Витамины любви, или Любовь не для слабонервных 3 страница

В полдень, наконец, появился почтальон. Я броси­лась ему наперерез.

–Ради Бога, – простонала я, – помогите мне.

Рыдания в моем голосе были поразительно правдо­подобны. И не только потому, что в его руках был кон­верт с адресом девушки, нацарапанным моим нераз­борчивым почерком. Скорее оттого, что последние шесть часов я не могла покинуть свой пост и очень хо­тела в туалет.

–Я из Лондона ехала, чтобы вас перехватить... Моя единственная надежда – что вы добрый чело­век... видите ли, я... я... я написала письмо мужу... что я... хочу его оставить и... это самая ужасная ошибка в моей жизни. – Я указала на конверт и кивнула на дом девушки.

Поскольку я поднялась с постели и выехала очень рано утром, вид у меня был вполне правдоподобный. Думаю, это сыграло мне на руку. Он кинул взгляд че­рез плечо, вручил мне конверт и сказал:

–Идите, милочка. Счастья вам обоим.

Собравшись с духом, я позвонила Джейсону.

Глава 5

Папа сказал, что Джейсон вер­нется. Так что, наверное, име­ло смысл подождать. Но, че­стно говоря, ждать я не мог­ла. Терпение – тоже из тех достоинств, значение кото­рых, с моей точки зрения, люди переоценивают. По-моему, люди склонны переоце­нивать все так называемые достоинства. Как и все спек­такли, идущие в Уэст-Энде. На работе столько всего за день натерпишься, что хватает за глаза и за уши. Хотя бы в личной жизни хочу обойтись без этого. Конечно, Габ­риелла осудила бы меня за попытку отбить Джейсона у Люси, но, по-моему, сопротивляться такому искушению должны оба, и если это настоящая пара, то она выстоит. Джейсон не ответил на мой звонок. Через три дня, в пятницу в полдень, я позвонила ему на работу:

– Добрый день. Джейсон на месте? Это его девушка. – А-а, Люси! – ответила трубка. – Привет! Я убрала трубку от уха и посмотрела на нее с неприязнью.

–М-м, нет. Это Ханна. А с кем я говорю?

–А-а, Ханна, его бывшая... Я Кэтлин, его личный секретарь уже... ну да, уже четыре года.

–Ой, Кэтлин, перестань, – сказала я. – Можно подумать, ты меня не узнала.

Плохо так говорить, но меня бесят люди, которые не могут прямо сказать, что злятся. Они стремятся внушить тебе чувство вины и хотят при этом, чтобы ты сама догадалась, в чем именно виновата. Когда мне намеками стараются испортить настроение, я знаю, что делать: нужно говорить все, что думаешь, открытым текстом. Такие люди не переносят прямого разговора, как вампиры – солнца.

После долгой паузы Кэтлин сказала:

–Он уехал в Полсит на серфинг, Хан-н-на.

Озадаченная, я положила трубку, вздохнула и по­тянулась за ключами от машины.

Когда я прибыла в Полсит, ветер там сносил кры­ши домов. В последний мой приезд, помнится, я спро­сила Джейсона, нельзя ли найти для серфинга другое место, где нет таких ветров. Его это так развеселило, что он тут же растрезвонил мои слова этим мутан­там – своим друзьям-серфингистам, и они все друж­но хохотали надо мной. Тогда я им сказала:

–Надо же, как смешно! Зато в сравнении с Авст­ралией это местечко – дыра, согласны? – И все тут же заткнулись.

Но вот прошло четыре год а, и я вернулась в Полсит, го­товая к покаянию. Я разорилась, сняла комнату с полным пансионом, решила принять душ перед встречей с Джейсоном и даже занялась макияжем. В этом я не большая мастерица. Никогда не училась его накладывать. Не знаю, откуда другие почерпнули сведения о том, как его делать. Наверное, из наблюдений за своими мамашами. Если я иногда и рискну, то в итоге смахиваю на Джуда Лоу в «Искусственном интеллекте». Габриелла хранит губ­ную помаду в холодильнике, а я на батарее центрального отопления (у меня в ванной батарея рядом с умы­вальником), а не на полке. Короче, вам все про меня стало ясно.

В субботу утром я съела все, что хозяйка поставила на стол. Никогда не отказываюсь от еды, тем более, если не сама готовила. Даже в са­молете, когда лечу, эконом классом, подчистую съедаю все, что приносят на подносе. Когда я встала из-за сто­ла, я была вдвое тяжелее, чем до завтрака.

Потом я перелистала все журналы, лежавшие в хол­ле на столике, пока не нашла один, выпуска семидеся­тых годов. Тут было из чего выбирать: нашлись журна­лы «Белла» и «Леди», еще был «Умелый матрос», но его я решительно отложила в сторону. На обложке «Леди» была изображена женщина лет пятидесяти, на обложке «Белла» – молодая, с золотистыми тенями на веках. Эти тени мне не годились, так что я взяла за образец первую даму. По крайней мере, у нее были четко видны границы нанесения румян. Проведя у зеркала, двадцать пять тягостных минут, я застегнула молнию косметички и отправилась на берег.

Я знала, где найду Джейсона. Он никогда не терял ни минуты. Это меня восхищало. Приятно быть рядом с человеком, страстно увлеченным чем-то, хотя бы и серфингом. Однажды он сказал: «Это волшебное ощу­щение, когда смотришь, как возникают волны. Как буд­то ты под гипнозом. Как будто на тебя катятся большие зеленые горы. И вдали иногда мелькают дельфины».

Мне понравилось это описание. Так мог бы сказать ребенок. Он показался мне заблудившимся мальчи­ком – так трогательно.

– Джейс! – закричала я, когда он, наконец, с трудом побрел по воде к берегу. В своем чер­ном мокром костюме, с доской в руках, небри­тый, он выглядел более крепким, чем был на са­мом деле. Я подбежала к нему, и он вскрикнул:

–Ханна! Что ты тут делаешь? Тебя не узнать. Что у тебя с лицом?

–А что такое? – Моя улыбка дрогнула.

Он озабоченно наклонился ко мне.

Я поднесла руку к лицу и нащупала пудру.

–Это румяна. Попробовала сделать макияж.

Джейсон отступил на шаг.

–Надо же! Довольно... гм... мило. Похожа, на мою бабушку.

–Будь здоров. – Я отвернулась от него и пошла.

–Постой! – Он засмеялся. – Все-таки что ты тут делаешь?

Я постаралась стереть румяна рукавами. Чертов журнал «Леди».

–Джейсон, скажу тебе честно, – когда так говорят, знайте: вас обманывают, – я почувствовала, что по­ступила мерзко, когда отвергла твое предложение. Я... по тебе соскучилась. Без тебя все не так. Чувствую себя, как... бездомная кошка. Я понимаю, теперь у тебя другая девушка, я уважаю ваши чувства, но все произошло так быстро, и я бы не хотела, чтобы ты опрометчиво женил­ся... – и смолкла, увидев выражение его лица.

–Уважаешь мои чувства к Люси? – переспросил Джейсон.

Видимо, мое вранье показалось ему неправдопо­добным.

–Джейсон, надо бороться за свое желание. Я не считаю правильным просто молча страдать.

–Знаю.

Реакция Джейсона была не такой доброжелатель­ной, как я ожидала. Моя последняя фраза прозвучала просто дерзко. Когда речь заходила о страдании, Джей­сон был вне конкуренции. Несколько лет назад он клял­ся, что у него опухоль мозга, потому что он все время видит вспышки белого света. Это тяну­лось несколько месяцев, пока я не объяснила ему, что его квартира находится на пе­рекрестке большой дороги и вспыш­ки белого света – от висящей там ка­меры отслеживания скорости. После этого я ни разу больше не слышала об опухоли мозга. И все же, когда у него болела голова, он не спрашивал, как все нормальные люди: «Нет ли у тебя таблеток от голо­вы?», нет, он говорил: «У тебя есть что-нибудь боле­утоляющее?» Он умел все драматизировать. Можно было подумать, что живешь с Барбарой Стрейзанд.

Опустив взгляд на песок, я сказала:

–Гляди-ка, ты, наверное, замерз. Я хотела просто поговорить, но, видимо, выбрала не лучшее время. По­чему бы нам не встретиться на неделе после работы?

Думала, откажется, но он кивнул. По его лицу мед­ленно расползалась улыбка:

–Мне нравится твоя идея.

Улыбнувшись, я приложила руку к его холодной щеке. Победа!

Джейсон подробно мне объяснил, куда прийти. Дал какой-то адрес в шикарном районе города. Наверное, какой-нибудь клуб для снобов.

–Это какой-то гламурный частный клуб? – вос­кликнула я.

–Ты меня столько лет знаешь и думаешь, что я захочу пойти в гламурный частный клуб? – удивил­ся Джейсон.

–Все меняются.

–Ты ведь не меняешься.

Я подумала: но ты-то ведь изменился! Я не привык­ла к Джейсону, который огрызается. И не привыкла к Джейсону, который может хитростью заманить ме­ня к психотерапевту.

Не сняв пальто, я села в кресло как мож­но дальше от психотерапевта. Джейсон – в ближайшее. Я скрестила руки на груди.

–Мне кажется, вам неуютно, – заметила врач.

–Мне на самом деле неуютно.

Психотерапевт, тучная женщина лет пятидесяти, воспользовалась этим обстоятельством и стала объяс­нять, почему я здесь оказалась:

–Один из движущих мотивов в психотерапии, – ка­жется, она так сказала, – ощущение незавершенности какого-то дела. Джейсон называет это методом «пустого кресла». Если вы не рассчитались со своим прошлым, на­пример, ваш отец был груб и жесток с вами, но он умер, и у вас не было возможности противостоять ему, представь­те себе, что ваш отец сидит тут, в кресле, и вы ему говори­те все, что хотите. Этот способ помогает закрыть пробле­му. Люди по-настоящему входят в ситуацию и, как прави­ло, высказывают, открыто все, что у них на душе.

–Отец Джейсона жив, – заметила я.

–Разговор чисто теоретический, – улыбнулась она. – Джейсон пригласил вас сегодня прийти с ним, потому что он чувствует, что у вас есть общие нерешен­ные проблемы. Мы решили, что их решению поможет совместное обсуждение. – И добавила: – Джейсон пробовал метод «пустого кресла», обращаясь к вам, но у него не получилось.

–Воображения не хватило, – объяснил Джейсон, краснея.

–Отлично, – сказала я. – Что будем обсуждать?

Психотерапевт откашлялась. Мне она не нравилась.

–У Джейсона есть проблемы, и нам бы очень помогло, если бы мы услышали, как вы их понимаете. Возможно, Джейсон что-то воспринимает неправильно...

–Мне Джейсон вполне подходит, – ответила я. Ни Джейсон, ни она не улыбнулись.

–Мы надеемся, что вы поможете мне получить более адекватное представление о том, что между ва­ми происходит.

Всегда приятно, когда тебя просят вер­шить суд. Такое ведь случается нечасто.

Особенно если речь идет о недостат­ках кого-то другого.

–Классно! – сказала я. Психо­терапевт откашлялась.

–Джейсон считает, что в ваших отношениях недостает близости. Что вы об этом думаете?

–В первый раз слышу. – Я вопросительно взгля­нула на Джейсона.

–Понятно. Как вы оцениваете уровень интимно­сти ваших отношений?

–По моим оценкам, у нас все было отлично.

–Как вы определяете слово «близость», Ханна?

–Это когда люди состоят в интимных отношениях? - Психотерапевт была явно разочарована моими от­ветами. Она напомнила мне мою учительницу англий­ского языка, на вопрос которой: «Про что книга „Скотный двор"?» я ответила: «Это книга про свиней».

–Можете вспомнить хоть один пример, когда вы почувствовали, что между Джейсоном и вами насту­пил момент близости?

–Да! – ответила я, подумав секунду. Психотерапевт просияла.

Я колебалась:

–Это... довольно интимно. Не хотелось бы вас шо­кировать.

–О! – отозвалась она. – Меня мало что шокирует. Главное, чтобы вам было комфортно это рассказывать.

–Ладно. – Я кинула взгляд на Джейсона. Он кив­нул в знак согласия. – Мы тогда были в доме Джей­сона. Только что пришли из не очень хорошего рес­торана. Я там ела цыпленка. Джейсону показалось, что он весь пропах кухней, так что он отправился в душ. И вдруг я почувствовала, что мне свело живот. Очень сильно. Туалет в квартире Джейсона один, в ванной. Обычно он не любит, чтобы мы... но тут был крайний случай. Я ринулась к уни­тазу, уселась, у меня был жуткий понос. Такой жуткий, что Джейсона вытошнило прямо в ванной.

Я улыбнулась психотерапевту. Она была явно оскорблена. Я взглянула на Джейсона. Он рукой закрыл глаза.

Психотерапевт вздохнула и, чтобы скрыть этот вздох, медленно выдохнула. После чего сказала:

–Так, ясно. И когда вы думаете о моменте близости в ваших отношениях, вам вспоминается именно эта сцена?

–Да. – Помолчав, я спросила: – А что? Вы хотели, чтобы я вспомнила сексуальный момент?

–Дело не в том, чего хотела я. Мне надо понять, что такое близость в вашем понимании. А вы мне рас­сказали... – Она откашлялась. – Благодарю вас.

–Не за что, – кивнула я.

Она что-то написала на листочке бумаги.

–Ханна, мне кажется, вы представляете себе близость как некие фамильярные отношения с чело­веком, при которых можно не соблюдать социальных норм вежливости. – Мне показалось, что она с тру­дом сохраняет нейтральный тон. – Согласны?

–По-моему, – ответила я, – именно так представ­ляют себе близость большинство людей.

–Ясно. Но допускаете ли вы, что для некоторых понятие близости может означать что-то другое?

–Да, для некоторых – вполне возможно. Но что именно?

–Может быть, для некоторых близость означает эмоциональную открытость.

–А, ну да.

–Права ли я буду, если скажу, что вы не вполне освои­лись с представлением об эмоциональной открытости?

Я была тут без своего адвоката, и мне всего ска­занного было достаточно.

–Я, честно говоря, не понимаю, зачем все это. Если Джейсона не устраивает мое понимание близости, зачем тогда он делал мне предложение?– Я по­смотрела на Джейсона и увидела, что он с надеждой смотрит на пси­хотерапевта. – Она не знает! – сказала я ему. – Отвечай сам.

– Я надеялся, что тебе просто на­до расслабиться. И еще. Я тебя любил. И все еще люб­лю. – Последнее слово он пробормотал себе под нос.

–Джейсон, – сказала я. – Все это очень мило, но почему тебя именно сейчас волнует, что я думаю? Ты ведь вроде ушел?

Джейсон, сидевший в кресле-качалке, наклонился вперед:

–Ханна, я привел тебя сюда, потому что меня сму­тило то, что ты сказала в Полейте. Я тебя все еще люб­лю. До сих пор. И все же, если ты не хочешь того же, чего и я, тогда, как бы я тебя ни любил, я не могу тра­тить свою жизнь на тебя. Я очень увлекся Люси, и... у нас общие стремления. Я мог бы быть очень счастлив с ней. Но, Ханна, ты – любовь всей моей жизни. То, что ты сказала в Полейте, дало мне надежду на то, что еще не все потеряно. Но на этот раз, если мы хотим быть вместе, надо все сделать, как положено. Не про­сто вдруг возобновить отношения. А рассмотреть все стороны проблемы. Что-то изменить.

Я сдерживалась изо всех сил. Происходящее, сильно смахивало на дурацкое ток-шоу. Все-таки он нытик.

Психотерапевт улыбнулась Джейсону. Ясно, ей нравится, когда люди выворачиваются перед ней на­изнанку. Я тоже ему улыбнулась, хотя более натя­нуто, чем она. Поймите меня правильно. Было при­ятно узнать, что он еще любит меня. Я испытывала к нему те же чувства. Но если тебе говорят, что ты чья- то любовь до гроба, то это уже давление на психику. Психотерапевт почувствовала, что у нее появился шанс.

–Ханна, вы согласны, что не слишком эмоционально открыты?

Я посмотрела прямо на нее и заговорила медленно, подчеркивая ключевые слова, чтобы до нее дошло:

–У меня работа такая – я не с эмоциями имею дело, а с фактами. Я не привыкла иметь дело с выяс­нением причин. В моей работе не имеет значения при­чина поступка. По сути дела, для успеха моей работы важно, чтобы я была эмоционально закрыта. А не эмо­ционально открыта, – добавила я с нажимом. У нее рот приоткрылся.

Я собиралась добавить: «Для меня факты – источ­ник существования», но тут взглянула на Джейсона: он закатил глаза и одними губами беззвучно произно­сил эту же фразу. Я поняла, что с нее надо было на­чинать. Так что я ограничилась словами:

–Ну да. Согласна с вашей последней фразой.

Психотерапевт облизнула нижнюю губу:

–Видите ли, Ханна, в некотором смысле психотера­певт – вроде детектива. Ищет мотивы поступков чело­века и вынуждает его раскрыть свой внутренний мир.

Если это была попытка заставить меня ощутить на­шу с ней внутреннюю связь, она провалилась. Я ничего ей не ответила, только выковыряла что-то липкое из-под ногтя. Тогда она быстро добавила:

–Ханна, можете ли вы вспомнить время своей жизни, когда вам была присуща большая эмоциональ­ная открытость, чем сейчас?

–К чему этот вопрос? – спросила я, пощелкав языком.

Она притворилась, что ищет что-то перед собой на столе, но я заметила, как ее взгляд метнулся к запя­стью – посмотреть на часы.

–Я подумала, что, возможно, в вашей жизни было какое-то событие, которое могло привести вас к убеждению...

–Какому убеждению?

–Убеждению, что эмоциональ­ная открытость опасна.

–В моей работе она опасна. Да­же очень. Я хочу сказать, если рабо­таешь под прикрытием и...

–Она говорит не о твоей дурац­кой работе! – завопил Джейсон.

Психотерапевт приняла смущенный вид:

–Ханна, Джейсон, боюсь, наше время истекло. Может, кто-то из вас хочет что-нибудь добавить?

–Да, – сказал Джейсон, – я хочу добавить. Я знаю, у меня есть недостатки, но у нее их больше, и теперь, когда она сказала, что хочет еще раз попробовать, я рас­терялся. Хотя мне очень неудобно перед Люси, но я хочу дать Ханне еще один шанс, однако, чтобы у нас все получилось, она должна немножко научиться отда­вать, адаптироваться...

Психотерапевт заерзала в кресле:

–Джейсон, извини. Мы должны заканчивать че­рез секунду. Меня ждет следующий пациент.

–Ладно, но я просто хочу, чтобы она знала: если бы она призналась, почему она такая, все бы измени­лось. Я хочу сказать, она даже не сказала вам... – Он свирепо смотрел на меня.

Психотерапевт поднялась с места:

–Боюсь, нам пора заканчивать. – Сделала пау­зу. – Не сказала чего?

Я нахмурилась, глядя на Джейсона. Потом поняла:

–Ах, вот в чем дело. Он имеет в виду, что я уже была замужем... В двадцать лет. В течение пяти меся­цев. Я бестолковая старая разведенка, обремененная тоской и сожалением. Это к делу относится?

Глава 6

Этот факт – единственное, что роднит меня с Дженнифер Лопес. Хотя нет, еще нас объединяют размеры наших задниц, но об этом я лучше промолчу. Видимо, я не настолько готова к само­бичеванию, насколько сле­довало бы. Боже, до чего все получилось неловко. Свадь­ба была на широкую ногу. Отцу хотелось пустить пыль в глаза. Я и сама люблю по­казуху, так что с радостью согласилась на все его выдумки. В душе все пело: я – невеста! Все долж­ны прыгать вокруг меня! В день, когда выходишь за­муж, тебе все можно. Свою школьную подругу Мар­тину я попросила быть подружкой невесты. Она спросила:

–Приглашаешь, потому что я толстая?

–Правильно мыслишь, – ответила я. – Пото­му только и пригласила. Думаю, рядом с тобой я буду кл-л-лассно смотреться.

–Ясно, – ухмыльнулась она, – тогда я со­гласна.

Мартина была одной из немно­гих, кто не считал мой брак с Дже­ком ошибкой. В основном все родст­венники были в отчаянии. Только отец жены кузена, которого я виде­ла два раза в жизни, сказал мне: «Поздравляю. Я не поддерживаю этих „феминисток". Как они там себя называют – „одиночки"? Жизнь женщины бессмысленна, если ее рука не зажата в твердой мужской руке». Я отве­тила: «Вот как? Никогда не была поклонницей садо-мазо». Большинство родственников вообще никак не могли решить, одобрить мой поступок или осудить. Пора ли мне стать солидной замужней дамой, или же я связываю себя семейными узами, едва выйдя из под­росткового возраста.

А жена кузена так отреагировала: – Ханна, выходить замуж в таком возрасте ненор­мально, тем более ты – из среднего класса, и у тебя есть образование. Скорее всего, тебе захочется сде­лать карьеру – здесь нужна определенная свобода, ты должна сначала примерить другие социальные роли и изучить свои личностные возможности.

Надо так понимать, что совместить это нельзя. Я по­смотрела на нее так, будто она спятила. Во-первых, у меня не было еще образования. Во-вторых, почему за­мужество должно помешать карьере? Оно больше, чем свобода, может помочь: если повезет, мне больше не придется тралить улицы в поисках мужчин в любое время суток. В-третьих, не могла же она считать Джека, как она выразилась, «моим первым»? Возмущают меня люди, которые произносят фразы типа «мой первый». Собеседник, домысливая фразу, неизбежно представ­ляет, что имеется в виду секс. Это пошло.

Отец же мой был в восторге. Он любил Джека. И мать его любила, я это видела. Я и са­ма ого любила. Он, конечно, был порядочная дрянь, но я его любила. Начинал он адвокатом в Сити, в фирме, о которой говорили, что ее сотрудницы все, как одна, красавцы. Он был заносчив и груб, но забавен и симпатичен, так что этим в основном и держался. Мы с ним учились в одной шко­ле, как и с Джейсоном, но они не были знакомы, пото­му что Джек пришел к нам в шестом классе, а Джейсон был на три класса младше. Но, в противоположность Джейсону, Джек не был в таком уж восторге от меня. Оказалось, что мы с ним учились в одной начальной школе, – возможно, он помнил меня в то время, когда я гонялась за мальчишками по игровой площадке в кос­тюме тыквы. Наши отношения напоминали мне игру кошки с мышкой. Я не возражала. Я играть любила. А ко­гда мне становилось скучно, Джек всегда развлекал меня.

Он был страстным поклонником Элвиса, но не та­ким нудным и демонстративным, как многие. В отно­шении Пресли он был пуристом, что мне нравилось. Однажды я его спросила:

–Ты бы согласился, чтобы я умерла, если тогда Элвис оживет?

Подумав, он сказал:

–И мне придется тогда околачиваться возле него?

Мы состязались, кто быстрее выведет другого из себя. Особенно я любила позвонить ему на мобильник, зная, что он в поезде.

–Ты где?

–В поезде.

–Не поняла?

–Я сейчас в поезде.

–Повтори, не слышно.

–Я сейчас в... ой, отцепись, Колючка.

Он называл меня Колючка. Не скажешь, что роман­тично, но мне казалось весьма остроумным.

В основном я согласилась выйти за него, считая, что его это выведет из себя. И в итоге так оно и вышло.

Он долго думал, прежде чем сде­лать предложение. Все началось (об­ратите внимание) в Рождественскую ночь. Я сбежала из дома, как только приличия позволили, оставив роди­телей в их красных рождественских бумажных колпаках, и рванула к не­му на квартиру, в крошечное помещение над грече­ским рестораном. Джек после окончания университе­та не вернулся в дом родителей, да и вы бы к таким не вернулись. Это были люди-ледники.

Разорвав обертку полученного от него подарка, я пришла в ярость: оказалось, он купил мне картинку-пазл, состоящую из тысячи деталей. Вот свинья! На коробке не было картинки, и я сказала:

–Хотелось бы, чтобы это оказалось что-нибудь хорошее... Интересно, что там?

–Есть только один способ узнать, – ухмыльнул­ся он.

К трем часам второго дня Рождества, в День подар­ков (я отвлекалась, и потом я не очень-то умею соби­рать пазлы), я приложила последний кусочек и не пове­рила своим глазам: на сплошном черном фоне белыми буквами написаны были четыре слова: «Колючка, вый­дешь за меня?»

Я поморгала, протерла глаза. У меня было такое ощущение, будто голова наполнена желе. Руки тряс­лись. Я обернулась к Джеку: он прислонился к двер­ному косяку с загадочным выражением лица.

– Так, ладно, – сказала я. – А где настоящий по­дарок?

Джек не был сентиментален, и поскольку он не бомбардировал меня романтическими виршами (в два­дцать лет у меня были общепринятые представления о проявлениях любви), я приняла его за чело­века, умеющего управлять своими чувствами. Так что я приложила все усилия, чтобы тоже

научиться держать себя в руках. Бабушка Нелли говорила: «Не та курица громче всех кудахчет, что снесла самое большое яйцо», но я не была склонна к ней прислушиваться. Когда я рассказала Мартине, что Джек предложил мне вый­ти за него замуж, у нее рот открылся, как капкан. Она сказала:

–Я не думала, что такие, как Джек, делают пред­ложения. Я думала, что такие, как он, просто хамы.

Я тоже так считала. Сколько я знала Джека, он все­гда держался отчужденно.

В школе мы кивали при встрече в знак приветствия. Позже столкнулись в кинотеатре «Эвриман», в Хемпстеде, выходя после сеанса фильма «Крутой». Я в фойе на­ступила ему на ногу, извинилась и узнала его: «А, это ты! Привет!» Огляделась, проверяя: он оказался один, как и я.

От его близости я ощутила необычный прилив адреналина. Он не отходил.

–Ну, и как тебе фильм, Ханна? – Мне было при­ятно, что он помнит, как меня зовут. О чем-то это го­ворит, и я безрассудно ответила:

–После всех этих убийств хочется тебя поцеловать.

Он уставился на меня, и я подумала: «Сейчас ска­жет: „Исчезни"», но он сказал другое:

–Ну, давай.

Я поднялась на цыпочки и клюнула его в щеку. Оторвалась и увидела, что он улыбается.

–Что? – спросила я.

Он приложил палец к моим губам и сказал:

–В этом фильме чертовски много убийств.

Секс с ним был изумителен – прошу простить мою скудную способность оценить высокий класс. Честно говоря, он меня возбуждал до чертиков. Да­же вспоминать страшно.

Я все же расскажу про нашу свадьбу. Сам Джек выбрал бы другой стиль. Но пришлось

согласиться с выбором отца, по­скольку он все оплачивал. Отец слишком много суетился. Он наку­пил всевозможных журналов и зво­нил мне в самое неподходящее вре­мя. Например, с такой проблемой: – Видел такие запонки, просто ого-го! На одной написано «мужчина», на другой «мечта». Как считаешь?

Я считала, что Джек скорее бы предпочел такие: на одной написано «сорви», а на другой – «голова». Но ответила так:

–Да, Роджер, смешно звучит. Но, по-моему, у Джека уже есть запонки. Ты купил бы их себе.

И затаила дыхание. Последовало молчание, а потом я услышала:

–Отличная мысль! Я сам их буду носить!

Или, например:

–Ханна, тебя устроят замороженные на холоде лепестки розы, или хотела бы что-нибудь другое?

–Роджер, – поразилась я, – о чем это ты гово­ришь?

Он постоянно давал поручения матери и даже убедил ее попробовать сделать макияж, причем у «мастера-визажиста». Судя по результатам, эта жен­щина была скорее художником граффити. Мама по­корно выполняла свой долг. Она поставляла букеты, диадемы, пирожные – все в соответствии с указа­ниями отца. Я была ей благодарна. Нельзя сказать, что мы с ней не общаемся. Просто у нас официаль­ные отношения.

И я радовалась за Роджера, было приятно, что он счастлив благодаря мне. Не каждый отец станет так вникать в предсвадебные хлопоты дочери. Мартина поведала, как рассказывала своему папеньке о моем платье. Я далека от изысканности, но, к моему удивлению, в прямом ниспадающем одеянии, без вычурности, я не только не пре­вратилась в Грейс Келли[3] – оно украсило бы даже Джину Келли[4], – но стала похожа на белый столб. Мне идет юбка с оборками в стиле Зо­лушки, как это называет Габриелла. Разницу почувст­вовала даже я. А потом увидела ярлык с ценой: две ты­сячи фунтов! Мой папа заплатил, не моргнув глазом.

В общем, когда Мартина уже подбиралась к рас­сказу о цене, отец прервал ее:

–И почем нынче свадебный наряд? Фунтов сто?

Мартину это развеселило. Сказать правду, в то время я и сама считала, что свадебное платье будет стоить фунтов сто.

Если принимать всерьез болтовню ясновидящих, можно сказать, что с самого начала нас преследовали дурные приметы. Когда в салоне мне накручивали во­лосы – за пять часов до того, как я должна была от­правиться к алтарю, – парикмахерша со всей силы всадила диадему мне прямо в скальп и спросила:

–Наряжаешься для спектакля?

В вечер перед свадьбой Джек, бледный как смерть, чувствовал себя так, будто потерпел катастрофу. У ме­ня, правда, не было никаких особых ощущений. Я со­гласилась на этот брак не серьезно, из чистого тще­славия.

Странный это был день. Явились родители Джека, нахмуренные, дувшиеся друг на друга. Могу сказать, что при появлении его матери температура в комна­те снизилась градусов на десять. В тот день я дер­жала их подальше от отца. Он был в восторженном состоянии, я не хотела, чтобы их угрюмость плохо подействовала на него. Моя мать прорыдала с начала церемонии до нашего отъезда в карете с надписью: «Молодожены».

К полуночи лицо у нее распухло, как у бурундука. Джек был очень серьезен. Вероятно, пытался понять, во что вляпался. Участие Джека в подготовке ограни­чилось тем, что он сам выбрал себе костюм и купил мне золотое кольцо, такое тоненькое, что его было почти не видно (выби­рала я сама). Ну и еще он явился на бракосочетание.

Я его не обвиняю. Я сама за четыре минуты соста­вила список своих друзей и втиснулась в платье. С ра­достью перепоручила все хлопоты Роджеру, а Джек был занят своими делами. И результат оказался шо­кирующим. Все это было немного... Миу-Миу. Отец нанял для нас с Джеком машину из фирмы «Подлин­ные лондонские такси 1930-х годов». Я чувствовала се­бя задницей. Несмотря на то, что, когда мы останови­лись у светофора, какой-то велосипедист улыбнулся мне и сказал беззвучно, одними губами: «Ты просто красавица». Такой лапочка! Отец в шелковом жилете цвета извести смахивал на жокея. На банкетных сто­лах перед каждым гостем стояли персональные свеч­ки. Если в жизни и есть, какой шик, так это именно пер­сональные свечки. Фотограф и тамада напоминали па­рочку неудавшихся телевизионных персонажей. Трудно было сказать, кто из них больший идиот.

Предполагаю, что на все мероприятие, вместе с устрицами, отец выбросил не меньше двадцати тысяч долларов. Надо же, такую уйму денег спустить в уни­таз. Я с тех пор так и не видела своих свадебных фо­тографий, а мое платье, скрученное большим белым узлом, покоится на шкафу. Я омерзительно чувство­вала себя весь праздничный вечер. И до сих пор ощу­щаю во всем этом какой-то обман. Стоило ли терпеть всю эту нудотень – ведь там были даже дру­зья отца и его коллеги, – чтобы через пять ме­сяцев прекратить с Джеком всякие отношения.

Дата добавления: 2015-11-04