Существовал лишь один выход. Неприятно, но Ральф все равно продолжал.
Он вынужден продолжать; перед его внутренним взором стоял образ,
побуждающий к действиям. Он видел Эда Дипно, летящего в Дерри на самолете,
загруженном канистрами со взрывчаткой или нервно-паралитическим газом. - Как
ты думаешь, что я могу сделать с тобой, мистер А.?
Ответ последовал немедленно, без всяких прологов:
Отпусти меня. Таков ответ. Единственный. А я оставлю тебя в покое, вас
обоих. Оставлю вас для Предопределения. Ты проживешь еще лет десять.
Вполне возможно, что и двадцать. Но только вы не должны вмешиваться.
Отправляйтесь домой. А когда придет черед великих событий, следите за
ними по телевизору.
Ральф изо всех сил пытался делать вид, что он искренне обдумывает
подобное предложение.
- И ты оставишь нас в покое? Ты обещаешь оставить нас в покое!
Да.
На лице Атропоса появилось выражение робкой надежды, а вокруг карлика
собиралась аура. Ральф видел, что она того же отвратительного кровавого
оттенка, что и пульсирующее свечение, окутывающее логово.
- Знаешь что, мистер А.?
Атропос, с возрастающей надеждой: Что?
Ральф резко ухватил левое запястье Атропоса и завел назад его руку.
Атропос зашелся криком, пальцы разжались и выпустили скальпель, а Ральф
со сноровкой профессионального карманного воришки подхватил оружие.
- Я верю тебе.
Отдай! Отдай! Отдай! От... Атропос мог орать целыми часами, поэтому
Ральф положил конец истерическому припадку самым простым известным ему
способом Он подался вперед и лезвием полоснул по затылку лысой головы,
выглядывавшей из разреза юбки Луизы. Никакая невидимая рука не
воспрепятствовала его удару Кровь - целая река крови - полилась из пореза.
Аура, окружавшая Атропоса, темнела, приобретая оттенок гноящейся раны. Он
вновь закричал.
Ральф, нагнувшись к уху карлика, весело произнес:
- Возможно, я и не могу убить тебя, но вот задать жару в моих силах.
К тому же мне не нужна психическая энергия, правильно? Достаточно и
этого.
Ральф сделал скальпелем еще один поперечный разрез, словно вырезая
букву "t" на затылке Атропоса. Карлик, взвизгнув, стал вырываться. Ральф
почувствовал отвращение, осознав, что какая-то часть его шкодливый гномик,
засевший внутри, - от всей души наслаждается всем происходящим. - Что ж,
если хочешь, чтобы я исполосовал всего тебя, продолжай сопротивляться. Я
перестану только тогда, когда перестанешь ты. Атропос моментально замер.
- Вот и хорошо. Я задам тебе несколько вопросов. Думаю, в твоих
интересах ответить на них.
Спрашивай что угодно! Любые вопросы! Только не делай мне больно! -
Отличный подход, дружище, но нет предела совершенству, согласен? Ральф
полоснул еще раз, делая длинный порез на черепе со стороны виска. Полоска
кожи обвисла, словно плохо приклеенные обои. Атропос взвыл.
От отвращения у Ральфа свело желудок (странно, но при этом он испытал
душевное успокоение), однако когда он заговорил (подумал) с Атропосом, то
сделал все, чтобы не выказать свои истинные чувства.
- Такова моя мотивация, доктор. Если я вынужден буду привлечь
дополнительные доводы, тебе придется воспользоваться суперклеем, чтобы
удержать остатки кожи на голове. Ты меня хорошо понял?
Да! Да!
- Ты мне веришь?
Да! Седовласый ублюдок! ДА!
- Отлично. А теперь вопрос, мистер А.: дав слово, сдержишь ли ты его?
Атропос медлил с ответом. Чтобы взбодрить карлика, Ральф тупым концом
приложил скальпель к его щеке. Наградой стал еще один крик и готовность к
немедленному сотрудничеству.
Да! Да! Только не делай мне больно! Пожалуйста!
Ральф убрал скальпель. Отпечаток лезвия, словно родимое пятно, горел на
гладкой щеке маленького создания.
- Ладно. А теперь слушай. Обещай, что оставишь нас с Луизой в покое до
окончания митинга в Общественном центре. Никаких выходок, нападений, ничего.
Обещай.
Да пошел ты! Возьми свое обещание и засунь себе в задницу!
Ральфа не задели слова коротышки: его улыбка стала еще шире.
Потому что Атропос не сказал, чего он не хочет и, что еще более важно,
Атропос не открыл, чего он не может. Он просто отказался. Небольшое
отступление, но дело легко поправимо.
Заставив себя забыть о жалости, Ральф полоснул скальпелем по спине
Атропоса. Ткань нижней юбки разъединилась, разошелся и грязный халат, как и
плоть, скрытая под халатом. Хлынула кровь, и от стенаний измученного
Атропоса у Ральфа едва не лопнули барабанные перепонки.
Морщась, он наклонился и, стараясь не запачкаться кровью, прошептал: -
Я не хочу больше мучить тебя - еще два пореза, и меня вырвет от отвращения,
- но ты должен знать, что я могу сделать это и, буду продолжать до тех пор,
пока либо ты дашь нужное мне обещание, либо сила, не позволившая задушить
тебя, не остановит меня опять. Думаю, ты превратишься в сплошное месиво,
пока дождешься последнего. Так что скажешь?
Дашь обещание или предпочитаешь стать разрезанным грейпфрутом?
Атропос рыдал. Ужасный, тошнотворный звук.
Ты ничего не понимаешь! Если тебе удастся остановить начатое - шансы
ничтожны, но кто его знает, - мне не избежать наказания от существа, которое
вы называете Кровавым Царем!
Ральф, сцепив зубы, вновь полоснул лезвием; его плотно сжатые губы
напоминали давно заживший шрам. Ральфу пришлось нажать на скальпель, когда
лезвие скользнуло по хрящу. А затем левое ухо Атропоса упало на пол.
Кровь хлестала из дыры в лысой голове, крики карлика оглушали.
"Да они вовсе не похожи на богов, - подумал Ральф.
Он был растерян и в то же время испытывал ужас. - Единственное различие
между нами в том, что они дольше живут и их трудно увидеть. К точу же я
плохой вояка. От одного вида крови мне делается дурно".
Ладно, обещаю! Перестань резать меня на части! Не надо! Пожалуйста! -
Это только начало. Скажи, что обещаешь оставить в покое меня, Луизу и Эда,
пока не закончится митинг в Общественном центре.
Ральф ожидал возобновления борьбы, но Атропос удивил его:
Обещаю! Обещаю оставить в покое тебя и суку, с которой ты сюда
заявился...
- Луиза. Назови ее по имени.
Да, да - Луизу Чесс! Я согласен оставить в покое ее, и Эда Дипно тоже,
и всех, всех, только не надо меня больше резать. Теперь ты доволен?
Черт тебя побери!
Ральф решил, что он доволен, как может быть доволен человек, которого
тошнит от собственных методов и действий. Вряд ли в обещании Атропоса могла
крыться ловушка: лысоголовый знал, что его ожидает жестокая расплата, однако
не мог перебороть страх, который нагнал на него Ральф.
- Да, мистер А. Теперь я доволен.
Ральф, не в силах более сдерживать позывы к рвоте, отпустил свою
жертву. Он уставился на забрызганный кровью скальпель, затем что есть силы
отшвырнул его прочь. Скальпель, переворачиваясь в воздухе, исчез в дверном
проеме, ведущем в склад.
"Скатертью дорога!" - подумал Ральф. Тошнота отступила, но слезы комом
стояли в горле.
Атропос медленно встал на колени, оглядываясь вокруг с видом
страдальца, выжившего в схватке с убийцей. Он увидел свое ухо, лежащее на
полу, и подобрал его. Повертел в маленькой ручонке и взглянул на Ральфа. В
его глазах блестели слезы боли и унижения, но было в них и нечто большее -
ярость такой силы и глубины, что Ральф отшатнулся. Перед этой яростью любая
предосторожность казалась ненадежной и глупой. Отступив на шаг, он ткнул в
Атропоса дрожащим пальцем:
- Помни о своем обещании!
Атропос мрачно оскалился:
Я помню, как такое можно забыть? Но я пообещаю тебе кое-что еще. Два
обещания по цене одного, так сказать.
Атропос повторил хорошо знакомый Ральфу по больничной крыше жест,
выставив два пальца правой руки в виде буквы "V" и создавая в воздухе
красную дугу. Внутри дуги Ральф увидел человеческую фигуру. Позади нее,
смутно поблескивая, словно сквозь кровавую пелену, виднелся магазин "Красное
яблоко". Ральф хотел было спросить, кто это стоит перед магазином на обочине
Гаррис-авеню... А затем совершенно неожиданно понял.
Он поражение взглянул на Атропоса:
- Нет, Господи! Ты не можешь!
Лицо Атропоса расплылось в самодовольной ухмылке:
Знаешь, именно так я и думал о тебе, Шот-таймер. Но я, как и ты,
ошибался. А теперь смотри.
Атропос слегка раздвинул пальцы. Ральф увидел, как кто-то в бейсбольной
кепке с эмблемой "Ред сокс" вышел из "Красного яблока", и Ральф сразу узнал
выходящего. Этот человек крикнул что-то кому-то другому, стоящему на
противоположной стороне, и тут начали происходить ужасные события. Ральф
отвернулся от кровавой картины будущего, показываемой Атропосом.
Но он слышал то, что случилось.
Первоначально это принадлежало Слепому Случаю, Шот-таймер, - говоря
другими словами, мне. А вот и второе обещание: если ты встанешь на моем
пути, то случится то, что я показал. И ты ничего не сможешь сделать или
каким-то образом предотвратить это. Но если ты и твоя подружка останетесь в
стороне и не станете вмешиваться в ход событий - тогда я тоже останусь в
стороне.
Вульгарность, большей частью являвшаяся обычным стилем поведения
Атропоса, теперь была отброшена, словно использованный карнавальный костюм и
впервые Ральф ощутил, насколько же древнее это существо обладавшее такой
злобной мудростью.
Помнишь как говорят наркоманы, умирать легко, трудно жить. В этом
сокрыта истина. Если кто и знает так это я. Итак что же ты думаешь,
Смертный?!
Ральф молчал опустив голову и до боли сжав кулаки Серьги Луизы как
маленькие угольки горели в его ладони Кольцо Эда казалось, тоже обжигало
его. Ральф хотел вытащить проклятую вещицу и швырнуть ее вслед за
скальпелем; он знал, что ничто в мире не сможет удержать его. Он вспомнил
рассказ, прочитанный еще в школе, тысячу лет назад. "Леди или тигр?"
назывался рассказ, и теперь он понял, что означает обладание такой ужасной
силой... И таким ужасным выбором. На первый взгляд, все кажется таким
простым; что значит, в конце концов, одна жизнь против двух тысяч?
Но эта одна жизнь.
"И все те... Никто из них ничего не знает, - спокойно подумал он. -
Никто, кроме, возможно, Луизы... А Луиза одобрит мое решение. Кэролайн не
поняла бы, но они такие разные".
Да, но имеет ли он право решать?
Атропос все понял по его ауре - становилось страшно от способности
этого создания видеть.
Конечно, имеешь, Ральф, - на самом деле вопрос жизни и смерти сводится
к следующему: кто имеет право. На сей раз ты. Так что скажешь? - Я не знаю,
что сказать. Не знаю, что и думать. Я лишь хочу, чтобы вы все трое ОСТАВИЛИ
МЕНЯ В ПОКОЕ!
Ральф Робертс поднял голову к потолку логова Атропоса и закричал.
Глава двадцать седьмая
Пятью минутами позже голова Ральфа вынырнула из-под старого склоненного
дуба. Ральф сразу увидел Луизу. Женщина, стоя на коленях, смотрела на его
обращенное вверх лицо сквозь клубок перепутанных корней. Он протянул
перепачканную, в кровавых подтеках руку, и женщина крепко ухватилась за нее,
поддерживая Ральфа, пока тот преодолевал последние ступени - искореженные
корни, скорее похожие на перекладины переносной лестницы.
Ральф выбрался из-под дерева и лег на спину, жадно вдыхая свежий
воздух. Никогда в жизни воздух не казался таким вкусным. Несмотря ни на что,
он испытывал огромную благодарность судьбе за вновь обретенную свободу.
- Ральф? С тобой все в порядке?
Он повернул ее руку, поцеловал ладонь и положил сережки на то место,
которого только что касались его губы.
- Да. Это твое.
Луиза удивленно разглядывала их, словно никогда не видела сережек ни
этих, ни каких-либо других, - затем опустила в карман жакета.
- Ты увидела их в зеркале, ведь так, Луиза?
- Да, и тогда я разозлилась... Но вряд ли была сильно удивлена.
- Потому что ты знала.
- Догадывалась. Возможно, с того самого момента, когда увидела Атропоса
в панаме Мак-Говерна. Просто я держала... Это знание... В тайниках мозга.
Луиза внимательно, как бы оценивающе, смотрела на Ральфа.
- Не будем сейчас говорить о моих серьгах - что произошло там, внизу?
Как тебе удалось выбраться?
Ральф испугался, что если она слишком долго будет разглядывать его, то
узнает слишком много. К тому же, если он еще немного останется без движения,
то уже не сможет пошевелиться, усталость наподобие огромного океанского
лайнера разливалась в нем, пытаясь увлечь на дно. Ральф поднялся на ноги.
Сейчас он не мог позволить себе утонуть.
Новости, сообщаемые небесами, были не так плохи, как он ожидал, но все
же достаточно неутешительны - никак не меньше шести часов. Жители Дерри, не
имеющие отношения к митингу по поводу абортов (огромное большинство, говоря
прямо), садились за стол. Двери Общественного центра Дерри уже открыты; вход
купается в свете софитов, тележурналисты ведут репортажи в прямом эфире о
прибытии первых защитников права выбора, которым приходится проходить мимо
Дэна Далтона и яростно размахивающих лозунгами "Друзей жизни". А неподалеку
кто-то напевает любимую песенку старины Эда Дипно:
"Эй, эй, Сьюзен Дэй, сколько ты убила детей?" Что бы ни предстояло
совершить ему и Луизе, сделать это необходимо в следующие шестьдесят или
девяносто минут. Отсчет времени начался.
- Идем, Луиза. Надо торопиться.
- Мы возвращаемся в Общественный центр?
- Нет, не сразу. Сначала нам следует... Ральф понял, что не может ждать
окончания того, что должен сказать.
Куда же, по его мнению, им следует отправиться сначала? В больницу
Дерри? В "Красное яблоко"? К нему домой? Куда податься, если хочешь отыскать
парочку благожелательных, но далеких от всезнания остолопов, вовлекших тебя
и самых близких твоих друзей в мир боли и тревог? Или, вполне резонно, это
они должны отыскать тебя?
"Возможно, они не хотят разыскивать тебя, любимый, Скорее всего, они
прячутся, избегая твоего общества".
- Ральф, ты уверен, что... Внезапно он вспомнил о Розали, и сразу все
встало на свои места.
- В парк, Луиза. Мы пойдем в Строуфорд-парк. Вот куда нам следует
отправиться. Но по пути сделаем одну остановку.
Он повел Луизу вдоль ограждения, и вскоре они услышали ленивый шум
разговоров. До Ральфа донесся и запах жареных хот-догов; после зловония
логова Атропоса этот запах показался ему амброзией. А минуту спустя они
вступили на площадку для пикников, расположенную рядом со взлетно-посадочной
полосой N3.
Дорренс, стоя в самом сердце удивительной по красоте, разноцветной
ауры, наблюдал за приземлением спортивного самолета. Позади него за столиком
сидели Фэй Чепин и Дон Визи, между ними лежала шахматная доска.
Стэн и Георгина Эберли пили пиво, поджаривая над маленьким костром
сосиски для хот-догов, нанизанные на специальные вилки.
На мгновение Ральф застыл как вкопанный, пораженный их красотой -
преходящей, мощной красотой, составлявшей основу жизни Шот-таймеров. В
голову ему пришла строка из песни двадцатипятилетней давности:
"Мы звездная пыль, мы золотые". Аура Дорренса была совершенно иной -
сказочно иной, - но даже самая обычная аура любого другого из собравшихся на
площадке сверкала, словно россыпь драгоценных камней.
- Ральф, ты видишь? Видишь, как они красивы?
- Да.
- Жаль, что они этого не знают!
Но так ли это? В свете последних событий Ральф не был уверен в
истинности подобного высказывания. У него возникла мысль - хотя и смутное,
но мощное интуитивное понимание) - что, возможно, настоящая красота
недоступна осознанию эго; находясь в постоянном развитии, она является
скорее существованием, чем предметом осязания и видения.
- Давай, делай свой ход, - произнес кто-то. Ральф вздрогнул, подумав,
что обращаются к нему, но оказалось, что это Фэй разговаривает с Доном Визи.
- Ты медлительнее черепахи.
- Не мешай, - ответил Дон. - Я думаю.
- Можешь думать хоть до скончания веков, но партия все равно закончится
через шесть кодов. Дон налил вина в бумажный стаканчик и закатил глаза.
- А я не знал, что играю с Борисом Спасским? - крикнул он. - Я-то
считал, что это всего лишь старина Фэй Чепин! Приношу свои глубочайшие
извинения!
- Да ты бунтарь, как я посмотрю. Через шесть ходов можешь заняться
профессиональной карьерой мятежного борца!
- Ишь какой умный!
- Да тише вы! - резко оборвала их Георгина Эберли. - Что это было? Как
будто что-то взорвалось?
"Этим" была Луиза, позаимствовавшая немного вибрирующе-зеленой ауры
Георгины.
Ральф, сложив правую ладонь трубочкой, вдохнул ярко-голубой поток света
из ауры Стэна Эберли. Он почувствовал, как мощная энергия наполняет каждую
клеточку его тела, словно внутри включили флюоресцентную лампу. Но огромный
тонущий лайнер, бывший, по сути, многомесячной бессонницей, остался на
месте, пытаясь увлечь Ральфа вместе с собой на дно.
Решение также было здесь - еще не принятое, всего лишь отложенное. Стэн
оглянулся. Независимо от того, сколько взял Ральф от его ауры, источник
по-прежнему оставался ярким и насыщенным. Очевидно, сказанное Клото и
Лахесисом насчет бездонного резервуара энергии было правдой.
- Да-а, - протянул Стэн. - Я тоже слышал что-то...
- А я нет, - вмешался Фэй.
- Еще бы, ты же глухой как пень, - отрезал Стэн. - Мажешь хоть минутку
помолчать? Вряд ли взорвалась емкость с топливом, потому что не видно ни
дыма, ни огня. И уж точно это не Дон подпустил газу, потому что с деревьев
не падают белки замертво. Должно быть, произошла обратная вспышка одного из
топливно-наливных танкеров. Не волнуйся, дорогая.
- Посмотрите-ка на старину Дора, - проговорил Фэй.
Все повернулись к улыбающемуся Дорренсу, приветственно махавшему рукой
в сторону Гаррис-авеню.
- И кого ты там видишь, приятель? - усмехнувшись, поинтересовался Дон
Визи.
- Ральфа и Луизу, - сияя улыбкой, ответил Дорренс. - Я вижу Ральфа и
Луизу. Они только что выбрались из-под старого поваленного дуба!
- Ух ты! - произнес Стэн. Он приложил ладонь козырьком к глазам, затем
указал прямо на них. Ральф испытал шок, пока не понял, что Стэн просто
указывает в ту сторону, куда смотрит Дорренс. - Поглядите-ка! А за ними идет
сам Глен Миллер! Здорово!
Георгина попыталась толкнуть мужа локтем в бок, но Стэн, улыбаясь,
шустро увернулся от тычка.
- Здравствуй, Ральф! Здравствуй, Луиза!
- Дорренс! Мы направляемся в Строуфорд-парк! Правильно ли мы поступаем?
Дорренс, счастливо улыбаясь: - Не знаю, теперь это дела Лонгтаймеров, я
не вмешиваюсь. Скоро я отправлюсь домой и почитаю Уолта Уитмена. Сегодня
будет ветреная ночь, а Уитмен особенно хорош, когда дует ветер.
Луиза, неистово: - Дорренс, помоги нам!
Улыбка Дорренса растаяла, старик грустно посмотрел на нее:
- Не могу. Это не в моих силах. Все, что можно предпринять, должны
сделать вы с Ральфом.
- Да, - произнесла Георгина. - Терпеть не могу, когда он смотрит вот
так. Почти веришь, что он действительно кого-то видит. - Она вновь принялась
поджаривать сосиску, поворачивая ее на длинной вилке. - Кстати, кто-нибудь
видел Ральфа и Луизу?
- Нет, - ответил Дон.
- Они скрылись в одном из мотелей на побережье с ящиком пива и бутылкой
туалетной эмульсии "Джонсон Бэби", - сострил Стэн. - Огромной бутылкой. Я
уже говорил об этом вчера.
- Ну ты и пошляк" - заметила Георгина, на этот раз попав локтем мужу в
бок.
Ральф: - Дорренс, неужели ты ничем не можешь нам помочь? Хотя бы
сказать, на правильном ли мы пути?
Ральфу на миг показалось, что Дорренс вот-вот ответит. Но тут над
головой раздалось гудение идущего на посадку самолета, и старик посмотрел
вверх. На его лице вновь появилась беззаботная улыбка.
- Посмотрите! - крикнул он. - Какая красота! Это же "Желтая птица"!
И потрусил к ограждению, полностью поглощенный зрелищем приземляющегося
желтого самолета.
Ральф взял Луизу за руку и попытался улыбнуться, Сделать это было
крайне тяжело - никогда в жизни он не испытывал такого страха и
растерянности, - но в попытку Ральф вложил все свое усердие.
- Идем, дорогая.
Когда они с Луизой шли вдоль заброшенной трамвайной колеи, приведшей их
к аэропорту, Ральф подумал, что способ их передвижения скорее похож на
скольжение, чем на ходьбу. Теперь они тоже скользили в сторону
Строуфордпарка, вот только скольжение было более быстрым и ощутимым, словно
их несла на себе невидимая лента транспортера.
Экспериментируя, Ральф остановился, однако дома и витрины магазинов
продолжали медленно проплывать мимо. Он взглянул на свои ноги: да, они не
двигались. Казалось, двигается тротуар, а не он.
Облаченный в костюм-тройку, в неизменных очках появился мистер Даген,
председатель отделения кредитной трастовой компании. Как всегда, он
показался Ральфу единственным в истории человечества homo sapiens,
родившимся без дырочки в заднице. Возможно, негативное отношение к нему
вызвано тем, что однажды мистер Даген отказал Ральфу в займе. Аура мистера
Дагена была скучного, казенно-серого цвета больничных коридоров, что вовсе
не удивило Ральфа. Он прошел сквозь банкира, но тот даже не поморщился.
Ральфа развеселило это приключение, но, взглянув на Луизу, он моментально
посерьезнел. Он увидел беспокойство на ее лице, казалось, вот-вот посыпятся
вопросы, вертящиеся у нее на языке. Вопросы, ответов на которые он не знал.
Они приблизились к Строуфорд-парку. Внезапно зажглись уличные фонари.
На площадке для игр, рядом с которой он, Мак-Говерн и Луиза частенько
наблюдали за проказами детей, почти никого не было. На качелях сидели двое
подростков, они курили, переговариваясь; мамаши, гуляющие здесь днем с
детишками, давно разошлись по домам.
Ральф подумал о Мак-Говерне - о его беспрестанной, патологической
болтовне, о вечных сожалениях по поводу старения - как они удручали при
первой встрече и как теперь их не хватает, о том, как эти особенности его
характера казались даже приятными из-за циничного ума и неожиданных,
импульсивных актов доброты, - и его охватила невыносимая печаль. Конечно,
Шот-таймеры могут быть звездной пылью и даже золотой, но когда они умирают,
то исчезают как матери, гуляющие с детьми на этой площадке в теплую
солнечную погоду.
- Ральф, зачем мы сюда пришли? Саван завис над Общественным центром, а
не над Строуфорд-парком!
Ральф подвел Луизу к скамье, на которой столько веков назад он заметил
ее, плачущую после ссоры с сыном и невесткой... И горько оплакивающую потерю
сережек. У подножия холма в сгущающихся сумерках белели две туалетные
кабины.
Ральф закрыл глаза. "Я схожу с ума, - подумал он, - я мчусь к безумию
на скоростном поезде. Кому же быть? Леди... Или тигру?"
- Ральф, нужно что-то делать. Эти жизни... Тысячи жизней... В темном
мерцании широко раскрытых глаз Луизы Ральф увидел, как кто-то выходит из
"Красного яблока". Фигура в вельветовых брюках и бейсбольной кепке. Скоро
ужасное произойдет наяву, и, не желая видеть этого, Ральф открыл глаза и
посмотрел на сидящую рядом женщину.
- Каждая жизнь важна, Луиза. Каждая жизнь.
Он не знал, что именно поняла женщина по его ауре, но увиденное
ужаснуло ее.
- Что произошло там, после моего ухода? Что он сделал или сказал!
Расскажи мне, Ральф! Расскажи!
Так чему же быть? Одному ему или множеству? Леди или тигру? Если он не
решит как можно скорее, то возможность выбора будет вырвана у него из рук
простым течением времени. Итак, что же? Что!
- Ничего... Или то и другое, - хрипло произнес он, не сознавая, что
говорит вслух на нескольких уровнях одновременно. - Я не хочу выбирать.
Не хочу. Ты меня слышишь?
Ральф вскочил со скамейки, дико озираясь по сторонам.
- Ты меня слышишь! - крикнул он. - Я отвергаю выбор!
Либо ОБА, либо НИКТО!
На одной из аллей бродяга, рывшийся в мусорном бачке в поисках бутылок,
оглянулся на Ральфа, а затем бросился наутек. Он увидел мужчину, объятого
пламенем. - Ральф, в чем дело? В ком? Во мне? В тебе? Потому что, если
причина во мне, я не хочу... Ральф сделал глубокий вдох, выравнивая дыхание,
затем прислонился лбом ко лбу Луизы и, глядя ей в глаза, произнес:
- Луиза, дело не в тебе и не во мне. Касайся все только нас, я сделал
бы выбор. Но это не так, и я больше не собираюсь быть пешкой!
Он отпустил женщину и сделал шаг в сторону. Аура Ральфа пылала с такой
силой, что Луиза затенила ладонью глаза, словно он каким-то образом
взорвался. А когда раздался его голос, то внутри ее головы он прозвучал
сильнее грома:
- КЛОТО! ЛАХЕСИС! ПРИДИТЕ КО МНЕ! НЕМЕДЛЕННО!
Ральф, сделав пару шагов, замер, не сводя глаз с подножия холма.
Двое подростков, сидящих на качелях, смотрели на него с одинаковым
выражением удивленного испуга. Они подхватились и, бросив дымящиеся
сигареты, побежали прочь к огням Уитчхэм-стрит, словно парочка вспугнутых
диких оленей.
- КЛОТО! ЛАХЕСИС!
Ральф горел, как электрическая дуга, и внезапно вся сила, подобно воде,
выбежала из ног Луизы. Пошатнувшись, она рухнула на скамью. В голове ее
шумело, сердце переполнял ужас, а под всем этим кружило крайнее истощение.
Ральфу оно представлялось тонущим лайнером; Луиза же ощущала утомление в
виде глубокой ямы, вокруг которой ее заставляли ходить по сужающейся
спирали, в виде ямы, в которую она в конце концов упадет.
- КЛОТО! ЛАХЕСИС! ДАЮ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС! Я НЕ ШУЧУ!
Мгновение ничего не происходило, затем обе дверцы туалета у подножия
холма скрипнули в унисон. Клото вышел из кабины с табличкой "МУЖСКОЙ",
Лахесис - из кабины с пометкой "ЖЕНСКИЙ". Их ауры сверкающего,
золотисто-зеленого цвета летних стрекоз сверкали в пепельном свете уходящего
дня.
Они двигались навстречу друг другу, пока их ауры не слились, затем,
почти соприкасаясь затянутыми в белое плечами, Клото и Лахесис стали
взбираться на холм. Они напоминали парочку перепуганных детей.
Ральф повернулся к Луизе. Аура его по-прежнему горела, сверкая.
- Оставайся здесь.
- Хорошо, Ральф.
Подождав, пока Ральф спустится до середины холма, Луиза собрала все
свое мужество и крикнула вслед:
- Но если ты откажешься остановить Эда, это сделаю я! Имей в виду!
Конечно, она попытается, и сердце его откликнулось на храбрость женщины...
Но она не знала того, что известно ему. Не видела того, что увидел он.
Еще раз оглянувшись, Ральф направился к двум лысоголовым
врачам-коротышкам, взирающим на него понятливыми, испуганными главами.
Лахесис, нервно: Мы не обманывали тебя - нет.
Клото, еще более нервно (если такое возможно): Дипно уже в пути.
Ты должен остановить его, Ральф, - должен хотя бы попытаться.
"Дело в том, что я никому ничего не должен, и ваши лица прямое тому
доказательство", - подумал Ральф. Он повернулся к Лахесису и был награжден
зрелищем того, как лысоголовый уклонился от его взгляда, опустив долу темные
глаза без зрачков. - Неужели? На больничной крыше вы убеждали нас держаться
подальше от Эда, мистер Л. Вы были весьма настойчивы.
Лахесис, нервно потирая ладони: Я... Как бы это сказать... Мы... Мы
тоже можем ошибаться. Тогда мы были не правы.
Но Ральф знал, что "не правы" - не самое лучшее определение;
"самообман" казалось более подходящим.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |