http://www.mystobsession.slashfiction.ru/potter2/nightlady_on_splinters.htm

(мини) По осколкам

http://www.mystobsession.slashfiction.ru/potter2/nightlady_on_splinters.htm

Автор: Night Lady a.k.a. Joya Infinita ([e-mail])

Рейтинг: NC-17

Пейринг: Драко/Гарри

Жанр: drama/romance

Предупреждение: AU

Disclaimer: стандартно: не мое

Размещение: с разрешения автора

Посвящение: подарок чудесной, удивительной LLogan на Новый Год и Рождество.

Summary: Война ломает жизни подростков, и единственным спасением для них может стать несмелое нежное чувство друг к другу...

Ты не забывай,

Все, что было между ним и нами.

Понимаешь? Нет?.. Холодный дом,

Ночь и ветер. Нежность. Нежность. Нежность.

Помнишь? Я твержу тебе о том,

Что луна пропала. Стало снежным

Даже небо - не достать до звезд.

Все зима, в которой мы родные.

И чужие.

Элеонора Саймон

За прозрачным стеклом, украшенным разбитыми каплями дождя, мелькала высокая фигура. Она то исчезала, то появлялась в поле видения, напоминая призрака, проходящего сквозь стены. А, может, из-за бледности сходство с привидением становилось еще сильнее.

Гарри поежился и озябшей рукой поправил очки. Он стоял через дорогу, прислонившись плечом к влажной стене, наблюдая за передвижениями человека в маленьком магазинчике зелий и лечебных приспособлений. Противный дождик не собирался кончаться, а Поттер промок и продрог настолько, что был готов на все ради горячей чашки чая. С доброй порцией огневиски. Как в старые добрые времена…

Он медленно покачал головой, вспоминая пропахшие спиртным вечера в штабе Ордена. Когда жить становилось совсем невыносимо, помогало только ощущение похмелья, и чем сильнее болела голова, тем было лучше. Мысли о штабе навеяли совсем другие воспоминания. Гарри уставился на яркую точку огонька на крылечке магазинчика и погрузился в созерцание картин, мелькавших перед глазами.

Они нашли их совершенно случайно. Просто очередной заброшенный дом, еще одно укрытие сторонников Темного Лорда. Небольшой аврорский отряд, возглавляемый Грюмом, ворвался, занимая позиции по проверенной схеме. Гарри шел последним - "Надежда волшебного мира" не должна была подвергаться опасности. Он как сейчас помнил резкий запах озона, дикой концентрацией которого был наполнен воздух. В доме совсем недавно аппарировали. Их было много. А потом, как в замедленной съемке, как в маггловских фильмах, которые он так любил, когда жил с Дурсли, откуда-то сверху прибежал один из авроров и сообщил о страшной находке. Сколько бы ни жил Гарри, он уверен, что никогда не сможет забыть ту сцену, которую они наблюдали в маленькой комнате - маггловской детской, наверху. Сначала он увидел ее: Нарцисса лежала в неестественной позе. Ее голова, повернутая под страшным углом, была направлена в сторону лежавшего рядом с ней юноши. Тогда Гарри еще хватило рассудка удивиться: какой силой надо обладать, что сломать шею так…Но, как только он увидел, куда смотрели мертвые глаза женщины, последние связные мысли уступили место цепкому шоку. Драко Малфой, старый недруг, верный враг, лежал рядом, сжимая ослабевшими руками кровоточащее горло. В спешке кто-то полоснул по шее неровно, и инстинктивное сжатие ладонью помогло Малфою дотянуть до их прибытия. Сейчас Гарри готов усмехнуться: можно подумать он ждал их появления. Нет, просто лежал, сжимая разрезанное горло, глядя пустыми, как у мертвой Нарциссы, глазами на свою мать. И в эту минуту Гарри показалось, что он слышит предсмертные крики Лили… Хваленый мастер светлой магии, он тупо смотрел на истекавшего кровью Малфоя, не зная, что предпринять. Аластор обошел его и, склонившись над блондином, произнес заклятие, останавливавшее кровь. Где-то рядом недовольно пробурчал Рон:

- Надо проверить метку. Если есть - время тратить на него не стоит.

Гарри столбом стоявший в дверях, не в силах оторвать взгляда от мертвенно серых глаз Малфоя, отстраненно подумал, что Рону не следовало так говорить, потому что Драко еще жив и все слышит… Впрочем, дальше думать приходилось на ходу: поднять отяжелевшее в предсмертном состоянии тело, аппарировать, нести по коридорам, отчитываться и возвратиться в залитую кровью детскую, к забрызганным грязью игрушкам и затоптанному светлому ковру и проводить обыск….

***

Колокольчик над входной дверью звякнул, и Гарри вздрогнул от чистоты нежного звука, разлетевшегося по пустынной улице. За деревянной дверью лавки скрылась почтенного вида семейная пара. Он посмотрел на часы и вздохнул - обычно магазинчик закрывался в семь, значит, впереди еще два часа ожидания, и тогда он промокнет до простуды, а может, и воспаления легких.

Смертельную рану удалось залечить - в Ордене состояли лучшие колдомедики. На ее месте образовался рваный шрам, розоватый в своей свежести, странно привлекательный в сочетании с ослепительно белой кожей. Однако порез что-то нарушил в работе связок - Малфой не мог говорить. На допросах он, лишенный волшебной палочки, медленно писал онемевшей рукой в огромном блокноте. Страшные фразы каллиграфическим подчерком.

- Почему вы находились там?

"Были заложниками".

- Сколько их было?

"Не помню".

- Кто из них убил вашу мать?

- Мистер Малфой, вам лучше рассказать нам все. Кто был убийцей?

"Отец"

Гарри не присутствовал на допросах, но ему было достаточно тех аккуратных записей. Блокнота ужаса и отчаяния. Он пролистывал его вперед и назад часами, набираясь храбрости прочесть.

- Сколько вас держали в заложниках?

"Семь месяцев"

- А в том доме?

"Три недели"

- Почему вас взяли в заложники?

"Я не знаю"

- Подумайте над тем, что вы заявляете, мистер Малфой. Эти показания будут использованы на суде.

"Нам не рассказывали"

- Вы были членом Ордена Пожирателей Смерти?

"Нет"

- Вас навещал кто-нибудь?

"Да"

- Кто?

"Он"

- Кто он, мистер Малфой?

"Отец"

Скрючившись в мягком кресле у камина, Гарри трясся, читая конспект издевательств, которым подвергались Драко и Нарцисса. Он видел многое, воевал. Но не мог понять и принять такого. Его родители погибли, чтобы он жил, Сириус принес себя в жертву. Но этот… Больше Гарри не мог произнести имени Малфоя-старшего.

- Опишите, как произошло убийство вашей матери, пожалуйста.

"Она пыталась защитить меня"

- От кого?

"Я не видел его лица"

- Почему они хотели убить вас?

"Приказ Темного Лорда"

- Ваш отец нанес вам эту рану?

"Нет"

Малфой писал короткими предложениями, ставя аккуратные запятые и, кое-где, тире. Красивые буквы, ровным узором ложившиеся под правильным углом, кое- где дрожали и скорчивались, словно от ударов или боли, которая пронзала его. Гарри было так тяжко, будто он заново переживал момент смерти крестного или тот миг, когда они потеряли близнецов в том страшном пожаре или…Он откладывал блокнот и выходил на балкон, где стоял много часов, дрожа не то от холода, не то от готовых вырваться наружу слез.

Никто особенно не возражал, когда Гарри предложил оставить Драко при ордене. В конце концов, они давно нуждались в хорошем зельеваре. И тот согласился. Равнодушный, апатичный ко всему, что происходило вокруг, он часами не выходил из нижних этажей штаба, готовя разные варева и снадобья. С каждым днем он становился все бледнее и тоньше, будто таял. Грустно качая головой, Дамблдор с сожалением говорил, что, вероятно, "мистер Малфой не выживет".

А Гарри наблюдал за ним, когда приходил в его темный, пропахший травами кабинет. Смотрел на голубоватые жилки, просвечивавшие на висках, на тонкие, костистые запястья, исцарапанные острыми кореньями, ржавыми краями котла, который Драко чистил вручную. И ненависть, которую он питал ко всему его роду, которую он пестовал внутри, постепенно исчезала, оставляя после себя ужасающее чувство пустоты, эхом отдававшейся где-то в сердце. Но, теряя одну точку опоры, Гарри, казалось, находил новую. Каждый раз, когда пустые, как у куклы, серые глаза скользили по нему взглядом, когда в вырезе старой, темно-коричневой мантии мелькал пронзительно розовый шрам, на шее… Гарри хотел убить Люциуса Малфоя, разорвать на части собственными руками. За все, что он сделал с ними, с детьми…

Малфой ни с кем не разговаривал, оставляя записки или пользуясь жестами. Иногда ему достаточно было посмотреть - и как будто странный голос звучал в голове, интерпретируя механические взгляды. Гарри это устраивало. Просто прийти, постучавшись, войти в распахнутую дверь и увидеть аккуратно оставленную на столе склянку. Иногда к ней прилагалась инструкция с пояснениями. Очень редко…

Однажды в штаб привезли захваченных Пожирателей. Их вели по коридору, грязных, оборванных, бывших однокурсников большинства фениксовцев - сбежавших слизеринцев. Гарри стоял у комнаты для допросов, рассматривая пленных: Нотт, Гойл, кто-то с младших курсов, кого он не знал… И лица, искаженные ненавистью, и глаза, полные отчаяния и презрения. Нахмурившись, Гарри обернулся - за его спиной стоял Драко. Огромные серые глаза, казалось, стали еще больше, занимая четверть бледного до синевы лица, узкие губы сжаты, будто в попытке удержать слова, которые не суждено было произнести и…

- Предатель! - крикнул кто-то из задержанных.

- Убрать их! - приказал Гарри, не отводя взгляда от Малфоя. Тот медленно повернулся и направился в сторону подвала. Когда позже Гарри зашел к нему за веритасерумом, бледные, точеные пальцы дрожали, роняя перо:

"У Нотта аллергия. Это может его убить"

- Хорошо, - по привычке согласился Гарри и, подняв глаза, замер, пораженный выражением лица Драко. В первые за много дней, они были живыми. В них плескались боль и ужас, но и жизнь. Гарри видел жизнь. Что-то отдаленно похожее на детский испуг у клетки с гиппогрифом… И ему захотелось сделать то, что он обычно делал в подобной ситуации. Просто обнять, изо всех сил прижать к себе, как он обнимал рыдавшую на пепелище Гермиону. Как позволял стискивать себя до боли, голодными до тепла руками.

Наваждение прошло. Драко отвернулся, глядя в пустую черноту котла. Гарри вышел, закрыв за собой дверь. И долго стоял в коридоре, борясь с желанием вернуться.

Что-то неуловимое изменилось между ними. Словно Гарри стал хранителем какой-то тайны, которую он и сам не понимал. Драко давно перестали допрашивать, но вечерами, Гарри продолжал перечитывать его показания, ища в них хоть что-то, что могло бы помочь ему разгадать загадку, мучившую его с того дня. Иногда, когда тонкая фигура мелькала в коридорах штаба, Гарри видел взгляды, которыми провожали его другие. И тогда ему казалось, что в Драко гораздо больше силы, чем в нем самом. Силы жить и бороться, превозмочь то, что, казалось, было невозможно обойти. Забыть законы своего вида, пойти против. Просто записка, просто предупреждение. Восстание. И пусть Гарри знал, что послужило причиной, все равно не мог избавиться от растущего внутри восхищения. Наивного и светлого. Может, даже уважения к Драко.

Когда пришел ответ из суда, Гарри был тем, кто вручил Малфою оправдательный вердикт.

Никаких церемоний. Только свернутый пергамент и теплый потрескивающий камин. Гарри тогда подумал, что Драко, наверное, мерзнет в сырых подвалах. Малфой просто швырнул бумагу в камин и достал бутылку огневиски из шкафа. Кинув быстрый взгляд на Поттера, поставил два стакана на стол. Гарри улыбнулся, даже не заметив, как странно замерцали серые, непрозрачные глаза. Они выпили, кривясь и шумно выдыхая. Белые пальцы вспорхнули над обрывком какой-то бумажки:

"Спасибо"

Гарри лишь пожал плечами и улыбнулся:

- Тогда я пойду, - это прозвучало как вопрос.

Драко чуть наклонил голову - и светлые брови дрогнули. Сцепив руки, Гарри наблюдал за ним, читая непроницаемый взгляд. Ему казалось, он увидел приглашение:

- Я зайду завтра.

Выйдя в коридор, он точно знал, что вернется следующим вечером. И впервые за долгое время, Гарри захотелось, чтобы завтра наступило скорее.

Потом это превратилось для него в ритуал. Он заходил к Драко каждый вечер после ужина. Они пили горячий огневиски, и он говорил…

Рассказывал обо всем, о чем давно не говорил ни с кем. О своих мечтах и планах, которые, он был уверен, так и останутся планами. Описывал последние дни существования квиддичной Лиги, и как его приглашали на многочисленные смотры. О том, как Фред и Джордж разыграли Рона, на его последнем перед войной дне рождения, и о том, как они все узнали причину, по которой только Гермиона могла различать близнецов. Болтал о всяких маггловских штуковинах, которые Драко никогда не видел. О временах своей жизни с Дурсли. И даже не замечал, как сильно он привыкал к молчаливому собеседнику, сидевшему в соседнем кресле. Гарри было уютно под этим цепким серым взглядом, улавливавшим, казалось, каждый взмах его ресниц. Он жмурился от удовольствия, вспоминая об этом днем.

Однажды он решил сделать Драко подарок и принес ему целое блюдо устриц, только для того, чтобы узнать, что…

"Ты полон стереотипов, Гарри. Я ненавижу эту гадость".

Он стоял у стола, беспомощно глядя на гору поблескивавших ракушек, не зная, что ответить, чувствуя, что готов расплакаться от досады. Как ребенок. Тогда Драко положил перед ним сероватый лист:

"Я бы не отказался от малинового щербета".

Гарри удивленно посмотрел на бледное лицо и заметил тень усмешки, мелькнувшую в теплых серебряных глазах. Тогда он еще не понял, что научился читать Драко. Тем же вечером, он обнаружил, что не может взгляд оторвать от изящных рук, занятых приготовлением огневиски. Отдавшись сладостному ощущению, он наблюдал за мягкими, грациозными движениями, такими простыми и неодолимо прекрасными одновременно. Всего лишь сложенная домиком кисть, чтобы собрать горсть пряной гвоздики и бросить ее в бокал; только скольжение сплетенных пальцев по гладкой поверхности стальной ложки… Белые руки плясали неспешно, яркие, словно высеченные из мрамора. Когда Драко протянул ему теплый запотевший бокал, Гарри поднял на него глаза и застенчиво улыбнулся. Он хотел сказать спасибо, но сам того не заметив, сказал гораздо больше. Их пальцы соприкоснулись на прозрачной ножке, и у Гарри закружилась голова.

Тем вечером он говорил мало, попивая горячий виски маленькими глоточками, разглядывая точеный профиль, жемчужный в ржавых отблесках пламени, бросавших причудливые тени на прекрасное лицо. И когда Драко, чуть повернув голову, бросил на него удивленный взгляд, Гарри решил, что не видел ничего более красивого в своей жизни. Более волшебного.

Альбус как-то сказал, что они слишком молоды для этой войны.

На улице падал первый снег, чудесный, мерцающий в лунном свете. Гарри смотрел на него сквозь стекло и думал о том, как было бы здорово прогуляться по лесу в такую погоду. И если бы Драко согласился, они бы прошлись до того озера, смогли бы поиграть в снежки или посмотреть на тени рыб под тонкой корочкой льда. Он бы угощал его малиновым щербетом, льдистым, хрустящим на языке, красным на бледных тонких губах.

***

А потом не стало Ремуса. Гарри отвык от потерь. На собраниях ордена говорили о победах и успехах, Грюм и другие уверяли, что совсем скоро они вычислят штаб Пожирателей и тогда… Гарри был готов уничтожить красноглазого ублюдка и всех, кто будет с ним рядом. За себя, а Гермиону, за Сириуса и… за Драко. За жизнь, на которую они имели право.

Но Ремус погиб. Попал в засаду, устроенную совсем недалеко от того места, где его ждали фениксовцы. Аластор, опустив голову, пробурчал:

- Не дошел пару сотен метров.

Гарри дернулся, как от удара и схватился за стол. Он тряс его, раскачивал в стороны, сметая, стоявшие на нем кубки, лежавшие свитки, все… Мерлин, он ходил по коридорам каждый день. Двести метров. Десятки шагов вниз и вверх по лестнице. Из подвалов Драко и обратно. Он кричал и бил кулаками по столу. В этот момент Гарри ненавидел всех. И Аластора за то, что тот не предугадал, не проверил; и Дамблдора за то, что послал Ремуса одного; Волдеморта за то, что он развязал эту войну, себя… Прежде всего, себя…

- Кто? - он повернулся к Грюму, и тот отшатнулся, будто увидел привидение.

- Гарри, прошу тебя…

- Кто???!!! - прорычал он.

- Малфой… - ответил за Грюма Рон. Он стоял в тени, бледный и трясущийся от ненависти, сжимая палочку так сильно, словно собираясь раздавить ее в своих руках.

Он не бежал, медленно шел, считая шаги. Вниз. Тридцать пять ступенек. Потом направо и еще пятьдесят шагов до тяжелой дубовой двери. Когда на стук никто не отозвался, Гарри просто открыл ее и замер на пороге. Драко стоял у маленького окошка, заменявшего ему вентиляционное отверстие, и молчал. Гарри понял, что тот уже знал о случившемся. Знал… И, может быть…Вместо ярости внутри вспыхнула боль, оглушающая, пронзительная и безысходная. У Гарри просто опустились руки. Так не должно быть, но так бывает… Он вспомнил, как Сириус рассказывал ему о суде, и Ремус приходил на процесс каждый день, и его золотые глаза светились настоящим презрением. А тот мог лишь сжимать кулаки, до хруста в костяшках, до крови на ладонях и молчать, стискивать зубы, проклинать, ненавидеть, любить…

- Ремуса убили… - слова разбились о напряженную спину, как хрусталь о пол. Драко не двигался. А Гарри не мог дышать, было так тяжко, что щипало в глазах. Несправедливо. Он сделал шаг вперед и остановился, не доверяя свои рукам, потому что они хотели сдавить до хруста, не доверяя своему языку, потому что на нем вертелись проклятья, не верил свои мутным глазам.

- Драко? - сипло позвал он, протягивая руку. Тот резко развернулся - совершенный профиль был невыносимо ярок в полутемной комнате. Подойдя к столу, что-то набросал нетвердой рукой и положил на край.

Он говорил. Говорил с Гарри так, как мог, единственно доступным ему способом.

"Прости меня".

В двух коротких словах не было сухости. Кривые, смазанные буквы вновь кричали, бились в агонии от всего того, что никогда не будет озвучено. Того, что Драко носил в себе. Чем теперь поделился с Гарри. Не по своей воле.

- Не надо…- Гарри подошел к нему совсем близко. Достаточно, чтобы вдохнуть его запах, чтобы увидеть, как мелко подрагивают прямые плечи.

Черное перо свистнуло, скользя по серому шершавому листу. Синеватая капля пробежала по бумаге вниз, как слеза.

"Уходи. Пожалуйста".

Закрывая глаза, Гарри покачал головой, отворачиваясь от листа. Ему было некуда идти. Не к кому. У них не осталось никого, кроме друг друга. Один взмах палочки разрушил хрупкие доспехи, в которых, казалось, можно было пройти все. В их теплый мир полутонов и молчания вновь пришла война. И оказалось, что страх и боль никогда не покидали этого совершенного тела.

Опустив кончик пальца в иссиня-черную лужицу, Драко медленно написал:

"Отпусти меня"

Смуглая ладонь молниеносным движением смела листок и перья со стола. Металлическая чернильница звякнула и покатилась по полу, разливая мерцающую жидкость по деревянному полу.

- Нет, - и это оказалось так просто. Наклониться вперед и притянуть к себе напряженное тело. Сдавить руками, прижать к груди. Не отпускать. - Нет, не могу… ты должен понять…

Он продолжал шептать что-то, обращаясь к тонкой безмолвной спине, вздрагивавшей от каждого слова. Он хотел объяснить, что… Ремус умер… его больше нет и никого больше нет, кто бы… И он не знает, как ему жить дальше, потому что все, кто был дорог и…

- Да посмотри же на меня! - крикнул он, хватая Драко за плечи, заставляя обернуться и посмотреть на себя. Тогда Гарри узнал, что умеет читать серые глаза. Они говорили о причастности и вине. Отшатнувшись, Гарри схватил Малфоя за плечи, прижимая к себе:

- Ты не можешь так думать! Ты не должен… Драко, ты же знаешь… - он задыхался, зарываясь лицом в прохладную шею, в пряный запах, в тепло такого желанного, такого прекрасного тела. Драко не обнимал, не прижимал его к себе. Просто стоял, оцепеневший, оледеневший, далекий… чужой.

- Пожалуйста, - дыхание сбилось и превратилось в стон, когда Гарри прижал свои губы к тонким карминовым губам. И целовал, пряча грубоватые смуглые пальцы в роскошной жемчужной белизне волос, целовал, зажмурившись, сбиваясь с ритма и дыхания, целовал снова и снова, пока не почувствовал, как дрогнули губы Драко под его губами, как робко и неуверенно коснулись его плеч прекрасные белоснежные руки. - Пожалуйста, я прошу тебя… - Драко аккуратно снял с него очки, и приоткрыл рот, позволяя их языкам соприкоснуться. Гарри теснее прижался к нему, толкая на стол. Что-то звякнуло и упало, наполнив комнату звоном брызг сухих осколков.

- Пожалуйста… - тихонько плакал Гарри, беспорядочно целуя розоватый шрам, как слепой щенок, тычась в солоновато-пряную кожу. За окном шел первый снег, засыпавший огромными хлопьями кровавые пятна где-то там, где погиб Ремус. Снег нежно укрывал тропинки, по которым можно дойти до озера, которое он также прятал от тех, кто так и не пришел на него взглянуть. Он забивался в щели и медленно опускался на карнизы, смягчая звуки, заглушая боль и тоску, нывшую внутри. Хрупкая защита двух израненных душ. Двух дрожащих тел, цеплявшихся друг за друга в темном, жарко натопленном подвале, пропахшем огневиски.

Гарри уже молчал, стискивая зубы, не позволяя себе всхлипывать, не разрешая открыть глаза. Он чувствовал, как ласково касаются его шеи тонкие пальцы, как свистит и шуршит одежда, падая на пол, как скрипит кровать, прогибаясь под его весом. Зажмурившись сильнее, он, наконец, ослабил хватку, отпустив мантию Драко, позволив тому отдалиться. Но лишь на миг, чтобы вновь дернуться вперед, вытянув руку, как нищий слепец или ребенок, который не видит в темноте. И горячие слезы все катились, не сдерживаемые, злые и испуганные. Это было непросто и страшно. Не слышать чужого шепота или хотя бы стонов. И даже дыхание было, как-будто только его. Гарри выгнулся, почувствовав тепло чужого тела, и распахнул глаза. Он был так близко, так рядом. Чуть-чуть поднять голову и можно коснуться губами подбородка, уголка губ, кончика носа. Можно протянуть руку и пробороздить колосок светлой брови, взъерошить черные, как уголь ресницы, над расплавленным оловом глаз.

- На меня, - шепнул он в полураскрытые губы, - смотри на меня!

Сладкая истома скрутила тело, как губы коснулись какого-то места на шее, ласковые и нежные, хрупкие, как тончайший шелк, горячие, сладкие. Гарри откинул голову назад, выгибая шею, открываясь, позволяя забрать себя целиком, до последней капли, до последней минуты своей жизни. Он был, как пряность в этих руках, как инструмент в чутких пальцах зельевара, как тончайшее оружие на ладони воина. И он смотрел мутными от слез глазами, как выгибается изящная спина, скользит кожа по коже. Белая по темной… Ему хотелось оказаться внутри этого тела, спрятаться за хрупкостью снежной красоты, замерзнуть и остаться там навсегда. Когда горячие губы коснулись его груди, Гарри не сдержался и застонал. Острая боль, как укус, пронзила его там, где сердце. Там где пульсировала боль, малиновая, как иней щербета и…

- Пожалуйста, - он стиснул тонкие плечи, прижимаясь к плоскому животу, - смотри на меня, Драко…

Было важно увидеть, как мерцают теплые родные глаза. Было необходимо увидеть в них то, что было и что-то еще. Что-то новое, без чего Гарри уже не мог жить. И он умел читать Драко. Расплавленный металл свернул сквозь челку, обжигающий и неуловимый, полный непролитых слез и немого отчаяния. Гарри вглядывался в их изменчивую глубину, удерживая лицо Драко в ладонях.

- Нужен мне… - тихо и твердо, чтобы он понял. Потому что Гарри не умел говорить глазами, потому что должен был сказать это вслух. Они должны были услышать это. Оба. Разведя ноги в стороны, Гарри приподнял бедра, приглашая, заставляя. Их члены соприкоснулись, и впервые рот Драко приоткрылся в беззвучном стоне. У Гарри нестерпимо защемило в груди от сладости этого прикосновения, от желания большего, всего, что можно было получить и отдать. С этим человеком, с этим самым прекрасным существом на свете. Узкая ладонь скользнула под его ногу, приподнимая ее, устраивая на белоснежном бедре, и Гарри застонал, желая раскрыться полностью. Мгновение остановилось, жаркое и липкое от их пота, от влажных поцелуев и горячих слез. Глаза спрашивали позволения, робкие и требовательные, они смотрели на него, и он видел в них свое отражение. Видел мокрое лицо, искаженное желанием и болью, скорбное и прекрасное в своей бесстыдной открытости, видел изогнутое в дугу тело, блестящее, пугающе томное, зовущее.

- Пожалуйста… - чуткие руки развели в стороны его ягодицы, сжимая упругую плоть, заставляя скулить и извиваться, цепляться за скомканные простыни и хотеть еще. - Еще…

Двигаясь осторожно, Драко мягко ввел головку члена в узкое отверстие, проталкиваясь медленно, усиливая давление. Гарри тихонько охнул, кусая губы, отчаянно борясь с желанием зажмурится от боли, ухнувшей где-то в сердце. Драко развел его ноги еще шире и резко двинулся вперед, выгибая спину, как гигантская кошка. И это было так сладко, так больно и твердо внутри. Бедра Гарри дернулись назад, но сильные руки потянули его на себя, заставляя резко выдохнуть гортанным низким звуком. От него белая кожа покрылась мурашками и, не сдерживаясь более, Драко сдался и начал двигаться. Каждый новый толчок приносил новую боль, саднящую, пульсировавшую в такт движению. Приподнявшись на локтях, Гарри начал двигаться навстречу бедрам Драко, и в этот момент горячая плоть внутри стала задевать нужную точку.

- Д-дракооох… - выкрикнул он, хватаясь за тонкие руки, ломаясь, как в горячке и двигаясь, дергаясь и рвясь вперед, сжимая ногами белые бедра, пытаясь раскрыться невозможно сильнее. - Еще…пожалуйста…еще…

Он хрипел и стонал, мечась на вздыбленных простынях, сжимая плотью ребристую твердость внутри себя. Собственный член Гарри пульсировал и сочился, напряженный от болезненного возбуждения, но тот просто не мог отпустить руки Драко, стискивая до синяков, до кровоподтеков, до последнего…

Когда комната вокруг начала вращаться, сотрясаясь в такт их телам, Гарри резко выгнулся, почти прижимаясь грудью к груди Драко, и зашипел, шершавым от криков и слез голосом:

- Открой глаза… - наслаждение с размаху ударило в грудь, разливаясь теплой спермой на его животе и внутри, одуряюще сладко внутри, - на меня…

Драко дернулся, хватаясь за его бедра, бездонные глаза, сверкавшие как осколки хрусталя, дрогнули и закрылись на миг. Он рухнул на Гарри, разделяя их общую, тяжкую дрожь. Зарыв ладонь в светлых волосах, тот тихо плакал, по-детски вытирая глаза запястьем. На его груди, там, где сердце, остывали немые слезы Драко.

Они лежали, обнявшись, до самого утра. И Гарри еще долго не решался отвести взгляда, запоминая каждую черточку расслабленного лица. Ему так хотелось увидеть то, что будет в этих глазах теперь, после ночи и всего того, что произошло. Но он не смог остаться, уходя из теплого подвала, так и не увидев распахнутых в закрытую дверь глаз.

***

Если бы он знал, что уходит почти навсегда, он бы разбудил Драко, украл бы сонный поцелуй и заспанный взгляд, мутный от слез и бессонной ночи. Он бы взял с него слово, клятву, обещание - все, что угодно, что могло бы защитить хрупкую нежность их совсем юных чувств. Если бы знать…

Иногда войны идут годами, не кончаясь столетиями. Иногда им достаточно пары месяцев. И судьбы всех воинов похожи друг на друга, как листья на одном дереве. Тем утром Гарри ушел, надеясь вернуться вечером. Мечтая об утешении и ласковом прикосновении. Он летел по ступеням, окрыленный любовью, лишенной совести и сожалений, рожденной в горе и отчаянии, но сильной и смелой, как и он сам. Как и Драко. И как бы сильно Гарри ни хотел освободиться от своей ноши, от клейма на своем лбу, тем утром он мечтал, чтобы война не кончилась никогда.

И он ушел, окруженный аврорами, утопая по колено в свежем снегу, не подозревая, что ему не суждено будет вернуться.

Теперь, много времени спустя, Гарри почти не помнит, как произошла решающая битва. Разум, полный боли, освободил его от воспоминаний об ужасе, который он испытал, когда сражался с Темным Лордом. Лишил его всего того, что Гарри увидел, потеряв в том бою всех своих друзей и товарищей. Его нашли в лесу, несколько дней спустя, без сознания. Он был единственным выжившим. Дамблдор стоял у постели метавшегося в лихорадке юноши, хрипевшего, просившего кого-то о чем-то, и пытался заставить себя поверить, что пророчество, наконец, сбылось. За полгода прошедшие с того дня, Гарри успел стать тем самым Спасителем Волшебного Мира. Почти погибшим, одиноко бредущим среди черных мантий министерских работников. Освободившейся марионеткой, растерянной и пустой.

Он спросил о Драко потом, когда память вернулась почти полностью. И сорвался в маленький французский городок сразу же, как только узнал.

Теперь, прислонившись к холодной стене, мокрый и продрогший до костей, Гарри был почти счастлив и до смерти напуган. Глядя на мелькавшую за окнами фигуру, он беззвучно повторял короткое гордое имя, как-будто призывая его владельца выглянуть и увидеть его.

Когда сумерки опустились на осенние лужи окончательно, он медленно направился к двери с серебряным колокольчиком. Тот тихонько звякнул, когда Гарри бесшумно вошел в натопленный магазинчик.

Драко поднял глаза и замер, уставившись на Гарри из-за широкого стола, за которым сидел. Сколько они пробыли в глухой тишине, Гарри не знал. Он просто всматривался в такое знакомое и незнакомое бледное лицо, в огромные серые глаза, и виновато улыбался.

- Драко…

Тихое слово повисло в воздухе, когда тот резко поднялся, безжалостно сминая в ладони лист. Повернувшись к Гарри спиной, он подошел к огромному окну-витрине. Тонкая спина излучала напряжение. Больше не улыбаясь, Гарри растерянно оглянулся, но потом, будто вспомнив что-то, быстро обогнул стол и, подойдя к Драко сзади, решительно обнял его, зарываясь лицом в белоснежный затылок. Вдохнув запах кожи, он улыбнулся, угадывая его солоноватую пряность. И губы сами по себе заскользили по белой коже, разбивая о ее безупречность слова:

- Драко, пожалуйста…

Лист с легким шелестом приземлился на паркетный пол. Драко медленно поднял руку и вывел на запотевшем стекле витрины:

"Все в прошлом"

- Нет, - Гарри хотелось плакать и смеяться одновременно. Он обнял Драко сильнее, целуя сладко пахнувший затылок.

"Почему?"

Улыбнувшись, он стиснул дрожащую руку, соединил со своей и написал чуть ниже:

"Потому что, я люблю тебя"

Светловолосая голова легко откинулась на его плечо. Драко тихонько дрожал, сжимая тонкими пальцами ледяные ладони Гарри.

В кармане промокшей мантии медленно таял малиновый щербет.

The End

Дата добавления: 2015-11-04