— Абсолютно. Только прекрати спрашивать меня об этом. Я не изнеженная девица, то и дело падающая в обморок. — Ее губы дрогнули в улыбке. — Собственно, я уже и не девица вовсе.
— Для меня это просто чудо. Я не думал, что когда-нибудь смогу управлять...
Он замолчал и стиснул зубы, вспоминая куски дерна, которые вырвал из земли во время оргазма. Что случилось бы, если бы его руки лежали не на земле, а на изгибе ее талии, на выпуклостях груди или на изящной шее?
— Лохлан! — резко произнесла она, специально прорываясь через ненависть к самому себе, которая была написана на его лице. — Ничего плохого не случилось. — Эль коснулась его щеки. — Ты не можешь просто наслаждаться удовольствием, которое мы разделили?
Он обнял ее, прижался лбом.
— Прости, мое сердце. Просто внутри меня живут демоны, и я не могу перестать бороться с ними. Это правда, что ты доставила мне сегодня огромное счастье. Я не должен позволить ничему его испортить.
— Ты ничего такого и не сделал. Ничто не может испортить сегодняшнюю ночь.
Лохлан нагнулся и поцеловал ее, отчаянно надеясь, что она говорит правду. Они шли по лесу, пока не подошли к приподнятому скальному выступу, маскирующему вход в туннель. Двое влюбленных остановились перед ним.
— Позволь мне пойти вместе с тобой, — внезапно проговорил Лохлан, гладя ее лицо. — Мы стали супругами, и я принес тебе клятву верности. Я уверен, мы сможем заставить всех понять, что моя любовь к тебе сильнее, чем кровь моего отца.
Эльфейм прикрыла его руки своими.
— То есть я просто поставлю семью перед фактом своего брака. Неужели они настолько незначительны для меня, что я не уважаю их право узнать об этом раньше остальных? Лохлан, меня ужасно ранило бы, если бы Кухулин ни с того ни с сего объявил, что выбрал себе супругу, не поговорив сперва со мной. Ты понимаешь, что я не могу этого сделать?
— Ты очень любишь свою семью. Я это понимаю.
— Речь идет не только о любви, но и о доверии, уважении и преданности. Я поклялась тебе в этом же самом.
— Я знаю, сердце мое, просто не могу представить, как мне жить вдали от тебя.
— Я пошлю за своими родителями, когда они приедут, скажу им и Кухулину. Потом мы обсудим, как сообщить о нас остальным жителям Партолоны.
Голос Эльфейм звучал гораздо увереннее, чем она себя чувствовала.
— Сколько времени это займет?
— Я сегодня же пошлю почтового голубя. Как только мама получит сообщение, она сделает все возможное, чтобы не задерживаться с отъездом. Ее взволнует моя просьба прибыть в замок Маккаллан. Наверное, она захочет принять участие в украшении замка и привезет с собой обоз красивых блестящих вещичек. — Улыбка Эльфейм выражала огромную любовь, которую она чувствовала к матери. — Это займет всего семь дней, может, немного дольше.
Она вглядывалась в его глаза, ища в них понимание.
— Я ждал тебя долгие годы, потерплю еще несколько дней. Не стоит и говорить об этом.
Эльфейм обняла его.
— Я постараюсь приходить каждую ночь. Ты будешь здесь, правда?
— Всегда, сердце мое, — проговорил он, уткнувшись в ее волосы. — Всегда.
Эльфейм нехотя отпустила его руки. Не оглядываясь, она скрылась в туннеле, но чувствовала, что он там, позади, смотрит, как она уходит. Факел негромко шипел и бросал слабый свет, отражая печаль, царящую на ее лице. Она устало вернулась в купальню и закрыла потайную дверь. Избранная завернулась в толстое одеяло, но продолжала чувствовать запах мужа, оставшийся на ее коже как мимолетная нежность.
Прежде чем ее окутал сон, Эльфейм от всего сердца помолилась своей Богине.
«Пожалуйста, Эпона, помоги им увидеть в нем человека, а не демона».
«Совершенно естественно, что я хочу наведаться к своей необычной новой пациентке в столь ранний час. Что из того, что предрассветные сумерки едва начали рассеиваться, а ночной туман до сих пор нависает над замком, подобно серому покрывалу. Волчонок мал, но уже успел пережить ужасные испытания. И вообще, нельзя оставлять такое крошечное существо наедине с Кухулином. Разве воин сможет позаботиться о хрупком и нежном создании? Я волновалась за детеныша. Мой сон был столь беспокойным именно поэтому, а вовсе не потому, что из головы не выходил Кухулин», — решительно сказала себе Бренна.
В его шатре было тихо, но она видела пляшущие тени, которые отбрасывала на матерчатую стену зажженная свеча.
— Кухулин? — нерешительно окликнула парня Бренна, придерживая рукой полог шатра.
Молчание.
— Эй, Кухулин, — позвала она громче.
Ей показалось, что она услышала негромкий ответ. Она отодвинула полог и скользнула в шатер.
Бренна старалась двигаться бесшумно. На узкой кровати кто-то пошевелился, и знахарка посмотрела в ту сторону. Кухулин лежал на спине и крепко спал, прикрытый одеялом, небрежно брошенным на ноги. Ворот рубашки был распахнут, и свеча освещала темно-рыжие волосы, которые посверкивали на груди. Бренна смотрела на них, не отрывая глаз, но тут же пристыдила себя за ребяческое поведение. Она много раз видела обнаженную мужскую грудь, хотя, конечно, ни один из тех мужчин не был Кухулином. Никто не смотрел на нее как он, показывая всем, что его интересует изуродованная знахарка, а не красивая, обольстительная кухарка. При этом воспоминании по животу Бренны разлилось сладкое тепло.
Какое-то движение привлекло ее внимание. Волчонок тоненько заскулил. Он был обернут вокруг шеи воина, напоминая замызганный шарф. Одна рука Кухулина свисала с кровати, а другая придерживала детеныша.
При этом зрелище Бренна тщетно попыталась сдержать улыбку.
Она на цыпочках подошла к столу, нахмурилась и оглядела беспорядок. Марля валялась скомканной, пропитанной молоком грудой. Она подняла какую-то одежду, с подозрением обнюхала ее и поморщилась от запаха мочи.
«Надо принести сюда ведро и тряпку. Как одному мужчине и одному волчонку удалось создать такой беспорядок? — Бренна уперлась руками о бедра, покачала головой. — Молоко закончилось потому, что его выпил волчонок, или же оно просто разлилось по всему шатру? — Она взглянула на спящего юношу и поправила собственную мысль: — По всему шатру и по его одежде. — Волчонок шевельнулся, и Бренна вздохнула. — Надо принести еще молока из кухни, кувшин со свежей водой и чистые полотенца. Детеныш вскоре разбудит своего опекуна. Зверушка жива, стало быть, захочет есть, — улыбнулась знахарка. — Опекун, несомненно, тоже проголодается. — Она собрала часть грязной одежды. — Если я принесу ему поесть, то в этом не будет ничего особенного. Все равно что накормить волчонка. Одна из обязанностей знахарки клана. Совершенно логично, что мне важно здоровье брата предводительницы».
Против собственного желания ее взгляд скользнул на кровать.
Ку не спал, смотрел на нее с озорной улыбкой.
— Доброе утро, — шепнул он.
Она нервно вытерла руки о передник и подошла к нему, стараясь не обращать внимания на трогательный сонный вид парня, мятую расстегнутую рубашку, необыкновенные бирюзовые глаза, на то, как от его улыбки кружится голова и подкашиваются ноги.
— Доброе. Поскольку ты проснулся, я могу осмотреть волчонка и...
Он ухватил ее за запястье, и слова застряли у нее в горле.
— Пусть Фанд поспит, — негромко сказал Ку.
Бренна понизила голос, чтобы говорить как он.
— Ты назвал ее Фанд?
Словно в ответ, волчонок обнюхал шею Ку и заворчал, прежде чем снова уснуть.
— Да, она ведь была волшебницей, женой моего легендарного тезки. — Его глаза заискрились. — Я думаю, после интимной ночи, которую мы провели вместе, это имя подходит ей больше всего.
Бренна не удержалась от улыбки. Его пальцы поглаживали руку девушки, пока он продолжал удерживать ее.
— Ты мне снилась, — проговорил Кухулин.
— Перестань...
Он продолжал, не обращая внимания на ее попытки заговорить:
— Мы стали стариками. Твои волосы совсем поседели, а я был сгорбленный и хромой. — Он усмехнулся. — В старости ты будешь красивее меня. Но это неважно. Нас окружали наши дети и внуки. Вокруг них играли и прыгали волчата, великое множество. — Он приглушенно засмеялся, когда Фанд зарычала. — Ревнивая девочка, — шепнул он и подмигнул Бренне.
— Кухулин, прошу, перестань играть со...
На сей раз, когда он прервал ее, его глаза засверкали, и вся шутливость сбежала с выразительного лица.
— Не говори, что я играю с тобой!
Он отпустил ее руку, осторожно снял с груди спящего детеныша, положил на подушку, еще теплую от его тела, поднялся, снова взял Бренну за руку и вытащил из шатра.
Туманное утро было темным и тихим.
Кухулин заговорил едва слышно, чтобы не разбудить рабочих, которые продолжали спать в палатках, стоявших вокруг.
— Почему ты считаешь меня совершенно бесчестным человеком, который может использовать девушку в качестве игрушки? Что я такого сделал?
— Той ночью. Танец... — пробормотала она.
— Я уже извинился за это, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Я повел себя глупо и нетактично, но это было досадное исключение. Я воин, репутация которого известна по всей Партолоне. Когда и кем было сказало, что я бесчестен?
— Никем и никогда, — поспешно ответила она. — Твоя честь ни разу не подвергалась сомнению.
— Да неужели? — яростно выпалил Кухулин и взмахнул руками. — Ты говоришь, что я играю твоими чувствами, использую тебя, делаю вид, что хочу тебя. Это значит, что моя честь не подвергается сомнению? — Он с трудом взял себя в руки. — Я не хотел кричать, оттолкнуть тебя от себя. Во имя Богини! Тебе кажется, что я потерял способность к разумной беседе или мыслям. — Он положил руки на ее плечи и сжал их, крепко удерживая ее перед собой. — Бренна, я хочу стать твоим возлюбленным. Официально. Если ты скажешь, как связаться с твоим отцом, то я, как и полагается, попрошу у него разрешения на это.
— Мой отец умер, — проговорила Бренна онемевшими губами.
Лицо Кухулина смягчилось.
— Тогда у твоей матери. Я буду просить ее.
— Она тоже умерла. У меня нет семьи.
Кухулин склонил голову, пытаясь побороть нахлынувшие эмоции. Какой страшной болью, должно быть, наполнено ее прошлое.
«Но больше так не будет, — пообещал он себе. — Я никогда никому не позволю ее обидеть».
Когда юноша поднял голову, его глаза ярко сияли от глубины чувств.
— Тогда твоя семья — наш клан. Предводительница и я уже обсуждали мои намерения. Мне кажется, она считает, что я тебя не заслуживаю. Но я уверен, что Эль разрешит мне стать твоим возлюбленным.
— Она знает? Ты говорил с ней обо мне?
— Конечно. Она моя сестра.
— Нет! Этого не может быть. Это невозможно. Бренна быстро замигала, словно все расплылось перед глазами.
Кухулин ощутил, как под его руками дрожит ее тело, и внезапно у него заболело сердце.
«Вдруг ее нежелание было не из-за шрамов или застенчивости? Что делать, если она действительно не хочет меня?».
— Бренна, если я тебе не нужен, то не буду говорить о своей любви. Если ты не желаешь меня, то тебе надо всего лишь сказать мне об этом. Даю слово, я оставлю тебя в покое, хотя это и причинит мне боль.
Она уставилась на него.
— Любовь? Посмотри на меня, Кухулин! Я изуродована. Эти шрамы не заканчиваются на моем лице.
Девушка повела рукой от израненной шеи по груди, вниз к талии, показывая ему, насколько глубоки ее раны и как их много.
Ку осторожным движением снял ладонь с ее плеча и с невесомой нежностью последовал по пути, по которому только что прошла ее рука. Он медленно коснулся сморщенных шрамов, которые покрывали правую сторону ее лица. Она не сделала ни одного движения, чтобы остановить его. Юноша кончиками пальцев погладил ее шею, нежно скользнул по ткани, скрывавшей грудь, и наконец остановился на изгибе бедра.
— Как ты можешь думать, что нежеланна? Я смотрю на тебя и вижу первую женщину, которая оказала поддержку моей сестре, знахарку, у которой сердце воина. Я не могу не заметить нежную красоту девушки, которая постоянно заполняет все мои мысли. Я желаю ее, вижу в снах наше будущее.
— Кухулин, в моей жизни было слишком много потерь. Я не знаю, могу ли рисковать снова.
— Ты боишься только этого? — Лицо парня выразило громадное облегчение. — Это не потому, что ты не хочешь меня?
— Я хочу тебя.
Она говорила не как застенчивая девушка. Бренна опять стала знахаркой. Ее слова были твердыми и уверенными.
Ку улыбнулся и потянулся было, чтобы заключить ее в объятия, но она остановила его коротким сухим приказом:
— Нет, я не закончила. Я признаю, что хочу тебя, но не знаю, желаю ли впустить в мое сердце. Допустим, я это сделаю, а потом все потеряю. Боюсь, что это оставит рану, от которой я никогда не смогу излечиться.
Его мысли панически заметались.
«Что сказать? Что сделать, чтобы она поверила мне?»
Он глубоко вздохнул и протянул ей руки, открыв ладони.
— Я могу только дать тебе свое слово. Если ты не веришь, что этого достаточно, то и вообще ничего, что я когда-либо сделаю или скажу, не сможет достаточно убедить тебя в моей любви. Ты должна выбрать доверие ко мне, Бренна.
Она внимательно посмотрела на воина.
«Я должна сделать выбор, но достаточно ли сильна для этого? — Ее глаза расширились. — Что ж, я без сомнений знаю, что могу доверять своей силе. В испытании огнем я одержала победу».
— Я хочу верить тебе, Кухулин, — медленно и отчетливо проговорила девушка и улыбнулась, видя его ошеломленный взгляд.
Кухулин вскрикнул и поднял ее на руки.
— Я собираюсь убедиться в том, что ты никогда не оставишь меня.
Он поставил ее на ноги, но продолжал обнимать. Было так восхитительно просто стоять и прижимать ее к себе. Он никогда не чувствовал себя так хорошо ни с одной женщиной, которую обнимал. Ку еще ни разу не поцеловал ее, но Бренна уже дала ему больше, чем любая красавица из тех, на которых он до сих пор тратил свое время.
Когда юноша почувствовал, как задрожали ее плечи, он подумал, что у него разорвется сердце.
«Разве она не верит мне? Неужто не видит, что я никогда не обижу ее?»
— Что с тобой, любовь моя?
Он откинул голову, чтобы видеть ее лицо, и с удивлением обнаружил, что глаза Бренны искрятся от беззвучного смеха, сотрясавшего ее тело.
— Ой, Ку, — вымолвила она сквозь хихиканье. — Ты пахнешь щенячьей мочой и прокисшим молоком.
Кухулин нахмурился с притворной строгостью:
— Фанд — не щенок. Она волчица.
Словно в подтверждение его слов, из шатра послышался скулеж, который почти сразу же превратился в жалобное завывание голодного волчонка.
— Я говорил, что тебе придется делить меня с Фанд? — уточнил Кухулин.
Жалобный вой стал громче.
— Я принесу еще молока. — Бренна отвернулась, но Кухулин не был готов отпустить ее плечи.
— Ты вернешься?
Она посмотрела в его глаза и поняла, что они всегда будут напоминать ей об алтаре Эпоны и магии второго шанса.
— Да, Кухулин. Я вернусь.
Он опустил руки. Бренна торопливо ушла, но чувствовала, что Ку наблюдает за ней, пока она не исчезла в предутреннем тумане.
— Скорее! — крикнул он ей вслед, и настойчивость в его голосе подтвердили жалобные завывания, доносящиеся из шатра.
Бренна поспешно пробежала через Большой зал и вошла в кухню. Ее мгновенно окружили звуки и ароматы пробуждающегося замка. Здесь кипела работа, вкусно пахло свежеиспеченным хлебом. Стараясь оставаться незаметной, Бренна взяла кувшин, стоявший на новом буфете, и зачерпнула им из бочонка парного молока.
— Доброе утро тебе, знахарка, — окликнула ее Винни.
Несколько ее помощниц приветственно кивнули.
— Доброе... доброе утро, — немного сдавленным голосом поздоровалась Бренна.
Она не забыла о красоте Винни, но взглянула на эту особу с пламенными волосами, завивающимися во множество локонов, обрамляющих ее прекрасное лицо, и сердце Бренны дрогнуло.
«Как может Ку предпочитать меня этой веселой молодой женщине?»
— Пришла за молоком для зверька воина?
— Да, — выпалила Бренна.
Она не хотела отвечать так резко, но воспоминание о теле Винни, прижимающемся к Кухулину, когда они двигались вместе под барабанный ритм, внезапно заставило ее впасть в тоску и неуверенность. Она чувствовала, как проницательный взгляд кухарки изучал ее, и это было хуже всего.
— Там есть свежий хлеб и добрый кусок сыра, если захотите позавтракать вдвоем, когда накормите детеныша.
— Спасибо, я положу это на поднос, — торопливо проговорила Бренна, мечтая о том, чтобы выйти из кухни.
Помощницы Винни, те самые женщины, которые были в саду накануне, перестали работать, прислушиваясь к их разговору.
— Я тебе помогу, — сказала Винни и внезапно подошла к Бренне.
Точными ловкими движениями кухарка уложила в корзину теплый хлеб, кусок ароматного желтого сыра и несколько ломтей холодного мяса. Все это она загрузила на поднос Бренны, потом пошарила в кладовой, вынесла оттуда и добавила к еде бурдюк с вином.
Знахарка с изумлением подняла голову и взглянула на красивую молодую кухарку, которая внимательно смотрела на нее большими изумрудными глазами.
— Желаю тебе счастья, Бренна. Воин сделал правильный выбор.
Бренна вспыхнула от неожиданного удовольствия. Словно глупая девчонка, она только и смогла, что улыбнуться и выдохнуть:
— Спасибо.
— Женщины должны помогать друг другу, — подмигнула ей Винни. — В следующий раз, когда у меня будет лихорадка, я попробую одну из твоих легендарных отвратительных микстур, чтобы не отправиться к праотцам. Теперь беги и хорошенько поешь, потому что, Бренна, милая, тебе могут понадобиться силы.
Улыбаясь и краснея, Бренна понесла нагруженный поднос из кухни, прихватив заодно из корзины около двери несколько чистых полотенец. Женщины улыбались и отпускали ей вслед непристойные шуточки.
Никогда в жизни она не думала, что это возможно. Они приняли ее, обращались с ней как с равной. Кухулин желал ее. Счастье, которое наполняло грудь девушки, было маленьким, недавно оперившимся птенцом, только-только начинавшим расправлять крылья и вылетать из потаенного местечка в ее сердце.
Ку измученно улыбнулся, когда она вошла в палатку.
— Фанд проголодалась, — сказал он, показывая на детеныша, который сосал его палец и рычал, недовольный тем, что его усилия безрезультатны.
— Если зверушка чувствует себя настолько хорошо, что злится на тебя, думаю, можно с уверенностью сказать — она будет жить.
Бренна наполнила соску, а Кухулин в это время крепко держал извивающегося волчонка, который норовил свернуться в клубок. Когда он вцепился в комок ткани, пропитанной молоком, знахарке внезапно захотелось, чтобы ее сейчас же позвали лечить кому-нибудь рану или вправлять руку.
— Сядешь рядом со мной, Бренна? — кивнул Кухулин на место рядом с ним на узкой кровати.
Бренна села, стиснув руки, чтобы скрыть, как они дрожат. Некоторое время в шатре слышалось только, как Фанд шумно сосет и тихонько ворчит. Бренна смотрела на детеныша, отмечая, как нежно проводит Кухулин рукой по его спинке. Юноша время от времени поглаживал зверька и негромко бормотал что-то ободряющее.
— Это же просто я, понимаешь? — спросил Ку, говоря с Бренной таким же успокаивающим голосом, каким беседовал с волчонком.
— Просто ты? — повторила она, чувствуя себя невероятно глупо.
— Да. Это тот же самый я, которому ты отдавала распоряжения в ту ночь, когда разбилась Эль. Это тот же самый я, по лицу которого ты можешь сразу же понять, если что-нибудь случилось с любым членом нашего клана. Тот же самый я, с которым ты работала бок о бок, чтобы снова вдохнуть жизнь в наш дом. — Он улыбнулся и придвинулся к ней, чтобы их плечи и ноги соприкасались. — Я открою тебе один секрет. Несмотря на всю мою распущенность, ты, моя сладкая знахарка, пугаешь меня так, что я не могу и слова вымолвить.
— Этого не может быть, — недоверчиво покачала головой Бренна.
— Я открыл тебе свой секрет — довольно стыдный. Теперь твоя очередь.
Она взглянула на него. Ее разум кричал: «Защищайся, не открывайся ему, ничего не говори». Но его глаза, устремленные на нее с теплом и ожиданием, и надежда, которая оперилась в ее груди, снова взволновали девушку, прогоняя страхи прочь.
— У твоих глаз цвет двух даров, которые я получила от Эпоны.
Ее голос был тихим и немного неуверенным, но она продолжала смотреть на него, не пряча лицо за волосами.
— Дары Эпоны? Что за дары?
— Бирюзовый камень и перо из птичьего крыла.
Когда она произнесла это вслух, ей показалось, что в дарах нет ничего особенного. Знахарка почувствовала, как от смущения ее лицо стало пунцовым, но Кухулин не засмеялся и не стал дразниться.
— Как-нибудь покажешь?
Бренна кивнула. Почему один простой вопрос сумел заставить ее почувствовать себя такой удивительно счастливой?
Наконец волчонок стал сосать медленнее. Ку поглядел на Бренну.
— Пожалуйста, скажи, что это животное уже можно искупать.
Она посмотрела на Фанд. Зверушка свернулась на коленях Кухулина, ее животик раздулся, из пасти стекало молоко. Потом девушка перевела взгляд на Кухулина. Его волосы спутались, глаза все еще оставались сонными. Полотняная рубашка парня была расшнурована, открывая широкую грудь, всю в пятнах от молока и выделений детеныша, как и килт, небрежно обернутый вокруг талии. И воину, и волчонку срочно требовалось помыться.
— Как знахарка, с огромной уверенностью могу сказать, что ты можешь искупать Фанд.
Она сморщила нос. Кухулин вздернул бровь.
— В твоем присутствии я иногда кажусь себе неуклюжим дураком, но могу сказать, что мое открыто заявленное намерение быть твоим возлюбленным имело бы гораздо больше шансов на успех, если бы от меня так сильно не пахло волчьей мочой. Скажи, ты согласна?
Сердце Бренны перевернулось и упало.
— Да.
— Хорошо! — сказал он и встал так неожиданно, что Фанд издала недовольный сварливый писк.
Ку успокоил детеныша, уютно завернул его в рубашку.
— Ты принесла еду? — Он увидел корзину и вино. — Превосходно.
Затем парень повернулся, потянулся к сундуку, стоявшему у ножки кровати, выхватил оттуда чистый килт и рубашку.
Юноша взял корзину с едой, положил сверху чистые полотенца, потом протянул свободную руку Бренне, неотрывно смотрящей на него.
— Идем с нами, — сказал он. — Сейчас слишком рано, чтобы врываться к моей сестре. Я ужасно люблю мучить ее. Ничто не приводит Эль в такое мерзкое настроение, как внезапное пробуждение. Сегодня мне понадобится ее хорошее настроение, когда я буду просить у сестры разрешения жениться на тебе. Поэтому ее купальня отпадает. Мы с Фанд можем помыться в раковине. — Он поглядел на грязного детеныша, угнездившегося на нем. — Но, по правде говоря, не думаю, что этого достаточно. — Он задумчиво почесал голову и пробормотал: — Надеюсь, что это животное не напустит на меня блох. — И тут же его лицо озарилось озорной улыбкой. — Поэтому ты просто покажешь мне озерцо, в котором ты купалась вместе с Бригид и Эль?
Бренна уставилась на него, не зная, что сказать. При всей ее признанной силе она до сих пор боялась воспользоваться этим удивительным шансом, боролась со своей тоской по этому воину.
Кухулин подошел к ней вплотную и потянул за руку, поднимая.
— Разве ты не хочешь провести время со мной наедине, Бренна?
Знахарка сглотнула и услышала себя, честно говорящую ему:
— Я боюсь.
Он поднес ее руку к своему лицу, прижал к щеке, внимательно глядя ей в глаза.
— Я тоже, любовь моя.
Его честный ответ заставил ее с легкостью принять решение.
— Тогда давай бояться вместе, — шумно выдохнула Бренна.
Туман еще не рассеялся, и девушка боялась, что не сможет найти то самое озерцо. Но как только тропинка изогнулась, а за поворотом показалась сосна необычной формы, она сразу же вспомнила, что именно здесь они с подругами свернули в лес. Знахарка вконец уверилась в этом, когда через несколько шагов услышала журчание воды, стекающей по трем уступам скал, гладких от времени.
Туман вокруг озерца был совсем густым, и Бренне подумалось, что это Эпона скрыла их от любопытных глаз.
— Похоже, вода холодная, — сказал Кухулин.
Фанд вертелась, высунула голову из-под рубашки воина и стала озираться с горящими глазами, нюхая воздух и попискивая.
— Мне помнится, что вода была очень освежающая, — улыбнулась Бренна.
Иногда этот парень говорил совсем как его сестра.
Он фыркнул, решительно поставил корзину с едой на соседний камень и вытащил детеныша из-под рубашки.
— Ладно, надо скорее покончить с этим и поесть. Он вручил Фанд удивленной Бренне, которая неуверенно взяла в руки корчащегося рычащего детеныша.
— Кухулин, я уверена, что будет лучше, если ее помоешь ты. Она чувствует себя гораздо лучше с тобой.
Ку кивнул и стал снимать килт.
— Просто подержи ее, пока я разденусь.
«Разденусь...»
Это слово пронеслось в голове Бренны, заставив ее мысли закружиться подобно стремительным птицам.
«А как ты думала, Бренна?! — проговорила рассудительная часть ее мозга. — Неужто он собирается купаться в одежде?»
Честно говоря, она не думала об этом до тех пор, пока он не снял килт, не сбросил кожаную обувь и... не остановился перед тем, как снять рубашку, закрывавшую его до бедер, — единственную вещь, которая еще оставалась на нем.
Парень взглянул на нее с дразнящей полуулыбкой.
— Если тебя смущает моя нагота, то можешь закрыть глаза. Я возьму Фанд и войду в воду, а потом скажу, чтобы ты могла открыть их без опаски.
— Она меня смущает, — согласилась Бренна. — Но я не хочу закрывать глаза.
Ответная ухмылка Кухулина была полна лихим очарования, которым воин был столь знаменит. Продолжая улыбаться, он через голову стянул рубашку, оказался совсем голым, забрал волчонка и с шумным плеском и проклятиями погрузился в воду.
Знахарка просто стояла, смотрела на него и думала, что вид его широкой обнаженной спины и тугих ягодиц навсегда впечатался в ее глаза.
— Бренна! — позвал он, сопровождаемый протестующим скулением Фанд, угодившей в холодную воду. — Можешь отколоть кусок мыльного камня? Вода, конечно, очень холодная, но она не в состоянии смыть всю эту грязь, — пошутил Ку.
Бренна кивнула и принялась искать голыш размером с кулак, чтобы отбить кусок мягкого мыльного камня, которым были усеяны берега озерца. Она стала это делать и несколько раз ударила по пальцам, потому что ее глаза все время возвращались к Кухулину.
— Готово, — сказала она, пытаясь беспечно говорить с обнаженным воином, который только что объявил о своем намерении добиваться чести стать ее возлюбленным.
Он с плеском подошел к ней. С каждым шагом вода все больше обнажала его тело. Бренна подняла в пригоршне мыльный камень, стараясь не опускать глаза ниже пояса воина, но безуспешно. Он с усмешкой стоял перед ней. Вода покрывала его только до колен. Парень держал в руках вымокшего детеныша, а сам дрожал, вокруг губ появилась синева. Но его улыбка была теплой, озорной. От нее таяло сердце.
Он наклонился к ней.
— Мои руки заняты. Можешь помочь мне, любимая?
Его глаза сияли.
Чувствуя себя так, словно видит восхитительно порочный сон, Бренна насыпала немного мыльного камня на жалобно скулящего волчонка. Ку стал втирать в шерстку пенящийся порошок, но Бренна не могла сосредоточиться на детеныше. Ее глаза постоянно возвращались к голому телу воина, который стоял так близко от нее. Прежде чем в знахарке заговорил голос рассудка, который помогал ей вести себя разумно и ответственно в последние десять лет, Бренна потянулась и стала растирать мыльный камень по его груди и плечам. Осторожными нерешительными движениями она сосредоточенно намыливала его грудь, обходя извивающегося детеныша. Кухулин не двигался, только переложил Фанд, чтобы освободить Бренне поле деятельности.
Наконец девушка подняла глаза и встретилась с его взглядом.
— Ты можешь присоединиться ко мне, любимая. Будет не так холодно, если вода покроет нас обоих, а ты прижмешься ко мне своей теплой обнаженной кожей.
Она ужасно этого хотела, но подумала о том, что придется показать свое изуродованное тело этому красавцу с твердыми мускулами, покрытыми великолепной золотистой кожей. Ее сердце упало, и она ощутила во рту горечь страха.
— Я не могу, — прошептала она, моля Эпону, чтобы он не отвернулся от нее и не отверг как трусиху.
— Тогда в следующий раз, любимая. Еще успеем. У нас будет много времени, — сказал он с нежным обещанием. — А пока лучше вымой мне волосы. Блохи — неважные помощники в деле ухаживания за дамой сердца.
Он опустился на колени, чтобы Бренна могла взять побольше мыльного камня и втереть его в густые волосы.
Девушка мыла его волосы, а он оттирал, увещевал и уговаривал хнычущего, корчащегося детеныша, пеняя на отсутствие у него хороших манер и благодарности. Знахарка смеялась над их проделками, старалась, чтобы мыло не попало Ку в глаза, и при этом пыталась не промокнуть окончательно.
Она не помнила, чтобы когда-нибудь была так счастлива.
— Пора ополоснуться, девочка моя, — сказал он детенышу.
Он крепко прижал рычащего волчонка к голой груди, встал, подмигнул Бренне сквозь мыльную пену и с криком нырнул в середину холодного озерца.
Бренна покачала головой. Он нырял, громко плещась, потом вышел на берег, чтобы обсохнуть. Все, что делал воин, было больше, чем просто жизнь. Кухулина окружала аура силы и обещания сделать невозможное. Бренна начинала верить, что это так, потому что невозможное случилось. Ее самое заветное, тщательно скрываемое желание осуществилось. Кухулин выбрал ее.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |