Много жизней, много учителей. 2 страница

Это были конкретные воспоминания, но отку­да? Моей первой реакцией на то, с чем я очень мало знаком, то есть на реинкарнацию и воспо­минания о прошлой жизни, было замешатель­ство. Этого не может быть, говорил я себе; мой научно натренированный ум настаивал на этом. Но это было, случилось прямо у меня на глазах. Я не мог объяснить это, но и не мог отрицать реальность этого.

«Продолжайте, - сказал я Катерине, нервни­чая и в то же время зачарованный тем, что про­исходило. - Вы помните еще что-нибудь?» Она вспомнила фрагменты еще двух жизней.

«На мне платье с черным кружевом, на голо­ве черное кружево. У меня темные волосы с проседыо. 1756 год. Я испанка. Меня зовут Луиза, мне пятьдесят шесть лет. Я танцую, дру­гие тоже танцуют. [Долгая пауза] Я больна, у меня жар, холодный пот... Множество людей болеет; люди умирают... Доктора не знают, что это из-за воды». Я переместил ее во времени. «Я выздоровела, но голова еще болит; глаза и го­лова еще болят от жара, от воды... Многие уми­рают».

Позже она рассказала мне, что была в той жизни проституткой, но не призналась в этом, потому что была смущена. Очевидно, находясь под гипнозом, Катерина могла утаивать какие- то воспоминания, которыми она делилась со мной.

Поскольку Катерина узнала свою племянницу в одной из своих давнишних жизней, я импуль­сивно спросил ее, не присутствовал ли я в какой-нибудь ее жизни. Мне было любопытно узнать о своей роли, если она была, в ее воспоминаниях. Она ответила быстро - в отличие от предыдущих очень медленных и неторопливых ответов.

«Вы мой учитель. Вы учите нас по книгам. Вы в преклонном возрасте и седовласы. На вас бе­лое одеяние [тога] с золотистой отделкой... Вас зовут Диоген. Вы преподаете нам символы, тре­угольники. Вы очень мудры, но я не понимаю. Сейчас 1568 год до нашей эры. (Это, примерно, тысяча двести лет до рождения прославленного древнегреческого философа Диогена. Это имя было достаточно распространенным.)

Первый сеанс закончился. Впереди были еще более поразительные.

В течение нескольких следующих дней после первого сеанса я размышлял над деталями гип­нотической регрессии. Мне было свойственно размышлять. Очень немногие детали далее «обычного» психотерапевтического сеанса могли ускользнуть от моего неотступного ментального анализа, но этот сеанс с трудом можно было бы назвать «обычным». Кроме того, я очень скепти­чески относился к концепции жизни после жиз­ни, реинкарнации, внетелесному опыту и другим подобным явлениям. В конце концов, моя логи­ка нашептывала мне, что все это могло быть пло­дом ее фантазии. Я не мог бы доказать какие-либо ее утверждения или визуализации. Но я также сознавал, хотя и более смутно, следую­щую, менее эмоциональную мысль. «Открой свой ум, - говорил мне голос моего разума, - истин­ная наука начинается с наблюдения. Ее «воспо­минания» могут и не быть фантазией или пло­дом ее воображения. Тут может быть нечто боль­шее, чем способен уловить глаз или любые дру­гие органы чувств. Открой свой ум. Собери боль­ше информации».

Еще одна мысль не давала мне покоя. А что если Катерина, склонная к тревогам и страхам, слишком напугана и больше не придет на сеанс гипноза? Я решил пока не звонить ей. Пускай она тоже переварит этот опыт. Я подожду до сле­дующей недели.

ГЛАВА 3

Неделю спустя Катерина не просто пришла, а ворвалась ко мне в кабинет для следующего се­анса гипноза. Прекрасная, как всегда, сегодня она выглядела более сияющей, чем когда-либо. Она радостно объявила, что ее извечный страх утонуть исчез. Страх подавиться уменьшился. Ее сон больше не прерывался кошмаром падающе­го моста. Хотя она помнила детали своих про­шлых жизней по предыдущему сеансу, она еще по-настоящему не переварила этот материал.

Идея прошлых жизней и реинкарнации была чужда ее мировоззрению, но ее воспоминания были столь ярки, картины, звуки и запах так отчетливы, знание о том, что она была там - столь мощно и очевидно, что ей казалось, что она действительно должна была быть там. Она не сомневалась в этом: опыт был ошеломляющий. Но ее беспокоило, насколько это соответствует ее воспитанию и убеждениям.

За прошедшую неделю я просмотрел свои кон­спекты курса сравнительного религиоведения, записанные еще на первом курсе в Колумбии. Действительно, в Ветхом и Новом Заветах были указания на реинкарнацию. В 325 году римский император Константин Великий и его мать Еле­на уничтожили ссылки на реинкарнацию в Но­вом Завете. Второй Собор в Константинополе, состоявшийся в 553 году, подтвердил этот акт и объявил идею реинкарнации ересью. Очевидно, они полагали, что эта идея ослабит растущую власть Церкви, позволяя людям слишком долго искать своего спасения. Но первоначальные ссылки на реинкарнацию все же были; первые отцы Церкви признавали идею реинкарнации. Ранние гностики - Клемент Александрийский, Ориген, Святой Иероним и многие другие - верили, что они жили в прошлом и будут жить в будущем.

Однако я никогда не верил в реинкарнацию. На самом деле, я никогда толком и не думал об этом. Хотя из моего раннего религиозного обуче­ния я знал о неком туманном существовании «души» после смерти, я не был уверен в этой идее.

Из четверых детей я был самым старшим. Мы принадлежали к консервативной еврейской си­нагоге в Рэд Бэнк, маленьком городке недалеко от побережья Нью-Джерси. Я был главным при­мирителем и дипломатом в нашей семье. Мой отец больше других был привержен религии. Он относился к ней очень серьезно, как и ко всему в своей жизни. Он легко выходил из равновесия из-за домашних разногласий и устранялся, пре­доставляя мне роль посредника. Хотя это оказа­лось отличной практикой для моей будущей ка­рьеры психиатра, мое детство было тяжелее и обременено большей ответственностью, чем мне хотелось бы. Я вышел из него очень серьезным молодым человеком, который привык брать на себя слишком много ответственности.

Моя мать всегда открыто выражала свою лю­бовь. В этом для нее не существовало границ. Она была проще отца, и в качестве средств манипу­ляции детьми использовала такие понятия как чувство вины, мученичество, крайнее замеша­тельство - причем, без всякой задней мысли. При этом она редко бывала мрачной, и мы всегда могли положиться на ее любовь и поддержку.

У моего отца была хорошая работа: он был промышленным фотографом, и, хотя еды всегда хватало, денег было очень мало. Мой самый младший брат родился, когда мне было девять. Семья из шести человек размещалась в малень­ком садовом домике с двумя спальнями.

Жизнь в этом маленьком домике была беспо­койной и шумной, и я искал убежище в книгах. Я без конца читал, прерываясь лишь на игру в бейсбол или баскетбол и другие детские занятия. Я знал, что образование - это способ, при помо­щи которого я могу вырваться из этого малень­кого городка, поэтому я всегда был первым или вторым по успеваемости в нашем классе.

К тому времени, когда я уже получал стипен­дию в Колумбийском университете, я был серь­езным, погруженным в науку молодым челове­ком. Академические достижения давались легко. Я специализировался по химии и закончил уче­бу с отличием. Я решил стать психиатром, пото­му что в этой области пересекались мой интерес к науке и восхищение перед функционировани­ем человеческого ума. К тому же, занятие меди­циной позволяло мне выражать свое сострадание и заботу по отношению к другим людям. Между тем, во время летних каникул, в отеле Кэтскил Маунтин, где я работал помощником официан­та, я встретил Кэрол, отдыхавшую там. Мы оба сразу же почувствовали взаимную симпатию и ощущение родства и комфорта. Мы переписыва­лись, встречались, влюбленные друг в друга, и, когда я учился на последнем курсе Колумбийс­кого университета, мы поженились. Она была яркой, прекрасной девушкой. Казалось, все на­ладилось. Мало кто из молодых людей будет бес­покоиться о жизни и смерти или о жизни после смерти, особенно когда дела идут хорошо, и я не был исключением. Я был начинающим ученым и учился думать логически, бесстрастно, доверяя лишь методу «докажите это».

Пребывание в Медицинской школе и Йельском Университете кристаллизовали этот научный метод. Темой моей диссертации была химия моз­га и роль нейротрансмиттеров, химических пе­редатчиков в тканях мозга.

Я присоединился к новому поколению биоло­гов-психиатров, которые соединяли традицион­ные психиатрические теории и техники с новой наукой химии мозга. Я написал много научных статей, читал доклады на местных и нацио­нальных конференциях и стал своего рода зна­током в своей области. Я был немного одержи­мым, настойчивым и непреклонным, но эти осо­бенности были полезны для врачебной практики. Я чувствовал себя вполне готовым лечить любо­го, кто придет ко мпе на прием.

В следующем сеансе гипноза Катерина «стала» Арондой, девушкой, жившей в 1863 году до н.э. Или наоборот: Аронда «стала» Катериной? И сно­ва такой счастливой я ее раньше не видел.

Я опять опасался, что Катерина побоится про­должать сеансы. Но она с готовностью стала го­товиться и быстро погрузилась в гипнотическое состояние.

«Я кидаю цветочные гирлянды в воду. Это церемония. У меня светлые волосы, они запле­тены. На мне коричневое с золотом платье и сан­далии. Кто-то умер, кто-то из Королевского дома... мать. Я служанка в Королевском доме, помогаю в приготовлении пищи. Сейчас мы по­мещаем тела в соленый раствор на тридцать дней. Они высыхают и определенные части вы­нимаются. Я чувствую запах, запах тел».

Тут она спонтанно переместилась к другому периоду жизни Аронды, когда в ее обязанности входила посмертная обработка тел.

«В отдельном здании, - продолжала Катери­на, - я вижу тела. Мы обертываем их. Душа ушла. Вы берете свое имущество с собой, чтобы быть готовым к следующей, более значительной жизни». Она излагала идеи, близкие древнееги­петской концепции смерти и жизни после смер­ти, которая отличается от всех наших взглядов и убеждений. В их религии вы могли взять это с собой.

Она вышла из этой жизни и замолчала. Пауза длилась несколько минут, после чего она пере­местилась, вероятно, в другую древнюю эпоху.

«Я вижу лед, свисающий в пещере... камни...» Она неясно описала темное, убогое место, и те­перь ей было явно не по себе. Позднее она описа­ла, какой она увидела себя: «Я была безобразной, грязной и смердящей». Она покинула эту жизнь и перенеслась в другую.

«Тут несколько зданий и повозка с каменны­ми колесами. У меня каштановые волосы, они покрыты тканью. В повозке солома. Я счастли­ва. Здесь мой отец... Он обнимает меня. Это... это Эдвард [педиатр, настоявший на том, чтобы она встретилась со мной]. Он мой отец. Мы живем в долине с деревьями. Во дворе растут оливковые и фиговые деревья. Люди пишут на бумаге. На них забавные марки, как на письмах. Люди пи­шут весь день, создавая библиотеку. 1536 г. до н.э. Земля здесь бесплодная. Моего отца зовут Персеус».

Год был не совсем точным, но я был уверен, что она находилась в той самой жизни, о кото­рой она сообщала в сеансе на предыдущей неде­ле. Я попросил ее, оставаясь в той же жизни, переместиться вперед во времени.

«Мой отец знает вас [Катерина имеет в виду меня.]. Вы оба беседуете об урожае, законе и пра­вительстве. Он говорит, что вы очень умный, и я должна вас слушать». Я переместил ее во време­ни вперед. «Он [отец] лежит в темной комнате. Он стар и болен. Холодно... Я чувствую пустоту». Она переместилась вперед, к моменту своей смер­ти. «Теперь я стара и немощна. Здесь муж моей дочери и их дети. Вокруг много людей».

На этот раз ее смерть была спокойной. Она парила. Парила? Мне припомнились исследова­ния доктором Рэймондом Моуди пациен­тов, имевших околосмертные переживания. Его субъекты только помнили состояние полета, а по­том их «втягивало» назад, в их тело. Я читал его книгу несколько лет назад и теперь мысленно отметил себе, что надо ее перечитать. Мне было любопытно, вспомнит ли Катерина что-нибудь еще из того, что было после смерти, но она лишь сказала: «Я просто летаю». Я вернул ее в бодр­ствующее состояние и завершил сеанс.

Теперь, одержимый ненасытной жаждой ко всем научным публикациям о реинкарнации, я бросился в медицинские библиотеки. Я изучил многочисленные работы доктора медицины Яна Стевенсона, многоуважаемого профессора психи­атрии в Университете Вирджинии. Доктор Стевенсон собрал более двух тысяч случаев с деть­ми, имевших опыт воспоминаний реинкарнационного типа. Многие проявляли способность го­ворить на иностранных языках, с которыми ни­когда не сталкивались. Его собрание случаев тщательно подобрано, детально исследовано и поистине замечательно.

Я читал отличный научный обзор Эдгара Мит­челла, с большим интересом исследовал данные по экстрасенсорному восприятию, полученные в Университете Дьюка, и сочинения профессора К. Джокесса из Университета Брауна. Также я тщательно проанализировал работы д-ра Мартина Эбона, д-ра Хелен Уамбэч, д-ра Герт­руды Шмейдлер, д-ра Фредерика Ленца и д-ра Эдит Фьори. Чем больше я читал, тем больше мне хотелось читать. Мне становилось ясно, что, далее несмотря на то, что я считал себя хорошо образованным относительно всех аспектов ума, мои знания оказались весьма ограниченными. Есть библиотеки, в которых собрано множество таких исследований, и мало кто знает об этом. Большинство этих исследований было проведено, проверено и повторено уважаемыми клинициста­ми и учеными. Могли ли они все ошибаться или заблуждаться? Свидетельства представлялись чрезвычайно убедительными, но я все же сомне­вался. Мне было трудно поверить в это.

Мы оба, Катерина и я, каждый по-своему уже находились под сильным впечатлением от сеан­сов. У Катерины на эмоциональном плане наблю­дались улучшения, и я расширил горизонты сво­его познания. На протяжении многих лет Кате­рину мучили страхи, и вот она, наконец, почув­ствовала облегчение. Через реальные воспомина­ния или просто яркие фантазии, но я нашел спо­соб помочь ей, и теперь я не собирался останав­ливаться.

На какое-то мгновение я подумал обо всем этом, когда Катерина вошла в транс в начале следующего сеанса. Перед гипнотическим внуше­нием она рассказала сон об игре, в которую иг­рают на старых каменных ступеньках, исполь­зуя шахматную доску с отверстиями. Этот сон казался ей особенно ярким. Теперь я велел ей отправиться назад и посмотреть, имеет ли этот сон корни в ее предыдущих воплощениях.

«Я вижу ступеньки, ведущие вверх к башне... Обозреваю горы и море. Я мальчик... У меня свет­лые волосы... странные волосы. Одеяние у меня короткое, коричневое и белое, из шкур животных. Некоторые мужчины находятся на верши­не башни, осматривают окрестности... сторожа. Они грязные. Они играют в игру, похожую на шахматы, но это что-то другое. Доска круглая, а не квадратная. Они играют острыми, как кин­жал, фишками, которые вставляются в отвер­стия. Верхние части фишек имеют форму голов животных. Территория Кирустан? Нидерланды... около 1473 года».

Я спросил ее о названии места, где она жила, и о годе. «Я сейчас в морском порту; земля спус­кается к морю. Там есть крепость... и вода. Я вижу хижину... моя мама готовит в глиняном горшке. Меня зовут Иоган».

Я переместил ее в момент ее смерти. В этот момент нашего сеанса я все еще искал некое травматическое событие, которое могло вызвать или объяснить болезненные симптомы в ее ны­нешней жизни.. Даже если эти ясные визуализа­ции и были ее фантазией - а я не был в этом уверен, - все же то, во что она верила или о чем думала, могло лежать в основе ее симптомов. В конце концов, я видел людей, травмированных -собственными снами. Человек может не помнить, была ли у него в детстве реальная травма или она имела место во сне, однако память об этом пре­следует его и во взрослой жизни.

Что я еще не до конца оценил, так это то, что устойчивое, изо дня в день повторяющееся дей­ствие подспудных влияний, таких, как резкая критика со стороны родителей, могло стать при­чиной даже большей психологической травмы, чем какое-то одно травматическое событие. Эти разрушающие влияния, поскольку они вплетают­ся в нашу повседневную жизнь, труднее вспом­нить и нейтрализовать. Ребенок, которого посто­янно критикуют, может настолько же утратить уверенность и нормальную самооценку, насколь­ко теряет ее человек, который помнит унижение в какой-то один ужасный день. Ребенок, семья которого очень бедна и никогда не имеет доста­точно пропитания, в конечном итоге страдает от тех же психологических проблем, что и ребенок, который пережил один серьезный эпизод случай­ного голода. Я вскоре понял, что ежедневное воз­действие негативных сил должно признаваться и оцениваться 6 тем же вниманием, с каким рас­сматривается единичное, чрезвычайно травмати­ческое событие.

Катерина начала говорить.

«Здесь лодки, похоже на каноэ, ярко раскра­шенные. Область Провиденс. У нас оружие, ко­пья, пращи, луки и стрелы... В лодке большие странные весла... все должны грести. Возможно, мы заблудились; темно. Нет огней. Мне страш­но. Рядом - другие лодки [очевидно, нападаю­щая сторона]. Меня пугают животные. Мы спим па грязных, вонючих шкурах животных. Мы отбиваемся. У меня смешная обувь, как кули... с завязками на щиколотках... из колеи. [Длинная пауза.] У меня лицо горит от огня. Мои товари­щи убивают других, но я нет. Я не хочу убивать. Мой нож у меня в руке».

Внезапно у Катерины в горле что-то забулька­ло, и она стала задыхаться. Она сказала, что вражеский воин напал на нее сзади и полоснул но­жом по горлу. Она увидела лицо своего убийцы. Это был Стюарт. Он выглядел иначе, чем теперь, но она знала, что это он. Иоганн умер в возрасте 21 года.

Затем она увидела себя летающей над своим телом и наблюдающей сцену внизу. Она вознес­лась к облакам, озадаченная и растерянная. Вскоре она почувствовала, как ее втягивает в «маленькое, теплое» пространство. Она должна была вот-вот снова родиться.

«Кто-то держит меня, - медленно и мечта­тельно прошептала Катерина, - кто-то, кто по­могал при рождении. Она одета в зеленое платье с белым воротничком. У нее белый чепец с ото­гнутыми краями. В комнате странные окна... много секций. Здание каменное. У моей матери длинные темные волосы. Она хочет подержать меня. На моей матери странная... ночная рубаш­ка из грубой ткани. Больно, когда прикасаешь­ся к ней. Приятно снова оказаться на солнце и в тепле... Это... это та же самая мать, которая у меня сейчас!»

Во время предыдущего сеанса я просил Кате­рину внимательно, вблизи рассматривать важ­ных людей, чтобы распознать среди них тех, кто присутствовал в ее нынешней жизни. Согласно большинству исследователей, группы душ склон­ны воплощаться вместе снова и снова, отрабаты­вая свою карму (взаимные долги, уроки, которые они должны извлечь) на протяжении многих жизней.

Пытаясь понять эту странную, волнующую драму, неведомую никому в мире, которая раз­ворачивалась у меня на глазах, в моем тихом, чуть освещенном кабинете, я решил проверить эту информацию. Чтобы адекватно оценить чрез­вычайно необычный материал, полученный из уст Катерины, я чувствовал необходимость при­менить научный метод, который я всегда неукос­нительно использовал в своих исследованиях в течение последних пятнадцати лет.

В результате сеансов психическая чувствитель­ность Катерины неуклонно возрастала. Ее инту­иция относительно людей и событий была вер­ной. Во время гипноза она начала предугадывать мои вопросы еще до того, как я успевал их за­дать. Многие ее сны оказывались вещими.

Однажды, когда ее навестили родители, отец выразил большое сомнение относительно проис­ходивших с ней изменений. Чтобы доказать ему, что это так, она взяла его на гоночные состяза­ния. Там, у него на глазах она угадывала побе­дителя каждой гонки. Он был поражен. Когда Катерина убедилась, что доказала свою правоту, она взяла все деньги, которые выиграла, и отда­ла первому бедному прохожему на выходе с го­ночных треков. Она интуитивно знала, что но­вый духовный дар, который она обрела, нельзя использовать для финансового обогащения. Для нее он имел гораздо более высокое значение. Она сказала мне, что этот опыт немного испугал ее, но она так довольна улучшениями в своем состо­янии, что хочет продолжить сеансы регрессии. Я был одновременно шокирован и восхищен ее психическими способностями, особенно в эпизо­де с гонками. Это было весомым доказатель­ством. По сути, она имела выигрышные билеты на все гонки. И это не было совпадением. В тече­ние нескольких последних недель произошло что-то очень необычное, и я боролся за то, чтобы придерживаться своей логики исследования. Я не мог отрицать ее психические способности. И если эти способности были реальными и могли выда­вать ощутимые доказательства, то и ее сообще­ния о событиях прошлых жизней вполне могут быть истинными.

Теперь она вернулась в ту жизнь, в которой увидела свое рождение. Это воплощение, похо­же, было недавним, но она не могла назвать год. Ее звали Элизабет.

«Я уже старше, с братом и двумя сестрами. Я вижу обеденный стол... Здесь мой отец... это Эд­вард [педиатр - снова выполняет роль ее отца]. Мать и отец опять воюют. Наша пища - кар­тошка и бобы. Он в ярости, потому что пища холодная. Они часто ругаются. Он все время пьет... Он бьет мать. [Голос у Катерины испуган­ный, она вся дрожит.] Он толкает детей. Он со­всем не такой, каким был раньше, совсем дру­гой. Я не люблю его. Я хочу, чтобы он ушел». Она говорила так, как говорят дети.

Моя система опроса Катерины во время этих сеансов сильно отличалась от тех методов, кото­рые я использовал в обычной психиатрии. В от­ношении Катерины я действовал больше как гид, пытаясь просмотреть целую жизнь за час или два и найти травматические события и вредные сте­реотипы, которые могли бы объяснить ее сегод­няшние симптомы. Традиционная психотерапия осуществляется более детально и неторопливо. Каждое слово пациента анализируется на пред­мет всевозможных нюансов и скрытых смыслов. Подергивание каждой мышцы лица, любое дви- жение, малейшее дрожание голоса принимается во внимание и оценивается. Тщательно исследу­ются все эмоциональные реакции. Стереотипы поведения старательно сравниваются и сводятся воедино. Но с Катериной годы могли проносить­ся за считанные минуты. Сеансы с ней были по­добны гонкам «Индианаполис 500» на полной скорости... во время которых мы пытались раз­глядеть лица в толпе.

Итак, вернемся к сеансу. Я попросил Катери­ну переместиться вперед во времени.

«Я теперь замужем. В нашем доме есть одна большая комната. Мой муж блондин. Я не знаю его. [Это значит, что он не появился в ее нынешней жизни.] У.нас еще нет детей... Он очень хо­рошо относится ко мне. Мы любим друг друга, и мы счастливы». Определенно, она освободилась от давящей атмосферы родительского дома. Я спросил ее, может ли она определить место, где она живет.

«Бреннингтон? - нерешительно прошептала Катерина. - Я вижу книги со странными ста­рыми обложками. Одна большая книга скрепле­на ремешком. Это Библия. Там причудливые большие буквы... Галльский язык».

Далее она сказала несколько слов, которые я не понял. Были ли они на галльском языке, не знаю.

«Мы живем на внутренней территории, дале­ко от моря. Графство... Бреннингтон? Я вижу ферму, там свинья и ягнята. Это наше ферма». Она переместилась еще вперед. «У нас двое маль­чиков... Старший сын женится. Я вижу шпиль церкви... очень старое каменное здание». Внезап­но у Катерины разболелась голова, она схвати­лась за левый висок. Она сказала, что упала на каменных ступенях и сильно ушиблась, но впос­ледствии поправилась. Она умерла в преклонном возрасте в своей постели дома, в окружении сво­ей семьи.

И снова после смерти она взмыла над своим телом, но на этот раз она не была испугана или растеряна.

«Я сознаю яркий свет. Он прекрасен; от этого света получаешь энергию». Она отдыхала после смерти, в промежутке между жизнями. Несколь­ко минут прошло в молчании. Затем она внезап­но заговорила, но не медленным шепотом, как обычно. Ее голос был теперь хриплым и гром­ким, с очень решительными интонациями.

«Наша задача - учиться, чтобы стать богопо­добными через знание. Мы знаем так мало. Вы здесь, чтобы быть моим учителем. Мне надо так многому научиться. Через знание мы обращаем­ся к Богу, а потом мы можем отдыхать. Затем мы возвращаемся, чтобы учить и помогать дру­гим».

Я потерял дар речи. Это был урок из мира после ее смерти, из промежуточного состояния. Каков был источник этого материала? Это совсем не было похоже на Катерину. Она никогда не говорила подобным образом, используя такие слова и фразеологию. Далее тон ее голоса был совершенно другим.

В тот момент я не понимал, что, хотя Катери­на произносила слова, мысли исходили не от нее. Она пересказывала то, что ей говорилось. Она позднее определила, что источником были Учи­теля, высокоразвитые души, которые в настоя­щее время не находятся в телах. Они могли го­ворить со мной через нее. Катерина оказалась способной не только регрессировать в прошлые жизни, но также служить каналом знания из другого мира. Прекрасного знания. Я изо всех сил старался сохранить свою объективность.

Нам представилось новое измерение. Катери­на никогда не читала исследования д-ра Элиза­бет Кёблер-Росс или д-ра Рэймонда Моуди, кото­рые писали об околосмертном опыте. Она никог­да не слышала о «Тибетской Книге Мертвых». Но она сообщала о переживаниях, подобных тем, которые были описаны в этих книгах. Это было определенного рода доказательством. Если бы только здесь было больше фактов, больше ощу­тимых деталей, которые я мог бы проверить! Мой скептицизм уменьшился, но все еще остался. Возможно, она читала об околосмертных иссле­дованиях в журнальных статьях или видела ин­тервью в телевизионных шоу. Хотя у нее в со­знательной памяти не было воспоминаний о по­добных публикациях или шоу, возможно, они сохранились в ее подсознательной памяти. Но она вышла за пределы описанных там переживаний и передала послание из промежуточного состоя­ния. Если бы только у меня было больше фактов.

После того как Катерина вернулась в бодрству­ющее сознание, она, как всегда, помнила детали своих прошлых жизней. Однако она не могла вспомнить что-либо из того, что случилось после смерти Элизабет. В будущем она также не будет помнить никаких подробностей своего пребыва­ния в промежуточных состояниях. Она могла помнить лишь свои жизни.

«Через знание мы обратимся к Богу». Мы были на верном пути.

ГЛАВА 4

«Я вижу белый квадратный дом с песчаной дорогой перед ним. Всадники снуют туда, сюда, - Катерина говорила своим обычным мечтатель­ным шепотом. - Я вижу деревья... плантацию, большой дом и рядом с ним скопление домиков поменьше - подсобок. Очень жарко. Это на юге... Вирджиния?» Она предположила, что это 1873 год. Она - маленький ребенок.

«Тут лошади и множество зерна... кукуруза, табак». Она и другие слуги едят на кухне в боль­шом доме. Она чернокожая, и ее зовут Эбби. У нее дурное предчувствие, и ее тело напряже­но. Главное здание горит, и она видела, как оно сгорело дотла. Я переместил ее на пятнадцать лет вперед, в 1888 год.

«На мне старое платье, я чищу зеркало на тре­тьем этаже кирпичного дома с окнами... с мно­жеством окон. Зеркало волнистое, а не прямое, и у него на конце имеются набалдашники. Вла­дельца дома зовут Джеймс Мэнсон. У него стран­ное пальто с тремя пуговицами и большим чер­ным воротником. У него борода... Я не узнаю его [в нынешней жизни Катерины]. Он хорошо от­носится ко мне. Я живу в принадлежащем ему доме. Я убираю комнаты. У него еще имеется школьное здание, но мне нельзя туда. И еще, я делаю масло!»

Катерина шептала медленно, используя очень простые слова и обращая большое внимание на детали. Через пять минут я уже знал, как делать масло. Умение Эбби пахтать масло было внове и для Катерины. Я опять переместил ее вперед во времени.

«У меня сейчас кто-то есть, но я не думаю, что мы женаты. Мы вместе спим... но мы не всегда живем вместе. Он меня устраивает, но в нем нет ничего особенного. Я не вижу детей. Есть яблони и утки. Вдалеке - какие-то люди. Я собираю яб­локи. Отчего-то возникло раздражение и зуд в глазах. - Катерина сильно зажмурилась. - Это дым. Ветер надул его... дым от горящей древеси­ны. Они поджигают деревянные бочки, - она за­кашляла. - Это часто бывает. Они делают бочки черными изнутри... чтобы не пропускали воду».

После волнующего сеанса на прошлой неделе я очень хотел снова достичь промежуточного со­стояния. Мы уже полтора часа исследовали жизнь Катерины в качестве служанки. Я узнал о постельных покрывалах, масле и бочках, но я жаждал получить более духовные уроки. Поте­ряв терпение, я переместил ее в момент смерти.

«Тяжело дышать. Очень больно в груди. - Катерина задыхалась, явно испытывая боль. - Мое сердце болит; оно бьется очень быстро. Мне так холодно... меня трясет. - Катерина начала дрожать. - В комнате люди, дают мне пить ли­стья [чай]. Он странно пахнет. Они втирают мазь в мою грудь. Жар... но мне очень холодно». Она тихо умерла. Воспарив к потолку, она могла ви­деть свое тело на кровати, тело маленькой, су­хонькой женщины за шестьдесят. Она просто парила, ожидая, когда кто-нибудь подойдет и поможет ей. Она увидела свет и почувствовала, как ее тянет к нему. Свет становился все более ярким и сияющим. Мы молча ждали, медленно проходили минуты. Внезапно она оказалась в другой жизни, за тысячи лет до Эбби.

Катерина тихо зашептала: «Я вижу много чес­нока, висящего в открытой комнате. Я чувствую его запах. Считается, что он убивает многие бо­лезни крови и очищает тело, но его нужно при­нимать каждый день. Чеснок растет и снаружи, в саду. Есть там и другие растения... инжир, финики и прочие. Эти растения помогают. Моя мать покупает чеснок и другие травы. Кто-то в доме болеет. Вот странные корни. Иногда их про­сто держишь во рту, кладешь в уши или другие отверстия. Просто держишь их внутри.

Я вижу старика с бородой. Это один из цели­телей нашей деревни. Он говорит, что делать. Здесь сейчас какая-то эпидемия, убивающая людей. Их не бальзамируют, потому что люди боятся заразиться. Их просто хоронят. Людей это очень расстраивает. Им кажется, что из-за этого душа не может отойти [в противоположность рас­сказам Катерины о том, что происходит после смерти]. Столько умерло! Скот тоже умирает. Вода... наводнения... люди болеют из-за наводне­ний. [Она, очевидно, только что поняла этот ас­пект эпидемиологии.] Я тоже немного больна от воды. Болит живот. Это болезнь кишечника и желудка. Тело теряет очень многу воды. Я стою у воды, чтобы набрать и принести ее, но именно это убивает нас. Я принесла воды. Я вижу мою мать и братьев. Мой отец уже умер. Мои братья очень больны».

Дата добавления: 2015-10-21