* * *
Саламандру, вывалившуюся из огня с огромным мешком, встречали в посаде как героя. Обеспечили почетное место в сковородке, пододвинули свежее ведро, освободили от железной одежки и принялись расспрашивать.
– Кощея не видала?
Саламандра отрицательно тряхнула головой. Вид у нее при этом был какой-то странный, нездоровый.
– Картины все собрала?
На этот раз кивок был утвердительный. Затем, не дожидаясь дальнейших вопросов, Саламандра макнула морду в ведро, сделала длинный глоток, облегченно вздохнула и подала наконец-то голос.
– Старый козел!!!
– Это ты о ком? – подозрительно спросил Никита Авдеевич.
– Кощей, – зло буркнула ящерка, – ловушку устроил, гад.
– Рассказывай! – приказала Центральная.
Оказывается, пока Кощей прятал по подвалам свои магические свитки, Саламандра занималась дегустацией его коллекционных вин. Содрав со стены первое и единственное в малом зале полотно, ящерка обнаружила нишу, заставленную бутылочками всевозможных видов и размеров. Любопытная ящерка схватила первую попавшуюся и, недолго думая, выжгла из горлышка пробку. Понюхала. Запахом жидкость чем-то смахивала на “эликсир”. Легкомысленная и не очень трезвая Саламандра, не заботясь о последствиях, направила рубиновую струю в пасть и взвыла от боли. “Эликсир” Кощея был не того качества, нежели “эликсир” “папы”. Челюсти ящерки захлопнулись и прикипели друг к другу в таком положении. Разгневанная Саламандра устроила в баре погром, затем, вспомнив, зачем ее сюда прислали, покидала картины в мешок, влепила стрелу в сиденье трона, насадила на него послание Чебурашки и переместилась обратно в посад. К счастью, “эликсир” “папы” вернул ей способность говорить. Это преисполнило сердце маленькой ящерки великой благодарностью, о чем она и сообщила своим новым друзьям.
– У меня глаз наметанный, – довольно сказал Никита Авдеевич. – Берем ее в команду.
– Берем, – согласились головы, – папа, правда, ей и сам какое-нибудь испытание назначить может.
– Выдержит, – уверенно заявил петух.
– Лично перед папой ходатайствовать буду, – пообещал Чебурашка.
Из мешка вытряхнули картины и занялись изучением трофеев.
– Вы думаете, ему это понравится? – засомневался воевода, рассматривая полотна Кощея.
– Нет, – уверенно сказал домовой – А вот эту ему вообще показывать нельзя.. – Старый плешивый козел, – взорвался вдруг прораб, увидев хозяйку посада на коленях Его Бессмертия. – Нет, ты представляешь, папа на коленях на полу, а Василиса на коленях у Черепа!
– Да-а-а, – протянула Левая, – с подарком накладочка вышла.
– Хорошо, Саламандра не слышит, – вздохнула Правая. Утомленная ящерка, закончив курс лечения “эликсиром”, закопалась в горячие угольки и мирно посапывала в костре. Огонь весело пожирал остатки терема очередного боярского недруга воеводы.
– Есть идея, – сказала Центральная.
– Ты гляди – опять у нее идея, – громогласно прошептала Правая Левой.
– Наша работа, – гордо ответила Левая. – Подкорку на совесть отделили... от души...
– Мы, драконы, подревнее Кощея будем, – продолжила меж тем Центральная, – кое-что из магии я еще помню...
– Ой, я тоже, – обрадовалась Левая, сообразив, о чем идет речь.
– И я... – расплылась в счастливой улыбке Правая. – Подать сюда Кощееву живопись!
Картины расставили вдоль стен терема Василисы. Изображения на них едва заметно шевелились в такт мерцаниям костра. Казалось, они вот-вот оживут...
– Чур, эта моя, – кивая на картину с коленопреклоненным Иваном, потребовала Центральная, – с остальными делайте что хотите.
Правая и Левая не возражали, у них было широкое поле деятельности.
– Поехали, – по-гагарински скомандовала Центральная, и изображения ожили...
Василиса спокойно скинула руку Кощея со своего стройного стана, флегматично залепила ему пощечину, спрыгнула с бессмертных колен, непочтительно зажала его костлявый нос между двумя пальцами и потянула вниз. Кощей, не удержавшись на вершине трона, кубарем покатился по ступенькам. Навстречу ему уже поднимался Иван. Деликатно уступив дорогу зеленоватому клубочку, богатырь взгромоздился на трон, и радостная Василиса прыгнула в его объятия. Кощей же занял место Ивана и валялся в ногах у подножия трона, раболепно согнув спину.
– Ну как? – гордо спросила Центральная.
– Здорово! – оценил ее искусство воевода, только вот папа здесь какой-то... не такой.
– Верно, – согласилась Центральная. Расписная рубаха Ивана позеленела и покрылась темными пятнышками.
– Так пойдет?
– Что надо! – удовлетворенно кукарекнул петух.
У Правой и Левой дела шли гораздо хуже. Они гоняли своих Кощеев по полотнам, не зная, куда их пристроить. Центральная пришла им на помощь.
– Закапывай! – скомандовала она.
Кощей, пытавшийся спрятаться за грудой черепов вместе с конем, нелепо взмахнул руками и провалился вниз.
– Это другое дело, – удовлетворенно крякнула Левая.
– Пейзаж мрачноватый, – подал голос Чебурашка.
– Поправим!
Из пустых глазниц и оскаленных ртов выползли ярко-зеленые ростки, набухли бутоны, лопнули, и груда желтоватых черепов превратилась в холм, густо поросший праздничными алыми маками.
– Вот это другое дело!
С Кощеями на других полотнах тоже не церемонились. Их безжалостно закапывали, затаптывали и даже топили. Преображенные полотна осторожно, дабы Илью не разбудить, расставили вдоль стен горницы и вернулись к догорающему костру. Выпили, кто сколько осилил, за успех новобранца, потом за “папу”, потом...
