Записки Лондонской проститутки 2 страница

Им не известно, чем я занимаюсь, по крайней мере, они делают вид, что ничего не знают. Единственное, что они знают: я работаю в сфере сексуальных услуг, но это все. Хорошо зная собственную мать и ее буржуазную чув­ствительность, я думаю, что своим друзьям она говорит, что я работаю торговым представителем какой-нибудь фирмы.

Мы делаем вид, что им про мой род занятий ничего не известно, но я подозреваю, что, на самом деле, они обо всем знают. Или, по меньшей мере, догадываются. Люди они далеко не глупые.

Домой я позвонила просто так, без всякой причины.

— Здравствуй, дружочек, — сказал папа. — Ты все шляешься по улицам? Ха-ха-ха.

— Ха, — хмыкнула я в ответ. — Мама дома?

Он проворчал что-то еще и передал трубку.

— Когда ты приедешь? — спросила она. Даже не поздо­ровалась. Даже не спросила, как мое здоровье. В ее семье с допотопных времен не было принято обмениваться ри­туальными формулами вежливости. Их стиль — сразу пе­реходить к делу.

— Может, через пару недель, не знаю.

— Как с работой? Все что-то ищешь?

Я промычала что-то невразумительное. Не полшю, что говорила ей, когда мы общались в последний раз. То ли, что я ищу более подходящую работу, то ли, что уже на­шла и занимаюсь какими-то исследованиями. А может, что только прикидываю, куда пойти учиться дальше, или уже подала заявление.

— Да нормально, — отвечаю, — кое-что наклевывается, но пока ничего определенного.

На самом деле это не совсем сплошное вранье, у меня даже было одно собеседование.

Не стоит радоваться — это было не настоящее интервью. Мне сообщили, что надо встретиться с клиентом в гостини­це, и еще по электронной почте отправили его специфичес­кие требования: я должна сыграть для него роль девушки, которая пришла на собеседование. Он как бы проводит собеседование с застенчивой претенденткой на должность секретарши, чуть ли не девственницей, совершенно безза­щитной и бессильной перед его домогательствами. Разуме­ется, тут требовался первоклассный уровень работы.

Кончилось все довольно быстро, и мы сразу вышли из роли. Я нашла в ванной комнате крем с запахом лимона и принялась массировать его напряженные плечи.

— Скажи честно, тебе не кажутся мои фантазии несколько странными? — спросил он.

— Странными?

— Тебе не кажется, что подобное отношение унижает твое женское достоинство?

— Мне кажется, — сказала я, тщательно подбирая сло­ва, — что это вполне подходящий способ дать твоим фан­тазиям выход.

Мы поболтали еще. Интересно, оказалось, что мы с ним чем-то похожи, у нас почти одинаковое детство, его мать родом из тех же мест, что и мой отец. Разговор перескаки­вал с предмета на предмет: где побывали в жизни, какие взгляды и предпочтения, в том числе в еде и спорте. Во время разговора я вдруг так сильно заскучала по дому, что мне захотелось поскорей взять отпуск.

Похоже, мама была вполне удовлетворена тем, как лов­ко я увернулась от прямого ответа на ее вопрос.

— Обязательно сообщи, когда приедешь, хорошо? И предупреди, если приедешь не одна. Чтобы я успела подготовить комнаты.

— Обязательно, — снова соврала я. Называть точную дату приезда все равно не имеет смысла, потому что она обяза­тельно забудет. Когда я появляюсь дома с чемоданом в руке, она всегда восклицает: «Ах, ты разве сегодня должна была приехать? А я почему-то была совершенно уверена, что завтра!»

Она снова передала трубку папе.

— Передавай привет этому твоему, в очках! Отличный парень! — весело прокричал он. Этого парня я называю для себя А-4; да, ничего себе парень, милый, очень умный и всегда улыбается. Отец до сих пор время от времени спра­шивает, когда же мы наконец поженимся. Не знаю, при­знак ли это старости, или неловкая попытка сосватать меня в конце концов. После А-4 у меня сменилось еще трое. Впрочем, мы до сих пор с ним друзья. Я вздохнула, поже­лала им хорошо провести выходные и повесила трубку.

dimancbe, к 9 novembre

Проституция — не первое мое вторжение в область сексуально-трудового фронта. Не то чтобы я равняла стояние за прилавком, на котором красиво разложены искусственные фаллосы, с настоящим, живым, азарт­ным половым актом. Терпеть не могу этих продавщиц, которые, когда заходишь к ним, смотрят на тебя, хан­жески поджав губы. Секс-шоп называется. У них даже нет кабинок для мастурбации. Широчайший выбор ре­зиновых членов — это, конечно, хорошо и прекрасно, и все такое, но это не значит, что им можно поливать грязью стриптизерш, актрис, снимающихся в порно­фильмах, и проституток за то, что они якобы позорят имя женщины.

Ну да ладно. Возможно, к моей теперешней работе меня привели некоторые факты моей странной биографии. Вот краткое резюме:

• В студенческие годы постоянно не хватало денег.

• Один знакомый предложил заняться стриптизом. Под «одним знакомым» я имею в виду моего тогдашнего пар­ня, я его называю А-1. Под словом «предложил» я подра­зумеваю его замечание, что когда-то у него была подружка стриптизерша и что он как-нибудь сводит меня со своими друзьями в одно злачное место. Он сдержал свое слово, и не скажу, что мне там было противно.

• Работа оказалась не такой уж прямо тяжелой, только девушки там были ужасны.

Когда мужчины заговаривали со мной между номера­ми, я не могла удержаться, чтобы не захихикать. Но кто же станет обсуждать тонкости греческой трагедии с девуш­кой, облаченной в прозрачные лифчик и трусики?

• Это была временная работа. Я до смерти боялась, что в один прекрасный день войдет в зал какой-нибудь мой бывший преподаватель. В общем, я ушла оттуда.

И далее, через пару лет:

• Я была со своей подружкой, с которой мы вместе снимали жилье, на костюмированной вечеринке.

• Оделась во все черное и плетка в руке, моя собствен­ная. Подружка была одета, как мисс Вселенная, что не очень подходило к моему наряду, но получилось интересно.

• К нам подошла какая-то женщина, мы немного по­болтали, выяснилось, что у нее есть и подходящее место, и полный комплект снаряжения.

• Платили мне гораздо больше, чем я получала за стрип­тиз, и на этой работе у меня получалось не хихикать.

• Прекратила это занятие, когда устроилась на «офици­альную» работу в книжный магазин, работала по выход­ным, платили мизер, зато в моем распоряжении было сколько угодно книг, причем бесплатно.

• Оглядываясь назад, могу сказать, что этот шаг был не очень разумным.

Ах, хватит воспоминаний. Сегодня мой день рождения, и мне хочется отметить его как-нибудь со вкусом.

lundi, le 10 novembre

Вчера в девять вечера, готовясь к торжественному выхо­ду в город, чтобы со вкусом отметить свой день рожде­ния — надо было все выбрить, где только можно, вымыться и причесаться как следует, — мы с моим Мальчиком доби­ли наконец викторину в глянцевом женском журнале — викторину про секс.

Да, совершенно верно, вы, вероятно, уже поняли, хоть я и девушка по вызову, у меня есть свой парень, бойфренд, так сказать. Парень, который прекрасно знает, чем я зани­маюсь. Мы встречаемся вот уже около года. Живет он, правда, в другом городе, и это порой приводит к трениям. М-м-м, к трениям... Это не всегда так уж плохо. Особенно в постели. Ему, конечно, не очень нравится моя работа, но у него тоже есть некоторые неприятные и даже гнусные привычки, например, он любит незаметно подливать ром друзьям в напитки и голосует за консерваторов.

Он застегнул пуговицы на мягкой, темно-синей рубаш­ке, которую ему подарила его мама. А я уселась за туалет­ный столик, закинув ногу на ногу, и развязным и бессты­жим голосом читала ему вслух вопросы.

— В какое время суток мужчина легче всего возбуждает­ся? Вариант А — утром; Б — днем; В — ночью.

Он поднял бровь, глядя на свое отражение в зеркале.

— А четвертого варианта нет? Г — в любое время дня и ночи?

В десять вечера: встретилась с А-2 (один из моих быв­ших бойфрендов), А-4 (тот, который умный) и с другими друзьями в пабе «Блю Пост». Мы уселись в большие кожа­ные кресла возле самого камина и принялись усиленно загружать в желудок алкоголь.

Полночь. Клуб, кажется, где-то поблизости. Все слегка как в тумане. Много разбавленного шнапса — ужасный напиток! — стопка за стопкой. Где-то потеряла перчатки.

Два часа ночи. Вспомнив, что недавно ходила в спорт­зал, я почувствовала прилив смелости и заявила, что у меня хватит сил поднять моего Мальчика. Подвели высо­кие каблуки: я покачнулась и повалилась на спину, прямо на пол. Он рухнул на меня. Не нажралась бы я так, навер­няка чувствовала бы себя последней дрянью.

Три часа ночи. Оксфорд-стрит, вся компания шагает в ногу и хором орет песню «Армия семи племен» (Песня «Scvcn Nation Агту» группы White Stripes). Никто не знает всех слов, кроме куплета, где поется про город Уичито. По дороге мы с Мальчиком теряем по­следних хористов, остальные отсеялись еще раньше — на автобусных остановках, которые попадались у нас на пути.

Немного позже. Кабина такси. Минуг через двадцать падаем на мою кровать и отключаемся.

Девять утра. Встаю и тащусь в туалет. Когда возвраща­юсь, мой Мальчик стоит в дверях.

— Закрой глаза, — говорит он.

Я закрываю. Он кладет одну руку мне на спину, другую под коленки и несет меня к постели. Осторожно опускает. Спиной и пятками чувствую мягкую шерсть под собой.

— Открой, — говорит он.

Я открываю и вижу, что он застлал постель мягкой белой овчиной, точно такой же, как и кровать у него дома.

— С днем рождения, — шепчет он, и мы три раза под­ряд трахаемся.

Вот это действительно настоящий день рождения.

mardi, к 11 novembre

Вот тебе и выходной, отдых называется — просыпаюсь, а меня уже ждут сообщения и пропущенные звонки из агентства.

На это лучше просто не обращать внимания. Когда берешь на работе пару свободных дней, то получаешь не только возможность как следует заняться стиркой, но и преимущества духовного характера. И кое-что из сферы земного тоже начинаешь понимать. Например, что непло­хо дать волосикам отрасти немного, чтобы легче было сделать эпиляцию, — уж в этом месте должно быть все чистенько и гладенько. Вдобавок вспоминаешь, для чего прежде всего там растут волосы: а именно, для смазки. Шучу.

Жаль, что клиенты не знают всех этих тонкостей.

mercredi, le 12 novembre

Позвонила начальница.

— Дорогая, тут у нас объявился один о-о-чень приятный джентльмен, которому о-о-чень понравились твои фото. Ты сейчас свободна?

— Боюсь, что нет, несвободна, — отвечаю я, надеясь, что мой Мальчик не подслушивает.

— Но он о-о-чень, ну прямо о-о-чень милый.

— Увы, сожалею, но никак не могу.

Через несколько месяцев после встречи с той парой — знакомой моего друга и ее любовником — я нашла в интер­нете рекламу небольшого, скромного агентства. Чудо все­мирной паутины заключается в том, что на каком бы сайте ты ни находился, стоит только два-три раза кликнуть мыш­кой — и попадешь на сайт, где предлагают девушек. Дизайн этого сайта был достаточно скромный и неброский по срав­нению с другими, но девушки, все как на подбор, хоро­шенькие, и описание каждой дано просто, прямо и без обиняков. Большинство девушек выглядело совершенно нормально — они нисколько не были похожи на жутких женщин с других сайтов, больше напоминающих каких-то роботов, или на до содрогания непривлекательных дилетан­ток из юго-восточной Азии. Вполне нормальные женщины, каких можно встретить где угодно, только, как вы понима­ете, голые и с широко расставленными ногами. Связав­шись с ними по электронной почте, я послала свои сним­ки. Потом мне позвонили. Мы договорились встретиться с моей будущей начальницей в ресторане одной из централь­ных лондонских гостиниц. Судя по голосу, она была очень молода, говорила с сильным восточноевропейским акцен­том. Может быть, полька? Стоит спросить или нет?

— Как я вас узнаю? — спросила я. — Как вы выглядите?

— Когда я была помоложе, все говорили, что я как две капли похожа на Брук Шилдс, — сказала она.

— О, должно быть, вы очень красивы.

— Нет, я постарела и обрюзгла. Теперь говорят, что я больше похожа на Дэрил Ханну.

Я повесила трубку с таким чувством, будто кого-то пре­дала. Ведь отношения с моим Мальчиком были еще толь­ко в самой начальной стадии, а я тут договариваюсь о встрече с какой-то мадам с целью поступить к ней на работу проституткой. Как он к этому отнесется? Глупый вопрос. У меня в голове выстраивается целый список воз­можных последствий:

• Он немедленно дает мне отставку и все рассказывает своим друзьям.

• Он немедленно дает мне отставку, но друзьям ничего не говорит: ему очень стыдно.

• Он не дает мне отставки, но становится человеком страшно неуравновешенным; причина: его возлюбленная — проститутка.

• Он не дает мне отставки, но становится отвратителен и ужасен, потому что на самом деле ему очень хочется дать мне отставку.

• Он предлагает, что и сам займется тем же самым ради нашего общего блага и равенства.

• Он действительно начинает заниматься тем же са­мым и зарабатывает гораздо больше.

• Он относится к этому нормально, и у нас все остает­ся по-прежнему.

Первые три пункта казались вполне вероятными, в то время как последние четыре различались по степени моего доверия от варианта «никогда» до варианта это, блин, уж точно никогда.

Я могла бы, конечно, в любой момент дать отбой и не ходить ни на какую встречу ни с какой будущей или не будущей начальницей, но я этого не сделала. Между пер­вым контактом по электронной почте и собеседованием прошло несколько дней. Я вышла в магазин пополнить запасы макияжа. В день встречи я с самого утра стала гото­виться: красила ресницы, выпрямляла волосы, мучилась перед распахнутым шкафом, выбирая, что надеть. Как нужно выглядеть? Сексапильно, но не слишком, чтобы не обозва­ли шлюхой? Тогда лучше надеть какую-нибудь шелковую, желательно темного цвета, блузку. Выглядеть достаточно юной, но вместе с тем серьезной и положительной? Хоро­шо скроенный, ладный плащик. Груди чтоб выступали как можно рельефней. На ноги, конечно, сапожки — в конце концов, в Лондоне давно наступила осень. Ногти у меня выкрашены каким-то кошмарным лаком, но делать что-нибудь с этим нет уже никакого времени. У меня ужасная привычка обкусывать кутикулы, и это мгновенно разруша­ет все усилия и ухищрения маникюрщиц.

По дороге к месту встречи я увидела плакат с рекламой кино и убедилась, что выгляжу ненамного хуже Кэтрин Зеты Джонс.

А теперь посмотрим, клюнет ли.

Я пришла рано и сразу же направилась в туалет. Маки­яж в некоторых местах уже сыпался, в других — засох и потрескался. Пустив струю холодной воды, я слегка по­брызгала лицо, пошлепала ладонями и поправила помаду на губах. Уже лучше. Могла ли я знать, что этот неболь­шой ритуал станет одной из важнейших частей рабочего дня? Заглянув в зал я увидела, что он пуст, — был будний день и как раз время ланча. Единственная официантка со скучающим видом на азиатской физиономии бродила вокруг горшков с искусственными цветами. Мне сразу же расхотелось туда заходить.

Но тут позвонила она и попросила занять столик возле окна. Может, она хочет исподтишка посмотреть на меня через оконное стекло и собирается сбежать, если мои вне­шние данные ее не устроят? Может, тут тщательно разра­ботанная операция, что-то вроде подставы, ловушки? Впро­чем, скорей всего, она просто страхуется. Я заказала кофе и стала ждать.

Она наконец явилась. Точно такая, как и описала себя. Длинноволосая блондинка, красивое, овальное лицо. Об­легающее платье и сногсшибательные парчовые сапожки в тон с сумочкой — мои стукалки шоколадного цвета не шли ни в какое сравнение.

— Ну, здравствуй, милая, — мы поцеловались, не касаясь друг друга губами.

Пока мы расправлялись с едой, ей несколько раз зво­нили, и я с удивлением обнаружила, что она свободно говорит по-арабски и по-немецки. Разговаривает власт­но, уверенно. Черт возьми, клиентам это должно очень нравиться. Она спросила о моем профессиональном опы­те. Немного работы с плеткой, немного стриптиза, все было очень давно, с клиентами не работала. Она кивну­ла.

Потом спросила, есть ли у меня кто-нибудь, и я ответила, что есть. Она сказала, что у нее тоже есть, и что он не знает, чем она зарабатывает на жизнь. Мне это показалось невероятным: телефон ее уже звонил не переставая.

Она заказала травяной чай. Я пила кофе. Я почувствова­ла всю силу ее взгляда, когда положила в чашку ложку сахара. Не могу точно сказать, что выражал ее взгляд — то, что она очень хочет сладкого чая, или то, что не одобряет свою несдержанность в этом вопросе.

— Ну что ж, теперь можно поговорить о нашей рабо­те. — Она произнесла это слово так, будто в нем было на несколько букв больше, чем надо: рабо-о-о-оте. — Ты ког­да-нибудь работала по уровню А?:;'

Ну, в общем-то, да, но это было много лет назад. Кто знал, что необходимым условием для этой работы являет­ся университетское образование? Может быть, клиенты нынче стали умней и образованней, чем я предполагала?

— По уровню А?

— Как бы вам объяснить, — голос ее понизился до ше­пота, — уровень А — это, так сказать, анальный вариант.

Я была совершенно уверена, что как раз в эту минуту у официантки не было никакой нужды подливать мне кофе. Будто у нее других дел, понимаешь, мало.

— А-а, понятно. Да, я умею это делать. Если только не поела накануне карри. — Мы дружно рассмеялись.

Будущая моя начальница сообщила, что ей нужны еще фотографии для портфолио, самые последние, поновее. Те, которые я прислала, не подходят, поскольку в них ничего такого нет: обычные гламурные фотки, на кото­рых я изображена в той или иной степени опьянения в каком-нибудь клубе, а на одной из них на моей черной шелковой комбинашке красуется какое-то пятно, подо­зрительно похожее на блевотину. А так, все классно. И опять — чмок-чмок, и она удаляется, оставив меня пла­тить по счету. К счастью, оказывается, у нас обеих одина­ковое отношение к еде, а именно обожание на расстоя­нии, так что мой кошелек не сильно потерял в весе. Две чашки чая и нетронутая черствая вафля в шоколаде — во­семь фунтов. Дешево отделалась.

dimanche, к 16 novembre

Я проводила моего Мальчика до машины и махала ру­кой до тех пор, пока он не скрылся в конце улицы. Не успел он, по моим расчетам, добраться и до шоссе, как я получила эсэмэску: «целую».

С тех пор, как я начала работать в агентстве, прошло больше полугода, и он все еще со мной. Не бросил. Не скажу, чтобы с самого начала было просто, особенно ког­да пришлось все ему рассказать.

Он приехал в Лондон на собеседование о приеме на работу. Я не знала, как начать разговор о своей новой работе. Может, сначала осторожно завести разговор об этом вообще, потом перейти к своему отношению к та­кой работе, обходя, где надо, острые углы, напуская, где надо, туману? Примерно так: «Милый, я не хочу от тебя скрывать, да, я встречаюсь с другими мужчинами за день­ги, но я делаю это совсем одетая, и кончают они в сосед­ней комнате в тряпочку. Всегда в тряпочку и в соседней комнате. Или в ванной. А, кроме того, разве ты не зна­ешь, что люблю я только тебя одного?» Или выложить все напрямую, как есть, ничего не приукрашивая, пусть гру­бо, зато честно, и посмотреть, что из этого получится. «Дорогой ты мой и единственный, самый любимый, ты знаешь, кто я на самом деле? Проститутка. Неужели ты ничего не видел раньше — только круглый дурак мог ниче­го не заметить».

Он все рассказывал мне что-то про свою семью и про работу, жуя бутерброды и запивая кофе, а потом и всю дорогу до кондитерской, где мы собирались купить пиро­жных и еще чего-нибудь сладенького. Я выложила ему все, когда мы расправлялись с восточными сладостями. Он ничего на это не сказал, просто поджал губы и кивнул. Не стал сразу протестовать и возмущаться. Я с облегчением выдохнула.

— Конечно, если ты хочешь, чтобы я бросила эту рабо­ту, я сразу брошу.

И опять он ничего не сказал. Мы вышли из магазина и пошли пешком. Ярко светило солнце. Деревья роня­ли желтые листья, и они кружились в воздухе и падали на мостовую, шуршали под ногами; пахло сырой зем­лей и тленом. Я невольно пристроилась шагать с ним в ногу: мы с ним бегаем вместе и привыкли делать это в одном ритме. Он обнял меня за талию, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл. Потом все-таки начал.

— Ты, наверное, удивишься. Я вот все думал про то, что ТЫ мне туг сказала. В общем, мне кажется, все в порядке, ничего страшного.

Я поцеловала его. Мы зашли в Британскую библиоте­ку полюбоваться на Линдисфарнские Евангелия. Мой Мальчик стал рассказывать, что это части Библии, напи­санные готическим шрифтом на коже. Я не сильно раз­бираюсь в тонкостях христианства, но думаю, что коро­ля Якова (Король Яков I (1566 - 1625) - король Англии с 1603 года. Перевел Библию на английский язык) не часто печатают на материале, который получают на бойнях в качестве побочного продукта.

Особенно трогательно в связи с этим представлять, как сдирают с бедного животного эту самую кожу и потом обрабатывают ее — это, наверное, высокое искусство. В мрач­ных залах музея раскрашенный золотом и всякими други­ми красками пергамент, казалось, так и пылал какой-то животной силой. Вообще, сюжеты, посвященные мучени­ческой смерти святых праведников и пожиранию девствен­ниц дикими зверями, — очень характерная черта европейс­кого искусства этого периода. Мой Мальчик рассказал мне еще про то, как он однажды посетил остров Линдисфарн, где чуть не въехал на машине прямо в бушующее море. Я рассмеялась, и мой громкий хохот так и нарушил благо­честивую тишину музея. Потом мы пошли ко мне домой и там смотрели телевизор, готовили вместе ужин и играли во льва, нападающего на прекрасную девственницу-варварку на большой белой постели. (Львом был, конечно, он).

lundi, le 17 novembre

Клиент: Но почему вы этим занимаетесь?

Я: Боюсь, что у меня нет ответа на ваш вопрос.

— Должен же быть хоть какой-нибудь ответ, по крайней мере, самой себе вы как-то это объясняете?

— Ну, может быть, я такой человек, я люблю занимать­ся чем-то без всякой причины, за исключением той, что не вижу никакой причины не делать этого.

— Значит, если кто-нибудь скажет вам прыгнуть вниз с моста...

— Смотря с какого моста. И смотря сколько заплатят. Почему вас это интересует?

— Нипочему, просто так. А теперь, пожалуйста, возьми­те в рот и отсосите, хорошо?

mardi, le 18 novembre

Одна из моих самых ярких и мощных сексуальных фантазий: мой Мальчик просовывает свою ладонь глубо­ко мне во влагалище. Он никогда этого не делал. Дело в том, что у него самые красивые руки, какие я когда-либо в жизни видела, у мужчин и женщин. Это руки, я бы сказала, настоящего художника. Когда я вижу, как он рас­правляет свою широкую ладонь, это приводит меня в совершенный восторг. Я представляю, как он шарит паль­цами под моей одеждой, когда мы на людях. Я чувствую его неловкие движения, и мне порой даже больно. Но я не против. Я сама хочу этого, мне приятно ощущать, что он как бы насадил меня на свою руку, и я теперь — про­должение его самого, мне самой до безумия хочется быть как бы продолжением его прекрасной руки.

Несмотря на то, что я регулярно занимаюсь эротически­ми упражнениями, оказывается, у меня там тесновато для руки моего Мальчика. Во всяких специальных руководствах и наставлениях говорится, что надо продолжать трениро­ваться, со временем все получится, но скажем прямо: я — девушка занятая, к тому же сидеть с утра до вечера и масси­ровать его намазанными смазкой перстами мои пушистые прелести — проклятие для любовных отношений. Я прекрасно понимаю, что в наше время все эти тетки из глянцевых журналов способны и не на такое. Во времена, когда вер­хом безнравственности считался оральный секс, наиболее радикальные журналы все как один демонстрировали сплош­ной анальный секс. Теперь же, когда по телевидению аналь­ный секс порой показывают даже до девяти, верхом без­нравственности считается фистинг, то есть всего-навсего половой акт с использование кулака. Собственный же мой опыт в таких утехах состоит из нескольких этапов:

Первый: с приятелем еще в отроческие годы. Ему этого хотелось, и мне тоже, еще как. У него были узкие ладони, я была вся мокрая. Мы были юны и глупы, и у нас не было возможности уединиться даже минут на двадцать ни в доме его родителей, ни у моих, и тогда мы поехали за город и сняли в гостинице номер. Едва мы оказались в номере, как я бросилась на кровать и раскинула ноги, а он решительно и сосредоточенно принялся засовывать пальцы мне во вла­галище. И вдруг его ногти задели мне шейку матки. Было очень больно. После этого я много раз только грезила об этой процедуре, но никогда больше не повторяла ее.

Второй раз: с моим приятелем Н. Много лет назад, когда у нас еще был роман. Ему этого очень хотелось, а я не вполне была уверена, что мне тоже хочется. С тех пор, когда тот первый, подросток, попытался вывернуть меня наизнанку, много воды утекло, но я все еще помнила эту острую боль, словно тебя наждаком скребанули. Но Н. был опытен, он знал, где нужно пальцы слегка согнуть, как надо правильно просовывать руку, чтобы весь кулак целиком оказался внутри. К несчастью, у Н. оказалась та­кая лапа, которой он мог бы обхватить мне талию. Пре­жняя его подружка засовывала себе его кулак много раз, и нередко как раз в то время, когда он дрючил ее в задницу. Вдобавок она была ростом где-то метр восемьдесят, а то и больше, и весила вдвое больше меня. Мы с ним пробова­ли, много раз пробовали, но что-то получалось не так, как хотелось бы. Чтоб расширить отверстие, я применяла самые разные штуки: овощи, искусственные члены, фона­рик. Никакого успеха.

Третий раз: моя рука проникает туда, куда еще не проника­ла ничья рука. А именно, я засовываю кулак в женщину, которая говорит по телефону со своим дружком на другом конце провода в Италии. Он платит мне за то, что в течение часа я довожу ее до оргазма как можно больше раз. Кроме того, в тот день я делаю открытие: вытаскивая кулак обратно, надо обязательно сделать щелку и впустить туда воздух, чтоб нарушить внутренний вакуум, иначе руку снова туда засосет.

Четвертый раз: однажды ночью с клиентом. Еще одно открытие: моя собственная тонкая и изящная ручка впол­не успешно туда проникает. Не очень удобно, конечно, приходится неловко ее изгибать, но, тем не менее, все получается. И в конце концов я приладилась делать это так, что лучше и не надо. И только тогда я поняла, что фокус заключается не в том, чтобы запустить руку туда, а в том, черт побери, чтобы вытащить ее оттуда.

Придя домой, я сразу же позвонила моему Мальчику, чтобы сообщить ему все, что я узнала этой ночью про все эти дела с кулаком. Я не стала говорить, что открытие произошло в то время, когда я была с клиентом.

— Ты можешь сделать это прямо сейчас? — спросил он.

— Можно, конечно, попробовать, — ответила я. Я уже лежала в постели, и на мне была пижама. А сверху еще и одеяло. — Правда, я уже почти засыпаю.

— А-а, — произнес он. Потом наступило молчание. — Тогда хоть просто расскажи, как это было, хорошо?

— Ну что ж делать, можно и рассказать.

— А потом покажешь, ладно? Когда встретимся в следу­ющий раз.

— Ну конечно, все, что попросишь, любимый. Приез­жай, бери меня, как тебе только захочется.

На следующее утро я проснулась, а у меня на мобильни­ке текстовое сообщение: «Это здорово, что самое лучшее в жизни все еще бесплатно. Скучаю, очень хочу обнять».

mercredi, к 19 novembre

Согнувшись, я сижу между ног клиента. Кончиками пальцев я глажу гладкую кожу на внутренней стороне его бедер.

— Как провели отпуск?

— Прекрасно. Япония — интересная страна. Ты там бы­вала? — спрашивает он, откинувшись назад на постели.

— Нет. — Я беру на глазах крепнущий член в руку и осторожно натягиваю на его кончик крайнюю плоть. В мо­ей ладони член удлиняется и твердеет. — А что вам там больше всего понравилось?

— Вообще, японцы — странный народ. У них есть такие странные заведения... — он делает маленькую паузу, когда я беру его член губами. — Там такое ощущение, будто едешь в битком набитом вагоне метро. И люди трутся друг о друга телами...

Член выскользнул из моего рта. Зажав его в кулаке, я принялась мягко двигать рукой вперед-назад.

— А вот я всегда мечтала о чем-нибудь таком. Например, заходишь в какой-нибудь переполненный студенческий бар, подходишь к стойке, на тебе короткая юбочка, наклоня­ешься, буквально перегибаешься через стойку, чтобы взять свой стакан, а в это время кто-нибудь притискивается к тебе сзади. И так кругом тесно, что невозможно даже ото­двинуться, пошевелиться невозможно. И никто не догады­вается, что происходит, всем не до этого, и ты кончаешь.

— М-м-м, звучит заманчиво.

- Я хочу вас кое о чем попросить. Обещайте испол­нить. Если когда-нибудь увидите меня вот так у стойки, подойдите и сделайте это. Обещаете?

— Даю вам слово, — говорит он, снова засовывая свой член мне в рот.

vendredi, le 21 novembre

Мой Мальчик в городе, клиентов у меня сегодня нет. Мы отправились в спортзал, якобы чтобы я могла полюбовать­ся им во всей его красе. И все присутствующие тоже.

Для начала — тренажер для гребли. Терпеть не могу трена­жеры для гребли. Просто ненавижу, ненавижу. Это Дья­вольская Машина. Это мое проклятье, мне его послала злая судьба, чтоб я сдохла как можно скорее. И тем не менее я с удовольствием сяду вместе с моим Мальчиком, когда он начнет укрощать этого железного зверя. Минут через пять капельки пота проступают у него на шее. Через десять — перекатывающиеся его бицепсы уже сводят меня с ума. А еще через полчаса я готова разорвать его на части.

Дата добавления: 2015-10-21