— Доброй ночи, шеф. — И вышла.
ГЛАВА 18
День двадцать девятый
Автостоянка при отеле «Ричмонд» была наводнена полицейскими фургонами, каковых собралось аж пятнадцать. Тут были и эксперты-криминалисты с судебными медиками, и офицеры оперативной службы, и сотрудники убойного отдела, и территориальная группа поддержки, и еще шестеро полицейских, привлеченных к операции; имелись и два наряда кинологов с собаками-ищейками. Рядом стоял неизменный «чайник на колесах» — грузовичок с передвижным буфетом. Все были в полной боевой готовности. Отель любезно предоставил им свою территорию, только попросили вести себя как можно тише, дабы не беспокоить постояльцев. Весьма своевременно в отеле занялись ремонтными работами, так что гостей там было совсем немного.
Все участники операции собрались в танцзале отеля, куда внесли и рядами поставили стулья. Когда туда вошел Ленгтон, Льюис прикалывал к стенду подробные схемы обширного поместья Виккенгема. Было два сорок пять ночи. Ленгтон, в темно-сером костюме и белой рубашке с галстуком, выглядел усталым и нервным. Он разделил всех на команды: одна группа должна была заняться коттеджем, другая — амбаром, самой же большой предстояло сконцентрироваться на особняке. Служба наблюдения доложила, что Чарльз Виккенгем дома, а Эдвард с невестой у себя в коттедже.
Ленгтон указал на снимки, сделанные аэрофотосъемкой:
— Хочу преподать вам коротенький урок истории. Особняк был сооружен в тысяча пятьсот пятьдесят восьмом году и принадлежал высокопоставленному католическому семейству. В шестнадцатом веке католические священники подвергались гонениям. Они были объявлены вне закона, вследствие чего резко возросло количество английских католических мучеников. В те дни укрывательство католических священников рассматривалось как измена и каралось смертной казнью. А почему я все это вам излагаю — вполне возможно, что в доме Виккенгема множество потайных комнат и убежищ. В Киддерминстере есть владение примерно той же поры, где имеется более десятка таких тайников для священников — за каминами, под лестницами, под подвальным этажом. Так что искать будем кропотливо и тщательно.
Ленгтон показал план амбара:
— Этот «центр отдыха» был недавно обустроен на месте старого кукурузного амбара: здание довольно массивное и с огромным подвалом. В соответствии с проектом, по которому муниципалитет выдал разрешение на перестройку, амбар был переоборудован в гимнастический зал с баней, джакузи и бассейном. Следует проверить, не заныкал ли там наш подозреваемый себе местечко для обустройства пыточной камеры. Также оно могло использоваться для расчленения первой жертвы — Луизы Пеннел. Где-то ведь подозреваемый разрезал и дренировал ее тело, и, с большой долей вероятности, проделал он это в своем поместье.
Ленгтон говорил и говорил до тех пор, пока не убедился в том, что каждый из участников операции знает свой участок работы. Он посмотрел на часы — было уже три пятнадцать пополуночи. Операция «Красная Орхидея» ждала только отмашки.
Они выехали колонной. Возглавлял ее Ленгтон в немаркированной патрульной машине в сопровождении Льюиса и Баролли. Анна следовала за ними с тремя другими сотрудниками следственной бригады, далее катились полицейские фургоны, включая транспорт для перевозки группы поддержки, плюс специальный транспорт для обеспечения полицейских освещением. Было еще темно, и на пути было мало машин. Путь до селения близ поместья Виккенгема они проделали за три четверти часа. К тому времени, как они попали на небольшую извилистую дорожку, уже заметно светало, но небо еще оставалось хмурым и серым. Они медленно двигались вдоль изгородей от скота, пока передняя машина не остановилась и не откатилась на придорожную площадку, чтобы один из двух больших грузовиков с прицепом мог возглавить колонну. Ленгтон не хотел как-то обнаружить свое появление, поэтому не стал терять время и звонить, а распорядился, чтобы грузовик просто протаранил ворота.
К четырем тридцати они двигались по извилистой дорожке с нависающими над ней деревьями к подковообразной главной подъездной аллее. Часть прибывшего транспорта направилась к коттеджу, часть — к амбару и конюшням. У каждого имелся свой дежурный лист. Операция разрабатывалась столь тщательно, что никому на территории поместья уже не пришлось спрашивать, что делать.
Ленгтон поднялся к парадным дверям. Он с такой силой ударил старинным дверным молотком, что загудело эхо. Позади него выстроились Анна с Баролли и десяток офицеров-оперативников, поодаль стояли полицейские из территориальной группы поддержки, готовые патрулировать поместье.
Почти в то же время Льюис с пятью оперативниками постучал в дверь крытого соломой коттеджа.
Еще три офицера проследовали к амбару, а собаки с кинологами направились к конюшням.
Почти одновременно в разных местах офицеры предъявили ордер на обыск. Первым, кому зачитали его права, был потрясенный Чарльз Виккенгем. Ленгтон сообщил ему, что он арестовывается по подозрению в убийстве Луизы Пеннел и Шерон Билкин. Вторым был Эдвард Виккенгем и уж затем — завопившая с перепугу Гейл Харрингтон: оба брались под арест по подозрению в причастности к убийству Луизы Пеннел и Шерон Билкин.
Офицеры подождали, пока подозреваемые оденутся. Две женщины остались с Гейл Харрингтон, в истерике сдернувшей с себя ночную сорочку. Другой офицер ждал, пока облачится Эдвард. Тот все твердил, что хочет поговорить с отцом, но ему никто не отвечал. Вскоре Эдвард сделался таким агрессивным, что в какой-то момент пришлось его предупредить, что, если он не успокоится, на него наденут наручники. Тогда Виккенгем-младший сменил тон и потребовал адвоката. Ему сказали, что позволят сделать звонок из полицейского участка.
Спустя пятнадцать минут Эдвард с невестой были вывезены из имения. Чарльз Виккенгем поначалу отказался одеваться. Он заявил, что по закону ему должно быть позволено оставаться в своем доме, дабы проследить, не будет ли что-то оттуда изъято. Ленгтон пошел на уступку, понимая, что рядом с хозяином будет безотлучно находиться полицейский в форме. Одетый Виккенгем был препровожден в гостиную. Он даже имел наглость спросить, подадут ли ему завтрак. Его определенно забавляла активность полиции. Чашку чая ему таки подали, но он не успел его допить, как оказался в наручниках, соединенных массивной цепью. Сцепленные руки ему оставили впереди, однако предупредили, что, ежели он будет плохо себя вести, руки заведут за спину.
— Ничего, я могу допить чай даже с этими ужасными штуками на руках. — И, притворно ухмыльнувшись, уселся читать «Таймс» с таким видом, будто ничего не случилось.
Обыск начался. Офицеры, снаряженные в коттедж, переходили из комнаты в комнату, снимая ковры, опустошая буфеты, горки и платяные шкафы. Затем поднялись на чердак и при свете фонариков досконально обследовали гору старой мебели. Забрались в старый камин над очагом. Обшарили стены в поисках каких-либо пустот или потайных комнат. Полицейские нашли кипу семейных альбомов, порнографических журналов и видео, однако и спустя три с половиной часа они все так же оставались с пустыми руками.
Экономка миссис Хеджес была немало напугана и растеряна. Анна попросила ее оставаться в своей комнате вплоть до иных распоряжений. Эксперты-криминалисты принялись обыскивать особняк с нижнего этажа, прочесывая все и вся в поисках пятен крови и прочих улик.
К двенадцати часам обыск был еще в самом разгаре. Ленгтон перебрался из особняка в коттедж, раздосадованный тем, что операция пока не принесла никаких результатов. Заглянув в спальню Гейл Харрингтон и увидев шкатулки с украшениями, он призвал к себе Анну. Шерон Билкин продала брошь с бриллиантами и изумрудом торговцу антиквариатом — здесь имелись серьги и ожерелье предположительно из того же гарнитура, которые были немедленно описаны и упакованы для изъятия. Это было уже что-то: не много, но кое-что.
Амбар разделялся на два уровня. В игровой комнате на верхнем этаже имелся полноразмерный стол для игры в снукер [14], остальное огромное пространство занимали открытый, выложенный кирпичом широкий очаг и два массивных дивана с подушками и продолговатым кофейным столиком из сосны между ними. На стенах висели большей частью изображения скачек и фотографии с конных выставок. Еще комнату украшали несколько безделушек, много крупных цветочных композиций и горка, полная хрустальных бокалов и целого арсенала бутылок со всеми мыслимыми и немыслимыми ликерами. Стоял холодильник для белых вин и целая стойка — для высококачественных красных. Обширное пространство игровой комнаты было нетрудно обследовать, поскольку оно не было загромождено вещами.
Ниже этажом размещались гимнастический зал, сауна и джакузи, а также плавательный бассейн. В шкафчиках стояли кремы и масла, чистые белые полотенца лежали стопками на деревянных полках. Полицейские обследовали большую бельевую корзину, но оказавшиеся в ней полотенца как будто вовсе не использовались. Под крышей амбара обнаружилось еще хранилище, добраться до которого можно было по лестнице из сауны. Полицейские обшарили все и там, но нашли только склад неиспользовавшейся мебели. Еще два офицера долго обстукивали стены в поисках потайных камер, так ничего и не обнаружив.
Конюхов попросили вывести всех лошадей и, пока тех выгуливали взад-вперед по загону, проверили каждое стойло, но там все было чисто. Также обследовали комнаты конюхов, но не выявили ничего примечательного, кроме воняющих потом носков.
Натасканный на наркотики спаниель бегал кругами и все обнюхивал. Каждые полчаса ищейку выводили проветриться, но и ей так до сих пор ничего не удалось найти. Второй пес, натренированный на поиски оружия, дремал возле своего кинолога в ожидании того, когда их направят в особняк.
Перерыв на ланч сделали в час тридцать. Ленгтон, Льюис и Анна за чашкой кофе сосредоточенно изучали эскизы строения. Джастин упоминала использовавшийся отцом подвал, между тем единственный подвал, который имелся на эскизах, был там, где ныне размещались сауна и джакузи. Сыщиков охватило беспокойство, но они старались скрывать его.
Все это время Чарльз Виккенгем оставался в гостиной. Покончив с газетой, он устроился отдыхать на диване и даже как будто сумел вздремнуть — настолько якобы расслабился.
Анна постучала в дверь миссис Хеджес. Женщина сидела в старом кресле-качалке, читая журнал.
— Я принесла вам перекусить.
— Очень мило с вашей стороны, благодарю вас. А мистер Виккенгем еще здесь?
— Да, он пока здесь.
Миссис Хеджес глотнула чаю и осторожно надкусила сэндвич.
— Где находится подвал, миссис Хеджес?
— Был один большой подвал — он шел на всю длину амбара. Мы туда сносили всю мебель, нуждавшуюся в починке. Но когда амбар переделали, думаю, подвал закопали, чтобы обустроить зал с бассейном.
— А в этом доме точно нет подвала?
— Да есть, но только я уж сколько лет там не была: там очень крутая лестница.
— А где он?
— За прачечной комнатой.
Анна поблагодарила экономку и вернулась к уже успевшему перекусить Ленгтону:
— Здесь есть подвал. Туда можно попасть из прачечной.
Ленгтон нахмурился:
— Его нет в плане.
— Мне миссис Хеджес сейчас сказала, что он там. И сказала, что там слишком крутая лестница.
Ленгтон утер рот бумажным платком:
— Пойдем глянем.
Они стояли в маленькой прачечной комнатушке без окон. Одну стену занимала охранная система для ворот и всего поместья, у другой помещались две стиральные машины и пара сушильных барабанов, сверхмощный с виду пресс и гладильная доска. По третьей стене шли ряды полок с простынями и полотенцами, разложенными в стопки по цветам.
Ленгтон вздохнул:
— Подвинем полки.
Льюис наклонился — полки оказались прикреплены болтами к полу.
— Придется демонтировать, — проворчал он.
— Приступай. Возьми себе в подручные оперативников.
— Из офицеров оперативной службы остались не задействованы четыре женщины, сэр, — вставила Анна. — Они вам подойдут?
Резко повернувшись, Ленгтон злобно уставился на нее:
— Вот только бабья, Тревис, мне тут сейчас и не хватает!
И прошагал наружу мимо Анны. Его нервозность можно было понять: шел уже третий час, а они так и не обнаружили ни единой улики.
Ленгтон беспокойно ходил взад-вперед вдоль дома, дымя сигаретой. К нему подошел Баролли:
— Весь амбар перерыли — ни хрена не нашли.
— Да, мне доложили.
— Хотите отпустить несколько человек?
— Нет, продолжайте рыскать.
— В коттедже за камином найдена потайная комната — некая прямоугольная камера. Но лазить туда-сюда через камин может разве что страдающий анорексией карлик.
— Дерьмово! — буркнул Ленгтон. Все было куда хуже, нежели он ожидал.
— Его кабинет чист как стеклышко. Мы вытащили оттуда сотни книг, но выудили из них только несколько видео с жестким порно и журналов в том же духе.
— Плюс бриллиантовое колье с изумрудом.
— О да, верно. Полагаете, Виккенгем подкупил Шерон Билкин брошью?
— Сейчас, приятель, я ничего не полагаю. В целом наше выступление, похоже, обернулось полным провалом.
В этот момент из парадной двери появился Льюис. Ленгтон беспокойно повернулся к нему:
— Ну, что-нибудь есть?
— Думаю, да. Мы стали демонтировать стойку, а там оказалась пружина. И весь стеллаж открывается и закрывается, как обычная дверь.
У Ленгтона от волнения кровь бросилась в голову. Он затоптал в гравий сигарету и поспешил в дом. Стеллаж с полками был частично демонтирован, за ним оказалась крашеная плита из прессованных опилок. Точно хищник, предвкушающий добычу, Ленгтон глядел, как эту плиту осторожно высвободили и убрали в сторону. Вытянув шею, он немедленно посмотрел, что же она за собой прятала.
Там была обитая дверь, сверху и снизу прикрепленная к островерхой арке солидным болтом. Все в ожидании замерли; Льюис тем временем высвободил верхний болт, затем наклонился, удаляя нижний. Наконец Майкл выпрямился и повернул железную рукоять в виде кольца. Она шевельнулась легко, словно была смазана, даже не скрежетнув и не скрипнув. Дверь открылась внутрь.
— Этого нет ни на одном плане, — тихо произнес Ленгтон.
Льюис отступил, позволив Ленгтону первым взглянуть на то, что находится за дверью. Там оказалась каменная лестница, невероятно крутая, внизу которой был один чернильный мрак.
— Там есть освещение?
Льюис огляделся, но не увидел никакой проводки. Принесли фонарь. Несколько сотрудников следственной бригады сгрудились снаружи, в прачечной. Луч фонаря освещал ступени, но недотягивался до того, что за ними. Ленгтон медленно двинулся вниз. Там были веревочные перила, железными кольцами крепившиеся к стене. За Ленгтоном осторожно двинулся Льюис.
Внизу оказалась толстая стена, выложенная каменной, из песчаника, плиткой. Там едва хватало места, чтобы повернуться: низ лестницы едва не упирался в эту стену. Ленгтон направил луч фонаря вправо — там обнаружился арочный проем, причем дверь была приоткрыта. Джеймс чуть продвинулся вперед и остановился. Ощутимо пахнуло дезинфекционными препаратами. Анне вручили еще два фонаря, и она передала один Льюису, когда они медленно двинулись к следующему помещению.
Комната оказалась больше, нежели они ожидали. Не менее двадцати пяти футов в длину и пятнадцати в ширину. Стены и пол были каменные. В комнате стояли операционный стол и стойка с большой каменной раковиной.
— Черт, точно в покойницкой времен королевы Виктории, — проворчал Ленгтон и протянул руку, чтобы остановить на входе идущих следом Льюиса или Анну. — Оставайтесь там. Первыми пусть зайдут туда эксперты, мы дальше не пойдем.
Анна высветила фонарем цепи и наручники, стеклянные шкафчики, заставленные склянками с медикаментами. Луч выхватил из мрака ряд хирургических пил, аккуратненько разложенных на столе, покрытом белой материей.
Тут подоспела команда судмедэкспертов и криминалистов со своим оборудованием, и три детектива медленно попятились из комнаты.
— Раздобудь для меня бумажный комбез, Тревис. Хочу спуститься туда вместе с ними. — Он улыбнулся. — Теперь мне намного лучше!
Виккенгем, очевидно, догадался об их находке, однако почти не подавал виду. Полицейского в форме, который все это время пробыл с ним в гостиной, отпустил офицер Эд Харрис. Видя, что Харриса прямо распирает от новостей, полицейский посетовал, что пропустил самое интересное, и обещал сбегать по-быстрому попить чайку.
Харрис посмотрел на диван, где разлегся, положив на бедра закованные руки, Чарльз Виккенгем.
— За любой урон имуществу вы мне сполна заплатите, — сказал хозяин лениво.
В подвале обнаружили выключатели — свет подводился от маленького автономного генератора. Теперь подвал был залит светом, и эксперты взялись за дело. Каждая пила была осторожно помещена в пластиковый пакет и снабжена ярлычком. Один из сотрудников аккуратно разобрал стоки, сифоны и прочую систему канализации, обследуя трубы и набирая материал для экспертизы. Шепотом переговариваясь, криминалисты один за другим обнаруживали образцы крови. Ленгтон увидел, как из труб вытянули длинные волосы, после чего решили размонтировать массивный измельчитель мусора.
Другой офицер изучал лекарства в стеклянном шкафу. В больших канистрах хранилось изрядное количество морфия и формальдегида, там же обнаружился и солидный запас кокаина и героина. Они словно оказались в пещере Аладдина, только в искаженном варианте.
Между тем остальные офицеры, собравшиеся снаружи, следили, как выносятся большие пластиковые пакеты, — в одном было сложено не меньше сотни порнографических видео.
Вышел Ленгтон. Он сдернул с ботинок бахилы и принялся стаскивать бумажный костюм. Анна подошла к нему:
— Будем брать его сейчас?
Ленгтон улыбнулся. Он вручил Анне планшет с перечнем того, что было обнаружено на настоящий момент:
— Хочу, чтобы он взглянул на это. Мы раздобыли мощные улики: следы крови и волосы и в мусоросжигательной печи — еще бог знает что. В этой кустарной операционной оборудования — как в больничной службе экстренной помощи.
Из глубины дома донесся крик. Все обернулись, а Льюис, раскрасневшийся и дрожащий, протолкался к ним из коридора:
— Ушел, скотина! Кто-нибудь видел — здесь он не прошмыгнул?
Ленгтон не верил своим ушам:
— Ушел? Как это — ушел? О чем ты, черт возьми, говоришь?
— О Виккенгеме… Он смылся.
Офицер Эд Харрис получил удар по голове с легким сотрясением мозга. Стул был опрокинут, несколько подушек валялись на полу, но в остальном комната выглядела так, какой они ее оставили.
Ленгтон рвал и метал. Невероятно, но Чарльз Виккенгем, будучи в окружении полицейских, чудесным образом исчез. Конюшни, коттедж, близлежащие постройки, леса и поля — все было обыскано. Он словно испарился.
Анна пошла навестить миссис Хеджес. Женщина спала, но при появлении детектива Тревис, вздрогнув, проснулась.
— Миссис Хеджес, Чарльз Виккенгем здесь не появлялся?
— Нет-нет, я была одна. А что случилось?
Анна поколебалась, потом опустилась на стул:
— Мы обнаружили подвал и нашли там множество улик.
— Я никогда туда не спускалась, — словно защищаясь, сказала та.
— Если бы не ваша помощь, мы ни за что бы это не нашли, но я боюсь оставлять вас в вашей комнате.
Женщина кивнула и достала уже мокрый носовой платок:
— Я не знала, что мне делать. Я нередко слышала, что там что-то происходит, но ничего не могла поделать.
Однако Анна уже покончила с любезностями:
— Как же не могли? Вы же знали, что творится! Может, вы и не ведали о ком-то другом, но вы прекрасно знали, что он затащил туда свою дочь.
— Нет-нет, клянусь Богом! Я была здесь, в своей комнате.
— Ничего не вижу, ничего не слышу?! Вы могли пойти в полицию. Могли хоть что-то сделать, чтоб ее защитить!
Миссис Хеджес разразилась слезами. Анна с презрением вышла, захлопнув за собой дверь.
Когда они разгребли подвал, минуло уже семь вечера. Команда судмедэкспертов и криминалистов отбыла, предоставив дальнейшие поиски убойному отделу, которому помогали офицеры оперативной службы и сотрудники территориальной группы поддержки. Собак спустили с поводков, но к этому времени они устали не меньше кинологов. Им дали понюхать одежду Чарльза Виккенгема, чтобы они взяли след, но, поскольку он жил в этом доме и пользовался всеми близлежащими постройками, собачьи носы чуяли его повсюду, и псы с кинологами только напрасно наматывали круги.
К девяти вечера Ленгтон отпустил оперативников. Поиски продолжила лишь его бригада. Все уже выдохлись, но Ленгтон не собирался останавливаться. В десять тридцать сделалось так темно, что без фонарей снаружи ничего было не найти. «Чайник на колесах» к тому времени давно уже укатил, и было почти одиннадцать, когда измученный Ленгтон созвал всех к себе:
— Оставим здесь восьмерых. Надо поднять на уши аэропорты и вокзалы, чтобы этот ублюдок не смог… — Он умолк и сделал беспомощный жест: Виккенгем просто испарился.
Все старались как могли, и у Ленгтона не было ни к кому претензий, кроме как к офицеру Эду Харрису, которого увезли на «скорой» в местную больницу.
Восьмерым, остававшимся в поместье, было велено разбиться парами и держать друг с другом радиосвязь, заняв позиции как внутри, так и снаружи особняка. Полицейские из группы наблюдения не видели никого, кто бы выходил за пределы имения, но к полуночи Чарльз Виккенгем так и не был обнаружен.
Ленгтон с Анной и Льюисом покинули Мейерлинг-Холл. Они слишком устали и расстроились, чтобы еще допрашивать Эдварда Виккенгема или его невесту, которых поместили в камеры предварительного заключения в Ричмонде. Ленгтон знал, что в его распоряжении всего несколько часов, чтобы их допросить, а потому распорядился подать рапорт о продлении срока задержания.
Оставшихся в штабе расследования посвятили во все детали операции в Мейерлинг-Холле. Все разочарованно сопели, слушая ту часть доклада, в которой описывались долгие и бесплодные поиски поместья, и дружно просияли, узнав, где находится злополучный подвал. Потом им сообщили скверную новость, что подозреваемый совершил побег.
Бриджит стояла перед фотографиями Черной Орхидеи: тревожные глаза девушки словно осуждающе смотрели на нее. Бриджит прошептала:
— Господи, только бы это не случилось снова! Не дай ему уйти!
Убийство Элизабет Шорт все больше переплеталось с делом Красной Орхидеи. Как будто, поймай они убийцу — и Черная Орхидея могла бы упокоиться с миром.
День тридцатый
Ленгтон прибыл в оперативный штаб к семи утра. Из поместья не было никаких донесений, никто так и не видел Чарльза Виккенгема. Ленгтон засел в своем кабинете, расстроенный и злой, отряжая новую группу на смену той, что провела ночь в Мейерлинг-Холле.
Миссис Хеджес позволили покинуть свою комнату, чтобы приготовить себе завтрак, но попросили по дому не бродить, ограничившись лишь переходом от комнаты к кухне. Усевшись в кресло-качалку, женщина подкрепилась яичницей с беконом. Она не имела ни малейшего представления о том, что происходило, — знала лишь, что ее хозяин Чарльз Виккенгем избежал ареста. После завтрака она достала все свои бумаги и принялась подсчитывать, сколько сбережений у нее имелось на сегодняшний день, прикидывая, что ей делать, если он так и не вернется. Она была немало удивлена, обнаружив, что вкупе с наличными, которые ей удалось скопить, она располагала более чем семьюдесятью тысячами фунтов. Качаясь в кресле взад-вперед, она оглядела полупустую комнату, узкую кровать, на которой она спала уж двадцать лет, старое простенькое каминное кресло. Она любила свой большой цветной телевизор, но, кроме него, в ее жизни не появлялось ничего нового. Где-то сумели полностью перестроить старый амбар, но в ее апартаментах никогда и ничего не происходило. С годами ей становилось все сложнее пользоваться примыкавшей к спальне ванной, забираться в нее и вылезать, все труднее дергать за старую цепочку для спуска воды над унитазом с деревянным стульчаком.
У миссис Хеджес имелось несколько детских фотографий Эмили — и это единственное, что не давало ей покоя, что причиняло ей боль. Эми была таким очаровательным ребенком — белокурая, с огромными голубыми глазами, как у фарфоровой куколки. Именно с Эмили она так много нянчилась, и ее она любила больше всех. Женщина села просмотреть свой фотоальбом. Вот Джастин выиграла приз на конных состязаниях. Вот Эдвард, совсем еще мальчик, улыбается в ковбойской шляпе, вот одна из его свадебных фотографий с той милой девушкой. На снимках не было лишь Доминики Виккенгем.
Миссис Хеджес закрыла альбом. Она так много лет провела на периферии жизни Виккенгемов! У нее не было собственной жизни, но она никогда особо об этом не задумывалась. Это семейство сделалось ее жизнью. Она подумала о том, что сказала ей Анна: ничего не вижу, ничего не слышу. Да, она не причинила никому зла. И все-таки теперь ее охватило чувство вины.
Около двенадцати часов она понесла посуду после завтрака на кухню. Она заварила чай для полицейских и угостила их печеньем. Уже поднимаясь обратно в свою комнату по лестнице для слуг, она вдруг услышала, как кто-то тихо скребется. Звук, казалось, доносился откуда-то из-под ступеней. Экономка замерла и прислушалась, уверенная, что что-то все же слышала, однако вокруг было тихо. Женщина двинулась дальше в свою комнату и закрыла дверь.
Миссис Хеджес снова уселась в свое кресло, надела очки и принялась читать газету Чарльза Виккенгема, мерно покачиваясь взад-вперед.
Когда команда судмедэкспертов и криминалистов прибыла наутро в Мейерлинг-Холл, чтобы продолжить поиски улик в подвале, в лаборатории тоже рьяно взялись за дело. Увезли компьютер Виккенгема; его мельницу для кухонных отбросов размонтировали, забрали даже машинку для уничтожения бумаг. Следовало подвергнуть экспертизе целую коллекцию волосков и пятен крови. Все это требовало недели работы.
В полицейском участке офицеры собрались у дежурного делопроизводителя, чтобы получить от него дальнейшие распоряжения Ленгтона. По-прежнему сидели по камерам Эдвард Виккенгем и Гейл Харрингтон. Обоим позволили сделать по звонку, и они ожидали приезда своих поверенных. Побег подозреваемого весьма осложнил ситуацию, и все понимали это, в особенности Ленгтон. Донесений от наблюдателей так и не поступило. Охота продолжалась.
Ленгтон собирался самолично допросить Эдварда Виккенгема; Анне с Баролли следовало сконцентрировать свои усилия на Гейл Харрингтон. Времени на передышку не было: шефу предстояло отправиться в суд магистрата, чтобы выяснить, удовлетворено ли его ходатайство о продлении срока задержания Гейл и Эдварда. В итоге ему дали три дополнительных дня, и это была хорошая новость.
В два часа Гейл Харрингтон доставили в комнату для допросов. Поскольку оба они запрашивали одного и того же адвоката, возникла заминка, пока они не пришли к согласию, кто чьи интересы будет представлять.
Гейл определенно утратила душевное равновесие и, когда Анна сообщила девушке о ее правах, заплакала. Она арестовывалась за попытку ввести следствие в заблуждение и помешать полиции. Она твердила, что она тут ни при чем, что она не совершила ничего противозаконного. Ей показали фотографии Луизы и Шерон, и она ответила, что не знает их; тогда ей показали посмертные снимки девушек и сообщили подробности этих двух тяжких убийств. Гейл была так шокирована, что едва могла говорить.
Спустя час Анна вернулась в комнату следственной бригады. Ленгтон все еще допрашивал Эдварда Виккенгема. Тревис попросила вызвать шефа, желая посвятить его в то, что удалось выудить из Гейл Харрингтон. Ленгтон был вовсе не в восторге, что его оторвали от допроса, но все же прошел с Анной в свой кабинет.
Тревис сообщила, что понадобилось всего час пятьдесят на то, чтобы добиться от Гейл заявления. Когда ей предъявили ювелирные украшения, изъятые из коттеджа, она подтвердила, что это ее, а когда ей показали фотографию броши, присланную в участок американским торговцем из Чикаго, она сказала, что это часть гарнитура, который включал также колье и серьги и был ей подарен Чарльзом Виккенгемом. Определить точное время, когда эти украшения стали ее собственностью, оказалось затруднительно, поскольку она не могла припомнить дату, но знала, что это произошло по возвращении с курорта.
Под давлением Анны она также подтвердила, что была знакома с Шерон Билкин. Она вспомнила, что Чарльз Виккенгем взял ее с собой, чтобы выбрать кольцо для помолвки. Ее жених — его сын — с ними даже не отправился. Она условилась встретиться с Чарльзом после того, как сделает укладку. В салоне-то она и увиделась с Шерон. Анна могла точно сказать, что произошла эта встреча после убийства Луизы Пеннел, — Шерон как раз ходила делать новое наращивание волос. Блондинка узнала Гейл, подошла к ней, и они болтали, пока та сидела под феном. Гейл сказала ей, что приехала в Лондон, чтобы выбрать кольцо для помолвки. Они обменялись номерами телефонов, хотя Гейл теперь утверждала, что вовсе не собиралась снова встречаться с Шерон. На этом их беседа закончилась, поскольку Гейл пора было идти к раковине смывать краску.
Когда она почти готова была выйти, в салон вошел Чарльз Виккенгем, жестом показал, что он уже ждет, pi вышел. Когда она расплатилась, Шерон тоже готова была уйти. Блондинка спросила, за него ли выходит замуж Гейл, и та ответила, что это отец ее жениха. Шерон вышла с ней из салона и увидела, как она садится в «ягуар» Чарльза Виккенгема.
Анна подозревала, что он был изрядно шокирован, особенно когда квартирная соседка Луизы Пеннел подошла к его машине и сказала Гейл, что надеется с ней увидеться.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |