Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации 8 страница

В торгсиновской скупке постоянно толпились очереди. Особен­но много неразберихи и толчеи было в начальный организационный период. Из Ленинграда, например, писали: «Золотая касса не мо­жет в короткий восьмичасовой срок пропустить всех желающих сдать золото. Больше 70-80 человек не пропустить, а желающих 100 человек, приходится их разбивать по дням. Многие говорят: "Я больше не приду "»²⁹⁸. В крупных городах, для того чтобы продлить

рабочие часы скупки и ликвидировать нарастание очередей, оцен­щики работали в две смены и, как свидетельствует приведенный до­кумент, существовала «запись на сдачу»²⁹⁹. Но на этом мытарства сдатчиков не заканчивались. За сданное золото оценщик выдавал им не товары и не деньги, а квиток - ярлык с номером, в народе про­званный «собачкой»³⁰⁰. С «собачкой» бывшие владельцы ценностей направлялись в очередь к контролеру по приемке ценностей³⁰¹. Пока сдатчики ждали в тесном и душном коридоре, контролер про­верял квитанцию, которую получил от пробирера, - правильно ли назначена цена и произведен расчет³⁰². Проверив квитанцию, кон­тролер срезал с ее корешка контрольные цифры так, чтобы оставша­яся на квитанции сумма рублей и копеек соответствовала стоимости сданных ценностей. Затем по номеру «собачки» вызывал притомив­шегося сдатчика, отбирал у него квиток, а взамен вручал квитанцию с отрезанными цифрами³⁰³. Оставшийся у него экземпляр квитанции контролер под расписку отдавал в кассу, куда отправлялся и сдатчик. Здесь, наконец-то, он получал деньги Торгсина.

Форма денег в Торгсине с годами менялась. Вначале были боны или товарные ордера Торгсина, коротко ТОТ. Подделать ТОТ было не сложно, поэтому в 1933 г. ордера отменили, а вместо них ввели более защищенные от подделок именные товарные книжки, которые народ называл «заборными»³⁰⁴. Именная книжка состояла из от­рывных талонов. При оплате за товар кассир магазина срезал тало­ны на сумму совершенной покупки. Полностью использованные книжки оставались в магазине в «мертвой картотеке». В 1934 г. то­варные книжки образца 1933 г., так называемые купюрные, были ан­нулированы³⁰⁵, а вместо них введены товарные книжки нового об­разца. Вместе с ними по всей стране был установлен и новый порядок, при котором покупатели прикреплялись к магазинам: они могли покупать товары только там, где сдали ценности.

Государство кнутом и пряником пыталось заставить скупку ра­ботать быстрее. По призыву Сталина летом 1933 г. оценщики Торг­сина, как и другие работники страны, перешли на сдельщину. Их зарплата стала зависеть от количества обслуженных клиентов. Нор­мы были напряженными, что свидетельствует о масштабах скупки драгоценных металлов: для получения максимальной зарплаты оцен­щик должен был обслужить 4200 или больше «сдатчиков» в месяц, то есть более 150 человек в день! Даже обслуживая порядка 100 че­ловек в день (2400 человек в месяц), - нагрузка немалая - оценщик мог рассчитывать только на минимальную зарплату³⁰⁶. Сдельщина больно ударила по оценщикам периферийных мелких скупочных пунктов, где число сдатчиков ценностей было ограничено, по сути

обрекая их на минимальную зарплату. В крупных же городах спеш­ка в обслуживании клиентов в погоне за количеством была чревата ошибками. В годы карточной системы первой половины 1930-х гг. не столько зарплата, сколько паек играл роль главного стимула улучшения работы. Оценщики и контролеры Торгсина получали «золотые» пайки. В паек входили торгсиновские экспортные това­ры, но платить за них нужно было в простых рублях по кооператив­ным ценам³⁰⁷. В 1933 г. в Торгсине была введена дифференциация пайков: их величина стала зависеть от количества обслуженных «сдатчиков ценностей»³⁰⁸.

Люди, приносившие ценности в Торгсин, чаще всего понятия не имели, сколько стоили на мировом рынке золото, платина, серебро или бриллианты. Они «примеряли» скупочную цену Торгсина к це­нам на продукты: сколько на эти деньги можно купить муки³⁰⁹ или сахара, дороже это или дешевле коммерческих магазинов³¹⁰, кресть­янского или «черного» рынка. В условиях ограниченной экономи­ческой информации о состоянии мирового рынка государство могло назначить любую выгодную для себя скупочную цену, не боясь, что граждане уличат его в нечистоплотности. Прошло 70 лет, и пора разобраться в том, соответствовала ли скупочная цена Торгсина на золото мировой цене³¹¹ и был ли обмен ценностей на товары рав­нозначным.

Поскольку Торгсин считался экспортным валютным предприя­тием, его цены исчислялись не в простых, а золотых рублях. Золо­той рубль нельзя было ни подержать в руках, ни увидеть, он не имел физической формы. Золотой рубль был условной расчетной едини­цей, аналогом дореволюционного золотого рубля - условной рас­четной и основной денежной единицы Российской империи³¹². Со­ветское руководство заимствовало и царский обменный курс золотого рубля по отношению к доллару, существовавший до Пер­вой мировой войны: 1 золотой доллар США равнялся 1,94 золотого рубля. Этот официальный обменный курс просуществовал в СССР до середины 1930-х гг., то есть фактически весь период работы Торг­сина. Стоимостное содержание золотого рубля было выше, чем про­стого бумажного. Так, золотой рубль Торгсина официально был ра­вен 6 руб. 60 коп. в «простых» советских денежных знаках³¹³.

За серебро, платину и бриллианты Торгсин платил населению существенно меньше их мировой цены. «Навар», который получало советское государство на разрыве между скупочной ценой и ценой последующей продажи этих ценностей на мировом рынке, особенно по бриллиантам, был значительным³¹⁴. Сдатчики золота в Торгсине

находились в более выгодном положении. В соответствии с офици­альным обменным курсом доллара и рубля скупочная цена Торгси­на на золото, 1 руб. 29 коп. за грамм чистоты, до февраля 1934 г. была рублевым эквивалентом мировой цены на золото³¹⁵. Относи­тельно высокая скупочная цена золота в сравнении с ценой скупки на серебро, платину и бриллианты - свидетельство жизненной важ­ности золота для государства в первой половине 1930-х гг.

Однако не будем торопиться хвалить государство за порядоч­ность. В начале 1934 г. мировая цена на золото изменилась. Трой­ская унция золота стала стоить почти на 15 долларов дороже пре­жнего³¹⁶. По официальному обменному курсу, существовавшему в СССР, новая мировая цена золота в рублевом эквиваленте состави­ла 2 руб. 18 коп. за грамм чистоты³¹⁷. Торгсин тем не менее продол­жал скупать золото у населения по прежней цене, 1 руб. 29 коп. Та­ким образом, в течение 1934 и 1935 гг. люди недополучали 89 коп. золотом за каждый сданный в Торгсин грамм чистого золота. С уче­том того, что в эти годы Торгсин скупил у населения около 30-33 т чистого золота, недоплата, и только по этому признаку, составит около 27-30 млн золотых руб., или, в соответствии с официальным курсом обмена, около 15 млн долл. США!³¹⁸

Не следует также забывать, что обменный курс доллара и золо­того рубля был заимствован советским руководством из «иного мира» - довоенной экономики Российской империи. В экономичес­кой жизни 1930-х гг. при острейшем товарном дефиците и инфля­ции этот курс был искусственным. Он ничего общего не имел с дей­ствительной покупательной способностью рубля и доллара³¹⁹. По отзывам американских инженеров, работавших на стройках ин­дустриализации в СССР, покупательная способность рубля в нача­ле 1930-х гг. составляла 4-10 центов, то есть доллар был равен 10-25 руб.³²⁰ Исходя из этого более правдоподобного соотношения покупательной способности рубля и доллара, сдатчики золота долж­ны были бы получать за грамм чистоты от 5 до 13 раз больше того, что они получали в действительности, то есть не 1 руб. 29 коп., а от 6 руб. 50 коп. до 17 золотых рублей. С учетом того, что Торгсин за время своего существования скупил у населения порядка 100 т чис­того золота, недоплата населению по причине искусственно зани­женного обменного курса рубля по отношению к доллару составит астрономическую сумму - от 650 млн до 1,7 млрд золотых руб.!

При оценке адекватности обмена товаров Торгсина на золото не­обходимо учитывать и многие другие факторы. Так называемые зо­лотые торгсиновские рубли были по сути простыми бумажками ­

бонами или расчетными книжками. Официально обменять золотые рубли Торгсина «обратно» на иностранную валюту или ценности даже в период существования Торгсина было нельзя, разве что на «черном» рынке. Вне СССР золотые рубли Торгсина представляли интерес только для бониста-коллекционера. Они имели хождение в узкой среде - в Торгсине да на околоторгсиновском «черном» рын­ке. Золотые рубли Торгсина имели ценность только потому, что со­ветское правительство гарантировало, к тому же в период довольно короткого времени, возможность покупки на них продуктов и това­ров. Объяви руководство страны в одно дождливое утро, что Торг­син создали враги народа, которых уже и расстреляли, золотые торг-синовские рубли тут же бы превратились в ничто. В обмен на реальные ценности люди получали сомнительные бумажки, гаран­тию по которым давало преступное сталинское руководство. В этих условиях единственной защитой против полного обмана населения была только крайняя нужда в золоте самого советского государства, при которой здравый смысл не позволял забивать курицу, несущую золотые яйца.

Деньги Торгсина имели срок действия, по истечении которого, если покупатель не продлил действие именной книжки, ему остава­лось выбросить «золотые рубли» в мусор. Если до истечения срока действия торгсиновских денег в магазине не было муки, крупы, са­хара - товаров главного спроса, то приходилось брать то, что дают. Принудительность ассортимента была и в другом: чтобы получить желанный мешок муки, покупатель порой вынужденно брал «в на­грузку» пионерский горн или гипсовый бюст Калинина. Сдача золо­та не гарантировала, что человек мог купить необходимые для него продукты и товары. Люди недополучали, а то и вовсе не получали то, ради чего они жертвовали семейными ценностями³²¹.

Говоря о неравнозначности сделки «золото в обмен на товары», необходимо принять во внимание и то, что люди могли тратить деньги Торгсина только в его магазинах, так что приходилось поку­пать по тем ценам, которые диктовало государство. Анализ торгси­новских цен показывает, что государство сполна использовало свою монополию и «голодный» потребительский спрос. Советское руко­водство в Торгсине продавало товары своим голодным гражданам в среднем в 3,3 раза дороже того, что брало с иностранцев, экспорти­руя эти товары за рубеж³²². Иными словами, советские люди плати­ли в Торгсине более чем в три раза больше того, что они могли бы заплатить, если бы покупали советские экспортные товары на свое золото за границей. По отдельным товарам разрыв цен был значи­тельно выше этого усредненного показателя. Так, в 1933 г. товары

«хлебной группы» стоили в Торгсине в 5 раз больше их экспортной цены. Особенно экономически невыгодно было менять золото на продукты в период зимы - начала весны 1933 г. - время наивысших цен на продовольствие в Торгсине и одновременно апогей голода, когда люди отдали государству львиную долю своих золотых сбере­жений³²³.

Хотя Торгсин продавал и предметы роскоши, главным образом в своих специализированных и элитных магазинах, его главный и са­мый ходовой ассортимент состоял из простых жизненно необходи­мых товаров. Советские граждане платили золотом, да и втридорога, не просто за товары обычные, но за товары порой сомнительного и нередко далеко не экспортного качества. Правление Торгсина в фи­нальном отчете призналось, что за время своего существования Торгсин продал около 40 млн руб. «неэкспортабельных товаров»³²⁴ -цифра явно и сильно заниженная, если учесть гигантские порчи при перевозках и хранении продуктов в отсутствие холодильников, а также потери от безхозяйственности, характерной для плановой экономики, где не было радеющего за свое добро собственника. Материалы Торгсина пестрят описаниями порченых продуктов и ширпотреба низкого качества. Доля импортных товаров в Торгсине была незначительна, основную массу поставлял отечественный про­изводитель³²⁵. Большинство товаров Торгсина не могло быть прода­но за границей за цену, которую платили советские люди, или быть продано вообще³²⁶.

Анализ скупочных и продажных цен Торгсина, соотношения по­купательной способности рубля и доллара, а также ассортимента и качества торгсиновских товаров, проведенный в этой и других гла­вах, позволяет сказать, что советские люди не получили массы това­ров и услуг, адекватной сданному ими золоту. Сделки по обмену се­ребра, платины и бриллиантов на товары Торгсина экономически были еще менее выгодны для советских людей, так как скупочные цены на эти виды ценностей были значительно ниже мировых цен.

Сколько золота люди принесли в Торгсин? Золотые операции, которые начались в самом конце 1931 г., развивались стремитель­но³²⁷. Если в первый месяц 1932 г. Торгсин купил у населения толь­ко 90 кг чистого золота, то летом его месячная скупка превышала 1 т, а в октябре перевалила за 2 т чистого золота (табл. 11). Руко­водство в определении перспектив скупки явно не поспевало «за голодом» и темпами, которыми население несло свои сбережения в Торгсин³²⁸. Первоначально план скупки валютных ценностей на 1932 г. был определен в 25 млн руб., но уже зимой увеличен до 40 млн, а к весне - еще на миллион рублей. Увеличение плана шло

исключительно за счет роста скупки бытового золота. По новым на­меткам Торгсин должен был купить золота на 20,9 млн, из них лома на 14,9 млн и чекана на 6 млн руб.³²⁹ Документы свидетельствуют, что валютный план Торгсина вновь пересматривался и к осени 1932 г. достиг 60 млн руб.³³⁰ Торгсин перевыполнил и этот увеличен­ный план. За 1932 г. он скупил у населения золота на 26,8 млн руб., превысив плановые наметки почти на 6 млн!³³¹ План скупки и по лому, и по чекану был превзойден, при этом бытовое золото лидиро­вало: лом в скупке составил 19 млн, а монеты обеспечили 7,8 млн руб. (табл. 12)^ш.

Структура золотых поступлений, то есть соотношение между бы­товым золотом и монетами царской чеканки, имеет интересное со­циальное содержание. По мнению торгсиновских руководителей, царские монеты поступали в Торгсин в основном из глубинки от крестьян, в то время как бытовое золото, с их точки зрения, было индикатором вовлечения городского населения³³³. Это наблюдение работников Торгсина подтверждается сравнительным анализом зо-лотоскупки преимущественно городской, Ленинградской, и подав­ляюще крестьянской, Смоленской, контор Торгсина³³⁴ (табл. 13), которое показывает резкое - почти в 3 раза - превышение сдачи бы­тового золота над монетами по Ленинградской области и преоблада­ние - очень редкое в статистике Торгсина, где город доминировал над селом, - царских монет над бытовым ломом по Смоленской конторе³³⁵.

Деление «лом - город, чекан - деревня» является, конечно, отно­сительным: крестьяне тоже приносили в Торгсин золотые украше­ния и предметы, а в городе в кубышках сохранялись царские моне­ты. Но все-таки оно позволяет судить о тенденциях в социальном развитии Торгсина: хотя доля чекана в скупке Торгсина не является точным показателем удельного веса «деревенского золота», не вы­зывает сомнения то, что увеличение притока царских монет в Торг­син свидетельствует о росте участия крестьян в торгсиновской золо-тоскупке. Возвращаясь к соотношению лома (19 млн руб.) и чекана (7,8 млн руб.) в золотоскупке 1932 г., можно сказать, что Торгсин в тот год оставался еще в значительной степени городским. Крестьяне его пока плохо знали.

Абсолютным лидером в скупке золота в 1932 г. была Московская контора. За 9 месяцев 1932 г. она «заготовила» золота на 4,6 млн руб., или около 3,6 т чистого золота. Это более четверти всей годо­вой золотоскупки Торгсина³³⁶. Ленинградская контора за то же вре­мя скупила золота почти на 2 млн руб. и заняла второе место, Харь­ковская (1,5 млн руб.) - третье. По скупке золота выделялись также

Северо-Кавказская (1 млн руб.), Закавказская (0,9 млн руб.), Одес­ская (0,8 млн руб.), Киевская (0,6 млн руб.), Горьковская и Цен­трально-Черноземная (но 0,5 млн руб.) конторы. Существенно от­ставали Казакская (17 тыс. руб.), Дальневосточная (111 тыс. руб.), Башкирская (144 тыс. руб.), Восточно-Сибирская (151 тыс. руб.), Западная (167 тыс. руб.) и другие конторы.

Результаты золотоскупки 1932 г. уже отражали географию и хро­нологию голода: высокие показатели по украинским конторам³³⁷, наивысшие показатели выполнения плана по наиболее голодным месяцам - апрелю, маю, июню³³⁸. Но в значительной степени итоги 1932 г. - свидетельство неравномерности развития сети Торгсина. «Старые», столичные и украинские, конторы с развитой сетью мага­зинов были впереди, «молодые», находившиеся в стадии образова­ния, отставали.

В 1932 г. люди принесли в Торгсин почти 21 т чистого золота -эквивалент более половины промышленной добычи золота в тот год³³⁹. С учетом того, что сдавали не чистое, а золото разных и преи­мущественно низших проб, показатель реального физического тон­нажа принесенного в Торгсин ценного металла вырастет в несколь­ко раз. 1932-й стал первым годом массового мора в СССР. Второй кряду неурожайный год и продолжавшийся в ходе коллективизации развал крестьянского хозяйства сулили Торгсину золотые горы. По­нимать это следует буквально. На 1933 г. окрыленное руководство назначило Торгсину валютный план в два раза больше прошлогод­него: скупить золота на 48 млн руб. (табл. 12). Общий план привле­чения ценностей Торгсином на 1933 г. составил 122 млн руб., таким образом, золотоскупка должна была обеспечить почти 40% его вы­полнения.

Установив для Торгсина столь высокий план, руководство стра­ны расписалось в том, что меры для облегчения продовольственного положения в стране не будут приняты, а голод будет использован для выкачивания ценных сбережений граждан. Тот факт, что Торг­син по плану должен был скупить монет почти в четыре раза боль­ше, чем в 1932 г. (табл. 12), свидетельствует о том, что в 1933 г. ожидался массовый приход крестьян в Торгсин. Руководство осоз­навало, какие регионы будут голодать. По плану 1933 г. в Украине должно было быть скуплено ценностей на 28 млн руб. - фактически столько же, сколько и в элитной Москве (29 млн руб.) с ее огром­ным столичным валютным потенциалом. Даже вторая по значимос­ти после Москвы Ленинградская контора получила план почти в два раза меньше украинского (15 млн руб.). Высокий план скупки

ценностей на 1933 г., по 6 млн руб., имели также Северный Кавказ, Закавказье и Белоруссия³⁴⁰.

Действительность превзошла самые страшные ожидания: дерев­ня умирала; город влачил полуголодное существование. 1933 г. стал «звездным часом» Торгсина, его скорбным триумфом. В тот год люди снесли в Торгсин золота на 58 млн руб., перевыполнив гигант­ский валютный план. Это почти 45 т чистого золота, в два раза боль­ше того, что Торгсин скупил в тоже голодном 1932 г.³⁴¹ Золотоскуп-ка Торгсина в 1933 г. лишь немногим уступила промышленной золотодобыче³⁴², при этом затраты Торгсина были несравнимо ниже затрат капиталоемкой золотодобывающей промышленности! Золо­то по стоимости покрыло половину ценностей, скупленных Торгси-ном в 1933 г. (табл. 12). Поистине, статистика голода была золо­той³⁴³.

Скупка царских монет в 1933 г. по сравнению с 1932 г. выросла в два с половиной раза (табл. 12), причем темпы поступления золо­тых монет существенно обогнали темпы поступления бытового зо­лота³⁴⁴. Аналитик Торгсина определил этот процесс как «усилив­шийся приток золотой монеты из крестьянских «земельных банков»»³⁴⁵. 1933-й стал годом «коренного перелома»: крестьяне массой пошли в Торгсин. Ожидания руководства оправдались. Именно в 1933 г. Торгсин стал в значительной степени крестьян­ским³⁴⁶. «Коренной перелом» в истории Торгсина оставил след в литературе. Виктор Астафьев, вспоминая 1933 г. в своем сибирском селе, пишет: «В тот год, именно в тот год, безлошадный и голодный, появились на зимнике - ледовой енисейской дороге - мужики и бабы с котомками, понесли барахло и золотишко, у кого оно было, на мену, в "Торгсин "»³⁴⁷.

Структура золотоскупки 1933 г. показывает, что бытовое золото (лом), хотя по темпам поступлений и отставало от монет, по абсо­лютным показателям оставалось лидером (табл. 12). Бытовое золо­то по стоимости превысило треть общей суммы ценностей, скуплен­ных Торгсином в тот год. Значительную часть этого лома составило «городское» золото, но вряд ли преобладание лома над чеканом в зо-лотоскупке Торгсина в 1933 г. следует напрямую объяснять тем, что город «побил» в Торгсине деревню. Количество сохранившихся у населения царских золотых монет было ограничено и в 1930-е гг. не пополнялось. Ужас голода и состоял в том, что люди снимали с себя обручальные кольца, нательные кресты, серьги. Крестьяне не были исключением. Одними царскими монетами они спасти себя не мог­ли. Вспомним историю семьи Виктора Астафьева, крестьян сибир­ского села на берегу Енисея. Единственная золотая вещь в доме ­

золотые серьги его трагически погибшей матери, бережно хранимые в сундуке бабушки на память или на черный день, были в тот голод­ный год снесены в Торгсин³⁴⁸.

Показатели сдачи золота во всех кварталах 1933 г. очень высо­кие, но особенно выделяются апрель, май и июнь - апогей голода (табл. 14). Только за эти три месяца люди снесли в Торгсин золота более чем на 20 млн руб. или около 16 т чистого золота (табл. 14), то есть почти столько же, сколько за весь предшествующий и тоже голодный год! II квартал лидирует и по скупке бытового золота, и по поступлению «золота из крестьянских земельных банков» -царских монет (табл. 14).

В архиве Торгсина не сохранилось полных региональных данных о скупке золота в 1933 г. Но даже то фрагментарное, что удалось со­брать, отражает географию голода. Украинский Торгсин в 1933 г. скупил золота на 10,7 млн руб., причем перевес бытового золота (5,9 млн) над чеканом (4,7 млн) был незначительным, что косвенно свидетельствует о высокой доле крестьянского участия³⁴⁹. Элитная Москва и умиравшая украинская деревня почти на равных обеспе­чили треть золотоскупки 1933 г.³⁵⁰

С хорошим урожаем 1933 г. голод отступил, но план золотоскуп­ки на 1934 г. оставался высоким - 45,2 млн руб. (табл. 12). Руковод­ство, видимо, рассчитывало на «инерцию голода»: жестоко голодав­ший будет закупать впрок. Возможно, и полной уверенности в том, что «продовольственные затруднения» в стране кончились, не было. Кроме того, материалы Торгсина свидетельствуют, что руководство надеялось удержать высокие темпы скупки ценностей, превратив Торгсин из «голодного» предприятия, механически отпускавшего мешками муку, крупу и сахар, в валютный универмаг модных това­ров³⁵¹.

В 1934 г. Торгсин провалил свой план, что в значительной степе­ни было результатом работы золотоскупки (табл. 12). Провал плана скупки монет позволяет говорить о том, что интерес крестьян к Торгсину упал сильнее, чем предполагало руководство, а может, «зе­мельные банки» уже опустели. В 1934 г. Торгсин, казалось, вернул­ся на год назад, на уровень золотоскупки 1932 г. (табл. 12). Однако, если в 1932 г. в Торгсине работало (в зависимости от периода време­ни) от 100 до 400 магазинов, то в 1934 г. - более тысячи. Торгсин становился нерентабельным³⁵². В 1934 г. началось свертывание его работы.

«Звездный» час Торгсина миновал вместе с породившим его го­лодом. Продовольственная ситуация в стране улучшилась. С 1 янва­ря 1935 г. отменили хлебные карточки. Вслед за ними с 1 октября

были отменены карточки на мясные и рыбные продукты, жиры, са­хар и картофель, а с 1 января 1936 г. - карточки на непродоволь­ственные товары³⁵³. Открывались новые специализированные про­довольственные магазины и образцовые универмаги, в которых ассортимент товаров был не хуже торгсиновского, а цены - в про­стых советских рублях. Валютный план Торгсина на 1935 г. после головокружительного 1933 г. выглядел очень скромно - 40 млн руб. Видимо, руководство похоронило надежды превратить Торгсин в массовый валютный универмаг модных товаров. Золотоскупка в 1935 г. должна была обеспечить всего лишь 13 млн руб. (около 10 т чистого золота) - явная перестраховка после неудачно определен­ных ориентиров 1934 г. Торгсин перевыполнил этот план (табл. 12), но ликвидация его сети продолжалась. По постановлению прави­тельства 15 ноября 1935 г. Торгсин прекратил прием драгоценных металлов и камней³⁵⁴. «Золотые» голодные страсти по Торгсину утихли.

Золотой «урожай» Торгсина не просто оправдал ожидания со­ветского руководства, он потрясал! За четыре с небольшим года ра­боты золотоскупки, согласно финальному отчету Торгсина, он ску­пил у населения золота на 127,1 млн руб., или 98,5 т чистого золота (табл. 12) - эквивалент порядка 40% промышленной золотодобычи в СССР за период 1932-1935 гг.³⁵⁵ Золото Торгсина по стоимости составило почти половину (44%) всех ценностей, скупленных им за годы работы. Анализ статистики Торгсина показывает, что золото более чем другие ценности спасало людей в период голода: в 1932 и 1933 гг. скупка золота по стоимости превысила половину всех цен­ностей, скупленных Торгсином. Львиную долю торгсиновского золо­та - более 80 млн руб. (табл. 12), или более 60 т чистого золота, -составлял лом: украшения, нательные кресты, ордена и медали, часы, табакерки, посуда и прочие бытовые предметы. В структуре золотоскупки на долю бытового золота приходилось почти две тре­ти (65%), а в структуре всех скупленных ценностей - немногим ме­нее трети (29%) общего объема. Бытовое золото по праву можно на­звать главной ценностью Торгсина. Ни серебро, ни платина, ни бриллианты, ни иностранная валюта не сыграли в истории Торгсина столь большой роли, как золотой лом. Монеты царской чеканки по стоимости составили около 45 млн руб., а по весу почти 35 т чистого золота, или более трети всей золотоскупки Торгсина, - косвенное свидетельство активной вовлеченности крестьян в его торговлю. Доля монет в скупке всех ценностей также была относительно высо­кой (около 16%).

Голод стал главным фактором «золотого» успеха Торгсина. Страшный 1933 г. лидирует в золотоскупке (табл. 12). Груды золо­та, принесенные людьми в тот год в Торгсин и обращенные руковод­ством страны в машины, турбины, сырье и патенты, - своеобразный памятник голоду. Начни Торгсин скупать золото на год раньше, так, чтобы уже к 1932 г. у него была развитая торговая сеть на перифе­рии, результаты золотоскупки оказались бы и того выше. И кто зна­ет, сколько бы еще людей выжило в голодные годы благодаря Торг­сину. Тот факт, что основная масса золота от населения поступила именно в наиболее тяжелые голодные годы, свидетельствует, что Торгсин как массовый социальный феномен был способом выжива­ния, а его успехи - знаком бедственного положения общества. Элит­ный Торгсин роскоши и деликатесов - лишь небольшая страничка в его истории.

Относительно высокие показатели скупки золота 1934 г. (27,5 млн руб.) можно объяснить его рубежным положением: продовольствен­ная ситуация в стране начала улучшаться, но оставалась неопреде­ленной вплоть до получения нового урожая. Кроме того, в 1934 г. карточная система, при которой большие группы населения -крестьяне, «лишенцы», жители небольших городков и работники неиндустриальных производств - либо вовсе не снабжались госу­дарством, либо снабжались впроголодь, еще не была отменена, а значит, потребность в Торгсине оставалась высокой. Только с отме­ной карточной системы в 1935 г. и с развитием торговли «свободно­го доступа» значение Торгсина резко и безвозвратно упало.

Ответить на вопрос, насколько сильно Торгсин «почистил» золо­тые сбережения граждан, сложно из-за невозможности точно оце­нить, сколько золота было у людей до начала торгсиновских опера­ций, но некоторые предположения на этот счет можно сделать. Начнем с царского чекана. Руководители Торгсина, приступая к зо­лотым операциям, пытались определить народную кубышку цар­ских монет. Именно на основе этих подсчетов они определили зада­чи первой валютной пятилетки Торгсина³⁵⁶. В своих видах на «золотой урожай» царских монет авторы пятилетнего плана предпо­лагали, что «к моменту отмены золотого стандарта в России (это произошло в годы Первой мировой войны. - Е. О.) на руках населе­ния осталось до 400 млн золотых рублей». Это предположение пере­кликается с оценками представителей финансовых кругов России и СССР, которые определяли сумму золотых монет на руках у населе­ния накануне Первой мировой войны в 460-500 млн руб.³⁵⁷ Они единодушно считали, что попытки царского правительства в начале

войны изъять это золото из обращения призывами к патриотизму населения и пожалованиями льгот лицам, платившим золотом, не дали существенных результатов. С началом Первой мировой войны золотой царский чекан быстро исчез из обращения и осел в «земель­ных банках» населения. «Все изучающие этот вопрос, - пишет Но­вицкий, - пришли к заключению, что большая часть этого золота находится в тайниках у крестьян, откуда нет никакой возможности его извлечь»^. В последнем утверждении бывший товарищ минист­ра финансов ошибся. Советское руководство нашло способ, с по­мощью которого изъяло у крестьян спрятанные царские монеты, -Торгсин.

С момента отмены золотого стандарта в России и до начала 1930-х гг., по мнению авторов торгсиновской пятилетки, «было изъя­то (царских монет. - Е. О.) до 200 млн рубл. До 50 млн руб. было вы­везено разными путями за границу. Из оставшихся 150 миллионов до 50, надо полагать, настолько «надежно» спрятаны владельцами, бе­жавшими и погибшими, что их надо сбросить со счетов». Следова­тельно, согласно расчетам руководителей Торгсина, к началу его операций у населения оставалось на руках около 100 млн руб. золо­тым царским чеканом³⁵⁹. Насколько оправданны эти расчеты? Для ответа на этот вопрос посмотрим, соответствовал ли «урожай» золо­тых монет, собранный Торгсином, плановым ожиданиям.

Дата добавления: 2015-11-04