До лавки Никита Авдеевич и Чебурашка доползти не смогли. Левая и Правая заботливо подсадили их на крыльцо, где они и забылись в хмельном беспокойном сне. Комплекция Горыныча позволяла дракону более успешно сопротивляться чарам “эликсира”, а потому головы еще долго полемизировали о поэзии, о рифме и современных способах ловли вдохновения. Догорел костер. Замерзшая Саламандра выползла из золы и получила свою дозу для “сугреву”. Затем Правая и Левая занялись военной подготовкой новобранца, обучая его снайперской стрельбе по неподвижным мишеням В качестве мишени использовали кол, вывороченный из плетня, окружающего гостиный двор. Правая заколотила его в землю, используя свою морду в качестве кувалды, а Левая очень доходчиво объяснила Саламандре, что такое мушка и прорезь. Мишень была установлена между кузницей Вакулы и гостиным двором. Первые же выстрелы дали прекрасные результаты. Кол стоял цел и невредим, зато от кузни осталась только плавильная печь, а от гостиного двора куча головешек. Решив, что новобранец достаточно подготовлен для несения караульной службы, приняли еще по одной, после чего отправились на заслуженный отдых с приятным чувством до конца выполненного долга, оставив на Саламандру заботы по защите их бренного тела.
– Ой, господи! Страсти-то какия!!! – Рысь с круглыми от ужаса глазами мелко крестилась лапой, испуганно глядя на Василису.
– Да не тяни ты душу, мамка! Что случилось?
– Ужасти! Все как есть мертвые, вповалку лежат. И Чебурашка, и Никита Авдеевич, Ивана только не видно... – Из глаз рыси брызнули слезы. – И дракон Кощеев не шевелится. Одолели наши богатыри супостата, а сами... – Тут рысь зарыдала в голос.
– Все пропало, – прошептала медведица. – Ванечка... милый... – И рыдания рыси перекрыл рев медведицы. Рев смертельно раненного зверя.
– Хотели мы защитников наших сюда принесть, поплакать над телами ихними да похоронить по русскому обычаю с молитовкой, – причитала меж тем Матрена, – да ящерка дьявольская нас к ним не подпускает. Бродит вокруг них, глаза огнем горят, и пламенем плюется. Все какого-то папу защищать рвется...
– Папу? – вскинулась Василиса так, что Матрена отшатнулась.
– Ну да... а что? – Рысь настороженно уставилась на медведицу.
– Так Иван же себя папой нарек! Значит, ящерка не Кощея, а его защищает... Может, еще не все потеряно... Хватит! Пойду сама посмотрю, что там творится. – И медведица с места в карьер взяла такой разгон, что Матрена только ахнула.
– Если это называется идти, то что же такое бежать? – Рысь едва поспевала за Василисой, ломящейся через бурелом как танк. – Да не несись ты так, убьешься! И меня загонишь.
Но медведица не обращала внимания на увещевания мамки. Истомившейся за двое суток тревогой и вынужденным бездельем Василисе не терпелось взглянуть вблизи на своего суженого, проверить – а вдруг живой? Может, ранен только? А вдруг родимому помощь нужна... Он там кровью истекает, а они тут... Выскочив из чащи, медведица кубарем скатилась в овраг и, не останавливаясь, взлетела на противоположный склон, где взору ее открылся родной посад. Битва, видать, была нешуточная. Об этом красноречиво говорило состояние кузницы Вакулы и гостиного двора. Непонятным образом исчезли и два боярских терема. Но Василиса не обращала внимания на эти мелочи. Ее взор лихорадочно метался по посаду в поисках милого, но не находил. Так как мчалась она к посаду напролом, то и вышла к нему по кратчайшей прямой – с тылу. Ее собственный терем заслонил того, ради кого она и неслась сюда сломя голову. Посад, напрочь лишенный частокола, имел довольно жалкий вид. По иронии судьбы костра избежали лишь ворота, сиротливо стоящие на холме. У ворот столпилась вся челядь Василисы, не решаясь переступить черту, за которой и начинался, собственно, посад. Вдоль ворот, тяжело переставляя ноги, бродила Саламандра, вещая разношерстной компании уток, гусей, волков и прочей живности о новых порядках на территории посада.
– Повторяю в последний раз... – Саламандра остановилась, вперила свой огненный взор в створ ворот, выдержала паузу и вновь возобновила движение. – Посад на военном положении, вход посторонним мор... – ящерица на мгновение задумалась, –...лицам строго воспрещен.
– Так война-то по ночам здеся, а нонче день на дворе, вона солнышко-то как высоко, ужо припякать стало, – заквохтала курица. – Нам здеся прибирать надоть. – И она попыталась двинуться вперед.
– Еше шаг, и я стреляю! – Саламандра начала сводить глаза к переносице. – Из меня Горыныч всю ночь “ворошиловского стрелка” делал! Так что не советую.
– Плевать я хотел на твоего Горыныча! – разошелся тут седой матерый волк. – Кузню мою спалили, злыдни. – И Вакула решительно сунул морду в ворота.
Огнемет Саламандры выдал такую гигантскую струю пламени – похоже, без “эликсира” здесь не обошлось. Ворошилов перевернулся бы в гробу, узнай он о точности снайпера, претендующего на высокое звание стрелка, носящего его имя. Струя, благополучно миновав створ ворот, подпалила одинокую березку, сиротливо стоящую метрах в ста от посада. Если бы не выстрел часового, она еще долго могла бы служить иллюстрацией к народной песенке “...во поле кудрявая стояла”.
– Предупредительный выстрел, – не растерялась ящерица. – Поняли, что такое снайпер?
Челядь задумчиво посмотрела на полыхающую березку и потихоньку начала пятиться от ворот.
– Правильно, – одобрила Саламандра, – ща я боекомплект пополню, и мы продолжим. – Уважительное внимание публики ей понравилось, и она не спеша добрела до ведра, опустила в него морду и занялась подзарядкой. По мере наполнения тело ее из малиново-красного становилось все светлее и светлее, пока не засверкало ослепительно ярким светом. Совсем как раскаленная добела болванка в кузне Вакулы, когда он вытаскивает ее из печи Челядь решила, что любоваться на стрельбу пьяной ящерицы гораздо удобнее со стороны, и дружно бросилась наутек.
– Куда?! – заревела Василиса. – А Иван?
– Бежим, хозяйка! – запрыгали вокруг медведицы Парашка и Малашка. – Спалит ведь, Кощеев прихвостень.
– Назад! Пущать не ведено! – Саламандра с трудом ковыляла к Василисе. После подзарядки ее изрядно штормило, но она старательно придерживалась взятого направления.
– Что ж вы, мужики? В штаны наложили? Хозяйку свою одну бросили! А ну хватай ведра! Водичкой ее! Холодненькой!
– Можно подумать, у нас штаны есть, – раздался чей-то ворчливый голос из кустов.
– Давай-давай, поливай, – глумилась пьяная Саламандра, – мне ваша вода теперь... я от нее только крепчаю. Ну давай, кто первый, лей!
Заскрипел ворот. Вакула, настроенный более решительно, чем все остальные, подхватил ведро и с размаху окатил хихикающую ящерицу. Визг в миг протрезвевшей Саламандры перекрыл шипение пара, взметнувшегося вверх. Воодушевленный успехом Вакула помчался за новой порцией к колодцу, а Саламандра в прямо противоположном направлении. К несчастью, именно это направление было занято другой ящерицей. Саламандра огибать препятствие не собиралась, а потому пронеслась метеоритом от хвоста до загривка Центральной, скатилась на землю и с разбегу запрыгнула в останки плавильной печи Вакулы. Сделала она это очень вовремя, так как ее пробежка по хребту дракона подействовала на последнего как удар бичом. Оглушительно заорав, Горыныч рванул вверх и запрыгал по двору. При виде ожившего дракона челядь Василисы во главе со своей хозяйкой дружно кинулась врассыпную. И, похоже, многие были рады, что штанов им в данном обличье не полагается. Центральная наконец догадалась макнуть морду в колодец и направила струю на подпаленную спину. Ее примеру последовали Правая и Левая. Брызги фонтаном летели в разные стороны. В результате часть ледяного душа приняли на себя Чебурашка и Никита Авдеевич. С крыльца послышались писк и сердитое кудахтанье. Поднятый ими гвалт достиг слуха Ильи. Он сладко потянулся. Общая побудка состоялась.
Суматоха во дворе заставила капитана открыть глаза и схватиться за крест. Это уже стало входить в привычку. Крест был холодный. С наслаждением потянувшись, он не торопясь скинул ноги с лавки. Утро встретило Илью широкой улыбкой побратима. Иван нежно обнимал стройную девицу, утонувшую в его объятиях. Лицо красавица прятала на груди гиганта, о чем капитан искренне пожалел. Фигурка была настолько стройной и соблазнительной, что личико просто обязано было соответствовав всему остальному
– А это, я так понимаю, и есть Кощей, – пробормотал Илья, разглядывая маленькую согбенную фигурку у подножия трона. – Целая галерея, однако, – удивился он, оглядывая преображенную горницу. Внимание капитана привлек поросший маками холм. “Похоже на намек, – почесал он затылок. – “Эликсир” им уже не в кайф. Коку подавай!” Воеводы и домового на лавке, куда он их определил спать накануне, не было. Зачерпнув полную ложку черной икры из блюда в центре стола, капитан соорудил бутерброд, перекусил, хлебнул квасу и направился к выходу в поисках своей лихой команды. Команда была на месте. Горыныч принимал водные процедуры, петух и Чебурашка ковыляли, держась друг за друга, к длинному ряду ведер, окружавших огромный ушат. Ушат был наполнен доверху. Аромат, исходящий от него, без слов рассказал капитану о его содержимом.
– Та-а-ак... – Илья медленно обвел взглядом территорию посада. Зона разрушений вокруг терема заметно увеличилась. – Ну докладывайте, орлы. Какие дела великие этой ночью вершили?
– Папа! – искренне обрадовалась его команда. Чебурашка с Никитой Авдеевичем торопливо клюнули из ближайшего ведра и уже более уверенной походкой двинулись к капитану.
– Докладываю о творческих успехах, – радостно доложила Центральная. – Пакля – сакля!
– Дуб – глуп, – доверительно сообщила Правая.
– Папа – лапа. – Левая тоже не ударила мордой в грязь.
– Лапа – это хорошо, – хмыкнул Илья, – мохнатая еще лучше... Неплохо поработали. Прогресс налицо. Саламандра где?
– Там, – кивнула Центральная на печь Вакулы, – прячется.
– Чего так?
– Смущается, – пояснила Центральная. – Уважает тебя шибко. Подарки принесла. К самому Кощею в замок смотаться не побоялась...
– Картины?
– Ну!
– Молодец. Давай сюда.
Из печи выглянула испуганная мордочка, и Саламандра опасливо приблизилась к капитану, оставляя за собой дымную цепочку следов. Чебурашка торопливо пробежался по ним, старательно затаптывая вспыхнувшие травинки.
– А теперь то же самое, но поподробней, – скомандовал Илья.
Перебивая друг друга, воинство Ильи поведало о событиях этой бурной ночи.
– Теперь дело за тобой, папа! – кивая на Саламандру, сказал воевода. – Твое слово последнее.
– Я редко иду против мнения коллектива. Принимаем!
– Ура!!! – Команда дружно приветствовала решение “папы”. – Братину сюда!
“Опять, – мысленно простонал Илья, – это никогда не кончится”.
Братиной на этот раз служила большая глиняная ваза, покрытая глазурью и затейливой росписью по краям. На этот раз увильнуть было невозможно. “Была не была”, – подумал капитан и строго сказал:
– Пью чисто символически, в грядущей битве с паханом требуется ясная голова. – И, сделав маленький глоток, передал чашу Горынычу.
– Какая сила воли! – поразилась Левая, оглядывая практически не тронутую чашу. Все с уважением посмотрели на “папу”. Их сила воли была явно слабее. К концу круга Саламандре досталось лишь несколько капель на дне. Ящерка быстро их слизала и посмотрела в сторону ушата.
– Ванны принимать не будем, – пресек возможные поползновения Илья. – К вечеру все должны быть в форме. Череп нам стрелку забил.
– Мы ему тоже, – довольно пискнул Чебурашка.
– Это вы молодцы, марку держите, – одобрительно кивнул капитан. – Как я понял, Кощей в этих местах самый крутой авторитет. Значит, к стрелке готовиться серьезно будем. Какие предложения? Начнем с тебя, Горыныч.
Правая и Левая в замешательстве посмотрели на Центральную. Центральная тоже растерялась:
– Ну, появится Кощей... набьем ему морду, и черт с ним... Нет у меня никаких предложений.
– Вот тут ты не права. Предложение есть, и достаточно ценное. Черт не с ним. Он с нами. И не один, а целых три. Так что крылья в лапы – и на болото! Мухой! Передашь: Череп стрелку забил. Папа трубит большой сбор. На разборку не опаздывать. Пахана мочить будем. Ясно?
– Какой базар, папа? Все будет путем! – загалдели головы.
– Не будет, – неожиданно подала голос Саламандра.
– Почему? – удивился Чебурашка.
– Морду Кощею бить – пустое дело. А убить его нельзя – он бессмертный.
– Хороший удар по черепу ни один бессмертный не выдержит, – мрачно кукарекнул петух.
Правая при этих словах как-то сникла и пригорюнилась. Это не укрылось от внимательного взора Ильи.
– Тебя что-то смущает? Перед битвой все сомнения побоку. Выкладывай!
– Понимаешь, папа... неудобно как-то получается... столько лет на Кощея пахали. Он нас кормил, поил, а теперь сразу раз... и голову ему отрывать собираемся. Нехорошо получается... непорядочно...
– Это он-то нас поил-кормил? – возмутилась Левая. – Да, кормил. А ну-ка вспомни, отчего у нас недавно животик болел? Молчишь? То-то! А сколько раз он на наших шеях ездил? И не сосчитать! Не-е-ет, – протянула Левая, – будем башку отрывать по полной программе.
– Ну а ты-то что молчишь? – обратилась Правая к Центральной. – Ты ж у нас самая умная, – съехидничала она.
Однако Центральная приняла все за чистую монету, глубоко задумалась, а затем изрекла:
– С одной стороны, он нас действительно кормил и поил. – Центральная посмотрела на ведра с “нектаром”. – Ну, правда, не так, как здесь, но поил. А с другой стороны, денежку нам не платил, исплу... экспла... исплуатировал нас, зараза, нещадно и даже некачественную пищу подсовывал. Поэтому, учитывая мнения сторон, – Центральная повернулась направо, затем налево, – разбираться с паханом будем не по полной программе, а частично. По облегченному, так сказать, варианту. Голову отрывать не будем, а глотку перервем. Остальное братва доделает. Согласны?
Правая и Левая были согласны, Илья же просто пришел в восхищение:
– Горыныч... не ожидал... фонтан!!! Готовый мировой судья. Чебурашка, как у вас в посаде решаются правовые вопросы?
Чебурашка недоуменно похлопал глазами.
– Понятно. А может, ты, воевода, подскажешь, как у Василисы поставлена юридическая работа?
– Чего? – открыл клюв Никита Авдеевич.
– Еще понятней, – вздохнул капитан. – Слушайте сюда! – Илья многозначительно поднял указательный палец вверх. – Вы имеете уникальную возможность без особых затрат получить готового мирового судью. – Палец капитана нацелился в сторону Горыныча. – Он един в трех лицах. Левая – прокурор, Правая – адвокат и наконец Центральная – судья.
– Здорово! – обрадовалась Левая. – А кто такой прокурор?
– А кто такой адвокат? – спросила Правая.
– Гм, – крякнул Илья. – Ну... адвокат – это защитник, ясно? Ну а прокурор – это совсем даже наоборот, нападающий... как в футболе...
– А на кого он нападает? – Зубастая морда Левой излучала неподдельный интерес.
– То есть как это на кого? Ты чем слушаешь? – рассердился Илья.
– Дело для нас новое, папа, – внушительно заявила Центральная, – народ хочет разобраться.
– Ну разве что так, – пробурчал капитан. – На подсудимого он нападает, ясно? Может, тебе объяснить, кто такой судья?
– Я догадываюсь, – задумчиво произнесла Центральная.
– А чем платить-то будем? – заволновался Чебурашка. – У меня каждая копеечка на счету. Мы тут вон какой погром учинили. Знаешь, сколько денежек на ремонт потребуется?
– Сколько? – полюбопытствовал Илья.
– Много, – отрезал Чебурашка.
– Веский аргумент, – понимающе кивнул капитан, – и, главное, точный.
– Жадный ты, Чебурашка, – обиделась Центральная Ей очень понравилась новая должность, придуманная Ильей.
– Я не жадный, я хозяйственный, – пискнул в ответ домовой.
– И невоспитанный, – поддержала ее Левая.
– А я-то думала, мы здесь все кореша не разлей вода, – разочарованно пробурчала Правая. Саламандра при этих словах нервно вздрогнула.
– А может, он за харчи судьей поработает? – Похоже, Чебурашке стало стыдно.
– Нет, – решительно отрезал Илья. – Это унизительно. Ты знаешь, чем свободный человек отличается от раба? – Чебурашка отрицательно покрутил головой. – Раб работает за еду, а свободный человек – за деньги.
– Так то человек, – тихонько пробормотал домовой. К счастью, Горыныч его не расслышал.
– Совсем вы в этих делах неопытные, как я погляжу. Судебный аппарат – это такая хитрая машина, в которую, ничего не вкладывая, можно еще и прибыток в казну получить.
– Это как это, как это... – заволновался Чебурашка.
– Да вот так это, – засмеялся Илья, глядя на ерзающего от нетерпения домового. – Есть такое понятие в суде: истец и ответчик. Хочет, например, истец, чтобы дело в его пользу суд решил, он судье денежку несет.
– А если и ответчик тоже принесет? – заинтересовалась Центральная.
– Так это ж еще лучше, – сообразила Правая, – у нас тогда вдвое больше денежек будет.
– А кто больше денежек даст, тот и процесс выиграл, – закончила общую мысль Левая.
– А казна-то посадская что с этого получит? – продолжал волноваться прораб.
– А налоги на что? – подсказал Илья. Чебурашка облегченно вздохнул и глубоко задумался, что-то сосредоточенно считая в уме. Похоже, он уже прикидывал процентную ставку налога, оценивающе поглядывая на внушительную тушу Горыныча.
– А ежели из разбойного приказа кого на правеж пришлют? Что с варнака-то возьмешь, акромя его жизни поганой? – поинтересовался Никита Авдеевич.
– Вот ее и возьмем, – обрадовалась Левая, плотоядно облизываясь. – Заодно и о харчах вопрос решится.
Правая и Центральная одобрительно закивали.
– Да-а-а, – протянул Илья, почесывая затылок. – При таком подходе к делу варнакам никакая апелляция не поможет.
– Зато порядок в посаде будет, – возразил Никита Авдеевич.
– Мужики, примите в компанию, а?
Илья повернул голову. Около парадного входа в посад стоял толстенький коротышка с огромным животом.
– Соловей! – гаркнула Левая. – Какими судьбами?
– Это надо же кого к нам занесло! – удивилась Правая.
– Ты вроде обратно в Муромские леса намылился? – Центральная вопросительно уставилась на разбойника.
– А, – безнадежно махнул рукой Соловей-разбойник. – Раздумал. Репутация у меня там... это... того...
– Подмоченная, – подсказал Илья.
– Во-во.
– А это не тебя я пару дней назад на дереве видел?
– Меня, – признался Соловей.
– И что ты там делал?
– Да так...э-э-э... на природу любовался... птички поют... хорошо, – засмущался Соловей.
– Знаем мы этих птичек. Они поют, а ты подпеваешь. Как свистнешь... Наслышаны о твоих подвигах, – сердито кукарекнул Никита Авдеевич. – Папа, не нужна нам эта птичка. Правая рука у Кощея был.
– Уж больно ты сердит, воевода. – Илья с любопытством разглядывал легендарного Соловья-разбойника. – Горыныч вон тоже на Кощея пахал, а посмотри какой кореш оказался.
Петух недовольно засопел, но промолчал.
– Мнения разделились, – продолжил капитан. – Будем решать вопрос голосованием.
– Это как? – поинтересовалась Саламандра.
– А так. Вот ты, Авдеич, считаешь, что Соловью-разбойнику у нас делать нечего?
– Да! – решительно тряхнул гребешком петух.
– Значит, ты против. А ты, Саламандра, что скажешь?
– А ничего, – бодро заявила ящерка.
– Значит, воздержалась. Горыныч?
– За!
– Против!
– За!
– Ты гляди, и тут мнения разделились, – удивился Илья. – Это кто там против был?
– Я, – сунулась вперед Левая. – Он, зараза такая, вечно меня Кощею закладывал.
– Не закладывал, а информировал, – обиделся Соловей. – Ты всегда Центральную и Правую на всякие глупости подбиваешь. Порядок-то должен быть али нет?
– Надо же, разбойник о порядке печется, – засмеялся капитан. – В этом что-то есть. Вообще-то закладывать нехорошо. Братва обычно за это мочит. Ну а что скажет прораб?
Чебурашка испуганно захлопал глазами:
– Так он же разбойничать начнет. В посаде воровство будет. Хозяйству знаешь какой убыток?
– А суд-то на что? – радостно вопросила Центральная, обнюхивая Соловья-разбойника.
– Отставить. – Негромкая команда Ильи показала, кто хозяин в доме. Все замерли в ожидании. – Значит, говоришь, разбойничать начнет?
– Обязательно, – убежденно заявил домовой.
– Эх, молодо-зелено. Все-то вас учить надо. – Илья укоризненно покачал головой. – Русь она и есть Русь. В посаде-то небось и без Соловья-разбойника воровали? Скажешь, не так?
– Так, – вынужден был признать Чебурашка.
– Да и грабят, бывало, в темных переулках, – вздохнул петух. – Озорует молодежь.
– А знаешь, кто лучше всех ловить разбойников да воров будет?
– Кто? – заинтересовался Никита Авдеевич.
– Соловей-разбойник. Кто лучше его все их воровские ухватки знает? Разбойный приказ ему в подчинение отдайте, и в посаде в момент порядок наведется. Слышь, Соловей, пойдешь ментом, если в компанию примем?
– Пойду, – радостно затряс лохматой головой Соловей-разбойник.
– И своих забижать не будешь? – опасливо пропищал Чебурашка.
– Не, не буду. Вы мне, главное, покажите, кто свой, и я его сразу не обижу, – выпучив от усердия глаза, заверил Соловей-разбойник.
– Это что ж такое получается? – возмутилась вдруг Саламандра. – Мне испытания устраивают всякие, а этому пузырю надутому сразу и место возле папы, и должность при посаде. Где ж справедливость?
– Правильно! – поддержал ее Чебурашка. – Пусть докажет сначала, что достоин...
– Справедливо, – закивали головы.
– Не возражаю, – согласился Илья. – Ну и какое испытание ему назначим?
Все задумались.
– Кощею какую-нибудь пакость сделать, – предложил Никита Авдеевич.
– Стибрить у него чего-нибудь, – неуверенно предложила Саламандра.
– Уже было, – махнул рукой Илья. – Кощей теперь настороже. Посылать туда Соловья – все равно что на убой. Да и сколько он туда топать будет? Нет, не пойдет, – забраковал идею капитан. – Вот что, мы так до заката думать будем. Предлагаю принять его в качестве кандидата с испытательным сроком, ну, скажем... сутки. До завтрашнего утра, значит. Покажет себя настоящим бойцом и товарищем – примем окончательно. Ну а нет... – Илья развел руками. – На нет и суда нет.
– Почему нет? – обиделась Левая.
– А мы на что? – напомнила Правая.
– Ежели нет, то мы его того... за милую душу, – облизнулась Центральная.
– Боюсь, Соловей, – засмеялся Илья, – при таком раскладе у тебя есть только один выход.
Какой у Соловья был выход, он уточнять не стал, но петух и Чебурашка при этих словах почему-то задумчиво посмотрели на “бомболюк” под хвостом Горыныча.
– Топай сюда, – приказал капитан. Соловей-разбойник не заставил себя ждать.
Настроение у Ильи было приподнятое. Окончательно протрезвевший, он прекратил душевные самокопания и принял за аксиому: “Я нормальный”. А раз так, то:
1. Побратима надо выручать.
2. Посад от Кощея защищать.
3. Кощея, редиску этого, поймать, скрутить, в клетку посадить. Ну а не получится – замочить. Но это только в крайнем случае. Илья все-таки был профессионал и привык проводить операции чисто, бескровно, аккуратно и, желательно, без единого выстрела, что и считалось в его среде высшим пилотажем.
Приключение потихоньку начинало ему нравиться. Особенно команда, растущая как снежный ком, катящийся с горы. Вот только... Илья покосился на длинный ряд ведер, и червячок сомнения закопошился в его груди.
– С аппаратом я, пожалуй, погорячился, – пробормотал он. Заметив, что его отряд настороженно смотрит ему в рот в ожидании команды, команду дал, но не ту, на которую все рассчитывали. – Думать! Что пахану противопоставить можем? Саламандра правильно сказала – он бессмертный. Вот только так ли уж он бессмертен? Гложут меня смутные сомнения. Мне ведь в детстве читали сказочки всякие. Я еще не все забыл. Так, по сказаниям этим, конец у Кощея все же есть... смерть в смысле, – поспешил уточнить капитан. – И хранится она, как правило, не у самого Кощея, а где-нибудь на отшибе. Сундучок, уточка, яичко...
– Рассказывал мне тут один знакомый домовой, – задумчиво протянул Чебурашка, – что хозяйка его на Кощея работает.
– Хозяйка кто? – поинтересовался Илья.
– Яга. Баба Яга.
– Ну и... – выжидательно поднял голову капитан.
– Ну и странно...
– Что странно?
– На Кощея работает, а сама терпеть его не может. Давай совета у нее спросим. Она старушка мудрая. Вон и прабабке Василисы помогла...
– Даст она тебе совет, – хмыкнула Левая. – Метлой по морде. Больше от нее ничего не дождешься.
– Буйная старушка, – подтвердила Правая. – Мы, бывало, Кощея к ней доставим, а сами от избушки подальше... на всякий случай.
– Хлестала она нас тогда здорово, – засмеялась Центральная, явно что-то вспомнив.
– Видно, было за что, – смекнул Илья. – Выкладывай, чем обидели бабульку?
– На ножки ее позарились, – засмеялся Чебурашка, прекрасно знавший эту историю от Гены.
– Бабулькины?! – поразился Илья.
– Избушкины, – вздохнула Левая.
– Аппетитные ножки, – мечтательно сказала Правая.
– Притомились мы тогда, – пояснила Центральная. – Перелет дальний был, аппетит разыгрался...
– Ясно, – засмеялся Илья. – Что же делать? Старушка обижена. Как теперь к ней подкатиться?
– Подарок сделать, – подсказала Саламандра, намекая на свои недавние подвиги.
– А я даже знаю какой, – запрыгал от радости Чебурашка – Кота у нее нет. Любой ведьме кот положен, а у нее его нет. Мышка там одна вконец обнаглела. Ягуся ее боится – страсть, а поделать ничего не может.
– Странно, неужто ей кота достать трудно? – удивился капитан.
– Так в лесу живет, – пожал плечами Чебурашка, – никто к ней не ходит, вот и...
Стеснительный Гена никогда не рассказывал другу о своих мытарствах по ночам, когда ему приходилось отбывать повинность за кота.
– Добро. Будем кота дарить. Теперь вопрос, где его взять?
– Так этого добра у нас на любой мусорной куче полно, – оживился петух.
– Нет! Помойную кошку брать не будем. Нужно что-нибудь элитное, породистое, с хорошей родословной, – отмел предложение воеводы капитан.
– Я знаю! – обрадовался Соловей. – Вон за тем леском, на окраине, котеночек живет. Симпатичны-ы-ый, жуть! Логово у него под корнями горелого дуба, что в прошлом году молнией раскроило. Ежели на Горыныче – так в момент туда и обратно.
– Ну что, Горыныч, порадеешь для общего дела? – обратился к дракону Илья.
– Какой базар, папа! – Горыныч расправил крылья. – Без проблем! – Левая схватила за шиворот Соловья и закинула его себе на спину. – Держись крепче!
Подняв тучу пыли, дракон тяжело оторвался от земли и полетел в указанном Соловьем направлении. Летел он как-то странно, неровными зигзагами, чуть не чиркая брюхом по макушкам деревьев.
– Похоже, нашего Горыныча зеленый змий одолевает, – озабоченно пробормотал Илья.
– А мы чем займемся? – полюбопытствовал Чебурашка, косясь на ведра.
– К боевым действиям готовиться будем. Жратву, что со вчерашнего дня не подпортилась, – сюда, ведра с “эликсиром” в горницу.
– Зачем? – ошарашенно спросил петух.
– Трезветь будем. Хмельной воин не воин, а курица мокрая.
– Ты это на что намекаешь, папа? – сердито кукарекнул Никита Авдеевич.
– Не волнуйся, воевода, не на тебя. Ты у нас даже когда без задних нот дрыхнешь – орел, но приказы не обсуждают, а выполняют. Не мне тебе объяснять, что такое воинский долг и дисциплина.
Против этого возразить было нечего. Так как воеводе с Чебурашкой ведра таскать было не с руки, то вся эта работа легла на плечи самого главнокомандующего. Горница быстро заполнялась “эликсиром”, содержимое стола перекочевывало на крыльцо.
– Сметанка! – обрадовался Илья, вытаскивая за порог большую кринку. – Будет чем котенка побаловать.
Горница вскоре была до отказа забита хмельным. Капитан задумчиво посмотрел на последний десяток ведер и гигантский чан, когда сверху раздалось истошное мяуканье и хлопанье крыльев.
– Посторонись!
Команда Ильи торопливо очистила площадь, и дракон совершил мягкую посадку, на удивление ничего при этом не поломав.
– Слезай! – зло прошипела Левая и, не дожидаясь, пока Соловей выполнит ее команду, схватила разбойника зубами за шиворот и скинула его на землю. Правая поставила рядом с ним мешок, в котором что-то мяукало и ворочалось.
– Молочко есть? – хрипло спросил Соловей, выставив напоказ расцарапанную физиономию.
– Сметана есть, – откликнулся Чебурашка.
– Давай!
Илья задрал голову. Правая, Центральная и Левая были разукрашены не хуже разбойника. Тяжело отдуваясь, они сердито смотрели на Соловья, с трудом удерживающего буйствующий мешок.
– Что там у вас случилось? – потребовал отчета Илья. – Выкладывайте.
– Котеночка он нашел, – прорычала Правая.
– Симпатичного, – ехидно добавила Левая.
– Сам сейчас увидишь, – посулила Центральная. – Прости, папа, душа горит. – И она уронила морду в чан. Правая и Левая нырнули следом.
– Куда? – крикнул Илья, но, естественно, опоздал. Горыныч отсосал свою дозу, облегченно вздохнул и сел на хвост, свесив передние лапы на грудь.
Чебурашка тем временем подтащил к Соловью кринку сметаны.
– А побольше есть?
– Что побольше?
– Ну... – разбойник покрутил головой, – бадейка какая-нибудь.
– Есть. Папа, помоги.
Капитан подтащил к Соловью бадью. Густая горка сметаны плюхнулась на дно.
– Мало! – мрачно сказал Соловей.
Чебурашка покосился на мешок и молча полез в погреб. Когда бадья наполнилась до половины, Соловей приподнял мешок, мужественно дернул за веревку и вытряхнул содержимое в бадью.
– Вот это киска! – ахнул Илья, стряхивая с камуфляжки брызги сметаны. Соловей-разбойник не обманул. Это был симпатичный белоснежный котенок-акселерат величиной с приличного дога. То, что это был именно котенок, сомневаться не приходилось. Об этом говорила его непропорционально большая голова. – Не хотел бы я иметь дело с его мамашей.
– Нам повезло, – усвоившая дозу Центральная подобрела и теперь благодушно смотрела на свою добычу, – родителей дома не было.
– А он породистый?
– Еще бы! Родословная моей не уступает, – заверила Правая. – Тут Соловей в точку попал.
– Баюн?! – догадался Чебурашка, с ужасом глядя на гигантского котенка. – Он же всех нас усыпит. Дрыхнуть будем, пока не помрем
Котенок, не обращая внимания на суету вокруг собственной персоны, жадно лакал сметану.
– Не усыпит, – успокоил Соловей. – Маленький еще. Сказок не знает.
– Зато царапкаюсь хорошо, – обрадовал его котенок, на мгновение отрываясь от своего приятного занятия.
– Однако аппетит у тебя, – засмеялся Илья. Котенок уже вылизывал стенки бадьи, а затем принялся облизывать лапки и разбухший животик.
– Мне здесь нравится, – удовлетворенно мяукнул он, сладко зевнул, попытался свернуться клубочком и, так и не завершив эту операцию, заснул.
– Да, подарочек... – покачал головой потрясенный петух.
– Вообще-то ему полагается быть черным, – с сомнением сказал Илья.
– Раз у Яги никакого нет, то она и такому рада будет, – обиженно просопел Соловей-разбойник.
– Правильно, – неожиданно поддержал его Чебурашка. – Дареному коню в зубы не смотрят. Подарим его Яге, и пусть теперь у нее голова бо... Ой! – Домовой заткнулся на полуслове, сообразив, что брякнул лишнее, и испуганно посмотрел на капитана.
– Ладно, – засмеялся Илья, – может, ты и прав. Малыш вообще-то симпатичный. Ишь, Мурзик, сметанки налакался и дрыхнет без задних ног.
– Так его и назовем, – обрадовался Чебурашка.
– Ну, будем считать, что Соловей испытание успешно выдержал, – недальновидно сказал капитан, за что тут же и поплатился.
– Ой, и правда! – обрадовалась Саламандра.
– Братину хмельную сюда! – торжественно кукарекнул петух.
Это уже становилось ритуалом. Благие намерения Ильи завязать с пьянкой трещали по всем швам.
– Горыныч... тебе еще на болото... и к Яге..
– Папа, положись на нас! – Правая и Левая подхватили чан и с натугой подтащили его к крыльцу.
– Это еще зачем? – испугался Илья.
– Братиной будет, – пояснила Центральная. – Что мы всё из наперстков лакаем?
– Правильное решение! – приветствовал инициативу Горыныча воевода.
– А что там внутри? – поинтересовался Соловей-разбойник.
– Нектар, – лаконично пояснил Никита Авдеевич и бодро вспорхнул на чан.
– Пахнет как-то странно. – Соловей, стоя на краю крыльца, осторожно заглянул внутрь чана.
– Нормально пахнет! – отрезал воевода, сердито тряхнув головой, покачнулся и, потеряв равновесие, спикировал вниз. Мутные воды “нектара” сомкнулись над красным гребешком.
Соловей, в попытке поймать петуха, рефлекторно дернулся вперед и булькнул следом.
– Братаемся!!! – радостно пискнул Чебурашка и резво сиганул с верхней ступеньки крылечка в “братину”.
– Это мне больше крещение напоминает, – пробормотал Илья, не на шутку испугавшийся за свою пьяную команду.
– Вот это по-нашему! – ликующе воскликнула Левая.
– Ныряем! – поддержала Правая.
– Все вместе! – предложила Центральная.
Головы с размаху плюхнулись в чан. Волна “эликсира” выплеснула на крыльцо полузадохшегося петуха и отчаянно чихающего Чебурашку, захватив на обратном пути капитана, пытающегося дотянуться до пускающего пузыри Соловья.
– Римские патриции в вине купались, а мы чем хуже? – пробулькал он, выталкивая разбойника на мокрое крыльцо.
Булькал он недолго. Вошедший в раж Горыныч одним махом высосал чан чуть не до дна.
– Братаемся! – радостно заверещала где-то рядом Саламандра.
– Горыныч! Оттаскивай чан! Сгорим к чертовой матери! – Набулькавшийся Илья еще не успел охмелеть настолько, чтобы не оценить опасность. Одним махом он вылетел из “братины” и покатился по крыльцу, сметая по дороге закуску.
Чан, повинуясь широкому жесту шеи Центральной, отлетел в сторону и вспыхнул ярким пламенем. Саламандра блаженно плескалась в огненной лужице на его дне.
– Эх, хорошо на свете белом жить! – лихо продекламировала Центральная и попыталась пустить огненную струю в небо. В горле ее забулькало. Запал не сработал.
Правая и Левая захихикали и попытались переплюнуть своего рулевого. Забулькало еще сильнее. Горыныч зашатался и рухнул на землю.
– Провалиться! – схватился за мокрую, слипшуюся от “нектара” голову Илья. – Как теперь протрезвлять эту орясину?
– Доверьте это дело профессионалу!
Илья повернул голову, и желудок тут же прилип к гортани. Центральные ворота пересек “народный целитель”.
– Ну-с, где пациент? – радостно вопросил он бодреньким тоном доброго доктора Айболита. Раздался скрип, скрежет, и последняя цитадель оборонного комплекса Василисы рухнула, едва не прихлопнув “лекаря”.
– Удивительно непрочная конструкция, – хмыкнул Лихо Одноглазое. Центральная, привлеченная шумом, тоже имела неосторожность кинуть взгляд в сторону “доктора”. Судорога, всколыхнувшая тело Горыныча, подкинула Правую и Левую вверх.
– Только не здесь! – заорал Илья. – Не хватало нам посад в выгребную яму превратить!
– А где? – просипела Центральная, из последних сил борясь со спазмами, сотрясающими ее тело.
– Где хочешь! Хоть у черта на куличках, только не здесь!
Воздушная волна отбросила “лекаря” к бревенчатой стене гончарной мастерской. Дракон несся со скоростью курьерского поезда в указанном капитаном направлении. Одним прыжком перемахнув овраг, Горыныч с треском вломился в лес и, не снижая оборотов, помчался к черту на кулички, оставляя за собой широкую просеку. “Народный целитель”, убедившись, что трасса свободна, выполз обратно на дорогу, отряхнулся и одарил поредевшую команду Ильи лучезарной улыбкой, выставив напоказ ряд почерневших гнилых зубов. Остатки команды сыпанули в разные стороны.
– Отвернись! Мать твою... – Не закончив фразу, Илья согнулся пополам, и до Лиха Одноглазого донеслись характерные звуки, проинформировавшие “целителя” о том, что лечение идет успешно. Удовлетворенно кивнув, Лихо повернулся к пациентам тылом в ожидании заслуженных похвал. Они не заставили себя долго ждать. Возмущенное кудахтанье, писк и отборный мат заставили “лекаря” серьезно задуматься о правильности применяемых им методов лечения.
– Принесла нелегкая... – бурчал “выздоровевший” Илья. – Стой! Не поворачиваться!
Дернувшийся было на звуки “лекарь” вновь застыл на месте.
– Ну-ка нацепи на нос эту хреновину.
В руку одноглазого целителя ткнулось что-то твердое. Лихо с любопытством осмотрел темные солнцезащитные очки и осторожно нацепил их на переносицу поверх повязки.
– Поворачивайся. Только медленно.
Лихо послушно выполнил команду.
– В глаза, в глаза мне смотреть!
Лихо посмотрел и с удивлением обнаружил, что лишился дара взглядотерапии. Рука сама потянулась к очкам.
– Куда? – хлестнул окрик капитана. – Снимать только по моему приказу. Будешь нашим секретным оружием. Хочешь в нашу команду?
– Хочу, – не задумываясь, согласился Лихо.
– Возьмем. – На этот раз Илья решил обойтись без игр в демократию. – Чебурашка! Банька в посаде имеется?
– А как же? – удивился Чебурашка.
– Соловей! Натаскаешь воды. Саламандра! Баньку раскочегарь пожарче. Будем драить это чучело. Чтоб блестело и сверкало. Да и самим нам теперь помыться не мешает.
– Зачем? – охнул Лихо.
– А затем, что сила твоя не в струпьях да болячках, а в глазе твоем бедовом. И быстренько! Чтоб до возвращения Горыныча все готово было. А то до заката нам еще к Яге, да и обратно вертать надобно. На стрелки опаздывать нельзя. Не так поймут. Уважать перестанут.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |