Дарья Андреевна Кузнецова 12 страница

Боялась я предстоящей встречи с генералом Зуевым и его супругой. Умом понимала, что они вряд ли меня съедят, и даже вряд ли выгонят на улицу со скандалом, но всё равно боялась. Я так, наверное, никогда в жизни ничего не боялась, как сейчас этого знакомства!

Подстёгнутое страхом время пролетело очень быстро, и мы пошли на снижение в облака.

— М-да, погода шепчет, — проворчал Семён, опуская машинку на небольшой пятачок пустого пространства за строением непривычных глазу прямых линий. Треугольная крыша, прямоугольные окна; всё так странно, по линейке. — Ладно, как-нибудь до дома добежим.

— У вас тоже дожди опасные?

— Угу. Простудишься за милую душу; ноль градусов и ветер, — хмыкнул он. — Это я промахнулся, не сообразил тебя курткой обеспечить. Чёрт, и у меня же ничего нет подходящего! Хотя, погоди, иди сюда, кое-что есть, — и он принялся упаковывать меня в свой свитер. Помочь этому процессу я, увы, не могла: слишком дрожали руки. — Не кисни, уже почти всё, — сообщил мужчина, легонько меня поцеловал, расправил термоизоляционный полог детской переноски. — Хоть кто-то из нас действительно укомплектован по погоде! — насмешливо заметил он и выбрался наружу, вынимая следом меня и Ярика.

До дома добрались быстро, и я, честно говоря, особого холода не заметила; то ли благодаря тому, что меня качественно укутали, да ещё Зуев самоотверженно прикрывал от ветра широкими плечами, то ли просто от страха уже вообще ничего не чувствовала.

Входная дверь была приподнята над уровнем земли на несколько ступеней и располагалась в глубине небольшого тамбура, с двух сторон огороженного стенами дома, а с двух других — ажурной декоративной решёткой высотой до пояса с тонкими опорными столбиками, поддерживающими крышу. Дверь оказалась самая обыкновенной, примитивной; она открывалась наружу и была не заперта. Распахнув её настежь, Зуев впихнул буквально приросшую к полу меня внутрь.

Дверь привела нас в небольшую вытянутую комнату-прихожую. Возле одной стены стояла потёртая скамейка, другая, кажется, представляла собой большой встроенный шкаф, а в противоположном от входа закруглённом конце помещения имелись три двери. Нас тут же окутали запахи дома; идентифицировать их не получалось, перестройка организма сказалась и на обонянии, но что я могла сказать совершенно точно — пахло приятно. И от этого стало немного спокойней.

Поставив переноску со спящим ребёнком на скамейку, мужчина тут же вытряхнул меня из успевшего намокнуть свитера и коснулся губами кончика моего носа.

— Тёплый, что не может не радовать, — прокомментировал он. — Но всё равно пойдём-ка переоденемся в сухое. Есть кто дома? — гаркнул он в пространство.

— Ты чего шумишь? — спокойно поинтересовался появившийся из-за левой двери высокий мужчина с испачканными чем-то белым руками, которые он вытирал обыкновенной тряпкой. Мужчина был мне хорошо знаком, хотя я его никогда прежде не видела: генерала Зуева было опасно не знать в лицо. Я тут же испуганно вцепилась в локоть Семёна, борясь с желанием спрятаться за него целиком. Вот так, при ближайшем рассмотрении, стало понятно, что сын действительно невероятно походил на отца; разве что Зуев-старший казался более поджарым, чем младший.

Генерал окинул меня взглядом, в котором сквозило только спокойное любопытство, а враждебности не было совершенно, и я почувствовала себя немного легче.

— А что у вас так подозрительно тихо? — невозмутимо уточнил Семён.

— Алиска с Ромкой дрыхнут, а мы пельмени затеяли; погода вон какая стоит, больше заняться всё равно нечем. Ладно, вы там обустраивайтесь, переодевайтесь, мелкого укладывайте, — он, как я вижу, тоже особой бодростью не отличается, — и на кухню подходите. Там мама с Ичи устроили посиделки по всем правилам, с песнями и народными игрищами, только что не при свечах, — улыбнулся он и опять скрылся за дверью.

