Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими.

Глава 2

Орден

Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими.

Евангелие от Матфея (5:9)

I

С

ладкий сон, которым Кристиан недавно грезил, продлился совсем недолго. Оглушительный грохот вырвал юношу из крепких объятий Морфея [1]. Кристиан с бешено бьющимся сердцем уставился в сторону потенциальной угрозы, тяжело дыша и отдуваясь.

- Подъём, чёрт бы вас всех побрал! – раздался громоподобный рёв по другую сторону двери в келью. «Бах!» - дверь жалобно заскрипела от мощного удара по ней.

- Что происходит? – с нескрываемым беспокойством спросил Кристиан у потирающего глаза Вацлава. Он был единственный, кто проснулся от поднятого шума. Андрес и Ян всё ещё спали, как убитые.

- А… да так, Кригер опять решил поднять весь Орден за час до положенного, - будничным тоном буркнул Вацлав, зевая и потягиваясь. – Хм, видать, сегодня он в дурном расположении духа. Обычно он не молотит по дверям и не орёт, словно бесноватый

- Кригер? – переспросил Кристиан, свесив ноги со своей койки. – А кто это такой?

- Его можно описать всего двумя словами: пёс империи. Наш император до того боится мощи Ордена, что приставил к нему свой гвардейский полк, который и возглавляет этот псих, - Вацлав с опаской посмотрел на дверь, словно боясь, что Кригер его услышит.

- И ваш Великий Магистр ничего с этим не может поделать? – вопросил изумлённый Кристиан.

- Если бы мог, Кригер бы и на версту к Ордену не подошёл, - пробормотал Вацлав, толкнув в бок всё ещё спящего Яна. – Слышь, братец, подымайся!

- Какого ты от меня хочешь, квашня? – злобно зарычал Ян, даже не обернувшись в сторону брата.

- Да ты бы за языком следил! И чего это я квашня? Я разве ни черта не умею и при этом многого прошу? – обиделся Вацлав, больно ткнув Яна в бок.

- Именно! Ты ни черта не уважаешь моё право на отдых и просишь при этом подыматься раньше петухов! – прошипел Ян, потерев место, куда ткнул его Вацлав и, не сказав больше не слова, снова провалился в глубокий сон. Будить его тычками и уговорами было бесполезно.

Вацлав хотел что-то возразить, но тут дверь с громким треском отворилась, и в келью ввалился неизвестный мужчина. Он был похож на старого, но очень злого льва, готового разорвать всех находившихся в комнате. Рост его был так велик, что мужчина почти касался макушкой потолка кельи; грива чёрных волос струилась по широким плечам, обрамляя худое лицо, отдалённо напоминающее звериную морду; одет мужчина был в алый, словно кровь, вафенрок с длинными подолами, на груди которого был вышит герб Священной Римской империи: двуглавый чёрный орёл, с одним лишь отличием: на груди орла, вместо герба правящей династии, был изображён другой герб, неизвестный Кристиану: чёрный кулак на щите, а над ним надпись на немецком языке: «Имперский Кулак»; на правом плече мужчины сидела огромная птица, должно быть, орёл. Птица сидела, величаво подняв острый крючковатый клюв, не одарив парней, которые сейчас получат взбучку, даже малейшим вниманием.

- Я вижу, что вас нужно будить лично! – гневно прорычал мужчина. Его маленькие чёрные глазки, похожие на двух жуков, метали огненные стрелы.

- Н-ничего подобного, герр Кригер! – поспешил оправдаться Вацлав, расталкивая Яна, который ни в какую не хотел пробуждаться.

- Гавелка, какой же ты слабак, - прорычал Кригер, грубо оттолкнув Вацлава в сторону, и, схватив Яна за рубаху, стащил его вниз, не прилагая никаких усилий. То же самое мужчина проделал и с Андресом. Подействовало это на двух сонь практически безотказно. Оба незадачливых парня моментально проснулись, громко вскрикнув от боли, ибо Кригер, крепко схватив их за коротко постриженные волосы, сразу же потащил к выходу, при этом опуская в адрес парней нескромные выражения.

- Отпустите их, что вы творите!? – вскрикнул Кристиан, спрыгивая с койки, дивясь своей собственной смелости.

Кригер, услышав это, встал у самой двери, как вкопанный. Его длинные пальцы разжались, освобождая несчастных Яна и Андреса от мучительного хвата.

- Ты что-то сказал, червь? – дрожащим от гнева голосом прошипел мужчина, медленно поворачиваясь к Кристиану, который уже успел пожалеть о своей излишней дерзости. – Да как ты посмел указывать мне, Рейнхарду Кригеру, Великому маршалу гвардии «Имперский Кулак»?

- А как вы посмели причинять моим товарищам боль? Они ничем перед вами не провинились! – парировал Кристиан. Испуганно мямлить и оправдываться было уже бессмысленно.

Кригер посмотрел на юношу так, словно хотел вцепиться зубами в его глотку. Гигантская птица на его плече ощетинилась, словно хищник перед атакой. Вацлав, Ян и Андрес испуганно притихли. Воздух в келье наэлектризовался. Наконец, Рейнхард сделал глубокий вдох и прорычал:

- Имя…

- М-моё? – переспросил Кристиан, запинаясь. Юношу била мелкая дрожь, хоть он и пытался скрыть это.

- Моё мне известно! – рявкнул Рейнхард, заставив тем самым Кристиана и остальных парней испуганно вздрогнуть.

- Кристиан Нойманн, герр Кригер! – отчеканил Кристиан, при этом подумав: «Всё так, как ты и говорил, Вацлав… он и вправду псих».

Только Рейнхард открыл рот, как позади него раздался спокойный, размеренный голос:

- Боюсь, я вынужден попросить вас остановится, герр Кригер.

Рейнхард резко развернулся. В дверях стоял невысокий мужчина лет сорока. Он был одет в белую сутану с чёрным крестом, что указывало на его принадлежность к рыцарям-братьям. Мужчина спокойно, даже слегка отстранённо смотрел на разбушевавшегося Рейнхарда, который сейчас навис над ним, точно хищник над добычей.

- Вы смеете мне приказывать, брат Симеон!? – рявкнул Кригер прямо в лицо мужчине. Тот и бровью не повёл.

- Ни в коем случае, - спокойно ответил брат Симеон, глядя мужчине прямо в глаза. – Я лишь хотел предупредить вас о том, что этот юноша пока не является полноправным членом братства. Более того, он даже не является неофитом, поэтому рекомендую оставить его в покое, если, конечно, не хотите проблем с Великим Магистром.

Рейнхард на секунду задумался, а затем, едва заметно покивав, прорычал:

- Ладно, я оставлю его в покое… но когда он станет неофитом, то я накажу его за его дерзость! – мужчина метнул в сторону Кристиана кровожадный взгляд, а затем, тихо ворча и ругаясь, вышел из кельи.

- Брат Павел, брат Фома, брат Андрей, все неофиты уже поднялись, остались вы трое. Прошу, на выход.

Кристиан не сразу понял, к кому обращается брат Симеон, но видя, что трое парней послушно начали натягивать одежды на себя, а затем гуськом выходить из кельи, юноша понял – не зря у него спросили имя, которое было дано ему при крещении. В ордене было принято обращаться к людям по крестному имени.

- Так, а вы, герр Нойманн, приготовьтесь к посвящению. Великий Магистр будет ждать вас в храме на третьем этаже. На подготовку вам выделен час, поторопитесь.

Кристиан ничего не ответил. Новость о том, что его посвятит в неофиты сам Великий Магистр, была для него шокирующей. «А говорили, что никаких почестей ожидать не следует», – подумал юноша, провожая взглядом брата Симеона.

***

В назначенный час Кристиан направился в храм. До блеска почистив и без того чистую одежду, юноша с замиранием сердца ожидал того момента, когда он наконец станет неофитом, и чем больше сокращалось расстояние между ним и храмом, тем сильнее он волновался.

Встав в нерешительности у закрытых резных ворот, за которыми раздавался едва слышный гул, Кристиан озарил себя крестным знамением и, наспех пробормотав молитву, отварил ворота.

Взору юноши предстала огромный храм зального типа [2], в котором, казалось, при желании можно было уместить чуть ли не всех жителей таких крупных городов, как Вена, Берлин, Кёльн или Бремен. Свежо и светло здесь было. Величаво взирали на собравшихся в храме людей образы святых, запечатлённые в красочных витражах и скульптурах. Длинные шеренги скамей заполнили собой практически весь пол храма, оставляя лишь один широкий проход, ведущий прямиком к алтарю и амвону. Позади алтаря, на фоне самого большого витража, на котором были изображены различные эпизоды из Библии, возвышался большой мраморный крест с распятым Христом. Спаситель был изображён так умело, что казалось, будто он был живым. По обе стороны от креста располагались свидетели казни Иисуса. По правую сторону стояла Мария Дева и Мария Магдалина, по левую – Иоанн Богослов и центурион Лонгин, по преданию пронзивший копьём бок распятого Иисуса Христа и впоследствии признавший его Сыном Божьим. От самых ворот и до алтаря стелилась красная ковровая дорожка, вдоль которой выстроились министранты [3], держащие в руках длинные свечи и жезлы с крестами на навершиях. Но из всего увиденного внимание Кристиана привлёк человек, стоящий у алтаря. Пожалуй, он был самым долговязым мужчиной из всех, каких юноша встречал, ибо он высился над остальными присутствующими, словно гора. Кристиан вряд ли бы дотянулся ему даже до плеча. Верзила был одет в белоснежную епископскую робу с вычурно узорным чёрным крестом, в центре которого был изображён жёлтый щит с гербом Священной Римской империи. На голову мужчины была одета белая треугольная тиара, так же, как и крест, покрытая броскими узорами. В целом, этот человек выглядел очень внушительно и грозно, а густая чёрная борода и усы, обрамляющие худое лицо, а также тонкие и длинные волосы, заплетённые в косу и ниспадающие с правого плеча до колен, рисовали человека с виду дикого, в котором, однако, злобы не чувствовалось совершенно.

«Неужели это Великий Магистр?» - подумал Кристиан, робкими шажками приближаясь к алтарю. «То, что Великий, это бесспорно… он, что, в чан с кашей в детстве упал?».

Великий Магистр Ордена Братства и Сестринства Тевтонских Рыцарей Святой Непорочной Девы Марии «Lacrimis ex Maria Virgine» приветливо и совсем беззлобно улыбнулся Кристиану, однако в его глазах цвета неба читалась бесконечная печаль и усталость, словно этот человек прожил не одно долгое столетие.

- Молодой человек, вам туда, вас уже ждёт священник, - низким и спокойным голосом, в котором чувствовалось мудрость и рассудительность, заговорил Магистр, указав рукой на деревянную резную кабинку, которая находилась в правой части храма. Это была исповедальня или, другими словами, конфессионал.

Кристиан, глубоко вздохнув, прибавил шагу и направился к исповедальне. Отслонив багровый занавес, юноша, перекрестившись и наспех прошептав: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь», поставил колени на низкую скамейку у перегородки с решёточным оконцем, за которой сидел священник, и тихо сказал:

- Благословите меня, падре, ибо я грешен.

Священник, немного помолчав, заговорил благосклонным голосом:

- Господь да будет в сердце твоём. Когда была твоя последняя исповедь и каковы грехи твои?

- Моя последняя исповедь была… - Кристиан замялся, вспоминая. Последний раз он исповедался только перед Рождеством, и от этого юноше стало немного стыдно. – Перед прошлым Рождеством, падре. С тех пор мои грехи таковы… - и вновь Кристиан замялся. Он не помнил, когда и сколько раз грешил, но и был убеждён в том, что человек не может быть безгрешным, и поэтому, набрав в грудь воздуха, юноша сказал следующее: - Я потерял счёт своим грехам, падре, поэтому изложу лишь те, что помню. Прошлым летом я, потратив почти все заработанные деньги, напился до полусмерти. Всё из-за того, что одна девушка отказала мне в любви. В конце этого лета я, по пустячной причине, ввязался в драку с тремя шахтёрами, в результате чего мне сломали руку и всю работу за меня делала сестра. А пару недель назад по моей вине погибла моя сестра… - Кристиан почувствовал, как к глазам подкатили горячие слёзы, но он быстро смахнул их и продолжил: - Я, пренебрегая наставлением брата Иммануила, задержался на улице, в итоге на нас напали эти твари. Моя сестра умерла, и меня могла ждать та же участь… это и есть все мои грехи, падре.

Пока Кристиан исповедовался, священник не прерывал его и слушал очень внимательно, и, наконец, когда юноша закончил, спокойно и с пониманием заговорил:

- То, что ты, сын мой, потратил заработанные тобой деньги на то, чтобы заглушить боль от утраты любимого человека – безусловно, поступок безответственный и ужасный. В конце концов, ты кормил родную сестру. Ты пытался как-то загладить вину перед ней?

- Да, падре. Я не ел после этого три дня, пытаясь заработать денег ей на новое платье, хоть она и пыталась насилу меня накормить, говоря, что не нужно ей ничего, только бы я был здоров, - ответил Кристиан.

- Это очень хороший поступок, сын мой, - с одобрением сказал священник.

- Спасибо, падре, - поблагодарил его Кристиан.

- Что же касается драки, то тут ты тоже был не прав. Не следовало тебе, сын мой, если дело было действительно пустячное, ввязываться в драку, да ещё и против троих. В итоге опять же пострадала твоя сестра. Но что касается смерти сестры, то тут твоей вины нет. Исходя из вердикта Генерального Капитула, Берхтесгаден был обречён на разрушение. Чудо, что ты выжил.

Что ж, твоими делами благочестия, которые ты, сын мой, обязан выполнить, будут следующие действия: перед сном сегодня прочти пятидесятый Псалом. Глубоко сокрушайся и кайся. Ну, и чтобы закрепить всё это, сделай то, что послужит на благо Ордена и другим. Помоги кому-нибудь в его деле или что-нибудь ещё. Понятно?

- Да, падре, я понял, - сказал Кристиан, непроизвольно кивнув головой, а затем, как того требовал обычай, тихо заговорил: - Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного.

- Бог, Отец милосердия, смертью и воскресением Сына своего примиривший мир с Собою и ниспославший Духа Святого для отпущения грехов, посредством церкви Своей пусть дарует тебе прощение и мир. И я отпускаю тебе грехи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, - затем последовала короткая пауза, так как священник и Кристиан в этот момент озарили себя знамением креста. И после того, как за решёточным оконцем послышалось тихое «аминь», священник подытожил:

- Господь простил тебя. Иди с миром.

- Благодарю Господа, - сказал Кристиан, подымаясь на ноги. Но прежде, чем покинуть конфессионал, юноша тихо сказал: - И вас я благодарю, падре.

***

Выйдя из исповедальни, Кристиан почувствовал, как легко ему стало на душе. Исповедь возымела чудесный и облегчающий эффект, и юноша, более не стесняясь, направился к ожидающему его Великому Магистру.

Встав перед главой Ордена, юноша смиренно стал ждать последующих действий. Магистр же начал говорить:

- Кристиан-Фриц «Габриель» Нойманн из Берхтесгадена, преклони колено.

Юноша повиновался и встал на одно колено, устремив взгляд в пол, ожидая, что будет дальше.

- Клянёшься ли ты не иметь у себя имущества больше, чем есть у братьев твоих? – грозный и величественный голос Магистра прозвучал в полной тишине, заставив юношу вздрогнуть.

- Клянусь, - твёрдо ответил Кристиан.

- Клянёшься ли ты яростно отвергать любые похоти плоти подобна братьям твоим?

- Клянусь!

- Клянёшься ли ты трудиться на благо человечества и Ордена твоего подобно братьям твоим? – Великий Магистр взял у одного из министрантов золотое распятие и вознёс его над головой юноши.

- Клянусь! – едва ли не крича поклялся Кристиан, зажмурившись.

Великий Магистр, возложив свою могучую руку Кристиану на голову, торжественно и звучно заговорил:

- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, в новиции ты посвящаешься, и сим наречёшься ты братом Габриелем, Аминь, - Магистр поднёс к губам Кристиана распятие, и юноша, сразу поняв, что делать, поцеловал его и встал на ноги. Тут же Кристиану на плечи лёг лёгкий, точно пёрышко, белоснежный плащ с Х-образным крестом прямо напротив сердца. Великий Магистр, приняв у подошедшего министранта золотую чашу с беловатой жидкостью и небольшую ложку с маленьким круглым куском хлеба, объявил: - Со страхом Божиим и верою прими Плоть и Кровь Спасителя.

Кристиан уже знал, что нужно делать, но наличие чаши его несколько озадачило. Таинство Святого Причастия ему было хорошо знакомо, и, исходя из католической традиции, мирян не причащали вином, а только хлебом.

В голове юноши промелькнула не очень приятная мысль: уж не еретический ли Орден это? Но за исключением только этой детали, окружение не отступало от католических канонов ни на йоту. Это успокоило Кристиана, и он, сделав всё, что требовалось, перекрестился и, поклонившись Великому Магистру, тихо сказал:

- Благодарю, ваше Высокопреосвященство.

- Иди же с Богом, новиций, - молвил Магистр, уважительно кивнув юноше.

Кристиан, ещё раз поклонившись Великому Магистру, развернулся и направился прочь из храма под волшебный аккомпанемент органа и хора.

***

- Поздравляю, теперь мы в одном ряду! – воскликнул стоявший у самых ворот в храм Андрес, ободряюще хлопнув Кристиана по плечу, когда тот подошёл. Юноша от такого удара чуть не упал.

- Спасибо, - пробормотал Кристиан, растирая ноющее плечо, при этом улыбаясь. – Я очень этому рад, но, похоже, наш Великий Магистр меня отправил не совсем туда, куда надо.

- В смысле? – удивлённо переспросил Андрес.

- Я думал, что меня посвящают в неофиты, но Магистр назвал меня новицием, - пробормотал Кристиан, теребя пальцами ткань новенького плаща, будто бы проверяя его на наличие дырок. – Что это значит?

- А, ты об этом, - вздохнул Андрес, засмеявшись. – Новиций и неофит – это два разных названия одного и того же ранга. Первое, так сказать, официальное, а второе – разговорное. Новициями нас называют, если нужно отписаться в какой-нибудь бумаженции или, скажем, дать общее название нашей зелёной своре, - рыжеволосый лениво потянулся, и, махнув рукой в сторону лифтов, направился к ним, продолжая говорить. Кристиан последовал за ним, слушая. – Наше сборище называют Новициатом. Вполне логично, так как, скажем, «Неофиат» звучит как-то странно, согласен?

- Хм, да, ты прав, - кивнул Кристиан. Сказать по правде, ему были абсолютно непонятны оба названия, поэтому он считал их в равной степени странными. – Теперь мне определённо всё понятно.

- Что-то я проголодался, - резко сменил тему Андрес, отодвигая в сторону решёточную дверь лифта и ступая в него. – После утренних молитв и работы – завтрак. Скудноватый немного, всего-то овсяная каша, хлеб, вода, несколько кусочков мяса, а на десерт – яблоки или груши.

- Скудный? Всего-то? – Кристиан непонимающе вскинул брови. Всё, на что он мог заработать до вступления в Орден – это небольшой мешок картофеля и полбуханки хлеба. Всё это нужно было растянуть на два дня, да ещё и делить с сестрой, которая, по обыкновению, получала порцию больше. А тут каждое утро выдавалась и каша, и хлеб, и мясо, и фрукты. Оценить местное меню Кристиан успел ещё в лазарете, где ко всему прочему ему давали бураки и вино.

Косо глядя на Андреса, Кристиан понимал, что он (Андрес) определённо не знает таких слов, как нужда, голод и бедность. Более того, своим заявлением рыжеволосый верзила подпортил настроение Кристиану, который только что был посвящён в неофиты и сверх того – исповедался. Поморщившись, юноша мысленно пожелал рыжеволосому поскорее узнать и голод, и бедность, и нужду, что принесло Кристиану небольшое облегчение. Но в этот момент Кристиана словно прибило к полу. Это лифтовая кабина со свистом и звоном рванула вверх.

«Должно быть, я никогда к этому не привыкну», - обречённо подумал юноша, покрепче вцепившись в стальной поручень, пытаясь сохранить равновесие.

Когда лифтовая кабина с привычным грохотом и звоном ударилась верхом о потолок небольшой каменной ниши, где находилась непосредственно сама кабина и лифтовый механизм, Кристиан, не дожидаясь Андреса, вывалился наружу, стряхивая с головы щебень и пыль, которые посыпались на него при ударе кабины о камень.

Четвёртый этаж был идентичен всем остальным, чему Кристиан совершенно не удивился. Вероятнее всего, почти весь замок Ордена был выстроен в подобном архитектурном готическом стиле, что прослеживалось даже в самых неприметных мелочах, от статуэток до резьбы.

У высокой дубовой двери в правой стене собралось довольно много народа. Всё это скопище пестрило не только разнообразием ранговой принадлежности адептов, но и языками речи. Говорили преимущественно на немецком, но, поверх немелодичной и жёсткой речи немецкого народа, слышалась и забавная чешская, и непонятная венгерская, и простенькая литовская, почти как две капли воды схожая с русской, и даже мудрёная греческая. Казалось, что на этом этаже собрались представители практически всех народов мира, впрочем, это было не так уж и удивительно. Демоническая угроза захлестнула практически всю Европу, а порождения Ада медленно, но верно начинают распространяться дальше, на Юг и Север, на Запад и на Восток. Орден был единственной надёжной и мощной линией обороны человечества.

Пройдя мимо группы братьев-рыцарей, балаболящих что-то на датском, Кристиан и Андрес углубились вглубь толпы, пытаясь отыскать Яна и Вацлава. Братья стояли почти у самых ворот и непринуждённо общались между собой на чешском, однако, завидев Кристиана и Андреса, тут же забыли о своей беседе и энергично замахали им, на этот раз уже на немецком громко позвав их:

- Эй, парни, мы здесь, сюда!

Андрес, заметив махавших им братьев, быстро направился к ним, при этом зачем-то схватив Кристиана за воротник и потащив его за собой. Кристиан был вне себя от подобной наглости и поэтому, когда рыжеволосый верзила отпустил его, захотел дать ему крепкого пинка, но, вспомнив, что Андрес на голову выше его, а о разнице в общих габаритах можно было вообще не говорить, ограничился лишь тихой руганью.

Пожав обоим братьям руки в знак приветствия, Кристиан хотел было спросить о том, всё ли с ними в порядке и не досталось ли им от Великого Маршала, однако его перебил Ян, который, судя по блаженной радости на округлом лице, пять минут назад увидел ангела:

- У-у, дружище! Ты бы знал, в какой ярости был Кригер! – восторгу Яна, казалось, не было предела.

- Скажем так, он был намного злее, чем обычно, - равнодушно вставил Вацлав, который радости брата совершенно не разделял. – А причиной этому, как ты уже, наверное, догадался, являешься именно ты, Кристиан.

- Да, я уже понял, - окончательно расстроился Кристиан, обеспокоено посмотрев по сторонам, будто бы опасаясь того, что дикий Великий Маршал стоит у него за спиной. – Он ведь не успокоится, пока не изобьёт меня, да?

- Похоже на то… - с сожалением подтвердил Вацлав, покачав головой. Но тут в разговор вмешался Ян, который просто лучился счастьем:

- Да ты понимаешь, как тебе повезло?!

- Повезло? – опешил Кристиан, с изумлением смотря на Яна, который, казалось, сейчас лопнет от восторга.

- Ага! – закивал белобрысой головой паренёк. – Ты представляешь?! Можно ведь столько авантюр провернуть, играя на нервах этого психопата! Побеги, пакости и много чего ещё!

- Эм… я не думаю, что это хорошая идея, Ян… - тихо сказал Кристиан, проведя рукой по своим белым волосам, которые только вчера были длинные и мягкие, подобно шёлку. Злить Кригера юноша явно не хотел, а излишняя храбрость и страсть Яна к пакостям ему казалась нездоровой.

Ян хотел что-то возразить, но Вацлав, как обычно, вмешался в разговор, и, как не трудно догадаться, началась очередная перебранка, в процессе которой Вацлав получил пару новых обидных кличек, а Ян – звонкую пощёчину, которая могла сойти за хороший тумак. Братья непременно бы подрались, если бы не багровый от неудержимого хохота Андрес, который, разняв спорщиков, теперь держал их за шкирки, точно нашкодивших котят, что вызвало дружный гул смеха в толпе адептов.

«Ей Богу, как дети», - подумал Кристиан, сдерживаясь, чтобы не засмеяться от вида Яна, который, пытаясь пнуть Вацлава, брыкался и извивался, точно угорь на сковороде, сыпля ругательствами. Впрочем, вскоре Кристиан позабыл об этом, так как его внимание привлек кое-кто другой.

Рядом с тремя неофитами, которые уныло переговаривались между собой, стоял низенький черноволосый мальчишка лет двенадцати. По правде говоря, Кристиан далеко не сразу понял, что это мальчик, так как был он до того женственным, что смахивал на принцессу из сказки. Чёрные волосы мальчика, постриженные «грибком», обрамляли его миловидное округлое личико. Ясные глаза цвета янтаря с неким невинным испугом взирали на окружающих из-под ровно остриженной чёлки. Мальчик был очень милым и на вид совершенно безобидным, но, что удивительно, он носил плащ и сутану неофита, что немало удивило Кристиана. Юноша не мог понять, что делает ребёнок в Ордене, ведущем войну с полчищами Ада. Да, тут, конечно же, встречались совсем юные представители Братства, но они были примерно одного возраста с Кристианом, лет семнадцати-восемнадцати, не моложе. Этот мальчик был слишком мал не только для сражений, но и для строжайшей дисциплины Ордена, о которой юноша так многого наслушался в день подготовки. За малейший проступок полагалось телесное либо иное наказание. Кристиан в душе понадеялся, что верхи Ордена делают этому мальчику хоть какие-нибудь поблажки.

Как бы там ни было, Кристиан решил узнать об этом мальчике как можно больше, и, как нетрудно было догадаться, самый простой и лучший вариант – расспросить его самого. Подойдя к мальчику и приветливо улыбнувшись ему, юноша, присев на одно колено перед мальчишкой, сказал:

- Здорово, мальчик! Как тебя зовут? Уж больно ты мал для такого места, не находишь?

Но вместо ответа, Кристиан получил лишь взгляд янтарных глаз, полный ужаса. Мальчик, резко развернувшись, рванул с места и скрылся в толпе адептов. Кристиан сконфузился, не понимая, чем он так напугал мальчугана.

- Не думаю, что твои попытки заговорить с Мельхиором к чему-то приведут, парень, - раздался знакомый строгий голос позади Кристиана. Юноша обернулся и увидел Гертаутаса, который взирал на него, как добрый отец, уличивший своё чадо за безобидной шалостью.

- Ох, доброго вам утра, герр Жемайтис, - оживился Кристиан, в мгновение ока встав по стойке «смирно». – Простите за вопрос, но кто этот мальчик? Почему он испугался меня?

- И тебе доброе утро, - кивнул Гертаутас, скрестив руки на груди. Во внешности мужчины появилась новая деталь, а именно – длинная косичка, которая выходила из затылка и спускалась до лопаток, при этом оставшиеся волосы мужчины были распущены, что делало его причёску ещё более странной. – Этого мальчика зовут Мельхиор. Он довольно пугливый, но это и не удивительно, с его-то прошлым… - Гертаутас печально покачал головой, тем самым показывая, что он не драматизирует. – Он почти никогда не говорит, но отлично понимает сказанное. Печально, очень печально, что у него всё так сложилось.

- Да, вы правы, - согласился Кристиан, про себя думая, каким нужно быть бессердечным и злым, чтобы довести невинное дитя до такого состояния. – Но что же с ним случилось? Почему он стал таким? И вообще, что он делает здесь?

- Не будем об этом говорить, - резко отрезал Гертаутас, сурово взглянув на юношу, но, смягчившись, сказал: - Хочешь с ним познакомиться?

- Думаю, Мельхиор сам этого не желает, - сказал Кристиан, замявшись.

- Да нет же, он просто испугался того, что ты резко к нему подошёл. На самом деле, он любит заводить новых друзей. Уж поверь, когда вы с ним сблизитесь, он от тебя на шаг не отойдёт, - заверил юношу Гертаутас. Сейчас он был больше похож на заботливого и любящего отца, чем на хладнокровного воина.

- Ну, если вы настаиваете, - пожал плечами Кристиан, поискав глазами Мельхиора, который, стоя рядом с тучным и усатым братом-рыцарем, читавшим какой-то толстенный фолиант, испуганно смотрел то на Гертаутаса, то на Кристиана.

Гертаутас позвал Мельхиора. Мальчик, очень долго топчась на месте в нерешительности и страхе, в конце концов очень медленно и осторожно подошёл к мужчине и, спрятавшись позади него, одарил Кристиана испуганным взглядом, будто бы юноша был очень злым псом, которого насилу заставляли погладить.

- Умница, Мельхиор, - Гертаутас заботливо погладил Мельхиора по голове, присев рядом с ним на одно колено. – Это – Кристиан. Не бойся его, он не сделает тебе ничего плохого.

Мельхиор, судя по всему, поверил Гертаутасу. Подойдя к Кристиану, мальчик робко протянув ему свою тонкую ручку, тихо, запинаясь, сказал:

- Мельхиор… - голос мальчика был звонким и мелодичным, словно ручеёк.

Кристиан, тепло улыбнувшись, пожал мальчику руку, тем самым закрепив их знакомство, сказал:

- Кристиан. Очень приятно с тобой познакомиться.

На этот раз Мельхиор посмотрел на юношу без испуга во взгляде, даже наоборот, с улыбкой. Эта улыбка была искренняя, и в ней не было ни капли фальши и притворства - так могли улыбаться только дети.

- Вот и подружились, - удовлетворённо сказал Гертаутас, с отеческой нежностью взъерошив Мельхиору волосы. – Кстати, поздравляю тебя с посвящением в неофиты. И да, если не желаешь в первый же день получить десяток ударов шпицрутенами, то советую быстрее сбегать в келью и надеть сутану, а я уж, так и быть, закрою на это глаза, - Гертаутас ухмыльнулся и как-то совсем не по-генеральски подмигнул Кристиану. – До утренней трапезы ещё десять минут, так что ты успеешь.

- Точно, - спохватился Кристиан, вспоминая тот огромный белый тюк с одеждой, который ему вчера вручили. – Да, надо поспешить, - юноша развернулся на каблуках и ринулся со всех ног к лифтам, торопясь, словно на пожар.

II

М

елкие капли дождя мерно постукивали в окна тёмной комнаты, стекая вниз, подобно слезинкам. Где-то вдали слышались уже едва различимые раскаты грома, а молнии сверкали с десятиминутной задержкой. Однако дождь не заканчивался.

Над местом, где когда-то находился Берхтесгаден, уже вторую неделю висели грозовые тучи, поливая мёртвый город проливными и умеренными дождями, словно оплакивая его.

Явление это было очень тревожным, ведь человек со времён Всемирного Потопа не видел дождей такой продолжительности. Из-за этого даже случились несколько оползней, которые похоронили под многометровой толщей земли и камней то, что осталось от некогда спокойного и не знающего бед города. Однако кое-что не поддалось силе природы и осталось невредимо.

Дворец Виттельсбахов до сих пор стоял на своём месте, не тронутый ни огнём, ни водой, ни оползнями. Лишь он один остался единственным напоминанием о Берхтесгадене, и лишь он был единственным местом на этой мёртвой земле, сохранившим хоть что-то живое.

Неприятный с виду мужчина, одетый в роскошные одежды, которые могли себе позволить лишь богатейшие люди Священной Римской империи, сидел за пустым письменным столиком в полном безмолвии, сцепив тонкие пальцы между собой и устремив взгляд пустых серых глаз на дверь напротив него. Мужчина ждал кого-то, и, судя по выражению его лица, этот кто-то явно задерживался.

Спустя несколько минут, прошедших в полной тишине, которую нарушало лишь беспрерывное постукивание дождя по стеклу, дверь с тихим скрипом отворилась, и в комнату вошёл человек, закутанный в коричневый плащ-дождевик. Несмотря на то, что голова человека не была полностью скрыта капюшоном, на месте, где у нормальных людей находилось лицо, зияла чернота.

Аристократ с облегчением откинулся на спинку кресла, начав нервно постукивать длинными пальцами по столу.

- Какие новости? – задал он вопрос, но слова эти прозвучали на каком-то неведомом языке. Язык этот был очень отдалённо похож на латынь, но, в тоже время, он не имел с латынью ничего общего. Было в этом языке нечто потустороннее, инфернальное. Даже такие простые слова, произнесённые аристократом, были похожи на какое-то сатанинское заклинание.

- Плачевные, - ответил на том же языке человек в плаще. Подойдя к столу, за которым сидел аристократ, человек небрежно опустил перед ним слегка помятый свиток пергамента, скрученный в трубку. – Лорд ждёт ваших объяснений, Ваше Высочество король Виттельсбах.

- Я уже говорил нашему Лорду, что все мои действия – часть нашего общего плана, который будет полезен всем! – огрызнулся Виттельсбах, схватив свиток и развернув его. Пустые глаза короля Баварии забегали туда-сюда, изучая текст письма. Хотя любой обычный человек, увидевший написанное, никогда не смог бы назвать это текстом. Сообщение было написано какими-то совершенно неизвестными символами, которые можно описать как «латиница – не латиница, кириллица – не кириллица, руны – не руны». Однако Виттельсбах очень хорошо понимал написанное, и, судя по всему, содержание послания ему очень не понравилось, так как он, едва закончив читать, отшвырнул свиток прочь и взревел:

- Я уже говорил, Аластор, что я не изменю плана и не выведу войска с территории Берхтесгадена, пусть наш Лорд хоть лично ко мне явится!

Аластор в ответ на такую бурную реакцию лишь тихо усмехнулся и спокойно ответил, не повышая голоса:

- Моё дело – доложить, а как поступать дальше – это ваш выбор, но не мой. Впрочем, я не могу не воздержаться, и не дать вам совет… - Аластор откашлялся и продолжил: - оставьте это место и возвращайтесь в Мюнхен. Сюда очень скоро явится элитный отряд Ордена, и у вас не будет против него никаких шансов. Да, вы перекрыли все короткие пути Ордену, разрушив и переделав под протестантские все католические церкви в ваших владениях, но, уверяю вас, наших врагов это не остановит…

- Замолчи и передай Лорду мой ответ: я не сдвинусь с места до нужного мне момента, даже если сюда прибудет целая армия крестоносцев с самим Иисусом Христом во главе! – резко оборвал Аластора Виттельсбах, стукнув кулаком по столу, отчего тот заскрипел и зашатался. Король Баварии был непреклонен в своём решении, и Аластор это понял. Ничего не ответив, он лишь поклонился Виттельсбаху и, развернувшись, вышел вон из комнаты, оставив короля в одиночестве.

- Проклятье, этот напыщенный ублюдок смеет указывать мне, как поступать на моих собственных землях? Бавария принадлежит мне, а эта старая христианская свинья, Франц Виттельсбах, которая имела наглость быть моим дедом, пусть кормит червей своим гниющим трупом. Как смел он мешать мне добиваться власти в Берхтесгадене? Да, с трудом же мне далась эта территория… ненавижу христиан, - король Баварии презрительно сплюнул на пол, и его глаза, которые до этого момента были пустыми и безжизненными, воспылали алым светом. – Скоро вы все познаете Мой гнев, жалкие скоты.

***

- А вот и ты, Нойманн.

Кристиан застыл в дверном проёме, точно каменное изваяние. Он не мог поверить в увиденное.

В келье на шатком стуле, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, сидел не кто иной, как сам Рейнхард Кригер, Великий Маршал гвардии «Имперский Кулак» собственной персоной. Кригер, смерив юношу садистским взглядом, оскалился, точно волк перед атакой, обнажив свои желтоватые зубы, которые, к ужасу Кристиана, были ещё и острыми, как у хищного зверя. На плече у Кригера спокойно и величественно восседал чёрный орёл, который даже не взглянул на юношу, будто бы его и не существовало.

- Так-так-так, Нойманн, вижу, ты лично пришёл ко мне, - звероподобная рожа Кригера исказилась в маниакальной улыбке, что сделало и без того гадкую физиономию ещё более неприятной.

- Ошибаетесь, я к себе пришёл, - дерзко парировал Кристиан. Довольно странно, но перед лицом очевидной опасности юноша не впал в ступор, а даже наоборот, почувствовал прилив адреналина, который смыл собой весь страх и неуверенность. Поздно уже было думать о том, что Кригер может с ним сделать. Кристиан своим дерзким заявлением объявил Великому Маршалу войну, которая не прекратится даже если сам Великий Магистр, Император и все дворяне будут умолять об этом.

Кригер нахмурил пышные, похожие на чёрных гусениц, брови, а зверская улыбка сошла с его лица. Глаза Великого Маршала превратились в щёлки. Повисла долгая, мучительная пауза.

- Что ж, я вижу, что слово «страх» тебе не известно… мне это нравится. Такое качество я ценю. Ты был бы хорошим гвардейцем, - наконец нарушил молчание Кригер, медленно поднимаясь на ноги. Но, выпрямившись во весь свой рост, Великий Маршал взревел так громко, что Кристиан отшатнулся: - Но тебе никогда не быть им, потому что ты уже стал предателем Империи! - Кригер резко выбросил руку вперёд, указывая длинным пальцем на юношу. – Вотан, взять!

И тут доселе молчавший орёл расправил свои огромные чёрные крылья и, сверкнув жёлтыми глазами, издал пронзительный и воинственный клёкот, а затем, взмахнув крыльями, стрелой понёсся на Кристиана, выставив вперёд свои когтистые лапы.

Юноша едва успел увильнуть от молниеносной атаки гигантского орла по кличке Вотан. Острые, словно кинжалы, чёрные когти запоздало скребнули по воздуху, где секунду назад было плечо Кристиана, который, к слову, уже со всех ног улепётывал к противоположной стороне Мраморного зала.

- Не смей убегать от меня, сопляк! Я всё равно тебя догоню! – ревел Кригер, выбегая из кельи. Вотан же, взмыв почти под самый потолок Мраморного зала, снова издал кровожадный клёкот и, почти сразу же заметив Кристиана, который со всех ног мчался к лифтам, с огромной скоростью спикировал на него. Вотан непременно бы настиг юношу, если бы тот в самый последний момент не пригнулся, тем самым спасши свою голову от удара страшных когтей.

«Быстрее! Быстрее!» - судорожно твердил сам себе Кристиан, чуть ли не ползком добираясь до спасательной лифтовой камеры. С силой дёрнув рычаг, юноша понёсся вверх, на второй этаж, уповая на то, что Кригер не сможет его догнать, и он (Кристиан) успеет добраться до Трапезной и там, под защитой практически всего Ордена, сумеет отбиться от сумасшедшего Великого Маршала. Но не тут-то было…

Тело Кригера, без всяких на то прелюдий, объяло алое, точно кровь, пламя. Грива чёрных волос заколыхалась, точно от порывов ветра, а чёрные глаза-жуки Великого Маршала запылали алым светом. Кригер медленно, но постепенно ускоряясь, двинулся к лестнице. С каждой секундой его шаги становились всё быстрее, и через пару мгновений Великий Маршал уже нёсся быстрее всякой лани, оставляя за собой вереницу пылающих следов. В одно мгновение преодолев всё расстояние, отделяющее второй этаж от третьего, Кригер совершил невероятной высоты прыжок, приземлившись в самом центре этажа.

Внутри у Кристиана всё похолодело, а весь адреналин на какой-то миг отступил, дав дорогу паническому страху. Но, в конце концов, ужас ушёл, а возбуждение вернулось. Юноша, собравшись с силами, отпихнул решёточную дверцу в сторону и рванул вперёд, не оглядываясь на Кригера, который, издав самый настоящий медвежий рёв, оттолкнулся от пола и, точно пантера в прыжке, устремился к юноше, у которого не оставалось никаких шансов увернуться.

- Стойте, Кригер! – из неоткуда раздался глухой, хриплый голос, за которым последовала яркая белая вспышка, звук падающего тела и громкое рычание, точно хищного зверя ранили в момент броска. Кристиан обернулся в поисках своего спасителя и увидел сгорбленного человека в белоснежном плаще с чёрным узорным крестом напротив сердца. Лицо человека было скрыто капюшоном, однако можно было увидеть, что нижняя её часть обмотана бинтами. В руке человек держал епископский жезл с изогнутым «пастушьим» навершием, на который были намотаны несколько верёвок с крепившимися к ним тремя небольшими колокольчиками. Подобные колокольчики носили люди, заражённые тяжёлой болезнью, которая называлась Лепрой или, в простонародье, Проказой. От этой болезни человек буквально начинал «гнить» заживо, покрывался страшными нарывами, а в иных случаях терял зрение и способность двигаться.

Сомнений не оставалось никаких. Внешний вид, колокольчики на посохе, сильный и очень неприятный запах, исходящий от человека, были признаками того, что он был прокажённым. Но почему же Орден не изолировал этого человека? Ведь Проказа была очень заразной болезнью.

Кристиан инстинктивно закрыл лицо воротником плаща, дабы не вдыхать «миазмы», которые источал больной. Да, пусть он и спас Кристиана, но юноша совершенно не желал заразиться. Впрочем, этого не желал и Кригер, так как, заметив прокажённого, он с отвращением сплюнул и спрятал свою звериную рожу в воротник вафенрока, при этом прорычав:

- Пошёл прочь, прокажённый! Не смей прикасаться ко мне и дышать на меня!

Прокажённый пропустил оскорбления мимо ушей, но, словно и не желая заражать Кригера или же опасаясь его гнева, держался от него в десяти метрах.

- Я советую вам оставить новиция Габриеля в покое, - твёрдо сказал прокажённый, тихо постукивая посохом о пол. В воцарившейся тишине этот стук, а также перезвон колокольчиков отдавался в Мраморном зале оглушительным эхом.

- Ты смеешь мне приказывать, брат Дамиан?! – взревел Кригер, начиная окончательно выходить из себя.

- Нет, это не приказ, - покачал головой брат Дамиан, - я взываю к вашему здравому уму. Этот юноша не сделал ничего, за что его могли бы наказать.

- Ошибаешься, брат Дамиан!! – голос Кригера уже начал хрипнуть, однако он всё продолжал драть глотку. – Этот червь оскорбил меня! Любой, кто смеет оскорблять Великого Маршала – будет наказан со всей строгостью!

- Вы лжёте! У меня и в мыслях не было оскорблять вас! – вмешался Кристиан, начиная дрожать от негодования. У Кригера явно было не всё в порядке с головой, раз он счёл вмешательство Кристиана, благодаря которому Андрес и Ян остались целыми, за личное оскорбление.

Великий Маршал, сделав страшные глаза, оскалил желтоватые острые зубы и неожиданно тихо прорычал:

- Не вмешивайся, щенок… ты своё получишь.

- Молчите оба, - спокойным и холодным голосом прервал их брат Дамиан. – Я прекрасно знаю, что любые нападки на «Имперский Кулак» закончатся для Ордена весьма плачевно. Но никаких нападок и угроз со стороны Ордена по отношению к Гвардии не было, и быть априори не могло и не может. Данный, с позволения сказать, инцидент между вами и братом Габриелем – не более чем причина вашей слабости, Рейнхард.

Наступила долгая пауза. За время, пока эти двое выясняли отношения, к месту инцидента прибыл чуть ли не весь Орден. Кригер, казалось, готов был лопнуть от гнева. В конце концов, он уже тихо прорычал:

- Ты… ты назвал меня трусом, Дамиан?

- Именно, - утвердительно кивнул прокажённый, бросив на Великого Маршала презрительный взгляд своих мутных, будто затянутых бельмом, глаз. – Вы и есть слабый трус, при этом весьма глупый. Будь у вас хоть капля разума – вы бы просто проигнорировали выпад, в существовании которого я сомневаюсь, и ушли бы с миром. Но, вижу, это не так. Как жаль.

Кригер был поражён этими словами. Его кривой рот то открывался, то закрывался, как у рыбы, которую вытащили на сушу; руки тряслись, а правое веко билось в нервном тике. Находясь в подобном состоянии, Кригер целиком и полностью оправдывал слухи о своём сумасшествии.

Великий Маршал, подавшись вперёд, и будто бы желая наброситься на брата Дамиана, прошипел что-то бессвязное, но, в конце концов, эхо голоса разума пробилось сквозь дебри безумия в его голове. Великий Маршал плюнул на пол, очень громко и неприлично выругался, отчего в набежавшей толпе адептов прокатилось удивлённое «ох», и, напоследок бросив озлобленный взгляд на рассерженного Кристиана, Кригер быстрым шагом пошёл прочь. А Вотан, который всё это время восседал на макушке статуи святого Георгия Победоносца, бесшумно спикировал и мягко сел на плечо хозяина, одарив всех собравшихся адептов гордым и презрительным взглядом.

***

- Вот так история, - озадачено проговорил Вацлав, уплетая за обе щёки овсяную кашу.

- А говорил, что не хотел злить Кригера, - делано-обиженным, но очень довольным тоном вставил Ян, гордо смотря на Кристиана.

- Слушай, я не специально, - оправдывался Кристиан, стараясь как можно скорее сменить тему. – Этот псих сам припёрся в нашу келью и хотел меня избить! Да ещё и курицу свою на меня напустил! Какого ж чёрта он тут вообще делает? Я бы на месте Великого Магистра давно бы вышвырнул его куда подальше!

- Я уже тебе говорил, Кристиан, что это невозможно, - спокойно ответил Вацлав, но при этом всем своим видом показывая, что эмоции и чувства Кристиана по этому поводу он полностью разделяет. – Если Великий Магистр даст приказ напасть на Гвардию, то он потеряет влияние вначале в Империи, а затем и в остальных странах. Более того, наш Император сочтёт данное действие проявлением агрессии Ордена по отношению к его власти, и всё это перерастёт в массовый военный конфликт, который будет, мягко говоря, лишним, учитывая угрозу со стороны демонов.

Кристиан не нашёлся, что ответить на столь исчерпывающее объяснение. Орден находился в весьма плачевном положении, раз ему приходилось терпеть в своих стенах столь опасную организацию, как Императорская Гвардия. Всё равно что сидеть на бочке с порохом, которая в любую секунду может взорваться. Впрочем, всему в конечном итоге приходит конец, и на Кригера нашлась хоть какая-то эффективная управа в лице брата Дамиана, который, несомненно, частенько ставил разбушевавшегося Великого Маршала на место.

- Ладно, почему так долго не открывали Трапезную? – наконец-таки сменил тему Кристиан, с интересом осматривая место, где едят адепты.

Трапезная представляла собой просторный зал, имевший сходство с каким-нибудь готическим собором. В зале этом было всего пять столов, четыре из которых, тянущихся по всей длине Трапезной, были достаточно большими и длинными, но пятый был намного меньше и предназначался, судя по количеству кресел, для восьми человек, одним из которых был Великий Магистр. Однако занимали этот стол лишь четыре человека: Альбрехт фон Брауншвейг; неизвестный мужчина в остроконечном капюшоне, белых одеждах, с чёрной повязкой на глазу и длинной козлиной бородкой; седой старик с очками-половинками на прямом носу, в чёрных одеждах с белым крестом и чёрной шапочке-таблетке; и брат Дамиан, непринуждённо евший кашу, закусывая её мясом.

- Да звонарей кто-то в чуланах запер, при этом нехило так избив, - пробормотал Вацлав, отправляя в рот последнюю ложку с вкусной овсянкой. – Говорят, что это Кригер… но зачем?

- Видать меня хотел выманить, чтобы на глазах у всего Ордена не светиться, сумасшедший, - подметил Кристиан, отпив чёрного чая из кружки.

- У него не все дома, это сразу заметно, - непринуждённым голосом сказал Андрес, жуя сочное яблоко. – Вы же видели, как быстро он меняется в лице, постоянно пытается кого-то побить, орёт без всякой причины. Ну, ладно, шут с ним, но слушайте… Я ко всему всегда был нейтрален и равнодушен, но вы, ребята, явно не из тех, кого можно игнорировать… вас это касается в первую очередь, Ян и Вацлав, - братья засмеялись, а Андрес, криво усмехнувшись, продолжил: - Так вот, о чём я говорю. Нам надо держаться вместе, чтобы никто не сломал, - рыжий верзила демонстративно сжал пальцы в огромный кулак, тем самым показывая, какой должна быть их дружба.

- Да, ты прав, - согласился Кристиан, отложив в сторону еду. – Нужно дать торжественную клятву нашей дружбе, чтобы закрепить её. Что скажете?

- Хе-хе, надеюсь, мы не будем вырезать имена друг друга у себя на грудях или ещё где? Хотя, я бы с удовольствием вырезал у себя на лбу слова: «Вацлав – дурак», - и Ян злорадно захихикал. Вацлав же промолчал, хоть и было видно, что его распирает ответить чем-нибудь в той же степени обидным.

- Эй! Да чего гадать-то? Давай – на брудершафт! – весело воскликнул Андрес, протягивая мускулистую руку с зажатой в ней кружкой с чёрным чаем. – Это, конечно, не пиво, но и чай тоже сойдёт!

- Поддерживаю! – энергично закивал головой Ян, первым скрестив руку в локте с Андресом. Оба парня осушили свои кружки, глядя друг другу в глаза. Когда «ритуал» был завершён (парни ещё и обнялись), Андрес ободряюще взглянул на Вацлава и Кристиана, которые, казалось, были несколько удивлены подобным обычаем, но, в итоге, брудершафт выпили. Когда вся четвёрка наконец прошла через «ритуал», к ним неожиданно, без каких либо предупреждений, подошёл брат Симеон, в глазах которого не было и следа равнодушия. Во взгляде Симеона читалась строгость и упрёк, и, по-видимому, парни это уловили. Вацлав виновато отвёл взгляд, Ян как-то поник, Андрес нервно откашлялся, а Кристиан, не зная, куда девать взгляд и руки, сделал вид, будто бы его ужасно заинтересовал изображённый на витраже архангел Михаил, поражающий Люцифера копьём. Но долго он так просидеть не сумел, ибо чувствовал на себе множество пристальных взглядов.

Выпив брудершафт, парни обратили на себя внимание почти всех находящихся в зале людей, что, конечно же, было нехорошо.

- Я так понимаю, свою трапезу вы закончили, герры, - не предвещавшим ничего хорошего голосом произнёс брат Симеон, а затем, обернувшись к воротам, довольно громко воскликнул: - Эй, брат Соломон! Идите сюда, будьте добры.

Слова эти предназначались не человеку, а скорее нагромождению позолоченных доспехов, которые, издавая противный лязгающий звук, вразвалочку шагали к месту назначения. Зрелище было, мягко говоря, жутковатое, и чем дольше Кристиан разглядывал приближающиеся доспехи, тем больше ему становилось не по себе. Ходячая броня особо ничем не отличалась от обычных готических доспехов позднего средневековья, кроме, конечно же, способности передвигаться и странной позолоты. Нагрудник брони был обтянут белоснежным сюрко [4] с крестом в виде буквы «Т». Поверх горшкового шлема были обвиты бело-чёрные намёт [5] и бурелет [6], клейнодом [7] же служили два расправленных крыла, чёрное и белое. Самым жутким в облике доспехов был не их устрашающий вид и даже не сам факт, что они были живыми. Самой жуткой вещью были два серых глаза, смотрящие на окружающих тяжёлым взглядом. Но сразу становилось понятно, что за доспехами скрывалась не пустота, а обычный человек.

Брат Соломон, подойдя к брату Симеону, приложил руку к своей груди и резко вытянул её под углом вверх, приглушённым шлемом голосом проговорив:

- Ave Maria! Хвала Кайзеру!

Симеон сделал то же самое, затем серьёзным тоном приказал:

- Брат Павел, брат Фома, брат Андрей и брат Габриель провинились. Так как они находятся в вашей триаде, то я передаю их именно вам. Вы вправе назначить им наказания.

- Я знаю, - утвердительно кивнул брат Соломон, одарив провинившихся строгим взглядом серых глаз. – За мной, - сказал закованный в броню адепт, поманив четвёрку рукой, и, не дожидаясь, пока они встанут из-за стола, вразвалочку, гремя стальными пластинами доспехов, направился к выходу.

- Вот тебе и выпили брудершафт, - прошипел Вацлав, краснея от стыда и стараясь как можно скорее покинуть Трапезную, подальше от посторонних глаз.

- Мда, вот так незадача, - покачал головой Кристиан, следуя за Вацлавом.

- В следующий раз пиво неси, - шепнул Ян Андресу на ухо, на что рыжий верзила лишь хитро улыбнулся и едва заметно кивнул.

***

- Что ж, наказывать вас телесно, оболтусы, я не вижу никакого смысла, - командирским тоном чеканил слова брат Соломон, строго взирая на выстроившихся в ряд парней. – Будете работать. Ты, брат Фома, пойдёшь на огороды и поможешь служкам убирать навоз. Брат Павел, ты будешь работать в прачечной, помогать отстирывать грязную одежду. Брат Андрей, ты подметёшь полы во всех кельях второго этажа. А ты, брат Габриель, отправишься в лазарет и поможешь сестре Агнессе убрать операционную палату. Я специально отзову всех служек, чтобы у тебя не возникло никакого желания спихнуть на кого-нибудь свою работу. Будете работать вместе.

При упоминании имени доброй монахини в животе у Кристиана что-то легонько затрепыхалось, а сердце забилось быстрее. На душе у него сразу же стало легче от мысли, что он, пусть и за неприятной работой, проведёт довольно долгое время в очень даже приятной компании сестры Агнессы. Кристиан подумал, что отделался за «брудершафт» очень уж дёшево, и у него отлегло от сердца.

«Мне в последнее время очень уж везёт. Пусть и не так, как хотелось бы, но всё же везёт», - подумал Кристиан, едва заметно ухмыльнувшись. «И, более того, у меня появился отличный шанс сделать хоть что-то полезное», - юноша сочувственно покачал головой недовольно ворчащим друзьям, которые гуськом шли в сторону лифтовых кабин.

***

Спустя несколько минут Кристиан уже уверенно шагал по коридору в лазарет. Открыв деревянные двери, юноша увидел прямо перед собой сестру Агнессу, которая, кажется, тоже хотела открыть двери. Вышла довольно неловкая ситуация, так как парочка едва не столкнулась лбами.

- О, это вы, герр Нойманн! – монахиня улыбнулась и пропустила Кристиана в лазарет. Сестра Агнесса ничуть не изменилась. На ней была всё та же белая ряса, треугольный монашеский капор и велон, ниспадающий на плечи. Круглые очки сидели на симпатичном вздёрнутом носике, делая свою обладательницу ещё милее и красивее. Рыжие волосы, которые не смог бы упрятать под собой ни один велон в Мире, были заплетены в аккуратную косу и ниспадали почти до самых щиколоток. На приятное округлое личико игриво спадала прядка рыжих волос, выбившихся из-под капора. Но самой красивой и выделяющейся деталью во внешности монахини были её глаза. Глаза эти были зелёные, точно два чистейших изумруда, но и глубокие, точно морская пучина.

Вне всякого сомнения, у любого мужчины, взглянувшего на сестру Агнессу, перехватило бы дыхание, и Кристиан не был исключением.

- Доброго вам утра, сестра Агнесса, - отрывисто проговорил юноша, чувствуя, как его щёки предательски вспыхнули.

- Чем обязана вашему визиту? – спросила Агнесса, явно не замечая румянца Кристиана.

- Я… это… я помочь вам пришёл, - совсем сконфузился Кристиан, потупив взгляд. – Брат Соломон что-то говорил про операционную палату…

- О, вы как раз вовремя! – обрадовалась монахиня, и её изумрудные глаза засверкали. – Ваша помощь будет кстати, - но тут Агнесса внезапно умолкла, должно быть, заметив смущение Кристиана, и, помолчав секунду, осторожно и заботливо спросила: - С вами что-то не так? Почему вы такой красный?

- Да я, кажется, простыл немножко, - поспешил оправдаться Кристиан, краснея пуще прежнего, и, как бы в подтверждение своих слов, издал приглушённый кашель и всхлип.

- Непорядок, - покачала головой сестра Агнесса, направившись к одной из многочисленных полочек. Достав оттуда какую-то маленькую бутыль с красной жидкостью, монахиня вернулась к Кристиану и, вытащив из сосуда пробку и протянув его юноше, заботливо сказала: - Вот, выпейте. Кашель и жар как рукой снимает.

- Что это? - недоверчиво спросил Кристиан, взяв в руки бутылочку и рассматривая подозрительную красную жидкость.

- Сок малины, - улыбнулась монахиня, - ничего так не помогает при простуде, как малина.

Услышав объяснение, Кристиан с облегчением и даже с удовольствием выпил содержимое бутыли. После выпитого сока во рту у юноши появился кислый привкус, от которого сразу же начала обильно выделяться слюна. Кристиан, чуть сморщив красивое лицо, пробормотал: - Кисленько, но мне определённо стало лучше.

Сестра Агнесса улыбнулась ещё шире, чуть склонив голову, а затем, встрепенувшись и всплеснув руками, воскликнула:

- Ой, мы, кажется, заболтались! Нас ждёт работа!

И, схватив юношу за руку (желудок Кристиана сделал сальто), монахиня повела его к двери, которая находилась на другом конце огромного зала. Отпустила монахиня Кристиана только тогда, когда они вошли внутрь.

Комната представляла собой светлое просторное помещение, в котором был только один большой шкаф у двери и стол на высоких ножках, стоявший в середине комнаты. Но как только Кристиан увидел этот стол, то сразу же понял, что работа будет явно не из лёгких. Дело в том, что практически весь стол, пол вокруг него и даже стены были запачканы кровью, а кое-где валялись куски плоти.

- Что тут произошло? – с беспокойством в голосе вопросил Кристиан у монахини, устремив на неё взгляд голубых глаз.

- Всего лишь операция, - беззаботно ответила Агнесса, закатывая рукава своей рясы и надевая на свои изящные и хрупкие руки белоснежные перчатки. – Одного рыцаря укусил за ногу ядовитый демон, и, вы не поверите, ногу начало разъедать, а место укуса покрылось волдырями, в которых скапливалась кислота! С таким мы встречались только три раза! – монахиня, качая головой и вздыхая, достала из большого шкафа кучу какого-то бесформенного тряпья, облачилась в него и, всплеснув руками, тихо сказала: - Просто ужас, – но тут ясные глаза девушки округлились, так как она увидела, как Кристиан, закатав рукава, уже собирался оттирать кровь простой тряпкой. Агнесса, метнувшись к юноше, с необычной для её хрупкого тела силой оттащила его подальше от кровавых луж, при этом громко восклицая: «Наденьте защитные одежды! Кровь пропиталась кислотой и поэтому очень опасна!».

Кристиан, едва не подскочив от неожиданности, отошёл к стене и, вопросительно взглянув на девушку, осведомился:

- И как же это тряпьё поможет?

- Очень просто. Защитная одежда сделана из особого материала, который не пропускает кислоту, - Агнесса, подойдя к столу, провела своим изящным и тонким пальцем по окровавленной поверхности, и сразу же кровь, которая осталась на её пальце, зашипела и запенилась. Так продолжалось около пяти секунд, а потом, оставив на перчатке тёмное красноватое пятно, кровь исчезла. – Видите?

Кристиан ответил утвердительным кивком.

Облачившись в защитную одежду и взяв тряпку, ведро с водой и пару швабр, юноша приступил к работе вместе с Агнессой. Быстро сложив в маленький белый ящичек куски обожженной плоти, пара приступила к оттиранию крови. Кровь оказалась довольно упрямым противником и никак не хотела смываться. Вдобавок ко всему прочему, она ещё и источала едкий запах, обжигающий носовую полость, горло и глаза.

С работой покончили только спустя три часа, когда радостный перезвон колоколов возвестил о начале обедни [8].

Агнесса, прежде чем уйти, в знак благодарности за помощь, мило улыбаясь, поцеловала Кристиана в щёку со словами: «Спасибо вам, герр Нойманн, до скорой встречи», и быстро вышла из операционной. От такого поворота событий юноша моментально потерял дар речи и покраснел, как рак. Пробормотав что-то невнятное, Кристиан вразвалку поплёлся прочь из лазарета. Выйти из него Кристиану удалось далеко не с первой попытки, так как он, совсем потерявшись от смущения, всё никак не мог попасть в дверной проём, а когда, наконец, сделал это, то сломя голову побежал к лифтам, даже не думая оборачиваться.

***

На литургию Кристиан не пошёл, так как не видел в этом особого смысла. Сегодня он уже причащался, а священники наотрез отказывались причащать людей больше одного раза в день (мысль о том, что за неявку в храм ему может влететь, Кристиана явно не беспокоила). Вместо этого юноша направился в свою келью, где решил отсидеться до конца мессы и за это время хоть как-то успокоиться.

По дороге ему никто не встретился, и он без проблем добрался до кельи, заперся там и плюхнулся на койку, которая принадлежала Андресу, совсем позабыв о том, что его кровать находиться на втором ярусе. Не до того юноше было, чтобы думать о таких мелочах. Думал он об Агнессе и о том поцелуе, который она ему подарила в благодарность за помощь. Казалось бы, пустячная ситуация, ведь почти все девушки чмокают парней в щёку, если те им помогают, но Агнесса же была монахиней, а значит ей этого делать нельзя. Монахиня была явно симпатична Кристиану, но для него она была запретным плодом, и если этот плод будет сорван, то непременно случится какая-нибудь неприятность.

«Так, всё! Она для меня всего лишь хорошая знакомая, с которой просто приятно проводить время, и всё!» - твердил голосок в голове у Кристиана, и юноша вскоре с этим голоском согласился.

Разморенный трёхчасовым трудом, Кристиан, нехотя поднявшись с койки Андреса, полез наверх, на своё место, вознамериваясь задремать, не сняв ни ботинок, ни рясы, ни плаща.

Литургия, длившаяся около часа, дала юноше хоть какое-то время на то, чтобы отдохнуть от изнуряющего труда, которым его одарил строгий брат Соломон. Часа спокойной дрёмы вполне хватало, дабы хоть немного восстановить силы.

Повернувшись на бок, Кристиан, по-детски положив под щёку руки, устроился поудобнее и вскоре задремал.

***

Две недели назад.

Просторный, похожий на амфитеатр зал был заполнен лунным светом, который лился ровным потоком сквозь высокие окна. Сводчатый потолок зала поддерживался колоссальными мраморными колоннами, а на северной стене была высечен целый барельеф – венчаемый митрой треугольный щит с крестом, поддерживающийся ангелом и орлом на фоне епископской мантии и двух перекрещенных мечей и ветвей оливы и дуба.

В центре зала стоит большой круглый стол, за которым сидит множество людей в белых, чёрных и красных одеждах. Почти все как один – длинноволосые, с косичками, у небольшой части выбрита монашеская тонзура [9], и лишь оставшаяся часть, женская, скрывала волосы под велонами.

Во главе стола, прямо под изваянием герба, сидит гигантского роста, с длинной до колен косой и пышной бородой и усами мужчина в белых одеждах, отдалённо напоминающих одеяния епископа.

В зале стоит гул от голосов людей, которые горячо и с явной тревогой что-то обсуждают. Но тут их прерывает зычный и глубокий голос Великого Магистра.

«Успокойтесь», - говорит Магистр, и все сразу же замолкают. Удовлетворённо качнув головой, глава Ордена спокойно продолжает: «Я выслушаю всех вас по очереди».

- Ваше Высокопреосвященство Великий магистр Кройцберг, то, что произошло – немыслимо! – не выдержав мучительной тишины, взрывается мужчина с острой седой бородкой, в красных одеждах с белым крестом, сидевший по правую сторону от Великого Магистра. Мужчина был потрясён и возбуждён до такой степени, что даже вскочил со своего места.

- Я не давал вам право вмешиваться, Ваше Высокопреосвященное Высочество князь и магистр Мальтийского Ордена Бонавентура Джованни да Бриндизи, - спокойно ответил Великий магистр, даже не взглянув на нарушителя тишины. – Успокойтесь и сядьте, я дам вам слово позже.

Магистр Бонавентура Джованни да Бриндизи, видимо, решил не спорить с Великим магистром, так как он в полном безмолвии, но трясясь от возбуждения, сел на место.

- Что думает по этому поводу Ландкомтур Восточных баллеев Верховный маршал брат Сиверин? – спокойным низким голосом произнёс магистр Кройцберг, обведя взглядом всех присутствующих. Со своего места поднялся мужчина с длинной козлиной бородкой, чёрной повязкой на глазу, в белых орденских одеждах с острым капюшоном. Подняв на Великого магистра Кройцберга взгляд своего единственного глаза, мужчина заговорил низким и хриплым голосом:

- Из доклада командора третьего отряда «Терновый Венец» брата Иммануила становится ясно, что мы находимся в крайне сложном положении. Демоны, которые, казалось, ещё вчера могли лишь идти напролом, беря только количеством, и зачастую безуспешно, теперь действуют организованно и могут спокойно разрушить целый город! Наша тактика, которую мы применяли на протяжении десятилетий, устарела в одночасье. Нужно срочно что-то делать.

- Благодарю, можете сесть, - кивнул Великий магистр, и брат Сиверин, отдав честь (вскинув правую руку под углом вверх), послушно сел на место.

- А что же скажет по этому поводу Ландмейстер Ливонии брат Феодор? – вопросил Великий магистр, на этот раз даже не взглянув на присутствующих.

Поднялся высокий мужчина с моржовыми усами. Одет он был в белые орденские одежды, а на голове носил чёрный берет с пером, в левом же его ухе поблескивала золотая серьга. Откашлявшись, мужчина заговорил хриплым голосом:

- Что тут скажешь, Ваше Высокопреосвященство? Следует удвоить, нет, утроить численность воинов в гарнизонах пограничных комтурств, произвести вербовку новых отрядов наёмников для Регулярной армии Ордена, улучшить вооружение и укрепить влияние на новых землях, - брат Феодор глухо откашлялся и продолжил: - Следует укрепить оборону в перву

Дата добавления: 2015-10-21