И по мере её рассказа я приходил в ступор. Какие призраки? Какой камень? Чё за бред? Так я считал до того момента, пока после рассказа из рук бабули Ника не вырвалась бумажка, из неё же не выскочила ручка и начала что-то писать на бумаге. А вот это уже серьёзно. У меня что, глюки? Или бабулька владеет какой-то техникой ниндзя-телепортации? Бумажка поднялась в воздухе, и мимо меня пронёсся лёгкий ветерок, вместе с написанным на бумажке «Иди сюда». Я непонимающе посмотрел на бабульку, но та только кивнула, показывая, чтобы я шел за бумажкой.
Та висела в воздухе в моей нетронутой спальне. Так это действительно Ник? Бумажка мягко спикировала на пол, а в следующую секунду сначала к моей щеке, а потом к губам, прикоснулось что-то обжигающе-холодное. И словно ветер возле уха прошуршал: "Боже... Я люблю тебя". А затем в дверь постучались. Ладно, будем разбираться по ходу.
POV Ника.
Оказалось, что дороги бабушка не «примерно знает», а «не знает вообще». Нам пришлось с помощью листков указывать ей дорогу. Хорошо ещё, что была ночь, потому что старушка с мечом на плече и кучей бумажек с ручкой в руке смотрелась бы странно. А потом ещё и этот пароль. Его вводил папа, так как держать какие-то предметы в руках ни у меня, ни у Рэнэ не получалось. Хотя сомневаюсь, что друг знал пароль. Когда дверь нам открыл сонный Айрен, одетый в ту же одежду, что и на миссии, я не мог не улыбнуться. Сейчас его лицо было похоже на недовольную морду кота, которого оторвали от поедания вкусной сметаны. Эти мысли хоть как-то повеселили меня, хотя шок, что за такое короткое время произошло так много событий, всё ещё оставался. Возможно, поэтому я до сих пор частично воспринимал всё как со стороны, будто я простой наблюдатель, который смотрит необычное фэнтези. Мы пошли на кухню, и я очень удивился, она была буквально вымыта до блеска. Интересно, кто это так постарался? Мне даже немного обидно стало, ведь обычно тут прибираюсь только я. Как только бабушка села, так сразу начала рассказывать нашу историю, вернее, то, что мы ей расска… Написали. А мама просто зевала, обмениваясь колкостями с Розиной, которая, даже несмотря на свою длиннющую юбку, скрестив ноги, по-турецки зависла в воздухе. Папа и Рэнэ просто слушали, а я всматривался в лицо Айрена, недоверчивая улыбка которого говорила, что бабушка, ммм… дурочка. Когда она закончила я, закусив губу, попросил папу написать на бумажке «Иди сюда», а когда написал, то я, нахмурившись, попросил никого не подглядывать, получая какие-то уж слишком понимающие улыбочки в ответ от мамы и цыганки и почему-то грустную улыбку Рэнэ. Да, он, наверное, тоже хотел бы хоть как-то попрощаться с Бони, ведь неизвестно, чем всё это закончится, выберемся ли мы отсюда. Я вздохнул, ведь так хотелось верить, что выберемся. Подняв бумажку и сосредоточившись только на том, чтобы её донести, я вылетел из комнаты. Надеясь, что Айрен пойдёт за мной, остановился в той «необитаемой», как я её называл, спальне и стал ждать мужчину. Когда он пришел, я даже облегчённо вздохнул, надеюсь, он и вправду поверил словам бабушки. Выронив записку, я подлетел к нему, поцеловав сначала в небритую щеку, а потом в губы.
— Боже, как же я люблю тебя, – прошептал я любимому, вздрогнувшему от моих прикосновений, – как же я люблю тебя, Айрен. Пусть ты меня не слышишь и не видишь, даже если мои слова для тебя простой звук, даже если я умру, так и не сказав их так, чтобы ты услышал… Я люблю тебя.
Я закусил губу, интересно, а призраки умеют плакать? Плачут ли они, когда умирают их близкие, обязанные наблюдать за их старением и смертью? Плачут ли они, не находя выхода из этого мира, оставаясь навечно запертыми в таких телах? Плачут ли, когда больно и страшно, когда хочется просто поплакать, или им не дана такая возможность? Теперь я понял, что слёзы совсем не слабость, нужно плакать, когда хочется, потому что со слезами выходят все переживания, страдания и боль. Слёзы – это дар Бога, который отдан нам для отпущения своих и чужих грехов, ведь не зря же говорят, что когда идёт дождь, это льются Его слёзы, это Он прощает нам всю несправедливость и совершенные нами грехи и ошибки… Но теперь я понял, призраки не умеют плакать… В дверь постучались, и, даже несмотря на то, что сейчас я призрак, у меня внутри всё похолодело. Если это Она, то сейчас всё решится…
После заданий: Час пик
Айрен пошел на стук, а я как завороженный полетел за ним, да и не только я, все, кто стали призраками, тоже уже были у двери. Только бабушка осталась, понимая, что своим присутствием может нас выдать. Меч тоже остался у неё.
Да, это на самом деле была Она, ещё более изможденная и бледная, чем раньше. Что же с людьми делает отчаянье и любовь… Наверное, если бы сейчас я был человеком, то моё сердце застучало бы сильно-сильно. Айрен открыл дверь, и Стэлла зашла внутрь, только я не понял, как она вообще зашла в подъезд, мы же вроде закрыли дверь.
— Привет, Айрен, можно войти? – спросила девушка.
Тот только сделал приглашающий жест внутрь и, пока она разувалась, одной рукой прижимая к себе какой-то замотанный в тряпки, то и дело начинающий полыхать красным, свёрток, так легко и ненавязчиво прикрыл вход в кухню, рукой указывая, что нужно идти прямо – в спальню. Но Стэлла то ли по невнимательности, то ли из-за чего-то ещё, просто опустив голову, шла прямо, пока не наткнулась на кровать. Там она остановилась и, развернувшись, посмотрела на Айрена какой-то грустной полусумасшедшей улыбкой, от которой веяло пустой обреченностью… На что способна любовь? На самоубийство, на убийство самых близких, ради того, кто дорог тебе больше всего, даже если при этом сердце разрывается на части. Иногда любовь бывает такой глупой…
— Ты можешь помочь мне в одном маленьком деле? – невинно попросила она.
— И в каком же? – глаза командира чуть опасно сузились.
— Мы тут с Милли проводили один эксперимент… В общем, ты можешь дать мне несколько капель своей крови?
«Одну каплю», — пронеслось у меня в голове, – «одну каплю, чтобы убить нас».
Но он всё ещё колебался, значит, не до конца поверил бабушке?
— Боже, пожалуйста, только поверь, – даже зная, что кроме остальных призраков это никто не услышит, я старался прошептать это как можно тише. – Только поверь…
Айрен буквально на секунду повернулся и посмотрел именно на то место, где «завис» я. Меня даже пробрало, такое ощущение, что он меня видит, но это ведь было невозможно. Кто знает, что это было, но мужчина сразу же повернулся и спросил:
— А эти эксперименты не с духами связаны?
Раз. И я почувствовал, как время словно замедляет свой ход. По-моему, врачи называют это шоком или как-то так.
Два. Стэлла резко меняется в лице, в обычное время спокойные, немного мягкие, черты приобрели звериную заостренность и выражение львицы, когда та защищает своих детей, зная, что скорее всего погибнет.
Три. Девушка, прижимая к себе камень левой рукой, делает рывок, одновременно доставая нож из кармана. Она замахнулась где-то в район живота… Страх, вот теперь и я стал одним из тех, кто уже испытал на себе всепоглощающий страх и ужас. Айрен тут же отвёл левой ладонью направленный нож вправо, но то ли он сильно устал, то ли ещё что-то, но отвёл не до конца, и нож всё-таки задел его правое плечо, пусть слегка, но этого хватило, и Стэлла, отпрыгнув назад, прижала нож к свёртку.
Четыре. Как только он пропитался кровью, оставшейся на ноже, то начал просто пылать красным. Меня ослепила яркая красная вспышка, и я как бы на автомате повернул голову вправо… Там на моих глазах полупрозрачная фигура Розины испепелялась золотыми искрами. Мама тут же подлетела к ней, но ничего не смогла сделать и, послав прощальную грустную улыбку, цыганка исчезла. И тут уже начал исчезать папа…
Пять. Но Айрен в то время тоже не сидел на месте, опомнившись, он забрал у выбежавшей из кухни бабушки меч и обнажил его. В глазах Стэллы тут же появился страх, она или знала, что может сделать меч с камнем, или же просто испугалась оружия. В тот момент рука Айрена дрогнула, и это дало время девушке, ещё крепче прижимая камень с ножом в груди, она попыталась выбежать из комнаты. Но там уже поджидала бабушка. Не зная, куда бежать, шатенка оглянулась, но её тут же точным ударом ладони в затылок отправил в беспамятство Айрен. Ведь не зря же он специалист по рукопашному бою.
Отобрав у неё камень, мужчина одним ударом разрубил светящийся красный сгусток.
Шесть. И время вернулось в своё русло. Звуки перестали слышаться так приглушенно, и я с удивлением понял, что Рэнэ поддерживает меня за талию. Интересно, а если бы он меня не держал, я бы упал вниз? Это куда? В ад? Я перевёл взгляд на маму с папой. Последний, почти исчезнувший, снова стал приобретать тело. Ещё несколько секунд, и с удивлением понял, что сейчас потеряю сознание. На последнем мгновении я повернул голову вправо и увидел, что сознание теряю не только я, с мамой, папой и Рэнэ всё было также… Только вот Розина… Розина…
Отдельные обрывки плыли в сознании и никак не хотели складываться в отдельную связную фразу, глаза закрывались, и очень хотелось спать…
POV Айрена.
Я открыл дверь и увидел Стэллу. Она была какой-то странной, будто у неё умер кто-то близкий, например, Милли. Так бы я подумал, если бы до этого не услышал рассказ о призраках. А может, кто-то сейчас выйдет из-за какого-то угла и скажет, что это всё какой-то прикол, типа вас снимает скрытая камера. Нет? А жаль, потому что, по-моему, лучше бы это всё было чьей-нибудь шуткой, слишком уж нереальным кажется происходящее.
Девушка попросилась войти, и я пригласил её внутрь, заодно незаметным движением прикрывая дверь на кухню. То, что я в это не верю, ещё не означает, что это неправда. Та, как-то странно опустив голову, пошла вперёд, а, натолкнувшись на кровать, повернулась и посмотрела мне прямо в глаза. Её улыбка была… пугающей. В своё время я жил среди людей, у которых постоянно на губах была именно такая улыбка. Это было тогда, когда мы отъезжали на красные точки, такие улыбки были у командиров отрядов, солдат которых посылали на смерть. И они, и мы знали об этом, это была война, а с войной всегда приходят жертвы, их не избежать, но солдаты всё равно шли, защищая то, чем они дорожили. Я тогда был ещё салагой, без боевого опыта, только с медалью окончания боевой школы рукопашного боя. И я тогда боялся их улыбок и усмешек, с которыми они шли в бой. Хотя потом на место страха пришло уважение и лёгкое непонимание того, зачем они идут умирать, зато теперь… я понял, зачем они тогда так рисковали собой.
Посмотрев на лицо Стэллы, я убедился, что та безумная история реальна. Хех, мистика, зачарованный камень, чего только не встретишь в жизни… А следующие её слова только подтвердили правоту старой леди, бабушки Ника. «Мы тут с Милли проводили один эксперимент… В общем, ты можешь дать мне несколько капель своей крови», — слишком банально, сразу видно, девочка даже не думает, что я что-то знаю, а уж тем более ей откажу. Вот глупая, неужели она настолько любит Милли, что ради неё готова пожертвовать столькими жизнями? Не думал, что любовь бывает настолько глупой. Дурость это, но всё же…
Да, я всё-таки ещё немного сомневался, вдруг это какая-то шутка, и все хотят выставить меня в дураках?! Что-что, а этого я терпеть не могу. Но тут, как и в прошлый раз, моё ухо задел легкий ветерок. «Только поверь» — шептал он, и я доверился странному голосу, задав провоцирующий вопрос:
— А эти эксперименты не с духами связаны?