— Ну, видишь, не такой уж он и суровый, — хмыкнул Семён, подхватывая переноску с Яриком и утягивая меня в сторону правой двери, за которой обнаружилась довольно крутая лестница и напротив неё — какой-то закрытый стеллаж. Поднявшись наверх, мы оказались в широком довольно тёмном коридоре, который, однако, производил впечатление не мрачности, но скорее уюта. Отсюда наверх уходила ещё одна лестница, но к ней мы не пошли, а нырнули в глубь коридора. Где, миновав ещё одну дверь, оказались в довольно небольшой прямоугольной комнате на два окна, занавешенных светло-зелёными шторами. Дальний конец комнаты был занят кроватью, втиснутой поперёк практически от стены до стены, рядом с которой стояла маленькая детская кроватка, и от вида этой детали мне вдруг стало странно щекотно и тепло в груди. Вдоль стены при входе вытянулся шкаф, в свободном углу стоял стол с эргономичным креслом перед ним. Собственно, вся обстановка.

— Сейчас, погоди, я Ярика уложу, отведу тебя в ванну. Возьми, во что переодеться, — предупредил мужчина. Я послушно вытащила из небольшого рюкзака, принесённого им, одежду для нас обоих, а потом стояла, наблюдая за Семёном, оглядывалась и понимала: пожалуй, да. Расчёт его был верен, это место не могло не понравиться. Даже если учесть, что я пока ничего толком не видела, здесь было… тепло. И речь совсем не о температуре; я смутно помнила подобное ощущение из детства, когда с нами была мама. Наверное, это можно было назвать чувством дома, и здесь оно буквально пропитывало стены.

Ванна обнаружилась в самом начале коридора, возле лестницы. Здесь был скошенный потолок и небольшое прямоугольное окошко, в котором сейчас виднелась только серая хмарь неба. Собственно, сама ванна была весьма просторной, и в ней мы с лёгкостью поместились вдвоём; но, к сожалению, не надолго. Я пыталась отвлечь Зуева поцелуями и задержаться для приятного времяпрепровождения, но манёвр был истолкован совершенно правильно: мужчина прекрасно понял, что я тяну время.

— Успеется ещё поваляться, — хмыкнул он, растирая меня полотенцем. Почему-то гораздо более удобной и функциональной сушилки, какими оборудовались все корабли, и которые даже у нас существовали, здесь не было; но это оказалось неожиданно приятно. — Рури, я тебя не узнаю, — улыбнулся Семён, обнимая меня поверх полотенца. — Такая решительная агрессивная зверушка была, а тут вдруг хвост поджала.

— Да ну тебя, — проворчала я. — Это ведь… совсем другое. Я понятия не имею, как себя вести и что делать, тем более генерал — такая известная и опасная личность! Жалко, что отец не смог приехать с нами.

— Ну да, и либо мы бы вдвоём вокруг трясущейся тебя прыгали, либо я нянчился с вами обоими, — фыркнул мужчина. — С тобой я повозиться согласен, а вот твой отец, извини, не в моём вкусе! Одевайся, не отлынивай, — подбодрил он меня. Поскольку руки мои опять начали трястись, Семёну пришлось и одевать меня самостоятельно. Мне было ужасно стыдно, но я совершенно ничего не могла с собой поделать.

Из ванной же мы прямиком направились в кухню, и на её пороге я потратила всю свою выдержку, чтобы не начать цепляться за дверной проём. Вместо этого ухватилась обеими руками за локоть Семёна и отчаянно прижалась к его боку. Кухня оказалась очень непонятным местом; из всей обстановки я сумела опознать только большой круглый стол со стульями посередине и какие-то шкафы, остальное же пространство заполняли разнообразные приборы непонятого назначения.

За столом, вымазанным, или, скорее, засыпанным чем-то белым, обнаружилось четверо человек, среди которых я опознала генерала. По правую руку от него сидела невысокая стройная светловолосая женщина средних лет с забавным вздёрнутым носом. По другую сторону от генерала располагался, наверное, самый огромный мужчина, которого мне доводилось видеть в жизни, и его присутствие не добавляло спокойствия; с коротко стриженными тёмными волосами, тяжёлыми бровями и тонкими губами, широченный и, кажется, высокий, он производил очень давящее впечатление. Четвёртой и последней из присутствующих оказалась миловидная молодая женщина с круглым приятным лицом, лучистыми глазами и волнистыми светлыми волосами, собранными в хитрую косу. Вся компания вертела в руках какие-то маленькие бело-жёлтые предметы, такие же были разложены на нескольких прямоугольных досках. Мужчины молчали, а женщины на два голоса удивительно красиво и слаженно негромко выводили какую-то песню на непонятном мне языке.

— Ой, — вскинув на нас взгляд, сообщила та женщина, что постарше, и песня прервалась. Младшая, вздрогнув, вскинулась; скользнула тревожным взглядом по Семёну, неуверенно кивнула ему, придвинувшись поближе к своему соседу, а потом удивительно радостно и открыто улыбнулась мне. — Дим, ты почему не сказал, что Сёма не один? — всполошилась старшая, пытаясь встать из-за стола, но генерал перехватил её за запястье.

— Вот потому и не сказал, что ты бы тут же подняла панику, — невозмутимо проговорил он. — Дай ребёнку отчитаться; видишь же, как его распирает, — ухмыльнулся генерал, и мне стало не по себе. Уж очень я привыкла видеть именно эту ухмылку на совершенно другом лице!

Зато теперь окончательно прояснились все вопросы о характере майора.

— Да ну тебя в пень, пророк хренов, — фыркнул Семён. — В общем, знакомьтесь, — мужчина аккуратно отобрал у меня свой локоть, но зато сразу обнял этой же рукой за плечи. — Это Рури, моя без пяти минут жена и та самая мама Ярика. Рури, отца ты, думаю, уже опознала, рядом с ним — мама, её зовут Олеся. Вон тот бугай — Володька, мой старший брат; но он совершенно безобидный, пусть тебя не вводит в заблуждения его монументальная наружность. А рядом с ним его вторая половинка, её зовут Ичи-Ти; думаю, у вас получится найти общий язык.

— Здравствуйте, — с трудом выдавила я, вымученно улыбаясь. Все присутствующие, кроме генерала, взирали на меня с разной степенью недоумения и удивления.

— Сёма! Как ты мог?! — первой возмущённо ахнула Олеся, и я вздрогнула от её голоса. Правда, быстро поняла, что боялась напрасно: ругалась женщина не на меня. — Не предупредил, ничего не сказал, молчал как партизан! А мы не подготовились, я же совсем ничего…

— Лесь, — с усмешкой оборвал её муж. — А ты как готовиться собиралась? Пригласить сводный оркестр, чтобы совсем девчонку шокировать? Семён, усади свою пассию, а то она уже, по-моему, подозрительно бледнеет. Какая странная тенденция. Если Ваня тоже найдёт себе хрупкое робкое сознание, чтобы беречь его, холить и лелеять, я точно решу, что это передаётся на генетическом уровне.

— Сам ты робкое создание! — обиженно проворчала мать семейства. Семён тем временем усадил меня на свободное место рядом с ней и уселся на соседний стул.

— Ну, не знаю, — иронично хмыкнул Зуев-старший. — За свою робость сказать не могу, а так смотри сама: Ичи — раз, Инг — два, теперь вот… Рури.

— На Инга ты наговариваешь, — возразил Володя. Голос у него оказался под стать наружности; низкий и глубокий, но почему-то неожиданно мягкий. — Нормальный мужик. Вот если бы Варька послушала бабушку и породнилась со своим ботаником, тогда да.

— Согласен, был неправ, погорячился, — кивнул генерал. — Сём, а ты чего завис? Присоединяйся, тут на всех хватит, — он кивнул на стол.

Постепенно, — спасибо пельменям, — я сумела взять себя в руки и успокоиться. Действительно, боялась совершенно напрасно; никаких ужасов, и даже никакого обещанного Семёном бедлама не было. Хотя, скорее просто настроение у присутствующих было мирно-медитативное: уж очень процесс способствовал его установлению. А мама Семёна оказалась при ближайшем рассмотрении удивительно чуткой женщиной; я видела, что ей крайне любопытно меня расспросить, но она меня не трогала. Хотя, вполне возможно, за это стоило благодарить строгий взгляд генерала, брошенный им на супругу.

— Сём, а с какой целью вот это делается? — тихо полюбопытствовала в конце концов я, когда процесс сборки пельменей был более-менее освоен. Получалось, правда, кривовато, но вполне похоже.

— В смысле, зачем париться, если есть синтезатор? — хмыкнул Зуев, демонстрируя потрясающую сноровку в выполнении этих хитрых действий. Да и пельмени у него выходили один к одному; у всех выходили, кроме меня и Ичи, что несколько меня с ней сроднило. — Во-первых, процесс. Семейная традиция, практически; отец каждый раз как возвращался из очередной командировки, сразу всех за лепку сажал.

— Да уж, — басовито хмыкнул Вова. — Заманивал; мы всё просили что-нибудь интересное рассказать, а он только в обмен на пельмени откровенничал. Хотя по большей части всё равно сочинял, а мы ему честно верили.

— А какая вам разница-то была? — со смешком пожал плечами генерал. — Общий настрой примерно сохранён, реалистичность повышенная; а конкретные места и даты вам задаром не нужны были.

— И тем не менее, подход показательный, — возразил Семён. — Наврёт с три короба, потом разбирайся. Варька вон до конца учёбы была свято уверена, что отец давно уже в отставке, и правду выяснила случайно. Я так и не понял, зачем нужна была эта конспирация.

— В воспитательных целях, — иронично улыбнулся Зуев-старший. — Чтобы с детства не закрепилась привычка, что папа всегда прикроет, потому что папа может. Хотя… всё равно она у вас закрепилась, — насмешливо махнул рукой генерал.

— Врёшь ты всё, — хмыкнул Семён. — Никто к твоей протекции не прибегал; от силы пару раз.

— Пару раз это только тогда, когда тебя из учебки выгоняли, — ухмыльнулся отец семейства. — То есть, когда до приказа дело дошло, и ты просто в курсе был.

— Вот видишь? Получается, сам вмешивался, по собственной инициативе, никто тебя не заставлял.

— Семён, в лоб дам, — ворчливо вмешалась в разговор мать семейства. — Что за воспитание, отцу претензии предъявлять?

— Сами воспитали, — невозмутимо парировал тот, мама вздохнула, а остальные мужчины насмешливо зафыркали.

— Язва! — проворчала Олеся, чем сразу же заслужила мою симпатию. — Расскажи мне, ну хоть вкратце, как вы вообще познакомились? — не выдержала всё-таки она. Генерал иронично улыбнулся, но одёргивать супругу не стал.

— Практически как вы с отцом, — рассмеялся Семён. Поймав мой удивлённый взгляд, пояснил. — Вот ты не веришь, а эту душещипательную историю от нас тоже в воспитательных целях тщательно скрывали до совершеннолетия. Если вкратце…

— Сёма! — укоризненно оборвала его мама, сверкнув глазами. Щёки её при этом заметно покраснели.

— Да ладно, Рури большая девочка, ей уже можно!

— Ей можно, но не в твоём исполнении, — отмахнулась Олеся. — В общем, если вкратце, Дима меня коварно соблазнил в первый же вечер знакомства, я радостно соблазнилась, а наутро он усвистел в командировку на полгода. Потом, правда, вернулся, и как честный человек женился. О чём до сих пор жалеет, — она насмешливо сверкнула на мужа глазами, в ответ на что тот выразительно фыркнул и, поморщившись, не стал комментировать. — Что, ты серьёзно повторил отцовскую глупость? — хихикнула женщина. — Подумать только, действительно — клон, а не ребёнок. Я как будто не присутствовала вообще!

— Практически, — невозмутимо пожал плечами Семён. — Осталось только честность проявить, — хмыкнул он. — Вот документы будут готовы, и займёмся. Да, кстати, это вы удачно с пельменями затеялись, вечером будут гости.

— Что, пора прятать острые предметы и отправлять мелочь к бабушке? — насмешливо уточнил генерал.

— Нет, это не мои друзья из учебки, — засмеялся Семён. — Пара вполне интеллигентных и приличных людей.

— Это откуда же среди твоих друзей приличные интеллигентные люди? — удивлённо вскинул брови отец семейства.

— Ответ простой: они не относятся к числу моих друзей, — насмешливо отозвался майор. Я бросила на него вопросительно-заинтересованный взгляд, на что мужчина отреагировал безмятежной улыбкой и заговорщицки подмигнул. Предположим, одного из этих гостей я знала; вечером должен был прилететь отец. Но кто второй?

— А что у него обычно за друзья? — рискнула полюбопытствовать я.

— О, это надо видеть, — с улыбкой качнул головой генерал. — Меня они стеснялись, так что всего я не знаю. Вот Варька прилетит, вспомнит тебе воз душещипательных подробностей, она весь этот бедлам как раз в самом нежном возрасте застала.

— Да не было там никаких душещипательных подробностей, не вводите вы человека в заблуждение, — подал голос Владимир. — За подробности им бы руки оторвали и ещё что-нибудь ненужное, вроде голов. Обычные молодые офицеры. Готов правую руку заложить, что твои собственные друзья были ровно такими же, и развлечения были те же: бабы да выпивка. К тому же, чтобы Варька что-то посчитала душещипательным, я даже не знаю, что случиться должно!

— Инг, — коротко откликнулся Семён.

— Зришь в корень! — воздел указательный палец кверху Володя, и братья через стол молча пожали руки. За этим странным действом я наблюдала с удивлением, Ичи — с весёлой улыбкой в глазах, а родители с одинаковыми философски-ироничными выражениями лиц.

— А что это значило? — уточнила я у сидящей рядом Олеси.

— Мой зять, Варин муж, довольно необычный человек, — с улыбкой ответила она. — Ну, как — необычный? Он очень честный и благородный, в совершенно рыцарском представлении этих слов, и мальчики до сих пор поверить не могут, что такие люди существуют в природе. Правда, общение с Зуевыми его немного подпортило, но не смертельно. Должен же в этой семье присутствовать добрый и чуткий мужчина. Хоть дочери с этим повезло! Смотри-ка, обиделся, — хитро подмигнула она мне, кивнув на насмешливо фыркнувшего мужа. — Не дуйся, ты же знаешь, что ты у меня самый лучший!

Я тактично отвела взгляд от целующихся будущих родственников, искренне за них радуясь. Генерал и его жена удивительно органично смотрелись вместе, были очень красивой и очень молодо выглядящей парой.

— Родители, не увлекайтесь, — с насмешливой улыбкой позвал их через несколько секунд Владимир. — Надо сначала пельмени закончить; а то я чую, что с минуты на минуту кто-нибудь из мелюзги проснётся.

— Кхм, да, извините, — смущённо кашлянула мама. — Кстати, Сём, а что это ты расселся?

— Свыше был дан приказ лепить пельмени, и его пока никто не отменял, — насмешливо вскинул брови тот.

— С пельменями мы и сами закончим, а ты давай-ка к плите шагом марш, и сваргань что-нибудь праздничное, раз у тебя гости!

— Гости не у меня, а у нас, — педантично поправил мужчина, недовольно морщась. — Чем тебе пельмени не праздничное блюдо?

— Сём, ну, пожалуйста; вон, и невесту свою побалуешь! — продолжала настаивать на своём она.

— А Семён умеет готовить? — осторожно поинтересовалась я.

— Ха! — был мне ответ. — Я так и знала, что он будет долго шифроваться! Он готовит так, как тебя ни в одном ресторане не накормят. Только постоянно ленится, выставить его к плите — это настоящее приключение.

Я перевела недоуменно-вопросительный взгляд на объект разговора.

— Что, правда?

— «Правда, лень» или «правда, умею»? — насмешливо уточнил Семён. — Ладно, чёрт с вами, эксплуататоры. Только чур под руку не лезть, — погрозил он пальцем, поднимаясь из-за стола и отряхивая руки от муки.

— Упаси боже! — радостно отмахнулась мама, после чего склонилась ко мне и доверительным шёпотом сообщила: — Смотри-ка, кажется, перед тобой повыпендриваться решил; я думала, не уговорю!

Мы обе захихикали, а потенциальный повар пригрозил, едва сдерживая улыбку.

— Я и передумать могу. Вот как изображу оскорблённое достоинство, и не будет никакой кулинарии!

— Фу, Сём, ну не при женщинах же, — укоризненно протянул Володя. Братья грянули хохотом, Ичи спрятала горящее от смущения лицо за широким плечом мужа, а генерал, уткнувшись лбом в запястье собственной руки и сотрясаясь от беззвучного хохота, тихонько пробурчал себе под нос что-то вроде «идиотов великовозрастных». Видимо, у мужчин фантазия оказалась богаче, чем у нас, потому что они явно представили себе что-то вполне конкретное. А я только по примеру Ичи на всякий случай смутилась.

Страх мой, к счастью, выветрился окончательно. В таком бодром приподнятом духе прошёл день до вечера, а уж когда ко взрослым добавились дети, стало совсем не до страхов. Даром что ходячий был только один, Рома, но и тот не ходил, а исключительно носился по всему дому. Видимо, обычно эта энергия выплёскивалась под открытым небом, а здесь ему просто негде было развернуться.

Когда были окончены пельмени, Семён выгнал всех из кухни, и что-то там в одиночестве колдовал. Я вскоре начала волноваться, но Олеся, хихикая, заверила, что это нормально, что мужчины — существа нервные, и вообще Сёме стоит сказать спасибо хотя бы за то, что после него на кухне такая же чистота, как и до него. После чего по секрету поделилась, что когда готовкой вдруг решает заняться сам генерал, всё получается, конечно, потрясающе вкусно, но отмывать кухню он обычно ленится. Даже с учётом того, что большую часть уборки выполняет автоматика.

Так что все разместились в совмещённой со столовой гостиной, — большой комнате, расположенной за той самой центральной дверью коридора. За окнами уже давно стемнело, и я начала волноваться уже за обоих мужчин: не только за не кажущего носа из кухни Семёна, но и за потерявшегося по дороге отца. Возникли же они почти одновременно.

Сначала на пороге явился обыкновенно невозмутимый Зуев.

— Ну, что, у меня всё готово, я даже воду на пельмени поставил, — сообщил он, подходя ко мне и устраиваясь рядом на диване с целью потеребить Ярика, искренне обрадовавшегося появлению отца.

— Надо же на стол накрыть, — попыталась всполошиться мать семейства.

— Накрыл уже, мы прекрасно в кухне разместимся, — отмахнулся Семён. В этот момент откуда-то из-под потолка прозвучал мелодичный низкий звон. — О! А вот и гости; прямо часы сверять можно.

Встречать гостей высыпали все. Точнее, Семён пошёл открывать, за ним юркнула я, желая лицезреть отца, следом потянулись хозяева дома.

— Ну что, знакомьтесь. Это Тур-Рааш, отец Рури, — принялся представлять прибывших майор. — А этого человека, думаю, и так все знают…

— Саша! — восхищённо ахнула в этот момент, прерывая размеренную процедуру, мать семейства и кинулась к гостю обниматься.

— Привет, Лесь, — с улыбкой проговорил тот, обнимая женщину и неожиданно изменяя своей обычной вежливо-сдержанной маске. Холодные серые глаза тронула живая и искренняя улыбка, да и вообще Авдеев в этот момент как будто стал моложе и гораздо симпатичней. — А ты всё хорошеешь и хорошеешь, как я посмотрю!

— Смотрит он, — укоризненно качнула головой та, радостно улыбаясь и обеими руками держа мужчину за локти, как будто тот планировал сбежать или пытался вырваться. — Ты когда последний раз к нам в гости заходил?! Я уж решила, в конец зазнался!

— Да служба, чёрт бы её побрал, какие тут гости, — улыбка стала ироничной и немного кривоватой, а удивительная живость с лица пропала так же быстро, как появилась. Я даже подумала, что это изменение мне почудилось. — Здравствуй, Дима, — гость протянул руку для рукопожатия подошедшему хозяину, вынуждая хозяйку слегка отстраниться.

— Привет, — вполне дружелюбно улыбнулся генерал, приобнимая жену за плечи свободной рукой и отвечая на приветствие. — Семён, однако, умеет устраивать сюрпризы. Здравствуйте, уважаемый Тур-Рааш, — обратился он уже к отцу. Тот вполне освоил приветственный жест землян, да и вообще выглядел совершенно спокойно, и держался гораздо уверенней, чем я.

Всё бы ничего, вот только в результате этого манёвра хозяйка дома была вынуждена выпустить гостя из рук, чтобы не мешаться. И я готова была поклясться, что проделано это было неслучайно. Я бросила растерянный взгляд на Семёна, но тот ответил мне искренним недоумением и лёгким пожатием плеч.

— Рад приветствовать вас в своём доме и надеюсь, что мы легко найдём общий язык. Ну что, в таком случае, пойдёмте за стол? По старой традиции гостей сначала надо накормить, а потом уже — всё остальное, — он сделал приглашающий жест в сторону кухни, продолжая одной рукой обнимать супругу.

В этот момент ко мне подошёл отец, желающий поздороваться со мной и внуком, и от хозяев дома я отвлеклась. В конце концов, может быть, я всё придумываю, и вижу странности там, где ничего подобного нет. Хватит, я уже по Семёну поняла, что пытаться толковать поведение и искать понятные признаки проявления эмоций в человеческих мужчинах дохлый номер. Уж в мужчинах из этой семейки — точно.

Семён Зуев.

Генерала Дмитрия Зуева я знал хорошо. Во всяком случае, значительно лучше, чем остальные домашние; просто потому, что был прекрасно знаком в том числе с «рабочей» стороной его натуры, да и многие факты биографии отца, проходившие под грифом «совсекретно», были мне известны.

А вот сейчас я наблюдал за ним в полном шоке, не сказать грубее, и испытывал огромное желание докопаться до подоплёки взаимоотношений генерала от контрразведки и министра внешних связей. Чуялось мне, никакой работой там даже не пахло!

Потому что отец откровенно ревновал. Не эмоционально и вспыльчиво, чего я ещё чисто теоретически мог от него ожидать, а вдумчиво и сосредоточенно, как будто не просто что-то подозревал, а имел явный и совершенно достоверный повод. И это было настоящим открытием. На моей памяти нормой была обратная ситуация, когда мама ревновала и ругалась, а отец успокаивал её; такого же, чтобы тревожился именно генерал, я припомнить не мог. Может, потому и не мог, что в нашем доме не бывал Авдеев?

Впрочем, если отрешиться от личностей, можно было воспринимать происходящее как великолепный пример решения тактической задачи, и даже, наверное, поучиться. Очень ненавязчиво, без «горящих взглядов» и «сыплющихся искр», не нависая над ней и не придерживая около себя, отец аккуратно и хладнокровно выстраивал положение присутствующих в пространстве так, чтобы мама не оказывалась рядом с гостем. Причём сам объект охраны, — то есть, мама, — кажется, ничего даже не заподозрила, была весела и находилась в явно приподнятом настроении.

В какой-то момент отец даже достал подзабытую гитару, и совершенно счастливая мама уже сама от него не отходила, и они музицировали на два голоса, заставляя нас с Володькой вспоминать детство.

Отец почти совершенно забросил инструмент после Ланнеи, где он лишился обеих рук, да и не только их, и был вынужден довольствоваться протезами; благо, медицина у нас находится на достаточном уровне, чтобы искусственная часть организма не мешала нормальной жизни. Мы его первое время все дёргали с этой гитарой, он отшучивался, а потом как-то привыкли, подзабыли, оказались заняты своими делами.

Уже много позже я понял, почему он так поступил, хотя никогда не затрагивал эту тему в разговорах: вряд ли ему было бы приятно говорить о подобном. Гитара, похоже, стала единственной (и от того не менее несчастной) жертвой его обиды, злости и раздражения. Это он с нами и с мамой всегда смеялся и шутил на тему собственных травм; а ведь если вдуматься, каково молодому сильному мужчине в расцвете сил оказаться фактически калекой? Да, внешне это почти не было заметно, протезы почти не осложняли жизни, но он был отстранён от полевой работы, и, самое главное, он-то знал! Догадавшись примерить его тогдашнее положение на себя, я понял, что мне на его месте могло и не хватить духу сделать вид, что всё как прежде. А он только гитару бросил; может, тогда ему казалось, что чужие неживые пальцы слушаются хуже собственных?

Этот момент жизни можно считать довольно жутковатым: когда ты вдруг понимаешь, что твои родители, в сущности, обыкновенные люди со своими собственными проблемами и слабостями. Не бессмертные, не неуязвимые, не непогрешимые и порой имеющие свойство ошибаться. Генерал Зуев ошибался крайне редко, но даже с ним это порой случалось.

Дом угомонился глубоко за полночь. Авдеев улетел, Тура-Рааш устроили в гостевой спальне, устранили последствия посиделок и разбрелись спать.

Меня среди ночи разбудил Ярик. Милосердно оставив Рури спать дальше, я отправился развлекать его самостоятельно. По счастью, мой организм вполне спокойно воспринимал рваный сон, а вот зверушка оказалась редкостной засоней. Минут за двадцать уговорив сына принять тот факт, что на дворе ночь, и нормальные люди в это время спят, я уложил его обратно в кроватку, и, раз уж всё равно встал, направил стопы в кухню с целью утоления жажды.

В кухне горел свет, а за столом, вертя на столе чашку, сидел отец. Был он, к счастью, не похоронно-несчастный, — я бы этого точно не пережил, — а какой-то философски задумчивый.

— Ты чего колобродишь ночами? — с усмешкой поприветствовал он меня.

— Я-то водички попить зашёл, а вот что тут высиживаешь ты, мне действительно интересно. И все варианты ответов, которые я могу придумать, мне не нравятся, — честно сообщил я, наливая себе в кружку несладкий чай. — Утешь меня; вы, надеюсь, с мамой не поругались? А то вдруг она твои манёвры разгадала.

— Тяжело с вами. Вырастил на свою голову, один другого умнее, — хмыкнул он. — Одно слово — разведка! Нет, не поругались. Не спится просто, вспомнилось всякое; сижу вот, ностальгирую, как и положено старому пню.

— Может, тебе чего покрепче чая плеснуть? — с иронией поинтересовался я.

— Сиди уж, заботливый, — отмахнулся он. — Не настолько всё плохо, чтобы ночами в одиночку напиваться.

— Могу составить компанию, — уже вполне серьёзно предложил я. — В терапевтических целях. Не знаю, как тебе, а мне порой неплохо помогает от мрачных мыслей.

— Ладно, уболтал, чёрт языкастый; давай мы с тобой вина выпьем, я тебе умный тост скажу. На тему ревности и бдительности.

— Что, неужели добровольно расскажешь, что у вас там стряслось? — недоверчиво уточнил я, разливая ополовиненную за ужином бутылку красного вина на два стакана.

— А то! Это же такая поучительная история, как опасно щёлкать клювом и верить в то, что если любимая женщина сидит дома с ребёнком, она уже никуда не денется, — насмешливо хмыкнул он. — Тебе сейчас очень кстати.

Дата добавления: 2015-11-04