Название: «Еще Не Время Умирать»

Автор: Дмитрий Королёв

Название: «Еще Не Время Умирать»

Жанр: триллер

E-mail: [e-mail]

Еще Не Время Умирать

Посвящается Ольге Ч.

За ее поразительное умение всегда, везде и при любых обстоятельствах

натянуть улыбку на мою унылую мрачную физиономию. За что ей огромнейшее спасибо.

Ну и, конечно же, в благодарность моему другу Михаилу за ценный комментарий к моему творчеству.

Осень резвилась за окном.

Мелкий дождь барабанил по мутным потекшим стеклам, оставляя на них длинные слезливые подтеки. Хлесткий острый ветер раскачивал голые кости деревьев, срывая с ветвей последние хрусткие листья. Он сбивал их в группы и гонял вихрем по чисто прибранному внутреннему дворику, перекидывал их с места на место. Иногда он слабел, и листья, словно забытая ребенком игрушка, одиноко падали на землю. Но через мгновение, словно спохватившись, он снова подхватывал их, продолжая этот странный танец увядания.

Засыпающая природа бесновалась перед неумолимо надвигающимися холодами.

Местная психиатрическая лечебница стояла на отшибе города. И без того темное здание в сумерках казалось абсолютно черным, словно вырезанная в пространстве дыра. Лечебница не была высокой, но благодаря покрытым черепицей покатым крышам производила какое-то странное давящее впечатление, от которого становилось неуютно на душе. Здание не было мрачным. Наоборот, его выкрасили в приятный сандаловый цвет, вход украшало множество цветов, сейчас, естественно, завянувших, но в летнее время цветущих буйным цветом. Словом, сделали все, чтобы здание производило приятное впечатление.

Но, не смотря на все усилия, от этого давящего ощущения невозможно было избавиться. Оно как призрак скользило вокруг, в пропитанном безумием воздухе. И это ощущение делалось настолько явным, что любой человек, случайно оказавшийся перед массивными створками этого здания, даже не знающий, что это за место, тут же понимал, что за заведение предстало перед ним.

Лечебница Святой Софии.

Приют для душевнобольных.

Погода бесновалась. Постоянные порывы ветра пугали и беспокоили больных. Так что медсестры уже сбились с ног, успокаивая пациентов и раздавая лекарства. Некоторые пациенты даже после приема сильнодействующего снотворного продолжали дрожать, забившись в угол и отказываясь идти в постель. Они так и засыпали в углу, поджав под себя ноги.

Ситуация была тяжелой. Но не экстраординарной. Беспокойство врача не требовалось. Так что медсестры вполне справлялись своими силами. Больные пугливы. Они часто плохо реагируют на посторонние шумы и очень зависимы от смены погоды. Но то, что творилось сейчас, даже видавших виды медработников заставляло поежиться. Кто-то из больных плакал, кто-то бился головой о стену, кто-то кричал во весь голос, а кто-то смеялся. Огромный вал шума и отчаяния носился по начищенным до блеска коридорам. И от этого шума волосы на затылке начинали шевелиться.

Шумели все. Все, кроме пациента из палаты номер 204. Мэг Ларсон – опытная медсестра и крепкая женщина за сорок – сразу обратила на это внимание, проходя мимо номера 204, когда разносила лекарства. В палате вообще было подозрительно тихо. Она попросила подождать у двери следовавшего за ней санитара, вытащила из кармана связку ключей. Быстро перебирая пухлыми, как сосиски, пальцами, она отыскала нужный ключ и сунула его в замочную скважину. Нехорошее ощущение кольнуло ее сердце. А она привыкла доверять своим инстинктам. За двадцать лет работы в лечебницах она навидалась всякого. Бывали и самоубийства. Одного больного, повесившегося на своих простынях, Мэг обнаружила лично, делая утренний обход. В палате было вот так же вот тихо. По молодости лет Мэг не обратила внимания, и без задней мысли вошла в палату. Поднос с лекарством полетел на пол, когда руки сами метнулись ко рту, чтобы заглушить рвущийся из горла крик. Ее потом долго отпаивали чаем, даже давали успокоительное. Ее всю трясло. А перед глазами стояло посиневшее лицо и выкатившиеся от удушья глаза.

Вот и сейчас в палате точно так же тихо, как и тогда. И перед ее глазами тут же выплыл из прошлого образ болтающегося на веревке тела, когда Мэг поворачивала ключи. Но она волевым усилием прогнала его, сосредоточившись на щелчках замка.

Наконец замок щелкнул в последний раз, Мэг вытащила ключ из замка и привычным движением спрятала связку в карман.

Взяв с тележки полупрозрачный пластиковый стаканчик с лекарством, она легко повернула ручку и толкнула дверь.

«Господи, только не надо повторений»

Левой рукой она нащупала выключатель на стене и надавила кнопку, мысленно готовясь к самому худшему.

Приглушенный плафоном чуть желтоватый свет залил комнату. До этого серое сумеречное, затянутое прутьями окно тут же превратилось в черноту. Мэг шагнула в комнату, быстро скользнув взглядом по потолку, и тут же обернулась куда-то влево, туда, где стояла кровать. Пациент лежал под одеялом, свернувшись «калачиком». Его худое острое плечо под белой материей напоминало острую пику. Мэг шагнула вперед и потрясла пациента.

–Время принимать лекарство, – ровным строгим тоном произнесла она.

Пациент не шевельнулся. Даже не отреагировал, продолжая все так же недвижимо лежать под одеялом. Дурное предчувствие и до того державшее сердце Мэг в кулаке только усилилось. На секунду даже вернулось то забытое ужасное ощущение минувших лет и образ висящего тела. Мэг услышала, как звякнули таблетки в стаканчике в чуть дрогнувшей руке.

Медсестра сжала зубы и одним резким движением откинула одеяло.

Она готовилась увидеть что угодно, но только не это. Она уже мысленно приготовилась к самому худшему, но того, что случилось далее, она никак не ожидала.

Как только медсестра откинула одеяло, мужчина тут же бросился ей на шею. Он широко расставил костлявые руки, словно хотел обхватить ими что-то непомерно большое, а потом повис у Мэг на шее, обнимая ее. От неожиданности у женщины перехватило дыхание, и сердце на секунду сжалось в груди. В голове пронеслась жуткая картина – он ее душит, дергающиеся ноги, пухлые пальцы впиваются в его тощую руку, сдавленный хрипящий крик. Но это ощущение испарилось так же быстро, как и пришло. Растаяло, словно мокрый туман с первыми лучами солнца.

–Ну-ну, успокойся, – ласково произнесла Мэг, – Все хорошо. Тебя ветер испугал?

–Нет! – быстро, точно бросил, сказал мужчина; какое-то по-детски открытое выражение плавало на его остром длинном лице, –Я ничего не боюсь!

–Прямо таки ничего? – улыбнулась медсестра.

Дождь полоснул по стеклу.

–Ничего-ничего! – замотал головой мужчина. Ужасающая своей неестественностью радость светилась в его тусклых опустевших глазах.

–Знаю, знаю. Ты у нас храбрый, – ответила медсестра, убирая руки пациента со своей шеи, –Мой лучший пациент!

–Да! – словно подскочил мужчина, – Я – лучший!

–Лучший, лучший. А сейчас время принимать лекарство.

–Не хочу! – мужчина грузно мотнул головой, словно она была для него слишком тяжелой.

–Нужно! – спокойно произнесла Мэг, – Ведь ты же лучший пациент! А лучшие пациенты не упрямятся. Так ведь?

–Так! – охотно согласился больной и весь словно подался вперед.

–Тогда нужно это выпить. Держи! – Мэг протянула ему пластмассовый стаканчик с несколькими цветными капсулами, пузатыми и блестящими, и заранее приготовленный стакан воды.

Пациент послушно закинул лекарство в рот и проглотил.

–Ты знаешь правила. Давай же.

Мужчина широко распахнул рот и вывалил острый, болезненно белый язык.

–Так, все хорошо. А сейчас спать. Спать. Выключаю свет.

Мэг уже держала руку на выключателе, ожидая, когда больной укроется одеялом.

Наконец все приготовления оказались закончены, и Мэг одним щелчком кнопки сбросила комнату в темноту. В тусклом свете фонаря было видно, как крупные, точно горошины, капли стекают по стеклу - холодные слезы отчаяния.

В замке щелкнул ключ, и медсестра зашагала дальше по коридору к следующей палате, катя перед собой накрытую белой тканью медицинскую тележку с лекарствами, и раскачиваясь по-утиному из стороны в сторону. Шаги шелестели по натертому до блеска полу лечебницы.

Чарльз подождал, пока шаги медсестры не утихнут, и выбрался из-под одеяла. Резким движением он выплюнул таблетки, что дала ему медсестра, и засунул их в прорезь в подушке – туда, куда он запихивал лекарства последние две недели, и встал в центре комнаты. В палате царил полумрак – обманчивое освещение, при котором каждая тень кажется монстром, а каждое движение – броском убийцы. Немного света падало от тусклого фонаря через затянутое крупной сеткой окно, но его явно было недостаточно, чтобы можно было свободно ориентироваться. На пол палаты от решетки падала неровная тень чем-то напоминающая пчелиные соты. Чарльз медленно подошел к окну. Он ступил в круг света и стало видно, как изменилось его лицо: исчезло это по-детски растерянное открытое выражение в распахнутых глазах. Теперь глаза его сузились, и взгляд его стал колок и цепок, как наточенный до блеска мясницкий крюк. Губы сжаты ­­– почти что тонкая нить. Борозды морщин на лбу. Брови сползли к переносице. Его лицо приобрело какое-то хищное выражение. А движения Чарльза стали медленны и натянуты, как у готовящегося к броску гепарда. Он поднял жилистую руку и разжал ладонь – на ней в свете фонаря можно было разглядеть заколку, ту самую, что женщины называют "невидимкой". Чарльз резко сжал кулак и сухо, словно хрустит при ветре сухой валежник, рассмеялся. Он стоял посреди комнаты, и свет фонаря падал на него, обрамляя острые черты холодного лица. Он стоял сутулясь, словно что то очень тяжелое давило на него сверху. Вдруг Чарльз вздрогнул, повел плечами, словно отгоняя минутную слабость. Ерунда. Все ерунда.

Два дня назад ему несказанно повезло. Он сумел украсть у санитара ручку. Он сделал вид, что случайно натолкнулся на него, а сам быстро сунул руку в карман белоснежного халата санитара. И покачиваясь с растерянным выражением лица отошел в сторону, словно он не совсем понимает, что происходит. Это была не просто ручка! Один из тех подарочных комплектов, что имели внутри металлическое перо. Лучше просто и быть не могло! Вчера Чарльз разобрал ее и, вытащив из нее металлический стержень, придавил его под ножкой кровати, чтобы он стал плоским. Затем, используя эту же кровать, он загнул конец получившейся пластинки под прямым углом. А сегодня у него так удачно получилось вытащить заколку у медсестры. Лучше просто и быть не могло!

В сочетании эти два предмета откроют любые двери.

Но до этого предстояло сделать кое-что еще.

Чарльз вернулся к кровати и стащил с нее простынь. Легонько располосовал ее на длинные отрезки и связал их друг с другом. У него получился достаточно длинный белый канат с крупными узелкам, точно паутина. Чарльз невольно сам себе улыбнулся. Забавно. Он точно паук, идущий на охоту. Острая, точно лезвие, улыбка прорезала его лицо.

Через десять минут все приготовления были закончены. Пришло время действовать. Чарльз точно знал, что ему делать. Все было спланировано и расписано, он лишь выжидал нужного момента. Прежде, чем действительно сбежать, нужно для начала сбежать мысленно. Этим Чарльз и занимался последний месяц: прорабатывая планы, подмечая детали. И прочее, прочее. Но неделю назад он пришел к выводу, что самый простой выход – и есть самый подходящий. И тогда он заметил у санитара ручку. Тот постоянно держал ее в руках, попеременно что-то записывая. Он постоянно перекладывал ее из кармана в карман. И Чарльз потратил не мало усилий, чтоб незаметно провернуть это дело. Но он добился успеха! И настало время уходить, ведь мысленно он давно уже был на свободе.

Погода за окном плясала сатанинский вальс. Прямо таки какой-то дьявольский бал. Чарльз почти видел вместо кружащихся вихрей листьев вальсирующие гнилые пары, истлевшие подолы платьев, заляпанные желтыми пятнами желчи рубашки, проеденные гнилью цилиндры. Бррр. Жуткий образ. Но именно такое настроение и рождала в его душе эта погода. Да еще дождь. Чарльз зябко поежился, когда представил, как холодные капли ливня стекают по спине.... Мерзость! Но тянуть больше нельзя! Любой день промедления грозит опасностью ей. Она вообще могла уже быть мертва...

Нет! Не может быть!

Чарльз настойчиво гнал от себя эту мысль. Не может все так просто кончиться. Просто не может!

Пора браться за дело.

Чарльз подобрал рукава своей белой рубахи, выхватил из кармана стержень от ручки и шагнул к окну. Работать пришлось практически в полной темноте. Свет от фонаря почти не попадал на замок. Но Чарльз отлично знал свое дело, и руки сами делали то, что нужно. Он легко вогнал стержень в замочную скважину, немного пошевелил его, проверяя, плотно ли он вошел, пока наконец не нащупал то, что искал. Привычным движением он разогнул заколку и, ловко засунув ее в замок, принялся нащупывать штифты. Каждый раз приподнимая штифт, он немного поворачивал стержень. Медленно, но дело продвигалось. Для удобства Чарльз закрыл глаза, чтобы можно было легче представить и почувствовать замок. Шаг - поворот. Шаг - поворот. Словно какой-то странный танец. Такой привычный Чарльзу пируэт.

Наконец замок поддался. Чарльз почувствовал, как почти свободно поворачивается перо от ручки. Послышался легкий металлический щелчок. Чик – путь свободен! Чарльз даже благоговейно выдохнул и размял кисти. Надо же, не забыты навыки! Помнят еще руки. И снова хищная улыбка расколола его лицо. Но время терять было нельзя. Это битва, и ставка в этой битве – жизнь Люси. И Чарльз отдаст все, чтобы выйти из этой схватки победителем.

Чарльз вернулся к кровати и взял с нее свою импровизированную веревку. Налетел порыв ветра, дождь хлестанул в окно, словно отговаривая Чарльза от того, что он задумал. Погода так и шептала: не надо, останься, там холодно, мокро, противно.... Останься в теплой постельке.

Чарльз лишь сухо хмыкнул.

–Ну нет, сучка… Ставки сделаны! Самое время сыграть.

###

Дождь тут же бросился в комнату, как только пациент распахнул окно. Капли били по лицу, стекали потеками, капали на белую пижаму – визитную карточку безумца. Но Чарльза было не остановить. Он осмотрелся по сторонам – вроде все спокойно – выбросил из окна связанные простыни, предварительно привязав один их конец к душке кровати. Оглянувшись на прощание, бросив взгляд на огромную темную, как пасть левиафана, комнату, Чарльз легко выпрыгнул в окно.

Спуск прошел удачно. Чарльз легко соскользнул вниз. Всего лишь третий этаж. Десяток секунд – и его ноги в больничных шлепанцах приземлились в лужу.

–А, чтоб тебя! – выругался Чарльз, но потом спохватился. При такой погоде он уже через пять минут будет насквозь сырой. И промокшие ноги – это вообще самая маленькая из его проблем.

Он еще раз осмотрелся по сторонам. Охрана, скорее всего, поленится, и обход в такую погоду делать не станет. Но осторожность еще никогда лишней не бывала. Наоборот – чаще убивало как раз таки ее отсутствие. Вдоль стены, чтобы не привлекать внимания, Чарльз вышел из круга света фонаря. На соседнем столбе лампочка перегорела, так что до следующего пятна света было не меньше десяти шагов. Идеально. Чарльз быстро скользнул во тьму.

Сидя за решеткой за эти недели, он успел хорошенько осмотреть прилегающую в лечебнице территорию. Здание больше походило не на больницу, а на какой-то особняк из фильма ужасов. Наверное, поддерживали антураж. В любом случае, до ограждения было еще порядка пятидесяти метров путешествия среди голых черных кустов почти в полной темноте. Эй, кто там боится монстров из шкафа? Вот кого надо сунуть сейчас на его место. В миг почуют почем нынче фунт лиха.

Чарльз снова одернул себя, чтоб не расслаблялся и не терял времени. Спрятаться особо негде. Растительность почти голая. И он в своей белой робе похож на чертов плавучий бордель. Хоть прям флажки на спину вешай – эхэй, вот он – беглый псих!

Так что если пойдет охранник с фонарем – ему не скрыться. Поэтому осторожность – вот его главная союзница. Он всем сердцем надеялся, что она протянет ему свою ручку.

–Помоги мне Боже! – прошептал Чарльз и бросился к цели, постоянно оглядываясь по сторонам.

###

Люси – миниатюрная чуть пухлая блондиночка с огромными, ясными, точно летнее небо, глазами и ровным, слегка вздернутым носиком. Она всегда так мило прикладывала палец к нему. Этот жест Чарльзу нравился больше всего. Люси была соседкой Чарльза. Она жила напротив абсолютно одна. Муж ее ушел больше года назад. Детей у нее не было. И Чарльз ни разу не видел, чтобы к ней когда-либо приезжали родственники. Она была абсолютно одна. И Чарльз жалел ее. Может, потому то она ему внезапно и начала нравиться. Но он все никак не мог найти причину, чтобы познакомиться с ней поближе. Все те причины и поводы, что он придумывал себе, при ближайшем рассмотрении казались ему каким-то неестественными, глупыми и вытянутыми из пальца. И они тут же рассыпались в прах под напором трезвых рассуждений, как рушится выстроенный из песка замок под напором прилива. И Чарльз продолжал молчать. И месяц тянулся за месяцем.

###

Чарльз тяжело дышал, переводя дух. Сопел, как напуганная мертвецом лошадь. Он силой сжимал стучащие то ли от холода, то ли от нервов зубы. Пока все шло хорошо. Один раз он видел вдалеке силуэт охранника, блеск его фонаря, но Чарльз успел броситься в кусты. Так что все шло гладко. Больше происшествий не было. Свисающую из окна простынь Чарльз предусмотрительно закинул обратно в окно. Все кругом было спокойно. Оставался последний рывок до вожделенной свободы.

Дождь продолжал лить, словно кто-то там наверху решил устроить всемирный потоп. Пижама Чарльза намокла и из белой стала какой-то грязно серой. Плотная сырая ткань липла к телу и сковывала движения. От этого бежать становилось еще тяжелее. Но нужно было двигаться вперед.

Собрав остатки сил в кулак, Чарльз бросился вперед. Он уже видел сквозь заросли черные прутья ограды. Не сбавляя скорости, он прыгнул на них и принялся карабкаться. Схватился – подтянулся. Выбросил руку вперед – снова подтянулся. В несколько захватов он достиг шипастого верха изгороди. Аккуратно, чтобы не пораниться, он поставил колено между шипами и выпрямился. Чарльз обернулся. Черная громада лечебницы нависла над ним, как палач над приговоренным, примеривающий топор. Чарльз так и ощущал на себе ее злобных холодный взгляд – взгляд жестокого тюремщика. В ответ он лишь скабрезно улыбнулся:

–Выкуси! – шепнул он и легко прыгнул вниз, на дорогу, навстречу свободе.

В последний момент Чарльз зацепился рукавом за одну из острых пик ограждения. Влажная ткань захрустела и расползлась по шву. Чарльз потерял равновесие и со всего размаха шлепнулся в грязь.

–Вот ссссу.... – выдавил он из себя, задохнувшись, и перевернулся на спину.

На левой руке виднелась длинная красная борозда, из нее сочилась кровь. Дом скорби явно не желал его отпускать. Алые капли скатывались по руке и падали на мокрый тротуар, растворялись в каплях дождя, расползались розовой тенью и бесследно исезали.

Чарльз вскочил на ноги, перевязал рукавом от пижамы руку. Нужно было быть осторожнее. За опрометчивость всегда приходится платить потерей – жестокий закон жизни, который Чарльз давно уже понял. Прикрыв глаза ладонью от летящих с неба капель, он уставился вдаль. За сплошной пеленой дождя трудно было что либо разглядеть. Но того, что он сумел увидеть, ему вполне хватило – тусклые огни города, капли огня в массиве каменных джунглей. Ему туда. Но прежде еще кое-что предстояло сделать. Не бродить же ему в такую погоду в рваной больничной пижаме. Благо Чарльз знал, что такое запасливость, помнил, что такое готовность, и за это он сейчас был очень благодарен себе. Он сунул руки в карманы и зашлепал прочь от больницы. Дождь пошел с новой силой. Захлестал со всей мочи. Небо явно о чем-то рыдало. И словно заходящиеся скорбные вздохи, где-то вдали зарокотал гром.

###

Чарльз достиг нужно места минут за пятнадцать. К этому моменту он окончательно вымок и замерз. Он весь сжался в комок, обхватил себя руками и быстрой походкой, чтобы хоть как-то согреться шел вперед. Зубы его настойчиво стучали. Вода заливала глаза. Ему то и дело приходилось вытирать лицо подолом пижамы, чтобы хоть что-то видеть. Это не слишком-то помогало, и делал он это больше по привычке, на автомате, чем действительно по необходимости. На семнадцатой минуте своего путешествия он шагнул на нужную ему улицу. Чарльз не помнил ее названия, но все в городе называли ее Улицей Магнолий, потому как в свежие летние деньки здесь было просто не протолкнуться от тележек с цветами. Неподалеку от этого места находился фонтан, где постоянно прогуливались влюбленные парочки. И продавцы цветов быстро смекнули, что к чему, и стали стекаться сюда со всего города, предлагая возлюбленным (и не очень) разнообразный выбор срезанной умирающей радости. Но почему же тогда именно Магнолий? Чарльз не мог ответить себе на этот вопрос. Может потому что Улица Роз звучит довольно забито, а местами даже пошло. В любом случае, а почему бы не Магнолий?

Оглянувшись по сторонам, Чарльз нырнул в подворотню. Он помнил это место. Прекрасно знал каждую его трещину. Каждый кирпичик. Особенно вон тот, немного истертый, что так нагло выпирал из довольно обшарпанного вида стены. Чарльз ухватился за него как следует и потянул на себя. Кирпич легко выскользнул наружу. Мужчина взялся рукой за пару нижних кирпичей, попробовал их посадку на прочность. А потом сделал с ними то же, что и с их верхним соседом. Сухо улыбнувшись, Чарльз запустил в получившийся проем руку и вытянул на свет длинный, около полуметра и довольно приличного диаметра сверток черного полиэтилена.

"В таких обычно хранится смерть, - заметил про себя Чарльз, - Но в этот раз здесь лежит жизнь. Кусочек его старой жизни.

В этом переулке его никто не заметит. Чарльз устроился под брошенным навесом и принялся разворачивать пакет. Он легко рванул тонкими острыми пальцами плотную упаковку и принялся разматывать полиэтилен. Внутри оказался еще один пакет с одеждой, небольшой складной нож в футляре, зажигалка – довольно хорошая подделка под Зиппу – и бумажник. Он выхватил нож и, располосовав им вакуумный пакет с одеждой, принялся быстро стягивать с себя влажную робу безумца.

Через пять минут все было готово. Свободные полувоенные брюки, легкие кроссовки, темная футболка без всякого рисунка. Складной ножик был убран в карман брюк. А бумажник надежно покоился в нагрудном кармане плотной пустынного цвета ветровке. Не то, чтобы Чарльз выглядел на ять. Одежда была довольно сильно измята. Как не старался он ее аккуратно уложить в пакет, но этого избежать было ну никак нельзя. Но вид он имел вполне сносный. И что наиболее важно – обычный и не примечательный.

Внезапно лицо Чарльза изменилось, словно в мозгу у него сработал какой-то переключатель. Он растерянно огляделся по сторонам, а потом перевел взгляд на себя, словно впервые видит свои руки, словно не понимает, откуда взялась эта одежда. Но через секунду его лицо расколола острая злобная ухмылка. Та самая, что была на его лице в тот самый момент, когда он в палате сжимал в руке заколку.

–То, что нужно, Чарли. То, что нужно, – голос его вдруг зазвучал непривычно жестко, словно где-то вдалеке твердый брусок бежит по блестящему лезвию. Холодный расчетливый шепот.

Еще раз бегло оглянувшись по сторонам, Чарльз шагнул в мерцающую россыпью огней рекламы улицу.

Худой, но сильный, раненный, но не убитый, брошенный на землю, но не побежденный.

###

В такую погоду улицы пустовали. Но стоило только Чарльзу выйти из переулка, как он тут же услышал где-то вдалеке шум мотора. Еле пробиваясь сквозь шелест дождя, он становился все сильнее, увереннее, он все нарастал и вскоре сквозь сплошную водяную стену блеснул свет фар.

Сердце Чарльза сжалось.

"Спокойнее, спокойнее. Ты всего лишь прохожий. Веди себя естественно, не привлекай внимания.

Автомобиль все приближался. Чарльз старался не оборачиваться. Но как только свет фар блеснул у него за спиной, Чарльз не смог ничего с собой поделать. Интуитивно, почти не задумываясь о своих действиях, он резко обернулся. И тогда он в который раз за вечер убедился, что удача ему благоприятствует. В момент он вскинул руку, пытаясь остановить машину. Чарльз тут же узнал эти мягкие желтые бока машины, даже в темноте разглядел прямоугольную табличку с маленькими квадратиками, стоящую на крыше авто. Это было такси.

Сперва такси пролетело мимо. Чарльз даже успел разочароваться тому, что придется идти пешком почти что пол города, но метров через пять таксист вдавил тормоза. Красным огнем блеснули задние фары сквозь стену дождя, и такси замерло. Чарльз бросился к нему и с ходу запрыгнул на заднее сидение, хлопнул дверцей.

–Ничего себе погодка, – дружелюбно сказал таксист и выжидательно уставился на пассажира, осторожно наблюдая за тем, что, а главное как, он ответит.

Молодой – видно, только-только сел за руль – чуть смуглый парень. Короткие дреды торчали на его голове в разные стороны. Лоб перевязан цветастым платком. Парень явно косил под какого-то рэпера, но Чарльз в упор не мог вспомнить под какого.

–О да. И разверзлись, мать их, хляби небесные, – ответил Чарльз и улыбнулся как можно шире.

Парень немного расслабился. Его смена явно закончилась, но он решил подхватить случайного пассажира, чтобы еще немного подзаработать. Ничего удивительного. Молодость требует денег сильнее старости.

–Да уж, не лучшая погодка по улицам гулять, сэр. Только дома и сидеть сейчас. Ну так что, куда вас?

–Домой, парень. Домой. Картленд-Стрит, 20. И, если можно, побыстрее.

–Ок, домчим в момент! Только это..., – парень замялся, явно вспоминая какой-то неприятный момент из жизни, – Это... Деньги вперед, сэр!

–О, да не проблема, – Чарльз выхватил из-за пазухи свой слегка помятый бумажник; он изо всех сил пытался быть обычным – Сколько с меня?

–Так, Картленд-Стрит... Я доброшу вас за двадцатку.

–Отлично. Двадцать так двадцать. Не та нынче ночь, чтоб торговаться.

Чарльз вытащил из кошелька две мятые десятки и потянулся, чтобы передать их парню через небольшое окошечко в металлической сетке, отделяющей пассажирские места от водителя. Но в этот самый момент в зеркале заднего вида Чарльз увидел свое отражение. Если бы не его специфические, чем-то даже красивые глаза, Чарльз бы себя даже не узнал. Боже, что с ним стало? Какой больной вид. Он сделался худым, таким же узловатым, как кусты перед Лечебницей Святой Софии. Острые скулы просвечивают сквозь сухую, точно пергамент, кожу. Темные синяки под ввалившимися глазами. И впалые, словно сжатые щеки. Он больше походил на мертвеца, чем на живого человека. Больше месяца он не видел своего лица. Чистил зубы наугад. Брила его медсестра. И сейчас в этот самый момент Чарльз вдруг понял – вот не видел он себя месяц, и еще бы столько же охотно не видел!

–Сэр! Эй, с вами все в порядке? – таксист смотрел настороженно. Он вот-вот начнет жалеть, что подхватил этого попутчика.

–Да, в порядке, парень. Просто кое-что вспомнил. Вот, двадцать баксов.

Парень взял деньги и засунул их в карман штанов.

–Вы странный, сэр.

–Каждый из нас по-своему странен, парень. Прибавь-ка газу. Уж больно домой хочется. Задержался я сильно. Очень задержался.

–Небось, красотка ваша заждалась, а?

Лицо Чарльза внезапно изменило. Та самая острая ухмылка скользнула по его лицу. Он предусмотрительно откинулся в кресле, чтобы парень этого не заметил:

–О да, парень. Заждалась. Еще как заждалась!

Парень понимающе ухмыльнулся:

–Сейчас домчим, сэр!

Такси рвануло с места, прорезая тьму светом фар. Злобное выражение на лице Чарльза исчезло так же мгновенно, как и появилось. Теперь он просто дрожал от холода на заднем сиденье. Обычный, худой, насквозь промокший человек, движимый обыкновенным таким простым, но от того еще более дорогим желанием помочь.

###

Август подходил к концу.

Последние денечки лета. Вроде бы тридцатое число. А может быть и нет. Не так уж это и важно. Важно иное: именно в тот день ушла Сара.

Сара ­– высокая, стройная брюнетка. Девушка Чарльза. Он подцепил ее в местном пабе. Или, точнее сказать, это она позволила ему себя подцепить. Гордая, сильная, недоступная.

Главным достоинством Сары был тот факт, что она всегда следила за собой. Самым важным в ее жизни был спорт. Она была просто одержима им. Занималась она часто и много. Каждое утро она с замиранием сердца становилась на весы и смотрела, сколько граммов ей удалось скинуть после очередной утренней пробежки. И довольная ухмылку растекалась по ее остренькому миловидному личику почти каждый раз, когда она видела циферки на электронном табло весов. Это было ее страстью. Ее хобби. Ее одержимостью.

Но в последние две недели она улыбалась все реже. И даже показания весов ее уже вовсе не радовали.

Утро тридцатого августа. Сара только что вернулась с пробежки. Даже не успела переодеться, тут же поспешила встать на весы. Вполне сносный результат. Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то перекошенной.

Быстро, словно стыдясь чего-то, она соскочила с весов и направилась к зеркалу, даже не смотря в их сторону. Поправила тугой пучок волос на затылке – она всегда закалывала волосы так перед пробежкой – и посмотрела на Чарльза. Он последнее время всегда сидел у окна и чего-то ждал.

Сара грустно вдохнула. Внезапно она почувствовала странную пустоту там, где должно было биться сердце.

–Чарльз, – едва слышно позвала она.

Он ей даже не ответил.

–Чарльз! – позвала она чуть громче.

–М, - нехотя протянул он, даже не посмотрев в ее сторону.

–Может съездим на выходных куда-нибудь.

–Да. Мы поговорим потом, хорошо?

–Да, я просто лишь хотела уточнить... Ты совсем перестал обращать внимание.

–Мы поговорим позже, черт! Хорошо?

–Да, – грустно согласилась Сара и почувствовала, как внезапно схлопнулся ее мир, – Мы поговорим позже.

Но они не поговорили. Сара собрала вещи и ушла. А Чарльз этого даже не заметил. Лишь только вечером, когда он уткнулся носом в пустую миску, он нашел на кухне короткое прощальное письмо, написанное прыгающим нервным почерком.

«…Я так больше не могу… прости»

В тот самый момент он осознал, как сложно бывает что-то создать, и насколько просто бывает все разрушить.

###

Наступил последний день августа.

На улице стояла чудовищная жара. А Чарльз все так и не решался подойти к Люси, хоть и жил в доме напротив. Он любил наблюдать, как она уходит по утрам на работу. Для этого Чарльзу приходилось вставать пораньше. Люси выходила на улицу, запирала дом. Она завсегда оглядывалась по сторонам, когда переходила дорогу. Миниатюрная, крохотная, и нежная, точно белый цветок. Она всегда дергала кругленьким плечиком, поправляя сумочку, а потом быстрой, но странно размеренной походкой направлялась на работу. Она работала в местной химчистке. Чарльз знал это. И периодически заходил туда. Но все никак не мог добиться того, чтобы его обслужила именно Люси. Странная неудача.

Чарльз чувствовал, что она была близка ему.

Но никак не мог сблизиться с ней.

И изо дня в день он созерцал ее – такую близкую, но почему-то такую недосягаемую.

И посему еще более желанную.

По странному стечению обстоятельств именно тогда впервые и нанес свой удар Азраил.

Люси возвращалась с работы очень поздно. Четырнадцатичасовые смены, два через два – именно так она и работала. Люси чертовски устала в тот день. Ноги просто гудели. А руки от ворочания тяжелых тюков с бельем ломило, как при болезни. Духота была страшная. Не смотря на то, что время близилось к одиннадцати ночи, на улице было до невозможности жарко. Люси держала в руке платок, и то и дело вытирала им стекающий по круглому личику пот. Она не заметила, как от темноты отделился мужской силуэт. Не заметила она и то, как он оказался у нее за спиной. Не видела она и того, как он достал нож. Как ей удалось отбиться в ту ночь? Непонятно. Люси была верующей девушкой, и у нее на это был готовый ответ – ей помог ее Ангел Хранитель. Лучше тут и не скажешь.

В последний момент Люси заметила краем глаза какое-то движение. Она повернулась. Это-то ее и спасло. Удар ножа пришелся точно в сумочку.

–Я – Азраил. И ты будешь моей, – прошипел мужчина.

Сердце зашлось от страха. Действуя инстинктивно, почти не соображая, что делает, девушка стащила сумочку с плеча и со всего размаха хлестанула ей нападавшего по лицу. Не теряя ни секунды, она сбросила свои лаковые туфельки на каблуке, и бросилась бежать, что было сил. А горячий, прогретый за день асфальт, обжигал ей ноги.

Люси бежала не оборачиваясь. Она постоянно слышала стук: то ли шаги ее преследователя, то ли это так бешено стучало ее напуганное сердце. Ей стало чуть легче только тогда, когда она свернула на свою улочку. А когда из-за поворота показался ее домик, так это и вовсе придало ей сил. Конечно, было большой ошибкой бежать домой, но а куда еще ей было деваться? У нее давно уже не было никого. Она была одна в этом холодном, пропитанном сальной гарью человеческих чувств городе. И дом был для нее единственным оплотом надежности, ее укрытием. Ей ничего не оставалось, как направиться туда. Но когда Люси доставала ключи из нагрудного кармана блузы, и совала их в замочную скважину, судорожно оглядываясь по сторонам, она осознала, что совершила ошибку куда более непростительную, чем то, что она побежала домой.

Она допустила промах, который мог обернуться катастрофой. И обернулся.

При слабом свете лампы над дверью Люси заметила, что боковой карман ее сумочки расстегнут. С дурным предчувствием она запустила туда руку – именно тогда она и познала, что такое истинный ужас – все ее документы исчезли. Конечно, можно было понадеяться, что они вывалились по дороге, но Люси чувствовала сердцем – они вылетели при ударе, когда она хлестнула нападавшего сумочкой по лицу. Холодок безысходности легонько лизнул ее нутро. О боже, я пропала...

Она не спала всю ночь, а на следующее утро, в полиции, никак не могла описать нападавшего. Его образ настойчиво расплывался у нее в памяти. Высокий, крепкий, сильный мужчина – вот и все, что она смогла сказать. Пожилой, грузный полицейский лишь развел руками. Слишком мало информации, чтобы хоть что-то предпринять. Люси это прекрасно понимала. Чтобы девушка не отчаивалась, полицейский пообещал ей защиту – недалеко от ее дома будет дежурить их машина. Люси искренне его поблагодарила и направилась домой. С каким-то суеверным страхом она входила в свой дом. Она так и ожидала, что высокая фигура выскользнет из-за угла и ударит ее ножом. Но ничего в тот вечер не произошло. Не случилось ничего и на следующий. И через неделю. Наступило полнейшее затишье. И девушка успокоилась.

Все дальше пошло своим чередом. Обычная жизнь одинокой молодой девушки.

Но лишь до одного момента…

###

–Эй, сэр!

Чарльз даже вздрогнул от неожиданности, вывалившись из мрачного мира своих воспоминаний в не менее мрачное настоящее.

–Да?

–Мы почти на месте. Картленд-Стрит. Сейчас свернем направо и готово.

–Да, хорошо.

Дождь заметно ослаб, но за мутной пеленой воды, стекающей по стеклу автомобиля, все равно ничего нельзя было различить. И Чарльзу пришлось поверить таксисту на слово.

Водитель легко вывернул руль, и машина бесшумно скользнула на нужную им улицу, свернула к тротуару и остановилась.

Таксист развернулся, фривольно облокотившись на спинку сиденья.

–На месте, сэр! –с какой-то странной гордостью объявил он.

Чарльз открыл дверцу. Шум дождя тут же усилился. Выходить из теплой сухой машины ужасно не хотелось. Но кому какое дело до того, что нам хочется, а что нам не хочется. Не нам это выбирать.

Чарльз на секунду задержался в дверях:

–Эй, парень… – и снова взгляд Чарльзя сделался холодным и цепким, – Никогда не отступайся от того, чего ты хочешь. Никогда не сдавайся. Слышишь? Никогда. Всегда иди до последнего. Усек, парень?

–Ээээ… Да, мистер…

–Раймонд. Зови меня так. Удачи, парень, – ответил Чарльз и хлопнул дверцей.

Улыбка тут же сползла с лица таксиста. Он облегченно выдохнул.

"Чееееерт, какой странный человек. Прям от него мороз по коже! Бррр. Радио что ль включить?"

Щелкнула кнопка. Тут же заиграла какая-то легкая мелодия. Но он все никак не мог не думать об этом странном пассажире. Слишком знакомым было его лицо. Где он мог его видеть? Раймонд… Раймонд… Нет. Ничего не вспоминается.

И даже трогаясь с места, таксист никак не мог выкинуть из головы этого странного человека.

###

Чарльз взглядом провожал уезжающее пузатое такси. Он не хотел, чтобы кто-то знал, куда он действительно направляется. И потому он назвал таксисту чужой адрес. Увидев настоящий дом Чарльза, парень мог припомнить его, вспомнить дело месячной давности и тем самым соорудить ему массу проблем.

Чарльз не был параноиком...

Ну ладно, ладно! Чарльз был конченым параноиком. Но паранойя убивает гораздо реже, чем беспечность. И выбор между беззаботностью и паранойей для Чарльза был очевиден.

И теперь ему предстояло пройти около трех миль до цели его путешествия. Дождь начал ослабевать, но где-то вдалеке то и дело утробно рычал гром, словно подкрадывающийся к добыче хищник. Надвигается гроза.

Чарльз потрогал порезанное при прыжке через ограду плечо. Его ужасно саднило и начало чуть подергивать. В рукаве было сыро. То ли от крови, то ли от дождя – понять было невозможно. Чарльз просунул под куртку руку. Вытащил. Попытался что-то разглядеть на пальцах. Невозможно. Слишком темно. Поднес пальцы к носу и принюхался – тонкий едва уловимый медный соленый запах. Черт!

Чарльз сжал плечо здоровой рукой и свернул в переулок.

###

Люси расслабилась, успокоилась. Зажила своей обычной жизнью.

Но вопреки всем ожиданиям, Азраил не отступил. Может, этот ублюдок чувствовал, что подсознательно его ждут. Ждут и боятся. А страх, словно приглашение, для подобного рода людей, шагнувших на путь зверя. Страх для них почти так же вкусен, как кровь. Терпкий запах их любимого лакомства – чужой смерти.

И спустя почти три недели Азраил нанес новый удар.

Как обычно, Люси возвращалась со смены. Уставшая, голодная, одинокая. Она держала руку в сумочке, сжимая холодными пальцами гладкую поверхность перцового баллончика (уроки прошлого не проходят в пустую). Но Азраил напал тогда, когда она меньше всего этого ожидала – у дверей ее собственного дома.

Люси пришлось вытащить руку из сумочки, чтобы найти ключи. И в этот самый момент Азраил и бросился на нее.

Он прыгнул из темноты на свою жертву.

Кусочек тьмы, оторвавшийся от нее. Душа, насквозь пропитанная тьмою. То существо, чье удовольствие – это боль и страдания других.

Он прыгнул на нее и повалил с ног, когда ключ был уже в замке. Он навис над ней, словно сама тьма. Ужас сковал Люси. Она не могла проронить ни слова, двинуть рукой или ногой. И лишь безропотно наблюдала за тем, как широкое острое лезвие, что убийца занес над ней, блестит в свете луны.

Сколько уже крови было пролито из ран, нанесенных этим клинком? Сколько жизненных нитей он уже оборвал? Сколько перекошенных ужасом лиц отражалось в наполированной его поверхности? И неужели Люси суждено стать одной из них?

Боже, как же хочется жить...

Чарльз успел в самый последний момент. Он сбил убийцу одним точным ударом, бросился на него, и они вместе покатились по ступеням крыльца. Вывалились на покрытую брущаткой дорожку. Было до ужаса темно. Азраил оказался сильнее, чем Чарльз ожидал, и он легко взял верх. Взгромоздился на Чарльза. Подобрал нож и занес для удара. Обеими руками Чарльз вцепился в руки убийцы, пытаясь остановить занесенный нож. Глаза в глаза. Чарльз никогда не забудет этот взгляд. Наверное, в такие моменты людьми управляет сам Дьявол. Холодное отрешенное спокойствие, и наслаждение от каждого момента схватки, и неумолимая жажда крови.

Люси воспользовалась моментом и тут же скользнула в дом. Повернула ключ и подперла дверь стулом.

«Не может быть, не может быть не может быть» - повторяла она как заклинание.

Это полнейшее безумие.

Дрожащими руками Люси схватила телефон.

Чарльз явно был слабее. Медленно, но неуклонно нож приближался к его лицу. Он упирался руками как мог, но надолго его сил не хватит. И вместо того, чтобы упираться снизу вверх, Чарльз ослабил хватку и отвел руки убийцы вбок.

Не ожидая такого поворота, Азраил по инерции полетел вперед. Нож просвистел совсем рядом с головой Чарльза, ударился о брусчатку. От удара он отлетел в сторону и потерялся в темноте. Ночь прорезал вой сирены патрульных машин.

–Я еще отомщу, ублюдок! – сказал нападавший, – Я еще доберусь до нее! Она будет моей! Ты слышишь? Моей! Я – Азраил. И я не отступлю!

–Только попробуй! – бросил в ответ Чарльз, – Слышишь? Только попробуй! Я остановлю тебя!

Они посмотрели друг друга в глаза, а затем убийца бросился во тьму.

А затем случилась величайшая несправедливость в жизни Чарльза. Бравые стражи закона уложили его лицом вниз. Потерянный нож быстро нашелся. И к удивлению Чарльза, на нем были только его отпечатки. И аргумент, что убийца естественно был в перчатках, почему-то явно не подействовал.

Люси была в таком состоянии, что не то что давать показания, она и двух слов связать не могла. И дело кончилось плохо. Все улики были против Чарльза. Алиби не имелось. И Чарльзу грозило перешагнуть порог местной тюрьмы – гнилого и гиблого места.

Чарльз откровенно побеседовал со своим адвокатом.

И вскоре Чарльза из изолятора перевели в лечебницу Святой Софии. Почему? Ответ: Величайший актерский талант Чарльза и еще большее нежелание загреметь за решетку.

И после нескольких спектаклей Чарльз сумел основательно влезти в белую больничную робу. Вот так вот Чарльз и оказался в застенках Лечебницы Святой Софии.

И так бы он там и просидел, бродя по коридорам с отсутствующим выражением лица, если бы не одна новость, что он услышал из радиоприемника Фрэнка. (Вообще-то санитар Франклин Лоубол, но вследствие простоты темперамента все его звали просто Фрэнк)

Фрэнк просто жить не мог без своих футбольных матчей, и завсегда таскал с собой маленький портативный приемник, постоянно бегая по радиостанциям. И вот однажды Чарльз краем уха уловил обрывок новостей, который и укрепил его желание свалить из этих безумных зарешеченных стен.

###

Чарльз сухо закашлялся. Почувствовал, как в груди заломило. Его бил горячий озноб. Только воспаления ему еще не хватало. А на что он, собственно, надеялся, проведя всю ночь под холодным проливным дождем? Тут ни один организм не выдержит, тем более такой, как у Чарльза – истрепанный бесконечными переживаниями и неопределенностями, которые, к слову, он сам и устроил в своей жизни.

Чарльз отстраненно ухмыльнулся. Он подходил к заднему двору своего дома – места, где прошли его лучшие годы. И он не ощущал ничего. Ни ностальгии, ни теплоты, ни сожаления. Его дом казался ему точно таким же, как и десятки домов вокруг, только еще более безжизненным, еще более чужим. Словно месяц назад не он жил в этом небольшом покрытом бежевой черепицей домике, а кто-то другой, кто ушел навсегда в неизвестном направлении, и вряд ли уже когда-либо вернется.

Как его встретит Люси? Считает ли она, что это он напал на нее в ту ночь? Ведь она тогда совсем отказалась давать показания. Зачем вообще Чарльз идет к ней? Кто он для нее? Человек, спасший ей жизнь? Порою даже этого бывает чертовски мало.

Чарльз шел, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, что с ней все хорошо.

Чарльз шел вперед, уже привычно сутулясь под холодными, падающими с неба слезами. Он еще не знал, что его ждет впереди, что его опасения не напрасны. Далеко не напрасны.

###

Продрогшее от ночного дождя, напуганное приближающейся грозой утро явилось в назначенный для него час – ни раньше, ни позже. Постепенно начало светать. Но Чарльзу было как-то плевать. В его глазах все еще царствовала ночь – длинная, темная и непроглядная. На уставших подгибающихся ногах он подходил к дому Люси. Его била ужасающая дрожь. Чарльз просто не мог поверить в то, что он увидел, в то, что предстало перед его глазами. Дрожащими руками он вытирал лицо, словно пытался заставить это видение исчезнуть. Но каждый раз, когда он отнимал тощие ладони от лица, ужасающая в своей реальности картина представала перед ним.

Ровно на том самом месте, где совсем недавно стоял маленький, но такой ухоженный, точно игрушечный, домик Люси сейчас находился выгоревший дотла остов из черных головешек. Пустые глазницы окон, распахнутая, словно застывшая в крике черная пропасть входа. Посмертное фото некогда прекрасного места.

Чарльз понял, что начинает терять равновесие. Его ноги уже не держат его. Беспомощно он огляделся по сторонам в поисках помощи. Но ее взять было неоткуда. Предрассветный мир – самый одинокий мир из всех возможных.

Чарльз рухнул на колени и зарыдал.

Из остатков дома тянуло смертью.

–А я ведь говорил, что отомщу. Доберусь еще до этой сучки.... – каркающий злобный смех пронесся по пустой улице

Чарльз махом вскочил, заоглядывался по сторонам.

Никого. Пустые холодные улицы. Все так же идет дождь.

–Азраил! Ублюдок! – крикнул Чарльз в пустоту, оглядываясь по сторонам.

–О, ты узнал меня! Как это мило! – ответ пришел словно из ниоткуда и отовсюду одновременно, – Я умею быть примечательным!

–Ты, ты это сделал! Я доберусь до тебя! Доберусь!

–Конечно же я. Кто же еще? – и снова неестественный смех, – Небольшая канистра бензина, зажигалка, да припереть дверь покрепче. Вот и готово барбекю из той симпатичной блондиночки! Как тебе, Чарли, не хотел бы попробовать, а? Об этом говорили в новостях. В том самом выпуске, что ты слышал из приемника Фрэнка в той психушке.

–Чертов поддонок! Где ты? Покажись! Дай мне только до тебя добраться! Тебе не жить!

–Ты и правда хочешь знать, где я? Я ближе, чем ты думаешь. Гораздо ближе....

Чарльз быстро обернулся. Никого.

И тут его сердце болезненно сжало от явившейся так внезапно в голову догадки.

–Не туда смотришь, Чарли. Смотри вниз...

Чарльз медленно опустил голову и наткнулся взглядом на свое отражение в воде. Это было его лицо, его глаза, его губы, но его лицо сейчас принадлежало другому. Гротескно восторженный взгляд распахнутых глаз, и маниакально растянутый в улыбке перекошенный рот – в той самой улыбке.

От ужаса Чарльз отпрянул в сторону, споткнулся и полетел на землю.

–Ну что, Чарльз, давай знакомиться. Я – это ты. А ты – это я. Я – Азраил.

–Нет! – Чарльз в ужасе закрыл лицо руками, Но... но. Я помню, как остановил тебя тогда!

–Да, ты тогда мне изрядно помешал. Нам, ты помешал нам. Девочка, небось, была до чертиков удивлена тем, как ты с визгом катался по двору, сам у себя отбирая нож! Черт, хотел бы посмотреть на это шоу! – и снова этот смех.

Чарльз понял – голос звучит у него в голове.

Чарльз со всей силы зажмурил глаза, надеясь, что голос в голове замолкнет. Он пытался сосредоточиться, но мысли расползались.

Нет. Нет. Все это неправда.

–Я все еще здесь.

–Замолчи! Замолчи!

–От меня так просто не избавиться!

–Кто ты?

–Я–это ты. А ты - это я. Я уже говорил. Мы с тобой единое целое. Скажу больше: я та часть тебя, на которую ты сваливаешь то, что сам не в состоянии сделать.

–Это невозможно…

–Еще как возможно, Чарльз.. Посмотри на меня.

Чарльз подполз к луже и уставился на свое отражение – его лицо, принадлежащее другому человеку. Блеснула молния.

–Чего ты хочешь? – отражение внимательно разглядывало Чарльза.

Человек в воде ухмыльнулся.

–Я делаю то, чего ты хочешь, Чарльз. Разве ты не этого желал, а?

–Нет. Не этого!

–А давай-ка рассмотрим ситуацию чуть лучше. Сара…

–Что ты сделал с ней? Я думал, она ушла!

–Да. Ушла. До ближайшего парка. Там до сих пор и лежит. На глубине пары футов. А ты еще искал тот большой кусок полиэтилена… Куда это он задевался, а?

Сухой каркающий смех. Азраил продолжал:

–Она мешала нам, Чарли. Мешала тебе.

–Никто мне не мешал! Я как раз собирался с ней поговорить, черт тебя дери!

–Я просто не хотел тебе мешать, – делано протянул Азраил, – Ты так мило тащился от той девчушки-соседки. Я просто решил тебе помочь. Я существую давно, Чарльз. Очень давно. И я давно узнал о твоем существовании. Я приходил всегда, когда ситуация выходила из-под контроля. Разве ты не помнишь? Во всех затруднительных ситуациях ты уходил на задний план и решения принимал я. Я и только я. Разве ты не заметил, как уплывает время. Так я впервые и догадался, что в этом теле я не один. Я все чаще ловил себя на мысли, что не помню, как дошел до места, не помню что я ел на ужин. Тогда-то я и осознал, что есть еще ты. Знаешь, я помню лишь конфликтные ситуации, не больше. Только бой. Вечная борьба. Для этого ты меня и придумал еще в школе. Ты просто не мог сделать ничего сам. Чертов слабак. И мне приходилось все делать для нас. Мне! Даже из лечебницы ты не смог сбежать без моей помощи!

–Синдром множественной личности, – выдохнул Чарльз, – Это говорили в больнице…

–Именно, мой мягкотелый друг. Чертово расщепление личности. Создателю было угодно запихнуть две души в одно тело. Знаешь, порой я действительно тащусь от Его шуток!

И он захохотал. Хохотал, точно безумец.

Блеснула молния, осветив мокрый асфальт, блестящие от сырости головешки, и скорчившегося худого человека, что разговаривал сам с собой разными голосами и сейчас безудержно хохотал. Поистине ужасающая картина.

Чарльз почувствовал, что встает. Его тело не слушалось его. Оно двигалось подвластно чьим-то чужим изощренным командам.

–Зачем, – прошептал Чарльз, – Зачем ты убил Сару? Зачем ты убил Люси…Зачем ты все это делаешь?

–Ты сам знаешь ответ, Чарльз. Ты прекрасно знаешь ответ… Потому что этого хочешь ты.

Неожиданно завыли сирены патрульных машин. Точно так же как в ту ночь один месяц назад. В лечебнице заметили отсутствие Чарльза и сразу поняли, куда он мог направиться.

Азраил быстро обернулся в сторону звука.

–А сейчас, мой дорогой приятель, нам нужно бежать. И в этот раз у тебя не получится мне помешать!

Азраил было бросился бежать, но в этот момент он понял, что ноги его не слушаются.

Теперь, когда Чарльз общался со своей второй личностью, доселе невиданные им воспоминания выплывали из темноты, словно на них по очереди падал луч прожектора. И картина начала складываться воедино.

–Эй, Азраил…. – спокойно протянул Чарльз.

– Раймонд, мое имя Раймонд, мой мягкотелый друг. И нам пора бежать, мать твою – отозвался Азраил, оглядываясь по сторонам. Он приметил совсем рядом довольно просторную канаву. А рядом с ней довольно густой, умерший от пламени кустарник, – Нужно бежать, мать твою! Давай же!

Он попытался сделать шаг. Но Чарльз словно не заметил этого. Он продолжал:

–Ты сказал, что помог мне бежать из лечебницы. Ты привел меня сюда. Не помешал мне…

(Полицейские машины летели на полной скорости. Они были все ближе и ближе)

Но Чарльз продолжал холодным и размеренным тоном:

–Ты помогал мне, вел к этому месту. И я вижу лишь одну причину этому. Ты мне солгал. Ты не убил Люси. Она жива. И ты хочешь добраться до нее. И где-то здесь есть зацепка, по которой ты можешь выследить ее местоположение. Ты сам, сам сказал, что никогда не отступаешься от своей цели…

Со всей силы Раймонд ударил себя по лицу. Чарльз никак не ожидал удара. Перед глазами тут же разлетелся сноп алых искр, и Чарльз полетел на землю.

–Прости, друг, – сказал Азраил, –Мне ужасно не хочется себя уродовать, но это наш единственный шанс. А теперь заткнись. И не смей выдать нас, как в прошлый раз, чертов поддонок!

Полицейские машины остановились совсем близко. Три машины. Полицейские высыпали на дорогу. Оружие наизготовку. Мокрая черная кожа их курток блестит в свете карманных фонарей.

Раймонд едва сумел закатиться под так кстати оказавшийся рядом кустарник и скатиться в канаву.

–Только пикни, сука, – прошипел он, – Я тебе, дрянь, язык откушу. Себя не пожалею, а откушу!

Полицейские двигались ровным рядом. Осматривали окрестности. Всполохи молний то и дело выхватывали из рассветного полумрака их блестящие силуэты.

–Осторожнее, парни! – крикнул высокий крепкий полицейский, – он должен быть где-то здесь. Я уверен в этом. Я его чую.

Раймонд лежал вытянувшись вдоль канавы. Одна рука у него оказалась под спиной и сменить позу не было никакой возможности. Полицейские были слишком близко. Их карманные фонарики мелькали в паре метров от него. Лишь по счастливой случайности ему удалось так хорошо вписаться в окружающую обстановку. Прыгая в канаву, ему так удачно пришла в голову мысль обмазать лицо грязью. Теперь он мог почти свободно наблюдать за происходящим почти без риска быть замеченным. Лишь бы этот поддонок Чарльз ничего не выкинул.

Чарльз понял, что не может управлять своим телом, и его разум словно бы отходит в темноту. Он представил свое тело как круг света. И в нем сейчас стоял Раймонд, убийца Азраил – другая сторона Чарльза. Азраил стоял, расставив руки и улыбаясь своей острой, точно скальпель, улыбкой. Он чувствовал Чарльза, каким-то образом он знал о каждом его движении. Но он не мог знать, о чем Чарльз думает. И это было огромной его ошибкой.

Чарльз помнил это место. Это были не просто кусты. Это была живая изгородь декоративных чайных роз. Тех самых, что Люси так сильно любила. Она каждую неделю подравнивала их, используя специальные садовые ножницы. Острые, как бритва, с такими длинными, покрытыми деревом ручками. И чтобы лишний раз за ними не бегать, Люси хранила их прямо здесь, под кустом. И эта ее довольно странная привычка сейчас была очень кстати. Чарльз чувствовал спиною что-то острое.

Люси как раз клала секатор именно в эту канаву, всегда чуть присыпая его листьями, чтобы никто его не заметил с дороги. И Чарльз отчетливо ощущал спиною рукоять, пружину и чуть выпирающие лезвия.

Пришло время действовать.

Он собрал воедино все свои силы. У него есть только одна попытка. Другого шанса у него не будет. Крикнуть хоть что-то Азраил ему просто не даст. А рука лежит в таком удобном положении…

Быстрым движением Чарльз завел руку назад и сунул палец между лезвиями секатора.

«Боже, помоги…» – только и успел подумать он и навалился спиною на рукоятку садовых ножниц.

Брызнула кровь. Душераздирающий вопль прокатился по окрестностям…

###

Спустя четверть часа Чарльз сидел в полицейской машине, скованный по рукам и ногам. Левая рука была перевязана. На ней не хватало двух пальцев. От пропитавшей ее крови повязка почернела и сделалась похожей на корку. Чарльза трясло. Он никак не мог осознать все, что произошло за сегодняшнюю ночь. Все события вихрем мелькали перед глазами. Это он создал монстра. И монстр вышел из под контроля. Как знать, скольких человек убил этот монстр. И все их смерти на его совести. Теперь, когда он сумел поговорить с Азраилом один на один, все его воспоминания стали доступны и Чарльзу, словно открылась какая-то странная перегородка у него в мозгу. Он увидел, что случилось с Сарой. Вспомнил, как Азраил проследил за ней. Видел, как под утро она вышла от другого мужчины. Счастливая, сытая, полная чувства удовлетворения. Чарльз почувствовал тот гнев, какой охватил его тогда. Он вспомнил, как дождался ее в местном парке. При нем был небольшой топорик для разделки мяса. Он притаился за деревом. Подождал, когда она подойдет ближе. А потом нанес удар. Он пришелся куда-то в область основания черепа. Волосы Сары как всегда были стянуты на затылке в тугой пучок, и Чарльз точно это увидел. От удара она рухнула как подкошенная. Но ей хватило сил обернуться. Полные ужаса глаза. Глаза, которые Чарльз когда-то любил. В последней надежде она закрылась рукой, а Азраил нанес удар. Еще один. Еще. И еще. Он бил, бил и бил, а теплая кровь хлестала ему в лицо. Удар за ударом. Кровь и острые кусочки черепа…

Чарльза снова затрясло.

Он ненавидел себя за все совершенное.

Азраил отступил. Ушел. И Чарльз полностью контролировал себя. Но надолго ли?

Люси жива. Чарльз ясно видел это в воспоминаниях Азраила о той ночи, когда он сжег ее дом. Она сумела выбраться через окно. Но этот дьявол не отступится. И есть только один способ остановить его.

Чарльз размотал повязку. Из обрубленных фаланг пальцев тут же заструилась кровь. Закапала на пол. Чарльз обмакнул указательный палец алую жидкость и принялся выводить буквы на сиденье: «Лонгроад парк, прямо от дороги до большого дуба справа в пяти ярдах под землей труп…Сара Рейнфорд – женщина, которую я когда-то любил… прошу простить меня…за все»

И словно троеточие три крупных капли крови.

Чарльз плакал. Слезы сами текли по лицу, и он был не в силах их остановить. Он содрогался от беззвучных рыданий. В машине больше никого не было. Офицер стоял перед капотом и курил.

Есть только один способ остановить его.

Чарльз ловким движением выхватил из подкладки куртки маленький складной ножичек. Каким-то чудом его не заметили при обыске.

«Всегда нужно защищать тех, кого ты любишь, – грустно думал Чарльз, растирая кровавой искалеченной рукой слезы по худому изможденному лицу, – Всегда. Пусть иногда и приходится защищать их от самого себя»

В свете полицейских маячков на миг блеснуло лезвие складного ножа.

6 мая 2014 года

Дата добавления: 2015-11-04