Анна Данилова Этюд в розовых тонах 12 страница

И эта необыкновенная женщина продиктовала ей свой адрес. Сердце Маши забилось, как если бы ее поцеловала в губы сама Аля. Но недосягаемая Аля была далека от такой любви. Она предпочитала мужчин. И если бы она узнала направленность чувств Маши, она убила бы ее своим презрением. Это Маша знала наверняка. Поэтому никогда не провоцировала ее на близость. Боялась выдать себя.
– Маша, кто это?
– Она занимается оборудованием для кондитерских, – солгала Маша. – Вернее, она является представителем одной московской фирмы, которая занимается этим самым оборудованием…
– Значит, уже очень скоро мы сможем запустить нашу кондитерскую? Да? – Аля игриво потрепала Машу по затылку.
– Да, скоро…
Маша засобиралась, заметалась по квартире, соображая, что ей лучше надеть, как причесаться. Никогда еще она не волновалась так сильно. Ей все еще не верилось, что в этом большом городе нашлась женщина, способная понять ее. Понять и приласкать. И кого? Ее, Машу, ничем не примечательную, грубоватую, отвергнутую мужчинами и еще не познанную женщинами. Ей позвонила Эстер… От одного звука ее имени у Маши кружилась голова. А ведь еще несколько минут тому назад она любила только Алю. Что же такое творится с ней?
– У тебя жар? – Аля припечатала свою ледяную ладонь прямо ко лбу Маши, уже в нетерпении стоявшей в прихожей. – Что с тобой? Ты возбуждена? Так нервничаешь?
– Да нет… просто все неожиданно. Она только что прилетела из Москвы. Привезла проспекты… Я должна все посмотреть.
– Даже мне не покажешь?
– Да ты что! Покажу! Мы вместе с тобой будем все выбирать.
– Тогда – счастливого пути.
– Спасибо.
Маша уже на лестнице вдруг поняла, что вела себя неестественно с Алей. Что была похожа на ненормальную. Мчаться ночью за какими-то проспектами? И Аля ей поверила?
Она остановила такси и поехала к Эстер.
Аля же, оставшись одна, тотчас забыла о существовании Маши. Она легла в постель, укрылась одеялом и закрыла глаза. Перед ней сразу же возникло лицо, обрамленное темными волосами, белозубая улыбка и смеющиеся глаза… Знакомые глаза. «Можно я вам позвоню?» – «Нет, нельзя». – «Вы замужем?» – «Нет, хуже. Я живу с сестрой, которая страшно ревнует меня к мужчинам. Она – настоящий тиран». – «Надо же, какое совпадение. Я тоже живу с сестрой, которая страшно ревнует меня к женщинам». – «И где же она сейчас?» – «Ее нет в городе. Она уехала по делам». – «Вам хорошо, вы один. А меня сейчас ждут. Без меня не ужинают». – «Голод – не тетка. Подождут-подождут и поужинают. Можно я вас поцелую?» – «Нет. Нет и нет. И не будем больше… Все. Мне пора». – «Так можно я вам позвоню?» – «Говорю же, нельзя…»
Она открыла глаза, откинула одеяло и подошла к окну. Окно. За ним – целый мир. И где-то там, в синем воздухе, существует дом, а в доме он, мужчина…
Аля бросилась к телефону. Она звонила в службу, занимающуюся поставкой молодых и сильных мужчин.
– Мне нужен мужчина. Лет тридцати пяти. И чтобы его звали Виктором.

29. Жизнь продолжается

После разговора с Тамарой Виктор поехал не домой, а на квартиру, где встречался с Ириной Пчелинцевой. Теперь, когда он узнал, что у нее была связь с Гасаном, весь их роман подернулся ядовитой пеленой лжи и предательства. И сейчас, вспоминая ее слова, поступки и даже ее поведение в постели, он понимал, что то, что рассказала о ней Тамара, – чистая правда. Ирина тянула деньги с двух любовников, и вся ее жизнь сводилась к тому, чтобы, выпрыгнув из одной постели, вовремя оказаться в другой. Все правильно. Днем она спала с Виктором, а ночью – с Гасаном. Гасан, безусловно, ничего не знал о сопернике. Он был великим собственником и, по сути, очень жестоким человеком. И он мог убить Ирину. Мог, если бы только узнал, что она изменяет ему с Виктором. Да, скорее всего, так оно все и было. Он, узнав, что Ирина встречается с Виктором, заманил ее в лес и застрелил там. Но появившаяся так некстати на лыжне Рената, с которой Ирина и приехала в лес, оказалась свидетельницей убийства, а потому была тоже убита. Вот и вся история. И теперь понятно, почему Гасан пытался уничтожить после смерти обеих женщин самого Виктора Кленова. Он не мог простить ему связи с Ириной. А та байка про то, что Гасан был влюблен в Ренату, была распущена самим Гасаном для отвода глаз. Он понимал, что стоит рассказать о своей несуществующей любви к Ренате Андрею, как от него об этом узнает Тамара, которая, в свою очередь, расскажет об этом самому Виктору. Таким образом, никому и в голову не придет подозревать, что его настоящей любовницей является Ирина Пчелинцева. Но тогда становится непонятным, зачем ему все это понадобилось, если Ирина была незамужней женщиной, и ей, в его глазах, было не от кого скрываться. Остается предполагать, что это сама Ирина внушила Гасану мысль о том, что они должны держать их отношения в тайне. И причину (или даже несколько причин) могла придумать любую. Ирина была изобретательной женщиной и ради достижения своих целей была способна на многое. Вот только зачем ей было спать с Гасаном, если у нее уже был состоятельный молодой любовник – Виктор?
Однако самый главный вопрос, который Виктор задал себе, находясь в квартире Ирины, касался его чувств к этой продажной и лживой женщине: как мог он встречаться с Ириной, когда всегда любил только Ренату? Неужели из чувства мести или общей неудовлетворенности жизнью мужчина способен предать свою любовь и изменить любимой женщине с кем попало, кто первый подвернется под руку? Ведь если раньше он считал, что мужчине по природе положено проживать несколько жизней, чтобы успеть испытать всю гамму чувств, связанных с женщиной, то что же получалось теперь? Что и женщине мало одного мужчины, одного романа, одной любви? Что и женщина свободна в своем выборе образа жизни?

Квартира стала серой, душной от пыли. Нежилая, неуютная, пропитанная горьковатым запахом полыни (хотя на самом деле наверняка какими-нибудь прокисшими духами), она навевала леденящие кровь мысли о смерти, о кладбище, где теперь покоится тело ее хозяйки. И вдруг Виктор все понял. Боже, так ведь это из-за этой лживой суки погибла Рената! Моя Рената!
Виктор схватил со стола пепельницу и со всего размаху швырнул ее в стеклянную дверцу книжного шкафа. Стекло со страшным грохотом взорвалось, густо посыпались на пол осколки, и их звон еще долго стоял в ушах, отзываясь болью в затылке.

…Он очнулся, открыл глаза и увидел себя сидящим в кресле с окровавленными руками. Оказывается, он, находясь на грани нервного срыва, крушил в этой квартире все подряд. На полу валялись разодранные в клочья вещи Ирины: халат, трусики, желтый газовый шарфик. Паркет жирно блестел от размазанной по нему розовой помады, быть может, той самой помады, которая и навела Тамару на след Ирины. Я хочу, чтобы ты сам увидел эти вещи и понял, о ком идет речь. Что хотела сказать этими словами Тамара? Как будто бы он, увидев вещи Ирины, мог узнать их. Откуда? Или же… Или Тамара догадывалась о том, что Виктор был любовником Ирины? Нет, скорее всего, она сказала это лишь потому, что Ирина на правах подруги жены часто бывала в их доме, а потому могла предположить, что ему знакомы некоторые ее вещи. Но ведь он не женщина и не запоминает такие подробности…

Откуда кровь? Он разбил пепельницу и порезался.
Виктор вернулся в машину в страшно подавленном состоянии и понял, что совершил ошибку, не повесившись в тюремной камере. Что ему сейчас остается? Жить бок о бок с ненормальной сестрицей, влюбленной в него по уши и готовой надеть на себя кожу покойной Ренаты, чтобы только затащить его в постель? Копить деньги, чтобы в один прекрасный день сжечь их в ванной комнате, после чего броситься из окна дома и разбиться? Жизнь потеряла для него всякий смысл. Что он умел? Покупать и продавать лекарства? Он в отличие от Ренаты даже и не пытался создать свой мир: не рисовал, не писал стихов и романов, не лепил из глины, не мечтал, не фантазировал, не любил ни кино, ни театра, ничего и никого… Он – жалкая, ничтожная личность. Он – никто. Пустое место. Нет. Он – сгусток боли и печали. И нет ни одной живой души, которой он бы доверился и кто смог бы согреть его своим душевным теплом. Ему холодно… Очень холодно…

Он и не заметил, как выехал на широкую улицу. Машинально давил на педали и думал о том, как бы поскорее оказаться на мосту, чтобы уже там, развив скорость, махануть через перила в зеленоватую холодную муть реки. Все произойдет очень быстро, он даже не успеет испугаться, как дно машины с треском ударится о поверхность воды, и она хлынет в салон, раздавит его своей массой, утянет вместе с машиной на самое дно…
И в это самое время солнечный луч выхватил из толпы нежное лицо. Девушка шла ему навстречу, как если бы она двигалась не по проезжей части, а по тротуару. Машина резко, очень резко затормозила, и Виктор подался вправо, к окну, чтобы получше разглядеть девушку. Она тоже смотрела на него, но думала о чем-то своем…
Он не катал девушку по солнечному городу, как обещал, не повез обедать в ресторан, а пригласил к себе. Ему было все равно, дома ли Наталья или нет. Он имел право привести в дом кого угодно. Так почему бы не эту девушку?
Но, оказавшись в квартире, он, вместо того чтобы поухаживать за незнакомкой, предложить чаю или вина, нежно обнял ее и привлек к себе.
Он чувствовал, как она напряглась. Но когда он нашел губами ее рот, тело в его руках обмякло, и девушка чуть не упала.
– Спасибо, – сказала она чуть позже, отдышавшись. – Это было как раз то, чего мне так не хватало.
– Вам не хватало меня?
– Да. Ваших губ. А теперь мне стало хорошо… Вот только голова закружилась.
Он отпустил ее не скоро. Он знал, что Наталья уже дома. Она ходила по квартире, нарочно громко шаркая домашними туфлями по полу, гремела кастрюлями на кухне, хлопала дверями, выражая этим протест против того, что в дальней комнате, смежной со второй ванной, заперся человек, которого она, по ее словам, любила больше всего на свете. И заперся не один, а с женщиной, чьи изящные туфли стояли сейчас в прихожей на полу и одним своим видом вызывали в ней черную зависть и ненависть. Она не знала, кто эта женщина, а потому изнемогала от желания увидеть ее и растерзать, разорвать в клочья… Когда же терпение ее кончилось, она тоже заперлась в своей спальне и решила не выходить оттуда до тех пор, пока квартира не очистится от мерзавки, посмевшей прикоснуться к ее любовнику и брату.
Однако, когда Виктор, посадив Алю Вишню в такси, вернулся домой, Натальи уже не было.
Он зажег свет на кухне, достал из холодильника курицу, маринованные огурцы и, включив в гостиной телевизор, удобно устроился перед ним с подносом в руках. Он даже не заметил, как съел всю курицу. Я счастлив. Мне хорошо. Какой же я идиот, что хотел броситься с моста. Может, мне на самом деле обратиться к психотерапевту?

Он уснул, укрывшись пледом, так и не досмотрев какую-то мелодраму, а проснулся от странных звуков. Кто-то смеялся за стеной. Но кто? Это был женский смех. И тогда и он улыбнулся, как если бы ему только что сказали, что он свободен, и распахнули перед ним дверь камеры: за стенкой зажила наконец своей жизнью Наталья! Она была с мужчиной, и ей тоже было хорошо. Господи, спасибо тебе! И Виктор Кленов перекрестился.

30. Женская любовь

Утром Аля Вишня вспомнила, где видела Виктора прежде, и ужас накрыл ее ледяной волной. Она пролежала в постели почти весь день, не обращая внимания на присутствие озабоченной ее болезненным состоянием Маши.
– Что с тобой, ты можешь мне сказать? Заболела? У тебя температура?
Маша, как никогда, казалась ей в тот день навязчивой. Она терроризировала Алю своей заботой, своими бесконечными вопросами. Понятное дело, она ревновала. Она не могла допустить и мысли, что у Али возникнут какие-то тайны, появится личная жизнь.
– Я приглашала мужчину, – наконец произнесла Аля, чтобы отвязаться от Маши.
– Мужчину? Но когда? Разве ты не провела вечер… Я просто хотела спросить, где же ты и с кем была, если тебе снова понадобился мужчина? – Маша присела к ней на постель и по-матерински нежно взяла и погладила ее бледную руку.
– Ты хочешь узнать, где и с кем я была? Да ни с кем. Просто тоска заела. Сначала меня действительно чуть не сбил один парень. Он испугался и, чтобы загладить свою вину, пригласил меня к себе домой. Мы с ним немного выпили, и я ушла. Шаталась по улицам и…
– …и пыталась вспомнить, где ты видела его раньше? Ну и как, вспомнила? – в голосе Маши звучала тревога, она словно силилась прочесть Алины мысли; невозможно было допустить, чтобы она что-нибудь узнала.
– Нет. Не вспомнила, – отрезала Аля. – И вообще… Все это несущественно. Может, встречалась где-нибудь на улице или в магазине. Такое бывает…
– Я тоже не люблю, когда, увидев человека, не могу вспомнить, где же я видела его раньше. Мне сразу начинает казаться, что это один из тех псевдоморяков, которых я кинула, или кто-нибудь еще, у кого я умыкнула кучу денег… И тогда мне чудится, что меня узнали… А это страшно. Тебе, глядя на этого парня, тоже было страшно? Ты подумала, что встречалась с ним у старухи?
Старухой она упорно называла Софью Андреевну. Маша тем самым дала ей подсказку, которой Аля не преминула воспользоваться.
– Да… Мне показалось, что я спала с ним у Софьи Андреевны, поэтому-то я и ушла.
Хотя на самом деле она провела в постели с Виктором Кленовым пару часов незабываемого блаженства. С первым, что называется, встречным. Конечно, она больше не будет встречаться с ним, она не допустит, чтобы и он тоже вспомнил ее. Разве приятно обнимать ту, кто давал свидетельские показания в прокуратуре, благодаря которым Виктор Кленов провел несколько месяцев за решеткой. Но ведь она же видела его на лыжне! Видела! Он был там, в лесу…
– Я поняла. А что с тем парнем, которого ты вызвала по телефону? Ты пошутила? Никого не было?
– Почему же не было. Был. Но мне показалось, что он повел себя несколько грубо. Хотя, с другой стороны, как можно требовать любви и нежности от совершенно незнакомого человека, тем более от мужчины…

– Да, женщины более нежные и понятливые… – проговорила между тем чуть слышно Маша, глядя в пространство, словно вспоминая что-то.
– А как прошла встреча с той дамой… которая с оборудованием? – очнулась Аля от своих воспоминаний.
– Нормально. Выпили, посидели, обсудили кое-какие дела, я просмотрела каталог, но мне там мало что понравилось. Она обещала достать еще несколько других…
– Ты была у мужчины? – вдруг спросила Аля ее прямо в лоб и даже поднялась на постели. – Ну же… За женским голосом скрывался другой, мужской? У тебя есть любовник?
– А тебя бы это смутило? Тебе не хочется, чтобы у меня кто-то был?
– Напротив. Мне кажется, что для твоего душевного равновесия тебе как раз и не хватает мужчины. Но только не по вызову, а настоящего, твоего мужчины.
– А тебе?
– Я пока боюсь заводить романы… Меня еще долго будут преследовать видение тех мужчин, с которыми я спала за деньги. Для которых танцевала и вместе с которыми пила дешевую водку.
– Тогда живи как жила.
– А я и живу. Просто захандрила что-то. Никак не пойму, чего мне хочется.
– Скоро будет готов дом. Наш дом. – Маша положила руку ей на талию. Аля напряглась. Но когда Маша, склонившись над ней, поцеловала ее прямо в губы, Аля вдруг поняла, что ни у какого мужчины Маша не была. Да она же была с женщиной… «Я спокойно смотрю на эти вещи, – вдруг вспомнила она Коренева. – Сексуальная ориентация – это личное дело каждого. Главное, чтобы такие, как вы, не превратились в мужененавистников».

Вместе с поцелуем Маша подарила Але самый мощный козырь, который когда-либо существовал на свете. И теперь, обладая им, Аля сможет вертеть этой воровкой как угодно. Она выпотрошит ее, разорит, обезоружит своей обманной любовью. Она превратит ее в свою рабыню, и тогда ей не понадобится ни Теслин, никто… Она сама сможет обезопасить себя.

Закрыв глаза, Аля поцеловала Машу. Так, как если бы она целовала мужчину. Руки ее нежно обвили шею Маши, заскользили по спине.
– Я не хочу, чтобы ты встречалась с мужчинами, – прошептала Аля на ухо Маше и замерла в ожидании реакции.
– И я не хочу, чтобы ты встречалась с мужчинами.
– Значит, ты была с женщиной?
– Я хотела быть с тобой, но ты бросила меня, и я отправилась действительно к женщине. Но мы едва знакомы, а потому у нас ничего такого не было…
– Она красивая? – Аля взяла голову Маши в свои руки и заглянула ей в затуманенные страстью глаза. – Красивее меня?
– Нет. Ты – самая красивая. И я люблю тебя. Я полюбила тебя с тех самых пор, как только увидела тебя.
– А я увидела в тебе… себя… – Она прощупывала эту незнакомую для себя заминированную неожиданными психологическими тонкостями дорогу. Она ничего не знала о женской любви, а потому боялась все испортить одним неправильным словом. Она не знала, чего хочет Маша – чтобы ею обладали или чтобы обладала она.
– Я буду тебя защищать и оберегать. Я буду твоим телохранителем, понимаешь? У меня не такая нежная кожа, не такие изящные линии тела, но у меня много любви. И она переполняет меня.
Аля испугалась, что сейчас Маша разденет ее. Но Маша, будто насытившись одними словами и скупыми прикосновениями, очень быстро уснула. Словно успокоилась, что все разрешилось таким чудесным образом.
Чувствуя у себя на груди ее руку и слыша, как бьется ее сердце, прижатое к ее сердцу, Аля ужаснулась тому, что произошло сейчас здесь, в этой комнате. Но было уже поздно что-либо менять. Завтра приезжает Теслин. Он все устроит. Он научит, как ей жить дальше.

31. Женщины

Наталья за завтраком вела себя так, словно ничего не произошло, и туфли на пороге ей пригрезились. Виктор же, напротив, с виноватым видом поедал кашу, запивая кофе, и не знал, как ему вести себя с сестрой. Ему захотелось рассказать ей о своих чувствах. О том, что вчера он чуть было не бросился с моста и что лишь случайно повстречавшаяся ему девушка смогла остановить его от этого безумного шага. И что он страшно благодарен этой девушке, и вряд ли сможет теперь забыть ее. Она была очень красива, изысканна, и то, что она пошла с ним на близость спустя несколько минут после встречи, не только не насторожило и не отвратило его от нее, а наоборот – сблизило с ней. Аля (так звали девушку) не пожелала, чтобы они продолжали знакомство. И причин этому может быть сколько угодно. Она, наверное, замужем… Хотя она же рассказала ему, что живет с сестрой. Проведя с ней несколько часов, что он мог сказать о ней? Она не боится мужчин. Она знает, как с ними обращаться и как доставить им удовольствие. Но она не проститутка. Иначе она бы потребовала денег. Да она и не похожа на проститутку. Просто красивая молодая женщина…

Наталья ему что-то говорила, но он лишь видел, как она открывает рот, и ничего не слышал, потому что на какое-то время оглох и весь обратился в зрение: он видел перед собой лицо Али, ее порозовевшие щеки, повлажневший завиток волос над ухом… Она кого-то напоминала ему… Выглядела она великолепно, и весь ее облик свидетельствовал о пышущем здоровье и достатке. Разве что тот взгляд, который и привлек его внимание, подсказал Виктору, что за ним скрывается незащищенная и израненная тяжелыми воспоминаниями душа…
– Ты меня совсем не слушаешь…
Голос Натальи прорезался сквозь пелену воспоминаний и грез. Он понял, что пьет обжигающий кофе и даже не чувствует боли.
– Извини. Задумался.
– Ты вчера был не один…
Она все-таки не выдержала и задала ему этот вопрос.
– Да. Я был не один. У меня была женщина.
– Но ведь это не Тамара?
– Нет.
– Ты был с ней знаком раньше?
– Не знаю… Не уверен. – И вдруг он вспомнил про Ирину Пчелинцеву, и ему захотелось повернуть разговор в другую сторону: – Между прочим, я кое-что узнал об Ирине Пчелинцевой. Ты будешь очень удивлена.
– Вот как? И что же такого ты можешь мне о ней рассказать? – она нервно хмыкнула и достала сигарету.
– Она была любовницей Гасана, представляешь? И он, узнав о том, что она встречается со мной, запросто мог убить Ренату, вернее, Ирину, а Ренату, скорее всего, как свидетельницу, неожиданно появившуюся на лыжне…
– Очень интересно. Но зачем ей это понадобилось: иметь сразу двух любовников?
– Я думаю, из-за денег.
– Еще интереснее… Разве ты не давал ей денег?
– Давал. Она тратила несколько тысяч долларов в месяц. Но разве мог я предположить, что столько же она получает и от Гасана… А он все это время молчал! Каким образом она заставила его молчать, не представляю. Я понимаю только, что ей это было необходимо, чтобы не потерять меня. Но Гасан с его тщеславием счел бы за счастье похвастаться такой привлекательной любовницей, какой была Ирина.
– Он мог бы жениться на ней… – предположила Наталья.
– Но тогда я бы помешал ее браку, понимаешь?
– Каким образом?
– А ты думаешь, что очень приятно ощущать себя рогоносцем? Я бы по дурости вспылил и наверняка рассказал бы о нашей связи с ней Гасану.
– Вот как?
– А что здесь удивительного? Меня обманывают, тянут с меня деньги, и я же еще должен разыгрывать из себя само благородство? Она бы осталась ни с чем. Вернее, ни с кем. Уж я бы постарался.
– Она это знала, поэтому не торопила события. Боялась тебя.
– Но ведь ей ничего не стоило порвать со мной, признаться в том, что она разлюбила меня и полюбила другого. Вот если бы она поступила так, то есть честно, я бы не стал ей мешать.
– Тогда непонятно, почему она так не сделала.
– Значит, не собиралась за него замуж. Возможно, она встречалась с ним в ожидании какого-то крупного подношения. Квартиры, например. Ведь та квартира, в которой вы встречались, не принадлежала ей… – напомнила ему Наталья.
– Да, она оформлена на мою тетку, но, по сути, моя.
– Так что вполне вероятно, что твоя любовница ждала от Гасана уже своей квартиры. И я не удивлюсь, если узнаю, что среди его бумаг найдутся рекламные проспекты риелторских фирм. Гасану ничего не стоило купить своей любовнице квартиру… Подожди, а что, если он успел ее купить?
И Наталья, схватив телефон, набрала номер справочной.
– Девушка, будьте так любезны… Не подскажете мне телефон Пчелинцевых? – И уже обращаясь к Виктору, шепотом: – Как звали ее отца?
– Кажется, Василий Андреевич…
– Девушка, Пчелинцев Василий Андреевич… Спасибо… – Она быстро нацарапала на листке шесть цифр и отключила телефон. Затем, подумав немного, спросила: – А где жили ее родители?
– В Заводском районе. На самой окраине города.
– Что и требовалось доказать! Телефончик-то мне дали с центральными номерами, понимаешь? На 27 начинаются все телефоны мэрии и службы губернатора.
– Но это могут оказаться однофамильцы.
– А мы проверим.
И она набрала номер. Виктор смотрел на лицо Натальи, сосредоточенно-серьезное, и думал о том, что совершенно не разбирается в людях. Что он ошибся в Ирине, в Ренате, а теперь вот – в сестре, которая оказалась убийцей и превратила его в своего цепного пса…

– Алло, добрый день. Это квартира Пчелинцевых? Вы извините меня за беспокойство… Дело в том, что ваш телефон я нашла в справочной. Понимаете, я только сегодня приехала из Москвы и разыскиваю свою подругу, Ирину Пчелинцеву… – она внезапно оборвала свою притворно-кокетливую речь и, нахмурив брови, закивала головой. – Извините… Я не знала… Понимаю. И все же… Я не могла бы с вами встретиться? Да… понимаю…
Она отключила телефон и посмотрела на Виктора широко раскрытыми глазами:
– Мне сказали, что их дочь умерла два года тому назад.
– Значит, это они, – сказал Виктор. – И ты думаешь, что они сейчас живут в центре?
– Конечно. Включи компьютер и по номеру телефона определи адрес. Вот увидишь, после смерти дочери ее родители – законные наследники – перебрались из своей глухомани в центр города. Спрашивается, откуда эта квартира? Может, это пенсионеры купили ее для своей дочери?
– Гасан… Просто не верится.
Виктор вставил в компьютер диск с городской телефонной базой, и уже через несколько минут знал адрес квартиры, хозяином которой являлся Пчелинцев Василий Андреевич, отец Ирины.
– Надеюсь, ты не собираешься навестить их? – спросила Наталья несколько насмешливо, словно эта мысль была абсурдна.
– Не знаю… Не думал. Хотя расспросить их о последних годах жизни дочери ах как хочется, – признался Виктор. – А может, у них полным ходом шли приготовления к свадьбе?
– Тебе-то что теперь до этого? Ведь ни Ирины, ни Гасана уже нет в живых. Знаешь, что мне сейчас пришло в голову?
– Что? – спросил он упавшим голосом.
– А то, что, если бы ты не поскупился, и квартиру, где вы с ней встречались, оформил бы на ее имя, она бы не ушла к Гасану. Думаю, она презирала тебя за жадность. Тем более что денег у тебя тогда было много. И ты мог купить десять таких квартир, и это, между прочим, никак не отразилось бы на твоих финансах. Гасан оказался щедрее тебя, вот она его и выбрала. И вообще, давай закроем эту тему. Она неприятна не только тебе, но и мне. Я всегда расстраиваюсь, когда сталкиваюсь с человеческой подлостью.
Сказав это, Наталья ушла на кухню мыть посуду, а Виктор быстро застучал по клавиатуре «Вишня Алевтина» и от радости чуть не подпрыгнул на стуле: на экране высветился номер телефона и адрес! Он не верил, что даже в таком большом городе, где он жил, есть еще одна Алевтина Вишня. Хотя Аля – это может быть и «Алла», и «Алена».
Он, пользуясь тем, что Наталья была далеко, набрал номер и замер, прислушиваясь к длинным гудкам. И вот трубку взяли.
– Да? – Сонный женский голос, как ему показалось, принадлежал именно той, кого он и хотел услышать.
– Аля? Это я, Виктор!
Трубку сразу повесили. Он повторил набор, но в ответ раздались уже только короткие гудки. С ним не хотели говорить. Или же он ошибся, и трубку взяла та самая сестра, о которой ему говорила Аля и которая не пожелала передать ей трубку.
Что за чертовщина? И кто посмел вмешиваться в наши с ней отношения?
В комнату заглянула Наталья.
– Ты кому-то звонил?
– Тебя можно попросить об одной услуге?
– О какой именно?
– Ты не могла бы пригласить к телефону одну девушку…
– Ту самую? – она старалась не смотреть на него.
– Да.
– Ее не зовут к телефону?
– Похоже на то.
– Значит, тебе не надо с ней видеться. Возможно, она замужем…
– Так ты поможешь мне?
– А кто поможет мне? А как жить мне? Что делать? – вдруг сорвалась она на крик. – Куда мне податься? Где жить, чтобы только не видеть тебя, не видеть, как ты встречаешься с другими женщинами?..
– Наташа, что с тобой? Ведь и у тебя как будто появился кто-то… Зачем я тебе? Зачем тебе этот постоянный самообман? Ведь ты же знаешь, что я всегда любил только одну женщину…
– Ложь! Гнусная ложь! Ты никогда не любил Ренату, ты все это придумал, как красивую и романтичную сказку. На самом деле ты любил только себя в этой любви. Ты изменял ей направо и налево, обманывал, предавал, а потом, когда ее не стало, ты очень быстро придумал себе игру в новую любовь. В любовь к покойной жене, лишь бы только затащить в постель меня, свою собственную сестру!
Она исторгала чудовищные слова, но остановиться уже не могла. Он знал, к чему она ведет, и ему стало холодно при мысли, что на него сейчас выплеснут целый ушат несправедливых упреков и обвинений. Он даже съежился под ее словами:
– …это ты убил ее. Убил Ренату, а в это время на лыжне появилась Ирина. Ты постоянно лжешь мне, ты уже запутался во лжи. Ты и про Гасана придумал, я не верю, не верю… Я только знаю, что это ты убил свою жену, это ты убил Ренату, и я никогда, ты слышишь, никогда не прощу тебе этого…
Она стояла посреди комнаты, бледная, дрожащая. По щекам ее текли слезы.
Виктор так ничего и не понял. Он собрался и быстро вышел из квартиры. Ему надо было во что бы то ни стало найти Алю. Вишню.
Я найду ее и съем. Эту Вишню. Эту нормальную, здоровую девушку. Вишню, Вишенку…
На лестнице он разрыдался.

32. Главное – это план

Теслин держал ее в своих объятиях. Вокруг гудела вокзальная жизнь. Ветер трепал летние платья женщин, срывал с тополей пуховые гроздья и швырял их под ноги встречающих и провожающих.
– Теслин, ты приехал! Приехал! Я не верила… – Аля отпрянула, чтобы взглянуть на него еще раз, чтобы удостовериться, что этот загорелый и красивый мужчина в джинсах и свитере – Теслин, тот самый волшебник, единственный реальный фантом, состоящий из плоти и крови, из коротко подстриженных седых волос, умных добрых глаз и ослепительной улыбки. – Я думала, что не узнаю тебя в толпе, ведь я не знала вагона…
– Успокойся, ты вся дрожишь… Ну же! – Он взял руками ее лицо и поцеловал нежно в нос. – Ты очень красивая, Аля. Аля Вишня. Сочная, спелая, душистая. Я вижу, что у тебя все хорошо…
– Это обманчивое впечатление. Ты ничего обо мне не знаешь, ничего. Я – гадкая. И ты будешь меня презирать, когда узнаешь, как я жила все это время. Только прошу тебя, дай мне выговориться, позволь, я расскажу тебе все-все, что со мной произошло с тех самых пор, как ты оставил меня в гостинице…
– Хорошо. Мы сейчас куда?
– Ко мне нельзя, – сразу предупредила она. – Я живу не одна. И это – отдельная история. Я виновата, во всем виновата. И перед тобой виновата. Я приготовила для тебя деньги, они вот здесь у меня, в сумочке.
– Оставь себе на конфеты. – Он похлопал ее по плечу. – Все это глупости. Мы же друзья. Ты предлагаешь пойти в гостиницу?
– Нет. Я купила две путевки в один тихий пансионат на берегу Волги в десяти километрах отсюда. Тебе там понравится. Я на машине…
Она начала рассказывать ему о своей жизни уже в машине. Ей было так легче, потому что она не видела его лица. Взгляд ее глаз был прикован к дороге, к серой ленте, извивающейся между бархатистых, покрытых травой холмов.
– Отец всегда любил женщин, и они его тоже любили, – говорила она. – Он пользовался ими, вернее, их кошельками. Его никогда не интересовали одинокие и несчастные женщины, даже если они и были красивы, как моя мать… Ему везло на богатых женщин. Он считал, что он как мужчина должен использовать свой опыт и свои физические данные, чтобы соблазнить женщину и привязать к себе. Намертво. Он так и говорил «намертво». И они его любили. Он всегда жил в полном достатке. И я, его единственная дочь, открыто презирала его за это, и он знал мое отношение к нему… Поэтому мы не могли быть вместе. Я работала маникюршей, жила в оставшейся мне от мамы квартире, а он скитался по женщинам. Однажды он вернулся домой, то есть ко мне. Это было не самое лучшее время для меня. Меня прогнали с работы, я проедала последние сбережения. Отец, не привыкший работать, попросту сел мне на шею. Оказалось, что его очередная дама разорилась. Она – картежница, ее звали Марго. Я так понимаю, что они долгое время ладили друг с другом. Марго было приятно, что рядом с ней красивый и нахальный тип, не осуждающий ее образ жизни, а, наоборот, только провоцирующий ее на новую игру. Она почти жила в казино. И когда выигрывала, отец был ласков с ней, а когда проигрывала, он грозился, что уйдет от нее. И в один далеко не прекрасный день она проигралась в пух и прах. Задолжала какому-то Оскару…
Теслин повернул голову, и Аля почувствовала, как он словно прожигает ее своим взглядом, как раскаленной спицей. Она физически почувствовала, что упоминание этого имени взволновало Теслина. Ей даже пришлось остановить машину, потому что вести ее дальше не было сил.
– Ты сказала, что она задолжала Оскару?
– Да. Из-за этого они и убили одного человека. Его фамилия была Юдин. Он – родной брат Марго. Мой отец сначала продал меня ему, а потом они с Марго обманным путем выманили меня из квартиры, где мы с ним жили, чтобы вытянуть из Бориса Ефимовича за меня деньги. Они просто помешались на деньгах.
– Убили? Я ничего не понимаю…
И Аля рассказала ему о том, что произошло в ту злосчастную ночь, когда погиб Борис Ефимович.
– Да, я понимаю, что жить с человеком, которого не любишь, и пользоваться его деньгами – не самое достойное занятие. Но я очень хорошо относилась к нему, мы были с ним друзьями, и ему нравилось, что я живу с ним. У него все пошло хорошо после встречи со мной. Он сказал, что я вдохнула в него жизнь. Мы не занимались ничем таким…
– Аля, меня не интересует, чем ты занималась с Юдиным. Меня беспокоит то, что ты рассказала о своем отце. Ведь получается, что он вместе с Марго убил его. А, скорее всего, Марго ничего не знала об этом. Не думаю, что она убила бы своего брата… И где она сейчас, эта картежница?
– Не знаю. Там, где она жила раньше, никого нет. Во всяком случае, мне никто так и не открыл. Квартира Юдина тоже заперта. Но там новые замки. И я ничего, совершенно ничего не знаю, что было дальше. Где нашли его тело, и куда делась Марго. Одно я могу предположить: мой отец, ограбив квартиру убитого им Юдина, уехал из города. Потому что прошло уже два года с тех самых пор, а он так и не объявился. Вот почему я не смогла тогда поехать с тобой. Я хотела разузнать все до конца и наказать Марго. Но, когда ты уехал, я поняла, что одна не в состоянии что-либо сделать. Я была очень слаба. Морально, понимаешь? Я боялась, что убийство Бориса Ефимовича повесят на меня. А я не хотела в тюрьму.
– Ты должна была поехать со мной… А что касается этой Марго, то я отлично понимаю ее.
– Как это?
– Оскар – это тот самый человек, с которым я должен был встретиться в ту ночь на вокзале. Он – опасный человек, и Марго об этом знала. Он должен был вернуть мне долг. Большой долг. И он не пришел, потому что у него не было таких денег… Но даже если бы они у него и были, он все равно бы не отдал их мне. Такой он…
– У вас с ним бизнес?
– Нет. Мы с ним вместе прошли Афган. Он был моим другом. Но потом так случилось, что все сочли меня погибшим. Но я остался жив. Таких историй в Афгане было много. Но дело даже не во мне, а в моей жене. Понимаешь, там, на войне, все иначе. Там другая жизнь… Я не знал, вернусь я домой или нет, но я любил свою жену и хотел, чтобы она была счастлива и ни в чем не нуждалась. Я писал ей письма. Но не простые…
– …а золотые? – слабо улыбнулась Аля.
– Угадала. Именно золотые. В конвертах был настоящий золотой песок. Это был военный трофей. Мы находили этот песок в карманах наемных солдат вместе с долларами и наркотиками. Так вот, я отправил Наде много золотого песка. И когда ей сообщили, что я погиб в плену, ей позвонил мой друг Оскар и попросил ее о встрече. Оскара контузило. Он долгое время был не в себе, потом – наркотики… Словом, он, единственный, кто знал о том, что у Нади есть золото, приехал к ней в Москву и сказал ей, что я жив, но понадобятся большие деньги, чтобы вызволить меня из плена. Он просто блефовал, врал. А Надя поверила. И отдала ему весь песок. И когда я спустя полгода вернулся, она поверила, что это произошло благодаря Оскару. На самом же деле я просто провалялся в афганском госпитале. Я не был ни в каком плену, и никто меня ниоткуда не выкупал. А Оскар, превратив песок в доллары, вернулся в свой родной город и сколотил настоящую банду. Сначала занимался рэкетом, затем, чтобы отмыть деньги, открыл несколько магазинов, ресторан.
– Значит, Оскар – бандит?
– Да, иначе не назовешь. Надо же, как удивительно переплелись наши судьбы. Ты, оказывается, дочь человека, жившего с женщиной, которая задолжала Оскару… Вся беда заключается в том, что я, Аля, влип по уши с этим самым Оскаром. Если ты помнишь, в тот день, когда мы с тобой расстались, я поехал разыскивать его. И нашел. В казино… Но только… я опоздал…
– Я знаю. Его убили.
– Откуда? – Теслин был удивлен.
– Просто знаю, и все. Я даже знаю время, когда его убили…
– Мои друзья в Москве сказали, что я нахожусь в розыске. Что Оскара кто-то убил в казино, а у него в кармане обнаружили записку, в которой говорилось о том, что Оскар должен был встретиться со мной на вокзале. В записке была моя фамилия и время прибытия поезда, которое я продиктовал ему по телефону. Понятное дело, что когда началось следствие, то железная дорога сразу же предоставила все мои данные, и меня начали искать. Я уверен, что в прокуратуре стало известно и то, что мы вместе с Оскаром служили в Афгане… Словом, меня обвиняют в убийстве Оскара.
– Что же это твои друзья не сказали тебе, когда было совершено убийство?
– Я знаю. Утром. В половине восьмого. Но ведь мы с тобой в это время находились в гостинице. Но разве можно теперь доказать это? Прошло столько времени…
– Но ты же приехал сюда. По железной дороге. Со своим настоящим паспортом.
– Да. Приехал. Я надеялся, что спустя два года обо мне подзабудут…
– Они вообще забыли о тебе… – и Аля рассказала ему о своей встрече с Кореневым и о том, что нашлись неопровержимые доказательства того, что Теслин не причастен к убийству Оскара.
После того как она сказала о гостиничном счете, все сомнения Теслина рассеялись, и он некоторое время не мог произнести ни слова, настолько был взволнован. Теперь, когда он знал, что все обвинения с него сняты и что алиби самым чудесным способом было восстановлено с помощью Али, он смотрел на нее уже совершенно другим взглядом. Это был взгляд человека, благодарного за спасение своей жизни.
– Все произошло случайно. И если бы ты убил Оскара и, предположим, скрывался в Москве, то я волею случая оказалась бы тем самым человеком, который и натравил бы этих цепных псов на тебя. Ведь я разыскивала тебя, отбивала телеграммы, хотела встретиться, чтобы вернуть долг. Но если честно, то прежде всего мне нужно было вот так уединиться с тобой и покаяться. Ты не представляешь себе, как я все это время жила…
И Аля отвела душу – рассказала о своей встрече на квартире Юдина с Машей Авериной и то, чем эта встреча для нее закончилась. Она с жаром рассказывала обо всех преступлениях, в которых помогала Маше, не скрывая сумм, полученных в результате мошеннических операций. Ей надо было высказаться, выплеснуть все то, что накопилось на душе. Она ждала реакции Теслина, отвернувшись от него и уткнувшись в оконное стекло.
– Послушай, Аля, ты что, все это выдумала? Или где-нибудь вычитала? – вдруг услышала она, повернулась и увидела широкую улыбку на лице Теслина. Она смутилась. Ей и в голову не могло прийти, что он ей не поверит. – Я не знаю, зачем ты мне все это рассказала, но то, что все это – чепуха на постном масле, что все это ты нафантазировала, в этом не сомневаюсь. Какие-то моряки, мешки сахара, несуществующие турпутевки, канистры с двойным дном, в которых половина дорогого лака, а половина – воды… Ты думаешь, я тебе поверю?
Теперь была Алина очередь удивляться. Она молча смотрела на Теслина и спрашивала себя, разыгрывает он ее или просто смеется над ней.
– Ты что, думаешь, что я все это выдумала? Тогда на, смотри… – с этими словами она достала из сумки мятый конверт, набитый газетными вырезками. Это были статьи местных журналистов, писавших на криминальные темы и в подробностях осветивших в прессе все те нераскрытые мошеннические дела, о которых только что рассказала Аля Теслину. Самая большая статья была посвящена как раз набору на корабли.
– Так, значит, все это правда? – Теслин нахмурился и вернул ей конверт. – Да вы с ума сошли! И ты во всем этом участвовала?
– Некоторым образом да. Я гримировала ее, создавала ей образ, доставала парики, покупала прикид… Я помогала ей, понимаешь. Я думала, что это лучше, чем заниматься проституцией.
– Но почему ты не поехала со мной?
– Я же говорила…
– А ты представляешь себе, что будет, если твоя «заговоренная» Маша попадется? Она же выдаст тебя. С потрохами.
– Она не попадется.
– Почему?
– Да потому что ВСЕ ЭТО уже в прошлом.
– Как это понимать? Она что, перестала зарабатывать деньги?
– Таким путем, да. Мы открываем кондитерскую. Маша купила нам дом…
– Она шантажирует тебя? Угрожает?
– Нет, что ты… До вчерашнего дня все было спокойно. Мы прекрасно ладили. Маша все это время была для меня вместо матери или сестры. Она заботилась обо мне…
– Ты хочешь сказать, что она… она любит тебя?
Аля покраснела.
– Я поняла это только вчера. Понимаешь, недавно я познакомилась с одним мужчиной, мы поехали к нему, и я вернулась домой поздно. Маша не спала, она ждала меня, а вдруг тоже куда-то уехала. Потом я узнала, что она была у женщины, понимаешь? Так она решила отомстить мне. По-своему, с женщиной. Она ревнует меня и любит. Это сильное чувство. Возможно, даже сильнее, чем то, что может испытывать мужчина к женщине.
– А ты? – воскликнул потрясенный Теслин. – Ты-то что к ней испытываешь?
– Ничего такого… Мы были просто подругами. Но вчера, когда я поняла, что стоит мне оттолкнуть ее, как я потеряю все, мне пришлось даже подыграть ей и даже… поцеловать ее. Мне страшно, понимаешь?!
– Ну и дела! Боже, вот это ты влипла! Только лесбиянки тебе и не хватало. Ты даже представить себе не можешь, что это за народ. Если она любит, она сделает для тебя все, но если ты отвергнешь ее любовь… – Теслин вздохнул и развел руками. – Но где раньше были твои глаза? Неужели за два года ты не могла понять, какие чувства она к тебе испытывает?
– Понимаешь, я всегда знала, что нравлюсь ей. Она считает себя некрасивой и внушила себе и мне мысль о том, что я – это ее мечта и она должна заботиться обо мне. И я не мешала ей в этом. Мне было даже приятно. Кроме того, не забывай, что мы были крепко связаны с ней… Мы мечтали о безбедной жизни, о большом доме с зимним садом. Только не смейся, пожалуйста, надо мной. Я поначалу тоже воспринимала эту ее мечту о зимнем саде как блажь, как дурость, да и о ней самой была, прямо скажем, не высокого мнения. Однако она сделала для меня столько, сколько не смог сделать никто. Она была основной добытчицей и рисковала, можно сказать, своей жизнью или уж, во всяком случае, свободой ради нас обеих. Для нее главным было то, что она не одна, что нас двое и что ей есть куда и к кому прийти.
– А в чем же заключалась твоя роль?
– Я… Я готовила еду, ждала ее, помогала ей.
– Ты была хранительницей вашего домашнего очага. Ты была ее женой… – задумчиво проговорил Теслин. – Я прекрасно понимаю, что произошло после того, как она узнала о том, что у тебя появился парень… Значит, ты решила подыграть ей. Поцеловала ее… Какая мерзость…
Аля покраснела еще больше:
– Как ты не понимаешь, если бы я сказала, что люблю того парня, это был бы разрыв. Окончательный. А этого нельзя допустить. Мы же с ней повязаны…
– Но как же раньше вы ладили? У тебя что, не было мужчин? Никогда не поверю.
– Были. Но их приглашали для меня за деньги. Маша покупала их для меня, как покупала конфеты или туфли. Чтобы ублажить меня. Она знала, что там нет никакой любви. Все это делалось ради моего удовольствия. А тут вдруг появился мужчина… Как бы на стороне. Тайный мужчина. Мой мужчина.
– А у тебя с ним серьезно?
– Я была с ним всего раз. Он понравился мне, но я не должна с ним встречаться. Понимаешь, если он узнает меня, то все равно бросит. Он не сможет быть с женщиной, которая…
Тут Аля запнулась. Ей показалось, что для Теслина на сегодня хватит. Если она расскажет ему еще и о Викторе Кленове, о том, что она давала против него свидетельские показания, которые поспособствовали тому, что его обвинили в убийстве жены и упекли на десять месяцев за решетку, Теслин просто сбежит от нее.
– Что он должен о тебе узнать? И почему ты не можешь встречаться с ним? Потому что он мужчина? Ты вызвала меня сюда, чтобы рассказать о том, что живешь с женщиной и не знаешь, хорошо это или плохо? – Теслин сорвался на крик. – Так вот, если ты хочешь знать мое мнение, то я отвечу тебе: я нормальный мужик, и у меня все эти голубые и розовые уже в печенках сидят! Я не понимаю однополой любви и не принимаю ее. Как не понимаю и того, почему вокруг этих извращенцев столько шума. Слишком много им чести. С жиру бесятся.
– Ты не прав, Володя. Они – такие же люди, как и мы. Просто у них другая природа, и не надо их в этом винить.
Теслин посмотрел на нее как на наивного ребенка и вздохнул. Но по его виду Аля догадалась, что он подозревает ее в настоящей связи с Машей.
– Володя, я знаю, о чем ты сейчас подумал. Но, если бы я жила с Машей, у меня не было бы никаких проблем. В том-то и дело, что я хочу расстаться с ней. Но как это сделать, не представляю. Ведь рано или поздно она попадется и утянет меня за собой. Да и я не могу больше притворяться, что хочу быть с ней. Я с ужасом думаю о том, что когда-нибудь наступит минута, когда мне надо будет… вступить с ней в связь. Что мне делать? Уехать? Но это мой город, и я не собираюсь бросать свою квартиру. Кроме того, мне бы хотелось с твоей помощью узнать все-таки, как погиб Юдин. Ты поможешь мне? – она в порыве схватила его за рукав. – А?
– Ладно, не переживай. Что-нибудь придумаем.
Эти слова оживили ее. Она устало прикрыла глаза.
– Тогда поехали. Скоро обед, может, еще успеем…
Пансионат утопал в лесу. Центральная аллея заканчивалась уютным добротным домом. В воздухе пахло гороховым супом.
– Этот запах просто преследует меня, – заметила Аля, когда они, поставив машину на стоянку, вошли в здание и пошли на запах, надеясь оказаться в столовой. – Там, на вокзале, где я замерзала, только упоминание о гороховом супе вызвало слюну, и ради этого я готова была пойти куда и с кем угодно. Скажи, почему так?
– Потому что голод – одно из самых жестоких испытаний. Голод движет людьми, это закон природы.
– Но ведь я же не животное…
– Все мы немного животные.
Они приблизились к распахнутым стеклянным дверям, ведущим в зал, заставленный столиками, покрытыми белыми скатертями, за которыми уже сидели и обедали пансионеры. Между столами сновали официантки, разнося тарелки с едой.
Аля подошла к администратору, которая по путевке быстро определила им свободный столик, и вскоре Аля с Теслиным заняли свои места и принялись за обед.

Дата добавления: 2015-10-21