Найнер отступил и простучал по клавишам; двери кокпита не открылись. Атин снова догнал Фая, и они остановились, переводя дыхание.
Найнер показал Дарману на позицию у дверей кокпита.
– Жаль, что ЭПС не бьет сквозь переборки.
– Подтверждаю, трое еще внутри, – сообщил Дарман, проводя инфра-сенсором в перчатке по стыку дверей. – Никого в бортовой кабине.
Во всяком случае, тут разведка не ошиблась: на борту пять бандитов.
– Попроси их наружу, Дар, – сказал Найнер, проверяя установки ЭПС своей "дисишки". Он воззрился на показания аккумулятора. – Эта штуковина меня пугает.
Дарман развернул ленту липкой термовзрывчатки и распластал ее на слабых местах двери. Затем он вдавил в мягкий материал детонатор и склонил голову, словно что-то высчитывая.
– Так нашумели при входе, а теперь просто пройдем внутрь. Я разочарован, можно сказать…
Раздался глухой удар, отозвавшийся эхом в коридоре, и по палубе прокатился скрежет металла. На мгновение Фай подумал, что детонатор сработал раньше, чем надо, и что искаженное адреналином сознание еще не осознало собственной смерти.
Но взорвался не детонатор.
Фай посмотрел на Найнера, тот – на Атина; Фай увидел по дисплею, что Дарман смотрит на кусок бумаги, пролетевший мимо него, словно подхваченный внезапным порывом ветра.
Как раз ветер его и тащил. Улетучивающийся воздух. Фай почувствовал, как и его тянет, и все коммандо инстинктивно потянулись к чему-то крепкому, стараясь уцепиться.
– Пробоина в корпусе, – сообщил Фай, крепко схватившись за подпорку. – Проверьте герметичность брони.
Клоны принялись за машинальный и давно отработанный процесс проверки систем доспеха. Катарнская броня защищала от вакуума. Сенсор перчатки Фая подтвердил, что доспех все еще не пропускает воздуха, и поднятые пальцы остальных бойцов показали, что и у них все в порядке. Ветерок уходящего воздуха постепенно утихал.
– Лихо, ты на связи? – поинтересовался Найнер.
У Фая возникла та же мысль; судя по участившемуся дыханию Атина и Дармана, их она тоже посетила. Декомпрессия произошла из-за люка. А это значило, что перемычка, созданная КП, разрушена.
В комлинке слышались только помехи и звуки их собственного дыхания и сглатывания.
– Файрфек, – сказал Атин. – Что бы там ни было, все прошло.
Найнер указал Дарману оставаться возле с люком в кокпит и кивнул Фаю – "следуй за ним".
– Посмотрим, что еще можно исправить. Вы двое остаетесь здесь.
– Так, сейчас мы похоже потеряли двух пленников, – заметил Дарман. – Лучше убедитесь, что мы остальных не потеряем.
Не было ни намека на то, что отсоединило КП, и на возможность встречи с кем-нибудь, явившимся на борт для разбирательства. Коммандос прошли обратно ко входному люку, держа ДС-17 наизготовку; не нашли ни следов скрученных пленников, ни чьих-либо еще.
А люк – примерно два на два метра – был широко открыт и сквозь него виднелась космическая пустота и точки звезд.
Фай схватился за поручень по одной стороне от него и чуть наклонился. Вполне можно было потерять при этом голову, но клон посчитал, что ситуация того требует.
Ни следа КП. Ни следа чего-то вообще.
Он втянулся обратно. Хорошо хоть гравитация есть…
Найнер проверил датчики окружающей среды на предплечье.
– Атмосфера сейчас совсем улетучилась.
– Тут вроде бы должна быть пена-герметик.
– Ну да, но если б ты увидел, как мы шатаемся по твоему кораблю – стал бы ты его чинить и помогать нам?
– А кокпит герметичен? – поинтересовался Фай.
– Мы этого не узнаем, пока они не остынут и инфрасенсоры нам этого не скажут; – Найнер включил фонарь и принялся осматривать переборку, разыскивая подходящие панели. – А к тому времени мы уже сами заледенеем.
Катарнская броня (даже третья модель) "держала" вакуум лишь двадцать минут без дополнительного запаса воздуха. И они не рассчитывали, что придется остаться без защиты на такое время.
Почему-то Фай отвлекался на мысли о судьбе Лиха. Странно думать об этом, когда сам живешь на одолженное время? Но Лихо сказал, что кабели проходили через панель в трех метрах от…
…этого места.
Фай выдвинул вибролезвие из перчатки и с интересом вскрыл панель. Найнер встал позади и направил луч света в переплетение кабелей, труб и проводов.
– На ней пометка "изоляционная переборка", – сказал Найнер. – Но куда она ведет-то?
Они посмотрели на палубу, высматривая скрытые переборки. Клоны смогли рассмотреть минимум три кожуха дальше по коридору..
– Давай не будем рисковать и отступим к ближайшему к кокпиту, – предложил Найнер.
– Мы можем взорвать всю панель и все вырубить, – включая гравитацию. Чудно. – Обычно это запускает аварийные системы.
Найнер приложил перчатку к шлему. Это шалили нервы; Фай на пиках стресса становился очень раздражительным.
– Дар, ты все слышал?
– Уже на полпути к вам, – раздался голос Дармана.
Хроно Фая показало, что у них на все есть пятнадцать минут.
– Так, если Дар взорвет все с расстояния, и сработают аварийные переборки, то мы застрянем между этим местом и кокпитом.
– А если там есть воздух, то мы сможем его вскрыть и подружиться с тремя оставшимися хут'уунами.
– Или, – заметил Фай, – там будет вакуум, и у нас будут проблемы.
– Будто их и так нет, – сказал Дарман, появившись рядом с плечом Фая с лентой термальной взрывчатки в руках. – Идите назад и подождите, пока я установлю таймер.
– Мы обязаны подать "красный ноль".
– Подождем, пока не узнаем, есть ли что-то, что стоит спасения, – сказал Найнер, рысью удаляясь по коридору. Фай посмотрел на него, пожал плечами в сторону Дармана и похлопал по снятой крышке контрольной панели.
– Спасибо, Лихо, – сказал он.
Глава 3
СНС. Подтверждаем.
-"Сожалею, не сможем", сигнал, полученный от КО, РШК "Бесстрашный", ответ на запрос вернуться на Скуумаа и прекратить вывод "Батальонов Сарлакка"
Холодный ветер в солдатском отсеке корабля НЛШТ/г[9], несущегося на скорости 500 км/ч… освежает. А еще больше освежали оглушающий рев воздуха, нырки и броски из стороны в сторону когда пилот дергал корабль, срывая наводку наземной ПВО.
Этейн поняла, насколько хороши солдатская броня и костюм. На ней была только мантия джедая, и предусмотрительно надетые на торс бронепластины, слабо уберегавшие от холода. Она призвала на помощь Силу, пытаясь отрешиться от ледяного ветра и лишний раз проверила, что страховая оттяжка надежно закреплена на поручне на переборке.
– Вам точно вломят, когда вернетесь в штаб, генерал, – ухмыльнулся клон-сержант. Он надел шлем и застегнул защелку; он носил прозвище Лязг. Этейн все хотелось спросить, почему.
– Я не видела сигнала, – осторожно сказала она. – Или, скажем так – я его увидела слишком поздно.
Теперь его голос доносился из динамика безликого шлема.
– Это было очень забавно – отправить СНС.
– Забавно? А…
Ледяная пауза.
– Вот так вы отклоняете общее приглашение, ПВП. "Просим вас прийти" – "сожалеем, не сможем".
Да, теперь было ясно, что она попала в переплет. Этейн еще не привыкла ко множеству сокращений и сленговых словечек, с которыми пришлось иметь дело. Она едва привыкла к изобретательности клонов, их невероятной способности принимать язык и обычаи, адаптируя их под себя, и везде создавая собственную субкультуру, характерную для клонов. Иногда ей хотелось иметь протокольного дроида.
Но что такое "нлашка" она знала. Дарман как-то сказал, что НЛШТ/п[10] (или, в этом случае, больший грузовой вариант) – лучший корабль, какой можно представить, если требуется немедленно выдернуть тебя из заварушки. Сейчас Этейн думала точно так же.
"Конечно, СНС."
"Как я могла так сглупить?"
Значит, солдаты считали, что она остра на язык как Фай, и немного бравирует. А она просто не следила за быстро развивающимся и характерным жаргоном, и ляпнула, не подумав.
– Я уверена, что они меня простят, если вы справитесь с задачей, сержант.
Рев заглушил ее голос; рядом провыли два двигателя "Торрента" V-19 – истребители пронеслись мимо них и исчезли вдали. Они собирались обработать позиции дроидов, которые находились между густыми лесными зарослями (где были зажаты оба "Батальона Сарлакка") и узкой лентой побережья дельты, где могли приземлиться пилоты. Дроиды, как заметил однажды Дарман, в густом лесу становились металлоломом.
Этейн на это надеялась.
Корабль неожиданно пошел вниз, теперь находясь на уровне деревьев, и лишь размытость зеленых крон показала, как быстро они летят. Еще одна нлашка возникла по левому борту. Там было тридцать четыре боевых корабля, где-то поблизости, растянутых в свободном построении и направлявшихся к зоне высадки.
– Три минуты, генерал, – сообщил пилот по интеркому. сверкнула вспышка от чего-то взорвавшегося по правому борту. Привлекли внимание 3А жестянок, так что давайте выгружаться побыстрее.
Теперь Этейн уже не вздрагивала. Она уже достигла пика насыщенности адреналином, и в этом состоянии отслеживала любую опасность, но руководствовалась каким-то первобытным холодным рассудком – слишком испугана, чтобы бояться, как это описывал один из клон-солдат.
Три минуты растянулись в три часа и сжались в три секунды.
Красные вспышки бластеров дроидов подсветили деревья, когда транспорт заложил вираж, спускаясь по спирали. Этейн уже не думала и не чувствовала – она просто выпрыгнула, пролетев последние десять метров, рядом со скользящими по веревкам четырьмя клонами и сержантом с зеленым знаком. Техники Силы оказались очень к месту в самые сложные времена.
Она приземлилась перед отрядом и вскинула контузионную винтовку, удерживая приклад одной рукой, а ствол – второй; и огонь расчистил край леса впереди.
Этейн чувствовала, как другие корабли приземляются вокруг, взметая землю и листья, но видела лишь то, что творилось перед ней – около двух взводов бойцов из "Батальонов Сарлакка", ведущих перестрелку с супердроидами на просеке – и ее отряд с обеих сторон.
Дождь из десяти ЭМ-гранат (от клонов) и залп (из ее винтовки) устроил замыкание половине боевых дроидов. В такие моменты ей хотелось, чтобы комлинк был в месте поудобнее – в шлеме, а не пристегнут к руке. Сила не слишком помогала при оценке мощи сотни СБД[11], давая сбой уже после двадцати. И вокруг было столько хаоса и боли в Силе, что она просто не могла сосредоточиться.
Так что Этейн просто делала то, что привыкла делать без раздумий с четырех лет. Она сражалась.
Она бежала, и отряд следовал за ней; синие лучи хлестали по рядам дроидов, пока Лязг не включил динамик и до ее ушей не донеслись слова:
– …они смыкают ряды по всему побережью. Извините, генерал. Правда, в их рядах теперь хватает дыр.
– Не связывайтесь, – ответила Этейн; ненужные слова разумом просто отбрасывались. Винтовка становилась все тяжелее, а заряды подходили к концу; индикатор был уже почти на нуле. Еще два залпа свалили троих СБД и небольшое дерево за ними. – Сколько их еще?
– Воздушный дозор сообщает – засекли двести СБД и танки, на двадцать градусов, четыре "Торрента" заходят на них…
Еще несколько V-19 взвыли прямо над головой, и белый огненный шар с желтой каймой заставил лес засиять, внезапно подчеркнув контраст между силуэтами деревьев и бегущих людей. Командир воздушной поддержки "Бесстрашного" по-настоящему уловил суть ситуации. Неудивительно, что все любят пилотов.
Лязг рухнул наземь и открыл огонь по СБД, которые потянулись к месту приземления кораблей. Этейн последовала за ним без размышлений. Он считывал информацию с шлема, судя по короткому кивку.
– "Сарлакки" прорываются по побережью, генерал, а "Бесстрашный" направляет оставшиеся нлашки к северу.
– Что от генерала Вааса Га?
Лязг на секунду замолчал; во всяком случае, ей так показалось.
– Клик к северу с коммандером Гри, вызывает авиаудар.
Два корабля прошли достаточно быстро, чтобы Этейн их заметила глазами, и группки бойцов замелькали между деревьями; некоторые тащили раненых товарищей. Этейн понадеялась, что единственный меддроид IM-6 на каждом транспорте сможет совладать с помощью десяткам людей одновременно.
Один из кораблей приземлился справа от линии деревьев; его правый люк был наглухо задраен, и лучи огня дроидов бились об него, разлетаясь искрами. В ответ лазерные турели ударили по СБД.
Стрелок правого борта – казавшийся жутко беззащитным в транспаристиловом пузыре на крыле – поливал дроидов огнем на уровне пояса. Этейн заметила движение и видела, как белые доспехи мелькают позади судна и исчезают, вероятно, в правом люке. Ливень лазерных лучей словно застыл, низвергаясь сплошным потоком.
В какой-то момент Этейн поняла рассудком: стрельба из носовых пушек и атака все более и более опасным оружием приведет к большим потерям в их рядах. Во рту у нее пересохло, а сердце билось так быстро, что она едва могла различить отдельные биения, и хотя бы могла замедлить для себя время, чтобы все обдумать.
Она снова принялась стрелять. Держала палец на спуске, пока винтовка не затихла в руках.
– Эй, здесь жестянки прорываются…
Восприятие сузилось. Она более не видела пятерых людей вокруг – лишь размытые белые тени и всплески энергии в Силе. Головной боевой дроид выбежал к их позиции и она просто метнула разряженную винтовку Силой, прямо в грудь врагу, разбивая сплав; голова дроида взлетела в воздух.
Неожиданно она осознала, что синяя энергия позади следующего дроида льется сплошным занавесом, хотя ее должны прерывать выстрелы ДС-15. Этейн позволила винтовке упасть и выхватила световой меч – больше ничего у нее не было.
Синее лезвие пробудилось к жизни; она не помнила, как нажала на клавишу. Этейн взмахнула рукой, очертив дугу, которая снесла с ног металлическую гору – та рухнула как срубленное дерево, упав на руку с бластером. Взрыв собственного заряда разорвал дроида пополам. Горячие осколки опалили мантию и кожу, но Этейн ничего не ощутила.
И теперь она уже была на ногах, сжимая меч обеими руками, стоя прямо перед следующим дроидом. Двое из ее отряда пробивали себе путь от склона, а Лязг стоял на одном колене, отправляя гранату в десяток приближающихся СБД.
Дроиды шли. И клоны шли. И она – тоже шла.
"Мы похожи. Никто из нас не думает. Просто реагирует".
Она отразила всплеск красных разрядов, крутя световым мечом без участия рассудка. Каждое шипение при столкновении разрядов было первым и последним; она двигалась все дальше и дальше, блокируя каждый выстрел, будто конца им и не было.
А следующий дроид оказался над ней. Взмах – куски кабелей и брони посыпались на нее. Белая перчатка сгребла ее плечо и отдернула с дороги.
– Сматываемся, генерал, транспорт готов к взлету! – Лязгу пришлось, по сути, сдернуть ее с кучи разбитых дроидов и бегом потащить ее к кораблю. – Мы тут все сделали, что могли, и отсеки набиты. Вперед! Беги!
По пути назад она подхватила винтовку; Этейн бежала по собственным следам, чуть не ослепнув от адреналина. Но на платформе корабля она остановилась как вкопанная, поставив ногу на поручень, оглянувшись и считая пробегающих людей. Один, два… три, четыре солдата… и Лязг. Все сосчитаны.
Этейн вспрыгнула вверх, и рука в броне подхватила ее, втянув внутрь. Она не знала, какому солдату эта рука принадлежала, но чувствовала, что теперь она – одна из них.
Корабль рванулся вверх так быстро, что ей показалось, что желудок остался на земле.
Лесная и плодородная дельта Динло становилась все меньше и темнее. Люк отсека скользнул вперед, захлопываясь; Этейн оказалась прямо-таки на складе оплавленных и грязных доспехов, среди запаха крови и обожженной плоти. Первобытные инстинкты позволили ей наконец задрожать – все закончилось.
Лязг стащил шлем и их глаза встретились; на секунду ей показалось, что смотрится в зеркало. Этейн знала, что шок в немигающем взгляде солдата в точности повторял то, что он видел на ее лице. По наитию, они протянули друг другу руки и задержали их в пожатии на пару секунд. Лязг тоже дрожал.
Затем они расцепили пальцы и отвернулись. Синхронно.
"Да, – подумала Этейн. – Мы одинаковы. Все".
Было очень и очень тихо, когда она отрешилась от гудения двигателей, несущих их на скорости 660 км/ч назад к "Бесстрашному".
И – нет. IM-6 не мог работать с сорока людьми, набитыми в модифицированный отсек, рассчитанный на три десятка; только не когда четверть из них была ранена.
Потом, когда Этейн прислушалась повнимательнее, и адреналин в крови спал, она осознала, что в отсеке вовсе не так тихо, как ей казалось. Затрудненное дыхание, приглушенные стоны боли, и – самое худшее – бессвязное бормотание, восходящее к единственному сдавленному вскрику на пике, и снова затихающее.
Она пробралась через отсек, переступая через сгорбившихся или стоящих на коленях солдат. Клон-солдат опирался на переборку; его брат поддерживал его в положении сидя. Шлем и нагрудник лежали рядом, и Этейн не нужен был меддроид, чтобы дать заключение по ране в груди, которая окрасила ему губы кровью.
– Медик? – она оглянулась вокруг. – Медик! Тут нужна помощь, быстро!
Меддроид объявился из ниоткуда, стремительно отлетая от группы солдат, над которыми явно работал. Двойные фоторецепторы уставились на нее.
– Генерал?
– Почему этого человека не лечат?
– Очередь "ксеш"[12], – ответил дроид, возвращаясь к солдатам, и возобновляя первую помощь.
Этейн надо было понять. На плече солдата светился красный значок "ксеш". Она надеялась, что он не услышал, но он мог уже знать; в каминоанском образовании не было места сентиментальности. Очередь "ксеш": слишком тяжелые раны. Нет вероятности выживания, несмотря на лечение. Сконцентрировать внимание на очереди 3, потом – очереди 5.
Этейн глубоко вздохнула и напомнила себе, что она – джедай, а быть джедаем – это больше, чем носить световой меч. Она опустилась на колени позади солдата и взяла его за руку. Ответная хватка была удивительно сильной для умирающего.
– Все в порядке, – сказала она.
Она потянулась в Силе, пытаясь получить представление о ране, обрисовать ее в уме, надеясь замедлить течение крови и связать вместе разорванные ткани, пока транспорт не войдет в док. Но, оценив степень повреждения в уме, она поняла, что это солдата не спасет.
Этейн поклялась никогда больше не использовать влияние на разум на клонах без их согласия: она облегчила горе Атина и дала Найнеру уверенность, когда она была тому нужна; оба раза она действовала без спроса, но с тех пор избегала таких поступков. В любом случае, клоны не были столь слабовольными, что бы не думали другие люди. Но этот человек умирал и ему была нужна помощь.
– Я Этейн, – сказала она. Сосредоточилась на его глазах, видя позади них что-то вроде бесцветного водоворота, и представила себе спокойствие. Она протянула руку к солдату, поддерживавшему умирающего за плечи и одними губами сказала ему "медпаки". Она знала, что там есть одноразовые шприцы с сильным болеутоляющим: Дарман не раз использовал их при ней. – Нечего бояться. Как тебя зовут?
– Фай, – ответил он, и она вздрогнула; но в армии, где у солдат есть лишь номера, имеется много Фаев. Его брат беззвучно ответил "нет" и показал несколько пустых шприцев на ладони; они уже накачали его всем, чем можно. – Спасибо, мэм.
Если она может влиять на разум, то может влиять и на эндорфинную систему. Этейн вложила в действие всю свою волю.
– Боль уходит. Лекарство работает. Чувствуешь? – если от Силы есть польза, то пусть теперь она проявится. Этейн посмотрела на его лицо, и мускулы челюсти слегка расслабились. – Как теперь?
– Лучше. Спасибо, мэм.
– Держись. Может захотеться поспать.
Его хватка по-прежнему была крепкой. Этейн ответила пожатием; она пыталась понять, проник ли он в ее ложь и поверил просто для своего упокоения. Он больше ничего не сказал, но не кричал, и лицо его выглядело умиротворенным.
Этейн пристроила голову солдата на свое плечо, просунув руку между его головой и переборкой; вторая все еще сжимала его ладонь. И так она сидела десять минут, сосредотачиваясь на образе холодной бледной пустоты.
Потом он закашлялся. Его брат взял другую руку, и Фай (новое напоминание о друге, которого она месяцами не видела, и может никогда больше не увидеть) сказал:
– Я в порядке, – его хватка ослабла.
– О, мэм… – выдохнул его брат.
Этейн как-то отстраненно осознавала, что в течение следующих двадцати минут говорила с каждым солдатом в отсеке, спрашивала их имена, спрашивала, кто погиб и при этом удивлялась, почему они сперва смотрят на ее грудь, а потом на лицо, с явным замешательством.
Она приложила руку к щеке и ощутила острую боль. Этейн потерла щеку и на ладони остался кусочек металла в яркой, свежей крови. До этого она осколка не чувствовала.
Этейн направилась к знакомой зеленой метке среди леса грязно-белых доспехов.
– Лязг, – спросила она, оцепенев. – Лязг, я никогда не спрашивала… Где мы хороним наших? Или кремируем, как джедаи?
– Обычно ни то, ни другое, генерал, – ответил Лязг. – Не стоит сейчас об этом волноваться.
Она глянула на свою бежевую мантию; ткань была более чем грязной. Она была испещрена ожогами, будто она что-то приваривала и была неосторожно; неровный темно-красный овал тянулся от правого плеча к поясу, уже почерневшему.
– Мастер Камас меня зажарит, – сказала она.
– Тогда он может зажарить и нас, – отозвался Лязг.
Этейн знала, что иногда думает о ловком и уклончивом ответе на ее вопросы, но прямо сейчас ее разум обнимал все. Она подумала о Дармане, вдруг уверившись, что с ним что-то случилось; но с коммандос на заданиях всегда что-то случалось, и Сила ясно говорила, что Дарман жив.
Но другой Фай – солдат – умер. Этейн устыдилась собственных страхов и пошла искать тех, кому еще можно было помочь.
* * *
Депо "Браво-восемь", место преступления, Манарай, Корускант, 367 дней после Геонозиса
Скирата считал гибель каждого клона личным оскорблением. Его злость была направлена не на Обрима; оба они были наемными профессионалами и друг-друга уважали – Ордо это знал. Он просто надеялся, что Обрим понимает – те колкости, которые говорит Кэл'буир, не всегда стоит принимать на свой счет.
– Так когда ваши парни соизволят оторвать свои шебсе и рассказать нам как бомба сюда попала? – поинтересовался Скирата.
– Скоро, – ответил Обрим. – Голокамеру разнесло взрывом; мы ждем запасную запись со спутника. Конечно, не будет такой ясной… но по крайней мере, что-то у нас будет.
– Извини, Джайлер, – сказал Скирата, глядя и на руины и что-то прожевывая. – Не хотел оскорбить.
– Знаю, приятель. Я не в обиде.
Еще и поэтому Ордо восхищался своим сержантом: он был прямо-таки архетипом мандо'ада. Идеал мандалорианина – это строгий, но любящий отец, почтительный сын, который учится на каждом жизненном уроке; воин, верный личным принципам, а не постоянно меняющимся правительствам и флагам.
А еще он знал, когда надо извиниться.
И сейчас он выглядел измученно. Ордо не знал, когда Скирата поймет, что никто не ожидает, что он будет держаться наравне с молодыми солдатами.
– Ты мог это оставить на меня.
– Ты хороший парень, Орд'ика, но я сам должен этим заняться.
Ордо положил руки им с Обримом на плечи, стараясь слегка увести их от разрушений, и стараясь, чтобы аруэтиизе ("не-мандалориане", "чужаки", иногда – даже "предатели") не заметили, что сержанта надо успокоить. Ожидание было наихудшим в нынешнем настроении Кэл'буира.
Комлинк Обрима что-то прочирикал.
– Есть, – сказал он. – Они передают запись; давайте это проиграем на комлинке Ордо.
Запись представляла из себя зернистую синеватую голограмму, возникшую на ладони Ордо; они просмотрели ее несколько раз. Транспорт проходил над барьером и ему показывали, где на полосе приземлиться. Затем вся картина тонула во вспышке света, за которой следовали столбы дыма и дождь из обломков.
Взрыв разнес транспаристилово-гранитные стены депо снабжения Браво-пять пятнадцать раз, прежде чем Ордо решил, что с него хватит.
– Похоже, что бомбу провезли на этом транспорте, – констатировал Обрим. Некоторые обломки, раскиданные вокруг места взрыва, ясно указывали, что транспорт тоже разнесло. – Никто не убежал. Так что пилот был внутри, и… – он сделал паузу, просмотрев информацию, загруженную в его собственную деку. – Подтверждают, что это была рутинная доставка, и пилот – обычный штатский. Никаких намеков, что была миссия для смертника. Просто рутинная доставка – с добавлением нежелательного содержимого.
– Мы можем просмотреть записи за предыдущие дни? – спросил Ордо. – Просто чтобы понять, интересовался ли кто-нибудь кораблями и их движением незадолго до этого?
– Записи хранятся десять дней. Ничего получше и пояснее не достанешь.
– Все равно лучше посмотреть.
Ордо глянул на Скирату, молчаливого и явно злого, но что-то сосредоточенно обдумывающего. Коммандо очень хорошо знал эту расчетливую рассеянность.
– Тогда лучший наш след на этот момент – проследить путь поставок взрывчатки, – сказал Кэл.
– "Омега" находится сейчас на ОППС, – заметил Ордо. – По возвращении у них могут оказаться подозреваемые для Вэу.
– Я этого не заметил, правда? – заметил Обрим, производивший впечатление человека, который предпочел бы быть на фронте, а не поставлять припасы из тыла. – С подозреваемыми должен работать я. Но с недавнего времени меня так бесят проблемы со зрением…
– И как долго будешь болеть? – спросил Скирата, мягким толчком убирая Ордо с дороги.
– Так долго, как тебе понадобится, Кэл.
– Тогда пока что не будем лечить.
Скирата пробрался сквозь команду техников, которые все еще расставляли голомаркеры на руинах: красные значки там, где лежали части тел, синие для неорганики. Ордо подумал: хоть кто-нибудь из штатских, которые сейчас таращатся из-за барьера, видел что-то вроде этого не в бюллетенях НГН.
Cкирата остановился и наклонился над техником-суллустианцем, который на четвереньках водил сканером по обломкам.
– Могу я забрать таблички с брони, когда вы их найдете?
– Таблички? – суллустианец сел на пятки и взглянул вверх круглыми черными глазами. – Поясните.
– Маленькие сенсорные таблички, по которым опознают солдата. Они на нагруднике, – Скирата слегка раздвинул указательный и большой пальцы, показывая размер. – Их тут должно быть около пятнадцати.
– Мы можем добыть тебе данные, Кэл, – сказал Обрим. – Не беспокойся об этом.
– Нет, я не для подсчетов прошу. Мне нужна часть брони, чтобы отдать им должное – по обычаю Мандалора.
Ордо отметил озадаченное выражение лица Обрима.
– Тела для нас не важны. На самом деле это и к лучшему.
Обрим серьезно кивнул и провел их за еще один пластоидный экран, где команда ОК[13] на столе собирала и сортировала металлические обломки и другие едва опознаваемые части.
– Можешь взять все это, если хочешь.
Скирата направил Ордо к возвышению, где стоял стол.
– Это уже сфера Ордо, но я рад, что твои ребята тут работают. Я верю в трудолюбие суллустиан.
Возможно, это было лишь безвредное потакание сердцам и умам со стороны Скираты. Но, похоже, оно сработало с людьми из ОК-отдела.
Один из них посмотрел вверх.
– Рад слышать, что военная разведка уважает КСБ.
– Меня еще никогда не называли "военной разведкой", – заметил Скирата, будто и не понимал, что так именуется все то, что он делает с того момента, как прошло пять дней после Геонозиса.
Ордо протянул руку к одному из ближайших криминалистов и жестом попросил его деку.
– Вам это понадобится, – сообщил он, соединяя устройство со своей собственной декой. – Вот последние данные по СВУ[14].
Да, за последний год антитеррористические команды КСБ и маленький отряд Скираты стали очень близки. Работа через официальные каналы республиканской безопасности была лишь тратой времени, и всегда был шанс, что штатские поведут себя как обычные идиоты во всей Галактике и шлепнут штамп "совершенно секретно" по своим мелким карьерным причинам. У Ордо на это не было времени.
Он проверял, переданы ли данные правильно, когда гололинк на внутренней стороне его предплечья снова включился, и в ладони оказался небольшой синеватый хаос.
На секунду он подумал, что это передача с ВИДа, но она шла снаружи… и это была "Омега".
– Говорит "Омега" – красный ноль. Красный ноль. Конец связи.
На голограмме были четверо коммандос, прижавшихся к переборке; перед ними плавал мусор. Хотя бы они все были живы.
Скирата резко обернулся, услышав голос Найнера и пугающий код – "красный ноль", запрос на немедленную эвакуацию.
Ордо моментально переключился на процедуру помощи, определяя координаты послания и удерживая деку так, чтобы Скирата мог увидеть цифр; затем он открыл комлинк для флотского канала. Их манера речи изменилась; голоса стали монотонными и тихими, и они перешли на предельно краткие и ясные фразы.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |