Эйдзи Леонидович Ёсикава 4 страница

– Мама, кажется, кто-то идет.

– Отец? – Онака выглянула в окно.

– Нет.

– Кто тогда?

– Не знаю. Не волнуйся! – сказала Оцуми, не выдав тревоги.

– Мама, ты дома? – позвал Хиёси из темноты.

Он вошел в прихожую, но не торопился в комнату с очагом.

– Хиёси?

– Он самый.

– Так поздно!

– Меня выгнали.

– Выгнали?

– Прости, мама. Пожалуйста, прости. – Он едва сдерживал слезы.

Онака и Оцуми бросились его обнимать.

– Ничего не поделаешь, – сказала Онака. – Проходи!

– Мне надо идти. Останься я в этом доме хотя бы на ночь, еще труднее будет расставаться с вами.

Онаке не хотелось, чтобы сын жил в их убогом доме, но ее терзала мысль о том, что он уйдет в глухую ночь.

– Куда ты собрался?

– Не знаю пока. Теперь я поступлю на службу к самураю и позабочусь о вас.

– К самураю? – прошептала Онака.

– Ты всегда возражала против того, чтобы я стал самураем, но я мечтаю стать им. И дядя Дандзё согласен. Он говорит, что мне уже пора подумать о будущем.

– Тебе придется посоветоваться с отчимом.

– Не желаю видеть его, – покачал головой Хиёси. – На ближайшие десять лет забудь обо мне. Сестренка, жаль, что тебе придется подождать с замужеством, но наберись терпения. Ладно? Я стану великим человеком и разодену нашу мать в шелка, а тебе куплю на свадьбу атласный пояс с узорами.

Женщины расплакались, поняв, что Хиёси уже рассуждает, как взрослый. Их чувства изливались в бурном потоке слез, способном, казалось, поглотить их и унести в пучину моря.

– Мама, вот две мерки соли, их дал мне гончар. Это все, что я заработал за два года. Сестренка, отнеси мешок на кухню.

– Спасибо, – сказала Онака с поклоном. – Соль – твой первый заработок.

Хиёси радовался, видя счастливое лицо матери. Он поклялся, что в будущем сделает ее еще счастливее. Так тому и быть! «Это – соль моей семьи, – подумал Хиёси. – Нет, не только моей семьи. Соль всей деревни. Или нет – всей Поднебесной».

– Я теперь, верно, не скоро вернусь, – сказал Хиёси, отступая к двери и не сводя глаз с Онаки и Оцуми.

– Подожди, Хиёси! Подожди! – Оцуми кинулась к брату. Затем она обратилась к матери: – Ты говорила о связке монет. Мне не нужны эти деньги. Я не собираюсь замуж. Пожалуйста, отдай их Хиёси.

Утерев слезы рукавом, Онака достала из укромного места связку монет и протянула ее сыну. Хиёси поглядел на деньги.

– Они не нужны мне. Оставьте их себе, – сказал он.

Оцуми, исполненная сострадания к младшему брату, спросила:

– Как же ты сможешь обойтись вдали от дома без денег?

– Мне не надо денег. Мама, не дашь ли ты мне отцовский меч? Тот, который выковал себе дедушка?

Онака покачнулась, словно от удара в грудь.

– Деньги помогут тебе остаться в живых. Умоляю, не проси меч! – воскликнула она.

– Ты ведь по-прежнему хранишь его?

– Ах нет… – Онаке пришлось признаться, что Тикуами давным-давно пропил фамильный меч.

– Ладно. У нас есть еще ржавый меч в амбаре, верно? Он цел?

– Ну… Если он пригодится тебе…

– Можно я возьму его?

Хиёси щадил материнские чувства, но должен был настоять на своем. Он вспомнил, как страстно ему хотелось заполучить эту ржавую железку в шестилетнем возрасте, как тогда плакала и негодовала мать. Теперь она вынуждена смириться с мыслью о том, что сын станет самураем, хотя она всегда молилась, чтобы эта участь миновала Хиёси.

– Возьми. Хиёси, прошу, никогда не вступай в поединок с другими людьми. Никогда не доставай его из ножен. Оцуми, пожалуйста, принеси меч.

– Я сам принесу.

Хиёси кинулся в амбар. Он снял меч с балки, на которой тот висел. Укрепив оружие на боку, он вновь вспомнил, как рыдал шестилетним ребенком, требуя у матери меч. В это мгновение он впервые ощутил, что стал взрослым.

– Хиёси, мать зовет, – сказала Оцуми, заглядывая в амбар.

Онака зажгла свечу перед домашним алтарем, положила на деревянное блюдо несколько просяных зерен и щепотку соли, из той, что принес Хиёси, и принялась молиться. Хиёси вернулся, и мать, велев ему присесть, достала из алтаря острое лезвие.

– Зачем это? – удивленно спросил Хиёси.

– Устраиваю тебе церемонию совершеннолетия. Мы не можем соблюсти ритуал, как положено, но все же отпразднуем это событие.

Она выбрила сыну волосы надо лбом, затем размягчила в воде несколько соломинок и завязала волосы в пучок на затылке. Хиёси навсегда запомнил эту церемонию. Он с печалью ощущал на лице прикосновение огрубевших ладоней матери, но им владело и радостное чувство. «Наконец-то, – думал он, – я стал таким, как все. Взрослым».

Он услышал вдалеке лай бродячей собаки. Хиёси вышел во двор.

– Ну, я пошел. – Он был не в силах произнести ничего другого, даже пожелать счастья матери и сестре, слова застревали в горле.

Мать склонилась перед алтарем. Оцуми, подхватив на руки расплакавшегося Котику, выбежала во двор вдогонку за братом.

– Прощай! – сказал Хиёси и пошел не оглядываясь.

Его фигура становилась все меньше и меньше и наконец исчезла вдали. Ночь выдалась на редкость светлая, видимо из-за мороза.

РУЖЬЕ КОРОКУ

Неподалеку от Киёсу, менее чем в десяти ри к западу от Нагои, была деревня под названием Хатидзука. С любого края деревни виднелся холм, похожий на шапку. В жаркий летний полдень здесь стрекотали цикады, ночами громадные летучие мыши заслоняли лик луны.

– Эй!

– Эй! – как эхо, донеслось из рощи.

Ров, наполненный водой из реки Каниэ, огибал крупные камни и высокие деревья на склоне холма. На первый взгляд можно было и не заметить, что вода в нем заросла темными сине-зелеными водорослями. Водоросли цеплялись за источенные камни стен и за глинобитные изгороди, многие столетия защищавшие эту землю и потомков здешней знати, их власть и богатство.

Издали невозможно угадать, сколько тысяч, а то и десятков тысяч тё помещичьей земли находится на холме. Усадьба принадлежала могущественному роду из деревни Хатидзука, а здешних князей уже на протяжении нескольких поколений звали уменьшительным именем Короку. Нынешний глава рода носил имя Хатидзука Короку.

– Эй, там! Откройте ворота! – донеслись из-за ручья голоса нескольких мужчин. Короку был среди них.

Ни Короку, ни его предки на самом деле не обладали той родовитостью, которой они хвастались, да и не имели официальных прав на землю в округе и на управление ею. Они были выходцами из влиятельного провинциального клана, не более. Короку величали князем, а его людей – вассалами, хотя держались последние бесцеремонно и даже грубо. Другие князья тоже общались со своими воинами почти на равных, но отношения Короку и его людей походили на отношения атамана с разбойниками.

– Спит, что ли? – пробормотал Короку.

– Эй, страж, чего ждем? – крикнул один из воинов Короку.

– Эй!

Наконец стражник услышал их, и деревянные ворота со скрипом открылись.

– Кто здесь?

Около ворот стояли люди с железными лампами в форме колоколов на длинных шестах, с какими выходят на поле боя или под проливной дождь.

– Это я, Короку! – ответил он, ослепленный светом.

– Добро пожаловать домой.

Проходя через ворота, каждый из спутников Короку называл свое имя.

– Инада Оиноскэ.

– Аояма Синсити.

– Нагаи Ханнодзё.

– Мацубара Такуми.

Они с топотом зашагали по широкому темному коридору в глубь дома. Из дверей выглядывали слуги, служанки, жены и дети – многочисленные домочадцы Короку. Обитатели дома дружно приветствовали своего повелителя, вернувшегося домой. Короку здоровался с каждым хотя бы взглядом и, добравшись до главного зала, тяжело опустился на круглую соломенную циновку. Пламя маленького светильника четко обрисовало черты его лица. «Почему он в дурном расположении духа?» – тревожились женщины, которые принесли ему воду, чай и пирожки из черных бобов.

– Оиноскэ! – окликнул Короку воина, севшего поодаль от хозяина. – Как мы опозорились сегодня вечером, верно?

– Оплошали, – подтвердил Оиноскэ.

Четверо воинов выглядели мрачно. Короку, казалось, искал, на ком бы выместить дурное настроение.

– Такуми, Ханнодзё! А вы что скажете?

– О чем?

– О сегодняшнем дельце! На славное имя рода Хатидзука ведь пало пятно позора?

Вассалы впали в глубокое молчание. Ночь была душной, ни ветерка. Дым от курильницы с травами от комаров ел глаза.

Утром того же дня Короку получил приглашение от одного вассала клана Ода на чайную церемонию. Он никогда не был любителем таких посиделок, но на этот раз должны были собраться влиятельные люди из всей Овари, поэтому предоставился случай поговорить с ними. Отвергнуть приглашение – значит стать посмешищем. «Подумаешь, важничает, надувается, как лягушка. Да кто он такой? Вожак шайки ронинов. Видно, испугался выказать невежество на чайной церемонии».

Короку и четверо его спутников степенно отправились в дорогу, но на церемонии внимание одного из гостей привлек чайник работы Акаэ.

– Чудеса! Уверен, я видел этот чайник в доме у Сутэдзиро. У гончара Сутэдзиро. Не тот ли это знаменитый чайник, который похитили разбойники? – воскликнул незадачливый гость.

Хозяин, гордившийся чайником, естественно, растерялся.

– Глупости какие! Я на днях купил его в лавке в Сакаи, выложил за него почти тысячу золотых. – Он даже предъявил бестактному гостю счет хозяина лавки.

– Можно допустить, что воры продали чайник торговцу в Сакаи, и по цепочке вещица оказалась в вашем достопочтенном доме. Разбойника, похитившего чайник у гончара, зовут Ватанабэ Тэндзо из Микурии. Никаких сомнений!

Все гости невольно вздрогнули. Словоохотливый человек, верно, не был осведомлен о родословной другого гостя – Хатидзуки Короку, но хозяин дома и многие гости знали, что Ватанабэ Тэндзо приходится родным племянником Короку, что у них с дядей немало общих делишек. Короку торжественно поклялся хозяину дома расследовать странную историю с чайником, но чувствовал себя опозоренным. Он вернулся домой злым и угрюмым. Никто из ближайших соратников не мог дать ему толковый совет. Коснись дело кого-либо из собственных друзей и близких, они бы быстро разобрались что к чему. Под подозрением оказался Тэндзо, а он приходился Короку родным племянником – семья Тэндзо в Микурии была побочной ветвью здешнего рода, – и в поместье у него всегда было два-три десятка ронинов.

Короку выходил из себя именно потому, что Тэндзо доводился ему племянником.

– Безобразие! – ворчал он, сознавая ответственность за бесчинства Тэндзо. – Каким же дураком я был, постоянно прощая его! Он завел себе дорогие наряды и дюжину наложниц. Обесчестил нашу семью, опозорил имя! Необходимо от него избавиться, иначе весь род Хатидзука прослывет шайкой воров и бандой бесстыдных разбойников. Позор для добропорядочного семейства, которое считается одним из самых именитых в провинции. Даже мне, Хатидзуке Короку, приходится слышать на людях, будто я – разбойничий атаман!

Ханнодзё и Оиноскэ смущенно потупились при виде слез своего господина.

– Послушайте! – Короку посмотрел приближенным прямо в глаза. – Черепица на крыше моего дома украшена знаком счастья «мандзи», хотя сейчас она заросла мхом. Он передавался из поколения в поколение от моего далекого предка князя Минамото Ёримасы, а ему его пожаловал принц Такакура в благодарность за помощь войсками. Наша семья когда-то служила сёгунам, но со времен Хатидзуки Таро мы утратили былое влияние, превратившись в обычный провинциальный род. Мы никогда не смиримся с этим и не намерены прозябать в глуши до конца своих дней. Нет! Я, Хатидзука Короку, говорю – настало время! Я долго ждал часа, когда смогу восстановить фамильную честь и доказать всему миру, чего мы стоим.

– Ты всегда так говорил.

– Я говорил вам о том, что нужно прежде подумать, а потом действовать, что нужно защищать слабых. Мой племянник неисправим. Глухой ночью он вломился в дом к купцу и обокрал его. – Короку помолчал. – Оиноскэ, Синсити! Вы сегодня же вечером отправитесь в Микурию, привезете сюда Тэндзо, ничего ему не объясняя. У него под началом немало вооруженных людей, и сам он не из тех, кого можно связать веревкой.

Настал рассвет, и птицы защебетали на лесистых склонах холма. В одном из домов поместья утро встретили рано.

– Мацу! Мацу!

Мацунами, жена Короку, вошла в спальню. Муж лежал на боку под пологом от комаров.

– Не вернулись люди, посланные в Микурию?

– Нет.

– Г-м-м…

Короку выглядел озабоченным. Племянник был сущим мерзавцем, не делавшим ничего, кроме зла, но обладал проницательным умом. Может, он почуял опасность и скрылся?

«Что-то мои воины подзадержались», – вновь подумал Короку.

Госпожа Короку подняла полог. Их двухлетний сын Камэити играл у постели.

– Иди-ка сюда! – Короку обнял дитя и поднял его на вытянутой руке. Пухлый, как младенцы на китайских гравюрах, ребенок был тяжеловат даже для отцовских рук. – Что случилось? Веки у тебя красные и опухшие.

Короку чмокнул сына в глаза. Ребенок в ответ царапнул щеку отца.

– Комары, верно, покусали, – сказала Мацунами.

– Тогда не о чем волноваться.

– Он очень беспокойный, даже во сне. Все норовит из-под полога выползти.

– Как бы во сне не простудился!

– Не тревожься.

– Как бы корью не заболел.

– Не произноси этого слова.

– Сынок – наш первенец. Так сказать, трофей первой битвы.

Короку был молод и упрям. Как ни прекрасны минуты покоя, он порывисто выбежал из спальни, как человек, которого ждут великие дела. Он не засиживался за завтраком. Приведя себя в порядок, он вышел в сад и широко зашагал на поляне, которую недавно очистили от огромных деревьев.

По одну сторону узкой тропы, на месте недавно срубленных могучих деревьев, размещались небольшие кузницы. Здесь, в гуще леса, топор дровосека не касался деревьев со времен предков Короку.

Оружейник Куниёси, которого Короку тайком переманил из города Сакаи, и его подмастерья были заняты работой.

– Как дела? – спросил Короку.

Оружейник и подмастерья простерлись ниц на земляном полу.

– Безуспешно? Не удается скопировать огнестрельное оружие, которое вам дали для образца?

– Мы пробовали и так и этак… Забыли о еде и о сне, но…

Короку кивнул.

– Господин, посланцы только что прибыли из Микурии, – сообщил прибежавший из главного дома молодой воин.

– Вернулись?

– Да, господин.

– Тэндзо привели?

– Да, господин.

– Хорошо. – Короку одобрительно кивнул. – Пусть подождет.

– В доме?

– Да. Я скоро вернусь.

Короку был умелым стратегом, и клан безраздельно полагался на него, но у него имелась не подобающая главе рода черта – склонность к мягкосердечию. Сурового Короку порой трогали чужие слезы, особенно когда дело касалось кого-нибудь из ближайших родственников. Сегодня он твердо решил, что пора серьезно разобраться с племянником, но все равно медлил и не покидал кузницу, наблюдая за работой Куниёси.

– Неудачи естественны, – заметил он. – Огнестрельное оружие попало к нам всего лет восемь назад. С тех пор все самурайские кланы соперничают друг с другом, стремясь научиться изготавливать ружья или покупая их на кораблях у европейских варваров. В Овари в этом смысле мы имеем преимущество. Большинство сельских самураев на Севере и на Востоке в глаза не видывали ружей. Тебе тоже прежде не доводилось изготовлять подобного оружия. Старайся не за страх, а за совесть. Если удастся сделать хоть одно ружье, потом можно изготовить целую сотню. Ружья, поверь, нам пригодятся!

– Господин! Они ждут тебя. – Гонец прибежал еще раз и опустился на колени на траву, влажную от росы.

– Скоро вернусь. Передай, чтобы подождали немного.

Короку, решивший принести собственного племянника в жертву справедливости, разрывался между родственными чувствами и требованиями чести. Он направился было к дому, но вновь обратился к Куниёси:

– За год ты ведь сумеешь изготовить десяток-другой добротных ружей?

– Да, – серьезно ответил кузнец. Он сознавал возложенную на него ответственность. – Стоит сделать одно, безукоризненное, так не составит труда изготовить и сорок, а то и целую сотню.

– Трудности, значит, только с первым ружьем?

– Вы тратите много на мое содержание.

– Тебя это не должно тревожить.

– Благодарю, мой господин.

– Не думаю, что война закончится в этом году, или в следующем, или в ближайшие годы… Постарайся по возможности побыстрее добиться успеха.

– Буду стараться.

– И помни, дело это секретное.

– Слушаюсь, господин.

– Стук молота разносится по всей округе. Нельзя ли работать так, чтобы не было слышно по ту сторону рва?

– Постараюсь, мой господин.

Уже собравшись выйти из кузницы, Короку заметил у стены ружье.

– А это что? – спросил он. – Образец или твоя работа?

– Только что сделано.

– Давай его опробуем.

– Боюсь, мой господин, оно еще не совсем готово для испытания.

– Ничего! У меня есть хорошая мишень! А оно выстрелит?

– Пуля вылетит, но механизм пока не работает, как в образце. Буду работать еще упорнее.

– Испытание – тоже важное дело. Дай-ка сюда!

Взяв ружье из рук у Куниёси, Короку положил ствол на локоть, словно целясь. В этот миг в дверях кузницы показался Инада Оиноскэ:

– Вы еще не закончили!

– В чем дело? – Короку повернулся к Оиноскэ с ружьем наперевес.

– Думаю, вам следует поторопиться. Мы уговорили Тэндзо пойти с нами, но он встревожился. Неверный шаг, и он превратится, как говорят, в тигра, вырвавшегося из клетки.

– Хорошо, сейчас приду.

Передав ружье Оиноскэ, Короку быстро зашагал по лесной тропе.

Ватанабэ Тэндзо сидел у входа в кабинет хозяина, размышляя, что произошло. Какая срочность в спешном приезде сюда? Аояма Синсити, Нагаи Ханнодзё, Мацубара Такуми и Инада Оиноскэ – верные воины клана Хатидзука – сидели вокруг, не спуская глаз с гостя. Тэндзо заволновался, едва переступив ворота усадьбы. Он уже хотел под каким-нибудь предлогом удалиться, когда увидел в саду Короку.

– Ах, дядюшка! – Тэндзо улыбнулся вымученной улыбкой.

Короку безучастно поглядел на племянника. Оиноскэ опустил приклад ружья на землю.

– Тэндзо, выйди в сад.

Короку выглядел как обычно, и Тэндзо немного успокоился.

– Мне передали, чтобы я немедленно прибыл к тебе. Верно?

– Именно так.

– А в чем дело?

– Иди сюда!

Тэндзо обулся в соломенные сандалии и спустился в сад. Ханнодзё и Такуми следовали за ним.

– Встань вон там! – приказал Короку, усевшись на большой камень, и поднял ружье.

Тэндзо понял, что дядя целится в него, но сделать ничего не мог. Воины неподвижно стояли вокруг. Атамана разбойников из Микурии заманили в ловушку. Лицо его побледнело. Волны гнева словно исходили от Короку. Тэндзо понял, что слова бесполезны.

– Тэндзо!

– Да?

– Ты, конечно, не забыл, что я неоднократно говорил тебе?

– Я все запомнил.

– Наш мир – хаос, и ты пришел в него человеком. Самое позорное в жизни – излишества в нарядах, чревоугодие, издевательства над простыми людьми. Именно этим отличаются так называемые крупные провинциальные кланы. Под стать им и ронины. Род Хатидзука Короку – не чета остальным, и, по-моему, я давным-давно объяснил тебе это.

– Да.

– Наш род дал обет хранить высокие стремления и исполнять их. Мы поклялись не угнетать земледельцев и не разбойничать, поклялись позаботиться о том, чтобы плоды процветания достались всем, если власть над провинцией окажется в наших руках.

– Истинная правда.

– Кто же нарушил нашу клятву? – спросил Короку.

Тэндзо промолчал.

– Ты, Тэндзо! Ты злоупотребил властью над вооруженными людьми, которую я тебе доверил. Ты использовал ее во зло, предпочтя жизнь ночного вора. Это ты вломился в дом гончара в Синкаве и украл чайник Акаэ? Ты? Отвечай!

Тэндзо оглядывался по сторонам, прикидывая, куда лучше бежать.

Короку встал с камня:

– Скотина! Стоять! Или удрать надумал?

– Я… я не собираюсь бежать… – Голос Тэндзо задрожал. Он опустился на траву.

– Свяжите его! – приказал Короку.

Мацубара Такуми и Аояма Синсити мгновенно накинулись на Тэндзо. Заломив ему руки за спину, они скрутили его перевязью от его же меча. Тэндзо осознал, что преступление раскрыто и ему грозит опасность. На его бледном лице появилось решительное и дерзкое выражение.

– Д-д-дядюшка, что ты собираешься со мной сделать? Ты мой родной дядя, но твое поведение кажется мне диким.

– Замолчи!

– Клянусь, я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Молчать!

– Кто наплел небылиц про меня?

– Закрой рот!

– Дядюшка… ты ведь мой кровный родственник! Зачем доверять слухам, не лучше ли спросить у меня?

– Не хочу слушать твои трусливые отговорки!

– Главе большого клана нельзя принимать решения на основании сплетен. Он сначала расследует дело…

Короку было мерзко слушать это нытье. Он поднял ружье и положил его на сгиб локтя.

– Негодяй! Ты мне не племянник, а живая мишень. Испытаю на тебе новое ружье, которое сделал для меня Куниёси. Отведите его подальше и привяжите к дереву.

Синсити и Такуми пинками подняли Тэндзо с земли и за шиворот поволокли по саду. Они потащили его в дальний конец сада, на расстояние, которое не преодолела бы стрела опытного лучника.

– Дядюшка! Выслушай меня! Умоляю, позволь мне сказать!

Голос Тэндзо дрожал от отчаяния, но Короку не внял крикам племянника. Короку взял фитиль из рук Оиноскэ, зарядил мушкет и прицелился в истошно вопящего Тэндзо.

– Признаюсь в воровстве! Выслушай меня!

Приближенные Короку невозмутимо наблюдали за происходящим, скрестив руки на груди. Через несколько минут умолк и Тэндзо. Голова его поникла. Он, вероятно, уже примирился с собственной смертью или просто пал духом.

– Не работает, – пробормотал Короку, отведя взгляд от живой мишени. – Жму на курок, а оно не стреляет. Синоскэ, сбегай-ка в кузницу и приведи сюда Куниёси.

Когда пришел кузнец, Короку протянул ему ружье:

– Попробовал выстрелить, но ружье не сработало. Почини его!

– Мой господин, это не так-то просто, – сказал Куниёси, осмотрев мушкет.

– Сколько времени потребуется?

– Может, к вечеру управлюсь.

– А побыстрее нельзя? Живая мишень, на которой мне хочется опробовать ружье, уже готова.

Кузнец только сейчас сообразил, какая участь уготована Тэндзо.

– Это… ваш племянник? – с трудом выговорил он.

Короку промолчал.

– Ты оружейник. Твое дело – побыстрее исправить неполадки в ружье. Тэндзо – дурной человек, но он мой родственник. Он не умрет, как бродячий пес, а поможет в испытании нового оружия. Так что пошевеливайся!

– Слушаюсь, господин!

– Чего еще ждешь? – Глаза Короку вспыхнули, как сигнальные огни.

Куниёси кожей почувствовал, как его обожгло жаром. Он торопливо пошел в кузницу.

– Такуми, принеси попить нашей живой мишени, – распорядился Короку. – Выставьте стражу из трех человек, пока не починят ружье.

С этими словами он удалился в дом, чтобы позавтракать.

Такуми, Оиноскэ и Синсити тоже покинули сад. Нагаи Ханнодзё собирался сегодня съездить домой, и он вскоре сообщил, что отправляется в путь. Вскоре отбыл с поручением и Мацубара Такуми, так что в доме на холме остались только Инада Оиноскэ и Аояма Синсити.

Солнце поднималось, становилось все жарче. Пели цикады, и только муравьи не замечали зноя. Из кузницы доносился яростный стук молота. Что чувствовал в эти минуты привязанный к дереву Тэндзо?

– Ружье еще не готово? – выкрикивал Короку из внутренних покоев, и Аояма Синсити, обливаясь потом, мчался в кузницу.

– Еще немного придется подождать! – докладывал он, сообщая, как продвигается дело.

Короку задремал. Синсити тоже заснул, устав после треволнений минувшего дня.

Их разбудил громкий голос одного из стражников:

– Он сбежал, господин Синсити, сбежал! Быстрее сюда!

Синсити босиком помчался в сад.

– Племянник хозяина убил двух стражей и скрылся!

Лицо стражника было землисто-серым. Синсити побежал со стражником, крикнув на бегу в сторону дома:

– Тэндзо убил двух стражников и сбежал!

– Что? – воскликнул Короку, очнувшись ото сна.

В саду все так же пели цикады. Резким движением Короку вскочил на ноги и обнажил меч, который постоянно держал у изголовья во время сна. Обогнув веранду, он натолкнулся на Синсити и уцелевшего стражника.

Они подбежали к дереву, но Тэндзо там, конечно, не оказалось. Под деревом валялась развязанная веревка. Шагах в десяти ничком лежал убитый. Тело второго стражника они нашли у глинобитной стены; его голова была расколота надвое, как спелый гранат. Оба стражника были с ног до головы залиты кровью. Кровь на траве в такой зной быстро запеклась и почернела. Тучи мух слетелись не ее запах.

– Стражник!

– Да, мой господин! – Стражник простерся перед Короку.

– Руки Тэндзо были скручены перевязью меча, а сам он привязан к дереву пеньковой веревкой. Как ему удалось освободиться? Веревка не разрезана.

– Да… верно… это мы развязали ее.

– Кто?

– Один из убитых.

– Почему? Кто позволил?

– Сперва мы и слушать его не хотели, но ваш племянник сказал, что ему нужно по нужде, и мы…

– Болван! – заорал Короку, едва сдерживая желание втоптать стражника в землю. – Поддаться на такой старый трюк! Безмозглые скоты!

– Господин, пожалуйста, простите меня. Ваш племянник сказал, что вы человек с добрым сердцем. Он внушил нам, что родной дядя никогда не убьет племянника. Сказал, что его наказывают для острастки, что вы назначили расследование, которое закончится к вечеру, и тогда его освободят. Твердил, что нас строго накажут, если мы обойдемся с ним жестоко. В конце концов один из нас развязал его. Два стражника повели его вон под то дерево, чтобы племянник ваш справил нужду.

– Дальше?

– А потом я услышал крик. Он убил стражников, а я бросился к дому, чтобы доложить вам о происшествии.

– В какую сторону он побежал?

– Я видел, как он перелез через стену. И потом вроде бы слышал плеск в ручье.

– Синсити, надо догнать его! Вышли людей на дорогу, ведущую в деревню. Быстро!

Короку решительно устремился к главным воротам, чувствуя холодок страха в душе.

Истекающий потом Куниёси не ведал о случившемся, потеряв счет времени. Для него сейчас не существовало ничего, кроме ружья, которое надо исправить. Искры с наковальни обжигали его. Наконец он изготовил недостающую деталь. Удовлетворенный результатом своих трудов, он ласкал мушкет, как младенца. Полной уверенности в том, что оружие на сей раз не подведет, у него не было. Он прицелился в стену незаряженным ружьем и спустил курок. Щелчок прозвучал весьма угрожающе.

«Вроде бы в порядке», – подумал он. Какой позор, если он торжественно вручит ружье Короку, а в нем окажется изъян. Куниёси засыпал порох в ружье и вложил пулю в ствол. Он выстрелил в пол. Грянул гром, и в земле образовалась маленькая воронка.

– Получилось!

Перезарядив ружье, Куниёси пошел по лесной тропе в хозяйский сад.

– Эй, ты! – окликнули его из-за дерева.

Куниёси остановился, растерянно оглядываясь по сторонам.

– Кто там? – спросил он.

– Я.

– Кто?

– Ватанабэ Тэндзо.

– Племянник хозяина?

– Не удивляйся! Утром я был привязан к дереву, и на мне собирались опробовать твое ружье. А теперь я здесь.

– Что случилось?

– Не твое дело. Наши семейные дела. Дядя преподал мне хороший урок.

– Вот как?

– Послушай-ка! Сейчас в деревне, у запруды, идет битва. Там и крестьяне, и самураи. Дядя, Оиноскэ, Синсити и все остальные там. Мне велено отправляться следом. Ты починил ружье?

– Да.

– Давай сюда!

– Это приказ князя Короку?

– Да. Поживее! Если враг побежит с поля боя, мы не успеем опробовать оружие.

Тэндзо выхватил у Куниёси ружье и скрылся в чаще.

– Чудеса, – пробормотал кузнец.

Он пошел следом за Тэндзо, который пробирался к внешней стене поместья. Кузнец увидел, как тот перелез через ограду и оказался во рву.

Погрузившись по грудь в стоячую воду, Тэндзо стремительно рванулся вперед, как дикий зверь.

Куниёси взобрался на стену следом за ним.

– Эй, люди! Держите вора! Помогите! Сюда! – закричал он, поняв, что его обманули.

Тэндзо выкарабкался из воды, серый от грязи, как крыса. Услышав крики Куниёси, он обернулся, прицелился и выстрелил из мушкета.

Ружье издало страшный грохот. Тело Куниёси рухнуло с ограды. Тэндзо мчался по полю, как дикий зверь, уходящий от охотников.

«Всем прибыть немедленно».

Под приказом стояла подпись главы клана Хатидзуки Короку. К вечеру усадьба и ее окрестности наполнилась самураями, явившимися по зову князя.

– Война?

– С кем? – спрашивали воины друг друга, возбужденные предстоящей битвой.

Значительную часть жизни они возделывали поля, разводили лошадей, торговали шелковичными червями и на рынке ничем не отличались от обыкновенных крестьян и торговцев, но в глубине души вассалы были иными людьми. Они похвалялись предками, принявшими мученическую смерть, и роптали на свою судьбу. Они без колебаний брались за оружие, при малейшей угрозе их сюзерену. Подобные люди служили истинной опорой клану на протяжении столетий.

Дата добавления: 2015-11-04