И вот тут Стэлла совершила ошибку, которую делают все преступники, когда их карты раскрыты. Она просто отчаянно бросилась на меня с ножом в руке, вероятно, желая добыть ту самую кровь. Вот дурёха, неужели думает, что я такого не ожидал? Но та царапина, которую я получил на задании, так не вовремя дала о себе знать. Я не смог до конца провести отвод, и проклятый нож всё-таки меня задел. Дурёха же, отпрыгнув от меня подальше, прижала нож к какому-то камню, закутанному в тряпки. Когда первая капля попала на камень, он тут же засветился, и после вспышки я понял, это далеко не шутки. Черт, да даже если и шутка, я устал, а сейчас ночь, значит, пора заканчивать весь этот абсурд. Оглянувшись на дверь, заметил бабушку Ника, она вбежала как нельзя вовремя. После недолгого сопротивления я просто разбил камень. И вот тут начало происходить что-то невообразимое: рядом со мной появился сильный поток ветра, он буквально сдвинул меня на несколько шагов назад, а потом прошелся по остальной комнате. Я с лёгкой досадой ошалело наблюдал, как он сдвигает кровать и разбрасывает все вещи, иногда просто разрывая их на части, пока я изо всех сил цеплялся за дверную ручку, чтобы меня не снесло ещё дальше. Несколько секунд, и ветер стих, а меня ослепила красная вспышка. Когда я открыл глаза, пытаясь проморгаться и избавиться от шальных красно-золотых кругов перед собой, то всё уже закончилось. А оглядевшись, вдруг понял, что в комнате прибавилось народу. Двое из них были без сознания – мужчина и женщина лежали на полу, крепко обнявшись, они чем-то неуловимо походили на Ника… Или это его родители, или я просто сошел с ума. Недалеко от них лежал Зайчоныш, а рядом с ним… Ник. В той же одежде, что и прошлый раз. Черт! Я кинулся к нему и, присев на корточки, осторожно прижал к себе бессознательного парня. Ну почему, почему он опять умудрился вляпаться в очередную историю! Проклятая малолетка, я ведь мог ему и не поверить, и что тогда? Тогда на моей совести прибавилось бы несколько трупов, за жизнь одного я бы и сам отдал душу хоть Богу, хоть Дьяволу, хотя я в них совершенно не верю.
— Эй, Ник! Ник, ты меня слышишь? – я осторожно похлопал его по щеке.
Пару секунд ничего не происходило, а потом я с облегчением понял, что его ресницы слегка подрагивают, и он открывает глаза. Вглядываюсь в его бледное лицо, со слегка затуманенным и непонимающим взглядом серых глаз, и ощущаю, что у меня будто камень с души свалился.
— Ник, с тобой всё в порядке? – тревогу в моём голосе мог бы не услышать только глухой.
Он слабо кивает и, начиная приходить в себя, осматривается по сторонам. Его взгляд останавливается на Стэлле, и парень сразу приходит в себя. Он буквально вскакивает и, посылая мне извиняющийся взгляд, приседает возле неё. Та беззвучно рыдает, тонкими пальцами сжимая тряпку с несколькими осколками проклятого камня. Хех, я бы назвал её стервой, но опять проснувшаяся совесть намекает, что на её месте я сделал бы так же. Хотя кто его знает.
— Стэлла, не плачь, пожалуйста, – слышу его слабый сиплый голос и с трудом подавляю в себе желание задушить всех, кто хоть как-то виновен в том, что он пострадал.
— Милли… она… — только и говорит девушка, а я обращаю внимание на остальных, которые, кажется, уже начинают приходить в себя.
Бабушка Ника тут же к ним подбегает, и начинаются всякие сопли-вопли. Фу, терпеть такого не могу, поэтому встаю и, легким движением взъерошивая волосы, иду на кухню. Моя квартира сейчас похожа на сумасшедший дом, так что поспать вряд ли удастся. В таком случае, кофе – лучший выход… Писец, интересно, сколько ещё мне нужно времени, чтобы окончательно сойти с ума? С таким человеком как Ник, седая старость в четырёх белых стенах со смирительной рубашкой мне обеспечена.
Захожу на кухню и довольно усмехаюсь, если это на самом деле его родители, то всё становится гораздо легче, и вообще, после этой короткой разборки с камнем проблем станет гораздо меньше. Во-первых, можно будет что-то сделать с Мелиссой, или упрятать её в психушку, или вылечить, в общем, с ней всё понятно. Во-вторых, так как появились родители Ника, то с его работой можно будет покончить. Я с ними поговорю и, думаю, они смогут отговорить малого от подработки. У него будет больше свободного времени, а я наконец-таки вздохну спокойно, зная, что его жизни ничего не угрожает. К тому же, возможно, уговорю Ника не беспокоиться за бабульку и переехать ко мне, а это уже многого стоит. Хотя тут ещё стоит вопрос, согласится ли он сам? Я же ещё не услышал его признания, да и сам ничего ему не говорил… Гр-р-р, нет, это не дело, я ведь видел, как он ещё тогда на меня смотрел! Во всяком случае, он ко мне точно не равнодушен, значит…
Я снова блаженно зажмурился, не хватало только замурчать. Готовлю себе кофе и, дуя на напиток, делаю глоток. Черт, проклятая привычка, снова обжегся! Но, несмотря на это, моё настроение стало медленно повышаться от отметки «Пиздец», до «Хех, всё не так плохо». Прикусив обожженный язык зубами, и перемотав порез первой попавшейся тряпкой, пошел обратно в спальню.
Они, кажется, уже что-то решили без меня. Всё, кроме Зайчоныша, сидели вокруг Стэллы, которая, опустив голову, бессмысленно водила руками по полу, изредка касаясь разбросанных по нему осколков. Слёзы всё катились по её щекам, и я заметил, что глаза матери Ника тоже какие-то красные. Зайчоныш же, скрестив руки на груди, стоял неподалёку и с каким-то упрямым выражением разглядывал потолок с покрытой трещинами люстрой. Я снова оглядел разгром. Да уж, судя по всему, мне придётся делать в этой комнате капитальный ремонт, благо кровать и телевизор целы.
— Ну, вы уже что-то надумали? – спросил я.
Все синхронно обернулись, а в глазах Стэллы появилась какая-то обреченность. Я тут же перевел взгляд на Ника, который, кусая губы, умоляюще смотрел на меня. А что я? Разбирайтесь сами.
— Мы не можем отдать её полиции, – наконец подал голос мужчина, – то, что она замахивалась на тебя ножом, разумеется, учтётся, но если расскажем про камень, нас посчитают сумасшедшими.
Я кивнул, ну хоть один здравомыслящий в этой сумасшедшей компании.
— А что ты сама думаешь, Стелла? – я посмотрел в заплаканные красные глаза. – Неужели считала, что другого выхода нет?
— Я… не знаю, – она безвольно опустила голову.
— Пфф, – до этого молчавший Рэнэ громко фыркнул, – за всё нужно отвечать, если ты не знала! Надо было думать мозгами! Сразу говорю, если её не заберут за покушение, то я отдам её ордену! Там уж ей найдут управу.
— Рэнэ, не нужно… — Ники умоляюще посмотрел сначала на Рэнэ, а потом опять на меня. – Не нужно…
— За покушение дают от пяти до семи, как думаешь, сколько тебе дадут? – в голосе Зайчоныша слышалась откровенная издевка.
— Сколько угодно, только бы с Милли… — с каждым словом её голос становился всё тише.
— Нет! С ней УЖЕ не всё в порядке! – голос того срывается на крик, – ты что, не врубилась? Она. Сошла. С. Ума. Не поняла? Её свели с ума голоса! Думаешь, нормальный человек долго протянет, если у него в башке постоянно будет звучать «Убей, убей его к чертовой матери!» А? Я не знаю, когда она придёт в себя, но уж точно нескоро! Врубилась? – Зайчоныш уже откровенно орет, срывая всю злость на плачущей девчонке, и только по сжатым кулакам видно, как тяжело тому даётся каждое слово.
Я облокотился на дверной проём и, потягивая кофе, наблюдал за этим скандалом. Дурдом! Но, тем не менее, всё произошло на моих глазах, а, насколько я знаю, коллективных галлюцинаций нигде, кроме как в пустыне, не бывает. Ник опустил голову вниз, а его плечи едва заметно подрагивали. Черт, достало! Я забил на все и, подойдя к любимому, присел возле него на корточки.
— Всё в порядке? – шепчу так, чтобы меня услышал только он.
Кивает, но я-то вижу, что это не так, ему больно и плохо от того, что дорогой человек сошел с ума. Наверное, это ещё хуже, чем смерть. Хмыкаю и понимаю, что этот бред пора заканчивать.
— Ладно, успокаивайся, Стэлла, тебя никто никуда не заберёт, я об этом позабочусь, тем более что это так, пустяковая царапина, – в ответ на это я получил благодарный взгляд Ника и возмущённый Зайчоныша. – Мелисе мы найдём врача, и, думаю, всё будет тип-топ, – на этот раз хмыкнула мать Ника, до этого о чём-то тихо разговаривающая со старой леди, – только вот мне очень хочется узнать, для чего всё это было?
Стелла заглянула мне в глаза, а потом, глубоко вздохнув, растёрла слёзы по и так мокрым щекам.
— Милли… — её голос всё ещё срывался, – у неё когда-то был младший брат. Я не знаю, как его звали, она не сказала… Не успела… А её мама. Её маме по наследству достался тот камень, – она снова растерла слёзы и легким кивком головы указала на оставшиеся на полу осколки, – Милли сказала, что это от какой-то прапрабабушки досталось, больше она не знает. Милли очень любила брата и часто слышав в детстве от мамы легенды про этот камень, решила попробовать вернуть брата. Сначала она даже обрадовалась, но потом… Когда поняла, что нужно делать… Милли очень мягкая, она не хотела забирать ваши души и вообще не верила во всё это, но вот так получилось… Она тайком положила камень, и вы его нашли. Но что-то пошло не так.
— Да, – перебил ту Зайчоныш, – нужно было поглотить сразу две предназначенные души, а алчный камень захотел больше. Когда к нему прикоснулись сразу несколько, он решил забрать все. Но по договорённости это невозможно, – он повернулся к родителям Ника. – Что с ними случилось?
— Мы не знаем, – ответил мужчина, – когда мы очнулись, то нас было несколько, но через некоторое время остальные вдруг начали бледнеть, а потом и вовсе испарились…
Я тихо хмыкнул и снова посмотрел на Ника. Вот дурак, зачем же так кусать губу, она уже и так вся в ранах. Вдруг мне на память пришло кое-что:
— А что с той фигнёй, остальные археологи померли, и у всех было что-то вроде надписи «Говори правду».
Рэнэ нахмурился, а потом ответил:
— Видимо, те хотели присвоить камень себе, а тому это не понравилось, и он решил сделать всё по-своему. Он мог сделать всё что угодно с тем, кто хоть раз к нему прикоснётся.
— Значит, камень был живым? – а это уже подал голос Ник.
Я улыбнулся, видимо, это чудо уже начало приходить в себя, и природная любознательность тут немало помогла. А обернувшись, вдруг заметил такие же мягко-понимающие улыбки у его родителей. На этот раз Зайчоныш пожал плечами:
— Точно не знаю, но камень был создан несколько столетий назад, к тому же создан как оберег и артефакт, а такие вещи всегда, рано или поздно, но получают кусочек души.
Я внимательно присмотрелся к малому Зайца, черт, теперь я понял, что тут не так, этот пацан слишком много знает для обычного человека. И где он успел всего этого набраться, все время же за Зайцем волочился? Судя по всему, у Ника был такой же вопрос.
— Рэнэ, а откуда ты это всё узнал? – спросил он.
На губах того появилась немного смущённая улыбка:
— Ну, когда Бони уехал, я, в общем-то, вступил в орден Духовников. Это так, случайно по объявлению пришел. Там прошел что-то вроде теста «на пригодность», и меня посвятили во все эти дела. Поначалу сам не верил, но когда меня отправили на первое задание… В общем, это тоже было моим заданием, – последние слова он произнёс почти шепотом, неотрывно смотря на малого.
— Понятно, – так же тихо сказал тот, и в его взгляде промелькнули грусть и какая-то горечь.
Проклятье, если бы мог, то задушил бы этого придурка собственными руками, но у меня на это нет никакого права. У матери Ника, сидящей недалеко от нас, видимо, возникли ещё более кровожадные мысли, чем у меня. Да уж, странная семейка, но пора было закругляться, так как, несмотря на кофе, глаза опять начинали слипаться. Я же почти не спал, твою мать!
— Проехали, – защитным жестом обняв любимого, я снова посмотрел на Стэллу, – что дальше?
— Потом Милли, когда дома у Ника никого не было, залезла в дом и поставила несколько ловушек, про которые ей рассказал камень, одну на ступеньках Ника, а вторую в доме у какой-то цыганки. Цыганка попалась сразу же, а вот с Ником что-то было не так.
— Это мы его постоянно выталкивали, – мягко улыбнулся мужчина, – один раз даже Айрена зацепили.
Та кивнула и продолжила:
— Когда результатов не было, то Милли попросила родителей переехать. Они уже знали про камень и помогали ей. Но потом… Потом она подружилась с вами и поняла, что не сможет никого убить. Сначала камень иногда делал попытки завладеть её телом, но она сопротивлялась, как могла, и, в конце концов, камень просто начал сводить её с ума. Он начал постоянно шептать ей про убийства, а Милли в одной книге нашла выход. Это был способ, пусть не остановить, но хотя бы немного отдалить сумасшествие. Ей нужно было рисовать семиугольные звёзды везде, где только можно. Милли говорила, что с каждым разом это помогало всё меньше и меньше, она говорила, что у камня как будто бы появлялся иммунитет ко всему этому… Я ничего не знала. А когда заметила, то, как бы не спрашивала, она говорила, и вот…
— Всё, хватит, дальше мы знаем, – прервал я её, видя, что она опять начинает всхлипывать, не хватало ещё, чтобы опять заревела.
— Угу, – мать Ника вдруг улыбнулась, как бы извиняясь, – а мы, когда нашли способ выбраться, почти всегда были с тобой, только иногда возвращались. И тогда, на твоей первой миссии, это мы нечаянно захлопнули двери.
Все замолчали, ну, слава богу, вроде конец… Только ещё один вопрос не давал мне покоя.
— Вы говорили, что там ещё была какая-то цыганка. А где она?
Мать Ника дёрнулась как от удара, а мужчина тут же её обнял. Бабушка Ника, до этого молчавшая, печально вздохнула:
— Мы не успели…
Я сразу же понял и кивнул. Черт, терпеть не могу такие ситуации.
— Ладно, всё, давайте разбегаться, я ужасно хочу спать!
Все кивнули, а Стелла спросила:
— А куда мне?
— К Мелисе, с её родителями тебе придётся разбираться самой.
Девушка кивнула и, поднимаясь, заплетающейся походкой поплелась к выходу.
— Стой, – вдруг окликнул её Рэнэ, – ты хоть сама до дома дойдёшь, дура?
Та обернулась, а Зайчоныш, подойдя к ней, взял под руку. Они дошли до самого коридора, когда тот остановился и, тоже обернувшись, сказал:
— Миссией это было только сначала…
А потом за ними закрылась дверь. Следом поднялись и остальные, было сразу видно, что родители и бабуля хотят поговорить по душам. Как мне когда-то сказал Заяц: «Самое страшное, это когда приходится хоронить детей». Я, конечно, не понимаю большинства его вот таких выражений, и они почти мгновенно вылетают у меня из памяти, но это я почему-то запомнил надолго. Ник, тоже поднявшись, хотел уйти, но я, обняв его сзади, прижал к себе, не давая двигаться.
— Ник останется у меня, – сказал я остальным, вызвав у всех слабые улыбки, – может быть, надолго. Вы не против?
Все улыбнулись ещё больше.
— Нет, не против, – ответил мужчина, – думаю, мы справимся и без него. Правда, милая?
— Конечно, дорогой, – она нежно прижалась к груди мужа, – только вот жалко, что ты гей, Айрен.
— Я не гей! – возмутился я. – Насколько я понимаю, Геи это те, кто тра… гмм спят с мужиками, а я люблю только Ника! Я же не виноват, что он не девушка!
— Так кастрируй его, – хитро улыбнувшись, подала «гениальную» мысль бабушка.
Да уж, теперь я догадываюсь, почему у матери Ника такой характер, есть в кого пойти, а я ещё считал эту старуху нормальной. Ник в моих объятьях как-то странно дернулся и ещё больше вжался в меня. Что, серьёзно поверил?
— Хмм, знаешь, дорогой, мы же всегда хотели девочку…
— МАМА! – я снизу вверх посмотрел на Ника, он, залившись ярким румянцем, положив свои руки поверх моих, сомкнутых на его талии, прямо-таки выглядел очень возмущённым.
— А что мама? – легкомысленно отозвалась та.
Я решил им подыграть и поднять всем настроение:
— Не парься, Ники, ты мне нравишься и с этой частью тела.
— АЙРЕН! Всё, я с вами не разговариваю! – и, надувшись, демонстративно отвернул голову.
Хех, надеюсь, это всё хоть немного поднимет им настроение, а то вся эта заварушка отбила у меня всякое желание куда-то идти, да и вообще что-то делать. Депресняк, чтоб его…
Они, оставив меня наедине с Ником, ушли, помахав руками. Как только дверь за ними закрылась, время будто остановилось. Мы просто стояли, кажется, я слышал, как тикали часы на кухне. Невольно вспомнился тот момент, когда почти так же мы стояли после второй миссии Ника. Но на этот раз всё немного по-другому.
— С Милли же будет всё хорошо? – наконец подал голос он.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |