* * *
– Так их, так, Иванушка! – Медведица в восторге била себя по мохнатым ляжкам, наблюдая, как ее ненаглядный гоняет чертей по подворью. – Гони их в шею!
Все этапы баталии Василиса наблюдала в разных ракурсах, переводя взгляд со своего ручного зеркальца на трюмо, сбежавшее от Кощея. Зеркала исправно вели трансляцию, переговариваясь шепотом.
– Знала б ты, сестричка, как он мне надоел, плешивый черт. То так свои кости передо мной выставит, то в позу станет такую, что пнуть хочется!
– Не завидую. Мне вот с Василисой повезло. Пока она в медведицу не превратилась, так ее отражать одно удовольствие было.
– И уж чего я только не придумывало, чтоб ему, черту старому, не показывать что не нужно. И щит магический, и место, похожее на то, что он просит, да не то...
Пока подруги предавались воспоминаниям, баталия стала подходить к концу, но результаты ее перестали радовать Василису. Вместо того чтобы гнать нечистую силу с подворья, как желала того ее душа, Иван действовал с точностью до наоборот. Черти явно хотели удрать, а он их не пускал. Напрягая все свои силы, избранник Василисы тащил упирающегося Труса и Бывалого за рога в горницу. Балбес уже поджидал их там, связанный по рукам, рогам и копытам. И, что примечательно, своим же собственным хвостом.
Увидев разгром, царивший в горнице, Василиса ахнула:
– Если так дальше дело пойдет, то наших запасов на три ночки не хватит. Никита Авдеевич, Матрена!
К медведице поспешили пепельно-серая рысь и пестрый петух.
– Что приказать изволите, государыня?
– Если на каждую ночку такой стол собирать будем, надолго нас хватит?
– Выдюжим, государыня, не сумлевайся. Лишь бы Ваня выдюжил, а запасы у нас хорошие, Чебурашка расстарался. У него учет – о-го-го! – Рысь протяжно зевнула.
– Ладно, иди, кормилица, отдыхай... Да, а почему я Чебурашку не вижу?
– Так в посаде он остался, хозяйка, – кукарекнул Никита Авдеевич.
– Как в посаде? – ахнула Василиса. – Почему не доложили?
– Расстраивать тебя не хотели, – вздохнул петух.
– Но зачем? Почему? – взревела расстроенная до слез медведица.
– Дык какой я, говорит, домовой, если вверенное мне ценное имущество на растерзание нечисти оставлю?
– Вот дурачок, ведь прибьют его там, – застонала медведица, – где я другого такого найду?
– Да, – согласился петух, – такие домовые раз в сто лет рождаются. Ну да ничего, если эту ночь переживет, я его завтра силком за уши вытащу, – успокоил дядька Василису.
– Ты уж постарайся, Никита Авдеевич, – вздохнула медведица, горестно уставившись в трюмо. А оно показывало что-то уж совсем непонятное. Повязав чертей, Иван с грозным видом что-то им внушал, сопровождая свою речь странной жестикуляцией.
– Ну что, мужики? Разберемся? – Илья сделал серьезное лицо, склоняясь над лежащими вповалку чертями. – За базар отвечать придется. Вот ты... – “Коза” из мизинца и указательного пальца левой руки ткнулась в сторону Труса.
– А что я? – шарахаясь от страшной “козы”, проблеял Трус.
– О чем думал, когда за стол садился? Карточные долги священны. Самогонный аппарат продул – и в кусты? У нас братаны за меньшее убивали. – Илья сорвал с шеи крест и поднес его к самому пятачку насмерть перепуганного черта.
– Да будет тебе аппарат!!! – заверещал Трус.
– До рассвета, – строго сказал Илья, – не то счетчик включу.
Трус не знал, что такое счетчик, но на всякий случай испугался еще больше и предложил два аппарата, но уже без счетчика. Илья торговаться не стал и гордо отказался от взятки.
– Ну а ты... – Капитан повернулся к Балбесу.
– Наколю, нарублю, помогу... – выпучив от усердия глаза, отрапортовал черт.
Бывалый не стал ждать своей очереди:
– Как увижу, сразу по роже – хрясть!
– Вам когда Кощей стрелку забил?
Черти растерянно переглянулись.
– Ну, встречу когда назначил? – рассердился на бестолковых собеседников Илья. – Должны ж вы отчитаться за наезд.
– Так... завтра поутру... – Бывалый недоуменно хлопал глазами.
– Вот завтра поутру и хрястнешь, а до утра своим корешам поможешь долги возвращать. – Илья отвязал хвосты чертей от их рогов и копыт. – За работу, мохнатые! И чтоб крутились как черти!
Балбес пулей вылетел из горницы, и вскоре с площади раздался торопливый стук топора. Бывалый поскреб пятерней между рогов, задумчиво посмотрел на Труса и присоединился к Балбесу.
– Ну а ты что стоишь? – грозно насупил брови Илья.
– Пощади, – бухнулся на колени Трус, – все сделаю, ну все... только не знаю я, что за аппарат это такой диковинный.
– Так бы сразу и сказал. У нас ведь как: не можешь – научим, не хочешь – заставим. Давай к столу. Перетрем это дело.
Илья поднял опрокинутый стол, черт установил лавки, и под мерный стук топоров Илья принялся что-то чертить острием тесака по гладкоструганой столешнице. Ни черт, ни Кощей, ни даже Василиса Премудрая, таращившаяся в этот момент в зеркало в попытке понять, что там еще задумал ее ненаглядный, не подозревали, что этой ночью в посаде рождается эпохальное открытие, которое перевернет Кощеево царство с ног на голову.
* * *
– Никита Авдеевич, не пойму я что-то. – Медведица в крайнем недоумении уставилась на воеводу. – Ведь он же их побил. Ну, вытолкал бы взашей, да и дело с концом. Что он от них еще хочет?
– Обасурманился Ванька. – Петух величаво вышагивал по полянке, бросая сердитые взгляды на зеркало. – Ты гляди-ко, зорют все подряд... Вона... главный чан с твоей кухни приволокли. А дров-то... мать честная. Весь частокол с северной стены разворотили... Вот что, Василиса, не обижайся, хоть и жених он твой, но завтра поутру я его поучу уму-разуму. Дай ему волю, он весь посад по бревнышку раскатает.
– Поучи, дядя, поучи, – шмыгнула носом медведица. – Представляю, каково там Чебурашке... с его-то домовитостью...
Чебурашке действительно пришлось несладко.
Пока избранник хозяйки вел светские беседы да песни пел, он тихо, как мышка, сидел под столом и терпеливо ждал окончания первой ночи. Была, правда, пара неприятных минут, когда Илья задрал скатерку и, засунув колок гуслей между дубовыми досками, принялся терзать несчастный инструмент, но домовой для того и остался в родных пенатах, чтобы блюсти хозяйское добро. Неравная борьба кончилась блистательной победой. Гордый и довольный собой, Чебурашка запрятал спасенный инструмент под крыльцо и собрался было вернуться на свой наблюдательный пост, как над его головой прогарцевало три пары копыт. Решив, что теперь он в горнице лишний, домовой устроился поудобней и принялся ждать. На первых порах встреча с нечистью протекала довольно мирно, в теплой дружественной обстановке.
Но эта идиллия длилась недолго. Услышав звон разбитой посуды, посыпавшейся со стола, Чебурашка горестно пискнул и чуть не рванул обратно, но зона боевых действий переместилась во двор, где ломать было почти нечего, и домовой облегченно вздохнул, но ненадолго. Как и Василису, его насторожили странные действия Ильи. Согнув чертей в бараний рог, он почему-то не спешил от них избавиться. А дальше вообще началось непонятно что.
Из горницы пулей вылетел взмыленный черт, ошалело огляделся по сторонам, нырнул в кузницу Вакулы и выскочил оттуда вооруженный острым топором и огромной двуручной пилой. Вывернув из земли несколько столбов с календарными насечками Василисы, черт принялся яростно крошить их топором. Вскоре к нему присоединился еще один представитель суверенного болота, и работа закипела с удвоенной энергией. Черти пилили, кололи, рубили.
Третий черт вышел в сопровождении Ивана и ринулся шуровать по кладовым, выволакивая оттуда плошки, поварешки и кастрюли. Всю добычу он тащил к Ивану, а последний методично забраковывал находки, отрицательно качая головой. Чебурашка мрачно наблюдал за действиями нечисти сквозь узкую щелку меж досок крыльца, но терпел. Терпел, глядя, как, покончив с календарными столбами, черти принялись за частокол. Терпел, увидев огромный чан, наконец-то удовлетворивший Ивана и водруженный на козлы для свершения неведомых ему колдовских чар. Терпение домового лопнуло, когда в полном согласии все три черта вместе с избранником Василисы, дружно почесав затылки, свалили в дворовую пыль добротный каравай и принялись прилаживать серебряный поднос к чугунному чану, заклепывая на него хитроумно свитую полую медную трубку.
Серебра и злата у Василисы Прекрасной в хозяйстве хватало. И было его столько, что, узнай Премудрая их точное количество, – глаза б квадратными стали. На то и нужен домовой, чтоб хозяева в достатке жили. Но медная полая трубка Алхимериуса стоила столько, что Чебурашка взвился под потолок, которым служила верхняя доска крылечка, и, завопив: “А ну положь назад!”, боднул под коленки Ивана. При этом выбитая доска подкрепила его требование увесистым ударом по мягкому месту капитана. Илья, не успев отдать последнее распоряжение, сел на пятую точку. Рефлексы сработали автоматически. Молниеносный захват левой рукой выудил из воздуха домового.
– Ты кто такой?
Домовой, пойманный за ухо, тихонько пыхтел, пытаясь освободиться.
– Чебурашка.
– Это я уже понял. – Илья положил выбитую дошечку на место, сел и поставил пленника перед собой. – Ну а по жизни-то ты кто?
– Чебурашка я по жизни, – коротко вздохнул Чебурашка. – Домовой в смысле. За хозяйством тут присматриваю.
– Ты лютню спер?
– Какую лютню?
– Ну... эту... со струнами.
– Гусли?
– Ну да, гусли... кой черт разница.
– Я. Только не спер, а сберег. Спас, можно сказать... Я ведь домовой... – Чебурашка шмыгнул носом. – Моя обязанность – за хозяйским добром приглядывать.
– Одобряю. – Илья вынес из разгромленной горницы чудом уцелевший кувшин медовухи. – Люблю хозяйственных мужиков. Прорабом будешь. – Илья с удовольствием отхлебнул из горлышка. – Вкусно. Слабовата, правда.
– Самый лучший хмель, – обиделся Чебурашка, – нигде больше такого не найдешь, хоть сто лет ищи.
– Мы сейчас из этого хмеля такой напиток забацаем – закачаешься. Ну так что? Будешь прорабом?
– А это кто?
– Производитель работ. Командиром над чертями тебя ставлю.
– А они послушаются?
– А куда они на хрен денутся? Они у меня вот где! – Илья поднес к носу Чебурашки крепко стиснутый кулак. Чебурашка внимательно его осмотрел, похлопал глазами и согласился. – Молодец... Однако какой же ты прораб без пилотки... Погоди чуток.
Илья вытащил из рюкзака свежий номер еженедельника “Рамодановские вести”, ловко свернул бумажную шапку и нахлобучил ее на домового. Шапка тут же съехала Чебурашке на нос, начисто перекрыв обзор. Тогда Илья, недолго думая, натянул ее ему на уши, развернув на девяносто градусов.
– Класс! А ну, Чебурашка, руку вот сюда! – Илья похлопал себя по груди. Домовой послушно приложил руку на указанное место. – Ну вылитый Наполеон, – умилился капитан. Подхватив легкое тельце, поставил на верхнюю ступеньку крыльца. – Командный пункт будет. Ставлю задачу. Чан должен быть наполнен медовухой доверху. Под ним огонь пожарче, чтоб все кипело и бурлило. Под трубку ведерко подставьте – в него нектар капать будет. А саму трубочку водичкой холодной поливать без остановки. Под начало тебе даю вот эту “святую” троицу. – При слове “святую” черти содрогнулись и тихо зароптали. – Ребята дружные. Работать будут как черти. Знакомься: Трус. – Илья ткнул пальцем в черта, колдовавшего над чаном.
– Это почему я трус? – возмутился черт под дружный хохот своих товарищей.
– Трус, трус, – подтвердил Бывалый, вытирая выступившие от смеха слезы. – Иван в точку попал.
– Погоняло у тебя такое будет, – успокоил Труса Илья. – И кончайте меня Иваном величать, надоело!
– А как к тебе обращаться? – пискнул Чебурашка.
– Ну, скажем, пахан... Нет, пахан больше Черепу подходит...
– Какому Черепу? – Круглая мордочка Чебурашки излучала искреннее любопытство.
– Кощею Бессмертному. А что, хорошо звучит. Пахан, погоняло Череп. Ну а меня лучше папой зовите... Да, папой...
“А почему бы и нет? – Илья хлебнул еще медовухи. – Пора привыкать. Меня теперь самого за глаза папой величать будут”.
– Балбес, – представил он следующего черта Чебурашке. Теперь радостно ржал Трус. Ему вторил Бывалый. Балбес обиженно насупился.
– Погоди, посмотрим, как тебя обзовут, – пробурчал он расстроенно. Бывалый насторожился. Трус и Балбес замерли в радостном предвкушении.
– Бригадир ихний – Бывалый, – представил Илья последнего черта. Бывалый самодовольно улыбнулся, затем грозно нахмурился.
– Ну, че встали? – рявкнул он на Труса и Балбеса, старательно копируя “папу”.
И работа закипела. Под чутким руководством Чебурашки из кладовых выкатывались бочки с медовухой. Из них лихо вышибалось дно, а содержимое перекочевывало в чан, под которым уже весело мерцали первые язычки пламени. Чан был так велик, что спокойно вместил в себя все годовые запасы хмельного Василисы.
Чебурашка задумчиво посмотрел на опустевшие бочки, положил палец в рот и принялся теребить “папу” за рукав:
– А что же теперь посадская дружина пить будет?
* * *
– Вот именно! – яростно кукарекнул в зеркало Никита Авдеевич. Трюмо шарахнулось в сторону, а медведица поспешно оттащила разъяренного петуха за хвост:
– Остынь, Никита Авдеевич. Зеркало-то здесь при чем?
– Нет, ну ладно, Иван, – продолжал кипятиться петух, барахтаясь в лапах Василисы, – разболтался там, в тридевятом царстве, дури нахватался, но Чебурашка! Ты смотри, что творит. Все закрома ему вывернул. И это наш домовой! Чем он его взял, а? Василиса? В толк не возьму.
– Ты Ивана не хай! Вижу, в нем ум государственный рождается. Мы вот – Чебурашка туда, Чебурашка сюда, а Иван ему должность придумал, начальником поставил. Вот он и старается. Ты смотри, какой гордый стоит. Нам еще у Ивана поучиться придется, как с челядью ладить. Не пойму только, почему он от имени своего отказывается. Папой величать себя требует... Странно это.
– Не Иван это! Помяни мое слово, не Иван! Подменыш! Басурман! Нехристь!
– Да какой же он нехристь? Ты посмотри, какой крест здоровенный на груди болтается.
К тому времени огонь в костре набрал силу и прекрасно освещал всех участников ночного действа. Но Никита Авдеевич смотрел не на крест. Глаза разъяренного петуха налились кровью при виде пара, со свистом вырвавшегося из длинной витой трубки Алхимериуса.
– Убью басурмана!!! – Петух таки вывернулся из лап медведицы и рванул вперед. На этот раз поймать строптивого воеводу Василиса не успела. С треском всполошенное трюмо вломилось в кусты, уворачиваясь от квохчущего петуха.
– Все! Хватит с меня! – донесся до Василисы удаляющийся крик зеркала, сопровождаемый яростным хлопаньем крыльев. – Варварство! Дикая страна! Так обращаться со специалистами! В эмиграцию... Прощай, сестра!
– Прощай... – обиженно пискнуло маленькое зеркальце, стиснутое в лапе Василисы.
Взмыленные черти как угорелые носились с ведрами между колодцем и костром. Проклятая трубка требовала неимоверного количества ледяной воды. Чуть зазеваешься – и из нее вместо вонючей жижи начинал вырываться не менее духовитый пар. На крылечке уже стояло первое ведро самогонки.
– Может, хватит, папа? – умоляюще спросил Бывалый, запаленно дыша. Трус и Балбес с надеждой косились в сторону бригадира, не прекращая, впрочем, работу.
– Никак нельзя, – категорически покачал головой Чебурашка, не дав вмешаться Илье. – Я уж не знаю, что из нашей медовухи получилось, – домовой выразительно посмотрел на ведро первача, – но раз начали, будем стоять до конца. Пока из трубки капать не перестанет.
– Да кто ты такой? – возмутился Бывалый, тяжело поводя боками.
– Прораб, – гордо сообщил Чебурашка, так высоко задрав нос, что бумажная треуголка слетела с его ушей и плюхнулась в ведро с переработанной медовухой.
– Папа! – рванул на груди невидимую рубаху Бывалый. – Скажи хоть, за что страдаем? – В его когтистых лапах остались черные шерстистые пучки волос.
– Ша, братва! Брэк! – Илья взял черпачок, погрузил его в ведро и протянул Бывалому. – Ты уж на прораба нашего не обижайся. Он все-таки только-только из домовых в люди выбился.
Чебурашка горестно хлопотал над разбухшей духовитой треуголкой, так и сяк пытаясь пристроить ее на уши. Шапка прорывалась, и коричневые ушки постоянно вылезали из-под размазанных газетных статей.
– И не расстраивайся так сильно, – продолжал меж тем Илья, глядя на Бывалого мутными глазами. Он уже успел снять пробу с неразбавленного пойла и теперь был в плывущем состоянии, располагающем к лирике. – Три ведра... и все. Я думаю, до утра хватит... а потом что-нибудь придумаем. Ну-ка хлебни, чертушка. Оцени качество.
Бывалый осторожно нюхнул и передернулся так, что полковша выплеснулось на землю.
– Ты что? – рассвирепел Илья, с трудом поднимаясь со ступеньки. – А ну пей! – Его пальцы попытались сжаться в кулак, но не послушались и сложились в дулю. Бывалый, памятуя недавние подвиги бравого капитана, решил, что “папа” собирается сокрушить его каким-то неведомым страшным приемом, и торопливо опрокинул в себя остатки литрового ковша неразбавленного спирта с целым букетом сивушных масел. Узкие зрачки кошачьих глаз Бывалого расширились, воздух со свистом вырвался из косматой груди и возвращаться назад не собирался. При виде мчащегося на него бригадира Трус, только что отошедший от колодца, выронил ведро, но Бывалый не дал ему упасть. В немыслимом фантастическом прыжке, которому позавидовал бы любой голкипер, черт перехватил заветную емкость и направил струю в широко открытую пасть. Трус и Балбес, бросив работу, осторожно приблизились к бригадиру. Бывалый, с трудом отдышавшись, помотал рогатой головой. Его зрачки медленно, но верно начали принимать первоначальную форму. Икнув пару раз, он уставился на своих сограждан из суверенного болота, блаженно улыбнулся, затем нахмурился и зарычал:
– Кто разрешил работу бросить? Слыхали? Тринадцать ведер, и все!
– Сделаем, – испуганно проблеяли черти.
– Смотрите! – Илья, покачиваясь, стоял на крыльце. – У нас с этим строго... ик! – Он растопырил пальцы рук, пытаясь изобразить ими что-то чертям. – За базар ответите... – Капитан грузно осел на ступеньки. – Как закончите, доложить.
Илья привалился к стене и поманил к себе пальцем прораба.
– Все хотел узнать, это откуда? – с трудом ворочая языком, вопросил Илья, ткнув в трубку, над которой трудились черти. Заглянув из-под его руки, Чебурашка определил направление, не спеша вернулся на место и, коротко вздохнув, ответил:
– Ведун у нас был. Башковитый мужик. Все камень философский искал и этот... как его... илисир.
– Чего?
– И-ли-сир, – старательно пояснил домовой, – илисир этой... как его... жизни.
– А-а-а... ну и как? Нашел?
– Нашел, – лаконично ответил Чебурашка.
– У-у-у, – прогудел Илья. – Молоток! Познакомишь.
– Не могу! – Чебурашка виновато посмотрел на Илью.
– Почему?
– Помер.
– Кто?
– Алхимериус.
– К-какой Алхимериус?
– Ведун.
– Т-так он же эликсир нашел.
– Вот от него и помер, – вздохнул домовой. – Так же вот котел кипел, только поменьше, – критически осмотрев чан, сообщил Чебурашка. – И вода на трубку сама текла. Он на нее ручеек отвел. Я, говорит, Чебурашка, илисир жизни нашел. Теперь мне все таинства бытия открылись, так что философский камень мне без надобности. Надо только этого илисиру внутрь побольше принять, ибо чую истину великую в нем.
– Ну и как? – Илью очень заинтересовал этот рассказ.
– Три седмицы принимал. А потом помер, – удивленно сказал Чебурашка. – Папа, а почему?
– Видать, эликсир некачественный попался, – понимающе вздохнул Илья, – или силенок ваш ведун не рассчитал.
– Вот и Василиса то же говорит.
– Пошли проверять наш эликсир на качество.
Капитан зачерпнул черпачком из ближайшего ведра и щелкнул зажигалкой. Чебурашка как зачарованный смотрел на синие язычки пламени, заплясавшие в черпачке.
* * *
– Ну и чего ты добился? Кощеево зеркало за кордон рвануло, мое бойкот объявило. – Медведица выпускала пары, яростно тряся кривую осину. Никита Авдеевич крыльями, клювом и лапами безуспешно пытался удержаться за макушку ни в чем не повинного дерева.
– Так... матушка... они ж добро наше, годами нажитое... – тихонько кудахтал он сверху.
– Знаем мы это добро, – свирепо рычала Василиса. – Вот вернется ко мне моя былая стать, больше ни меда, ни винных ягод заморских в посаде не будет. А ну лети к Ивану!
– Дык... не рассвело еще!
– Ничего, в самый раз. Да и костерок у них еще тлеется. Разглядишь как-нибудь. Виноват – отрабатывай. Заместо зеркала у меня теперь будешь. До утра схоронишься где-нибудь, понаблюдаешь, опосля мне доложишь!
Согнув осину в дугу, Василиса резко отпустила ствол, и петух вылетел на разведку с хорошей начальной скоростью, приданной ему этой импровизированной катапультой.
– Штрейкбрехер! – вякнуло ему вдогонку зеркальце.
А в посаде в это время стоял пир горой. Честно выработав тринадцать ведер, черти деликатно разбудили задремавшего было капитана, подхватили под ручки белые, усадили на место почетное – во главе стола. И пошла гулянка – дым коромыслом. Черти сивуху разливают. Илья тосты говорит да анекдоты травит. Чебурашка слушает, пробы снимает да носом клюет. Никита Авдеевич пристроился поудобнее под окном и принялся сооружать над собой навес из лопухов, надранных по дороге. Разведка на территории, оккупированной врагом, – дело серьезное. Тут главное замаскироваться. Лопухи никак не хотели держаться вместе, и красный гребешок постоянно оказывался снаружи. Воевода начал потихоньку закипать. Разведка должна вестись по всем правилам военного искусства, а тут, понимаешь, лопухи... Никита Авдеевич сел на хвост, обхватил крыльями непокорное инженерное сооружение и начал клювом стягивать его черенки стеблями ромашек, росших тут же, под окном, тихонько квохча от усердия. К тому, что творилось в горнице, он не прислушивался.
– А что, Чебурашка! Апельсины когда-нибудь едал? – Раскрасневшийся Илья весело смотрел на домового.
– Нет, – вздохнул Чебурашка. – Слышал от купцов заморских про плоды те дивные, а едать не едал.
– Ну, не едал и не едал. Не о том речь. Я те ща анекдот про них и про тебя расскажу, хочешь?
Чебурашка молча покачал головой. Это был уже не первый анекдот про него и про какого-то неведомого ему крокодила Гену. Черти громко смеялись, Чебурашка – нет. Он был обижен. Ну, есть у него дружок. Зелененький. Геной зовут. Но никакой он не крокодил. Обычный домовой. Только дикий. Из лесу. Потому и зелененький.
–...и вот заходит Чебурашка в магазин...
– А это еще что за зверь? – Поросячья мордочка Бывалого выражала искреннее любопытство.
– Чебурашка-то?
– Да нет, магазин.
– А-а-а, ну... лавка такая... жратву там продают, одежду.
– Базар, короче. – Трус пододвинул поближе блюдо, на котором лежал огромный сом, запеченный целиком, и вонзил зубы в его жирный бок.
– Э нет! – помахал рукой Илья, – базар – это... – Капитан начал шевелить пальцами, пытаясь ими что-то изобразить. – Понятно?
– Ага, – сказал Балбес, отрицательно качая головой.
– Рынок, одним словом, – Илья потянулся к своей чарке. – Подходит к продавцу, и говорит: “Дайте килог... э-э-э... пуд ляписинов”. Ну, продавец ему, естественно: “Пшел вон, ушастик, не то уши гвоздями к стойке прибью”.
Дружный гогот чертей заставил вздрогнуть Никиту Авдеевича, клюв которого от неожиданности перекусил уже затянутый узел, и лопухи разлетелись в разные стороны.
– Нельзя ли потише?! – раздраженно кукарекнул воевода. – Невозможно работать!
Илья понизил голос:
– На следующий день приходит Чебурашка обратно и спрашивает продавца: “У вас есть гвозди?” – “Нет”, – отвечает продавец. “Тогда дайте пуд ляписинов”.
Черти задумались.
– А чем же он собирался прибить прорабу уши? – удивленно прошептал Балбес.
– Не знаю, – пожал плечами Трус, усиленно работая челюстями.
– Нет, ну действительно? – Бывалый в полном недоумении повернулся к Илье за разъяснениями.
Капитан начал тихо ржать, но удержать внутри веселое настроение не смог. Смех его нарастал, креп, становился все сильнее и сильнее, и наконец капитан зашелся в гомерическом хохоте, сполз со стула и долго еще продолжал веселиться, катаясь по полу и дрыгая ногами от избытка чувств. Никто из присутствующих в горнице не заметил, как Чебурашка тихонько встал из-за стола и вышел на улицу. Никто, кроме Никиты Авдеевича. Воевода сумел-таки перевязать лопухи красивым бантиком из ромашки и натянул эту шаткую конструкцию себе на хохолок, сразу став похожим на маленькую зеленую ярангу. Сочтя себя достаточно замаскированным, воевода двумя ударами клюва пробил в яранге дырки для глаз, и в поле зрения разведчика появился домовой, быстро семенящий в сторону кузницы Вакулы. Яранга двинулась следом. Скрипнула дверь, и Чебурашка скользнул внутрь. Из кузницы послышалось звяканье металла, и вскоре в дверном проеме вновь появился домовой. Он с трудом тянул за собой ящик с гвоздями и лопату. Пыхтя от натуги, прораб затащил хозяйство кузнеца в палисадник и, воровато озираясь, принялся торопливо закапывать его в землю.
“Ага, к ворогам переметнулся! – догадался Никита Авдеевич. – Неподкованный конь уже не конь, а кобыла. Без кавалерии нас решил оставить. Запомним!” Яранга, шурша лопухами по земле, двинулась в обратном направлении.
Судя по заплетающимся голосам, за время отсутствия воеводы участники ночной пирушки успели принять на грудь еще грамм по двести. “Что они пьют? – мучительно размышлял разведчик. – Медовухой в посаде уже и не пахнет. Может, у Чебурашки заначка какая есть?” А в горнице анекдоты уже не травили. Иван делился богатым опытом, приобретенным в тридевятом царстве.
–...к-к-короче, заб-бивают нашему пахану стрелку... но я ж мент... Ты х-х-хоть знаешь, рогатый, что такое настоящий мент?
Кто-то отрицательно промычал в ответ.
– Вот и они, к-к-козлы, не знали. – До Никиты Авдеевича донесся довольный смех в дупель пьяного человека.
– Папа, не надо козликов обижать, – послышался чей-то жалобный голос.
– Только ради т-т-тебя, черненький...
– С-спас... ик! Спасссибо.
– Я, короче, с-с-сопли долго не жевал... да... тачку пластиком обклеил... и в-в-все...
– Что в-в-все?
– Тю-тю... Любимый город может спать спокойно... ик! – Пел Илья хорошо, почти не заикаясь.
– А стрелку-то пахану к-к-куда забили? – послышался осторожный вопрос.
Иван долго не мог ответить. Он ржал. Именно не смеялся, а ржал.
– Не знаю, к-к-куда ему забили, – выдавил он наконец из себя, – но я пластик забил всем. И тачке, и паханам, которые ее оседлали.
– А кто такой пластик?
– Хошь познакомлю?
– Хоччу.
– Я тоже хочу, – послышался голос Чебурашки, закончившего землеройные работы.
– Раскатали губы. Н-н-на всех... ик... не хватит. Бывалый первый забил. Ему и прилепим.
Никиту Авдеевича разобрало любопытство. Хоть одним глазком бы глянуть на таинственный пластик. Он попытался подпрыгнуть, но до края подоконника доставала лишь макушка яранги. Упрямства Никите Авдеевичу было не занимать, и, разумеется, одной попыткой дело не ограничилось.
Чебурашка, вновь обидевшись на “папу”, заполз на лавку и даже не стал смотреть, что там он извлекает из своего мешка. Окно, под которым прыгал воевода, оказалось прямо напротив его больших круглых глаз.
– Папа, а цветочки прыгать умеют? – не удержался он от вопроса, заинтересованный странным поведением ромашки. “Папа” только отмахнулся.
– Подс-ставляй рога, – скомандовал он Бывалому. Что-то стукнуло об пол. Похоже, рога, удостоившиеся чести познакомиться с пластиком, перевесили и оказались под столом.
– От... лич... но. – Судя по звукам, кто-то полз. – Так, пожалуй, даже удобней. – Опять застучали рога. – Не дергайся, с-с-скотина. – Рога продолжали стучать. – Да держите же его, ч-ч-черт!
– 3-з-здеся я.
– Раз з-з-здеся, то д-д-держи. Он, г-г-гад, по полу... ик!... пластик мажжжет.
Петух, отчаявшись допрыгнуть, попытался взлететь, но проклятая яранга не давала простора крыльям. Сплюнув с досады, воевода обежал вокруг терема, увидел пустое ведро, радостно заквохтал, схватил его за дужку и с грохотом поволок к окну.
– Ну вот, – удовлетворенно произнес Илья.
Чебурашка оторвался от окна и посмотрел вниз. Капитан выползал из-под стола, волоча за рога Бывалого. Трус и Балбес ползли следом, помогая “папе” транспортировать бригадира, упираясь в него рогами и копытами. На макушке черта красовалась серая нашлепка, плотно охватившая рога. Капитан дополз до мешка.
– Эту х-х-хреновину втыкаем с-с-сюда... запал называется. – Илья наугад пошлепал пальцами по кнопкам, и на дисплее, меж рогов Бывалого, замелькали зеленые цифры. – Красиво, п-п-правда?
В ответ раздалось чье-то одобрительное мычание. То ли Труса, то ли Балбеса. Удовлетворенно хрюкнув, капитан уронил голову, а потому не мог видеть, как над подоконником появилась пирамида лопухов, повертела ромашкой в разные стороны, качнулась и с грохотом рухнула вниз.
– Папа... лопух... – тыкая пальчиком в окно, проинформировал капитана домовой, но “папа” его уже не слышал. Хмель наконец одолел капитана.
– Папа... не... лопух. – Опять застучали рога. Трус попытался приподнять голову. – А за п-п-па-льцовку... ик!... ответишь. – Рога стукнули в последний раз, и все затихло.
Чебурашка вздохнул, по-хозяйски задул свечи и пошел устраиваться на ночлег поближе к ведрам, захватив с собой зачем-то ковшик.
* * *
– Ну чего ревешь? Сам виноват – сам пусть и расхлебывает. – Рысь суетилась вокруг всхлипывающей медведицы.
– Из-за какой-то стекляшки дутой родного дядьку на верную смерть послала. – Василиса была безутешна.
– Он воин! – сердито мяукнула рысь.
– Да какой из него сейчас воин? Все оружие – клюв да шпоры. – И хозяйка посада зарыдала в голос.
– Ну, дитятко... ну... – Матрена закрутилась на месте, не зная, что предпринять, чем утешить любимое чадо. – Глянь, светает! Щас народ подыму. Все к терему пойдем. Отыщем Никиту Авдеевича. Ничего ему не сделается. Чертей-то Иван ведь побил!
– Побить-то побил, да потом сам чертовщиной занялся, – вновь захлюпала носом медведица.
– Ну хватит сырость разводить! – прикрикнула на Василису мамка. – Найдем мы воеводу. И сюда доставим в целости и сохранности.
– И Чебурашку тоже... – Василиса вытерла нос лапой.
– Будет тебе и Чебурашка, – уже на ходу буркнула рысь, – все тебе будет. – И, расстроенная вконец, потрусила будить челядь.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |