Засмеявшись, я отстранилась достаточно лишь для того, чтобы увидеть его лицо.
— Я никогда и не говорила, что ты такой. Кретинство бывает разным. Да и некоторые в постели грубее других.
— Ну, технически мы совсем не в постели, — заметил он, вполне разумно. — Если ты думаешь, что это хорошо, то там я буду обращаться с тобой, как с королевой.
Я вздохнула.
— Что же, в любом случае, спасибо за то, что ты так хорошо реагируешь на это.
— Хорошо реагирую? — повторил он, его глаза блестели от раздражения. — Что это значит?
— Я знаю, что я просто физически не могу быть хороша в этом, — сказала я. — Но, ты знаешь, я ценю то, что ты делаешь вид, что это так.
Его брови взлетели вверх.
— Знаешь, мне стоит просто разозлиться из-за того, что те кретины делали, чтобы заставить тебя чувствовать себя ненормальной, но на самом деле я обижен. Хочешь — верь, хочешь — нет, обычно мне необходимо некоторое время, чтобы кончить вот так.
— Это определенно было не мгновенно, — запротестовала я. — То есть, это было не долго, но и не быстро. Просто...
— Остановись, пока не сделала хуже, — он усмехнулся. — Ты производишь на меня странный эффект, солнышко, — это не тайна. Но ты все же чертовски хорошо владеешь своим язычком.
— Спасибо, — я снова покраснела, но поняла, что мне плевать на это. — Ты тоже.
— Видишь, вот в это я поверю, — сказал он. — Тебе нужно научиться принимать комплименты.
— Это приказ? — выпалила я, не подумав.
Он остановился, застегнув ширинку лишь наполовину, и наклонил слегка его голову.
— Это зависит от..., — сказал он. — А ты слушаешься приказов?
Я сделала глубокий вздох.
— Возможно, — сказала я, наконец.
Его лицо засияло.
— Возможно — это уже начало.
Глава 22
Дженна
Ничего не изменилось.
Но в то же время изменилось все.
Приведя немного себя в порядок, мы съели легкий ужин, выпили еще вина и отправились в кровать задолго до того, как село солнце. Мы медленно раздели друг друга, и он покрыл поцелуями каждый сантиметр моего тела, пока я не стала задыхаться. Затем он довел меня до медленного и головокружительного оргазма всего одним пальцем — или потому, что я сказала, что он не сможет этого сделать, или он просто хотел доказать, что может. Детали помнятся немного туманно.
После этого я вернула услугу, обернувшись вокруг его тела, не спеша поглаживая его, чувствуя, как он отчаянно пульсирует в моей руке, бормоча милые пошлости мне на ухо.
— Ты пытаешься убить меня, солнышко? — прошептал он в определенный момент, со стеклянным взглядом и напряженным, от желания оргазма, телом.
— Немножко, — прошептала я в ответ.
Это был ужасный каламбур, но когда его тело, наконец, сдалось моим дразнящим движениям, с прерывистыми стонами, с руками, сжимающими простынь и поднятыми на три дюйма над кроватью бедрами, ему больше не хотелось жаловаться.
После этого мы заснули, сплетенные воедино и обнаженные под простыней. Было ощущение чего-то правильного, когда я проснулась рядом с ним, сопящим мне на ухо.
Я постепенно проснулась от струящегося в окно солнечного света.
— Доброе утро, — голос Бена еще был хриплым ото сна, но улыбка была как всегда похотлива. Он перевернулся и прижался своими губами к моим, флиртуя с ними кончиком языка. Я отстранилась.
— У меня изо рта воняет старыми носками, — пробормотала я. — Дай я сначала зубы почищу.
— Наплевать, — он снова прижал меня ближе к себе, и я сдалась, впуская его. К моему удивлению, он не отпрянул, а наоборот поцеловал меня еще сильнее. Наконец, он отодвинулся.
— Не чувствую никаких носков, — сказал он.
— Хорошо. Но я все равно сейчас пойду и почищу зубы, — коснувшись ногами пола, я вспомнила, что голая. Я бросила взгляд на Бена, смотревшего на меня оценивающим взглядом.
Ох, к черту.
Я прошла в ванную комнату и назад без нитки на теле и не смогла вспомнить, делала ли я это когда-либо ранее перед парнем. Определенно, не перед обычным любовником. На самом деле, я никогда особо не любила оставаться абсолютно голой. Уязвимость лишала всякого мужества. Но его теплый взгляд словно окутывал меня уютным одеялом.
Одеялом, которое хотело меня трахнуть, но все же.
— Как так получилось, что мы раньше не занялись сексом? — спросила я его, когда он закончил свою утреннюю гигиену.
— О, Боже, — сказал он, забираясь обратно в постель и набрасывая покрывало поверх талии. — Тебе нужен перечень причин?
— Это было не из-за того, что ты не хотел, — сказала я.
— Конечно, нет, — сказал он. — Думаю, это вполне очевидно.
— Тогда почему? — я села, инстинктивно натягивая одеяло, прикрывая грудь. Внезапно, мне больше не хотелось быть обнаженной. Я заметила, как при этом он нахмурил брови, но сжала ткань лишь сильнее.
— Мы в фильме категории «детям до 13»?? — усмехнулся он, убирая покрывало, выставляя напоказ свое голое тело. — Уже нет. Ты тоже можешь присоединиться.
Закатив глаза и притворившись, что мне совсем не хочется смотреть на него, я опустила ткань до уровня талии.
— Это все, что ты получишь, прости, — сказала я. — Мне холодно.
— Да, я вижу, — он быстро пробежался языком по губам. — Это, конечно, может быть контрпродуктивно для беседы, но к черту. Я люблю испытания. Не могла бы ты повторить вопрос?
— Почему, — сказала я, щелкнув пальцами, чтобы отвлечь его внимание от моей груди. — Почему мы не сделали этого раньше?
— Ну, ты продолжала настаивать на том, что ты против порки, — он бросил скептический взгляд на мои пальцы. — Да, ладно. Ты действительно собираешься притворяться, что сама не хочешь посмотреть? Просто сделай фотографию, продержится дольше.
Смеясь, я ринулась к телефону.
— Серьезно?
— Дерьмо, то есть, да, — сказал он. — Только дай мне, по крайней мере, подготовить его сначала. Не хочу, чтобы мой член оказался на Reddit[50] в полуготовности.
— Хотя бы раз, — сказала я, — хочу поговорить с тобой пять минут, не испытывая желания закатить глаза.
— Ах, — произнес он, отпуская себя, с ноткой разочарования в голосе. — Ты шутила. Ну, ладно. То есть, конечно, ничего страшного. Это может подождать. Не то чтобы я пялился на невероятно сексуальную, полураздетую женщину, или что-то подобное. Уверен, оно пройдет само собой.
Бросив телефон на кровать, я поддалась желанию взглянуть на него. Лишь раз. Блядь. О чем, черт возьми, я говорила? Что-то связанное с... поркой...
— С чего ты взял, что я выложила бы твой члена на чертов Reddit? — спросила я в качестве прикрытия.
Он пожал плечом, на которое не упирался.
— Не знаю. Разве не этим сейчас занимаются дети?
Ох, да. Теперь я вспомнила.
— Перестань увиливать. Я хочу знать, почему ты не хотел, чтобы это произошло. Это никак не было связано с поркой.
— Ты права, — сказал он. — Я знал, что ты разрешишь мне отшлепать тебя, если я хорошо попрошу, и тебе бы это понравилось. Ты не устроила скандал, когда увидела ту информацию на моем компьютере, ты восхищалась. Уж поверь мне — я знаю разницу. Никто не заводится так из-за чего-то, только если их это действительно, ну знаешь, не заводит.
— Я честно не думаю, что это так, — сказала я. — Но ладно. Хорошо. Ты признаешь это. Но ты все еще увиливаешь. Я до сих пор не получила ответ.
Бен покачал головой.
— Ты действительно хочешь сидеть тут и говорить о том, почему мы не занимались сексом раньше, вместо того, чтобы заниматься им прямо сейчас?
Я тяжело сглотнула.
— Как... обычным сексом? — выпалила я прежде, чем смогла остановить себя.
Он засмеялся, словно это была самая смешная вещь, что он услышал за эту неделю.
— А каким, ты думаешь, сексом я занимаюсь?
— Не знаю, — мое лицо горело. Я снова натянула покрывало, чувствуя нужду быть прикрытой. Прикрытой по максимуму, когда дело касается его, — я не знаю, занимаешься ли ты ванильным сексом.
— Детка, я занимаюсь всеми видами, — он пододвинулся ближе, чересчур активно шевеля бровями, отчего я засмеялась. — Если ты понимаешь, о чем я, — он замолчал, нахмурившись. — Не знаю, что это значит. Но суть в том, что я занимаюсь "обычным
сексом". Это, — тут он указал на ту часть своего тела, что привлекала мое внимание, словно сигнальная лампа, — не потому, что я думаю о том, как отшлепать тебя или как бы надеть на тебя глупый маленький костюм служанки, который даже не прикрывал бы твою попку. Я просто хочу тебя, — его голос понизился, стал более тихим и хриплым и разжег пожар внутри меня. — Неважно, каким образом. И, солнышко, я хочу ответить на все твои вопросы. Честно, я хочу говорить весь день и всю ночь, пока ты не будешь удовлетворена, изведав каждый уголок моего мозга. Но прямо сейчас, я не могу нормально мыслить. Знаешь почему?
Я знала. Но хотела, чтобы он сам рассказал мне об этом в деталях.
— Мне нужно трахнуть тебя, — он перекатился на свою сторону, прижимая к себе мое тело, целуя меня, пока я не забыла свое имя. — Я ждал чертовски долго, — прошептал он, задыхаясь. Его лоб был прижат к моему. — Как и ты. Давай нагоним потерянное время.
Я кивнула, забыв на мгновение, как пользоваться магическим умением говорить.
Отодвинувшись от меня на достаточное расстояние лишь для того, чтобы достать с прикроватного столика презерватив — откуда он взялся там? — он разорвал его зубами и поспешно натянул на себя. Его пальцы пробрались мне между ног, погрузившись внутрь и найдя меня более чем готовой.
— Черт, — прошептал он, перекладывая пальцы на головку своего члена. Мы оба зарычали, когда он медленно погрузился внутрь, полностью зарывшись во мне.
Он начал медленно, пока мое тело привыкало, но вскоре мы оба обезумели, а кровать громко скрипела под нами, протестуя.
Мое тело горело. Медленно, он сжал мою ногу чуть ниже бедра и поднял, пока я не начала задыхаться от угла его толчков. Я закинула ногу ему на плечо и сжала простынь, крича.
* * *
Большую часть дня мы провели, посещая винодельни, дегустируя разные сорта вин и вежливо отвечая на вопросы о нашей работе. Я стала ненавидеть снисходительные улыбки людей, которые предназначались мне, после того, как я говорила, что была актрисой, но отвечала "еще нет" на их вопросы о том, не могли ли они меня видеть в чем-либо знакомом.
Но вино было хорошее, и после нескольких посещений я перестала заботиться о том, осуждают ли они меня. Мы хотели пообедать в одном из бистро, прилегающих к винодельне, но ассортимент оливок и чересчур причудливых сыров не особо располагал к себе. Мы спустились дальше по дороге в поисках более душевного места и, наконец, наткнулись на забегаловку посреди покрытого гравием участка.
— Ты когда-нибудь раньше ел еду из трейлера? — спросила я его, пока мы подходили к расшатанной двери-ширме.
— Конечно, — сказал он. — Ты не жил по-настоящему, пока не поешь в забегаловке с алюминиевыми стенами.
Еда была неимоверно вкусной, жирной и сытной, и я удивилась, как Бену удалось съесть чизбургер с беконом, не оставив на своем шикарном костюме ни единого пятна.
Я все время случайно ударяла его по ноге под столом, и в итоге это превратилось в преднамеренное действие. После ланча мы катались на каное по одному из маленьких озер, скользя по воде до заката. Конечно, у нас был заказан ужин в одном из лучших мест на берегу, но оно не совсем дотягивало до уровня забегаловки.
Я чувствовала себя странно уставшей, а голова была как в тумане к моменту, как мы вернулись в хижину.
— Почему бы тебе не пойти спать? — предложил Бен, легко массируя мне шею. — Мне нужно разобраться кое с чем по работе. Я скоро поднимусь.
Я последовала его совету, интересуясь, что такое в этом мире было настолько важным, чтобы отправлять меня спать одну.
* * *
Когда я проснулась, в комнате было темно. Сначала я протянула руку, надеясь найти рядом Бена, но его все еще не было. Я потянулась к телефону и прищурилась, глядя на часы.
Было почти три часа ночи. Слишком поздно для женщины, в ее предположительно романтической поездке с предполагаемым женихом, чтобы спать одной.
Что могло быть таким важным? Конечно, все это было для шоу, но, по крайней мере, я воспользовалась возможностью отправиться в настоящий отпуск. Кажется, Бен не может позволить себе такой роскоши, но что-то подсказывало мне, что он отключился на диване в гостиной, уткнувшись носом в какие-то сверхскучные бумаги.
Я обязана спасти его. По крайней мере, я должна ему это.
Спускаясь вниз, я услышала медленный, равномерный звук его дыхания, указывающего на то, что я была права минимум наполовину. Бумаги были разложены на кофейном столике вперемешку с разнообразными бутылками из-под пива и конфетными обертками, а сам он растянулся на подушках, как я и подозревала. Улыбнувшись, я опустилась на колени, чтобы нежно разбудить его.
Он сонно моргнул, глядя на меня, затем скривился и зевнул.
— У тебя будет болеть шея, — прошептала я. — Иди в кровать. Ничего, что ты ищешь в этих бумагах, сейчас не важнее хорошего сна.
— Сон? — он уже немного проснулся, но его голос все еще был хриплым и ленивым. Тепло разлилось в моей груди. — Ты пытаешься затянуть меня в кровать, обещая сон? Придется постараться немного лучше.
Я засмеялась, беря его за руки и заставляя встать на ноги.
— То, что тебе нужно сейчас — это сон. К остальному мы вернемся позже, когда ты будешь достаточно отдохнувшим, чтобы насладиться этим.
Он пробормотал что-то, протестуя, запустив руки в волосы, и поковылял к лестнице.
— А ты не идешь? — проворчал он на половине пути. — Разве это честно?
— Я только уберу весь этот беспорядок и выключу свет, — крикнула я ему вслед. — Идите спать, мистер Чейз.
Убрав мусор, я остановилась, чтобы посмотреть на бумаги. Они были разбросаны в беспорядке, и одна из бумаг уже помялась, впитав в себя конденсат от бутылки пива.
Я не собиралась шпионить. Я покончила с этим. Но он оставил их на виду, и я не могла не заметить некоторые слова.
Это как-то было связано с клиническими исследованиями. Это неудивительно, но что-то заставило меня остановиться. Я определенно мало знала о клинических исследованиях, чтобы понять все его сложности, но некоторые слова я узнала: болезнь Хантингтона. Я определенно не эксперт, но я знала, что это серьезное врожденное заболевание.
Я также достаточно знала на примере предыдущих исследований, что Чейз Фармасьютикалс вкладывала много денег в это дело. Листая отчет, я пыталась понять почему. Эта болезнь губительна, но, насколько я знала, достаточно редкая. Я не думаю, что это прибыльный бизнес, чтобы вкладывать в него столько.
Только если, конечно, в этом не было личного интереса.
И снова меня поразило то, как мало я знала о Бене. Если этот проект был плодом его интереса, значит, он знал кого-то с этой болезнью. Я знала, что оба его родителя умерли, но не знала, как.
А Хантингтон — генетическое заболевание. Если один из его родителей страдал от этой болезни, был пятидесятипроцентный шанс, что он так же мог быть болен.
Мой мозг усилено работал. Это были всего лишь домыслы, ужасные домыслы. Но тот факт, что он молчал об этом... Я до этого гуглила Чейз Фармасьютиклс и не нашла ни единого упоминания о подобном. Это не было корпоративным альтруизмом. Это было личное. Он не хотел, чтобы кто-то знал, потому что делал это не для публики.
Внезапно, я почувствовала наплыв вины. Я засунула бумаги в кейс и поднялась наверх, пытаясь выбросить прочитанное из головы.
Глава 23
Дженна
Следующим утром он захотел отправиться на пляж.
Ну, сначала, он хотел наградить меня тем, что называл "поркой хорошей девочки". Я не знала, что это значит, но должна признать — мне понравилось, как это звучит.
— Просто эта порка немного мягче, — сказал он мне. — Не скажу, что не больно, но не жжет. Для начала я тебя хорошенько разогрею, а затем, когда ты будешь готова, выберешь любую награду, какую только захочешь.
— Я могу выбрать только одну? — надула я губы.
Он усмехнулся.
— Не жадничай.
Мне удалось отодвинуть воспоминания о том, что я узнала вчера, на задний план, позволяя им затуманиться, чтобы они казались не больше чем просто страшным сном.
В итоге, он не смог противостоять тем звукам, что я издавала, пока он "разогревал" меня, и позволил мне получить мою награду немного раньше. Взяв меня грубо и быстро, наклонив над стойкой в ванной, он ударял меня по попке с каждым толчком, рыча от того, как я сжималась внутри от каждого шлепка. Когда он схватил меня за волосы и потянул мою голову так, чтобы я встретилась с ним взглядом в зеркале, я кончила настолько сильно, что увидела звезды.
После этого я не должна была смущаться от того, как он смотрел на меня в бикини. Возможно, смущаться неправильное слово, но я немного боялась, что нас унесет на публике, если он не перестанет.
Но все же ему удалось контролировать себя, и мы выстояли свой пост на пляже без инцидентов. Он захотел пойти в воду, ну, а я была рада остаться на берегу и понаблюдать за ним. Как оказалось, это было правильное решение. Лучше Бенджамина Чейза в низко сидящих плавках может быть только Бенджамин Чейз в мокрых низко сидящих плавках.
Спустя какое-то время он вернулся, оглядываясь вокруг, словно подозревая что-то.
— Мне кажется, что кто-то следит за мной, — сказал он. — И как бы мне ни хотелось списать это на мое невероятное тело, думаю, что причина может быть в другом.
— Банально, — пробормотала я, улыбаясь ему. — Все должно крутиться вокруг тебя, не так ли?
Я всего лишь дразнилась, но казалось, что эта фраза зацепила его. Он посмотрел на меня, растягиваясь на полотенце.
— Ты всегда ведешь себя, словно знаешь богачей так хорошо, — сказал он. — Ты что, специализировалась в политологии?
— Я выросла в курортном городке, — сказала я ему. — Работая. Убирая дома со своими родителями. Так что я знала много таких людей, как ты.
Он улыбнулся в ответ.
— Все наши грязные секреты. Ты когда-то пыталась шантажировать кого-то?
Я не могла не засмеяться.
— Был такой соблазн, но нет. Ничего особо сочного не было. Просто куча случайного мусора и пузырьков из-под таблеток. Все в порядке вещей.
Кивая, он потянулся, положив голову на полотенце.
— Мы каждое лето отдыхали в одном из таких домов. Было неплохо. Я помню, как надоедал родителям с вопросом о том, кто жил в нашем доме, пока нас там не было.
Я фыркнула. Забавно было представлять маленького Бена Чейза, такого же наивного, как и я. Не понимающего значения денег. Того влияния, которое он автоматически имел над такими, как я.
— Мне всегда было интересно, каково бы это было, — сказала я. — Нам всегда приходилось ехать в отпуск в несезонное время. Ничего особенного. Обычно мы шли в поход с палатками. Забирались так далеко от роскошных городков, как только могли. Но мне это нравилось, потому что все было по-другому.
Бен кивнул.
— Не думаю, что там было много парней.
Усмехнувшись ему, я перекатилась на бок.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, но это не было моей основной заботой, когда дело касалось выбора места на каникулы.
— Хочешь сказать, что ни разу не влюблялась? Даже на лето? — Бен покачал головой. — Это самая грустная история, которую я только слышал, мисс Хэдли.
Несмотря на солнце, я чувствовала, как покрываюсь гусиной кожей. Мне нравилось, когда он называл меня так, но я понятия не имела, почему.
— Нет, — просто ответила я, пытаясь игнорировать поток ощущений, скручивающих мой желудок. — Ты действительно думаешь, что я позволила бы какому-то сыночку миллиардеров обвести себя вокруг пальца?
— А что? Твои родители не одобряли? — он казался запутанным.
— Их родители, — поправила его я. Черт, неужели он действительно не знал этого? — Думаю, они не особо хотели, чтобы их сыновья проводили время с дочерьми уборщиц. Не представляю, почему.
Закатив глаза, я повернулась обратно на спину. Невозможно было вести нормальную беседу с этим парнем. Наши жизни слишком отличались, несмотря на странные пути, по которым они пересеклись.
— Моим бы было все равно, — просто ответил он. — Удивлен, что чьи-то возражали против этого. Такие вещи вышли из моды несколько десятков лет назад. На самом деле, я уверен, что у мамы были романтические фантазии, что я встречу девушку ниже меня по статусу. Слишком много Джейн Остин, думаю.
Любопытство прожигало меня изнутри.
— И ты встретил? — я не спросила его напрямую про Дарью. Казалось, ему не нравилось думать о ней, не говоря уже о том, чтобы рассказывать, но мне была интересна их история.
— Не совсем, — ответил он коротко. — Что же, жаль, что ты не связывалась с детьми туристов. Они могли бы научиться у тебя кое-чему.
— Я не сказала, что никогда не связывалась, — воспоминания возвращались, все еще удивительно живые и сильные спустя все эти годы. — Связывалась. Ненадолго. Но быстро поняла истину.
Прошло двадцать лет, а в моей груди все еще зияла дыра. Она болела и жгла так же сильно, как и тогда, когда я была так молода и не понимала разницы. Я не знала, почему некоторые дети были там только на протяжении лета, а потом уезжали. Когда мы все играли в песке, мы казались одинаковыми.
Был один мальчик. Он был старше, и тогда эта разница казалась вечностью, хотя на самом деле нас разделяло всего несколько лет. Я же была в том возрасте, когда пара лет меняет все.
— Первая любовь, — поддразнил меня ласково Бен, возвращая меня в реальность. — Так и знал. Зачем лгать о таком?
— Фу, — я бездумно перебирала пальцами песок, и, найдя маленькую веточку, покрутила ее между ними. — Мне было лет шесть, или что-то около того. Все было не так. Я просто... ну знаешь, думала, что мы станем друзьями. Но его родители положили всему конец.
— Может, им просто не хотелось, чтобы их стремный ребенок водился с шестилетней, — он улыбался, опираясь на локоть, чтобы сделать глоток пива. — Возможно даже, они сделали тебе одолжение.
— Ему не могло быть больше восьми, — запротестовала я. — Не было никакой разумной причины запрещать нам общаться, кроме...
Бен лег обратно, и на этот раз его плечо было ближе к моему. Сначала мне казалось, что я все представляю, но вскоре убедилась в реальности. Я чувствовала его близость даже под палящим солнцем.
— Он сказал тебе? Может, его друзья шутили над ним, говоря, что у него вши, а он использовал своих родителей в качестве отговорки, — Бен наклонил голову назад, растягиваясь. — Дети так поступают. Они на удивление коварные.
— Нет, — мне не хотелось больше говорить про это, хотелось перестать вспоминать, но в то же время я почти чувствовала себя... хорошо. Это как содрать корочку с ранки, которая никак не отпадет сама. — Мне сказали мои родители. Сказали, что его отец приходил к ним поговорить. Я почувствовала вину, хотя не знала, что делала что-то неправильно.
— И ты никогда больше от него ничего не слышала?
— Не-а. Он вел себя так, словно меня не существовало. Скорее всего, мгновенно забыл обо мне, — я вздохнула, пытаясь скрыть то, как на меня все еще влияет вся эта ситуация. — Некоторое время я никуда не выходила, избегала всех, как только могла. Я не хотела, чтобы у кого-то еще были проблемы. Пока не прошло достаточно времени, и он не уехал – это все решило. К следующему году я поняла, как можно тусоваться, но не быть при этом одной из них. Я стала много читать, держалась в стороне от их игр. Не думаю, что снова видела его, но он, наверное, так изменился, что я бы его и не узнала.
— Они быстро растут в этом возрасте, — Бен прозвучал до странности задумчиво. — У меня нет четких воспоминаний о том времени. У тебя, должно быть, острая память.
— Наверное.
Он замолчал на мгновение.
— Или так, или тебя ранило это намного больше, чем ты признаешь.
Его голос был мягким, почти понимающим. Словно он не собирался смеяться надо мной за то, что я все еще переживала раны дошкольного возраста.
— Это сложно объяснить, — призналась я, удивленная звуком собственного голоса. Я не планировала говорить ему, просто... начала рассказывать, а остановиться уже не смогла. — Мне всегда было непросто заводить друзей. И не только потому, что половина знакомых мне детей были миллионерами и приезжали всего на пару месяцев. Даже с теми, кого я знала все время — другие местные — я просто не могла найти с ними общий язык. Или они не могли. Не знаю. Просто это было сложно, — я вздохнула. — Тот мальчик... я даже не помню, что он мне говорил, помню только то, что он мог рассмешить меня. Он помогал мне строить песочные замки, и создавалось ощущение, что мы просто понимали друг друга. Не знаю. Это глупо.
Голос Бена прорезался сквозь туман воспоминаний.
— Это не глупо, — сказал он. — Это что-то значило для тебя.
— Мы, должно быть, провели вместе целый день. Но когда мы разошлись, чтобы принести больше материалов, больше инструментов для того, чтобы можно было построить самые высокие башни и превратить наш замок в самое большое строение из песка, которое только было построено, мы не вернулись. Пришла моя мама и отругала меня. Она была зла за то, что я ушла от других детей, оттуда, где нас видел спасатель. Но более того, она была зла на меня за то, что я проводила время с одним из детей туристов. Я сначала не хотела верить ей. Она сказала, что он просто... то есть, я не понимала этого тогда. Дети всегда считают всех искренними. Но когда я сейчас вспоминаю о том дне, мне кажется, что она хотела сказать мне, что он подставлял меня. Просто играя со мной. Он хотел, чтобы я поверила, что он доверяет мне, чтобы потом иметь возможность уничтожить меня. Мне сложно было поверить в это, даже сейчас так, но ведь ты сам сказал — дети коварны.
— Но не настолько, — можно было расслышать недовольство в его голосе. — Не думаешь ли ты, что это у твоих родителей была проблема с этим?
Я остановилась.
Нет. Этого не могло быть. Мои родители были самыми добрыми, щедрыми и сострадательными людьми, которых я только встречала. Конечно, они немного недолюбливали туристов, но кто их любил? Они врывались в город и оставляли за собой беспорядок, поддерживая экономику, но какой ценой? Тяжело уважать кого-то, когда ты соскребаешь рисунки их избалованных детей с белоснежных стен их пятимиллионного пляжного домика. Особенно, когда они "забывали" оставить чаевые.
— Нет, не думаю, — сказала я, снова и снова прокручивая в голове его слова.
— Неубедительно, — сказал он. — И, возможно, это прозвучит совсем уж по-кретински, особенно из моих уст, но выслушай меня. Богатство может сделать людей немного невыносимыми, в лучшем случае, но и бедность не делает тебя святым.
— Мои родители не были бедными, — ощетинилась я.
— Я и не говорю, что были, — он раздраженно вздохнул. — Ты знаешь, что я имел в виду.
— Да, знаю. Но мне кажется, что мнение моих родителей о таких людях, как ты, было чертовски оправдано.
— Возможно, так и было, — сказал он. — Но, может, им стоит извиниться за то, что они разрушили отношения, которые могли быть началом крепкой дружбы.
Я лежала рядом с ним под палящем солнцем. Кто дал ему право обсуждать и осуждать прошлое? Естественно, он хотел, чтобы родители богатых детей вышли сухими из воды. Только потому, что его мать и отец, очевидно, были такими общительными и толерантными, ему сложно было поверить в то, что у кого-то могли быть такие проблемы.
Он чувствовал мое раздражение. Наверное, даже спутники вокруг земли его чувствовали.
— Я пойду окунусь, — сказал он, снова направляясь к воде.
Пока я наблюдала за ним, идущим по пляжу, я позволила своим мыслям вернуться к тому, что увидела в его бумагах. После долгой ночи поисков, просматривая страницу за страницей на телефоне, и попыток разобраться в мелком шрифте, я узнала много. И лишь малая доля этого была воодушевляющей. Если мои подозрения реальны, тогда можно было пройти генетический тест, который бы дал точный результат, болен он или нет. Ему не нужно было бы ждать, пока проявятся симптомы. Но большинство людей с такой семейной историей выбирают не знать. Они предпочитают проживать свою жизнь, как все.
Я не могла представить себе это. Каждое спотыкание, каждая дрожь заставляли меня думать, не было ли это им — началом конца.
Нет, мне нужно было узнать результаты теста. Даже, если это значило услышать худшее.
Какой путь выбрал Бен?
На правильное ли я вообще дерево карабкалась? Или все это было ужасными домыслами, совершенно оторванными от реальности?
Я не могла просто спросить его. Не могла даже поднять эту тему. Не сегодня, не тогда, когда солнце светило, а озеро сверкало ослепительно ярко. Даже в солнцезащитных очках я едва могла взглянуть на него.
Что, если это было правдой?
Имело бы это какое-то значение?
Эту мысль я возненавидела. Ненавидела гадать. Все это было неправдой и не имело значения. Был ли он болен или нет — страшно было просто думать об этом. Я не хотела, чтобы у него была эта болезнь, не хотела, чтобы у кого-либо она была. Но, даже если мы останемся друзьями после нашего маленького соглашения, к тому времени, как это начнет влиять на его жизнь, наши пути уже разойдутся.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |