- Так и есть.
Я ткнулся носом ему в щёку, прижимая его тело к своей груди.
- Я знаю. Но мы пройдём через всё вместе, да?
Он кивнул и закрыл глаза, сдерживая панику, которая, возможно, была в нём целое утро. Я думал о том, как это съедало его изнутри. Он не знал, как сказать мне об этом, желая не говорить вообще никогда.
- Я должен сделать это. Она так счастлива. Она думает, что… Она думает, что всё сразу станет лучше.
- Что бы ты ни делал, я буду здесь, несмотря ни на что, - я заверил его, чувствуя внезапный прилив ненависти к его матери. Эта женщина не имела ни малейшего понятия, что делала с ним. Гарри даже не мог позволить себе такую роскошь, как умереть в мире и спокойствии, потому что она просто не могла его отпустить. Она старалась сделать так, чтобы он продержался в этом мире ещё хоть сколько-нибудь, а он, тем временем, старался изо всех сил сделать её счастливой, даже если это убило бы его.
В конце концов, я не думаю, что время вообще можно приобрести. Мы можем только наблюдать за тем, как оно бежит мимо нас. Если бы мы могли получить хотя бы год – это бы казалось просто вечностью. Мы могли бы путешествовать, делать разные чудные вещи, могли бы жить вместе и наслаждаться нашими утрами и вечерами.
Но это был бы также ещё один год боли, разрушения самих себя, подъёмов посреди ночи и желаний о том, чтобы умереть на месте. Это был бы ещё один год преодоления себя, и это тоже казалось бы вечностью.
Могло быть больше времени, да. Но иногда мне казалось, что лучше сдаться там, где мы есть.
Я знал, что он понял, что я почувствовал его всхлипы. Поэтому он только прошептал:
- Спасибо тебе за то, что ты здесь, - он прижался лицом к моей шее.
- Если бы я мог уйти…
И мы просидели там достаточно долго. Я успокаивал его, как мог. Мы были просто очередной парочкой, что плакала в больнице. Ещё одной, что пыталась всё исправить.
9 мая – День сто одиннадцатый.
Время с того момента, как Гарри рассказал мне о процедуре, шло медленно. У меня была химиотерапия после того дня, и целых двое суток после я чувствовал себя просто отвратительно, пытаясь хотя бы заснуть, чтобы не чувствовать боль. В первый вечер Гарри писал мне весёлые сообщения, прося держать пищу внутри себя. Я сделал вид, что обиделся, но всё равно никак не мог забыть причину того, почему он сам пропустил свою химиотерапию. Когда они будут резать тебя, они хотят, чтобы ты чувствовал себя как можно лучше.
Когда мы увиделись во вторник, мы проехали по холлу больницы, Гарри ворочал колёса коляски трясущимися руками, а я придерживал Надежду за собой. У нас не было какой-то определённой цели, просто хотелось двигаться, не стоять на месте.
Я чувствовал каждый свой вдох, каждую порцию кислорода, что прорывалась сквозь мои лёгкие. Чувствовал, какую работу совершает моё тело, чтобы двигать меня дальше. Это было не очень хорошей идеей, мы делали это против воли наших тел, но всё же проскальзывало какое-то удовлетворение от этого. Было такое ощущение, что если мы будем ходить достаточно долго, это убьёт наших демонов.
Каким-то образом мы оказались на крыше. Солнце только-только вышло из-за облаков и согревало мою кожу. Был такой резкий контраст между нашим первым посещением этого места и тем, что было тогда. В первый раз я не мог быть уверенным в том, что если я коснусь его, он сделает то же самое.
- Они сказали, это займёт 6 часов, - он сказал, подъезжая ближе к краю. Я опустился на пол, держа одну руку на кресле Гарри, будто это могло удержать его от того, если он захочет прыгнуть.
- Может, я успею вздремнуть, - я ответил намеренно весёлым тоном. – Я слышал, что кресла в комнате ожидания довольно удобные.
Он криво улыбнулся.
- Они ничего.
- Так во сколько ты планируешь вернуться, чтобы я был там?
Он пожал плечами.
- Ну, это начнётся в 12:30, значит… около девяти? Тебе хватит времени, я думаю.
Это было смешно. Будто бы мне реально могло хватить времени, чтобы сказать «прощай».
- Я рассчитываю забрать тебя на ужин после, - я сказал, пододвигаясь ближе, чтобы взять его за руку. – Я куплю тебе всю дорогую еду, что ты сможешь съесть.
Гарри засмеялся, ямочки снова появились на щеках. Казалось, что болезнь отступила ненадолго.
- Ловлю на слове. Тебе лучше будет взять моё тело, которое всё ещё будет под наркозом, в самый лучший ресторан.
Я подавил смех, зная, как он действует на мои лёгкие.
- Ну, теперь ты просто не можешь умереть. Ты пропустишь свидание.
Он съехал с кресла и потянулся, чтобы поцеловать меня. Его губы были потрескавшимися и не такими тёплыми, как в первый раз. Сидеть под лучами закатного солнца было даже лучше, чем встречать там рассвет. Мы падали несмотря на то, как сильно пытались друг друга удержать.
- Я не пропущу это ни за что на свете.
Я поцеловал его ещё раз, бормоча в ответ:
- Даже не думай.
Его губы были похожи на прощание.
17 мая – День сто девятнадцатый.
Было 8:47. Это был момент, когда я видел Гарри Стайлса в последний раз. Мы провели всю прошлую неделю в надеждах. Нам не приходилось сдерживать слёзы, он не забывал меня ни разу. Но в то утро я проснулся от какого-то невероятного чувства страха, зародившегося у меня в животе. Ничего не казалось реальным больше. Разве что Гарри и Лиам.
В поезде я ехал в тишине. Я должен был быть сильным, но я не был. Это просто Луи Томлинсон во мне разваливался на части.
Я знал о том, что он не помнит меня, ещё до того, как я вошёл в комнату. Это как… когда ты любишь кого-то, ты чувствуешь, если ему больно, или если ты сделал что-то не так. Но это вовсе не значит, что я не почувствовал тяжесть, когда увидел его удивлённый взгляд.
- Привет.
Я улыбнулся ему. Это была та самая фальшивая вещь, которая получалась у меня превосходно. Теперь ложь очень плавно стекала с моего языка.
- Привет, я Луи. Я немного поговорю с тобой о предстоящей операции, ничего?
Он долго смотрел на меня, обычный блеск узнавания был в его глазах, но ничего не происходило. Он выглядел до ужаса уставшим, будто он состоял только из бумаги, крови и больших глаз. Я думаю, если бы был выбор, я был бы согласен забрать всю его боль себе.
- Ничего.
- Отлично, - я сел на его кровать и скрестил ноги. – Волнуешься?
- Немного, - он посмотрел на свои руки.
Мне хотелось сделать так, чтобы он сказал те слова, что бродят у него в голове, но не могут собраться в предложения. Сказать ему самому, что всё будет в порядке. И он поверит мне.
- Ты боишься того, что можешь умереть?
Мне показалось, что Гарри удивился вопросу.
- Я не знаю.
- Я думаю, я боюсь, - я сказал, позволяя образоваться некой шараде. Я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно и боюсь за тебя до безумия. Я боюсь, что не смогу держаться без тебя. Как так получилось, Гарри? Как так получилось?
- Было бы, наверное, здорово, если бы, когда ты умрёшь, можно было бы просто плавать в воспоминаниях, - он сказал, прерывая поток моих мыслей. – Если бы ты просто мог провести вечность, путешествуя по своему мозгу.
Я бы провёл свою вечность в тебе.
- Я не думаю, что там что-то может поранить, - я сказал, мои лёгкие болели от каждого вдоха, а сердце – от выдоха. – Мне интересно, можно ли чувствовать вообще ничего?
Он пожал плечами.
- Может, я выясню это для тебя.
- Надеюсь, что нет.
Он попытался улыбнуться.
- Я тоже надеюсь.
Я услышал, как в дверь вошла Кайла с планшетом в руках. Я заметил, как грусть проскользнула в её взгляде, когда она увидела нас обоих.
- Они хотят тебя видеть, Гарри. Нужно сделать ещё пару тестов, - она старалась не смотреть на меня. – Но торопиться не обязательно. Ну, если вы ещё говорите.
Гарри пожал плечами, слезая с кровати.
- Всё нормально.
Его футболка была слишком широкой на талии, а спортивные штаны низко висели на его стройных бёдрах. Болезнь ела нас обоих, но пока он неуклюже шёл к своему инвалидному креслу, я удивлялся, настолько тонким он стал. Всё, что у него осталось – это большие стеклянные глаза и кости, выпирающие под бледной кожей. Я оказался рядом с ним, помогая сесть в кресло.
- Спасибо, - он пробормотал, немного улыбаясь. – Прости, как ты сказал тебя зовут?
Проблеск надежды мелькнул у меня в груди.
- Луи. Я Луи.
Он посмотрел на меня как-то по-особенному долго.
- А почему ты спрашиваешь? – я взялся за ручку кресла, но так и не смог толкнуть его вперёд.
Он пожал плечами и снова улыбнулся.
- Просто так. Мне кажется, я должен тебя знать.
- Я понимаю, - я ответил. И добавил потом: - Удачи.
Он кивнул, ещё больше растягивая губы в улыбке.
- Спасибо.
Он начал поворачиваться к двери, а желание обнять его в последний раз стало практически болезненным. Мои руки тряслись. Я должен был прижать его к себе и сделать так, чтобы он вспомнил, кто я такой. Но я не мог. Поэтому я обхватил самого себя руками и сделал вид, что дрожу от холода.
- Увидимся позже, - я сказал, сочетая в голосе вызов и обещание.
Он обернулся, чтобы посмотреть на меня в последний раз.
- Да?
Я улыбнулся и показал ему шесть пальцев.
- Шесть часов.
Он утвердительно кивнул, а после Кайла вывезла его из комнаты, кинув на меня виноватый взгляд.
Я посмотрел в пол. Туда, где стояла Надежда, всё ещё удерживая меня в этом мире.
- Увидимся позже.
Комментарий к Глава 25
========== Глава 26 ==========
17 мая – День сто девятнадцатый.
В комнате ожидания было холодно.
Мои руки были холодными.
Мне было холодно.
Холодно, всё время холодно.
Я повторял одно и то же у себя в голове до тех пор, пока слова не потеряли значение. Я делал это всё утро: повторял и повторял, пока не забыл, что это всё значит, а слова не смешались в кашу.
Прости, пожалуйста, хорошо, устал, болен, всё сводилось к слогам.
И был только Гарри, который не терял своего смысла, несмотря на то, сколько раз я повторил это имя у себя в голове.
Я видел часы с того места, где сидел и одной рукой закрывал лицо. Время медленно приближалось к отметке в шесть часов. Шесть часов, шесть месяцев и вечность, в которой я застрял навечно.
Я заметил семью Гарри на другом конце комнаты: его сестра будто бы хотела вылезти из своей кожи так же, как и я, отец выглядел серьёзным и строгим, а мать почти не двигалась, следя за часами. Я знал, что я просто не мог на самом деле ненавидеть её. Она могла быть эгоистичной, но видя её там, где она сидела, ковыряя ногти, я мог сказать, что она хотела лучшее для её сына. И она просто не знала лучшего способа любить его.
Я втянул руки и голову глубже в свитер, чтобы чувствовать запах Гарри. Я украл его, когда парень ушёл. Этот был тот самый свитер, который был на нём, когда мы пекли торт. Его запах всё ещё смешивался с чем-то шоколадным. Если я закрывал глаза, я мог представить, что он ещё рядом со мной.
Я хотел, чтобы он жил. Я хотел этого так сильно, хотел целовать его перевязанную голову, а потом и шрамы, и убеждать его в том, что он всё ещё красивый. Я хотел, чтобы он напоминал мне о том, что я в порядке, о том, что я сильнее, чем думаю.
Я хотел забрать его страдания и сделать так, чтобы ему никогда больше не было больно. Я хотел, чтобы его рак перешёл в стадию ремиссии. Чтобы мы могли жить в каком-нибудь белом доме под лучами солнца. Вместе.
Я всегда был немного циничным насчёт всего, что касалось любви, но, наверное, какая-то часть меня всё же верила в то, что это нерушимо, в то, что если двое людей влюблены – ничто не сможет их разделить. Сидя там, посылая молитвы в пустоту, я думал о том, что, может быть, моё циничное сердце изначально было право.
У нас могло не быть вечности. Мы не могли забрать боль друг друга. Наша любовь была просто надуманным утешением в этом холодном мире.
Я не мог получить всего для нас, но любить его целых 6 месяцев было бы очень много. Я вспоминал его глаза, то, как он цеплялся за мои пальцы, когда не мог вспомнить больше ничего, кроме меня. И я думаю, в конечном итоге он будет скучать по мне так же, как и я по нему.
Я знаю, что я не должен был быть настолько привязан к нему, но у меня просто не было выбора. Есть люди, которых вы любите по привычке, потому что они всегда были здесь и всегда будут, вы можете доверять им во всём, потому что они знают вас даже лучше, чем вы сами.
Есть люди, которые проникают в твою жизнь и оставляют там свой след. Они меняют тебя, и где-то глубоко внутри ты знаешь, что это то, чего ты ждал всю свою жизнь. Они идеальны, невозможны, и это так больно, когда они уходят, потому что в какой-то момент ты понимаешь, что забываешь, как жил до них.
Гарри был всем этим.
***
Было 4:26, когда врач вошёл в комнату ожидания и направился прямиком к семье Гарри, сжимая в белых руках планшет. Я не слышал, что он сказал, не видел, как двигались его губы при этом, но я увидел, как мама Гарри упала на пол, а сестра вскочила на ноги с дикими глазами.
- Теперь ты видишь? – это не было криком, скорее, что-то между рыданием и обвинением. – Ты видишь, что ты наделала? – она запустила руку в свои волосы в отчаянии. – Ты не смогла его спасти! И теперь он мёртв, потому что ты не смогла преодолеть себя в своей голове! Ты не могла просто дать ему умереть!
Я видел, как она замерла на мгновение, а потом повернулась, и я увидел злые слёзы на её щеках. Она выбежала из комнаты ожидания, взмахнув волосами такого же оттенка, как и у него. Я не видел, как сломалась его мать, я лишь встал со своего места, хотя моё тело очень протестовало, и поплёлся из комнаты ожидания вон. Шоу закончено, титры прошли, свет в театре выключался, пока я шёл по проходу. Фильм закончен. Попросим всех выйти.
Это было как короткое замыкание в моём мозге. Он ушёл и он не мог уйти и как он вообще мог уйти. Я не знал, где я ходил, пока не оказался у его палаты. Простынь в звёздочку всё ещё была скомкана, прикроватная тумбочка немного сдвинута, а лампа включена, будто бы он вышел на мгновение. Будто бы он мог скоро вернуться.
Я не плакал, пока снимал обувь, скидывал сумку на пол и ложился на кровать. Я осторожно положил свои трубки вокруг меня, накрылся одеялом до подбородка и уткнулся лицом в его подушку.
Простынь была холодной, но она всё ещё пахла им.
Я закрыл глаза и позволил себе провалиться в сон. Так я мог не думать о том, что один из моих самых страшных прогнозов сбылся.
Когда Гарри умер, он забрал часть меня с собой.
Когда меня разбудили медсёстры пару часов спустя, появился такой небольшой момент между сном и явью, когда я всё ещё мог чувствовать его руки на себе, его губы, прижимающиеся к моей шее, мог слышать успокаивающий шёпот в моё ухо.
Но момент ушёл.
***
В квартире было тихо.
Лиам и Даниэль неохотно оставили меня одного, напомнив, что я должен есть, немного двигаться, может быть, немного подышать чистым воздухом. Так я понял, что лежу на полу, наполовину завёрнутый в одеяло. Я пытался смотреть телевизор, чтобы это отвлекло меня от всего происходящего, но я просто не мог этого делать. Я выключил его после того, как целый час тупо пялился в экран.
Должно было стать лучше, но эта пустота внутри меня не уходила, она застряла там, как вечная тоска. Я не мог решить, что лучше: забыть его или же никогда не позволять ему уйти из моей головы.
Я чувствовал беспокойство, мне хотелось ронять и рушить всё вокруг, бежать до тех пор, пока я не смогу найти Гарри снова. Я знал, что нужно просто смириться с его смертью, но всё, что было во мне – это желание прикоснуться к нему ещё раз. Сказать «прощай» и услышать это в ответ.
Я хотел забрать его на свидание.
Худший момент был, когда я вдруг понял, что больше его не увижу. Затопившее меня чувство усиливалось, а я осознал, что человека, который бы мог поймать меня, если бы я падал, больше нет.
Он ушёл.
Я лежал там и осознавал, что большая часть меня тоже ушла.
Я смутно осознавал, что кто-то стучится в дверь. Но стук был очень настойчивым, поэтому он всё-таки вывел меня из оцепенения. Медленно я поднялся с пола, мышцы просто горели, руки втянулись в рукава свитера, который я так и не снял. Я посмотрел в глазок и увидел Зейна с другой стороны.
У меня была идея остаться стоять вот так, смотреть на него через этот глазок, пока он не уйдёт, но я не мог так с ним поступить. Я знал, что говорить с ним будет больно. Я никак не мог решить, это лучше или хуже оцепенения.
Его взгляд победил меня. То, как он смотрел вниз на свои подрагивающие руки, и выглядел таким же потерянным, как и я. Я повернул ручку и открыл дверь, не впуская Зейна внутрь. Впустить его означало сделать больно.
На данный момент я группировал решения по двум признакам: те, что сделают больно, и те, что позволят ничего не чувствовать. Группы «чувствовать себя лучше» не было.
Зейн посмотрел на меня, когда я открыл дверь, даже не утруждая себя улыбаться.
- Ты в порядке? – он спросил, заталкивая руки глубоко в карманы университетского пиджака. Я почувствовал явный запах сигарет.
- Нет, - я пожал плечами.
Он кивнул.
- Я тоже.
Мне кажется, если бы я сделал ещё одну группу, что-то вроде прошлого, которое и не хорошо, но всё же лучше, то это был бы Зейн. Было что-то уютное в том, чтобы смотреть ему в глаза и видеть то же, что было во мне.
- Хочешь войти?
Он покачал головой, потому что понял, что в моих словах было больше вежливости, чем самого предложения. Я бы не справился с его присутствием в моём доме, так же как и он сам. Это была ещё одна часть игры под названием «Луи и Зейн на самом деле отлично справляются».
- У меня есть кое-что для тебя. Они нашли это в ящике, когда убирали комнату.
Моё сердце сделало очень смешную вещь, попытавшись вырваться наружу.
- Да?
Он кивнул и залез в задний карман, чтобы достать оттуда сложенный листок с написанным моим именем сверху.
- Я не читал.
Я кивнул, потому что не был точно уверен, как говорить нормально. Мои руки казались такими лёгкими, когда я протянул их к письму. А в животе в это время скрутился комок страха. Я тут же развернул бумагу, делая всё осторожно, стараясь не разрушить последнюю частичку, оставшуюся от Гарри, и начал читать.
Дорогой Луи,
Я должен спать сейчас, но я не могу. Сейчас три часа, и я бы хотел, чтобы ты был здесь. Я знаю, мы решили, что так не очень хорошо, но ты мне нужен. Я знаю, ты хочешь, чтобы я позвонил, но становится трудно говорить. Мне кажется, что-то на самом деле не так со мной, я продолжаю забывать и вспоминать, и, наверное, мой мозг скоро вытечет из моих ушей. Всё моё тело кажется не таким, прости, если я вдруг не смогу закончить записку, но я буду очень стараться.
Если ты читаешь это, значит, я не смогу завтра сделать это. Мне так жаль. Я так сильно старался оставаться живым для тебя, но я не уверен, что могу делать это и дальше. Я не думаю, что я забываю тебя, мне кажется, моё тело просто забывает, как жить.
Наверное, я должен сказать, как сильно я тебя люблю, если это единственное «прощай», что у нас может быть. Я надеюсь, я буду помнить тебя, когда проснусь, но я ни в чём не уверен. Поэтому всё, что я хочу сказать тебе, я должен написать здесь. Я помню, что ты говорил, что я сделал тебя лучше, но у меня есть один секрет. Ты всегда был таким, ты просто не знал этого раньше. Ты потрясающий. Ты спас мою жизнь, Луи Томлинсон.
Я знаю, что в The Fault in Our Stars говорится о том, что люди, чаще всего, оставляют шрамы. Но я не думаю, что ты оставил шрам. Я видел тебя с пациентами, с людьми, которых ты любишь, и я думаю, ты оставишь много хорошего позади. Ты можешь спасти мир или изменить его, но ты уже сделал его лучшим местом для всех этих людей. Для меня.
Я чувствую, что головная боль всё сильнее, но я постараюсь закончить. Мне очень жаль, что я заставляю пройти тебя через всё это, то, что тебе приходится смотреть, как я умираю. Прости, что я пропустил наше свидание и никогда не смогу сидеть напротив тебя в каком-нибудь супердорогом ресторане и есть что-то дрожащими от наркоза руками. Прости, что у нас не будет возможности состариться вместе, что мы никогда не станем семьёй, что я никогда не смогу встать на одно колено и попросить тебя никогда не покидать меня. В смысле… Я не знаю, хочешь ли ты этого, но я точно хочу. То, что я никогда не смогу этого иметь, не значит, что я не хочу этого. Прости, что я не смогу быть рядом с тобой, чтобы помочь тебе справиться. Прости, что не смогу держать тебя за руку, когда ты забудешь, что ты сильный.
Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что не будешь грустить, что будешь жить даже тогда, когда я не смогу больше. Я знаю, что ты сможешь, ты всегда был сильнее меня. Ты должен идти дальше, справиться с раком и найти кого-нибудь, кто будет любить тебя так же, как я тебя люблю. Я хочу, чтобы ты был счастливым и храбрым.
Не беспокойся обо мне, я, наверное, сейчас в порядке, или что-то вроде этого. Я всё ещё не знаю, правду ли говорят, что здесь всё кристально белое. Но я обещаю тебе, что я буду ждать тебя здесь столько, сколько понадобится. То, что моё сердце остановилось, вовсе не значит, что я не буду с тобой. Я всегда был твоим и всегда буду. Даже когда я терял память, это не было навсегда. Я всегда возвращался к тебе, а ты всегда возвращался ко мне.
Навсегда твой,
Гарри.
Был долгий момент перед тем, как я посмотрел Зейну в глаза и забыл, как дышать. Я уставился обратно на бумагу, перебирая строчки глазами, замечая, как они становятся всё неразборчивее к концу. Это было похоже на то, как держать кусочек его в своих руках, его последнее «прощай», обещание, его сердце, вырезанное и приложенное к бумаге, чтобы показать, как сильно я тебя люблю. В настоящем времени.
- Мне так сильно его не хватает, - я сказал, кусая нижнюю губу и обхватывая себя руками. Гарри не был идеальным, иногда он был немного невыносимым, немного упрямым и сломленным настолько, что никакая любовь не сможет этого исправить. Но это не значит, что я не любил его больше всего на свете. Каким-то образом наши недостатки сложились и создали что-то идеальное. – Я хочу его обратно. Я просто хочу его обратно, - я понял, что плачу, рыдания вырывались из моей открытой груди, мой позвоночник пытался скрутиться, а я старался не упасть.
Я почувствовал, как Зейн обнимает меня, чувствовал его сбивчивое дыхание. Это было некой пародией на то, как мы обнимались тогда у боулинга, но только тогда Гарри был ещё жив.
Зейн сначала ничего не говорил, только уткнулся лицом в моё плечо и теребил пальцами ткань моего свитера.
- Ты пахнешь, как он, - он сказал ломаным голосом.
- Это был его свитер, - я пробормотал, утопая в цитрусовом запахе Зейна и его сигарет.
Он кивнул и прижал меня к себе крепче, будто бы так он мог удержаться на плаву.
- Ты был его тоже.
***
Это был тёплый день, солнечные лучи пробивались сквозь облака, мой белый свитер был слишком тёплым для такой погоды. Даниэль постирала его, но я всё ещё мог представить, что он держит в себе частичку Гарри.
Я шёл по тротуару, мой кислородный баллон подскакивал позади меня, когда натыкался на трещинки в асфальте. Я остановился лишь для того, чтобы разглядеть первые цветы, которые высунули свои фиолетовые и жёлтые головки, чтобы порадоваться солнцу.
- Тебе бы понравилось это, - я пробормотал, потому что говорить с ним было так легко. Так же легко было представить, что он сидит здесь в своём кресле и хочет выбрать один из цветков себе. – Весна всегда была твоим любимым временем года.
Я наклонился и выдернул один жёлтый из земли, повертел его в пальцах и только потом зашёл внутрь. Никто не обратил внимания на то, что я вошёл. Я уставился в пол, понимая, как сильно не хочу здесь быть.
Я хотел увидеть его, но не хотел говорить «прощай».
Я заметил его мать и отца в углу, его сестру, которая стояла рядом с гробом, будто могла защитить его. Зейн и Найл сцепили руки и что-то шептали друг другу. Мне на миг показалось, что я должен был подойти к ним и поговорить, но только потом я понял, что иду вперёд, к нему. Туда, где он лежит, не моргая и не дыша.
Гроб был закрытым, словно напоминание о том, что они разрушили его ещё до того, как убили. Я дождался своей очереди подойти к нему. Передо мной была какая-то блондинка, а после уже я. Я подошёл, пытаясь скрыть то, как трясутся мои руки, тем, как крепко я вцепился в тонкий стебелёк цветка. И это совсем не так, как думают многие. В конце концов, тело, запертое в это дерево, это всего лишь кости и кожа. Это только оболочка, то, что осталось от Гарри здесь. Он здесь, но в то же время он навсегда в моём обладании.
- Ты знал его?
Я поднял голову и увидел зелёные глаза, так похожие на его. Я изо всех сил попытался найти слова, чтобы описать наши с ним отношения. Но в голове было пусто, органы всё ещё отказывались работать без него в моей жизни.
Её глаза опустились вниз, и она заметила мой свитер и трубочки, отходящие от меня.
- А, это ты.
- Это я.
Она кивнула. Никаких тёплых слов или заверений в любви, только кивок. Это всё, что она могла. Она не собиралась меня обнимать, и мы вовсе не должны были обмениваться слёзными уверениями, что всё будет хорошо. Но было что-то в выражении её лица, что я понимал лучше всего. Тихое обещание того, что она любила его так же сильно, как и я. Любит.
Я вернул кивок и повернулся обратно к гробу, чтобы положить маленький цветочек в его изголовье, чтобы хоть что-то напоминало о красоте. Это не очень много, но у нас и не было большего. Только шесть месяцев и наша любовь.
Даже и не шесть месяцев в итоге.
Я медленно провёл рукой по крышке гроба. Я подумал о том, что если люди на самом деле имеют душу, а тело – лишь оболочка, то Гарри не умирал. Для меня, по крайней мере.
В некотором смысле он будет жить в моём сознании так долго, сколько буду жить я. Его мягкие губы и светящиеся глаза будут сном, который я не смогу достичь.
Стоя там, дыша только надеждой, я чувствовал, что я навсегда застрял в той зиме с Гарри. Наши тела будто похоронены под первым снегом.
Я наклонился и прижался губами к холодному дереву.
- Мы скоро увидимся, Гарри, - я пробормотал и закрыл глаза, представляя его перед собой. Слёзы тут же потекли по щекам.
Мы скоро увидимся.
Комментарий к Глава 26
========== Последнее слово переводчика ==========
Итак, история Гарри и Луи на этом заканчивается. История тех Гарри и Луи, что мы имели честь знать здесь. Кто знает, что станет с Луи после таких печальных событий. Я задавалась вопросом сама, задавала этот же вопрос автору… Она сказала, что нужно верить. Надеяться на лучшее. Для кого-то лучшим будет то, что Луи будет жить дальше, возможно, как-то вылечится и будет счастлив. С другой стороны, его последняя фраза о том, что они скоро увидятся, вполне может быть пророческой. Я не думаю, что лечение возможно в данном случае. Поэтому бедный измученный парень, наверное, встретится со своим любимым там, где больше никому никогда не будет больно. Лично я надеюсь только на это, потому что Ларри – это… это больше даже, чем сама любовь. Для меня, если говорить точнее.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |