КАТЕГОРИЯ/ЖАНР: Slash, AU, Romance, Hurt/Comf, light agnst, Grapefruit. NC-17. 1 страница

АВТОР: Confetka

НАЗВАНИЕ: Колдун

БЭТА: Кэрри

СТАТУС: закончено

КАТЕГОРИЯ/ЖАНР: Slash, AU, Romance, Hurt/Comf, light agnst, Grapefruit. NC-17.

ПЕРСОНАЖИ: Билл, Том и другие

ПЕЙРИНГ: Билл/Том

РАЗМЕР: большой миди

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ: в прологе примерно все написано

Предисловие (или предупреждение): Это сказка, хочется надеяться, что та самая, из-за которых вы меня читаете. Но… она получилась несколько жестокой, мне так кажется, тут вечный томопассив (но кто читал его в моем исполнении, знает, что это совсем не страшно) и грепфрут тут безо всяких деталей… и вообще я еще подумаю над еще существованием...

Также я хочу признаться, что плохо разбираюсь в мореходстве, а все мои знания о кораблях обывательские и не подкреплены никакой практикой, так что если заядлые яхтсмены найдут тут ошибки, пожалуйста, пишите, я постараюсь исправить.

А теперь я собираюсь взывать к вашей совести: этот рассказ пишется очень тяжело и на одну главу уходит больше 10 часов, пожалуйста, если вы нашли время это прочитать, то найдите лишних 15 минут, чтобы порадовать меня комментарием. Я просто обожаю их читать! Эта работа в какой-то степени эксперимент, и мне необходимо знать ваше читательское мнение. Представьте, что это конкурс фанфиков, вы не знаете, кто автор, но придирчиво оцениваете.

Разрешение получено для *TOKIO_HOTEL_SLASH* Размещение на других ресурсах с разрешения автора.

Пролог

Одним длинным зимним вечером – а вечера у нас действительно по-зимнему длинные – моя бабка рассказала мне историю про вздорного и вечно мечущегося человека. Он принес своим близким так много волнений и неприятностей своими поступками, что вряд ли мог вызвать чью-то симпатию. На протяжении всего повествования он раздражал меня эгоизмом и импульсивностью, о чем я и не замедлила сообщить рассказчице.

Она лишь рассмеялась, уверяя, что все мы такие – мечемся неприкаянные, не замечая своего счастья, даже если оно идет к нам в руки, потому как все люди горды и самолюбивы. Зацикленные лишь на себе и своих потребностях, не умея отдавать, они продолжают беспричинно ожидать, что их одарят любовью, не делая ничего, чтобы стать достойными этого чувства.

Я не поверила ей тогда, но однажды, оказавшись на загадочном острове гостем необыкновенного человека, способного поразить воображение и проникнуть своим темным взглядом глубоко в жаждущую впечатлений душу, я узнала конец истории и даже имела возможность познакомиться с тем, рассказ о ком так взволновал меня когда-то.

Именно о нем я намереваюсь поведать и вам, ибо все мы бродим в потемках собственных душ и ищем выход из своего одиночества, но далеко не каждый способен измениться, чтобы стать половиной целого.

Глава 1

Свободный город

На берегу лазурного теплого моря срединных земель раскинул свои широкие и шумные улицы величественный город Саад. По его славным, светлым улицам ходили и правители, и бедняки, окна домов его могли удивить и богато вышитым бархатом, и нищенской дерюгой, через него держали путь и богатые караваны, и босые искатели счастья. Порт радовал глаз и быстроходными величественными галерами, и верткими рыбацкими лодками, шумные улицы не были полны лишь в самый поздний час, когда, нарушая тишину стуком подбитых железом сапог, стража выходила в свой дозор.

Саад был единственным свободным городом на побережье – раз за разом он отстаивал свою свободу перед неприятелями, желавшими добраться до его казны. Взять Саад не могли даже талантливые полководцы: закрытый со всех сторон горами, он стоял у бухты, дно которой было не менее опасно, чем укрепленные хитрыми ловушками узкие горные перевалы, на подступах к которым жители города, умирали не задумываясь, отстаивая собственную свободу, ибо ничто здесь не ценилось больше нее!

Дававшаяся большим трудом, свобода охранялась как великое сокровище, и ей в жертву приносились не только человеческие жизни, но и моральные ценности – в этом городе осуждению подвергались лишь воры и убийцы, все остальное, включая торговлю собственным телом, грязную ругань и пьянство, не вызывало порицания и являлось лишь частью повседневности.

Гости стремились сюда, как бабочки летят к огню, чтобы лишь одним глазком взглянуть на чудесный город и насладиться хоть легким дуновением загадочной прелестницы – свободы, которой в Сааде поклонялись, как в иных землях поклоняются Богам.

Правители, купцы и музыканты любили бывать здесь, ибо только в этом городе можно было почувствовать неугасающее движение жизни: богатые и знатные спешили принять участие в грандиозных гуляниях, торговый люд искал выгодных сделок, а беглые находили здесь волю, о которой мечтали.

Бесчисленные карнавалы кормили множество увеселительных заведений самого разного толка: от пивных и кабаков до игорных домов. И ни один моряк не отказывался заходить в гостеприимный порт Саада: игральные кости, хорошая выпивка и продажные женщины – что еще было нужно трудяге, морскому путешественнику?

Мужчины этого города отличались вольнолюбием и веселым нравом: тяжело работая, они не забывали о развлечениях, выпивке и женщинах. Женщины же, будучи свободными, самостоятельно выбирали мужей и занятие по душе.

Но, однажды связав свои жизни, ни те, ни другие не имели права разрушить собственный брак. Семьи объединялись в кланы, и родственные связи ценились наравне с торговыми, ничего не было хуже, чем оставить своего в беде.

Членом одной из зажиточных семей, славных своей честностью, и являлся наш герой. Как мы уже упоминали, он не отличался ни мудростью, ни терпением, поэтому не приносил своей семье ничего, кроме головной боли.

Гордый и вспыльчивый юнец везде находил неприятности, и его отец не раз краснел за него, выручая из очередных переделок, братья, случайно столкнувшиеся с ним в кабаке или на улице, спешили сделать вид, что не знакомы с ним, а посторонние люди осуждающе качали головами ему в след.

Только вот Том, а именно так звали нашего героя, не принимал такого отношения к себе: рожденный в богатой и знатной семье, он привык получать, что захочет, а будучи от рождения привлекательным, вероломно пользовался тем успехом, который имел у женщин. Все замечания и добрые советы он неизменно относил к придиркам и злобной зависти, из-за чего не ладил ни с отцом, ни с братьями, даже не задумываясь, чего им стоит вызволять его из нелепых ситуаций, в которые он так часто попадал.

Вздорность Тома приводила в отчаяние окружающих, стоила немалых денег родственниками и не поддавалась никаким разумным увещеваниям. Он был подобен маленькому ребенку, дорвавшемуся до сладкого, но не знающего, что если его съесть слишком много, то на утро можно начать чесаться.

Поэтому вся семья вздохнула с облегчением, когда непоседливый юноша наконец-то влюбился в приличную девушку и с неугасающим вдохновением принялся ухаживать за ней, позабыв о вызывающих выходках, пьянстве и своре дворовых друзей.

Лаура, пленившая сердце ветреного Тома, слыла одной из самых завидных невест, не только из-за своей необычной красоты и богатого приданного, но и страстного, пылкого характера. Покорить эту своевольную девушку пытались многие, но никому не обещала она своего сердца. Однако по какой-то неведомой причине именно Тома она сочла достойным своего внимания, к нему обращала самые светлые взгляды, с ним танцевала в дни карнавалов на площадях, ему дарила сладкие поцелуи украдкой.

Увлеченный дуновением страсти, юноша уже не представлял своей жизни без красавицы: к ее ногам бросал он лучшие наряды, ей подносил дорогие подарки, только ее радовал вечерними серенадами. Ни одну девушку никогда он не желал так сильно, ни с одной его сердце не билось так быстро. Он старался изо всех сил произвести благоприятное впечатление и вести себя, как подобает настоящему мужчине. Но его представления о мужской доблести были скупы и ограничивались лишь искаженным понятием чести и долга истинного защитника.

Семьи обоих готовились к скорой свадьбе, которая означала также объединение немалых денежных капиталов. Отец Тома надеялся – имея вполне определенную цель, со временем его сын научится сдерживать свои порывы и желания, но он даже не подозревал, что именно эта любовь, которая так радовала его, обернется причиной неприятностей, о каких никто не смел и помыслить.

Однажды ясным и теплым летним утром в порт Саада зашел великолепный торговый галеон. Вся его оснастка, включая начищенные орудия и паруса, которые еще не спустили на гитовы*, указывали на то, что корабль новый, а его владелец не поскупился, делая заказ на верфях. Он шел медленно, и по его ходу и действиям команды, руководимой портовым лоцманом, можно было сделать вывод, что капитан впервые привел свое судно в гостеприимный порт свободного города.

Галеон был настолько красив, что жители, торговцы и обслуга порта даже собрались посмотреть, как он уверенно рассекает воду, проходя сквозь ловушки и скалы. Между тем, корабль, как и полагается любому хорошему торговому судну, легко и благополучно проследовал в бухту и, спустив паруса, отдал якоря.

Как оказалось, капитан, и правда, привел свой корабль в Саад впервые, и город так поразил его радушным приемом, что он, в надежде заключить выгодные сделки, решил задержаться. Купцы города принялись искать у капитана источники сбыта и приобретения диковинных товаров, все спешили переговорить о том, что он везет, и об условиях возможных договоров.

Но мелких торговцев и дебитантов** с легкостью оттеснили игроки покрупнее – они вели дела с расстановкой и считали, что для удачного сотрудничества необходимо, прежде всего, отужинать за одним столом и понять, каковы личные намерения каждого.

Надо сказать, что в таких случаях крупные купцы объединяли свои силы и устраивали богатый прием в одном из домов, чьим хозяином являлся купец, входящий в их гильдию. В этот раз настал черед семьи Лауры принимать у себя важного гостя и вероятного партнера.

И тем же вечером в гостях у них оказался капитан галеона. Такого красавца в Сааде еще не видели: молодой, полный жизни и огня моряк, излучающий спокойствие человека, не раз побывавшего в переделках, он без труда покорил ветреное сердце прелестной Лауры.

Под ненавидящим взглядом Тома его без пяти минут невеста танцевала весь вечер с другим, а ему достались лишь смешки и ехидные издевки. Вне себя от горечи и гнева, юноша потребовал у Лауры немедленного ответа, согласна ли она стать его женой, и получил его незамедлительно. Нет. Том был настолько уверен в себе и в том, что Лаура не посмеет унизить его при всех, что даже не нашелся, что сказать.

Вспыхнув от обиды и беспомощной злобы, он счел своими долгом немедленно вызвать противника на поединок. Капитан же, посмеявшись над его горячностью и безрассудностью, заявил, что Том просто не знает ценности собственной жизни, и предложил отложить ножи и драться на кулаках. Ему, закаленному не одной смертельно опасной стычкой, ничего не стоило уложить зарвавшегося юнца на обе лопатки.

*Гитовы – снасти, служащие для уборки парусов.

**Дебитант – мелкий торговец.

Поверженный, брошенный и униженный юноша выскочил из гостеприимного дома так, будто за ним гнался сам дьявол. Он решил, что раз его Лауре нравятся капитаны, то он станет одним из них, и когда вернется – бравый, повидавший множество берегов и морей, окутанный славой и легендами – его неверная подруга пожалеет о своем ошибочном выборе!

И на следующее же утро, не слушая стенаний матери и уговоров отца, он приступил к найму команды. По существующим законам Том не мог стать капитаном до достижения двадцати трех лет, но он мог быть помощником, тем более что до заветного возраста осталось всего три года, и к этому времени он планировал научиться всему, что необходимо знать настоящему капитану.

К нему шли неохотно, видя его молодость, а то и зная о глупостях, на которые он способен, не понаслышке. Когда же его отец понял, что никак не может повлиять на своего безрассудного сына, и тот, не зная людей и не чувствуя опасности, пойдет в море с плохой командой и, скорее всего, назад не вернется, то уговорил одного из самых уважаемых капитанов взять его непутевого сына к себе на борт.

Не сказать чтобы команда торгового судна «Фортуна» обрадовалась такому подарку, но отказать судовладельцу, которого очень уважали в Сааде, было бы, по меньшей мере, глупо, поэтому уже через три дня Том отплывал от родного города, уверенный, что сам нашел команду, которая обязана беспрекословно подчиняться всем его приказам.

Он принялся сводить с ума моряков «Фортуны» еще до того, как корабль нагрузили, а на третий день плавания обычно спокойный и добродушный капитан не выдержал и как следует отчитал вздорного мальчишку за глупость и самонадеянность.

Он высказал ему все, начиная с того, почему согласился взять его на борт, и заканчивая тем, как он должен себя вести, если не хочет оказаться запертым в собственной каюте на все плавание, тем более, что надвигался шторм, и никому не нужны были лишние неприятности из-за мешающегося под ногами бесполезного и самовлюбленного щенка.

Если бы капитан знал, что пытаться доказать или объяснить что-то Тому – гиблое дело, что все потраченные усилия пропадут зря, он немедленно бы осуществил свою угрозу и закрыл непослушного мальчишку в ближайшей каморке. Но он даже не предполагал, что кто-то на борту посмеет ослушаться капитанского слова.

Готовясь к разгулу стихии, матросы метались туда-сюда, укрепляя снасти, спуская и попрочнее привязывая паруса. Все на корабле были мрачны и задумчивы – они понимали, что надо крепиться, ведь им придется напрягать все свои силы, чтобы остаться в живых, и, возможно, не удастся поспать в ближайшие несколько суток.

Если бы Том был человеком разумным и здравым, он прислушался бы к байкам и рассказам команды, а не ждал надвигающейся бури с нетерпением и радостью, присущей лишь глупцам и невеждам. Он не хотел исполнять приказы, желал оказаться на острие, чувство надвигающейся опасности бодрило его – он верил, что после этого шторма, когда все увидят, какой он смелый и проворный, мнение о нем у команды изменится. Он не понимал, что в этот раз с ним никто не будет нянчиться, и каждый будет бороться лишь за то, чтобы сохранить корабль и собственную жизнь.

Вскоре горизонт пропал, и уже не возможно было определить, где кончается грозно нахмурившееся темными тучами небо и начинается вспучившееся черными волнами море. Ветер усиливался, водные потоки обрушивались на палубу корабля, а матросы спешно заканчивали приготовления – теперь их передвижения стесняли веревки, которыми они вынуждены были привязывать себя к оснастке, чтобы их не смыло очередной волной. Ни капитан, ни помощник не оставляли мостика, боцман метался от одного борта к другому, проверяя, все ли готово.

Надо отдать Тому должное – стихия не напугала его, и если бы он не был горяч и безрассуден, а выполнял бы приказы, которые отдавали старшие, и не предпринимал бы поспешных действий, мешая матросам, то не навлек бы на себя ни гнева боцмана, ни осуждения капитана, которые сильно задели его своей несправедливостью. Том был обижен и полон желания доказать всему миру, что он герой, непринятый и непонятый, вынужденный надеяться лишь на себя и свои силы.

На второй день шторм обрушился на корабль со всей мощью: особенно сильной волной сбило бизань-мачту*, и «Фортуна», на какое-то время потеряв управление, сильно накренилась, а косые паруса, развернутые ветром, надулись, мешая судну выровняться. Пытаясь не допустить переворота, матросы слаженно подтягивали сломанную мачту к борту. Но у Тома не было терпения ждать, он хотел всего и сразу, он решил стать героем и, отвязав свою веревку, бросился к обломкам мачты. В этот самый момент капитану, наконец, удалось развернуть «Фортуну» носом к очередной волне, и безрассудного юношу смыло с палубы неукротимым водным потоком.

В горячке никто не заметил человека за бортом, и пропажа Тома обнаружилась лишь на следующий день, когда шторм стал утихать. Капитан был расстроен и опечален – ему не удалось сдержать слова, данного своему другу – он не уберег его сына от беды. Невеселое сознание этого омрачило все его плавание, а по возращению в порт Саада ему пришлось поделиться ужасными новостями о гибели сына с безутешным отцом.

Но, вопреки досужим размышлениям, судьба была благосклонна к юному безумцу: он очнулся на берегу, и вокруг него суетились люди, что-то кричавшие на неизвестном ему языке. Том ничего не соображал – очумев от жары и жажды, он пытался вспомнить, где находится и как сюда попал.

Бизань-мачта – задняя, меньшая мачта на парусном судне.

Глава 2

Проклятый остров

Никто не знает, как появляются сказки и легенды, но разумному человеку стоит прислушаться к рассказчику, ибо в его словах непременно есть и доля истины, и предостережение.

Истории о странном острове, о чудом выживших и попавших на него путешественниках издревле ходили в нашей стране, раскинувшейся на берегах Срединного моря.

Многие утверждали, что остров заколдован, а то и проклят, поэтому, боясь навлечь на себя гнев Богов, говорили о нем шепотом.

Рассказывали, что остров мог появляться, исчезать, а затем вновь возникать уже в другом месте, что на его прекрасных берегах, увитых сочной зеленью, живут люди, способные управлять стихиями и забирать человеческие души, которые на этом острове и являются главным товаром. И будто бы на всем свете не было более удивительного, плодородного и щедрого места: бухты из мягкого белого песка, подобного просеянной муке, соседствовали с каменными, изрытыми волнами скалами, высокие пальмы и буйная растительность к середине острова сменялись многовековой хвоей, а палящая жара не мешала горам в центре укрываться белоснежными одеялами изо льда и снега. В водах, на берегах острова и в его лесах водилось множество диковинных животных, непременно удививших бы всякого, кто нечаянно окажется в этом странном месте. Но и немало опасностей таил остров: ядовитые плоды, источающие тонкие запахи и вполне съедобные на вид, притворяющиеся лианами змеи, часами поджидающие свою добычу, схоронившееся в песке игольчатые звери, только и ждущие возможности полакомиться свежей плотью, и хищные рыбы, коварно замершие на мелководье.

Народ, населяющий этот остров, рассказывали, обладает странной, притягательной красотой: женщины стройны и высоки, как тростинки, мужчины статны и сильны, словно древние атланты, а их глаза меняют свой цвет в зависимости от настроения – от пугающе-бесцветных, словно чистая вода быстро бегущего ручья, до цвета обласканного ночной тьмой антрацита.

Эти люди говорили на языке, который, по словам мудрецов, существовал со времен Богов, и одна из легенд гласила даже, что остров населен полубогами, попавшими на бренную землю.

На острове царили строгие и жестокие законы, неукоснительно соблюдавшиеся его жителями. Постулаты, переданные им предками, не забывались, а обычаи исполнялись в точности, и никому и в голову не приходило нарушить привычный ход вещей. Замкнутые на острове, они не имели кораблей, способных на дальние плавания, да их, казалось, и не интересовал мир за пределами их щедрой земли.

Но больше всего удивляло тех, кто слушал легенды, то, что островитяне не делали различий между полами, создавая семьи. Эти странные люди утверждали, что любят душой, а у души нет пола, поэтому здесь семьей считался любой любовный союз.

И, как ты, читатель, уже наверняка догадался, именно на этот остров выбросило волной нашего неудачливого героя.

Самому Тому его чудесное спасение не показалось таким уж чудесным – он не помнил себя от жажды, голода и усталости. Над ним слышались чьи-то голоса, но не мог разобрать ни слова. Его подняли, куда-то понесли, и, к облегчению Тома, помещение, где его оставили, оказалось прохладным, и он смог, наконец-то, вдохнуть полной грудью.

С ним обращались хорошо: кормили, поили и даже дали одежду, но не разрешали выходить из странного помещения без окон. Он пытался поговорить с людьми, окружавшими его, но никто не знал его языка.

Надо отдать Тому должное – будучи жителем города Саад, он говорил на множестве наречий, языки всегда давались ему легко и без усилий, и порой так приятно было блеснуть перед изумленной публикой знанием особенно редкого диалекта. Однако приносившие ему еду и несущие дозор у его комнаты то ли не понимали ни одного известного Тому языка, то ли попросту не считали нужным общаться с ним.

Он довольно долго пребывал в неведении, что это за место, но вскоре к нему пришли двое мужчин с необычно светлыми глазами. Оба были причудливо одеты: их рубашки, расшитые множеством узоров из разноцветных нитей и подпоясанные широкими поясами, были длиной ниже колен, и Том бы решил, что они наряжены в женские платья, если бы под этими рубахами не виднелись темные, прямые штаны, заправленные в мягкие кожаные сапоги на вроде бы совершенно плоской подошве, однако пятки гостей были приподняты какой-то конструкцией внутри самого сапога.

Один из посетителей оказался переводчиком и старательно переводил речи другого, представившегося человеком, на чьем попечении теперь находился Том.

Оказалось, что попадая на остров, чужестранцы становились собственностью того, на чьи земли их занесла нелегкая, и их жизнь полностью переходила в руки владельца. Правило не поддавалось обсуждению, и выраженное Томом несогласие было расценено как возмутительное неуважение, ведь наглому чужеземцу сильно повезло – он попал к самому правителю Поднебесного острова, и ему оказана высокая честь стать одним из рабов Его Величества.

Кроме того, молодость и красота обеспечили ему место в придворной обслуге, что вообще было величайшей милостью судьбы.

Возмущение новоиспеченного раба чужеземцы тут же списали на его растерянность и спокойно удалились, а охрана препроводила Тома к таким же невезучим путешественникам, как он.

Путь лежал через королевский сад, и юноша мог бы оценить его красоту, если бы не гнев, бурливший в нем подобно раскаленной лаве. Он не собирался прислуживать – Том, как и все жители Саада, был воспитан свободным, и в его голове не укладывалось, как можно служить кому-то, если за это даже не платят денег!

Вечером того же дня за деревянным широким столом собрались все рабы, обслуживавшие сады и покои Его Величества. Языки многих из них Том знал, и, пообщавшись, понял, что они – жалкие создания! – смирились со своей участью и даже не пытались сопротивляться ей, ведь их хорошо кормили, не обижали, некоторым даже позволяли заводить семьи.

Дворовой королевской обслугой руководил тот самый попечитель Тома, он, по словам рабов, был строг, но справедлив, никогда не требовал невозможного, но и халявщиков не любил.

Когда на следующий же день Том отказался работать, то был лишен пищи, но его дух было не так-то просто сломить. Недолго думая, он устроил настоящий дебош в жилище рабов, раскидав и порушив всю мебель. Он даже попытался бежать, за что его жестоко наказали плетьми.

Лежа после побоев на ненавистных ему рабских нарах и слушая, как его бранят изо всех углов за причиненный беспорядок, он злился – но злость вскоре прошла, а вот боль от побоев во всем теле стихать не желала. Промучившись всю ночь и весь следующий день, он решил действовать умнее, ведь один в поле не воин.

Для того чтобы выбраться из барака и осмотреться, он притворился, что понял урок и покорился.

Все на этом острове было необычным – Том раньше никогда не встречал ни растущих здесь растений, ни обитающих животных, даже насекомые, так знакомо стрекочущие, при ближайшем рассмотрении совсем не походили ни на одно существо, которое хоть когда-нибудь приходилось видеть Тому.

Великолепие дворца и его построек, как и огромный сад, поразили Тома. Строения были богато украшены, если в Сааде люди пеклись в основном о их функциональности, то здесь явно больше думали о красоте: слепяще-белые здания, выполненные в виде полусфер, были украшены поясами из замысловато исполненных мозаик, причудливо огибающих оконные и дверные проемы. Внутри же покои были просты и светлы, в бежевых и пастельных тонах, а оконные витражи озаряли их множеством разноцветных бликов.

В саду на каждом шагу были маленькие фонтанчики и текущие от них ручейки, ковры из цветов закручивались вокруг прогулочных дорожек в сложные рисунки – все это требовало тщательного ухода, чем и занимались рабы целыми днями, в то время как обслуживание королевских особ доверялось только коренным жителям.

Том быстро сообразил, что место, где он находится, строго охраняется, и выбраться отсюда не так-то просто, кроме всего прочего, сбежать из плена будет мало – ему потребуется корабль, чтобы вернуться к родным берегам. Выполнить все эти задачи ему в одиночку было не под силу.

Как бы безрассуден и дерзок ни был Том, ему пришлось признать: чтобы сохранить свою жизнь и отвоевать свободу, придется действовать хитро.

Рабы, живущие с ним, с трудом общались между собой, но если их Том еще мог объединить, разговаривая с ними на их языках, то язык хозяев, необходимый для успешного побега, ему пришлось учить. Это занимало время, которое он мог бы проводить, наслаждаясь свободой.

Стиснув зубы, Том притворялся послушным, исполняя чужие приказы и коротая ночи на жестких рабских нарах.

В бараках он осторожно, грамм за граммом, сеял семена вольнодумия и свободолюбия. Используя свое обаяние, он нашел друзей даже среди охраны, а научив их играть в кости и карты, заручился их поддержкой и пониманием.

Шло время, и непокорность рабов, одурманенных сладкими обещаниями неведомой свободы, усиливалась. Тому казалось, что его поддерживают сотни и тысячи людей, в то время как господ на этом острове так мало, что захватить их не составит никакого труда.

Его план был прост: пленить короля в его же покоях и потребовать свободу и корабль.

Но Тома, как всегда, подвела его самонадеянность и неосмотрительность – он не представлял реального положения вещей и ошибочно полагал, что вся жизнь на острове сосредоточилась в саду правителя, а рабы составляют большинство населения. На самом деле остров был намного больше, со множеством городов и поселений, а сразу за стенами королевского сада лежал один из самых огромных столичных городов, которые только существовали на свете.

Уверенный, что руководит мощью, значительно превосходящей силы противника, одной из тихих летних ночей, наш герой поднял бунт. Захватив дворец, принадлежащий властителю, и распахнув двери сада, восставшие обнаружили то, что до этого было скрыто от их глаз: белокаменный город, загадочно серебрящийся под лучами бледнолицей луны. Не зная, как действовать дальше, ожидающие увидеть только берег и корабли, рабы остановились в растерянности, а затем бросились кто куда, пытаясь как можно скорее покинуть остров.

Но, как мы уже упоминали, жители острова не строили кораблей, а Том же, так и не найдя покои короля, был схвачен поднятой по тревоге городской стражей.

Как все глупые начинания, не имеющие конкретных целей и оснований, бунт иссяк, не успев начаться, а зачинщика и его ближайших соратников представили на суд избежавшего смерти правителя.

Большой парадный зал дворца гудел как улей. Сбившиеся кучками рабы обреченно ждали своей участи, многие до конца не понимали, что подвигло их на такие безумные действия, ведь их жизнь нельзя было назвать плохой, а они почему-то подались за призрачной свободой, о которой вовсе не мечтали.

Больше всего им внушал страх стоящий рядом с королем высокий темноволосый мужчина. Он был одет совсем не так, как остальные: в его одежде, кроме блестящих массивных цепей и колец, не было ни одной яркой детали, черный плащ, при движении отражающий свет и распахнутый спереди, открывал взору обтянутое черной тканью тело и массивную пряжку ремня, обхватившего тонкую, словно у девушки, талию. Но пугало присутствующих совсем не это – в зале, где не было никакого движения воздуха, плащ и волосы незнакомца колыхались, будто от ветра, и глаза меняли цвет в точности как в легендах, рассказываемых на материке.

Том же понял, что перед ним тот самый колдун, которого опасались даже стражники. Тот, о ком ходили слухи, будто он крадет людские души, вызывает страшные бури и может проклясть одним взглядом. Но Том не верил в волшебство и магию, он считал, что все рассуждения охраны лишь выдумки, сказки, годные только на то, чтобы пугать детей. Он и подумать не мог, что загадочный колдун, и в правду, существует и использует свои потусторонние силы, чтобы охранять остров и его правителей.

- Отдай мне непокорного раба, - вдруг громко заявил тот, обращаясь к королю. – Тебе он не принесет ни счастья, ни прибыли. Мне же пригодится. – по толпе прокатился гомон. Решившиеся на восстание рабы с ужасом взирали на высокого, богато одетого и обвешенного тяжелыми цепями мужчину.

Том не успел и оглянуться, как колдун уже стоял рядом с ним и смотрел своими страшными, меняющими цвет от черного до глубокого синего, глазами. Эти изменения были настолько захватывающими, что юноша растерялся, вглядываясь в глубину его глаз, не в силах вымолвить ни слова. Колдун усмехнулся и медленно промолвил:

- Не наказывай жестоко остальных рабов. Они шли за ним, ибо он знает языки и умеет одурманивать сладкими речами. Без него они вновь будут служить тебе верой и правдой, – он сделал паузу, и глаза его стали темнее безлунной ночи. – А вот стражников убей, негоже нам предавать свои законы.

Колдун остановился, выжидающе глядя на властителя и, видимо, ожидая его решения относительно Тома.

- Забирай, если он тебе нужен, - с готовностью кивнул тот, - это меньшее, что я могу сделать для тебя.

Дата добавления: 2015-10-21