Становление человечества 29 страница

Все предшествующее закономерно подводит нас к фундаментальному вопросу человеческой микроэволюции — глубине дифференциации человеческого вида. До недавнего времени единственным способом оценки взаимных расстояний между популяциями было определение этих расстояний «на глазок». Антропологическая литература заполнена выводами о близости тех или иных расовых групп между собой, основанными на морфофизиологических, а чаще всего на морфологических данных. На базе представлений о неодинаковой близости популяции и расы объединяются в более высокие таксономические категории — малые расы в большие и т. д. Не составляют исключения и так называемые большие расы, для которых выдвинуты многочисленные и прямо противоположные гипотезы их объединения. К сожалению, пока не достигнуто полной договоренности ни по одному сколько-нибудь крупному таксономическому вопросу, и, очевидно, достижение такой договоренности зависит не от дальнейших словопрений, исходящих из тех же методических предпосылок, а от своевременного перехода на новый методический уровень. Переход на этот уровень дает пока меньшую информацию, так как она концентрируется в основном вокруг оценки фонетической (по степени внешнего сходства), а не генетической близости. Но зато она выражается в количественных единицах и поэтому позволяет отойти от субъективизма. Речь идет о многообразных способах суммарного сопоставления по многим признакам, построенных в соответствии с современным уровнем статистической техники, с учетом их разной изменчивости и физиологической корреляции между ними. Получаемые с помощью этих способов фонетические расстояния есть количественная мера дифференциации популяций.

Наибольшее распространение в краниологии получил способ, разработанный Л. Пенрозом и описанный в 1954 г. Сейчас уже можно насчитать десятки работ, в которых он использован для анализа. Частично такое внимание к этому способу объясняется тем, что он дает возможность судить отдельно о сходстве по размерам и по форме, в основном же тем, что он, сохраняя все главные преимущества других способов, не требует необозримой статистической работы. С помощью способа Пенроза осуществлено единственное известное автору в западноевропейской литературе исследование, посвященное динамике фонетических расстояний '.

' Schwidetzky l. Die Abnahme der Unterschiede zwischen europaischen Bevölkerungen von 5. Vorchristlichen bis 2. nachchristlichen Jahrtausend,— Homo, 1968, B. 19, N 1-2. ^

==334

Результаты этого исследования показали неодинаковую величину фонетических расстояний в разные эпохи истории человечества и закономерный характер их изменений. На уровне разновременных синхронных срезов от эпохи бронзы до средневековья были вычислены фонетические расстояния между отдельными западноевропейскими популяциями. Оказалось, что они закономерно уменьшаются по мере приближения к современной эпохе, наступает как бы сближение популяций между собой. Это существенный аргумент в пользу исключительной роли смешения в последние столетия и идущей параллельной с ним консолидации. Однако при вдумчивом отношении к этому наблюдению видно, что ему нельзя придавать всеобщее значение и экстраполировать его с населения Европы на весь земной шар. Панойкуменное уменьшение фонетических расстояний, если бы оно действительно имело место, должно было бы автоматически повести к сужению видовой изменчивости и уменьшению разнообразия как раз по тем признакам, по которым вычисляются фонетические расстояния. Коль скоро такого сужения не наблюдается, полученные выводы для динамики ^фонетических признаков в Западной Европе имеют локальное значение и не могут быть распространены за ее географические границы. На других территориях могло иметь место не ослабление, а усиление уровня дифференциации. Конкретное доказательство этому мы находим в исследовании О. Б. Трубниковой ', выявившей усиление дифференциации при переходе от неолита к современности в Восточной Азии.

В пользу такой локальной неоднородности уровня дифференциации популяций свидетельствуют фонетические расстояния, полученные для одного синхронного среза. Речь идет о краниологических материалах в основном XVIII—XIX вв., относящихся к народам Восточноевропейской равнины и Кавказа. В первом случае это группы, представляющие непосредственных предков современного русского населения, во втором — каждая группа представляет отдельный народ или самостоятельное этнографическое подразделение. В каждой группе, с известными натяжками, можно видеть популяцию, так как на Кавказе в качестве генетического барьера выступает этнический фактор, на Восточноевропейской равнине — географический. Фонетические расстояния между всеми кавказскими популяциями решительно больше и по величине, и по форме, чем между восточноевропейскими. Масштаб различий дает полную возможность говорить о разном уровне дифференциации двух сопоставляемых совокупностей популяций. А коль скоро видовая дифференциация неодинакова при синхронном срезе, следовательно, она не идет однонаправленно и в диахронном плане, интеграция и дезинтеграция сменяли друг друга

' См.: Трубникова О. Б. Таксометрический подход к систематике монголоидов по краниометрическим данным (Автореферат кандидатской диссертации). М., 1979.

==335

Распространение рас до эпохи Великих географических открытий по В Π Алексееву la — тихоокеанская, 16 — атлантическая, 2а — калифорнийская, 26 — центральноамериканская, 2в — андская, 2г — амазонская, 2д — патагонская, 2е — огнеземельская, За — островная южномонголоидная, 36 — материковая южномонголоидная, 4а — дальневосточная, 46 — амуро сахалинская, 5а — материковая арктическая, 56 — островная арктическая, б — тибетская, 7а — центральноаэиатская, 76 — байкальская, или таежная, 8а — алтае саянская, 86 — притяньшанская, 8в — казахстанская, 9а — западносибирская, 96 — сибуральская, Юа — западнобалтийская, 106 — восточнобалтийская 10в — лапоно-

идная. На — центрально восточноевропейская, 116 — западноевропейская, 12а — за падносредиаемноморская, 126 — балкано-кавказская, 12в — аравийско-африканская, 12г — переднеааиатская, 12д — индо афганская, 13 — южноиндийская, 14 — эфиопская, 15а — суданская, 156 — восточноафриканская, 16 — центральноафриканская, Π — юж ноафриканская, 18 — андаманская, 19 — негритосская материковая, 20 — негритосская филиппинская, 21 — австралийская, 22 — меланезийская, 23 — тасманийская, 24 — по линеаийская, 25 — айнская, или курильская

==336

==337

в зависимости от социально-экономических и культурно-исторических причин.

Как следует относиться в свете этих наблюдений и вытекающих из них соображений к существующим точкам зрения на нейтральный характер исходных предковых комплексов для многих расовых типов? Во-первых, все такие точки зрения нуждаются в дополнительной аргументации, основанной уже не на визуальной, а на более точной оценке морфологических критериев. Во-вторых, нейтральность по признакам основного комплекса, который только и сохранился в процессе развития вида, могла сопровождаться резкой специализацией по иным признакам, также складывавшимся в географические комплексы, стертые затем последующими этапами расообразования. В-третьих, наконец, отдельные характеризующие расу признаки и даже их сочетания достигают сильного развития на фоне нейтрального в целом комплекса, начиная с самых ранних этапов расообразования.

Каков общий вывод из всего сказанного? Похоже на то, что глубина видовой дифференциации не усиливалась в ходе человеческой истории, что усиление или ослабление дифференциации имело место лишь в пределах отдельных территорий и ограниченных отрезков времени. Интегративные и дезинтегрирующие процессы, следовательно, в каких-то пределах уравновешивали друг друга. Во всяком случае, палеоантропологическая история человеческого вида не дает обратных примеров, свидетельствуя о локальности проявления разных уровней дифференциации.

Вопрос о структуре внутривидовой изменчивости человека неоднократно ставился в литературе, но освещался лишь под каким-нибудь определенным углом зрения и преимущественно при исследовании эмпирических данных. Английскими биометриками, как уже говорилось, была конкретно показана разница в характере и направлении внутривидовой и межгрупповой изменчивости, в основном русскими исследователями эта разница была использована в целях расового анализа, разработаны способы ее учета. Однако структура видовой изменчивости человека в целом не была предметом углубленного рассмотрения. Учитывая преимущественно популяционную структуру человечества, следует рассматривать ее как частный случай межгрупповой изменчивости вообще, при котором низшим элементом, образующим межгрупповой ряд, его элементарной ячейкой является популяционная средняя. Таким образом, вопрос о строении видовой изменчивости человека — это вопрос о характере межгруппового распределения популяционных средних по каждому признаку. Совершенно очевидно, что на такой вопрос не может быть однозначного ответа. Распределение признаков с дискретным выявлением, в частности особенно испытывающих действие отбора, вряд ли осуществляется по одному типу; здесь возможны самые разнообразные модификации кривых межгруппового распределения.

==338

Краниологические данные по близким к современности эпохам достаточно полны, и серии более или менее равномерно охватывают всю ойкумену. Межгрупповые вариации обычно хотя и деформированы по сравнению с нормальным распределением, но отличия от нормального распределения малы и чаще всего статистически недостоверны. Поэтому модель нормального распределения пока, можно считать, является наиболее пригодной для описания межгрупповой изменчивости трансгрессивных, или метрических, признаков внутри человеческого вида. В принципе такой вывод хорошо совпадает с установившейся традицией рассматривать формообразование трансгрессивных признаков как результат действия многих составных причин. Ни наследственная обусловленность, ни средовые воздействия, ни селективный процесс не выдвигаются на место фундаментальной причины, оказывая преобладающее влияние на формообразование. Наоборот, генетическая основа воздействует через многие независимые факторы, среда — через многие независимые переменные, отбор — через выработку многообразных и, по-видимому, прямо противоположных приспособлений. Только таким образом и можно объяснить возникновение конечного эффекта этого разнообразия причин в виде нормального распределения. Фундаментальной проблемой в эволюционной биологии человека, непосредственно связанной с изучением древнего населения, остается выяснение путей формирования именно такой, а не иной межгрупповой структуры внутривидовой изменчивости трансгрессивных признаков у человека современного вида. Возникла ли такая структура вместе с появлением современного человека, образовалась ли она в ходе его истории, каково ее место в формообразовании в целом — все это вопросы, настоятельно требующие решения. Но только два первых зависят от прогресса палеоантропологических исследований. Решение последнего вопроса больше упирается в недостаточную разработанность эволюционно-генетической теории в антропологии.

Направленным изменениям признаков во времени повезло больше, чем рассмотренным темам,— им посвящен ряд работ, как трактующих динамику направленных изменений на отдельных территориях, так и общего характера. К числу первых относятся исследования направленных изменений в Северной Африке ', Японии 2, Грузии 3, Восточной Прибалтике 4, на территории СССР

' Schwidetzky I. Das Grazilisierungsproblem.— Homo, 1962, В. 13, № 3.

2 Suzuki H. Changes in the skull features of the Japanese people from ancient to modern times.— Selected papers of the fifth International congress of anthropological and ethnological sciences. Philadelphia, 1956; Он же. Microevolutional changes in the Japanese population from the prehistoric age to the present day.— Journal of the faculty of science, University of Tokio, section V. Anthropology, 1969, vol. 3, part 4.

3 См.: Абдушелишвили М. Г. Об эпохальной изменчивости антропологических признаков.— Краткие сообщения Института этнографии АН СССР, 1960, вып. 33.

4 См.: Денисова Р. Я. Эпохальные изменения строения нижней челюсти на территории Латвии.— В кн.: Человек, эволюция и внутривидовая дифференциация. М., 1972.

==339

в целом 1. Вторые представлены работами, в которых рассмотрены общие причины таких временных сдвигов 2. Общий итог всех до сих пор проведенных исследований сводится к тому, что направленные изменения проявляются по двум комплексам признаков — горизонтальным размерам черепной коробки и поперечным размерам лицевого скелета. Они, по-видимому, независимы от времени: изменения в широтных размерах лицевого скелета в основном приходятся на эпоху неолита и бронзы, изменения в соотношениях горизонтальных диаметров головы — на эпоху средневековья. Выше уже говорилось о несогласованности гипотезы панойкуменного распространения направленных изменений с наблюдениями об относительной стабильности хронологических колебаний видовой изменчивости. Опровергается эта гипотеза и прямыми данными о географических колебаниях в направлении изменений. Есть территории, в пределах которых на протяжении тысячелетий не заметно закономерных изменений в ширине лицевого скелета, например долина Нила, на других при сопоставлении вариаций ширины лица у современного и древнего населения мы фиксируем не сужение, а расширение лицевого скелета, например в равнинных районах Грузии. Таким образом, грацилизация, по всем данным, широко распространенное, может быть, даже преобладающее направление временных изменений, но не единственное даже в пределах Евразии и тем более не панойкуменное. То же можно повторить, очевидно, и про брахикефализацию. На фоне этого действительно общего явления, скажем, в пределах Европы диссонансом выглядит сопоставление результатов соматологических исследований современного населения Швейцарии и краниологического изучения соответствующих материалов из оссуариев, или костехранилищ, последних столетий — сопоставление это выявляет ощутимую долихокефализацию. Таким образом, и горизонтальные размеры черепной коробки не изменяются в ходе времени однозначным образом, как думали раньше некоторые исследователи, например Ф. Вайденрайх. Об этом же свидетельствуют и сохранившиеся до современности отдельные островки долихокефалии, или длинноголовости, которых, очевидно, не было бы, будь процесс брахикефализации всеобщим.

Выявленное всеми перечисленными и многими другими работами многообразие путей направленных изменений само по себе свидетельствует о множественности вызывающих это явление при-

' См.: Дебец Г. Ф. Палеоантропология СССР.— Труды Института этнографии АН СССР (Новая серия). М.— Л., 1948, т. 4; Он же. О некоторых направлениях изменений в строении человека современного вида.— Советская этнография, 1961, № 2.

2 Weidenreich F. The brachycephalization of recent mankind.— Southwestern jornal of anthropology, 1945, vol. l, N l; Бунак В. В. Структурные изменения черепа в процессе брахикефализации. — Труды V Всесоюзного съезда анатомов, гистологов и эмбриологов. Л., 1951; Он же. Об эволюции формы черепа человека.— Вопросы антропологии, 1968, вып. 30.

К оглавлению

==340

чин. Поиск их велся до сих пор в основном в рамках морфогенетического рассмотрения проблемы. Наиболее общая гипотеза, предложенная В. В. Бунаком, опирается на увязку направленных изменений со скоростью ростовых процессов и полового созревания. С ними легко увязывается и локальное в хронологическом отношении, но широко проявившееся в Европе за последнее столетие явление увеличения длины тела. Исключением в ряду морфогенетических работ, исследующих причины направленных изменений, является попытка И. Швидецки привлечь к их объяснению селективные механизмы. В соответствии с этой точкой зрения грацильные индивидуумы приобрели известное преимущество по сравнению с матуризованными с переходом к земледелию, как более приспособленные к порождаемым земледелием сложным социальным отношениям. В такой форме селективное объяснение направленных изменений выглядит слишком умозрительным и прямолинейным. Однако селективный подход может быть подкреплен как прямыми наблюдениями, так и косвенными соображениями, основанными на не привлекавшихся до сих пор в этой связи физиологических данных. В качестве последних могут фигурировать данные о связи двигательной активности с конституционным габитусом, о которых говорилось в 6-й главе. Эти данные, напомню, свидетельствуют о том, что в принципе существуют задачи, которые представители разных конституций выполняют по-разному. Астеники, в частности, по-видимому, более ранимы в психическом отношении и острее реагируют на любую нестандартную ситуацию. В целом такая неустойчивость психики не может считаться положительным качеством ни при каком типе хозяйства и культуры. Но введение в культуру земледелия и дальнейшее развитие общественных отношений сами по себе ослабляли селективные процессы, в том числе и отрицательную селекцию. Возможно, ослабление последней и способствовало постепенному распространению грацильных индивидуумов и замещению ими массивных.

Что касается физиологических наблюдений, то из них два, надо думать, имеют непосредственное отношение к генезису направленных изменений. Первое состоит в том, что содержание гамма-глобулиновой фракции в кровяной сыворотке связано слабой обратной корреляцией с размерами и весом тела '. Так как эта фракция выполняет функцию биологической защиты и усиливает иммунологическую резистентность, отбор, направленный в сторону сохранения индивидуумов с повышенным содержанием гамма-глобулинов в плазме крови, вызывает косвенно и увеличение

' См.: Алексеева Т. И. Опыт сопоставления биохимических показателей крови с основными соматическими компонентами тела человека.— Anthropologie. Brno, 1966, t. 4.; Она же. Изменчивость основных компонентов тела человека в зависимости от уровня липидов и белков в сыворотке крови.— В кн.: Морфофизиологические исследования в антропологии. М., 1970.

==341

процента лиц грацильного сложения. Параллельно могло уменьшаться значение скелета как очага кроветворения, полно освещенное в настоящее время не только с функциональной и сравнительно-физиологической, но и с эволюционной точки зрения, например в интересных работах П. А. Коржуева. Уменьшение массы скелета в процессе человеческой эволюции говорит о том, что часть гемопоэтической функции он передал другим органам. Вероятно, что этот процесс продолжается и в эволюции Hom sapiens 1.

Таким образом, подводя итог рассмотрению динамики расовой изменчивости во времени, можно утверждать, что: а) амплитуды колебаний средних краниологических признаков более или менее стабильны в разные эпохи истории человечества; б) глубина дифференциации популяций отличается локальным своеобразием, но не увеличивается в ' ходе времени; в) популяционные средние по краниологическим признакам подчиняются закону нормального распределения; остается неясным, сформировалась ли такая структура внутривидовой изменчивости в ходе эволюции Hom sapiens или возникла вместе с ним; г) направленные изменения признаков разнотипны в различных районах ойкумены. В их возникновении, по-видимому, значительна роль физиологических причин. Приведенные положения легко согласуются с представлением об ослаблении формообразующей роли отбора в человеческом обществе. Но они согласуются и с другим представлением, согласно которому отбор не только ослабевает, но принципиально меняет форму своего действия в человеческом обществе. В связи с разнообразием экологических ниш он выступает, как уже говорилось, в рассеивающей форме, постоянно поддерживая полиморфизм, или многообразие, человеческих популяций. Справедливость такого представления о роли отбора подтверждается заведомо засвидетельствованными фактами сильного его влияния на динамику многих признаков.

Первичная расовая дифференциация

При изучении и оценке гипотез полицентризма и моноцентризма я ограничился приведением существующих точек зрения, сопроводив их лишь краткими комментариями и высказав свое сочувственное отношение к полицентризму. В принципе выбор между полицентризмом или моноцентризмом в проблеме происхождения современного человека предопределяет одновременно и выбор той или иной формы изначальной расовой дифференциации. Точка зрения автора аргументирована в книге «География

См.: Алексеев В. П. К физиологическому объяснению феномена грацилизации.— Вопросы антропологии, 1975, вып. 51.

==342

человеческих рас», изданной в 1974 г., за ней последовали две статьи с уточнением отдельных положений '. Что касается первой формулировки этой точки зрения, то она была высказана в выступлении на симпозиуме по теме «Факторы расообразования, методы расового анализа, принципы расовых классификаций», организованном в рамках VII Международного конгресса антропологических и этнографических наук в августе 1964 г. в Москве. Нет смысла повторять в развернутом виде приведенную аргументацию, целесообразно ограничиться краткими замечаниями общего характера.

Вопрос о возможности группировки трех больших рас — монголоидов, не1роидов и европеоидов — в более общие и крупные категории является одним из традиционных вопросов расоведения и восходит еще к работам Т. Гексли, предложившего в 1870 г. делить все современное человечество на две большие группы — светлокожую (монголоиды и европеоиды) и темнокожую (негроиды и австралоиды). Во второй четверти нашего столетия англичанин А. Кизе и итальянец Р. Биасутти привели дополнительные, хотя и не полностью убедительные, аргументы в пользу такого деления. Одновременно с ними в 1941 г. Я. Я. Рогинский предложил иную группировку — объединение европеоидов с негроидами и отдельное выделение монголоидов, что позже было поддержано Г. Ф. Дебецом. Все эти схемы оставались достаточно умозрительными и лишенными конкретного содержания до тех пор, пока Я. Я. Рогинский позже не привел достаточно убедительных данных в пользу разной возрастной динамики расовых признаков трех больших рас: у европеоидов и негроидов выраженность расовых признаков усиливается с возрастом, тогда как у монголоидов она ослабляется. Как бы ни были ограничены возможности перенесения на внутривидовую микроэволюционную динамику закона Дарвина — Бэра — Геккеля — Мюллера о повторении филогенетических возможностей в онтогенетическом развитии, но отмеченное отличие монголоидов от представителей двух других рас не может не наводить на мысль о специфическом пути формирования монголоидной расы. На этом основании синхронная схема выделения двух общностей в составе современного человечества была объединена с диахронным генетическим подходом, отраженным в идее очагов расообразования. Западный первичный очаг, расположенный в Передней Азии, возможно охватывающий восточное Средиземноморье, Среднюю и Южную Азию, дал начало европеоидам и негроидам, позже из этого очага переселились на восток тропического пояса австралоиды. Восточный первичный очаг был

См.: Алексеев В. П. Западный очаг расообразования и расселение палеолитических людей на территории СССР.— Советская археология, 1976, № 1; Он же. Восточный первичный очаг расообразования и расогенетические процессы в Восточной Азии.— В кн.: Ранняя этническая история народов Восточной Азии М., 1977.

==343

расположен в Восточной Азии и дал начало азиатским монголоидам и американоидам. Время формирования первичных очагов отнесено к среднему и даже частично нижнему палеолиту, и поэтому гипотеза представляет собой вариант полицентризма в форме дицентризма. Совмещение идеи очагов с имеющимися представлениями о различиях и сходстве современных расовых группировок человечества позволило перейти от первичных очагов расообразования к очагам следующих уровней — вторичным, третичным, четвертичным и т. д.— и построить систему их иерархического соподчинения.

Характер дискуссии между моноцентрическим и полицентрическим подходом к происхождению современного ч&ловека и его рас целиком и полностью определяется состоянием фактических данных, количество которых остается недостаточным, почему и все предложенные до сих пор варианты гипотез полицентризма и моноцентризма нужно считать лишь первым приближением к истине. Я. Я. Рогинский, например, защищая разработанную им гипотезу широкого моноцентризма от натиска критических замечаний и не укладывающихся в нее фактов, ввел много дополнительных соображений, выходящих за рамки первоначальных формулировок. Но при обсуждении тех трудностей, с которыми сталкивается гипотеза полицентризма, очень часто фигурирует одно теоретическое соображение, независимое от состояния фактических данных, а именно противоречие полицентрического подхода идее видового единства человечества. По моему глубокому убеждению, мы сталкиваемся в данном случае с простым недоразумением, проистекающим из неучета того обстоятельства, что формирование видового комплекса Homo sapiens и расовых комплексов охватывало разные комбинации признаков и поэтому могло идти параллельно на протяжении даже длительного отрезка времени. Территориальные вариации в строении вертикального и горизонтального профиля лицевого скелета, микрорельефе внутренней поверхности резцов, некоторых других признаков никак не могли помешать формированию видового комплекса, выразившемуся, как мы помним, в перестройке мозга, повышении высоты черепа, редукции черепного, в первую очередь надбровного и затылочного, рельефа, наконец, образовании вполне современного по своим очертаниям подбородочного выступа. Коль скоро действовала тенденция образования современного вида человека на основе неандертальского вида, она охватывала многие популяции, различавшиеся во многих признаках, и подчиняла себе их эволюцию, придавая ей направленный характер перестройки морфологии на современный уровень под воздействием факторов, рассмотренных выше.

==344

Расовое многообразие человечества

Ойкумена постоянно расширялась в ходе истории человечества. Расширение это происходило как за счет освоения ранее не освоенных участков территории, расположенных между основными ареалами расселения человечества, так и за счет заселения новых областей, которые вообще не могли быть приспособлены для жизни на предшествующем уровне технического и хозяйственного развития. Сравнительно поздно, например, были заселены Арктика и острова Океании: в первом случае человеку нужно было преодолеть неблагоприятные климатические условия, что требовало изобретения соответствующей одежды и жилища, во втором — безграничные водные просторы, что было невозможно без мореплавания. Увеличение ойкумены безгранично расширяло экологическую нишу человеческого вида, что само по себе при адаптивности расообразовательного процесса приводило к формированию новых очагов расообразования, временная последовательность возникновения которых отражала динамику расселения и освоения ойкумены. Однако расселение человечества по земной поверхности не было само по себе единственной причиной расообразования. В процессе расселения дифференцировались экологические ниши, так как в пределы ойкумены входили все новые и новые области с уникальными комплексами условий. Но дифференциация происходила не только за счет этого, а и вследствие установления дополнительных генетических барьеров, частично отражавших географические рубежи, а частично возникавших из-за увеличения расстояний между расселявшимися группами. Возникшее в ходе истории хозяйственное и этнокультурное разнообразие человечества создавало со своей стороны препоны для общения между популяциями и, следовательно, не только увеличивало число популяций, но и способствовало постоянно популяционному разнообразию. Иная тенденция возникала в процессах этнокультурной консолидации. С одной стороны, многообразные исторические события вызывали интенсивное смешение, с другой — сама интеграция популяций приводила к распространению определенных генных комплексов на обширные территории, образованию смешанных вариантов и в результате к обогащению расового состава человечества.

Итак, увеличение ойкумены в ходе расселения человечества, увеличение плотности населения в ходе хозяйственного развития, появление все новых и новых генетических барьеров вследствие этнокультурной дифференциации и противоположное ему по результатам смешение — вот те причины, которые вызывали постоянное появление новых очагов расообразова-ния на протяжении эволюции Homo sapiens. В разных системах классификации насчитывается приблизительно от 30 до 50 самостоятельных расовых группировок, объединяемых часто в иерархически соподчиняющи-

==345

еся общности более высоких уровней '. В пределах отдельных территорий географическая изменчивость изучена достаточно хорошо, и внутри населения этих территорий выделены многочисленные локальные комплексы, которых в общей сложности можно насчитать больше ста. Можно думать, что население территорий, недостаточно полно изученных в антропологическом отношении, в свою очередь отличается значительным географическим полиморфизмом, следовательно, число локальных антропологических комплексов в пределах человечества составляет несколько сот. Все до сих пор разработанные расовые классификации преимущественно опирались на морфологические особенности и лишь в слабой степени учитывали результаты изучения генетических вариаций. В ряде случаев поэтому сходство даже по ведущим признакам могло носить конвергентный характер, выражая результат параллельного формообразования вследствие сходных адаптации. Огромный материал, накопленный в разных странах мира за последние три-четыре десятилетия, показывает, что генетические маркеры иногда дифференцируют близкие морфологические группы, вскрывая наличие длительно действовавших генетических барьеров там, где они остаются незамеченными при морфологическом исследовании. С другой стороны, эволюционная подвижность этих маркеров позволяет иногда говорить о микроэволюционных перестройках при стабильности морфологического комплекса во времени и, следовательно, выявить разные этажи расовой дифференциации. Тем более есть все основания полагать, что мы находимся лишь у порога изучения расовой изменчивости человечества и получили до сих пор информацию лишь об основных расовых группировках.

Дата добавления: 2015-10-21