Шансли навела порядок даже в шкафах, аккуратно разложив вещи брата, а те, которые, по ее мнению, уже вышли из моды или просто не нравились ей по каким-то причинам, она отложила в сторону, чтобы порвать на тряпки или выбросить. В ворохе грязного белья, которое тоже предполагалось безжалостно выбросить в мусоропровод, Тамара заметила джинсы, вполне приличные, которые могли использовать, к примеру, бездомные или сироты.
– Послушай, предлагаю тебе ничего не выбрасывать, а все сложить и оставить на крыльце дома. Вот увидишь, к обеду от кучи ничего не останется. Не могу смотреть спокойно, когда так варварски расправляются с красивыми и дорогими вещами. Твой брат одевался в самых дорогих магазинах города…
Она не успела договорить. Из кармана джинсов, которые она держала в руках, показался уголок жесткой цветной бумаги. Тамара его достала. Это был обрывок рекламного календарика одной известной косметической фирмы с нацарапанным на нем карандашом номером телефона. На обороте календаря жирно блестела розовая полоска – след от губной помады, как если бы кто-то специально мазнул ею по бумаге, демонстрируя оттенок. Тамара, не говоря ни слова Шансли о находке, решила сравнить этот след, это пятно с оттенком той помады, которую они нашли на полочке в ванной комнате. Цвет совпал.
Тамара, спрятав заветный клочок календаря в сумочку, приняла решение завтра же утром отправиться в магазин этой косметической фирмы, чтобы попытаться там выяснить, кому предлагалась эта помада. А вдруг продавщица вспомнит покупательницу? Тамара понимала, что шансов на успех совсем мало, но отступать не собиралась. Ведь, если это Рената и это ее ночные рубашки и помада, значит, у Гасана с Ренатой был действительно роман, о котором никто не знал… Разве что сам Кленов, который и убил свою жену?
Тамара уже засыпала, когда услышала взволнованный голос Шансли, лежащей рядом:
– А вдруг он оставил завещание? Тамара, ты слышишь меня? Он ведь мог любить эту женщину и позаботиться о ее будущем. Как же мне это сразу в голову не пришло?
– Никакого завещания не было. Иначе в «Авиценне» бы это знали и пригласили не только тебя с матерью Бархатова, но и остальных наследников. Будь уверена, эти люди хорошо подстраховались. Дали взятку кому-то из руководства в нотариальной палате города и все узнали.
– В самом деле… – облегченно вздохнула Шансли. – Ты успокоила меня.
– Давай спать. Утро вечера мудренее.
– Давай. И все-таки, Тамара, скажи мне честно: у тебя самой-то был роман с Гасаном? Ведь ты баба красивая, Гасан не мог этого не заметить…
– Твой брат использовал меня, Шансли, и давай больше не будем об этом.
Но Шансли вдруг включила лампу и воззрилась на зажмурившуюся от яркого света Тамару, как если бы она сказала ей нечто удивительное, невероятное, шокирующее.
– Как это использовал?
– Давай спать. – Тамара протянула руку, выключила лампу и забралась с головой под одеяло. – Спокойной ночи.
Часть 2
2000–2001 годы
25. Коренев
Маша Аверина настояла на том, чтобы они жили вместе, под одной крышей. Она не уставала повторять, что они – единый организм и что только благодаря этому духовному единению у них так хорошо пошли дела. Аля и не сопротивлялась. Она уже давно привыкла к тому, что Маша всегда права, и слушалась ее во всем беспрекословно. Да и как было не слушаться, если Маша приносила в дом реальные деньги и, в свою очередь, старалась во всем угодить Але. Ловкая и хитрая, отчаянная до предела, Маша за последние два года провернула столько афер, заработав на этом немыслимые для Али деньги, что ею просто невозможно было не восхищаться. Начав с той самой безумной сделки, в результате которой было продано чужого сахара и муки на пятьдесят тысяч рублей, Маша развернула такую бурную деятельность, что Аля едва успевала отслеживать поступление денег. Откупившись от квартирантов, они поселились в Алиной квартире и стали жить как сестры, во всем друг другу помогая. Эта жизнь куда больше устраивала Алю, чем то, чем ей приходилось заниматься у Софьи Андреевны. Все изменилось с появлением в ее жизни Маши. Теперь ее никто не поднимал ни свет ни заря, чтобы ублажать мужчин. Напротив, Маша постоянно твердила Але, что сон – это самое важное для здоровья. Сон и питание. А от мужчин только все болезни и страдания. А потому Аля ела, спала, откровенно бездельничала и чувствовала себя как никогда защищенной и душевно обогретой. Даже с Юдиным она не жила так вольно, как сейчас. Первое время она сильно переживала за Машу, много курила и часами смотрела в окно. Она ждала появления во дворе милицейской машины, которая приехала за ней. Но Маша и на самом деле была словно заговоренной. И за что бы она ни бралась, все у нее получалось, и из всех своих немыслимых передряг, связанных с мошенническим способом добывания денег, она выходила, что называется, сухой.
На ее первые деньги они приоделись, закупили продуктов и некоторое время жили, практически не покидая квартиры, чтобы переждать время, пока будет вестись следствие в отношении украденных Машей денег за «реализацию» сахара и муки. Но волнения оказались напрасными – Аля так загримировала Машу, создала ей такой образ, что даже искушенному человеку, посвященному во все тайны театрального грима, не удалось бы в топорном, курносом, с грубыми чертами лице Маши узнать ту яркую блондинку в лисьем полушубке, которая так лихо обвела всех вокруг пальца и прикарманила крупную сумму денег. И хотя Аля считала, что ее заслуга в этом деле была минимальной, Маша уверяла ее в обратном.
После «сахарного» дела появилось новое, более рискованное и прибыльное, к которому Маша готовилась с особой тщательностью. Несколько дней проторчав в «Интернет-кафе», она, впервые в своей жизни войдя в Сеть, сразу же открыла для себя одну из самых рейтинговых поисковых систем, с помощью которой ей удалось составить список всех более или менее известных рыболовецких судов на Дальнем Востоке. Там же, в кафе, ее научили набирать вордовский текст, который позже должен был стать текстом объявления. Ее план был прост до абсурда. В сущности, все, чем бы Маша ни занималась, на первый взгляд выглядело как провальный вариант. Но это на первый взгляд.
Сняв по поддельным документам роскошный меблированный офис в самом центре города на один месяц и заставив его взятой в аренду дорогой офисной техникой, Маша попросила Алю превратить ее в серьезную бизнес-леди. И Вишня отправилась по магазинам (тем, в которых ее одевал когда-то Юдин) в поисках стильного и строгого костюма, который, с одной стороны, помог бы скрыть все Машины физические недостатки и округлости (она стала толстеть на глазах!), с другой стороны, подчеркнуть ее природную стать и превратить в состоятельную и уверенную в себе женщину. Затем, минуя дорогостоящие рекламные газеты, они обклеили весь центр города внушительного вида объявлениями, приглашающими всех желающих посетить рекрутивное агентство по трудоустройству, где набирали моряков на рыболовецкие суда. И в агентство потянулись безработные и отчаявшиеся мужчины, готовые на все, лишь бы их только взяли на работу. Обещанные заработки вызывали блеск в глазах страждущих. Принимая посетителей, Маша Аверина то и дело поправляла на носу дорогие стильные очки, которые полностью изменили ее облик; она проявила настоящий актерский талант, беседуя с каждым в отдельности и расспрашивая подробно о семье, о прежней работе. Собеседование иногда длилось до получаса, но даже после столь долгого разговора (ведь людей было много!) Маша не спешила записывать желающих на корабли. Она всех до одного заставляла пройти медосмотр. Понятное дело, что после этой процедуры даже у самых подозрительных клиентов рассеивались все сомнения по поводу честности хозяйки агентства. А дальше начиналось самое интересное и важное. Записав всех желающих, успевших пройти медосмотр, на корабли, Маша требовала залог – пятьсот долларов на случай неявки на самолет в день отправки. Именно залог, а не плату за предоставленные агентством услуги, что и вовсе превращало эту многообещающую потенциальную сделку наиболее привлекательной, – ведь эти деньги должны были вернуться в день отправки самолета их владельцам. Понятное дело, что самолет был блефом, но Маша за один месяц заработала почти сто тысяч долларов, после чего «залегла на дно» – примерно две недели не выходила из дома и, чувствуя на себе заботу Али, вынашивала новые планы добывания денег. И эта афера сошла ей с рук, а ее дорогой костюм и прочие бутафорские детали ее облика были сожжены ночью во дворе. Дотла. На всякий случай.
После того как в доме появились деньги, Маша предложила Але открыть кондитерскую, где они смогли бы развернуться уже легально. Аля понимала, что кондитерская – лишь прикрытие для ее новых планов, но спорить с ней не стала. Ей было все интересно. Хотя однажды она чуть было не проговорилась, когда речь пошла о новом бизнесе, о цветах. Но Маша, похоже, ничего не заметила. Аля всегда помнила Юдина, человека, занимавшегося цветами, хотя так ничего и не предприняла, чтобы разыскать его могилу или попытаться узнать что-нибудь о его убийстве. Она боялась этой темы, как и другой, почти забытой, отравлявшей ее жизнь вот уже довольно продолжительное время. Марго – сестра Юдина – исчезла. Ее квартира была пуста (Аля несколько раз приезжала туда и звонила в дверь, но ей так никто и не ответил, не открыл), но, в отличие от квартиры самого Юдина, двери не были опечатаны, а это наводило на мысль, что она жива. Двери юдинской квартиры кто-то тщательно запер, поменяв замки. Но кто, этого Аля не знала. То, что это сделали не работники милиции, она не сомневалась – замки были новые, дорогие. Значит, Марго. Больше некому. Сейчас, когда после смерти Бориса Ефимовича прошло много времени, Аля пожалела, что совершенно не интересовалась его делами и даже не знает ни одного принадлежащего ему магазина. Ее захлестнула новая жизнь. И хотя перед законом она была почти чиста (если разобраться, говорила она сама себе, главным действующим лицом является Маша и никто, кроме Маши!), все равно ее жизнь не обходилась без стрессов. Конечно, она переживала за Машу, молила бога, чтобы все ее дела заканчивались благополучно и чтобы ее не поймали за руку. Она даже стала ходить в церковь и ставить свечки, молиться по-своему, прося господа о милости. Но все равно, ощущение нависшей над ее головой опасности вносило в жизнь элемент страха, разъедающий ее изнутри и заставляющий мысленно готовиться к самому худшему. Вот почему, услышав о том, что Маша собирается с ее помощью открыть кондитерскую, Аля воспряла духом. Она отвлечется, займется настоящим делом и всегда сможет ответить представителям закона, откуда у нее машина или дорогая шуба.
Не забыла она и о своем втором благодетеле и спасителе – Теслине. И когда у нее появились деньги, она решила позвонить ему, договориться о встрече, если это возможно, и расплатиться. Те три тысячи долларов, которые он дал ей при встрече, сохранились благодаря стараниям Маши-воровки, взявшей ее под свое покровительство, в целости и сохранности. Аля постоянно набирала выученные уже наизусть номера его телефонов, но вместо долгожданного голоса Владимира Евгеньевича слышала лишь долгие гудки. И тогда ей пришло в голову отправить на московский адрес Теслина Владимира Евгеньевича телеграмму: «Владимир Евгеньевич, срочно отзовитесь. Главпочтамт. Вишня«. За этим скупым текстом скрывалась ее большая надежда на то, что Теслин напишет ей до востребования на главпочтамт. Но все получилось иначе. В день, когда она пришла на главпочтамт, чтобы предупредить одну из девушек-операторов, что она ожидает письмо или телеграмму из Москвы и что если ей, Але Вишне, придет известие от Теслина, пусть ей позвонят (она положила перед девушкой пакет, набитый конфетами и фруктами), то вдруг почувствовала внутри себя необъяснимый холод. Это было очень странное и непонятное чувство или даже скорее предчувствие чего-то опасного, злого и неотвратимого. Девушка, принявшая из ее рук пакет с конфетами, улыбнулась и сказала, что непременно сообщит ей, если будет весточка от Теслина. Аля вышла на улицу с тяжелым чувством и даже присела на скамейку в сквере, чтобы немного прийти в себя от охватившего ее волнения. И тут словно из земли вырос человек в черном плаще и черной широкополой шляпе. На желтом лице немигающие глаза, тонкий нос и дымящаяся сигарета в углу губ.
– Вы Аля Вишня? – спросил он, усаживаясь рядом с ней.
Она промолчала, посчитав излишним реагировать на слова незнакомца, и тогда он повторил свой вопрос.
– Вы кто? – Она подняла глаза и увидела его жесткий взгляд, покоробивший ее, она даже съежилась под ним.
– Коренев Алексей Павлович, следователь по особо важным делам областной прокуратуры.
С этими словами он раскрыл удостоверение и несколько мгновений продержал его прямо перед глазами Али.
– У вас ко мне дело? – Она побелела от страха. Внутри живота стало горячо, а на лбу выступила испарина. Она была почти без сознания от охватившего ее ужаса. А ноздри уловили хлористый горьковатый запах полосатой робы для узников – так в ее представлении должно было пахнуть в тюрьме.
– Да. Мы могли бы поговорить здесь, в сквере, но если хотите, давайте зайдем в кафе и там, в спокойной обстановке, я задам вам несколько интересующих меня вопросов.
Она шла рядом с этим мужчиной, не чувствуя своего тела, не чувствуя ничего, кроме сковывающего ее страха. Когда она села возле окна, ей показалось, что она голая, настолько ей стало холодно. Зубы отстукивали последние мгновения ее свободы. Лишь аромат кофе вывел ее из состояния прострации.
– Вам знаком человек по фамилии Теслин?
– Теслин?
Так вот откуда ветер дует? Теслин! Значит, два первых, самых опасных мотива, отпадают.
– Да. Я знакома с этим человеком. Скажу больше, он замечательный. Он спас меня.
– Да? И каким же образом?
– Могу я знать, зачем он вам? Ведь я только что сказала, что он спас меня… Как вы думаете, смогу ли я вам рассказать о нем что-нибудь еще, пока не буду уверена в том, что мои слова не причинят ему вреда?
– Думаю, что вы расскажете о нем все, что только вам известно, потому что это в ваших же интересах. Мне важно знать, какие отношения связывали вас с этим человеком, как долго вы были с ним знакомы и что вам понадобилось от него сейчас.
– Вы перехватили мою телеграмму, которую я отправила ему в Москву? – догадалась она. – Вы охотитесь за ним? Так вот, знайте, вам незачем охотиться за человеком, который так открыт для всех. Он же мне оставил все свои телефоны и адрес. Если вы думаете, будто он преступник (а иначе вы бы им не заинтересовались), то глубоко ошибаетесь. Это один из немногих порядочных людей, с которым мне посчастливилось встретиться в одну из самых тяжелых минут моей жизни.
– Когда вы познакомились с Теслиным?
– Почти два года тому назад. Кажется, в декабре… Точно, это было накануне Нового года.
«…я тут подумал… Ты же совсем одна и без денег. Вот, возьми на первое время… Это – подарок к Новому году. Он не входит в твой долг».
Она словно услышала его голос, который саднящей болью отозвался в груди. Неужели я сейчас своими неосторожными словами могу подставить его? Предать? Что, если мне не следовало говорить этому желтолицему, что мы виделись с ним в декабре? Что, если Теслин в тот вечер, когда он собирался встретиться со своим знакомым, который не принес ему деньги, совершил какое-нибудь преступление?
– Я забыла, как вас зовут…
– Алексей Павлович.
– Алексей Павлович, что совершил Теслин? Зачем он вам нужен? Не заставляйте меня говорить ничего против него. Я ему жизнью обязана.
– Но ведь и вы мне ничего толком не рассказываете.
– Он дал мне денег, когда меня бросил отец и впустил в нашу квартиру квартирантов. Я осталась на улице… Был мороз, я думала, что умру на вокзале… И тут подходит он… – она не могла рассказать про Софью Андреевну, а потому попыталась представить свою историю более краткой и романтичной, чем это было на самом деле.
– Вы занимались проституцией на вокзале?
– Нет… Но была близка к этому… – она сказала это таким трогательным тоном, чтобы он только поверил ей.
– И что же? Он подошел к вам и сразу же представился?
– Нет. Он привез меня в гостиницу и сказал мне, что у него есть жена, которую он любит. Наверное, он сказал это нарочно, чтобы я успокоилась и не думала, что он привез меня туда… как женщину, чтобы провести со мной ночь. Он накормил меня и сказал, что я не похожа на тех, которые живут на вокзалах и продаются за бутерброды и водку.
– А потом?
– Теслин предложил мне работу. Но я не могла уехать с незнакомым человеком.
– Ты знала, что он не местный?
– Я догадывалась. Я знала, что он на вокзале должен был встретиться с человеком, который обещал привезти ему деньги. Но тот человек не приехал. А Теслин прождал его и тоже замерз. Мы с ним отогрелись в гостинице, а утром, после того как я честно сказала ему, что не смогу остаться с ним, что никуда не поеду, он дал мне денег. Понимаете, просто так дал. От чистого сердца, чтобы помочь мне, совершенно незнакомому человеку. Сначала десять тысяч, чтобы я смогла заплатить тем людям, которых впустил отец в нашу квартиру. Ведь он взял с них почти за полгода вперед. А потом – еще… И сказал мне, что он дает мне часть денег в долг, а часть – как подарок к Новому году. Когда, мол, сможешь, тогда и отдашь. И оставил мне все свои координаты.
Она и сама удивлялась тому, каким гладким получается ее рассказ. Те десять тысяч, с помощью которых Теслин выкупил ее у Софьи Андреевны, она облагородила историей о квартирантах.
– Значит, вы искали Теслина, чтобы расплатиться с ним?
– Да. Это приятно – возвращать долги.
– У вас появились деньги?
– Я копила. Сначала пускала в одну комнату студентов-квартирантов, а жила в другой, потом работала маникюршей на дому, потом торговала мороженым… Это оказалось прибыльным делом. А теперь вот хочу взять в аренду лоток на рынке и печь пирожки. Я работы не боюсь…
Она лгала так самозабвенно, что впору было самой поверить в этот бред. Однако в ту минуту она думала лишь об одном – как бы не проговориться о роли Маши Авериной в ее жизни. Никто, ни одна душа не должна знать о том, какими путями добывались деньги на открытие бизнеса, точнее, кондитерской. Этому Алексею Павловичу, в сущности, наплевать на то, чем занималась и занимается Аля. Его интересует Теслин. А что еще она могла придумать, чтобы не подставить Теслина? И откуда ей знать, не подставила ли она его уже или, напротив, помогла ему с алиби. Но какое алиби, если она не может вспомнить точную дату их встречи. Не бежать же к Софье Андреевне?! И словно в подтверждение ее слов Коренев задал ей самый главный вопрос, который лишил ее оставшихся сил:
– Какого числа вы были с Теслиным в гостинице, в какой именно и в котором часу? Когда пришли и ушли. Это очень важно.
Неужели он убил того человека, который не дал ему денег?
– Это действительно так важно? – пролепетала она, чуть не плача от досады. Больше всего на свете она сейчас жалела о том, что отправила в Москву эту злосчастную телеграмму.
– Гостиница «Планета». Точное число я не помню, но все это можно выяснить прямо там. Теслин же заполнял бланки… Только прошу вас, возьмите меня с собой… Я не засну, пока не узнаю, что случилось и зачем вам понадобилось допрашивать меня. Человек мне сделал добро, а я его, быть может, за решетку?
– Хорошо. Поедемте. Я не меньше вашего заинтересован в том, чтобы как можно скорее выяснить, когда именно Теслин приехал в наш город и причастен ли он к тому преступлению, в котором подозревается. Дело в том, что сейчас он находится в розыске и подозревается в убийстве одного человека, в кармане которого обнаружена записка, как раз свидетельствующая о том, что убитый должен был встретиться с Теслиным на вокзале. И если окажется, что этого человека убили как раз в тот день, когда ваш любимый Теслин отправился на поиски человека, не пришедшего на встречу и не передавшего ему деньги, то у нас будут все основания предполагать, что это именно Теслин убил Оскара.
При слове «Оскар» Аля насторожилась. Ей показалось, что она уже где-то слышала это имя. Но где и от кого? От отца? Юдина? Может, Марго?
Залитая электрическим светом русая голова женщины-администратора гостиницы «Планета» напоминала копну соломы.
– Я слушаю.
Коренев протянул ей удостоверение, после чего изложил свою просьбу.
– Так это было почти два года тому назад?
– Где-то полтора… Конец тысяча девятьсот девяносто восьмого года, декабрь. Фамилия Теслин. Зовут Владимир Евгеньевич, – четко проговаривал Коренев, глядя на администраторшу, проворно бьющую по клавишам компьютера.
– Нет, знаете, у нас тогда не было компьютера. Боюсь, что вам придется немного подождать, пока я не принесу журнал регистрации. А вы посидите, журнальчики полистайте…
Женщина ушла, оставив вместо себя молоденькую девушку, а Коренев достал сигареты.
– Мне кажется, что я вас уже где-то видел. Раньше.
Она тоже где-то видела этого человека прежде. Но память намертво заблокировала эту информацию. А потому надо было как-то выкручиваться.
– Вы меня клеите, что ли? – она попыталась обратить это в шутку.
– Нет, вы меня неправильно поняли. Вы были у меня в кабинете и я уже разговаривал с вами. Вы не помните?
– Нет, я никогда не бывала в милиции.
– Не в милиции, а в прокуратуре, девочка. Разве это не ты проходила свидетельницей по делу об убийстве…
– Нет, что вы такое говорите! Мало того, что пристали ко мне с Теслиным, благороднейшим из всех людей, которых я когда-либо видела, так теперь еще шьете мне другое дело…
– Вишня. Алевтина Вишня. Вы проходили свидетельницей по делу об убийстве Ренаты Кленовой. Я вспомнил. У вас была другая прическа, другой цвет волос. Вы – одна из лыжниц, которые видели в лесу мужа Ренаты. Может, у меня и не идеальная память, но я вспомнил вас…
– А… Вон вы о чем, – она отвела взгляд в сторону и принялась разглядывать узор на ковре, которым был устлан холл гостиницы. – Мм… Да, действительно, я давала какие-то показания. Но это было очень давно.
– Больше двух лет тому назад, почти три года. Однако я вспомнил вас.
– И что же… – голос ее задрожал. – Вы посадили его?
– Кого?
– Ну… мужа этой женщины?
– Сначала взяли под стражу, вели расследование, но потом Кленова отпустили. Вмешалась его сестра, которая так билась за его освобождение и так рьяно доказывала его непричастность к убийству, что его отпустили.
– Вы смеетесь? При чем здесь сестра? – теперь уже она смотрела Кореневу прямо в глаза. – И как она могла доказать его непричастность к убийству?
– Понятное дело, что она ничего не доказала. Но мы пересмотрели дело и пришли к выводу, что на лыжне видели не Кленова, а совершенно другого человека.
– Что же это получается, его сестра привела вам других свидетелей?
– Нет, больше свидетелей не было, но вина Кленова была не доказана, и мы его отпустили. Почему вас это так удивляет? Вы бы хотели, чтобы его посадили?
– Если вы помните, я давала показания, в которых описывала человека в спортивном костюме и шапочке, другими словами, я описывала не самого человека, а его костюм. А таких костюмов могло быть в городе много, уж, во всяком случае, не один. Так что я никому не причинила зла и не собиралась никого обвинять. И если вы мне сейчас покажете Кленова, я его не узнаю, потому что мы с ним незнакомы. Я не знаю его лица.
– Но ведь когда на место преступления приехала бригада и вас попросили описать всех, кого вы в тот день встретили в лесу, вы охотно принялись описывать почему-то именно человека в таком-то свитере и такой-то шапочке. Почему вы не описали внешность остальных людей?
– Да потому что они мне уже примелькались. Я часто ходила на лыжах в этом лесу и видела их. А того мужчину видела впервые. Кроме того, мне действительно тогда хотелось, чтобы убийцу нашли. Что в этом плохого?
– Ничего. Но из-за вашей подозрительности человек отсидел в камере почти десять месяцев.
– Разве, кроме меня, не было свидетелей?
– Были. Вы правы… Я и сам не знаю, почему вдруг так набросился на вас. Просто вспомнил, и все. А тут еще Теслин… и ваша, прямо скажем, неправдоподобная история…
– Когда вы найдете его, сами спросите, давал он мне денег или нет. И еще. Я хотела узнать, каким образом вам удалось найти меня? И почему вы подошли ко мне сразу после того, как я вышла из главпочтамта? Вы уже пасли меня? Вы знали, что я приду туда? Из телеграммы?
– Все правильно, девочка. «Главпочтамт. Вишня«. Куда уж конкретнее?
– Значит, эта девушка, которой я сунула конфеты, сдала меня? Улыбалась-улыбалась, а сама знала, что я у вас на крючке?
Коренев промолчал.
– Пусть она подавится ими, – вырвалось у Али, а к горлу подступил комок. Она не ожидала, что над ее благодарными чувствами к Теслину кто-то вот так подло станет глумиться.
Подошла женщина-администратор с пухлым журналом в руках. Она раскрыла его уже на нужной странице и показала Кореневу.
– Вот ваш Теслин Владимир Евгеньевич, – она ткнула острым красным коготком в одну из строк. – Он останавливался у нас двадцать седьмого декабря девяносто восьмого года.
Коренев буквально выхватил журнал из рук.
– А квитанции?
– Вы имеете в виду, наверное, счет. Вот, пожалуйста…
– Меня интересует только время…
Аля видела, как Коренев волнуется, и это волнение передалось ей. Время. Понятное дело, что его интересовало только время. В зависимости от того, когда именно было совершено убийство некоего Оскара, Теслин будет либо на свободе, либо рано или поздно окажется за решеткой. Аля закрыла глаза, и перед ее мысленным взором появились немного грустные глаза Теслина.
– Скажите мне, – голос Коренева вывел ее из задумчивости, – вы с ним не расставались с вечера двадцать шестого по утро двадцать седьмого декабря?
– Ну да.
– И он никуда не отлучался?
– Нет.
– Убийство произошло в семь тридцать утра. Оскара убили спустя четверть часа после того, как твой обожаемый Теслин, если судить по этим документам, зарегистрировался в этой гостинице…
Аля закрыла глаза и увидела: синее, почти черное зимнее утро, заснеженное крыльцо гостиницы и пробивающийся из-за занавесок розовато-оранжевый свет… Они вышли от Софьи Андреевны в шесть утра, когда на улице было еще совсем темно.
– …но он при всем желании, – продолжал между тем Коренев, – не смог бы добраться до казино за столь короткий промежуток времени. Значит…
– …он невиновен?
– Выходит, что так. А что еще ты знаешь об этом человеке?
– Он прошел Афган. У него жена, я уже говорила…
– Убитый тоже был в Афгане, – проговорил Коренев, думая о чем-то своем. Он вернул журнал администраторше, поблагодарил ее, и они вместе с Алей вышли на улицу. – Ну что ж, Аля Вишня, можешь считать, что ты вернула долг своему Теслину. Будем думать дальше.
– Алексей Павлович…
– Да?
Она захотела ему вдруг рассказать про Юдина и расспросить следователя, не знает ли он чего о том убийстве, но что-то случилось с ней, она словно онемела, и так ни о чем и не спросила. Сплошные убийства. Рената, Оскар, Юдин…
– Я просто хотела вас попросить об одном одолжении…
– Я слушаю тебя, Аля, – сказал он многообещающе мягко и даже улыбнулся.
– Если вы по своим каналам все-таки найдете Теслина, вы не позвоните мне?
– Позвоню.
– Вам дать мой телефон?
– Нет. Он мне известен. Как известно и то, что ты живешь не одна, а с подружкой, которая у тебя не прописана. Мария Аверина, правильно?
Аля чуть не задохнулась от страха.
– Я спокойно смотрю на эти вещи, – вдруг продолжил он, чем еще больше удивил и потряс Алю. – Сексуальная ориентация – это личное дело каждого. Главное, чтобы такие, как вы, не превратились в мужененавистников.
Аля покраснела. Коренев принял ее за лесбиянку. Значит, и Машу тоже. Ну и пусть. Пусть лучше она будет для него лесбиянка, чем… воровка…
26. Змея в норе
Машина резко затормозила, Виктор Кленов, распахнув дверцу, поймал Тамару, идущую по улице, за руку.
– Садись…
Все произошло так быстро, что Тамара растерялась.
– Где ты была все это время? Ты уезжала?
Машина мчалась по набережной, залитой солнечным светом, и ветер неистово трепал шифоновый шарфик, обвивающий шею Тамары.
– Нет. – Она смотрела в окно, и было трудно определить ее настроение.
– Значит, мы жили с тобой в одном городе и ни разу за эти два года не пересеклись?
– Значит.
– Ты обиделась на меня за что-то?
– Нет.
– Но ты даже поменяла адрес. Ты скрылась от меня. Исчезла.
– Ну и что? Просто решила начать новую жизнь. Я устала от запаха ваших аптек и от предательства… – слезы душили ее. Ей все еще не верилось, что она сидит в машине Кленова. – Куда ты меня везешь? Хочешь пристрелить меня, как пристрелил свою жену?
– Понятно… нет, я не собираюсь тебя убивать. Наоборот, я по тебе страшно соскучился. Ты не знаешь, как я жил все это время. Ты вообще ничего обо мне не знаешь. А везу я тебя в одно тихое место, где мы могли бы спокойно поговорить.
И все-таки перед тем, как выйти из машины, он успел ее поцеловать. Жадно. Видно было, что он очень взволнован.
В ресторане, куда он ее привез, было прохладно и безлюдно. Официантка, вероятно, знавшая Виктора, с улыбкой зажгла свечу на столике и, словно заранее зная, что он закажет, ушла, покачивая бедрами. Тамара рассеянно смотрела ей вслед. Ей казалось, что этот ресторан и эта официантка – сон.
– Что случилось? Почему ты ушла от нас? – склонившись, Виктор поцеловал ее в висок и потерся щекой о ее щеку.
– Я не стану отвечать на этот вопрос. Мне противно, – она старалась отвернуться от него.
Он видел слезы в ее глазах.
– Ты сейчас устроена? Работаешь?
– Да. У меня все нормально. Я даже умудрилась купить себе более-менее сносную квартиру.
– И где же нам так хорошо платят?
– Я занимаюсь коммерцией. Торгую дешевыми шубами, у меня две точки на рынке. Хватает.
– Надо же… И все-таки, Тома, почему ты ушла от нас?
– А ты не догадываешься?
– Нет…
Но он тоже лукавил. Ему казалось, он знает истинную причину, Но он сильно ошибался в своих предположениях. С другой стороны, ему было даже страшно подумать о том, что Тамара заподозрила Наталью в убийстве Сулейманова и Бархатова.
– Ты спишь со своей сестрой, извращенец.
Нет, такого он, конечно, не ожидал. Он видел перед собой совершенно другого человека. Тамара сильно изменилась за эти два года. Стала более решительной и смелой. Разве можно было предположить, что когда-нибудь это почти бессловесное и покладистое существо назовет его извращенцем? Она исполняла все его прихоти, всегда была рядом, когда требовалось, и вдруг такая перемена.
– С чего ты взяла?
– Я застала вас…
Вот теперь его бросило в жар. Он представил себе отвратительную картину: Тамара стоит у двери и видит, как он, Виктор Кленов, занимается любовью с женщиной, выдающей себя за его убитую жену. Он называет ее Ренатой, он похож на психически больного человека, пытающегося реанимировать свои прежние чувства…
– Где ты нас застала?
– В офисе. Как-то вы послали меня за кофе. Я забыла деньги. Вернулась, а вы целуетесь. И я поняла, что вижу перед собой любовников. Она что, не твоя сестра?
– Сестра, но только троюродная…
– Тебе было мало меня? Сколько женщин тебе надо положить рядом с собой в постель, чтобы успокоиться? Десять? Двадцать? Сто? Что с тобой происходит?
– Теперь уже ничего.
Он произнес это осознанно. С ним в последнее время на самом деле уже ничего не происходило. К Наталье он испытывал брезгливое чувство сродни тому, какое мужчина испытывает к вокзальной шлюхе, услугами которой воспользовался и сразу же пожалел об этом. Наваждение, связанное с образом Ренаты, быстро закончилось, уступив место отвращению. Ему было стыдно за все то, что он позволял себе, живя с двумя женщинами в одном доме и обманывая и Наталью, и Тамару, и прежде всего себя.
– Вы по-прежнему живете с ней как муж с женой?
– Нет. Понимаешь… – он вдруг подумал о том, что у него появилась редкая возможность посредством этого откровенного разговора объяснить что-то и самому себе. – Это было как помешательство. Да и Наталья подыгрывала. Мы же с ней до нашей встречи были почти незнакомы. Ей нужен был мужчина, мне – женщина. Ей не нравилось, что я хожу к шлюхам. И мы пользовались друг другом, понимаешь? Без любви, без страсти. Это как цикорий вместо настоящего кофе. Или нет, как желудевый напиток. Наверное, я шокирую тебя своими откровениями.
– Да нет. Все понятно. Но тогда с каким же напитком можно было сравнить меня?
– С хорошим армянским коньяком. Ты была прекрасной любовницей и настоящим другом. Ты прости меня за все.
И вдруг Тамара улыбнулась ему прежней теплой улыбкой и положила ему руку на ладонь.
– Ладно… забыли. Мне приятно, что ты говоришь со мной, как тогда, когда мы были с тобой… Все это в прошлом. Я слышала, вы процветаете?
– Да, у нас, слава богу, все хорошо. А ты?
– И у меня все замечательно.
– Ты вышла замуж?
– Нет. Как-то не получается у меня устроить личную жизнь.
– Я тоже один.
– Больше вас никто не беспокоил? Я имею в виду тех, кто мог быть причастен к убийству твоих бывших компаньонов?
– Да нет…
– И ты до сих пор не знаешь, кто их убил?
– Понятия не имею… – Ему стало жарко.
– Наверное, тот, кто убил Лаврова, – вдруг сказала Тамара и побледнела. – Ты же слышал, что Лаврова убили?
– Какого Лаврова?
– Того самого частного сыщика, который следил за твоей женой. Мы еще с Натальей купили у него копии документов, фотографий, имеющие отношение к Ренате…
– Но я ничего не знал.
– Знай, – она сказала ему это с какой-то мстительностью, так, во всяком случае, ему показалось.
– Но что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что сказала.
Принесли закуску и вино.
– Ты выпьешь? – спросила Тамара, пригубив вина.
– Нет, я же за рулем.
– Значит, все это только мне? Целый графин вина?
– Да. Я потом отвезу тебя домой.
И вдруг:
– Ты забыл Ренату?
– А почему ты меня об этом спрашиваешь?
– Так…
– Да. Я ее начал забывать. Не стану врать… Сейчас, когда прошло столько времени, мне становится не по себе, когда я вспоминаю, как я страдал из-за нее, как мучился, чуть не повесился в тюрьме… Нельзя так переживать из-за женщины, которая тебя никогда не любила.
– Вот именно. В самую точку. Плесни себе хотя бы минералки. Чокнемся. Вот так. За твою новую любовь…
– Что ты хочешь сказать?
– Ну вот, заладил: что ты хочешь сказать. Новая любимая фраза? Ты еще молодой мужчина, и у тебя рано или поздно появится в жизни женщина, которой тебе просто не захочется изменять.
– Наверное… Тамара, ты так странно смотришь на меня, словно хочешь мне что-то сказать…
– Да. Хочу, Виктор. Вот только не знаю, как ты отреагируешь на то, что я собираюсь тебе сообщить.
– Ты знаешь, кто убил Ренату? – он вдруг поймал себя на том, что этот вопрос будет мучить его всю жизнь.
– Опять Рената… А говоришь, что начал ее забывать. Нет. Речь пойдет не о ней. Да не дергайся ты. Я про Шансли. Помнишь такую?
– Шансли? Это сестра Сулейманова. Она что, решила обратиться в суд? Ей не дают покоя денежки брата?
– Нет. Она умная девочка, хотя и взбалмошная. Понимаешь, после того как убили ее брата, ей было совсем худо. Да и у меня на душе кошки скребли… Словом, мы подружились с ней, она привела меня на квартиру Гасана… Послушай, ведь он когда-то был твоим другом, компаньоном. Как так получилось, что мы ничего не знали о его личной жизни?
– Неужели он «голубой»? – Лицо Кленова вытянулось в презрительной гримасе.
– Нет, успокойся. Он нормальный. Представляешь, оказывается, все то время, что он работал в «Авиценне», у него была женщина. Он жил с ней, как муж с женой. Вернее, она жила у него, понимаешь? Признайся, тебе было об этом известно?
– Гасан жил с женщиной? Этого не может быть. Я всегда знал, что он живет один.
– Он часто приглашал тебя к себе домой?
– Да нет…
– Так вот. Это чистая правда, я видела вещи этой женщины и знаю теперь, кто она.
– Рената? – проговорил он упавшим голосом, испытывая столь же сильное чувство ревности, как если бы этот разговор происходил при жизни его жены.
– Вот тебе мой телефон. Когда почувствуешь, что очень хочешь узнать, кто же эта особа, приезжай ко мне, а заодно посмотришь, как я устроилась на новом месте.
– Тамара, прекрати… Скажи мне немедленно, кто она…
– Нет, Виктор. Не скажу. Я хочу, чтобы ты сам увидел эти вещи и понял, о ком идет речь.
– Я хотя бы знаю ее?
Но она в ответ лишь улыбнулась и встала…
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |