«Маразм…» - констатировал Брэндон, стоя возле наряженной елки, на которой висело множество разноцветных стеклянных шаров, переливающихся перламутром.
- Теперь мишура, - держа перед собой длинную яркую мишуру, Анри слегка улыбнулся.
- Куда ее? - вздохнув, понимая, что это еще далеко не конец, спросил Брэндон, глядя на елку.
- Наверное, сначала, наверх…
- Хорошо, - наклонившись, Брэндон обхватил Анри немного ниже бедер и поднял его, позволяя повесить на елку очередное украшение. Он не понимал всего этого процесса и его цели, но, тем не менее, продолжал помогать.
В последнее время Анри был другим, более открытым и веселым, чаще улыбался, смеялся и, казалось, не так сильно переживал из-за своей слепоты и всего, что с ней связано.
Он осторожно накидывал на пушистую елку блестящую мишуру, аккуратно расправляя ее, наощупь проверяя, держится она или нет. Анри нравилось наряжать елку еще с самого детства, и сейчас, по-памяти, он старался восстановить то, как она выглядела, когда он еще мог видеть.
- Чуть ниже, - оборачиваясь, произнес Анри, и Брэндон немного опустил его, позволяя развесить мишуру в середине елки. Вероятно, он бы мог отказаться от этого странного и бессмысленного процесса, но не стал, потому что видел, насколько это нравится Анри.
Когда Брэндон отпустил его, осторожно ставя обратно на пол, Анри достал из коробки красивый наконечник.
- Все, осталось только это.
- Хорошо, - вновь поднимая его, Брэндон облегченно вздохнул.
- Не получается… - тихо сказал Анри, уже не раз уколовшись об елочные иголки.
Сложно, когда видишь лишь руками, а наконечник отказывается надеваться на нужное место, постоянно спадая.
- Сейчас, - посадив Анри себе на плечи, Брэндон поднял руки, касаясь макушки елки. Удерживая ее одной рукой, второй он прикоснулся к рукам Анри, направляя их, позволяя надеть наконечник на самую верхнюю ветку.
- Все, - довольно улыбнувшись, Анри погладил руки Брэндона. - Красиво?
- Да, - ответ прозвучал сухо, но не был лишен смысла. Брэндон не умел ценить и различать подобное, однако с первого взгляда она не вызвала у него неприятных ассоциаций, а это значит, что все вполне приемлемо.
Опустив Анри, он присел перед ним на колени, всматриваясь в лицо. Яркие голубые глаза смотрели на него, но не видели, но отнюдь не теряли своей красоты, скорее наоборот, это придавало им еще большего шарма. Брэндон видел в них свое отражение, и оно казалось ему иным: в этих глазах он совершенно другой, не такой, каким его видят все люди и зеркала.
Сомневаясь, Анри протянул к нему руку, прикасаясь к лицу, обводя его точеные черты, отводя от глаз непослушные пряди.
- У тебя волосы стали длиннее… - сказал он, чувствуя, что пряди, которые раньше были на одной линии с нижним веком, сейчас почти граничили с губами.
- Да, - Брэндон слегка повернул голову, позволяя рукам Анри увидеть его волосы, едва касающиеся плеч и огибающие длинную шею.
Проводя ладонями ото лба до затылка, Анри пропускал гладкие пряди сквозь пальцы, рассматривая их осязанием, вдыхая с них горький запах табака и чего-то еще, менее терпкого, но ощутимого.
Брэндону нравилось, когда Анри прикасался к нему своими теплыми и нежными руками так, как больше не мог никто. Эти прикосновения успокаивали и умиротворяли, и иногда казалось, что будь нечто иначе, то он бы вполне мог быть другим, но нельзя изменить себя лишь по прихоти. Истинную сущность не скрыть ни под одной маской или обманом, какими бы хорошими они ни были.
Теплые ладони скользили по щекам Брэндона, чувствуя под собой небольшие впадины возле высоких скул; ровный прямой нос; тонкие, словно точеные губы и миндалевидный разрез глаз.
- Ты красивый… и с такими волосами нравишься мне гораздо больше, - улыбнувшись, Анри вновь запустил руки в волосы Брэндона. - Я бы хотел стать таким, как ты…
- Не нужно хотеть быть похожим на кого-то - ты такой один и когда вырастешь, поверь, станешь прекрасным юношей.
- Я бы хотел быть таким, как ты… не только внешне. Ты сильный…
- Ты не знаешь, какой я, - прервав его, Брэндон поймал Анри за руки. Он понимал, что в глазах этого ребенка выглядит совсем другим… и они не видят в нем чудовища.
- Не знаю… но зато чувствую. Ты всегда напряжен и что-то скрываешь в душе, не один день. Ты терпишь меня, помогаешь и стараешься выполнять каждую прихоть… почему ты всегда делаешь так, как я прошу?
- Не знаю.
- Понятно… - Анри заметно изменился в лице, словно чему-то огорчившись.
- Что-то не так? - встав, спросил Брэндон, кладя руки ему на плечи.
- Нет, все хорошо… елка… действительно красива? - помотав головой, Анри вновь улыбнулся, скрывая за этой улыбкой прошлое огорчение.
- Да. Думаю, в полной мере ее оценят Хельга и Дерек, когда вернутся.
- Кстати… почему… она ведь всегда против того, чтобы ты приходил и был со мной, а сегодня согласилась?
- Просто она заботится о тебе, а сегодня… я единственный, кто в Рождество никуда не идет, не празднует его и прочее, и она решила отдохнуть.
- От меня? - Анри едва не вздрогнул, подняв пустой взгляд.
- Я не так выразился…
- Понятно… хорошо, не нужно об этом. Я сам не о том думаю... - вздохнув и прикрыв глаза, Анри подошел ближе, обнимая Брэндона. - Спасибо, что пришел.
- Не за что, - погладив его по голове, Брэндон постарался выбросить из мыслей все то, что всегда в них витало, не давая покоя. Иногда все-таки стоит давать себе отдохнуть, расслабиться и просто ни о чем не думать, потому что все там, за пределами этих робких объятий.
- Хочу спать… - слегка потершись щекой о гладкую ткань рубашки Брэндона, Анри зевнул.
- Хорошо.
Отведя мальчика в спальню, Брэндон уложил его на кровать.
- Хочешь, чтобы я остался? - накрыв Анри мягким пледом, спросил Брэндон, садясь на край постели.
Анри кивнул. Он был рад визиту Брэндона, потому что слышал много сказок о том, что именно в Рождество случаются чудеса и исполняются желания.
Повисшая в комнате тишина тянулась уже почти час, а Брэндон все так же сидел, молча наблюдая за Анри, уйдя в свои мысли.
- Ты веришь в чудеса?.. - чуть слышно спросил тот, так и не заснув, словно ждал этого самого чуда.
- Что? - вернувшись в реальность из темных углов своего разума, переспросил Брэндон, едва слыша заданный вопрос.
- Ты веришь в чудеса?.. - еще тише повторил Анри.
- Не думаю… а ты?
- Я очень хочу поправиться и снова видеть, но… уже не первое Рождество проходит, а этого так и не случилось.
- Это не отсутствие чудес, - погладив его по щеке, усмехнулся Брэндон. - Ты еще просто не готов к такой серьезной операции, а иным способом это не исправить.
- Если бы чудеса были, то все это было бы не нужно… - сильнее натягивая на себя плед, просопел Анри. Он боялся возможной операции, и еще больше - ее последствий, того, что она окажется напрасна.
- Хах, ты все об этом. Забудь… тебя любят не за то, можешь ты видеть или нет, а за то, что ты есть. Ты такой милый ребенок, что мне даже хочется, чтобы ты никогда не взрослел, - приятным мягким тоном произнес Брэндон, ложась рядом и проникая руками под плед, щекоча Анри, как бы тот ни пытался увернуться.
- Для этого не обязательно оставаться ребенком… - выкрутившись и заставив Брэндона лечь на спину, Анри навалился на него, буквально чувствуя его удивленный взгляд. - Можно быть ребенком в душе, даже когда вырастешь, - добавил он, садясь чуть ниже живота Брэндона и упираясь руками ему в грудь.
- Я не это имел в виду, - Брэндон прикоснулся к лицу Анри ладонью, осторожно убирая от него темные пряди волос, спавшие на глаза. - Даже когда ты вырастешь, я буду помнить тебя таким… и мне бы хотелось, чтобы ты навсегда остался маленьким мальчиком. Моим, пусть и чертенком, но все-таки ангелом…
- Почему ангелом?
- Ты прощаешь мне мои грехи.
Глава 9: Единственно прекрасный
«Позже ты даже не вспомнишь, что у тебя что-то было сейчас… вещи не настолько существенны, насколько это кажется. Они рушатся, постепенно исчезают… не исчезнет только то, что ты навсегда сохранишь, и, поверь мне, ничто не вечно так, как миг красоты, запечатленный твоими эмоциями и на века закрытый в твоем сердце…»
Брэндон осторожно проходил между рядами пустого зала оперной сцены, всматриваясь в алый бархат старинных портьер. Многое здесь напоминало о том, что когда-то было. Пышные оперы, красивые зрелища, тихие беседы, когда все уходили - об этом помнили не только побитые временем горгульи, но и человек, бесшумно подходящий к сцене.
«Брэндон… видишь эти розы? Ты подарил их мне, когда впервые пришел на мое выступление… Они умерли, утратив былую красоту, и осталась лишь темная хрупкая паутина их сухих лепестков, но для меня они по-прежнему прекрасны, потому что я помню, какими они были…»
Голос, витающий в голове, возникал из ниоткуда, сам, с каждым новым взглядом на пустой зал. Брэндон вспомнил, что когда-то было много лет назад. Тогда он был совсем юн и старался научиться понимать и ценить. Первое, что он хотел понять - это красоту, и то, почему некоторые вещи прекрасны для одних, и безлики для других. Почему иногда хочется сделать так, чтобы что-то никогда не менялось?
Человек, который вызывал в нем интерес, пел здесь, и Брэндон не раз приходил, чтобы услышать его.
«Жаль, что ты не понимаешь этого… не потому что ты юн, а потому что действительно не способен чувствовать так, как все люди. Но, вероятно, то, что ты запомнишь, будет очень важно для тебя…»
«Запомню тебя...»
Брэндон помнил свой ответ и гордый взгляд, мало изменившийся с того времени. Зеленые глаза так же горят горячим ядовитым огнем, в котором тонет каждый, кто знает, что такое минутное забвение.
«Ха-ха, ты видел Призрака Оперы или Дон Жуана? Они слишком разные, но при этом во многом похожи… когда я играл их, то испытывал похожие чувства. Ты очень молод, но в тебе уже есть то, что многие люди не способны обрести и за всю жизнь… Только вот… какой ты? Чудовище с прекрасным сердцем… или же прекрасный юноша с пустотой вместо души и чудовищным эгоизмом? Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять…»
Брэндон прикоснулся к своей щеке - он вспомнил теплое прикосновение и грусть в приятном голосе. Многие моменты этой жизни уже исчезли под завалом лет, а некоторые были все так же реальны.
Жестокий разум запомнил то, что хотел.
- Я чудовище… - ответ, произнесенный в пустоту, растворялся, оседая в пыль, утрачивая свой спокойный красивый тембр, - …но никогда этого не скрывал и не стыдился. И до сих пор не жалею.
Опуская букет белых роз на пустую сцену, окруженную резными узорами портьер, Брэндон был уверен в том, что, будь он другим, все было бы непременно иначе, но, вероятно, скучно. Хотя, возможно, он бы обрел свое счастье и стал домашним псом, живущим в тепле любви близких людей, но он выбрал холод одиночества в огромной пустоте и свободе.
«Позволь себе дорожить хоть кем-то… отдай ему то, чего ты лишил себя…»
Легкий шепот кружил в мыслях, раз за разом повторяясь и теряясь среди бесцветных образов. Тот, кому принадлежали эти слова - увял, как и когда-то подаренные ему розы, и так же, как они, остался неизменным, заключенным в темное ледяное сердце, которое помнило его в мельчайших деталях.
Резкий удар, перехватывающий дыхание, заставил упасть на колени, поддаваясь растекающейся по телу боли. Приоткрыв глаза, Брэндон видел перед собой нечеткий силуэт, быстро приближающийся и держащий в руках что-то продолговатое, напоминающее собой биту или плотную трость.
- Ты это заслужил, - подошедший имел стальной тяжелый тон, который, казалось, пронизывал собой все.
Этот некто с силой ударил Брэндона в плечо, заставляя упасть на спину.
Попытки встать были бесполезны, тело не слушалось, его сковывала боль, невыносимая и острая. Каким бы сильным ни был Брэндон, он не мог даже встать или хотя бы что-то возразить.
- Почувствуй эту боль, - схватив за горло, темный силуэт резко поднял Брэндона, сдавливая шею так, что от боли сводило даже мысли. Заменив стальную хватку тяжелым металлическим ошейником, он отпустил Брэндона, но не позволил упасть, удерживая за длинную цепь.
Ударив ногой в грудь, этот некто резко натянул цепь, вновь не давая упасть назад. Судорожно вздохнув, Брэндон выплюнул сгустки крови, скопившиеся во рту. Она ярко-алой глянцевой полосой стекала по губам, капая с подбородка.
Брэндон коснулся рта, стирая с него кровь, а через мгновение незнакомец схватил его за руки, заламывая их за спину, прижимая лицом к полу, ударяя об него. Отпустив, он резко дернул за цепь, наматывая ее на руку, и, освободив длинный участок, с размаха ударил им по спине так, что удар обычной плети показался бы лаской лебединого пера. Брэндон прогнулся от дикой боли, глухо вскрикнув. Кровь горячими всплесками покидала тело, заставляя задыхаться от судорожных позывов. Она густо окропляла собой рану на спине, окрашивая в свой цвет рассеченную от удара рубашку.
Еще несколько ударов, таких, что попытки встать стали просто невозможны, пришлись на спину и плечи. Отсутствие мыслей, поглощенных болью, позволяли Брэндону подчиняться и принимать каждый удар. Он не сопротивлялся, хотя и очень хотел. Упираясь перед собой руками, Брэндон попытался встать, выплевывая кровь, от металлического вкуса которой уже тошнило, но, едва он приподнялся, как цепь на его шее вновь натянулась, увлекая за собой.
- Псу не нравится цепь? - все тот же отвратительный тон звучал над самых ухом.
Он вновь дернул цепь, когда Брэндон поймал ее, стараясь снять со своей шеи. Какой бы сильной ни была боль, насколько бы сложно ни было сопротивляться, Брэндон знал, что не может позволить себе сдаться, но каждая попытка сопротивления наказывалась все новыми и новыми ударами, которые рассекали плоть.
В воцарившейся тишине глухо щелкнул затвор пистолета. Некто стоял напротив лежащего на земле Брэндона, направляя дуло на него. Прицелившись, он уже почти нажал на курок, и Брэндон не закрывал глаза, глядя на это и даже не сожалея, но мягкое и теплое прикосновение чужих рук и хрупкое тело, заслонившее собой, заставили вздрогнуть.
- Ты готов отдать его? Ты готов отдать единственное, чем дорожишь, в оплату своих грехов? Как всегда, как один из многих - он заплатит своей жизнью за тебя?
Брэндон ощутил неимоверную боль внутри, рядом с которой боль от ран показалась щекоткой. В этих теплых прикосновениях, чистых слезах и приятном сладковатом запахе, витающим среди смрада пролитой крови, он узнал того, кем не мог заплатить за свою жизнь. В этом случае она стоила бы слишком дорого.
Закрывая глаза, дав отрицательный ответ, Брэндон из последних сил оттолкнул от себя того, кто, несмотря на многое, был готов заступиться за него.
Цепь вновь натянулась, резко поднимая Брэндона.
Два выстрела пришлись в грудь, врезаясь в нее острой болью.
Тяжесть собственного тела, падающего словно в пропасть, мешала даже последний раз вздохнуть, перед тем как увязнуть в чем-то тягучем и теплом.
- Ты захлебнешься в чужой крови, пролитой тобой.
Агония боли пожирала тело, лишая последней возможности сопротивления. Зеленые глаза, всегда полные холода, бессердечия и отрешенности - не изменили себе… в них появилась лишь слабая искра, которая могла бы выразиться легкой прощальной улыбкой.
- Нет! Не уходи… Не оставляй меня! - знакомый и приятный голос звал Брэндона, разносясь гулом, казалось, по морю крови. Боль уже не имела смысла, она, утихая, позволяла телу тонуть.
Чувствуя, как его руки касается чужая, маленькая и теплая ладонь, Брэндон ощутил нечто, разрывающее сердце. Голубые глаза смотрели на него сквозь слезы, не желая отпускать, а их грусть говорила о скорби, о невозможности помочь.
Закрывая глаза, словно навсегда засыпая, Брэндон чувствовал ком в горле, выплюнуть который было уже невозможно. Алая субстанция полностью поглотила в себя израненное тело, оставляя на поверхности лишь руку, ладонь которой крепко держали теплые нежные руки.
Распахнув глаза, Брэндон слышал, как быстро бьется сердце, отдаваясь гулом в висках, и невольно вздрогнул, чувствуя руки, сжимающие его ладонь.
- Тебе приснился кошмар? - тихо спросил Анри, лежа рядом, и осторожно погладил ладонь, которая резко сжала его руки. Он держал ее с тех пор как проснулся, ощущая напряжение спящего рядом Брэндона; ласково поглаживая, пытаясь сказать, что он рядом.
- Кажется, да… - переводя дыхание и разжимая ладонь, Брэндон вновь закрыл глаза. Боль внутри не проходила: он редко видел сны, а если они и были, то обязательно кошмары. Пару раз моргнув, привыкая к полумраку в комнате, он окинул взглядом прижавшегося рядом Анри. - Но ты спас меня, - на выдохе произнес Брэндон, кладя вторую руку на свою ладонь, покрывая ей теплые руки Анри.
Дыхание, до этого словно скованное тяжелым ошейником, быстро выравнивалось. Кошмары редко бывают такими реальными, а если все-таки приходят, то вырывают собой остатки души, заставляя осознать, что когда-нибудь такое вполне может случиться.
- Правда? Но как? Ведь я такой… маленький… а ты - большой и сильный, - Анри удивленно приподнял голову.
- Во сне это не важно. Возможно, этим и страшны кошмары, что в них невозможно сопротивляться, даже зная, что сильнее, - Брэндон притянул его к себе, гладя мягкие темные волосы, пропуская их между пальцев. - И ты единственный, кто бы решился спасти меня.
Анри сонно вздохнул, прижимаясь щекой к груди Брэндона, слыша восстановившийся ритм сердца.
- Почему? - потягиваясь и удобнее устраиваясь, спросил он, вытягивая ноги, кладя их между ног Брэндона.
Помолчав, обдумывая ответ, Брэндон положил руки на спину Анри, осторожно поглаживая поясницу, и все-таки ответил:
- Вероятно, потому что тебе не важно, кто я.
Про себя он усмехнулся, ведь найденный ответ был верным. Анри единственный, кто способен встать между ним и пулей, потому что дорожит им, не обращая внимания на многое. Другой на его месте присоединил бы к этой пуле и свою, безжалостно пристрелив.
- Какой-то ты сегодня тихий, - закуривая, нажимая на педаль газа, констатировал Брэндон, замечая в своем спутнике слишком тяжелый взгляд и глубокие вздохи.
- Думаю, - отозвался тот, глядя в окно на мелькающие огни вечернего города.
- О чем?
- Такое чувство, что я что-то забыл… и не могу вспомнить ответ.
- Ответ?
- Да… ответь еще раз.
- Вопрос? - изогнув бровь, Брэндон краем глаза взглянул на Мэтью.
- Это единственный вопрос, на который я всегда прошу солгать.
- Хм, не могу.
- Почему?! - резко повернув голову в сторону усмехнувшегося Брэндона, Мэтью удивленно распахнул глаза.
- Не хочу.
Вздохнув, Мэтью вновь отвел взгляд к окну:
- Ты солгал?
- Да, - выкидывая сигарету, которая тут же скрылась в огнях улицы, ответил Брэндон, сворачивая с городских улиц на большую магистраль.
Мэтью сидел, погрузившись в свои мысли, и не обращал внимания на дорогу. Он не мог вспомнить ответ, который, вероятно, больше всего его интересовал в общении с Брэндоном.
- Ты всегда спрашивал, что я чувствую, а можно узнать, что чувствуешь ты? - Мэтью удивленно моргнул, замечая знак "Тупик".
- Когда? - уточнил Брэндон, вновь закуривая.
- Когда живешь… когда дорогой тебе человек заставляет страдать.
- Такого не было.
- А если бы так было?
- Хм, - усмехнувшись, улыбаясь краем губ, он нажал на газ до упора, включая дальний свет, позволяя увидеть конец моста, закрытый бетонной плитой.
- Брэндон, что ты делаешь?! - вздрогнув от увиденного, ощущая, как с каждой секундой увеличивается скорость, Мэтью неотрывно смотрел вперед. - Остановись, больной ублюдок! Там же тупик! - выкрикнул он, взглянув на Брэндона и увидев его довольную усмешку.
«Не может быть…» - пронеслось в мыслях, сжимая сердце. В представлении Мэтью Брэндон был изощренным безумцем, вполне способным на такой конец.
- Пожалуйста! Остановись… Прошу тебя! - поймав Брэндона за руку, держащую рычаг передачи, просил Мэтью, не слыша даже воя мотора за собственным сердцебиением.
Еще одна усмешка… и резкий поворот руля. С воем шипованной резины о замерзшую дорогу, машина, развернулась и так же стремительно продолжила путь, задержавшись лишь на секунду.
- Это, - остановившись, произнес Брэндона, глядя на освещенную фарами машины дорогу.
- Что?.. - Мэтью посмотрел на него тусклым взглядом, в котором замерли непролитые слезы.
- Я бы, вероятно, почувствовал это, - спокойно пояснил Брэндон, переводя свой взгляд на Мэтью, сжимающего его руку. Он наглядно продемонстрировал чувства обреченности и безысходности, которые порой возникали в его мыслях.
- Сволочь! Чтоб тебя! Я же подумал что…
- Конец?
- Ублюдок… - ударив его в плечо, Мэтью резко отстранился, отворачиваясь, глядя в окно, скрывая все еще мечущийся в сердце страх.
- Ты очарователен, - усмехнувшись, Брэндон положил руку ему на шею и притянул к себе. В светлых глазах оттенка летнего неба разгорались не страх и не злость, а яркие искры азарта, скрытого лишь пеленой слез.
- Ты дурак? Как ты мог такое выкинуть?! У меня чуть сердце не вырвалось из груди! - несильно ударив его по лицу, смазав удар из-за собственной рассеянности в данный момент, Мэтью резко приблизился и прижался к его губам своими, признаваясь себе, что, в принципе, был готов встретить такой конец. - Это было вопросом… готов ли я пойти за тобой? - прошептал он, касаясь губ Брэндона своим дыханием.
- Нет, - ответил тот, прикрывая глаза, - это было ответом на твой вопрос, а если ты протянешь мне руку, то я утяну тебя за собой… в Ад.
Помедлив, слушая Брэндона, Мэтью вновь приник к его губам, не видя причин, по которым бы мог отказаться. Тем более что ответ, если задуматься, был вполне удовлетворительным. Он знал, что Брэндон отчасти понимает его, когда сам отталкивает, истязает и при этом крепко держит, не давая вырваться, но Брэндон не в силах быть к кому-то настолько привязанным… даже несмотря на яркую, пусть и своеобразную, демонстрацию чувства обреченности.
- Тогда держи крепче… - отпрянув, улыбаясь, Мэтью протянул ему руку, - этого ведь все равно не избежать, так что уж лучше с Дьяволом в Ад… чем одному куда-то еще, - добавил он, когда Брэндон, взяв его за руку, притянул к себе, усаживая на свои колени. Перекинув через него ногу, Мэтью прижался к нему всем телом, обняв за шею.
Брэндон медленно спускался руками по его телу, находя край куртки и кофты, пробираясь под них, касаясь маняще теплой кожи.
- Я сам захотел этого, к тому же, второго такого я просто не переживу… - вздрагивая от холодных прикосновений, Мэтью слегка подался назад, снимая куртку и отбрасывая ее на соседнее сидение.
- Думаешь, есть еще один такой? - поднимая его тонкую светлую кофту, открывая живот и грудь, Брэндон улыбнулся, касаясь дыханием светлой кожи.
- Сволочей много… - ответив усмешкой, Мэтью вздрогнул, когда Брэндон коснулся его соска губами.
Спустившись руками к его пояснице, Брэндон медленно прокрадывался под брюки, стягивая их, оголяя округлые ягодицы.
- Снимай, - потянув за одну штанину, сказал он, подталкивая Мэтью, заставляя снять ее. Слегка приподнявшись, Мэтью послушно снял ее и вновь прижался к Брэндону.
Холодная ладонь накрыла его член, несильно сжимая, поглаживая, надавливая на головку, стирая появившиеся капли и прокрадываясь дальше, касаясь тугого напряженного отверстия, размазывая по нему собранные капли.
- Ты дрожишь, - заметил Брэндон, прижимаясь к впадине между ключиц губами.
- Здесь холодно… - практически простонал Мэтью, сжимая в руках его темные волосы.
Но прохлада в салоне авто быстро растворялась, перемешиваясь с горячим дыханием.
Крепко обняв Брэндона за шею, Мэтью приподнялся, позволяя тому расстегнуть брюки, и вскоре почувствовал горячую напряженную плоть, касающуюся его между ягодиц. Мэтью негромко вскрикнул, когда головка коснулась входа: она едва проходила, доставляя лишь боль.
- Здесь неудобно… он слишком большой, - прикусывая губу, Мэтью всхлипнул от боли настойчивого вторжения и слегка приподнялся.
- Терпи, - положа руки ему на бедра, Брэндон надавил на них, заставляя опуститься.
- Нет... больно… - Мэтью дернулся, упираясь спиной в руль.
Нажав на кнопку, отодвигая кресло дальше, на максимальное расстояние, Брэндон притянул его к себе. Вновь попытавшись войти, он придерживал Мэтью за бедра, лишая свободы действий, стараясь свести к минимуму его попытки приподняться.
- Больно… - вновь простонал Мэтью, когда плоть почти наполовину вошла в него, а от неудобства позы это приносило только боль.
- Расслабься, - недовольно фыркнул Брэндон, и, когда терпение все-таки сдалось перед желанием, он, резко приподнявшись, вошел до упора, удерживая Мэтью за поясницу, не позволяя отстраниться.
Сделав один толчок, слегка меняя угол, но проникая так же глубоко, Брэндон замер, позволяя Мэтью привыкнуть. Напряженно и тяжело дыша, Мэтью приподнялся, упираясь руками ему в плечи, и закрыл глаза. Было больно, но останавливаться не хотелось, к тому же эта боль казалась более терпимой, наравне с той, что уже приходилось терпеть. Голова кружилась лишь от мыслей о том, сколько боли и страданий Брэндон принес в его жизнь, забрав за это его же душу. Брэндон только берет, никогда и ничего не давая взамен, все и всегда лишь в его целях, но от этого он не становился менее притягательным. Подобные люди, с темной тайной в своем сердце, всегда притягивают, а такие, как Брэндон - не отпускают.
Глава 10: Одиночество
- Уже поздно… милый, ложись спать, - зашедшая в комнату женщина положила руки на плечи мальчика, стоявшего возле окна.
- Я не хочу, - твердо ответил Анри, убирая от себя ее руки, продолжая ждать знакомых шагов за окном.
- Ты ждешь Брэндона? Он не придет.
- Почему? - резко обернувшись, он непонимающе сдвинул брови.
- Просто… я не хочу, чтобы он даже приближался к тебе, - ответила женщина, замирая, вспоминая свой разговор с Брэндоном.
«Убирайся! Я запрещаю тебе приходить сюда и общаться с Анри! Моему терпению пришел конец! Ты нарушил свое обещание и не вернул его домой в указанное время. Он провел ночь у тебя!»
«Если бы я что-то сделал, ты полагаешь, что он бы не рассказал тебе об этом или ты бы сама не заметила?»
«Я спрашивала… и он ответил, что ничего…»
«Хельга, какая же ты мать, если не веришь своему ребенку?»
«Я не верю тебе!»
«Если бы не я, у тебя бы ничего не было. Ты забыла, кому обязана этой жизнью?»
«Нет, но я забочусь об Анри, и именно поэтому не хочу, чтобы ты приходил…»
«Тогда, вероятно, дело в сумме? Сколько? Я добавлю, если тебе мало тех денег, которые я плачу…»
«Мне не нужны твои деньги!»
«Ха, неужели твой непутевый муж устроился на работу?»
«Нет, но он ищет. А пока… я устроюсь на вторую!»
«Думаешь, этих денег хватит для лечения Анри?»
«Я сама заработаю на то, чтобы вылечить его! Мне не нужны твои деньги. Да, спасибо за те, что дал ты, но все, хватит. Убирайся!»
«Хорошо, но потом ты сама будешь винить себя в том, что лишила его возможности видеть…»
Она вновь вспомнила его стальной и безразличный тон, то, с каким каменным видом Брэндон произнес свои последние слова перед тем, как уйти. Но она сделала это, по ее мнению, для блага Анри.
- Для тебя неважно… чего хочу я? - задав вопрос, Анри вновь повернулся к окну.
- Для меня важен ты и все, что лучше для тебя, - подавляя ком слез, ставший в горле, Хельга обняла сына со спины.
- Не решай за меня. Он помог мне пережить все это… в то время, когда для вас я был лишь жертвой, слепоту который вы все вынуждены терпеть.
- Дорогой мой, скоро все будет хорошо! Тебе сделают операцию, и ты снова сможешь видеть, - присев на колени, она повернула Анри к себе лицом, гладя его щеки, прикасаясь своим лбом к его.
- Он единственный, кого бы я хотел увидеть.
Стойкий горьковатый запах наполнял собой комнату, не желая исчезать в приоткрытом окне и тусклом электрическом свете. Тяжесть обстановки дополняли тихие вскрики и стоны, ударяющиеся в стены, стремящиеся покинуть это место.
Прикованный к кровати наручниками юноша тяжело дышал, пытаясь освободиться. Его длинные светлые волосы разметались по простыне атласными лентами, а несколько ран на груди саднили, покрываясь мельчайшими капельками крови. Тело сводило судорогами каждый раз, как сильные руки шире раздвигали его ноги, открывая более удобный доступ.
Глубокие и сильные толчки, казалось, разрывали, а вторгающаяся в тело плоть легко преодолевала сопротивление мышц, доставляя боль, усиливающуюся с каждым мгновением.
Стекающая между ягодиц кровь впитывалась в простынь, окрашивая ее в свой яркий оттенок. Руки обвивали тонкие алые полосы из-под туго затянутых наручников, которые ранили каждый раз, как юноша пытался освободиться, а кляп во рту сдерживал какие-либо слова или крики.
- Неинтересно, - отталкивая от себя юношу, фыркнул Брэндон.
Поправив на себе брюки, он встал с кровати и отправился в дальний угол комнаты, попутно снимая рубашку. Бросив ее на пол, он взял со стола небольшой нож с тонким изящным лезвием. Оно холодно отражало неяркий свет ламп, хищно ожидая своего момента.
Вернувшись к постели, Брэндон присел на нее, опускаясь на одно колено.
- Хочешь… чтобы я отпустил тебя? Или потерпишь и мы продолжим? - снимая с юноши кляп, давая возможность ответить, он безразлично прикрыл глаза, ожидая ответа.
Переводя дыхание, юноша окинул его болезненным и забитым взглядом, каким дети смотрят на тех, кто поднимает на них руку.
- Д-да… - наконец выдохнул он, умоляюще глядя в яркие зеленые глаза, которые так внимательно изучали его тело.
- Отпустить? Или останешься? - Брэндон наклонился к нему, произнося вопрос почти в самые губы.
- Отпусти… пожалуйста… мне больно… - голос дрожал, выдавая страх и беспомощность, а из светлых голубых глаз текли слезы, омывая собой щеки и ссадины на них.
- Ты же говорил, что боль не так важна, и ты готов терпеть ее в любых количествах, если я буду рядом с тобой, - проводя по хрупкому телу руками, говорил Брэндон, чувствуя под ладонями неистовое биение сердца. Прикасаясь к рукам юноши, он гладил запястья, растирая по ним кровь, сочащуюся из-под стальных оков.
- Отпусти… это же были просто слова! - вздрогнув от боли, юноша отвернулся от Брэндона, от его горького дыхания, касающегося щеки.
- Как хочешь, - бездушно ответил Брэндон и, сильнее сжав его руки, сломал их в запястьях, освобождая от оков, как и обещал.
Громкий крик наполнил собой комнату, но был пустым для Брэндона, все еще сжимавшего сломанные запястья. Он принял выбор, и все остальное уже не имело значения: ни крики, ни слова заключенные в них.
Вывернув руки юноши, Брэндон отломал кисти от запястий, отчего пустые наручники лишь глухо звякнули о спинку кровати, а горячая кровь стекала по телу, скрывая под собой светлую кожу. Отпустив сломанные руки, Брэндон схватил юношу за волосы, накручивая их на руку, туго стягивая влажные от крови локоны. Они всегда нравились ему, такие мягкие, нежные, светлые; к ним хотелось прикоснуться, пропустить сквозь пальцы, почувствовать их запах, но, поднеся к ним нож, Брэндон отрезал их одним резким движением. Выпуская из ладони отрезанные пряди, он взглянул на юношу, чье тело сковывали судороги адской боли, а сломанные кости рук упирались в грудь, когда он прижимал их к себе.
Схватив юношу за ноги, разводя их в стороны, Брэндон прикоснулся лезвием ножа чуть выше его колена, проводя острием по нежной тонкой коже, не спеша вспарывая ее. Рассекая внутреннюю сторону бедра, он спустился ниже, игнорируя последние сопротивления и крики, вонзая нож в тело так же, как сам недавно входил в него. Брэндон, казалось, не слышал даже своих мыслей, хотя, скорее, их и не было - лишь пустота и разум, управляющий движениями, без какого-либо желания или же мотиваций.
Приподнявшись, Брэндон придвинул к себе тело, забывшееся в предсмертной агонии, и, зажав его между своих ног, провел ладонью по груди юноши. Постепенно, с силой надавливая на нее, он слышал глухой звук ломающихся ребер. Вонзив между своих пальцев нож, Брэндон разрезал плоть, выворачивая лезвие и разламывая хрупкую преграду.
- Так это ты хранишь все чувства? - произнес он, обращаясь взглядом к открывшемуся ему сердцу.
Взяв в руку, Брэндон потянул его на себя, стремясь вырвать, но оно так просто не поддавалось. Отрезав ножом последние удерживающие жилы, Брэндон сжал в руке фактически кусок мяса, который перестал пульсировать, когда Брэндон с силой сдавил его, выжимая из него кровь.
Сердце - всего лишь орган, гоняющий по телу кровь, а сколько красивых слов и чувств приписывают ему. И ведь его щемит, когда по кому-то скучаешь; оно трепещет, когда влюбляешься, и стонет, когда страдаешь… а на деле это просто кусок мускулов, переплетенный артериями.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |