашая ее войти внутрь.
В комнате она подошла прямо к двери и открыла ее для Адана. И только пройдя половину пути к своей спальне, он осознал, что его выгнали.
Рано утром следующего дня прибыла команда портных. Изабелла только что закончила завтракать, когда раздался стук в дверь. Секунду спустя слуга впустил процессию в гостиную, отведенную для Изабеллы.
– Его величество сказал, что вам необходим новый гардероб, госпожа, – вежливо объяснила главная портниха.
Утро прошло за снятием мерок, выбором тканей из множества рулонов шелкового жоржета ярких расцветок, а также за подгонкой уже готовых нарядов, которые женщины принесли с собой. Изабелла почувствовала себя неловко. Она хотела было возразить, что ей не нужно столько, но она не знала, действительно ли это так. Адан говорил о двух неделях, но она, разумеется, надеялась на большее. С собой она захватила одежды максимум на неделю.
Она уже скучала по своей жизни на Гавайях, но это было похоже на ностальгию, а не на тоску. Сейчас, когда она встретилась со своим ребенком, она не могла вообразить себя ни в каком другом месте.
Изабелла пока не знала, как они с Аданом решат этот вопрос, но надеялась остаться с Рафиком дольше. Она чувствовала, что это – проверка. И хотя ее приводила в бешенство необходимость на это согласиться, она была полна решимости пройти испытание.
К тому времени, когда Адан зашел за ней, у нее был полный чемодан готовой одежды. Она оделась в мягкую зеленую абайю для путешествия по пустыне. Одеяние скорее подчеркивало фигуру, а не скрывало ее.
Адан внезапно остановился. Глаза жадно заскользили по ее фигуре, но он потушил огонь в них, встретившись взглядом с Изабеллой.
– Ну что, ты готова?
– Да, – ответила она как можно равнодушнее.
Дорога до Дворца Бабочек заняла всего около двух часов. Караван из «лендроверов» пробирался среди гигантских дюн из красного песка. В пустыне было тихо и красиво, и все же этот вид заставил сердце Изабеллы сильно биться.
Она сидела рядом с Аданом, сцепив руки на коленях. Она хотела ехать с Рафиком и Калилой, но в их машине не оказалось места.
– Почему Дворец Бабочек так называется? – выпалила Изабелла, когда они спускались по крутому склону очередной дюны. Бусинки пота выступили у нее на лбу и груди. В машине был кондиционер, но этой прохлады было недостаточно, чтобы побороть ее волнение.
Адан взглянул на нее:
– Он был построен примерно пятьсот лет назад для любимой жены короля. Она любила бабочек, и у нее был сад специально для них. По преданию, весной дворец наполняли сотни бабочек. Они садились на ее волосы и плечи, ели и даже спали вместе с ней. И когда ее муж внезапно умер, она была разбита горем, и бабочки отнесли ее на небо, к нему. Так говорит легенда.
– А сейчас там есть бабочки? – спросила она, пытаясь вообразить королеву и ее разноцветных спутниц.
– Я ни разу не видел ни одной, – ответил он. – Я думаю, климат изменился, когда пустыня стала больше, и теперь для них здесь слишком жарко. Ближе к морю бабочки есть конечно же. – Он нахмурился и наклонился ближе к ней. – Тебе нехорошо, хабибти? Может, тебе нужно это лекарство от головной боли?
Изабелла сглотнула, борясь с нахлынувшей тошнотой.
– Дело не в голове, – выдавила она из себя. Слезы выступили у нее на глазах. – Просто здесь жарко.
Адан нажал кнопку и отдал приказание водителю. Поток прохладного воздуха из кондиционера усилился. Он поднял пачку бумаг, которые до этого просматривал, и стал обмахивать ее.
Изабелла закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья.
– Спасибо, – прошептала она.
– Что же все-таки не так, Изабелла?
В его голосе было сочувствие, и она внезапно поняла, что ей нужно поделиться с кем-то. Возможно, если она выскажет свои тревоги, если услышит, как они глупо звучат, то они отступят прочь.
– Это из-за пустыни. У меня такое чувство, как будто она сейчас похоронит меня под собой.
Она услышала, как Адан вздохнул, а затем он обнял ее и крепко прижал к себе.
– Со мной ты в безопасности, – тихо сказал он. – Я тебе обещаю.
Сначала она сидела неловко, напрягшись, но потом звук мотора, легкий ветерок от бумаг и теплое тело рядом с ней навеяли дремоту. Она погрузилась в состояние между сном и явью. Она думала о доме своего отца рядом с морем, а потом – о том доме, который стоял на границе самой дикой части пустыни. В ее голове появились образы отца и матери. Они конечно же ссорились. А затем исчезли.
Потом перед ней появился мужчина.
Загадочный, опасный мужчина. Адан. Он протянул ей руку, и она взялась за нее. Он притянул ее к себе и поцеловал. На ней была темно-оранжевая абайя, изукрашенная драгоценными камнями, а голова была покрыта фатой. Она нервничала, но он успокаивал ее ласковыми словами, осторожно снимая с нее одежду. Потом он уложил ее на кровать, разделся и лег рядом. Она взглянула ему в лицо. Оно было оживленным и чувственным. С ласками и поцелуями он неторопливо двигался вниз по ее телу. Он коснулся языком влажной впадинки между ее ног и привел ее в состояние ошеломительного блаженства, заставив стонать и выкрикивать его имя. Затем он очутился сверху.
Когда он вошел в нее, шепча страстные слова, она вздрогнула от боли и неожиданности…
Изабелла очнулась. За окнами машины ярко светило солнце. Со всех сторон, насколько видел глаз, их окружал красный песок. Рядом был Адан.
– Что случилось, Изабелла?
Ее тело было горячим, но на этот раз не от страха.
О боже, она видела эротический сон о нем – или это было воспоминание? В этом сне на ней было платье, как на их свадебной фотографии в газете.
– Я… – Она запнулась. – По-моему, я кое-что вспомнила, о тебе.
Он пронзительно взглянул на нее:
– Правда?
Изабеллу снова окатило жаркой волной. Зачем она ему это сказала? Теперь он захочет знать, что именно она вспомнила.
С другой стороны, какое это имело значение?
– Похоже, это была наша первая брачная ночь. На мне было платье, как на фотографии. Ты раздел меня перед тем, как… твои губы… А потом… – Изабелла закрыла глаза.
Когда она наконец набралась смелости украдкой взглянуть на него, оказалось, что он пристально смотрит на нее. Он думал о чем-то далеком, будто тоже вспоминал о той ночи. Потом он потряс головой.
– Это ни за что не сработает, – сказал он как будто сам себе.
– Что не сработает?! – вскрикнула она. Может быть, он собирается отвезти ее обратно в Порт-Джафар? Черт побери, зачем она вообще заговорила? – Адан, – требовательно позвала она.
Он снова взглянул на нее горячим и страстным взглядом. А затем поцеловал.
Изабелла была потрясена, ощутив, что так и должно быть: их губы, прижатые друг к другу. Это движение его языка, обжигающий трепет, сбегающий вниз по ее позвоночнику, эта дрожь наслаждения были знакомыми и желанными.
Внизу ее тела было жарко и влажно, она томилась от желания.
Она обвила его шею руками, когда он положил ее на одну из своих рук и притянул к себе, так что она теперь полулежала у него на коленях. Обхватив ее ноги, он полностью посадил ее к себе на колени.
Она почувствовала его желание. Когда она пошевелилась, он тихо застонал.
Адан накрыл рукой ее грудь. Языком он ласкал ее сосок. Эти ласки были такими легкими и такими искусными, что Изабелле захотелось кричать. Все тело отвечало на его возбуждающее прикосновение.
– Я хочу тебя, – прохрипел он, оторвавшись от ее губ. А затем стал целовать ее шею и ключицы, перед тем как снова вернуться к губам.
Изабелла не смогла сдержать стона, который вырвался из ее груди. За прошедшие два года она однажды целовалась с мужчиной, но тогда сразу же оттолкнула его, потому что чувствовала – что-то не так.
Но на этот раз все было правильно.
Это было невероятно, изумительно. И это привело ее в замешательство, так как она не строила иллюзий на счет Адана. Может быть, он хочет ее, но он ее презирает. Возможно, он всегда ее презирал. Возможно, поэтому она вынуждена была уйти.
Противоречивые эмоции кружились в ее голове, в сердце до тех пор, пока она уже не могла их распутать. Она испытывала счастье – и грусть. Она чувствовала, что ее нежно любят – и презирают. Она была уверена, что когда-то она любила его – и что он не любил ее. Печаль поднялась в ней волной, и тогда Изабелла уперлась руками в его грудь и оттолкнула.
Для нее это было слишком много.
Он прервал поцелуй. В его темных глазах было замешательство. Красивые губы были сочными от поцелуя, и ей тут же захотелось прижаться к ним и забыть о своих спутанных чувствах.
– Я… я не готова к этому, – сказала она слабым голосом. – Это слишком быстро.
Его лицо постепенно прояснялось, до тех пор пока он снова не превратился в хладнокровного, невозмутимого правителя. Он ссадил ее с коленей, и она смущенно поправила платье.
– Конечно, ты права, – сказал он. – Прости меня.
– Не то чтобы я не хочу… – Изабелла осеклась.
Это было бы признанием его власти над ней. А она не могла отдать ему больше власти, чем у него уже было.
– Я знаю тебя недостаточно хорошо, – мягко произнесла она. – Я знаю: у нас есть ребенок. Но ты? Какой ты человек? Каким был наш брак? Испытывали ли мы друг к другу хотя бы симпатию?
Он откинулся назад и вздохнул.
– Нам было хорошо в постели, – сказал он просто. – Хотя мы провели вместе не так много времени.
– Потому, что ты был очень занят? Или потому, что я забеременела?
– Я думаю, и то и другое. Но в основном потому, что ты плохо себя чувствовала во время беременности. У нас был всего месяц, Изабелла, прежде чем мы стали жить как соседи по комнате, а не как любовники.
– Ох… Так беременность была тяжелая?
– Нет, кроме токсикоза, ничего такого.
Она снова расправила платье на бедрах.
– Как бы я хотела вспомнить! Я чувствую себя… обманутой.
Она носила ребенка девять месяцев и ничего не помнила об этом. Она разделяла жизнь и постель с этим мужчиной, и он все еще оставался для нее незнакомцем.
Адан вздохнул:
– Ты была очень красивой, несмотря на постоянное недомогание. И еще ты стала довольно большой. Рафик весил больше девяти фунтов, когда родился.
Изабелла открыла рот от удивления:
– Неужели? Господи боже! – А потом она хихикнула, хотя смешок был готов превратиться во всхлип. Она прижала руку ко рту, чтобы удержаться от этого. – Может, это и хорошо, что я не помню.
Адан улыбнулся. У Изабеллы замерло сердце. От его улыбки у нее захватило дух. Его лицо, и без того такое привлекательное, стало теплым и открытым и даже невинным в каком-то смысле. Было очень странно думать так об этом жестком человеке.
– Ты выглядела так, как будто проглотила три футбольных мяча, – сказал он. – Врач говорил, что ребенок только один, но я начал было сомневаться.
– Ты был рядом, когда он родился?
Он помотал головой, и ее сердце слегка упало от грустного выражения его лица.
– Я уезжал из страны по делам бизнеса. До срока было еще две недели.
– Жаль, что ты это пропустил.
Он взял ее руку и поцеловал. Изабелла потрясенно почувствовала, как все ее тело ответило ему.
– Да, я тоже жалею. Я бы хотел быть рядом ради вас обоих. Роды были довольно тяжелыми, но Рафик родился здоровым, и ты быстро оправилась.
Его голос угас, и она вопросительно посмотрела на него:
– Что, Адан?
Он отрицательно помотал головой:
– Ничего. Ничего.
– Я хочу вспомнить это, – сказала она. – Даже тяжелые периоды. Я хочу вспомнить каждый миг нашей жизни вдвоем. Это очень тяжело – не знать.
– Может быть, ты когда-нибудь вспомнишь. Вспомнила же ты нашу первую ночь.
– Так я вспомнила? Или это все-таки был сон?
Уголок его рта приподнялся в озорной ухмылке.
– Нет, ты все вспомнила довольно точно. Эта ночь была длинной и полной удовольствия.
Ее сердце снова упало, но уже по другой причине. Он был соблазнителен, как змей-искуситель. И ей отчаянно хотелось вкусить того яблока, что он предлагал.
– Осторожней, Изабелла, – внезапно пророкотал он, хотя в его голосе не было злости на этот раз.
Это был чувственный, страстный звук, который был возбуждающим и горячим, словно струйка воска от горячей свечи.
– Я не понимаю тебя, – наконец выдавила она из себя.
Он обхватил ее голову рукой и притянул к себе для поцелуя. И так же быстро снова отпустил ее.
– Я мужчина, а не святой, хабибти. Если ты и дальше будешь так на меня смотреть, ты узнаешь меня очень хорошо раньше, чем мы покинем эту машину.
Глава 7
Дворец Бабочек оказался совсем не таким богатым, как ей представлялось. Да и по размеру он был несравним с дворцом в Порт-Джафаре. Кроме смотрителя и экономки, там не было другой постоянной прислуги. Вот почему они путешествовали целым караваном.
И все же с собой они привезли всего несколько человек. Повар, помощник Адана и еще два служащих его офиса. Две женщины, которые должны были помогать экономке и повару, и еще пара человек, обязанностей которых Изабелла не знала.
Адан взял спящего Рафика из рук Калилы и отнес в комнату, которая уже была готова. Экономка проводила Изабеллу в ее покои. Ей хотелось пойти с Аданом и Рафиком, но она сказала себе, что нужно набраться терпения. Рафик спал, он даже не узнал бы, что она была рядом. Ей отвели всего одну большую комнату с высокими потолками, с пышными диванами, туалетным столиком и встроенным шкафом. Большая кровать под балдахином занимала целую стену. Высокий матрас был покрыт пуховым одеялом кремового цвета и множеством подушек.
Белые занавески висели по обеим сторонам ветхих деревянных дверей. Внутренние створки дверей были со ставнями, а стекло было вставлено во внешние рамы. И даже когда их открывали, из комнаты благодаря кондиционерам не уходила прохлада. Двери были полуоткрыты, но Изабелла не захотела выйти и посмотреть, что снаружи. Сначала она хотела распаковать вещи.
Горничная принесла освежающий мятный чай, блюдо с охлажденными фруктами и поспешно ушла.
– Тебе здесь нравится?
Изабелла разволновалась от звука этого голоса.
Они же приехали всего полтора часа назад – а она радовалась ему, словно они не виделись несколько дней.
– Здесь замечательно! – ответила она.
Адан прошел по комнате и открыл деревянные двери.
– Пойдем, позволь мне кое-что показать тебе.
Он протянул ей руку. Ни секунды не колеблясь, она пошла за ним, вложив свою руку в его ладонь. По телу побежали мурашки, когда их руки соприкоснулись. Адан на какой-то миг уставился на нее, будто тоже потрясенный ее прикосновением, а потом раскрыл стеклянные двери и провел ее на тенистую террасу.
Ее опутывали пышно цветущие заросли бугенвиллей. Дальнюю часть террасы обрамляла невысокая стена из песчаника, а за ней была низкая живая изгородь, которая странно извивалась, но Изабелла не могла разглядеть ее рисунок.
– Это лабиринт, – сказал Адан. – Королева Бабочек приказала построить его несколько столетий назад. Первоначальная изгородь не уцелела, но нынешняя точно повторяет старый рисунок.
Они остановились у начала лабиринта. Она видела, как дорожка вьется посреди зелени.
– Здесь видно, как пройти в центр, – сказала она. – Я думала, лабиринты устроены по-другому.
Он усмехнулся, и во второй – или в третий? – раз за день ее сердце заволновалось от радости.
– Ты думаешь о лабиринте-головоломке, – сказал он. – Это другое. Лабиринт еще и для медитации. Нужно идти и смотреть на то, что встречается на твоем пути. У каждого свой собственный путь, и для каждого он значит что-то свое.
Она никогда бы не подумала, что Адан может быть склонен к медитации!
– Ты ходишь по нему?
– Да.
– И?
Снова улыбка.
– Честно говоря, я мало что понял в первый раз. Я был нетерпелив и хотел поскорее добраться до конца. А потом я осознал, что нетерпение – один из моих недостатков и лабиринт может научить меня чему-то полезному.
– Не-ет, – с недоверием в голосе протянула Изабелла. – Не говори мне, что у тебя есть недостатки. Я не могу поверить, что это правда!
Он рассмеялся:
– Почему, вполне возможно, что у меня есть один-два.
Изабелла усмехнулась в ответ:
– Осторожнее, Адан, а то ты можешь начать мне нравиться.
– Обещаю тебе сделать что-нибудь ужасное, чтобы ты не теряла формы.
Она окинула взглядом лабиринт и сад, который расстилался позади него, вздохнула. Солнце постепенно садилось, и все вокруг было освещено мягким золотистым сиянием. Здесь было тихо. Гораздо тише, чем в Порт-Джафаре и даже на Мауи, с его туристами и вечеринками, которые там так часто устраивают на пляже.
– Мы раньше разговаривали с тобой вот так? – спросила она. – Или я просто молчаливо кивала на все твои слова и дела?
Его пальцы прикоснулись к щеке Изабеллы, убрав золотистые волосы. От его нежного прикосновения сердце снова забилось чаще. Каждый раз, когда он прикасался к ней, улыбался ей, сердце открывалось для него еще шире.
– Ты и так знаешь ответ, Изабелла, даже если не можешь этого вспомнить.
В его темных глазах читалось что-то похожее на признание. Не признание ее сексуальной привлекательности, хотя и это тоже было, а признание ее рассудительности, которой, видимо, не было раньше.
– Да. Я делала то, для чего меня воспитывали. То, чего ожидал от меня мой отец. Чего ожидал ты. Я старалась быть хорошей джафарской женой. Я знаю это, хотя и не помню.
– А что бы ты стала делать, – спросил он, – если бы ты вышла за меня будучи такой, какая ты сейчас?
Она прикусила губу. Зачем он ее об этом спрашивает? Пытается оценить, насколько она подходит ему в жены?
Она собралась сказать то, что, по ее мнению, ему бы хотелось услышать, но остановилась. Она не могла. Потому что она бы изменила себе. Или она все еще была той девочкой, которая изо всех сил старалась угодить своим враждующим родителям? Которая сказала бы все, что они хотели услышать, лишь бы это сделало их счастливыми рядом с ней?
Нет. И никогда снова она не сможет ею быть.
Изабелла глубоко вдохнула. Воздух был наполнен ароматом бугенвиллей и запахом мужчины, который стоял рядом.
– Я бы оставалась собой, не важно, было бы тебе это приятно или нет, – сказала она.
Его улыбка была такой же неожиданной, как бриллиантовый дождь с небес.
– Я очень рад это слышать.
Ужин был сервирован в виде пикника, на большом ковре под открытым небом. Большие садовые фонари освещали их. На ужин был салат табуле, свежий хумус, жареный ягненок с чесноком и лимоном, рис, оливки, множество видов сыра, манго, фиги и свежие горячие лепешки.
Рафик сидел рядом с Изабеллой, подняв голову и наблюдая, как она ест.
– Ух как вкусно! Рафи хочет кусочек?
Он сначала замотал головой, а потом закивал, и Изабелла со смехом оторвала кусочек от своей лепешки и дала ему. Он сжевал его с серьезным видом, а потом поковылял на другой конец ковра к отцу. Блюда с едой были расставлены по обоим концам ковра, чтобы Рафик мог пройти.
Калила сидела поблизости. Адан принес для нее стул и поставил его рядом.
Сердце Изабеллы забилось сильнее, когда она увидела его заботу об этой пожилой женщине.
Теперь Рафик вскарабкался на колени к Адану и начал что-то лепетать. Адан наморщил лоб, внимательно слушая его. Он подхватил мальчика, крепко обнял его, потом стал щекотать, а малыш смеялся и извивался в его руках.
Изабелла прикусила губу. Ее обуревали эмоции. Она была счастлива – и в то же время ей было грустно. Она была смущена и расстроена. Надежда сменялась в ней отчаянием.
– Папа, петь! – воскликнул Рафик между смешками.
– А, ты хочешь, чтобы Изабелла спела? Может быть, тебе стоит попросить ее.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |