(незавершенная черновая версия) 4 страница

– Возьми это, – сказала Элли. Я принял коробок, который в ближайшем рассмотрении оказался рацией типа «уоки-токи». Выглядела рация довольно допотопно.

– Для чего мне рация?

– Будем на связи. Если я что-то увижу или услышу, то сразу дам тебе знать, и наоборот. Ну же, Алекс, помнишь, как в детстве мы мечтали украсть «уоки-токи» твоего отца? Мечты сбываются.

Мы рассмеялись вместе – не столько над шуткой, сколько от облегчения из-за того, что льдистая трещинка, пробежавшая между нами, исчезла. Я картинно отдал честь и включил рацию. Элли взяла из кармана свою рацию и поднесла ко рту. Динамик устройства в моей руке хрипло заговорил:

– Раз-два, рядовой Шепард, как слышно? Приём.

– Слышно хорошо, – в тон ей ответил я. – Роджер, сержант Холлоуэй.

И добавил, кладя рацию в свободный карман куртки:

– Спасибо, Элли.

Рация действительно была полезной штукой в местах, куда двадцать первый век со своими мобильными фокусами запамятовал прийти. По крайней мере, я мог в любой момент выйти на связь с Элли, убедиться, что с ней всё в порядке. Наверное, с той же целью отдал ей рацию Уилер. Что ж, один полицейский всё ещё в городе. Это радовало.

– Элли, можно один вопрос?..

– Да?

Я помедлил, выбирая слова.

– Ты же, наверное, давно вешаешь эти листовки?

– Порядочно. Люди пропадают...

– И не только на этой доске?

– Почти у каждого заведения, – Элли удивлённо приподняла брови. – Давай, Алекс, спрашивай, что ты хотел.

– Ты не видела... в общем... каких-либо зверей, когда ходила по городу?

– Зверей? – она улыбнулась, но без особого задора. – Что, у старика Барлоу опять кролики из клетки сбегают?

– Нет, я не о том, – я замотал головой. – Просто наша собака... ну, она тоже пропала... и я подумал...

Взгляд Элли был весьма красноречивым. Человек, которому безразлична судьба пропавших людей, но который пёкся о своём дражайшем любимце, заслуживал такого взгляда. Я даже не пытался оправдаться. Главное – за дни хождений Элли не видела никаких монстров, значит, тут относительно безопасно хотя бы в этом плане. Честно говоря, после её шутки про кроликов даже червяк из воды и Дикарь вдруг показались мне придуманными, ненастоящими.

– Ну, я пошёл, – неуклюже ввернул я и двинулся в сторону полицейского участка. Очень хотелось пригласить Элли пойти со мной, чтобы туман не поглотил и её с остальными горожанами, но я знал, что она откажется – и будет дальше клеить никому не нужные листы с фотографиями людей...

– Алекс?

Я остановился. Элли уже стояла на злополучном табурете.

– Надеюсь, ты найдёшь того, кого ищешь, – просто сказала она.

Я тоже надеялся на это. И пока что эта надежда была единственной звездой на моём пути.

Глава 4

Мост обвалился. – Кертис. – Кое-что о мэре. – Самое подходящее словечко. – Яд. – Эфирные помехи. – Реванш. – Наступающее безумие. – Добро пожаловать.

Полицейский участок был закрыт. Я этому не удивился. Странным показалось только то, что на двери не было замка – её забаррикадировали изнутри. Я постучался в ближайшие окна, но ничего не добился. Помощник шерифа Уилер оставил свой пост. Может, совершал обход улиц в попытке что-нибудь понять.

Отец ни за что не оставил бы участок пустующим. Он любил по вечерам за семейным ужином сокрушаться по поводу молодого колена, который ничего всерьёз не воспринимает. «А если за время отсутствия произойдёт преступление? – грозно спрашивал он, и каждому за столом казалось, что он вопрошает именно его. – Чем помогут пустые стены, если ни одного человека в форме за ними не будет?». Своего прежнего помощника, племянника Реджи Харта, который жил в южной части Глена, он уволил именно по этой причине, и сменил на Уилера. Несмотря на холодное отношение к приезжему, отец признавал, что новый помощник толковее раз в сто, чем все предыдущие вместе взятые.

Я взглянул на грязную площадку перед участком и на переполненные мусорные бачки. Похоже, в городе уборщиков не осталось. На шесте колыхался звёздно-полосатый флаг. Туман мешал разглядеть разглядеть его, но и он казался обветшавшим.

Я пошёл дальше, не встречая на пути ни одну живую душу. Вспоминая человека, который утром прошёл мимо нашего дома, я надеялся, что на Главной улице будут прохожие, но ошибся. Главная улица уже закончилась, уткнувшись в мост, который вёл к виноградникам семьи Бартлетт, а количество встречных прохожих держалось на нуле. Настроение моё окончательно упало. Минутой позже оно стало попросту паршивым, когда я увидел, что мост к виноградникам обвалился. Несколько досок на самом краю сохранились и тоскливо висели над бездной тумана, а дальше... пустота. Противоположного берега не видать.

Виноградники были красой и гордостью нашего селения. Со времён основания Бартлетты были потомственными виноградарями. Говорят, сто пятьдесят лет назад виноградники представляли собой крохотный участок на заднем дворике дома. Теперь это был большой сад, который требовал постоянного ухода. Дед Сэма Бартлетта увлекался селекцией. Ему удалось вывести особый сорт винограда, который, конечно же, получил название «Шепардс Глен». У Бартлеттов даже была лицензия на изготовление вин – говорят, вино отлично продавалось и могло завоевать полки американских магазинов. Но Сэм Бартлетт не разделял страсть своих предков и львиную долю времени и усилий отдавал обретению городом славы туристического центра. Виноградники не то чтобы зачахли – за ними ухаживал целый штат, и смотреть на цветущие сады было всегда приятно – но развитие прекратилось, и золотая пора вина «Шепардс Глен» минула. За это иные ворчливые старожилы журили мэра.

Теперь, получается, мэр Бартлетт умер, а для его виноградников настали по-настоящему чёрные деньки – аж мост развалился. Я почувствовал щемящую тоску в груди. Видимо, о том Элли и говорила – даже не любя это местечко, больно наблюдать, как оно разваливается на твоих глазах, изъедается беспощадным туманом. А ведь всего четыре года прошло... Как быстро порой время уничтожает то, что строилось столетиями!

До Грязнули Кертиса я дошёл в преотвратном расположении духа. Дом стоял на окраине города, над крутым отшибом. Внизу тёк ручей. Опасное место. Во тьме можно было споткнуться о низкое ограждение и полететь вниз головой.

«ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН. ПО НАРУШИТЕЛЯМ БУДУТ СТРЕЛЯТЬ. ВЫЖИВШИХ БУДУТ ДОБИВАТЬ».

Несмотря на табличку с грозным предупреждением, все мы – мальчики от семи до пятнадцати лет – вечерами пробирались в захламленный двор, протискиваясь через узкие щели в заборе. Чего только не было в усадьбе Кертиса! Сломанные холодильники, горы покрышек, пустые кузова фургонов, непонятные толстые трубы, скелеты автомобилей и другая, совсем уж загадочная для наших умов рухлядь. И всё было разбросано по двору в том чудесном беспорядке, который позволяет мальчишкам видеть в горе хлама укрытия для пряток, оборонительные позиции для войнушек и высокие пики гор для игры в королевства. Если шум и гвалт становился слишком громким, Кертис выходил и орал прокуренным голосом, чтобы мы катились к такой-то матери, но вообще, кажется, ему нравилось обилие мальчишек, которые копались в его сокровищнице. Вещи в его дворе нельзя было сломать, так как они уже были неисправны. И я не помню, чтобы он хотя бы раз серьёзно разогнал весёлую компашку... хотя наши родители просили Кертиса, чтобы он не позволял детям играть в столь опасном месте.

Двор изменился мало. Разве что хлама стало ещё больше. Теперь тут был самый настоящий аттракцион-лабиринт – прямо сейчас ставь контролёра и продавай билеты. Пустой цилиндрический резервуар, Мать-и-Бог сломанных лодыжек и вывихнутых ног, по-прежнему царил над двором. Никогда не понимал, зачем Грязнуле такая громоздкая вещица, если от неё толку никакого, а неприятностей – будь здоров, каждое лето. Из-за резервуара не одна мать предавала Кертиса анафеме, когда её чадо везли в больницу со сломанной ногой.

Поблуждав по местам былых сражений, я дошёл до крыльца. Возле лестницы были пачками складированы подшивки старых газет. Серая мышь, которая старательно грызла пожелтевшую страницу, юркнула в чёрный провал норки, услышав мои шаги. Через грязное окно я увидел, что на столе в мастерской горит лампа, и за столом видна человеческая фигура. Хорошо – ведь могло быть так, что Кертис тоже пропал...

Я отворил дверь. Действительно, лампа. Действительно, Грязнуля за рабочим столом, тщательно копается в большом старомодном будильнике. То ли не услышал скрип двери, то ли не придал этому значения, но он не обратил на меня никакого внимания. Когда глаза привыкли к полумраку, я увидел, что в доме беспорядок закрепил свои позиции не меньше, чем во дворе. Повсюду всякие мелкие детали, гайки, ключи, скобы... и подозрительно много часов. На полках матово блестели циферблаты наручных часов, на отдельном столе свалена куча раскуроченных будильников. Настенные часы, декоративные часы. Видимо, Кертис собрал в мастерской полную коллекцию измерителей времени в городе.

– Добрый день, – громко сказал я, подходя к столу. Грязнуля что-то невразумительно замычал, закручивая отверткой какой-то винтик в будильнике. Я подождал, пока он докрутит его до конца, и подал голос снова:

– Вы ведь Кертис?

– Парень, я занят, – он даже не взглянул на меня и взялся за новый винтик.

Я деликатно замолчал, наблюдая за тем, как Кертис возится с отверткой. Лица его я не видел – оно было скрыто под козырьком засалённой бейсболки. Едкий дым свидетельствовал, что он по-прежнему питает страсть к дешёвым сигаретам, которые прожигают лёгкие. Прошла минута. Ничего не изменилось. Я решился на новую попытку:

– Ну и как, продвигается дело?

– Угу, – опять ноль реакции. Я вздохнул и отвёл взгляд в угол стола. Там лежал дробовик. Большой, чёрный, судя по всему, заряжённый. Как я сразу его не заметил?

Терпение лопнуло, когда я увидел оружие. Вытащив револьвер из кармана, я с громким стуком положил его на стол прямо под носом у Грязнули:

– Может, хоть это вас заинтересует?

Отвертка выпала у Кертиса из пальцев и укатилась под стол. Он не стал нагибаться, чтобы поднять её, а наконец посмотрел на меня. Сморщённое, потемневшее от многолетнего общения с бутылкой лицо ничего не выражало. Сигарета торчала изо рта, как орган тела. В конце концов, Грязнуля сказал:

– Парень, я тебя знаю. Ты мальчуган шерифа.

– Алекс, – представился я, втайне обидевшись на «мальчугана».

– Ве-е-ерно... – протянул Кертис, окидывая меня тяжёлым взглядом. На губах появилась сухая усмешка. – Вижу, теперь ты военный...

Потом он обратил внимание на сломанный револьвер. Оружие, конечно, показался ему куда более достойной внимания вещью, чем я. Это нужно было видеть – с каким благоговением Грязнуля касался к рукояти, вертел револьвер в руках, крутил барабан. Я понимал его восторг. Револьвер был оружием класса «таких больше не делают» – добротный, тяжёлый, навевающий ностальгические мысли об эпохе американской зари, когда с помощью таких вот красавцев решались практически все проблемы.

Наверное, Кертис мог любоваться револьвером часами, поэтому я спросил:

– Есть надежда на починку, как думаете?.. Мне кажется, эта штука безнадёжно сломана.

– Я думаю, – он задумчиво щелкнул барабаном, – что ты спёр эту вещицу у своего папочки, нет?

«Папочкой» он довёл меня окончательно. Я подался вперёд:

– Просто скажите, вы сможете это починить, или нет?!

Кертис резко привстал со стула. Глаза сузились до двух щелок:

– Не смей отдавать мне приказы в моём собственном доме, солдат. Мне наплевать, военный ты или ещё какой хрен. Здесь я сам себе хозяин, понятно?

Я вскинул руки – мол, всё верно, ты босс. Возможно, действительно не стоило повышать голос, но Кертис, по крайней мере, сел на место и стал изучать револьвер более основательно, бормоча при этом под носом что-то типа: «М-да, дело серьёзное» и «Как только люди доводят столь прелестную вещичку до такого». Видимо, состояние оружия было и впрямь плачевное.

– Да Бог с ним, с револьвером, – сказал я, поняв, что Грязнуля снова ушёл в астрал и может долго там оставаться. – Сломался, значит, жаль. Мистер Экерс, на самом деле я хотел вас кое о чём спросить.

Кертис вытащил докуренную сигарету изо рта.

– Ну, спрашивай тогда, чего ждёшь... сын шерифа.

– Мой младший брат Джошуа исчез. Как и много других жителей Глена. Вы не знаете, что за чертовщина тут происходит? Или, может, знаете того, кто может мне помочь с этим?

– Чертовщина... – хмыкнул Кертис, с силой придавливая сигарету в пепельницу. – Правильное слово, иначе не скажешь. Я человек маленький, знаю немного... А ты попробуй пообщаться с нашим любимым мэром. Вот он наверняка что-нибудь, да знает. Работа у него, знаешь ли, такая – совать свой нос в дела всего города.

– Мэр Бартлетт?!

– А что тебя так удивляет? – Грязнуля ухмыльнулся.

– Честно говоря, я думал, что он умер. На кладбище в склепе их семьи кто-то роет новую могилу...

– Не роет, а раскапывает. Не новую, а старую. И не кто-то, а наш душка Сэм Бартлетт. Дни напролёт он там торчит последние недели... раскапывает могилы предков, потом закапывает снова, и опять по новой. Видать, большие проблемы у него, – он покрутил пальцем у виска и снова гадко ухмыльнулся. – Ну ты понимаешь... с башкой.

– Это мэр Бартлетт?

Я был поражён до глубины души. Что-что, а сумасшедшим мэра я представить не мог. Он всегда был такой представительный, одетый с иголочки, спокойный, излучал уверенность. И теперь раскапывает могилы... нет, невозможно. Должно быть, Кертис ошибается или просто издевается надо мной. Но по его лицу никак нельзя было подумать, что он расположен к шутке.

– Ну и ну, – наконец выдавил я.

– Вот такое дерьмо творится, сынок, – Кертис опустил взгляд на револьвер, до сих пор сжатый в ладони. – Думаю, эту штуку можно починить, но это займёт не день и не два. Механика повреждена, тут тебе не отбойным молотком долбить. Ну и, конечно, это будет стоить соответствующих денег. Я с тобой ещё не имел дела, так что прошу полную предоплату.

– Забирайте оружие себе, – рассеянно сказал я, ещё не отойдя от потрясения.

Рука с зажигалкой, тянущаяся ко рту, чтобы зажечь новую сигарету, замерла в воздухе. Грязнуля внимательно посмотрел на меня и спросил:

– И в чём подвох?

– Ни в чём. Считай это платой за помощь.

Кертис засопел и промычал что-то неразборчивое. Но револьвер забрал, с видимым удовольствием положил его в нижнюю полку стола. Отец не похвалил бы меня за такой неравноценный мен, но его мнение сейчас волновало меня в последний черёд. Нужно было бежать обратно в «Розовые Высоты», пока мэр (если это он) ещё находится там. Сумасшедший или не сумасшедший, Бартлетт действительно мог дать мне полезные сведения. И наконец, ответить мне на вопрос, что стряслось с Джошем. Он должен был знать – как главный человек города и как друг нашей семьи. Он тоже любил охоту, как отец – они вдвоём часто отправлялись в лес вместе.

Я собрался уйти, и тут Кертис окликнул меня:

– Солдат, погоди минуту.

Он встал со стула, прошаркал в дальний угол комнаты и достал из шкафа какой-то предмет. Когда он вернулся к столу, я увидел, что это пистолет. Обычный, девятимиллиметровый, полуавтоматический. В армии в тире мы стреляли примерно из таких.

– Возьми, – сказал Грязнуля. – Какой же ты солдат, если даже ствола нет?

Я взял пистолет, машинально вынул обойму из магазина. Обойма была полной. Семь патронов. Холод металла вызывал одновременно приятные и тревожные ощущения.

– Спасибо, – сказал я. – Вы думаете, это может мне понадобиться? Вы... что-то видели?

– Я видел много чего, – Кертис всё-таки зажёг сигарету. – Всякую мерзость... особенно по ночам. Хрен его знает, может, мне и мерещится, но со стариной Моссбергом спокойнее. – Он положил руку на ствол дробовика. – И ты не щелкай клювом, когда будешь на улице.

– Постараюсь, – кивнул я, стараясь не выдать внезапного страха, который охватил меня. Страха не за себя – за Элли. Если Кертис видел тварей, значит, они разгуливают совсем рядом по улицам... а Элли там одна. К чёрту вежливость, нужно сообщить ей по рации об опасности, как только выйду отсюда. Нам следует держаться вместе.

Попрощавшись с Кертисом, я направился к выходу. Но, уже взявшись за ручку двери, испытал неприятное ощущение, будто за мной наблюдает множество глаз. Я обернулся. Глаза действительно были – все эти сверкающие циферблаты, большие и маленькие, пялились на меня, напоминая белки без зрачков. Ни один механизм не ходил. Само зрелище кучи часов ещё не было столь отталкивающим, но тишина, которая при этом стояла, была неестественной. Ни одного «тик-так». Все стрелки замерли в одном положении – шесть минут третьего.

– Что со всеми этими часами? – спросил я.

Кертис, склонившийся над давешним будильником, поднял голову с явным неудовольствием:

– Провалиться мне на месте, если знаю.

– Так вы не можете их починить?

Вопрос был ошибкой, Грязнуля принял его как нападок на своё честолюбие. Развалился на стуле, не спеша затянулся, выпустил дым и сказал с расстановкой:

– Малыш, я могу починить всё, что ты положишь мне на мой стол, при условии, что оно хотя бы процентов на пятьдесят состоит из железа. И если я говорю, что непонятно, значит, всё в самом деле непонятно. Я их разбирал на мельчайшие детали – и самое смешное, что с ними всё в порядке! Часы исправны, просто они не ходят. Я говорил, что «чертовщина» – самое подходящее словечко?

Я не нашёлся с ответом. Кертис несколько секунд смотрел на меня, потом презрительно фыркнул и вернулся к починке. Стараясь не хлопать дверью, я вышел наружу.

Тумана как будто стало меньше. Горы старого мусора на дворе вырисовались отчётливее. Должно быть, это из-за того, что время подошло к полудню, что бы там ни показывали часы. Светлее уже не будет, подумал я. Скоро опять начнёт темнеть, потом и вовсе наступит ночь. А у меня до сих пор нет ни одной ниточки, которая ведёт к Джошу.

Оставалось надеяться, что Кертис преувеличил, и мэр Бартлетт не настолько съехал с катушек...

Я покинул двор и вновь вышел на улицу. Первым делом нужно было связаться с Элли, рассказать ей об опасности и предложить встретиться. Разговор будет не самый простой, но я без колебаний нажал на кнопку рации:

– Элли? Элли, ты меня слышишь?

Никто не отвечал. Я с тревогой посмотрел на жёлтый огонёк на корпусе. Нет, рация исправна...

– Элли?

– Кто это, чёрт возьми?

Басовитый мужской голос прерывался помехами, но я узнал его. Сам помощник шерифа Уилер.

– Алекс Шепард, – сказал я, пытаясь говорить как можно чётче, чтобы перекрыть помехи. Шипения в эфире стало больше. И ответную реплику Уилера я едва расслышал сквозь непрерывный треск и «белый шум»:

– Алекс... ард? Я дум... ты находишься в...

Жёлтый огонёк отчаянно замигал. Голос Уилера потонул в какофонии хаотичных звуков.

– Эй! – закричал я в микрофон рации. – Меня слышно? Приём!

В эфире творилось нечто невообразимое. Будто в двух шагах от меня включили одну из радиоглушилок, которые устанавливают на территории военных баз. Шипение резало слух, вызывая тошноту. И это не просто фигура речи: я и впрямь почувствовал, как к горлу подкатил большой комок, а мир вокруг, и без того нечёткий из-за тумана, «поплыл» окончательно. Я сделал глубокий вдох, чтобы прийти в себя. Грудь обожгло, словно кислотой. В глазах помутилось. Я взмахнул рукой, чтобы удержаться на месте, не упасть.

Что происходит?

Ответ я нашёл через пять секунд, когда обернулся, надсадно кашляя. Движение было больше интуитивным, нежели осознанным.

На меня наступал монстр. Несмотря на то, что в глазах всё смешалось в один винегрет, я различил его – существо, которое находилось в двух шагах от меня. Сначала я принял его за человека, но от человека в нём была только двуногость. Потом я увидел странно вывернутое, скрученное, искажённое тело, приплюснутую голову без шеи, зато с огромным чёрным провалом беззубого рта. Изо рта вырывались чёрные клубы какой-то отравы – походило на блюющего пьяницу. Видимо, пока я возился с рацией, оно подошло сзади, источая яд, и я надышался гадостью.

Ноги отказались меня держать. Я упал на колени, потом на четвереньки. Перед глазами мелькнули тонкие, словно спичечные ноги монстра. Чёрное облако накрыло меня, и с каждым вдохом я ощущал, как уходит сознание.

«Пистолет, – вспомнил я. – Кертис дал мне пистолет!».

И упал на асфальт лицом вниз. Рация выпала из рук.

Я не потерял сознание. Разум продолжал пульсировать красной лампочкой где-то на краю пропасти, и я слышал, как существо подбирается ко мне ближе. Я не знал, что оно собирается сделать со мной, но хорошего не ждал. Пистолет лежал в левом кармане куртки. Чтобы добраться до него, рука должна была пройти расстояние, сравнимое с вечностью. Я попытался согнуть руку в локте. Ощущения были такие, будто я пытаюсь перетащить тюк, набитый мокрой ватой. Но рука всё же слушалась, и я дюйм за дюймом шевелил ею, подбираясь к заветному оружию. Ещё десять дюймов... пять... три... Кисть легла на металл. Прямо надо мной раздавались неприятные рвущиеся звуки. Я тяжело перекатился на спину, задержав дыхание, и резко выбросил вперёд руку с оружием. То, что открылось моему взору, запомнилось надолго.

Когда-то в бангорском зоопарке я видел ящерицу. Не знаю, как она называлась – это было длинное узкое зелёное тело, напоминающее червяка. Мне посчастливилось увидеть, как тварь ведёт себя в минуты опасности. Когда я приложил ладонь к стеклу, сквозь которое ящерица смотрела на меня, вокруг её головы мгновенно раскрылся большой капюшон. Существо, которое нависло надо мной, проделывало нечто похожее. Часть тела, где у человека была бы грудь, раскрылась в обе стороны, превратившись то ли перепончатые крылья, то ли зонт. Под ним я увидел раздутую серую массу, которая клокотала вместе с каждым движением существа. Местами масса светилась ярким жёлтым светом, в котором мелькали чёрные точки.

Рот существа был широко разинут. Он согнулся ещё больше, наклонившись надо мной – видимо, собирался вылить в лицо всю токсичную гадость, которая кипела у него внутри. У меня была... нет, даже не секунда, гораздо меньше, чтобы сделать выстрел. Но палец на курке одеревенел, и я начал впадать в панику – вдруг мне так и не удастся его расшевелить?.. Но после очередного отчаянного усилия раздался выстрел. Я пытался целиться в голову монстра, рука дёрнулась, и пуля попала в раскрытую грудь.

С громким треском пузырь, который располагался у монстра в груди, лопнул. Существо изошло совершенно неописуемым звуком, в котором смешались рев, хруст, клокот и треск. На моё лицо брызнули масляно-чёрные капли жидкости из разворошенной груди. Я принялся лихорадочно оттирать её руками в страхе, что жидкость разъест мне лицо. Но эта была просто жидкость, не кислота... правда, весьма вонючая. Продолжая истекать чёрной кровью, существо сделало несколько шагов назад, потом тонкие ноги подкосились, и оно тяжело плюхнулось на асфальт. Напоследок монстр издал утробный кашель и замолк. «Крылья» распластались по бетону, вывернутая голова поникла. Жёлтое свечение из груди медленно потухло.

Несколько секунд я пристально смотрел на то, что осталось от монстра. Казалось, что это подвох хитрого существа, всего одна маленькая пуля не может его убить, изгнать хаос, который он олицетворяет собой. Но монстр был мёртв. Поняв это, я осторожно подошёл к нему и нагнулся, чтобы подобрать рацию. Тут на меня накатила внезапная слабость, и пришёл уже мой черёд ходить зигзагами. Очень хотелось сесть и закрыть глаза, но я пересиливал себя и уходил прочь от трупа. Слава Богу, скоро всё скрыл туман. Хоть одна польза от проклятой дымки.

Элли. Мама. Джош...

Неужели я единственный в этом городе, кто может хоть как-то защитить их от этого немыслимого нашествия?

Одеревеневшей рукой я поднёс рацию к лицу и нажал кнопку связи. Жёлтый огонёк горел ровно, слышался далёкий треск эфирных помех. Я позвал сначала Элли, потом Уилера. Бесполезно. Может, устройство сломалось во время падения. Я подумал о том, чтобы выбросить его, но решил всё-таки носить с собой. Может, когда мы окажемся достаточно близко друг от друга, рация заработает.

С голым пистолетом наготове я возвращался обратно на кладбище. Элли возле полицейского участка не было. Наверное, развесила все листовки и пошла на другое место. Стараясь не смотреть на лица людей на доске, я быстро прошёл мимо. Главная улица по-прежнему была тиха и безлюдна, но в моём взбудораженном сознании то тут, то там мерещились неясные тени и шорохи. Впрочем, не думаю, что абсолютно всё было игрой воображения. Иногда, когда я в очередной раз останавливался и начинал всматриваться в туман, где маячил чей-то силуэт (явно не человеческий), рация в кармане давала о себе знать громкими эфирными помехами. Приходили мысли о спиритизме, который был популярен в начале прошлого века, и попытках обнаружить присутствие сверхъестественных существ с помощью звукозаписывающих устройств. О том, что они создают помехи в радиоэфире, я не слышал, но раз в Глене такие правила, почему бы этим не пользоваться? Я повернул регулятор громкости до отказа вправо, так, чтобы каждый треск в эфире был отчётливо слышен. Если рация действительно реагирует на монстров, то я буду предупреждён об их атаке заранее.

Знакомые надгробия и могильные плиты. Здесь было очень неуютно – в каждом тесном проходе могло таиться очередное чудо-юдо. Но рация до поры до времени молчала. Я прошёл мимо склепов старинных семейств и почётных жителей города и подошёл к котловану, где встретился с псом, восставшим из могилы. Остановился очень далеко от обрыва, на расстоянии двадцати футов, но всё равно услышал, как динамик рации начинает шипеть змеёй.

Сквозь туман донёсся глухой рык.

Его не убить. Он слишком силён. Один раз отец уже убивал его, содрал с него шкуру, но он вернулся окрепшим и озлобленным. Даже если мне удастся вогнать в него пулю, он вернётся снова...

Нельзя бояться. Мне нужно встретиться с мэром. Он знает, что случилось с Джошем, и где он находится. А Дикарь находится на пути к нему.

Я зажёг фонарь, попал пальцем в кнопку с третьего раза. Свет был не таким мощным и переливчатым, как раньше. Робкий белый конус, почти теряющийся в тумане. Никаких алмазных искорок. Я понял, что на этот раз фонарь мне не поможет. Единственное, на что я могу рассчитывать, это пистолет.

Я сделал шаг вперёд, и ещё, и ещё... пока не подошёл вплотную к яме. Рация бесновалась. Внизу ничего не было видно.

– Ну же, – сказал я. – Вот он я. Действуй.

Он смотрел на меня. Я чувствовал это.

– Боишься? – спросил я. Передо мной в зернистом сером мареве стало образовываться красное пятно. Я поднял руку с пистолетом. Дикарь пригнулся к земле, готовясь к броску. Кажется, с прошлой встречи он вырос в размерах...

Бросок.

Выстрел!

Осечка...

Он почти выбрался из ямы. Задние лапы неистово заработали, отталкиваясь от отвесного склона. Пока я стоял, потрясённый и уничтоженный, пёс большей частью уже был на твёрдой земле. Он смотрел на меня, клацали челюсти, на которых различалась каждая оголённая мышца, мощная спина ходила ходуном. Я отступил назад. Нет, этот монстр мне не по плечу, он слишком силён, мне с ним не справиться...

«Что делаешь, солдат?! – рявкнул в голове голос сержанта Нэша. – Кто здесь вздумал распускать нюни?».

Дикарь стал подниматься на передние лапы. Я вытащил обойму пистолета. Была секунда, когда обойма почти вывалилась из моих пальцев, и лишь титаническим усилием мне удалось сохранить твёрдость рук.

Щелк. Обойма встала на место. Глаза Дикаря превратились в красные угли – это были глаза не животного, но и не человека. Кажется, одна из задних лап пса застряла или зацепилась о корень растения. Иначе бы он давно повалил меня на землю.

Я целился ему в голову. Пора было нажимать курок, но я боялся того, что произойдёт, если выстрел не возымеет никакого действия... или снова раздастся сухой щелчок осечки. И окажется, что я прав – Дикаря и правда нельзя убить.

Он высвободил лапу. Хищники из джунглей не могли бы двигаться быстрее... Мгновение, и пёс уже полностью готов к атаке, скалятся клыки, спина пригибается, глаза по-прежнему неотрывно следят за мной, потом он прыгает распрямленной пружиной, прыгает, прыгает...

Оказалось – всё-таки можно убить.

Рация поперхнулась и умолкла. И сразу вся тяжесть, всё отравленное напряжение отпустили меня. Дикарь был не посланником ада, который явился за мной, а очередным монстром, которые заполонили Глен. Он был смертен. Иначе не валялся бы у моих ног с расколотым пулей черепом, бездвижный, остывающий, мёртвый. Всего-то один из многих. Пасть была угрожающе раскрыта, красный язык вывалился изо рта. Я поддел его носком ботинка, убеждаясь, что животное больше не представляет угрозы, и пошёл дальше – пересекать обвалившийся участок.

На меня нашло присутствие духа. Пришла уверенность, что мне всё по плечам, и в итоге всё будет хорошо. Я найду Джоша, монстры сгинут, туман уползёт с города. По-другому кончиться это жуткое приключение не могло. Нужно только не сдаваться и идти вперёд, не позволить страхам этого тёмного дня овладеть собой.

Лопата молчала – видимо, оставила могилы в покое. Я свернул с тропы к склепу семьи Бартлетт. Вокруг склепа был обширный огороженный участок, а само строение чёрным монолитом возвышалось в самом центре участка, посреди крестов и надгробных плит. Разукрашенная массивными узорами дверь склепа была приоткрыта – чёрная щель просматривалась даже через марево. Я огляделся в поисках мэра, но не нашёл его. Могилы – да, кто-то начал раскапывать их и проделал значительные успехи. Слава Богу, до гробов пока не добрался. Но самого вандала нигде не было видно. Как и лопаты. Может, мэр зашёл в склеп, отдохнуть от своего странного труда?

Дата добавления: 2015-11-04