Глава двенадцатая. Исчезновение.

Глава двенадцатая.
Исчезновение.

В воздухе повисла мертвая тишина. Мариэль стояла поодаль, поднявшись на ноги и отряхнувшись, уже окончательно придя в себя и едва сдерживая смех. Ох, если бы он видел сейчас свое лицо! Но фактически, да, это сделала Мелисса. Это ее руки были подвластны ей. Мариэль нужно было только стоять где-то неподалеку, чтобы видеть девушку, и она могла повелевать ее телом, словно тряпичной куклой. Как русая сопротивлялась себе, своему телу, как она плакала! Как ей было страшно! Так забавно было наблюдать за этим. Так забавно было видеть, как растерялся Лео, когда в ладони Мелиссы сверкнул нож, который Мари же и подбросила ей под руки, которые починялись ей беспрекословно с каждым новым ударом сердца. Мариэль даже не нужны были нити, чтобы управлять своей марионеткой, их роль выполняли кровеносные сосуды внутри тела Мелиссы. И самое ироничное, что она так и не поняла, что произошло. Она винила в наваждении только себя. Мелисса так искренне пыталась спасти ее, считая невиновной. И даже спасла, иначе одним мертвецом точно стало бы больше. Как бы он ни сделал это, темноволосый дьявол, она и правда не могла ничего противопоставить, она, верно, умерла бы совсем скоро… Но, раз фортуна сжалилась над ней, значит, можно было упиваться чувством безнаказанности, все же отыграть до конца свою непричастность и отправляться восвояси. Что стоила жизнь какого-то там мальчишки, когда теперь ей было так легко и хорошо, так свободно! Мысли текли так ясно, и приятным бонусом становилось то, что и Алекс тоже человек. В любом случае, его тело тоже подчиняется ее играм крови.

Парень раздраженно отступил от Мелиссы, все еще пребывая в некоем замешательстве, которое, впрочем, уже невозможно было прочесть по его сосредоточенному лицу. Он повернулся в сторону Мари, отчего девушка сделала опасливый шаг назад, хотя на лице ее читалось чувство оскорбленной непричастности. Алекс не верил ей. Что бы ни произошло, а это еще предстояло выяснить, темноволосая чертовка явно была в этом замешана. Но сейчас она была спасена, и это вызывало у него раздражение.
- Не становись больше у меня на пути, Мари, - холодно бросил он в сторону девушки, голос его не терпел пререканий. Темноволосая только скривила губы, но в присутствии Мелиссы она вновь становилась немой. – В следующий раз Мелисса может не успеть спасти тебя. А теперь с глаз моих долой! – чуть повысив голос, велел молодой человек. Впрочем, он еще не успел договорить, а Мариэль уже круто развернулась, гордо взмахнув копной угольных волос, и стремительно удалилась в направлении лагеря. Юноша медленно повернулся к Мелиссе, которая так и застыла, сидя на коленях рядом с ним и умоляюще протягивая к нему руки. – Вот от тебя я такого не ожидал… - тихо произнес Алекс, но было в его голосе нечто, что уничтожало и без того поверженную девушку. Парень чувствовал, как нервно дергается его левое веко, выдавая его усталость и переживания, тем не менее, он оставался непоколебим, строго и разочарованно глядя на Мелиссу. Это разочарование, осуждение в его глазах – вот, что в первую очередь убивало ее. Ей было так больно. О боги, мать земля, если бы только кто-нибудь знал, как ей было больно! Она сидела на холодной земле в иронично светлой ночной сорочке, забрызганной алыми-алыми следами крови, с руками по локоть в крови в самом прямом смысле, с кровью на миловидном лице, с растрепанными волосами, которые до этого были собраны в аккуратную ночную прическу. Девушка плакала. Нет, она не рыдала и не всхлипывала, но по ее щекам текли горькие слезы, а глаза… Ее глаза оставались чисты. Алекс смотрел в эти искренние страдающие глаза и не мог поверить ее словам, не мог признать, что все произошедшее – правда, а не кошмарный сон. Что предприимчивый и сообразительный Лео с отличным, кстати, чувством юмора и отменным инстинктом самосохранения был безжалостно убит, что тихоня Мари только что поставила его на колени перед собой, едва не лишив жизни, и что он сам позволил себе опуститься так низко, чтобы поднять руку на девушку. Более того, он бы верно убил ее, если бы не вмешалась Мелисса, он в этом не сомневался. Теперь, осознавая это, обдумывая свое поведение более рационально и отстраненно, он ужасался себе. То, что недавно так сильно вывело его из себя в Дине, он теперь видел в себе самом. Откуда бралась эта жестокость в его гуманном прежде сердце? Что так сильно изменило его? Боль утрат, чувство вины? Или все это – не более чем эгоизм? Может, когда его начали возносить, как героя, он и сам поверил в это, забыв, кто он есть, откровенно забывшись… Алекс вдруг осознал так ясно, что меняется. Что меняется очень быстро и далеко не в лучшую сторону. И так менялись многие из них. Дин, Мелисса, Мари, Амалия, даже Джед… Все они поддавались эгоизму, тщеславию, страстям. А он этот отряд грешников возглавлял, когда должен был ставить их на место, следить за порядком и сохранять человечность. Даже если бы Мари и была виновна в произошедшем в коей мере, какое право он имел судить ее? Какое право он имел судить Мелиссу сейчас, не имея и представления о произошедшем?! Алекс коснулся ладонью своего лба и глубоко вздохнул, прикрыл глаза. Он всегда делал так по привычке, когда нервное напряжение достигало своего накала, и он старался успокоиться. Закрыв лицо грязными руками, у ног его рыдала Мелисса. Снова вдохнув родной стихии, которая умоляла его гнев и отчаяние, Алекс сел рядом с девушкой на землю, осторожно коснулся ее плеча. – Рассказывай, Мелисса. Это твой единственный шанс. Утаишь что-то от меня и будешь отныне против нас, - голос молодого мужчины звучал строго, но в нем уже не было того ледяного тона, который мог ввести в замешательство и сомнения любого собеседника. Скорее в его интонациях читалось сожаление. Мелисса много значила для всех них и для него в частности. После Джеда она, наверное, была наиболее ему близка, он мог бы назвать ее другом. Он доверял ей, и тут такое…
Мелисса подняла на него заплаканные глаза, в которых на миг сверкнула надежда, и заговорила. Она рассказывала ему все, что знала. Что, собственно, она помнила? Она помнила вечер и их небольшую словесную перепалку. Лео, усталый и раздраженный, как всегда отпускал в ее адрес колкие замечания, забывая, видимо, что все остальные и любимая девушка – это две разные категории. Она терпела, терпела и сорвалась, высказав самодовольному наглецу все, что думала о его неуместных шуточках и ядовитых замечаниях вместо поддержки в трудный момент, когда… Тело ее замерло. Его вдруг словно сковало льдом, оно задеревенело очень и очень быстро. Больше она не владела собой ни минуты, ее организм не подчинялся ей, ведомый какой-то страшной силой. Она сохраняла рассудок все это время, когда с ужасом и отчаянием понимала, что не может двинуть даже губами и языком, не может закричать, не может предупредить, не может предпринять абсолютно ничего, а может только смотреть. Смотреть на тот ужас, который происходит вокруг, который претворяется в жизнь ее собственными руками. Вы можете хоть на минуту представить себе всю степень ее ужаса? Она не знала, откуда и как в ее палатке оказался нож. Похоже, тот самый, что когда-то сразил огненного демона-льва. Она только заметила краем глаза, как он скользнул по земле, отражая лунный свет, прямо к ее ладони. А Лео… Наверное, он думал, что она шутит или горячится… А может, он просто не успел ничего предпринять, когда первый же точный, не по-женски сильный удар пронзил его грудную клетку. Она помнила, как он мягко, неестественно упал на бок, и отчего-то кровь хлынула из его рта. А ее тело стягивало напряжением и болью все сильнее, пока ее рука, крепко сжимавшая кинжал, наносила ему все новые и новые удары в безумном и отвратительном стремлении превратить тело несчастного возлюбленного в месиво из тканей и костей. Она помнила, как плакали ее глаза, застилая взгляд, чтобы укрыть ее душу от этого кошмара наяву. Они единственные остались ей верны… И она только и могла, что чуть отвести взгляд. Она убила его, уничтожила собственными руками того, кого так или иначе любила. Она не знала, после какого по счету удара лишилась чувств, а ее тело, видимо, продолжало еще долго измываться над трупом Лео. Это было так ужасно, что невозможно передать словами. Когда она вновь включилась в реальность, кровь была везде. Она заполоняла палатку и вытекала наружу, ей была пропитана ее одежда, даже волосы, перепачканы руки и лицо. Только ножа, злополучного лезвия нигде не было видно. Лео быстро скончался от множественных ножевых ран и большой потери крови. На лице его застыло непонятное выражение сомнения, и укора, и страха, и боли. В застывших глазах его отражалась далекая равнодушная луна. А ее тело еще много времени не подчинялось ей. Она долго лежала рядом, в его крови. Как она оказалась сидеть, девушка уже не помнила. Помнила, как ворвался Алекс, какой шок читался в его светлых глазах. И как он был похож на Лео в тот момент: и чертами, и выражением лица, растрепанными темными волосами. Становилось страшно, хотя страшнее было уже некуда. Она не сразу поняла, куда сорвался лидер, за кем бежал. А когда осознала, вдруг смогла встать, вновь смогла владеть собой. И она должна была сказать всю правду, даже если это станет последним, что она сделает.
Голос Мелиссы дрожал, и она все плакала без остановки. Алекс долго смотрел на нее и понимал, что каждое ее слово – правда. Может быть, он бы и не поверил ей до этой ночи, но еще несколько мгновений назад он сам испытал то, о чем русая рассказывала. Он помнил ту пронзительную боль, которая подчинила его воле Мари в мгновение ока. И только воля и понимание происходящего позволили ему совладать с чужим влиянием. А Мелисса не понимала, что произошло до сих пор. Она искренне считала Мариэль невиновной. Но зачем? Зачем ей все это? Зачем ей убивать людей, не сделавших ей ничего плохого, напротив, заботившихся о ее благополучии? Может, ее и впрямь стоило убить, но чем тогда он и сам отличался бы от нее? Если мыслить в таком ключе, то стоит перебить друг друга уже сейчас. Тяжело вздохнув, Алекс перевел взгляд на Мелиссу. Русая прелестница смотрела на него умоляющими заплаканными глазами, полными страха и покорности одновременно. Раздраженно дернув плечом, юноша подвинулся ближе и быстрыми резкими движениями вытирал кровь с ее лица рукавом своей рубашки. Следующими были наскоро очищены руки, волосы были перетянуты в грубый прочный пучок. Алекс придирчиво осмотрел девушку. Сейчас это был максимум того, что он мог для нее сделать.
- Иди за мной и ни звука. Если кто-нибудь нас увидит, считай, что ты уже мертва, - наконец, тихо произнес молодой человек. Сострадание коснулось и его сердца. Лео был мертв, и его нельзя было вернуть. Что толку губить Мелиссу, тянуть ее за ним вслед, если за ней, судя по ее рассказу, и правда нет вины. Девушка считала по-другому, он знал это. Но, несмотря на все сумасшествие, что обрушилось на его голову за последние несколько дней, он должен был мыслить здраво. Или хотя бы попытаться. Русоволосая смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами. Его слова так поразили ее, что на некоторое время Мелисса даже перестала плакать. Она и сама не знала, что ей делать дальше, жить или умереть. Девушка пребывала в шоковом состоянии, ее трясло от пережитого ужаса, и, если она еще и была способна мыслить здраво, а говорить связно, то только благодаря сильной воле, скрытой внутри нее, внутреннему стержню, которым наделила ее природа. Алекс понял это и поэтому решил все за нее. – Быстро! – велел он девушке, мягко, но настойчиво поднимая ее на ноги и уводя за собой. Мелисса подчинилась, правда, скорее механически, но двигалась она, тем не менее, быстро и бесшумно. Алекс, периодически осматриваясь, осторожно шел обратно к берегу реки, пробираясь к палатке-медпункту и надеясь только избежать посторонних глаз. «Лео-Лео... Жаль тебя, парень. Как низко мне придется с тобой поступить, и это после того, что ты пережил...» - все вертелось у него в голове. Парень ловко юркнул за полог палатки и усадил Мелиссу на землю, жестом велев ей молчать. Девушка не противилась. Ей сейчас все было что воля, что неволя… Амалия, Алика и Энди по-прежнему спали в медпункте, уже практически по привычке. Правда, нужно было заметить, что в условиях ограниченности жизненного пространства они все уже спали вперемешку, где и с кем приходилось. Сейчас молодые люди спали поодаль друг от друга. Если девушки спали относительно крепко, то мальчишка то и дело ворочался и вздрагивал во сне, норовя проснуться от каждого неосторожного шороха. Алекс покачал головой и тихо опустился на корточки рядом с Амалией. Осторожно зажав ей рот, он мягко разбудил девушку, жестом призывая к тишине, стоило ей только распахнуть глаза. Амалия поначалу испугалась, но, сообразив, где она находится и кто все эти люди рядом с ней, немного успокоилась и, глядя юноше в глаза, слегка кивнула. Алекс опасливо отпустил ее, а затем вывел на воздух. Они довольно долго что-то обсуждали вполголоса. Он не ошибся в своем выборе: хотя парень и не мог рассказать ей всей правды, Амалия не стала задавать лишних вопросов и согласилась помочь, узнав, что на кону жизнь невинного человека. Возможно, это было немного легкомысленно с ее стороны – вот так слепо верить его словам, но… Однажды, там, еще в первом зале, она поверила в этого мальчишку, и теперь было уже поздно брать свои слова назад. Признаться, Алекс выбрал Амалию в сообщники отнюдь не потому, что рассчитывал на ее хитрость или здравомыслие: он хотел избавиться от тела. И проще всего было, вероятно, сжечь его, чтобы замести следы. Но он недооценил прозорливость предприимчивой рыжей, убедившей его, что любому произошедшему событию так или иначе требуется здравое объяснение, особенно если ты пытаешься что-то утаить. План был изменен, роли распределены, и, переглянувшись в последний раз, молодые люди разошлись выполнять каждый свою часть задуманного.

Алекс закрыл глаза, потер виски и, глубоко вздохнув, вернулся в палатку, где лежал истерзанный юноша. Мелисса, должно быть, обладала недюжинной силой, чтобы так изуродовать тело взрослого мужчины. Мари как будто знала, чье тело подойдет для ее черных дел. В том, что за убийством стояла девчонка, он сомневался все меньше. Но с ней он разберется утром, а пока надо было спасать Мелиссу. Хватит с них жертв, чтобы отдавать девушку на растерзание толпы. Собственно, это касалось даже Мари, дьявол бы ее побрал. Стараясь действовать быстро и как можно тише, парень навел в палатке беспорядок, если не сказать погром, а затем воровато выглянул из палатки. Казалось, вокруг было тихо и пустынно. Понадеявшись на удачу, которая обычно оставалась ему преданной, Алекс последний раз окинул взглядом останки Лео и стремительно поволок их по земле прочь, в лес. Тащить это подобие человека было, конечно, удовольствием сомнительным, но темноволосый никогда не был особо брезгливым или впечатлительным человеком. К тому же, ему некогда было жалеть себя, нужно было думать о деле. Он все искал подходящее место и нашел его далеко не сразу. Ему пришлось углубляться в лес довольно долго, пока ручей не пресек его путь блестящей лентой. Он готов был поклясться, что уже видел этот ручей и не раз, но, возможно, он просто стал слишком черствым, чтобы оценить разнообразие природных красот. Гораздо больше его заинтересовал небольшой грот у ручья. Его было трудно заметить за растительностью, если только не искать целенаправленно. Небольшая пещерка как нельзя кстати соответствовала его планам, именно в ней, в глубине, было оставлено тело несчастного товарища. И теперь начиналась самая творческая часть его пути. Возвращаться назад, заметая собственные следы и создавая на их месте новые, оказалось той еще задачей, отнявшей у него достаточно много времени. Ему повезло хотя бы в том, что он помнил слишком хорошо, какие следы оставляли на земле волки-полуоборотни. Он, в свою очередь, старался, как мог, постепенно возвращаясь в лагерь…
Мелисса была едва жива, как казалось. Оставшись совсем одна в бесконечном тягостном ожидании, она слабо осела на землю и закрыла лицо руками. Она не хотела больше видеть этого кошмара, и еще меньше хотела, чтобы его увидел кто-то другой. На самом деле Амалия вернулась к ней довольно быстро, но для светловолосой время словно остановило свой бег. Пока они говорили с Алексом, рыжая успела сообразить, что ничего хорошего не произошло, но когда ее взгляд упал на кровь, растекающуюся полукругом по земле, начиная от палатки, это зрелище стало слишком страшной иллюстрацией происходящего. Амалия побледнела и чувствовала, как тошнота подкатывает к горлу, но старалась держаться изо всех сил. Сон как рукой сняло, хотя лучше бы это оказался просто ночной кошмар.
- Я обещаю все рассказать тебе, если ты поможешь, - мягко просил Алекс, положив ладонь на ее плечо. Отчего-то она снова и снова переживала этот момент в своей голове. Она тогда вздрогнула и обернулась, испуганно и недоверчиво глядя ему в глаза. Как он мог оставаться так спокоен, когда человек, возможно и даже вероятно, был зверски убит?! В этот момент они были друг другу удивительно чужими. Амалия смотрела на него так, словно все произошедшее по меньшей мере его рук дело. Она осуждала его так же, как он некоторое время назад осуждал Мелиссу, не разобравшись в том, что произошло. Тем не менее, она мыслила здраво и старалась помочь по мере своих сил. Когда рыжеволосая вернулась в медпункт, Мелисса вновь плакала, уткнувшись лицом в землю. Амалия сочувственно посмотрела на нее и сделала несколько шагов к девушке. Присев рядом с Мелиссой, рыжая мягко провела ладонью по ее волосам, переложила голову девушки к себе на колени, придвигаясь ближе к ней.
- Ну-ну… Не плачь… Не плачь, милая, будь сильной, - мягко уговаривала Амалия, словно сестру, прижимая к себе Мелиссу. Несчастная девушка то и дело вздрагивала в ее руках. Амалия еще долго сидела с Мелиссой, утешая ее. Девушка была сама не своя, и рыжая это прекрасно понимала. Она так и не знала, что точно произошло, но даже того, что она увидела, хватало ей, чтобы самой впасть в отчаяние. Но красавица бодрилась, и необходимость заботиться о ком-то другом давала ей силы. Когда Мелисса немного успокоилась, девушка помогла подруге раздеться, после чего укутала ее в плед. Испачканная в крови одежда была осторожно и быстро сожжена, чтобы больше не травмировать пострадавшую. Русоволосая поддавалась беспрекословно, ей было абсолютно все равно, что с ней делают и что случится дальше. Мир обрушился на ее голову, и Мелисса все еще была оглушена, раздавлена и уничтожена. Амалия смотрела на нее с сочувствием, обращалась мягко, но и настойчиво. Пока лагерь спал глубоким сном, нужно было закончить с формальностями, как бы цинично это не звучало. Все так же тихонько утешая подругу, рыжая вывела девушку на воздух. Обе они медленно спустились к реке, где Амалия отмывала кровь с лица, рук и волос Мелиссы. Последняя дрожала всем телом, но не сопротивлялась. Она не воспротивилась бы, даже если бы кто-то попытался утопить ее сейчас. По воде кругом расходился расплывчатый алый след. Мелисса смотрела на свое бледное, ничего не выражающее лицо в отражении и больше не узнавала эту девушку. Она была чужая, виновная, убийца, уничтожившая весь ее мир, сломившая ее саму, сильную, упертую и жизнерадостную. Больше не было той прежней Мелиссы. Больше не было ничего.
- Амалия… - наконец, тихо произнесла девушка, когда рыжая вышла вместе с ней на берег и отжимала ее красивые длинные русые волосы. Красавица подняла на нее взгляд. Ее глаза были живые, человеческие, полные чувства. От нее же, Мелиссы, осталось только подобие человека. – Как мне теперь жить?..
- Просто живи, - не задумываясь, тихо отозвалась рыжая, все так же сосредоточенно распутывая ее длинные волосы и перекладывая их на одно плечо. На самом же деле ей просто срочно нужно было чем-то занять дрожащие руки. Вернувшийся Алекс наблюдал за девушками со своего места. Когда с последними фальшивыми следами зверя в заполоненной кровью палатке было покончено, Алекс вздохнул и вышел на свежий воздух. После всего произошедшего сна не было ни в одном глазу и у него, поэтому юноша прошел к началу реки, окунул ладони в воду, смывая с рук кровь и следы земли, и умыл лицо. Холодная вода бодрила и вселяла некоторую ясность мыслей. Некоторую – потому что ясно ему было одно: нужно убираться с этого проклятого берега, где случалось одно несчастье за другим. Не стоило навлекать на себя еще что-то, нервы и так сдавали у каждого из них. Нужно было идти вперед, чтобы хотя бы попытаться остаться в живых, чтобы все преодолеть и доказать самому себе, что ты можешь больше…
Когда две девушки оказались у реки, он смотрел в другую сторону, с неким раздражением снимая испачканную кровью рубашку. Ночной ветер доносил до него их немногословный разговор. Сочувственно и словно виновато закрывая глаза, он поднялся со своего места и направился в палатку Мелиссы. Ему тоже необходимо было чем-то занять себя. Вернулся он с сухой одеждой и сухим пледом, иначе и без того простуженная Мелисса могла совсем загнуться. Амалия приняла вещи из его рук без лишних вопросов, только жестом попросила его отвернуться, переодевая девушку, как маленького ребенка, и закутывая ее в новый плед. Промокший же лег под ноги босой девушке. В стороне незаметно сгорела до тла его рубашка, удивительным образом не оставив ни следа на земле.

– Просто живи дальше, - вновь повторила рыжая, медленно опускаясь на плед вместе с Мелиссой, - и однажды ты снова улыбнешься. Я знаю, каково это – терять дорогих сердцу людей в одночасье. Но время лечит. Жизнь лечит… Что бы ни произошло там – забудь. Уйдем отсюда, и всё останется позади. Все останутся позади. Джеймс, Эмили, Лео… По крайней им не испытать той боли, что осталась нам. Но именно она делает нас живыми, - Мелисса не спорила. Она еще долго слушала Амалию, постепенно согреваясь, пока, наконец, не уснула, истощенная событиями дня и ночи. Она спала прямо сидя, склонив голову Амалии на плечо, а чуть позже мягко сползла ей на колени. Рыжая не противилась. Опустив свои золотистые ресницы, девушка в который раз за ночь сжала губы, только теперь они подрагивали. По щеке ее незаметно проскользнула слеза. Вздохнув, рядом с ней опустился Алекс. Некоторое время они просто молчали, сидя вдвоем и глядя на лунную дорожку, дрожавшую на реке.
- И каково это – терять дорогих тебе людей? – вдруг, наконец, негромко спросил он, нарушая затянувшееся молчание. Амалия повернула к нему лицо, но гордый профиль молодого человека по-прежнему был обращен к реке.
- Больно, страшно и всегда неожиданно… Но все это только слова, пока не испытаешь сам, - склонив голову, произнесла девушка, глядя на тревожное даже во сне лицо Мелиссы.
- Моя мать умерла, когда родилась младшая сестра, - еще тише произнес он, едва уловимо улыбаясь, насмехаясь над собой. – Ничто не предвещало беды, ее просто не стало. А у сестры ее глаза, ее улыбка и даже голос… Мы не виделись несколько лет. И, вполне возможно, не увидимся вновь.
- Мне жаль, - едва слышно произнесла Амалия. Было в его голосе что-то такое, что заставляло мурашки бежать вниз по ее спине. Он мог улыбаться, но в глазах затаилась печаль, чувство вины. Ей, конечно, было не понять каково это – иметь братьев или сестер. Она была одна всю свою осознанную жизнь. – Позвони ей, когда вернешься. Это ведь так просто. Я бы тоже позвонила, если бы было кому… - девушка вздохнула, и снова слезы против воли потекли из ее глаз. Амалия поспешила стереть их с лица, прикрыла губы кончиками пальцев. Ветер мягко трепал ее красивые волосы, остужал лицо. Жизнь продолжалась. Что бы ни произошло, жизнь продолжается.
- Не плачь, бестолочь, - сказал Алекс в своем уже привычном издевательско-насмешливом стиле, но голос его звучал достаточно мягко, чтобы не обидеться. Амалия вообще привыкала к нему, она сама не знала почему. Но она постепенно начинала его понимать, проникалась тем, что было скрыто ото всех остальных за красивым лицом и роковой усмешкой, этими непроницаемыми ангельски-светлыми глазами. Он мог довести ее до лютой ненависти и успокоить уже через мгновение, и она тоже это могла. И выходило, что они так и держались, то на официально-холодном расстоянии друг о друга, то прожигая ночь в страстном сплетении тел. Наверное, такая и есть любовь – неуправляемая, неудобная, колкая. Хотя, конечно, ни один из них ни за что не признается себе в чем-то подобном. Слишком громкое это слово – любовь… - Тут и так слишком много было пролито слез, этого достаточно, - он осторожно обнял ее за плечи, согревая своим теплом. На мгновение красавица замерла, а затем горько улыбнулась и выскользнула из его объятия.
- Не нужно, - тихо сказала она, вновь поднимая темные глаза на его удивленное лицо. И хотя приятно было видеть Алекса в некотором замешательстве хоть иногда, девушка пояснила, - я видела вас с Сонникой сегодня. Признаться, я думала, что ты не любишь ее, поэтому позволила себе забыться. Но ты, оказывается, любишь ее, не так ли? – Амалия хотела знать правду и здраво рассудила, что в ее случае было проще всего спросить напрямую. Она не планировала никаких интриг и не собиралась разбивать чужие жизни. Она просто следовала своим чувствам, старалась прислушиваться к себе, которую давно заглушила, еще раньше даже встречи с Дином. Но она так устала притворяться, больше всего она хотела быть собой. Чувствовать то, что чувствует, и говорить то, что на уме, не лукавя больше. Может, каждый день и каждая ночь для нее последние. Тут уж пора сбросить маски вниз, не правда ли?
- Все это сложнее, чем кажется, - не растерявшись, но заметно погрустнев, ответил молодой человек. Его впечатлила искренность рыжей, и он отвечал тем же. Да и после всего произошедшего за последнее время сил на игры у него не оставалось. И, похоже, не только у него. – Мы должны были расстаться, но судьба занесла нас обоих сюда. И она стала другой. Не скрою, она все больше становится похожей на ту, что я однажды полюбил. И сейчас я и сам не знаю, как отношусь к ней, люблю ли ее. И то же могу сказать тебе. Откровенно говоря, я предпочел бы остаться подальше от отношений и интриг сейчас. Но то она, то ты находите меня. И раз уж на то пошло, что произошло в ту ночь между вами с Дином? Хотелось бы знать, за дело ли я сломал ему челюсть… - задумчиво закончил парень. Амалия не сдержала горькой улыбки - она относилась ко всему. Девушка, признаться, не ожидала подобной открытости от Алекса, и теперь уже в замешательстве была она сама. Амалия все не переставала удивляться, как только умудрилась все так запутать в такие короткие сроки, и как теперь ей выпутаться самой, если она – эпицентр?..
- Если коротко, то я порвала с ним. Еще тогда, когда меня выпустили из медпункта с утра, после зала со львом. Но Дин не смог принять этого. Поэтому он посчитал меня своей вещью, решил, что может учить меня жизни… - Амалия говорила спокойно. Ее потрясение постепенно улеглось, просто потому что надо было жить дальше и потому что каждый новый день преподносил потрясение не меньшее. Рыжая все реже успевала думать о себе, когда тут и там погибали и пропадали люди. Она просто держалась людных мест подальше от Дина и все. Девушка больше не хотела думать о нем ни минуты. Зато от нее не укрылась, кстати, удовлетворенная улыбка, на миг мелькнувшая на лице темноволосого. Вот как, значит, выходило… Он предпочел бы держаться подальше от отношений, но ему импонировало то, что она бросила Дина. Мужчины!
- Почему тогда ты позволила ему издеваться над собой? Ты ведь можешь уничтожить его за секунды, - удивился Алекс, переводя на нее взгляд. Потупившись, девушка смотрела на землю. Она была такой трогательно-беззащитной сейчас, что ему ужасно хотелось поцеловать ее. Ему всегда хотелось ее. Нет, он не лукавил, говоря, что не знает, любит ли ее, любит ли Соннику, но она определенно его притягивала, физически точно. А морально… Их отношения складывались непросто, потому что сами они были непростые во всем.
- Не могу… Я не могу использовать свою силу, чтобы причинять вред людям. Я не знаю, нарушение это или что, но этот мой внутренний барьер скорее меня саму уничтожит, чем кого-нибудь другого, - вздохнув, рассказала девушка. Из песни слов не выкинешь, увы. Вновь постепенно вспоминался жар, сдавливавший горло. Это было даже страшнее, чем любые посягновения Дина. Алекс удивился еще сильнее, но развивать эту тему не стал. И слепому было бы видно, что подобный разговор дается девушке нелегко.
- В ту ночь ты ведь уже знала о произошедшем с Эмили, не так ли? – после длинной паузы вдруг спросил он, пронзительно и даже укоряюще глядя в ее глаза. Амалия на секунду прикрыла веки, а потом вновь полным достоинства движением приподняла подбородок. Свет луны красиво падал на ее лицо, делая его почти фарфоровым, и ее сияющие темно-карие глаза выглядели еще эффектнее. В них не читалось ни смущение, ни чувство вины.
- Знала. Я думала, ты в курсе, - пояснила девушка и, прежде чем Алекс успел вставить хоть слово, добавила. – Впрочем, даже если бы я точно была уверена, что ты не знаешь, я не стала бы говорить об этом. Во-первых, тогда я определенно была не в себе, во-вторых, на тебе самом не было лица, - Алекс недоверчиво посмотрел на нее. Она все так же невозмутимо смотрела в его лицо, немного улыбаясь уголками губ. Выглядела девушка спокойной, она постепенно училась правильно реагировать на смену его настроения. Иногда он ценил это, иногда это его ставило в тупик, но сейчас юноша никак особо не реагировал на нее. Амалия поняла, что, видимо, эта ночь не ее.
- Мой тебе совет – иди спать. Сегодня утром мы уберемся отсюда, - коротко отозвался Алекс, давая понять, что разговор закончен. Он поднялся на ноги, грациозно потянулся и мягко поднял Мелиссу на руки. Девушка не шелохнулась. Только в этот момент Амалия поняла, насколько у нее затекло все тело, и поспешила подняться. Чтобы не тревожить подругу, она почти не шевелилась, и теперь недовольное таким решением тело мстило ей сполна. Когда рыжая размялась хоть чуть-чуть, парень уже был далеко, пришлось поспешно догонять его. Она вошла в палатку медпункта вслед за темноволосым. Мелисса уже лежала на покрывале.
- Я останусь на ночь здесь, - тихо пояснила Амалия в ответ на удивленный взгляд парня, собирающегося покинуть палатку. – Кто-то должен остаться рядом с ней, да и мне будет безопаснее.
- А ты ничего не делаешь без задней мысли, да? – ехидно улыбнулся он. Амалия хотела ответить что-то не менее едкое, но в последний момент передумала и только обиженно поджала губы. Он неожиданно ласково коснулся ее лица, девушка вздрогнула и подняла на него сердитый взгляд. – Не волнуйся, он больше не потревожит тебя.
- Тут ты ошибаешься. Он придет за мной. И за тобой тоже, - серьезно отозвалась девушка, внимательно глядя в его глаза. – Поэтому будь осмотрительнее. Иначе получишь либо нож в спину, либо пулю в затылок.
- Впрочем, ни то, ни другое не страшно мне, - очаровательно улыбнулся молодой человек, после чего обернулся в сторону выхода из палатки. Амалия смотрела на него с неодобрением и качала головой. Она выглядела такой забавно сосредоточенной, что он все же не удержался и в последний момент озорно чмокнул ее в уголок красиво очерченных губ. – Береги себя, - усмехнулся парень и поспешил скрыться, пока предприимчивая красавица вновь не спровоцировала его на необдуманные поступки.
- Береги себя, - передразнила Амалия, коснувшись кончиками пальцев своих губ. Ох, как же она его ненавидела! И еще больше хотела. Этого рокового непослушного самонадеянного невыносимого мальчишку… Который каждый раз заставлял ее счастливо улыбаться.

* * *

Энди ждал рассвета, как манны небесной, но каждый раз ему казалось, что ночь только все больше сгущается над его головой. Он почти не спал, но ему самому казалось, что он не спал вообще и уже очень давно. Дни и ночи слились в один непрекращающийся гобелен, смазывая краски, события, воспоминания, даже чувства. Нет, он больше не пытался покончить с собой хотя бы из уважения к стараниям и заботе Мелиссы и Сонники, которую так любила Эмили. Он вообще больше никому не доставлял хлопот. Юноша все больше сидел на одном месте, уставившись невидящим взглядом в никуда. Все было неважно. Больше ничего не имело значения, никакие хлопоты и потуги окружающих. Он выполнил то, чего от него хотели: он делал вид, что живет, на самом деле угасая с каждым часом. Важным теперь было только одно: сдержать свое обещание. А для этого требовалось немного времени и подходящий момент, воля случая, если угодно. И только одна мысль не давала ему покоя: та неожиданная перемена настроения Эмили. Эта ее просьба… Могла ли возлюбленная знать о том, что ее ждет? Сработала ли женская интуиция, вера в высшие силы или что-то еще гораздо более могущественное? Было в ее глазах нечто, что он читал до этого в небесно-голубых глазах господина Джеймса… Или ему только казалось? Энди не был уверен. С недавних пор он ни в чем не был уверен. Отсутствие достаточного количества сна медленно, но верно расшатывало его психику, итак не до конца сформировавшуюся. Иногда, конечно, его организм не выдерживал и все же проваливался недолгий тревожный сон, но Энди этого не замечал. Пареньку казалось, что стоило ему закрыть глаза дольше, чем на секунду, как он вновь и вновь видел ее полные ужаса глаза и перекошенную гримасу лица. И самым страшным во всем этом была не синеватая бледность лица с проступившими сосудами и не кровь, текшая по ее прекрасному лицу. В ужас его вводили ее застывшие губы, сложившиеся в безумную пугающую полуулыбку. Может, другие не заметили этого, может, не придали значения… Но он еще слишком хорошо помнил этот контраст ее искренне напуганных глаз и этой фальшиво натянутой на ее лицо улыбки. Это воспоминание заставляло все его естество дрожать.
Раньше он не подозревал об этом, но, оказывается, их лагерь никогда не спал. В этот раз во всеобщей суматохе даже не были назначены дежурные, но они и не требовались, потому что то и дело кто-то бродил вокруг, переговаривался, пару раз в отдалении даже вспыхивал огонь. Энди не интересовался, кто там и что происходит, ему было безразлично. Свои, чужие – все одно. Будь это даже эгоистично с его стороны – не суть – он все равно хотел бы только одного: освобождения. Он жаждал его, но судьба временно держала его ступни прибитыми к земле. Приходилось покориться. Что ж, он умел ждать. А кто умеет ждать, всегда дождется своего. По крайней мере, он дождался рассвета. Небо мучительно медленно светлело. Энди сидел у палатки-госпиталя и следил за небесами. Может быть, где-то там наверху, за этими непроницаемыми облаками, чей-то родной взгляд следил и за ним, тихонько усмехаясь. Ему оставалось надеяться только на это. Надежда… Забавно, но она все еще была у него. Эмили, она, она и она, любимая, родная, близкая все же успела вселить ее в его остывающее тело, словно волшебный уголек. Пусть его не хватит, чтобы вновь зажечь в нем огонь жизни – это и не требуется – но он в самой глубине его сердца для того, чтобы не позволить ему забыть, что такое тепло, любовь и преданность. Чтобы он помнил – всегда, неуклонно – свое обещание. Свое обещание… Вот она, та ниточка, что незримо связывала их запястья, через миры и времена. Тонкая нить, что обратится в ленту, в свет, укажет ему путь, станет его лунной тропой, ступенями наверх. Нужно только подождать, и нить Ариадны приведет его к любимой, так или иначе. И ничто больше не остановит его, никакие неприятности больше не пугают его. По мере того, как просветлялось его сознание, озарялось и небо. День обещал быть солнечным и ясным, но что толку. Солнце больше не грело его. Оставалось только надеяться, что они уйдут прочь с этого злосчастного места. Этот берег ему не хотелось бы больше видеть никогда. Энди рассеянно следил за тем, как вместе с солнцем пробуждается и лагерь. Мимо стремительно прошли Дин и Джед, что-то горячо обсуждая. Паренек лениво проводил их взглядом. У реки, болтая ногами в холодной воде, сидела Мариэль. Выглядела она очень счастливой и непринужденной. Энди закрыл глаза. «Нечего терять – нечего грустить. Словно на отдыхе…» Неподалеку умывалась Лили, к ней, потягиваясь, шла вся такая молочная в свете раннего утра Сонника, разбросав по плечам светлые локоны. Остальных еще не было видно, но лагерь и без того оживал. На свободной площадке в центре лагеря уже разгорался костер, и что-то бурлило в маленьком котелке. Энди совсем не хотелось есть, но он понимал, что либо делаешь вид, что ешь, либо выслушиваешь много-много наставлений и все равно в итоге ешь. Выбор был очевиден. Последней на воздух выбралась Алика. По-кошачьи прогнувшись, девушка откинула назад свои каштановые локоны и глубоко вздохнула, улыбаясь новому дню. «А она все еще улыбается…» - даже немного с завистью подумал Энди. Случайно перехватив его взгляд, девушка перестала улыбаться, кивнула ему и отправилась к Лили и Соннике. Энди ценил это. Алика неуловимо понимала его, не беспокоила, не нравоучала и не настаивала, как остальные. Но в ее взгляде каждый раз читалось что-то такое, отчего ему становилось немного легче.
Алика, как обычно, была бодра и весела. Только лицо ее было бледно, а глаза заплаканы, но она не обращала на это ровным счетом никакого внимания. Никого совершенно не касалось, какую боль она переживала внутри себя. Борьба шла с переменным успехом, но каждое утро шатенка встречала с улыбкой, с удовлетворением вдыхая аромат нового дня. Наверное, именно так и стоило жить. Девушка активно прошла, почти проплыла к двум подругам у реки. Ей страстно хотелось две вещи: умыться и найти хоть какую-нибудь компанию, чтобы не сломаться от одиночества. Как удачно, что обе сошлись в одной точке.
- Душу бы продала за чашку кофе, - с неизменной усмешкой тонких губ приветствовала она Соннику и Лили. В своем, конечно, чисто Аликовском стиле. Махнув обеим тонкой ладонью, девушка присела у воды между ними. Алика была вся такая тонкая, что внешне, что внутри. Должно быть, она была самой стройной, если не сказать худощавой, среди остальных девушек. Такими уж пропорциями наделила ее природа: тонкие запястья, длинная шея, узкие плечи, талия, бедра, длинные ноги. Она могла бы казаться нелепой со стороны, если бы не владела в совершенстве своим телом. Девушка двигалась с восхитительной звериной грацией, плавно, словно в замедленной съемке, и это выглядело потрясающе. Еще более впечатляющим было то, что Алика делала это столь естественно и непринужденно, словно уже родилась такой – тонкой изящной кошечкой с пронзительными изумрудными глазами. Еще более тонко она была организована внутри, ощущая каждую волну, малейшую вибрацию окружающего ее изменчивого мира, чувствуя людей, их психологию, мотивы и помыслы. Алика могла быть резкой, упрямой, невыносимой, но она умела нравиться, восхищать и завораживать, умела располагать к себе, а еще выслушать и помочь в самый неожиданный момент. Непредсказуемость и удивительная нечеловеческая проницательность больше всего, пожалуй, выделяли ее на фоне всех остальных. – Кого-то мне не хватает? Где твой очаровательный брюнет, детка? – с озорной улыбкой поинтересовалась Алика у блондинки, растирая холодными ладонями лицо, расчесывая и взбивая пальцами волосы. Походные условиями походными условиями, но она должна была быть похожа на человека в любой ситуации. И раз уж в ее распоряжении осталась только природная красота, именно ей Алика и собиралась пользоваться.
- Если бы он был мой, то, возможно, я бы могла ответить на этот вопрос… - мрачно отозвалась Сонника. Вместе с тем, как изменилась она сама, постепенно трансформировалось и ее отношение к окружающим. Алика уже не казалась ей такой раздражающей стервой, как в первые минуты знакомства. По крайней мере, она была полна чувства собственного достоинства и уважала границы чужих отношений. Она могла быть дерзкой и вызывающей, но в то же время не скрывала своей озорной и насмешливой игры на публику, и это позволяло относиться к ней и ее колким замечаниям проще. Если она сама себя не воспринимала всерьез в такие моменты, то ее игривое настроение передавалось и окружающим. Вот и Соннике было легко, как ни странно. В компании той же Алики она чувствовала себя намного свободнее, чем, скажем, наедине с Амалией. Поэтому и мрачность ее была скорее напускная, для создания драмы.
- Оу, так значит, он свободен? Кто последний?.. – иронизировала Алика, озорно улыбаясь Соннике, словно она флиртует с ней, а ее парень – это так, повод начать разговор. – Но если серьезно – очень серьезно – как он на тебя смотрел тем утром, детка! Ты бы видела лицо Амалии… Клянусь, она хотела удушить тебя собственными руками.
- Достаточно, Алика, - поднялась со своего места Лили. Она была человеком мирным и рассудительным и терпеть не могла дешевых интриг и пустых спектаклей. Меньше всего ей хотелось бы, чтобы в лагере разгорелся лишний конфликт из-за слов какой-то болтушки. Алика с видом оскорбленной невинности перевела взгляд на русую, а затем нарочито дразняще облизнула губы.
- А-а, мы здесь все делаем вид, что этого треугольника не существует? – поддразнивая Лили, уточнила шатенка. Ей нравилось, как сурово смотрит на нее сердитая сдержанная во всех отношениях Лили. Это ее только раззадоривало. – Но знай, Сонечка, я болею за тебя, - подмигнула кошка и отправилась восвояси, оставив обеих подруг в полном замешательстве, и крайне довольная собой. Она немного лукавила. В данном треугольнике и Амалия, и Сонника ей были довольно сильно безразличны, и она дразнила то одну, то другую и все больше для собственного развлечения. А если говорить о сторонах и гранях, то болела она, конечно же, за Алекса. Который, в лучших традициях романтического героя, успевал вершить судьбы, спасать жизни, ломаться и собираться вновь, а потом еще подсластить себе жизнь то одной, то другой красавицей. Таких мужчин она обожала, но на расстоянии вытянутой руки, конечно. Кроме того, у них двоих явно была особая связь, гораздо прочнее сексуального влечения, поэтому Алику все происходящее забавляло. Ей было даже любопытно, к чему все это приведет.
- Не слушай ее. Вот ведь вертихвостка, - задумчиво отозвалась Лили, хотя голос ее не казался сильно рассерженным. Сонника лишь улыбнулась, застегивая светлую толстовку, которая ей досталась.
- Она права, треугольник существует. Иначе как объяснить, что ни одной еще ночи здесь мой молодой человек не провел рядом со мной целиком?.. Но мне неважно, кто за кого болеет. Может, для нее это игра, когда для меня это жизнь, - все так же задумчиво улыбаясь, отозвалась блондинка и пошла прочь от берега. Лили скривила губы. Ей было жаль девушку. Она, наверное, единственная могла ее понять хоть в какой-то мере. Ведь ей тоже казалось, что она теряет любимого человека до того, как они прошли сквозь зеркало. Только тут ситуация оказалась диаметрально противоположной: они с Джедом стали ближе и ее личная жизнь начала налаживаться хоть чуть-чуть, в то время как Сонника изо дня в день теряла свою любовь. Почему она, конечно, не боролась за нее?.. Что толку. Разве удержишь в ладонях ветер? Кажется, и Сонника это понимала, обреченно даруя ему эту свободу ценой собственных страданий. Она казалась такой безвольной недалекой поначалу, а оказалась глубже многих из них, сильнее и преданнее. Вот только… Стоит ли самопожертвование счастья?

* * *

Джед помнил, кто в этот день играл роль главного. Поэтому он мог позволить себе не вмешиваться ни в какие ночные события, наслаждаясь последними мгновениями относительного покоя, что бы там ни происходило, а движение по лагерю определенно не прекращалось и с наступлением темноты. Это была не его компетенция, хватит и того, что обаятельный и бескомпромиссный товарищ (небезызвестный, конечно же, тоже) свалил на него ответственность за все происходящее в грядущем зале, отчего рыжий был не в восторге. Но в еще меньший восторг он пришел, узнав, что Лео пропал. Алекс, взъерошенный и бледный (что, впрочем, становилось для него почти нормальным состоянием), разбудил его ранним утром, когда еще и солнце-то не поднялось над горизонтом. Он говорил быстро, нервно и обрывисто. Не успел рыжий проснуться толком, как на него обрушился целый шквал информации о том, что Лео исчез, был утащен в лес, и с высокой вероятностью его уже нет в живых. Пораженный Джед только и успел, что спросить про Мелиссу и узнать, что каким-то чудом она жива и невредима, когда лидер послал его за Дином и велел им обоим отправляться в лес и найти несчастно парня живым или мертвым. Сам Алекс оставался поднимать лагерь: если напали на одного, то с высокой вероятностью нападут и на остальных в самом скором времени. Несчастный рыжий оказался застигнут врасплох. Он еще не успел даже сообразить, что толком происходит, а его отправляли в лес искать тело товарища. Впрочем, тогда, спросонок, все, что внушал ему Алекс, показалось достаточно правдоподобным. Поэтому, подскочив на месте, мужчина совсем скоро подорвался в лес.
Алекс и Амалия разыграли целую драму, спектакль, чтобы прикрыть Мелиссу. Ее алиби и причиной чудесного спасения служил тот факт, что Амалии стало плохо ночью, и она пришла за главным лекарем лагеря, уводя девушку в медпункт всего за несколько мгновений до случившегося нападения. Это было чудом, возможно, даже зовом интуиции, но Мелиссе суждено было остаться живой этой ночью. Однако стоило девушке вернуться к любимому, спустя некоторое время, как она стала свидетельницей столь ужасающей картины, что ей самой понадобилась помощь. Девушка не успела даже закричать, она просто лишилась чувств. Услышав звук рухнувшего тела, на помощь пришла Амалия, которая и разбудила Алекса. То обстоятельство, что, находясь в медпункте, девушки не слышали никакого шума, говорило только об одном: несчастный юноша скорее всего мертв и был мертвым после первого же быстрого нападения. Не было другой причины не кричать и не сопротивляться, не позвать на помощь… Но почему именно он и никто больше? Это им еще предстояло выяснить… Возможно, их заманивали в ловушку. Именно поэтому лагерь разделился. Утро выдалось хлопотным, если не сказать безумным для молодых людей. Но, стоило Дину и Джеду исчезнуть в лесу в волнительной погоне за кровавым следом, как зачинщики этого беспредела немного угомонились и позволили остальным товарищам дождаться рассвета. Да, Энди и Алика, Сонника и Лили встречали утро довольно вольготно, еще не зная всей ужасающей правды, что принесла за собой ночь. Но и их расслабленному настроению совсем скоро должен был наступить конец.

Алекс отвечал на все возникающие вопросы столь непринужденно, как будто речь шла о предмете быта. Он смотрел на собеседника устало и равнодушно, ни на какие претензии не реагировал, отвечал, что «все желающие могут при желании отправиться искать несчастного, но что-то ему подсказывает, что это бесполезно, потому что едва ли кто-то справится с этим лучше Дина и Джеда», и просил только не трогать несчастную Мелиссу. Мелисса и правда была не в себе, это читалось по всему ее облику. Рядом все время была Амалия, которая тоже, увы, то и дело попадала под удар. Алекс за нее особенно не беспокоился, врать она умела, отчего-то парень в этом не сомневался. Более того, врала она страстно и красноречиво, судя по жестикуляции и выражению лица. Он не осуждал ее. Во-первых, это была ложь во благо, во-вторых, у них всех было рыльце в пушку, и этих «всех» было значимо больше, чем можно было бы предположить, и, в-третьих, это было совсем не по-джентльменски – перекладывать ответственность на ее хрупкие плечи, пусть даже и частично. Впрочем, хрупкие плечи огненной красавицы удар держали отменно, он мог только позавидовать.
Ледяная ладонь вдруг коснулась его плеча, и она была такой холодной, что он ощущал это даже через ткань одежды. Юноша вздрогнул, но, прежде чем он успел обернуться, нежданный гость сам выплыл перед ним. Вернее, это была гостья и гостья нежеланная. Перед ним, нимало не смущаясь, стояла Мариэль. Она была к нему совсем близко и смотрела в его лицо с неподдельным восторгом. Как ни странно, у Алекса это вызывало панику и отторжение, ему не нравился этот нездоровый интерес к его персоне, и особенно от нее. Мари же наклонила голову в одну сторону, затем в другую, все не отрывая довольного взгляда от его лица, словно желая рассмотреть его с разных точек зрения, а потом вдруг заговорила тихо-тихо, одними губами.
- Смерть идет за тобой, Алекс, - в ее голосе слишком откровенно звучало удовольствие. Темноволосый смотрел на нее ровно и холодно. Он не стал уточнять, откуда такие сведения. Признаться, ему было все равно. Утро не задалось на эмоции, он словно проснулся не собой. Все мирское было так далеко от него. Его манило только небо, ветер, воздух и еще немного – риск. Ему так хотелось движения и хоть каких-нибудь эмоций, что он активно собирал лагерь, приобщая к этому делу каждого, кто попадался ему под руку. Дело шло удачно и быстро, пока не начались эти бесконечные и бессмысленные вопросы, которые каждый считал своим долгом задать ему. - Прекрасно, - осознав, что пауза затянулась, безразлично бросил Алекс. После всех произошедших событий смерть для него становилась лишь словом. – Еще что-нибудь выкинешь, и она придет и за тобой, - он говорил с ней так равнодушно, для проформы, что Мари даже оскорбилась. Вовсе не такой реакции она ожидала в ответ. Тем не менее, отстраненность Алекса не могла испортить ее радостного, почти праздничного настроения. Скоро они попрощаются. Хмыкнув, девушка отошла в сторону, пока их краткий разговор не привлек к себе нежелательного внимания. Алекс проводил ее взглядом. Вкрадчивый голос Мари звучал удивительно убедительно. Была ли это угроза или предупреждение, и что могла знать проворная девчонка? Если у нее единственной оказалась карта, могла ли она заметить что-то еще? Откуда эта уверенность в голосе? Впрочем, смерть его не страшила. Может, он немного уже двинулся головой, но она ассоциировалась у него с покоем, сном и тишиной. Он хотел забыться, причем хотел страстно. Видимо, отсюда произрастало его сегодняшнее безразличие. «Смерть идет за тобой», - тем не менее, все звучал в его голове ликующий шепот. Юноша вздохнул. День обещал быть веселым, как, впрочем, и любой другой.
Собрав оставшиеся скромные пожитки, молодые люди стояли все вместе, последний раз окидывая взглядом злополучный берег реки, принесший им столько несчастий. Общая рассеянность и потерянность царила в лагере. Каждый молчал и казался совершенно погруженным в себя. Небо постепенно заволокли непроницаемые облака. К счастью, это были не те тяжелые темные тучи, которые так и норовили поджарить любого зазевавшегося стремительным разрядом молнии, а светло-серые воздушные массы, такие же безразличные, как и молодые люди на земле. Закрапал мелкий колючий дождь, а со стороны реки поднимался ветер, хоть и попутный, но пробирающий до самих костей пронзительным холодом и сыростью. Их больше ничто не держало на этом проклятом месте, и процессия медленно двинулась вперед, в лес по привычно угадывающейся тропе. Дин и Джед уже успели вернуться, принося за собой нерадостную весть и сильную тревогу. Мелисса тихо плакала, закрывая лицо руками, и, когда она узнала, что по их неосторожности грот, в котором все же было найдено тело мертвого Лео, обрушился, девушке стало еще хуже. Все это было так ужасно и неправильно, что она не могла дышать, что сам ее рассудок, кажется, сдвинулся с верного и стабильного положения, постепенно меняя девушку от начала и до конца. И это, увы, не несло за собой совершенно ничего хорошего…

Рыжий был сильно не в духе, и погода в его случае только способствовала ухудшению настроения. Лицо же Дина не выражало совершенно никаких эмоций, кроме, возможно, усталости от всего и всех окружающих. Когда их отряд вновь воссоединился, шаг ускорился. Погода портилась, и, хотя это происходило не столь внезапно и скоро, как обычно, напрашиваться на неприятности не стоило. Впереди всех шел Джед, немного поодаль – Дин. Амалия следила за Мелиссой, которая, впрочем, была очень покорна и безразлична внешне, хотя по щекам ее все еще текли слезы. Сзади плелись Алекс и Энди. Быстро поняв, что разговора между ними все равно не намечается, к Алексу присоединилась Алика. Слишком уж много у нее было вопросов, которые хотелось задать. Юноша отвечал, но коротко и лениво, словно делал ей большое одолжение. Девушке только и удалось выведать, что ночью он и сам оказался не готовым к произошедшему и многое пока был не в силах объяснить даже самому себе. Алика не спорила. Она не знала насчет остальных, но ей было ясно как божий день, что лидер что-то замалчивает, слишком уж он был не похож на самого себя в этот день. Когда такое было, чтобы у всезнающего и всеведающего Алекса не было даже предположения, почему произошло то-то и именно так-то? Так же было понятно, что никакой дополнительной информации по делу ни из него, ни из Мелиссы клещами не вытянешь. Наверное, поэтому отчасти так злился и Джед. Но что-то пугающее было в исчезновении несчастного парня, и в хмурой тоскливой погоде над головой, и в общем, удивительно едином настроении всей их группы. Последний раз такое смутное беспокойство она испытывала, когда смотрела в пустые и стеклянные глаза Джеймса. Он отвечал и даже улыбался, но был словно не с ними… Она помнила слишком хорошо, чем все это закончилось. А теперь то же самое она читала в глазах Алекса. И это очень сильно не нравилось ей.

Дата добавления: 2015-09-29