Глава 1 – Проснись, наконец, герой 1 страница

Глава 1 – Проснись, наконец, герой

Шум города... Автомобильные гудки, визжания тормозов, магнитолы стараются поймать радиоволны. Разговоры по телефону, рингтоны стараются достучаться до владельцев мобильников, социальные сети, опутавшие горожан просят прочитать пришедшее сообщение, зовут на встречу в каком-то клубе. Стук каблуков по асфальту, трудно удержать сумки с покупками после шопинга, студенты раздают листовки и проспекты, пытаясь заработать пару копеек. Реклама завлекает туда, куда мы поедем, но не скоро. Нас там не ждут сейчас. Небоскребы вздымаются ввысь, будто хотят улететь, им мало земли, им нужны лишь звезды. Все выше и выше. Мосты разводятся, пропуская пароходы, и снова сходятся, показывая идентичность их отношений и отношений между людьми.

В одной из квартир с открытым балконом, на кровати с белым покрывалом лежал он, готовый открыть глаза и увидеть прямоугольник потолка, переливающийся всеми оттенками серого. Муравейник, что зовется городом, настойчиво вопит ему в уши - проснись! Начни свой новый день, наконец! Он открывает глаза, вдыхает воздух, содержащий микс из выхлопов, кислорода и бог знает чего-то ещё и шепчет чуть хриплым голосом - здравствуй мир. Внутри спокойствие, умиротворение, сияет солнце, что пронизывает всю комнату. Тело начинает работать, сердце гонит кровь по венам и артериям. Мышцы претерпевают последствия атрофии, кожа чувствует жар, холод, все вместе и по отдельности. Нирвана? Нет - результат принятия ЛСД.

Кто-то стучит в дверь квартиры. «Терехов! Терехов!», - закричал женский голос. Весь этот гул в ушах нашего Терехова с каждой секундой приобретал яркость, экспрессию, становился все чище и чище, будто сидит звукорежиссер и колдует над звуковой дорожкой для фильма. «Костя, открой», - сказал тот же женский голос несколько умоляющим тоном. А Костя все также лежал на спине в постели. Кудрявая голова этого 27-летнего худощавого брюнета на подушке напоминала распустившийся одуванчик. Послышался звон ключей, Замок двери неохотно позволял ключу открыть себя, стесняется как прыщавый ботаник, пытающийся познакомиться с секс-бомбой. Костя протер глаза костяшками своих пальцев, неторопливо поднялся с кровати, поставил ноги на холодный паркетный пол. Затем выдул из легких воздух и терпеливо ждал своего гостя. Должен состояться нелицеприятный разговор. За окном стояло лето.

Глава 2 – Почитайте мне мораль

Девушка открыла дверь своей квартиры. В прихожей она оставила на полу сумки с продуктами и спешно закрыла дверь. Затем присела на стул, стоящий рядом с тумбочкой из красного дерева, от усталости она вздохнула и посмотрела на висящие на стене часы. Время – 12.45. «Костя, ты встал?», - спросила девушка, снимая туфли. Костя молчал, потирая глаза. Морфей не хотел отпускать его из своих объятий. «Костя, ты меня слышишь?», - спросила девушка, чуть повысив тон. Тишина. «Он что все еще спит?», - подумала она и направилась в комнату Кости, проходя сквозь коридор, куда не падал солнечный свет. Девушка подошла к порогу комнаты и увидела Костю, сидящего на кровати и одетого в джинсы. «Встал, слава Богу, - подумала она, - Плюс еще и одетый…».

- Встал, наконец таки!

- О, привет, - ответил Костя, медленно поворачивая голову в сторону доносящегося голоса. Глаза были чуть открыты, волосы взъерошены, в горле образовался комок слизи, из-за чего Костя хрипел, затем улыбнулся, зевнул широко раскрыв рот и опустил голову.

- Может, ты вспомнишь, как меня зовут?

- Маша, - ответил Костя, приложив ладони рук к вискам.

- Джек-пот! А теперь главный приз! Может, ты еще скажешь мою фамилию?

- Полонская, - раздраженно ответил Костя.

- Ты выиграл в лотерею! Ты хотя бы знаешь, сколько сейчас времени, а? Я пришла с супермаркета, накупила продуктов, добралась до дома на маршрутке, потому что моя машина в ремонте уже три недели и непонятно когда ее можно забрать из автосервиса. То лобовуху разбили случайно, то с коробкой что-то не то, потом заявили, что движок посмотрят, мол, им звук не нравится при запуске, а ведь я просила тупо поменять масло. Черт! Мне еще в маршрутке нахамили типа я не даю выйти из-за сумок. Каблук еще сломала и все это ради нашего творца, гения, народного достояния всея Руси Константина Ивановича Терехова, - сделала поклон, - Поклон тебе, благородный патриций, от плебеев невежественных. Тьфу! – размахивая руками, Маша продолжила, - Ты наверно все еще под кайфом раз молчишь. Скажи что-нибудь, наконец!

- Времени не хватает всем, - вполголоса ответил Костя.

- Что? Что ты несешь? Черт, будь моя воля, я бы выгнала тебя из квартиры! Но где ты потом будешь жить? Ты посмотри на пол – красками все измазал, холсты валяются по всей комнате. Боже, мой, - Маша прикрыла лицо руками, - Мольберт в щепки, багеты все в щепки. Черт! Я это убирать не буду!

Костя начал ощупывать карманы джинсов, пытаясь вспомнить название и вид того, что он ищет.

- Что ты ищешь? Свои шоколадки?

- Заткнись, - прошептал Костя.

- Что? Что ты сказал?

- Я сказал «заткнись»! – прокричал Костя, затем он подошел к балкону, достал из джинсов красную пачку сигарет. «Да…Именно…Сигареты», - вспомнил он. Костя открыл пачку, достал оттуда одну сигарету, положил ее в рот, вытащил из другого кармана зажигалку, поджег сигарету и сделал затяжку. Табачный дым раздувал легкие Кости, заставляя весь организм воспрянуть духом. Невольно он вспомнил слова из песни группы «Кино»: «Если есть в кармане пачка сигарет – значит все не так уж плохо на сегодняшний день». Маша, видя такую картину, развела руками и пошла на кухню приготовить обед, предварительно захватив сумки с продуктами в прихожей.

Костя смотрел на город сквозь сигаретный дым: «Город в огне… Наверно это хотят видеть все маньяки и анархисты мира сего. Чтобы каждый мужчина, женщина и ребенок тлели в пламени, корчились от боли, кричали, моля Бога или Дьявола, смотря кто первый услышит, чтобы прекратились их страдания. Все ради жизни? Большой квартиры, машины, кучи детишек, работы, денег и спокойной старости? Или эта беготня ради беготни? Все спешат куда-то, решают свои проблемы, чужие проблемы. Жизнь, сотканная из финансовых операций, бытовых проблем и распрей». Дым выходил из сигареты волной, затем закручивался в спираль и смешивался с запахом кухонной магии Маши

Городской хор приветствовал нового солиста – масло, скворчащее на сковородке. 13 часов – время обеда. К слову сказать, Костя – художник, работает в различных направлениях, выполняет разнообразные заказы. Ему все равно что писать: портреты, натюрморты, пейзажи. Изображать реальность во всех ее проявлениях и формах – это его хлеб. Запах жареных яиц и колбасы потихоньку манил Костю, заставляя его живот бурчать и испытывать голодные спазмы. Он повернулся в сторону кухни и увидел Машу в белом платье с цветочным узором, ее длинные рыжие волосы были собраны в хвостик. «Ей нужно шеф-поваром работать, а не разносить заказы в качестве официантки», - подумал Костя. Нож - продолжение руки. Сталь разрывает овощи, хлеб. Потребительская корзина превращается в произведение кулинарного искусства.

Мелкими неторопливыми шагами Костя проследовал на кухню, Маша стояла за плитой. «Сначала руки помой и лицо в ванной», - раздраженно сказала Маша, небрежно кладя тарелки на стол, отчего тарелки вращались на столе. Костя прошел в ванную комнату. Бледно-синий больничный кафель, белая раковина, зеркало в мыльных разводах, грязная ванна и мигающая лампочка, висящая над полом, заставили лицо Кости поморщиться. Он подошел к раковине, открыл кран, из которого потекла струя холодной воды. Костя подставил руки под кран, зачерпнул немного воды и приложил к лицу. Холод иголками вонзился в кожу Кости, отчего он вздрогнул. Затем Костя взял полотенце красного цвета, слегка протер лицо, затем опустил голову, стыдясь своего вида в зеркале и смотрел как вода из раковины спускается. Потом Костя вернулся на кухню, показал Маше чистые руки и сел за стол.

Маша положила Косте тарелку с яичницей, колбасой и овощами и два ломтика хлеба. Себе она положила тоже самое и чашку кофе.

- В твоей любимой тарелке, верно?

- Да, именно так, - Костя улыбнулся.

Далее они молчали, боялись продолжить разговор.

- Как спал? – спросила Маша, слегка покачиваясь на стуле и пытаясь выплюнуть какие-нибудь слова.

- Хорошо, - ответил Костя, ковыряя вилкой в тарелке.

- Угу, славно

И снова тишина, Маша мешала сахар в чашке.

- Ты помнишь, что тебе нужно сделать в 7 вечера?

- А можно сразу приз в студию?

- Костя хватит! Ты должен сегодня пойти на собрание

- Черт, что я там вообще забыл? Опять мне придется выслушивать нытье этих так называемых людей, страдающих наркозависимостью, про то как ангельская пыль сломала им жизнь. Начнется типа: «Здравствуйте дорогие мои» как в «Аншлаге» ё-моё «Давайте поговорим о проблемах» и начнется «Здравствуйте, я – дебил №1 и употребляю герыч» или «Здравствуйте, я – дебил №2 и я торчу на коксе» так что ли? Тьфу!

- Костя, они помогают людям, ты болен. Ты понимаешь? Радуйся что пока ты дома, а не в лечебнице. Тебе нужна помощь.

- Я тебя умоляю, я здоров. Может мне вдохновение нужно. Яркие краски и все такое.

- Если тебе нужно вдохновение – почитай Бродского. Твое это «вдохновение» длится уже три года. Посмотри на себя. Как ты вообще выглядишь?

- Поглядела бы ты на Энди Уорхола. Я по сравнению с ним воспитанный и пунктуальный джентльмен.

- Ой, вот только не надо своих психов сюда впутывать, а. Я тоже могу жонглировать именами известных шеф-поваров не хуже тебя.

- Ну, ну – зевнул Костя, - У тебя вечерняя смена?

- Да, я тебе оставлю ключи и пожалуйста, сходи на собрание. И еще выкинь ты свои шоколадки, от них одни беды.

Шоколадки – слишком дружелюбное и позитивное название для квадратных пастилок коричневого цвета, от которых реальность приобретает совсем неяркие краски.

- Да.. Да, я выкину.

- Я на тебя надеюсь – сказал Маша, вздыхая и держа Костю за руку.

Трапеза продолжалась. У Кости медленно просыпался аппетит, а Маша пила кофе. Тишину обеда прерывали звонки, сразу же записывающиеся на автоответчик. Жизнерадостные голоса Кости и Маши предлагали оставить сообщение звонящим после сигнала: «Эй, Костя! Это Саня. Клёво вчера погуляли. Перезвони. Эй, Маш. Это Аня. Есть новости по поводу работы. Перезвони срочно! Эй, Костя, это Леша Хряпов. Ты читал мой рассказ? Нужно твое мнение, напиши или перезвони. Эй, Костя! Здарово! Это твой самый большой друг и почитатель Жорик. Ты сделал обложку для альбома моих придурков, а? Перезвони». «Больше нет сообщений», - прозвучало на автоответчике.

Маша резко встала из-за стола и взяла свой мобильник. Истерично набирает номер Ани.

- Аня, привет! Услышала твое сообщение. Ты где?

- Привет, дома. Приезжай, поболтаем.

- Ок, буду через полчаса.

- Жду, подруга.

Маша бросила телефон в свой синий клатч, надела туфли и убежала из квартиры со словами: «Костя, я к Ане. Буду вечером. Ключи я тебе оставила. Помой посуду. И помни о чем мы с тобой говорили». «Да, да мамочка», - ответил Костя. Он встал из-за стола, помыл тарелку, затем прошел в свою комнату. Увидев, что в его комнате бардак, Костя, прижимая руки к бокам, сказал: «Да, придется здесь убрать». Затем на полу Костя нашел те самые пастилки ЛСД, «шоколадки», как их величала Маша. Две таблетки двадцать пятого соединения кислоты – неудачный научный эксперимент, призванный излечить человечество от рака. «Ну что ж попробуем без них сегодня», - подумал Костя, сжимая руку в кулак.

Он направился в ванную. В ванной он поднял крышку унитаза, разжал кулак, посмотрел на пастилки, и его охватила паника, все вокруг ходуном ходит, лоб потеет, Костя начал часто дышать. Костя сделал шаг назад, прислонившись к стене, он опустился на пол. Глядя на потолок, Костя вытер другой рукой лицо от пота и сказал: «Да, сегодня без них». Пастилки смылись в унитаз. Костя успокоился. Затем он вспомнил про сообщение Жорика, набрал его и сказал, чтобы тот двигал на квартиру. Нужно было сдать работу.

Глава 3 – New York, New York

Деловой центр города – рассадник небоскребов, торговых домов и магазинов. Покрытые стеклом бизнес-центры синеют под влиянием неба и искрятся, отражая солнечные лучи. Они – огонь, притягивают людей – бабочек, чтобы сжечь их в пламени денежных потоков и финансовых операций. На островке, хотя лучше назвать это стеклянном железобетонном рифе расположился комплекс зданий, принадлежащий компании «Саундвейв рекордс» - небоскреб в двести этажей, окруженный пятью зданиями поменьше. В главном здании сидят корпоративные птицы высокого полета – владельцы компании, менеджеры, маркетологи и прочий офисный планктон. В зданиях поменьше ютятся люди творчества – музыканты, звукорежиссеры и певцы, надрывающие свои голосовые связки.

В одном из таких зданий, в студии за звуковым пультом сидит молодой человек лет двадцати пяти, коротко стриженый блондин в футболке с логотипом компании «Саундвэйв рекордс», черных джинсах с дырками на коленях и белых кроссовках. Его зовут Антон Александров. На голове у него были темно-серые наушники. Из динамиков наушников выходила музыка, из-за которой Антон покачивал головой в такт. Идет запись песни. В будке перед микрофоном расположился парень лет тридцати, одетый на манер западных американских рэперов. Он является участником местной хип-хоп группы «3 ствола». Как раз в этот день Бульдог, а именно такой у него псевдоним, записывал свой куплет песни. Этот куплет записывается уже 8 месяц, из-за этого несколько раз был отложен выпуск альбома. Боссы таким положением были очень недовольны.

Антон, прокручивая регуляторы громкости на пульте, думает: «Черт, уже восьмой месяц пишем один и тот же куплет. Из-за этого премию урежут. Надо кого-нибудь из статистиков или маркетологов спросить про альбом. Похоже, интерес у народа падает. А это значит, что и упадут продажи. Да еще наверняка кто-то обязательно сольет треки в интернет. Прибыли вообще никакой. Что это жалкое подобие эмси в будке делает, а? Я понимаю он с хрипоцой читает, вроде звучит здорово, но зачем так бешено жестикулировать? Как будто он тонет и машет руками, чтобы какой-нибудь спасатель Малибу обратил на него внимание. Что-то не то с голосом у него. Бронхит что ли?». Затем Антон откинулся на спинку кресла: «Он бы какой-нибудь словарь прочитал. Ожегова, например. Только и слышно про сиськи, задницы, деньги и тачки. Как будто весь хип-хоп, да что там хип-хоп, весь мир на этом дерьме стоит. Отчасти это так, но не с такой подачей». Бульдог в этот момент запнулся и сказал: «Эй, Энтони! Давай еще раз с этого места, а?». «Ок, - ответил Антон в микрофон, придерживая красную кнопку коммутатора, - Я отсчитываю: раз, два, три, четыре». Включилась фонограмма. «Опять запнулся, - продолжил размышлять Антон, - Достал… Да что у него вообще со связками, кручу вправо-влево, никак не могу трек разместить. Чистка не поможет, никакие эффекты это дело не перебьют. Записывать и сразу свести – настоящий ад. Чертовы боссы... Прибыль, прибыль. Везде эта прибыль… Нет искусства… Нет настоящего… Есть только прибыль… Наверно этот недорэпер и страдает этой самой прибылью… Хрипит…»

И тут Антону вспомнился фильм «Приготовьтесь, будет громко». В нем Джимми Пэйдж рассказывал о том как он в составе Led Zeppelin записывал «When the levee breaks»: «Ударные нам пришлось записывать в шахте лифта, потому что звук при записи получался камерным, несколько зажатым. Не было динамики… В то время все гонялись за высотой». Антон под влиянием этого воспоминания воодушевленно посмотрел в сторону будки и прошептал: «Гений». В эту минут в студию зашел мужчина зрелого возраста, около пятидесяти в кремовом костюме, белой рубашке, галстуке красного цвета и белых ботинках, носы которых были слегка испачканы пылью. Это был Георгий Пархоменко, продюсер, в миру просто Жорик. Он подошел к Антону, похлопал по правому плечу и спросил: «Ну как оно?». Антон, прикрыв лицо руками и зевнув от усталости ответил: «Это просто ужасно. Перезаписывамся непонятно какой раз. Черт, мы из-за этого в срок не укладываемся. Мне приходится сразу же сводить удачные дубли треков. Если так будет продолжаться до мастеринга мы не доживем».

- А что у него с голосом? – поинтересовался Жорик.

- Бог его знает, - сказал Антон, - То ли он в новой манере читает, то ли бронхит. Похоже у него не только связки, но и мозги бронхитом болеют.

Жорик засмеялся. Затем Антон и Жорик устремили свой взгляд на Бульдога. Жорик нажал кнопку коммутатора и сказал: «Так, мистер гангстер, может перерыв?». «В принципе можно», - согласился Бульдог и вышел из будки. Он пожал руку Жорику и вышел из студии. Жорик передвинул второе кресло и сел рядом с Антоном за пульт.

- Если такое продлится еще месяц, нам придется разорвать контракт с этим бездарем, - сказал Жорик, указывая пальцем в сторону выхода через который вышел Бульдог.

- Давно пора, - утвердительно ответил Антон, откинувшись на спинку кресла и покачиваясь из стороны в сторону.

Они недолго молчали, затем Антон спросил: «Почему мы не можем записывать таких людей как Кристофер Уоллес, Тупак Шакур, Бон Скотт, Элвис, а?». «Потому что они там, - ответил Жорик, указывая пальцем вверх, несмотря на то что вопрос Антона носил риторический характер и потом он опустил палец вниз и закончил, - А мы – здесь.

Антон опустил голову и тяжело вздохнул. Затем Жорик посмотрел время на своих золотых часах – 15.00.

- Надо двигать.

- А ты куда?

- К нашему Репину, работу забирать.

- Ааа, ну привет ему.

- Передам.

Они распрощались и Жорик вышел из студии. Антон позвонил Бульдогу и попросил его вернуться. «Если уж и трахать мозг, то до оргазма», - подумал Антон и надел наушники. Запись продолжилась.

Тем временем Жорик спустился на первый этаж здания и позвонил своему водителю Грише, чтобы тот представил машину к выходу. Жорик вышел из здания, на входе стояли двое рослых охранников в темных костюмах. Жорик надел черные солнечные очки, вдохнул и выдохнул через нос и прошептал, глядя на палящее солнце: «Хорошо печет». Подъехала белая иномарка представительского класса. Из машины вышел мужчина лет сорока, одетый в белую рубашку и черные брюки в тон ботинкам. На шее болтался светлый галстук. Его каштановые волосы прикрывала черная фуражка. Это был водитель Жорика Григорий Артемьев. Гриша открыл дверь, и Жорик сел на заднее сидение. Затем водитель сел за руль, повернул ключ. Мотор заревел, Гриша, глядя в зеркало заднего вида спросил: «Куда, шеф?». Жорик назвал адрес, в ответ на это Гриша утвердительно кивнул, и машина тронулась. Жорик рассматривал в окне как магазины, бутики, хрущовки и остановки общественного транспорта меняли друг друга. Он вспоминал, как студентом он ждал троллейбус, чтобы доехать до университета, как он экономил деньги, высланные его родителями, как он впервые решил попробовать себя в качестве продюсера, договоры с главами администрации об организации концертов в начале лихих девяностых… Ностальгия… Дорога, будто змея, извивалась всеми возможными способами.

Прошло около 20 минут, автомобиль Жорика, направляясь на окраину города, оказался в плотном потоке. «Пробка», - сказал Гриша, вздохнув и опустив руки на колени. Пытаясь что-то разглядеть за потоком машин, Гриша продолжил: «Похоже это надолго». «Черт», ответил Жорик и опустил стекло. Затем он достал из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет и спросил:

- Гриш, будешь?

- Нет, шеф, спасибо, - улыбнулся Гриша, - Я на работе.

- Да ладно тебе, начальство разрешает, - Жорик протянул сигарету Грише.

Гриша взял сигарету. Жорик начал искать зажигалку, но Гриша перебил его: «Шеф, не стоит. Огонь-то есть». Гриша достал зажигалку, сначала дал прикурить начальнику, затем себе. Они затянулись и устроились поудобней на своих сидениях. «Гриш, включи что-нибудь», - попросил Жорик. Гриша лихорадочно переключал радиостанции. Везде звучала попса, которую Жорик на дух не переносил. Он был представителем старой школы. Классика, джаз, блюз – это его мир. Жорик попросил Гришу поставить диск с лучшими песнями Фрэнка Синатры. Гриша нашел диск, и из динамиков полилась песня «New York, New York». Жорик начал разговор, не найдя иного способа скоротать время.

- Слушай, Гриш, а сколько ты у меня работаешь?

- 14 лет через неделю будет, Георгий Вячеславович.

- 14? Долго. А жена, дети есть?

- Да. Жена дома. Тамарой зовут. Дочка Светочка в школе. Ей 10 лет. Умная. Жена на собрание в школу ходит, не нарадуется за нее. А… - в этот момент Гриша сделал секундную паузу, задумался стоит ли шефа спрашивать о его личной жизни, но все таки спросил, - А у Вас как?

- Нет, - тяжело вздохнул Жорик, посмотрев на пол, - у меня никого нет.

- Выходит у вас есть все и ничего.

- Ага.

- А может это и к лучшему. Детские крики по ночам, подгузники, пеленки, детское питание, очередь в детский сад, школа. Суета да и только. Институт. Армия, если мальчик. Свадьба. А вдруг у дочки муж окажется козлом и бросит ее с ребенком?

- Сейчас мне этого очень не хватает.

Внезапно у Жорика зазвонил телефон. На экране высветилось имя Игната, одного из компаньонов Жорика.

- Да.

- Жорик, здарово.

- О, Игнат! Рад слышать! Ты где?

- Я в пробке стою, а ты?

- Я тоже. Не знаешь, из-за чего стоим?

- Да, я вот вижу КамАЗ в иномарку врезался. Гаишники стоят, разбираются.

- Черт, еще не скоро рассосется. Слушай, а ты завтра свободен?

- Завтра? Нет. Мне нужно поехать на стройку, я клуб открываю. Хочу посмотреть что да как. Давай послезавтра в ресторане Орхидея в 18.00. Идет?

- Да, без проблем. Тогда увидимся.

- Давай.

Жорик положил телефон во внутренний карман пиджака.

- Авария, Гриш. Мы тут надолго.

- Так всегда бывает, - кивнул Гриша, - Шеф, может погромче?

- Можно.

И Фрэнк Синатра перекочевал из динамиков аудиосистемы машины на дорогу, рассказывая о таком большом городе как Нью-Йорк.

Глава 4 – Момент длиною в вечность

Костя, находясь в квартире Маши, решил привести свою комнату в порядок. Сначала он поднял с паркетного пола коричневого цвета восемь кистей. Кисти разной толщины веером были вложены в ладони Кости. «Надо вот эту выбросить, - подумал Костя, глядя на крайнюю кисточку справа, - На ней мало волосков». Костя выбросил кисточку в мусорное ведро болотного цвета, которое находилось под рабочим столом Кости. Края ведра были прикрыты черным мешком. Затем Костя нашел палитру, покрытую пятнами от масляной краски. Он медленно поднял палитру с пола, краски разноцветными нитями тянулись к полу. Выглядело это несколько омерзительно.

Костя терпел только один вид хаоса – вдохновение. Беспорядочное, мимолетное, легкое, ненавязчивое, изменчивое состояние, когда можно почувствовать себя Богом. Создать нечто неповторимое, оригинальное, вечное… В остальном Костя поддерживал порядок, что странно для человека искусства. Похоже, любовь к чистоте Костя принял с молоком матери, которая работает врачу в одной из клиник города. Костя очистил палитру от свежих пятен, протер тряпкой пол. Обломки багета и мольберта вместе с тряпками были отправлены в мусорное ведро.

Затем Костя нашел свернутый холст, который был практически полностью разорван на две части. Костя развернул холст. На нем был изображен профиль молодой девушки. У нее были черные волосы, черное платье, белое лицо и зеленые глаза. Она стояла на черном мосту и глядела на белую луну. Под мостом была черная река, украшенная белыми лунными бликами. Черное небо над головой. Совершенное отчуждение, депрессия, одиночество…Как бы сказали где-нибудь во Франции «нуар». Наверно это то, что испытывал Костя, когда писал картину. Он посмотрел на нее, нахмурился, нервно поворачивал в разные стороны, пытаясь разглядеть изъяны и в конце концов он свернул холст и отправил в мусорное ведро со словами: «Нет… Не то». Затем Костя подошел к своей кровати, нашел на белоснежном одеяле пятно синей краски. Он снял пододеяльник и отложил в сторону.

Далее Костя прошел в ванную, взял красное пластиковое ведро, наполнил его водой, взял швабру, половую тряпку, ведро и вернулся в комнату. Тряпка была намочена и Костя начал мыть пол. Сеанс трудовой терапии начался. Спустя несколько минут пол был чистый, а пододеяльник был отправлен в стиральную машину на щадящий режим.

Костя сел на кресло, расположенное в углу комнаты. Капли пота щекотали лоб Кости, вынуждая его периодически протирать лицо салфеткой. Костя смотрел наверх, до собрания в центре реабилитации оставалось менее 4 часов. Он не хотел туда идти. Ему надоело выслушивать, как люди говорят о проблемах с наркотиками, смотреть, как они льют слезы и проклинают тот день, когда взяли в руку шприц с дьявольским зельем. «Можно подумать, что если бы им сказали, что наркота – это плохо, то эти придурки никогда не попробовали кокс или чем они еще балуются», - подумал Костя.

Затем он усмехнулся и посмотрел на свой рабочий стол. Среди хлама, что лежал на столе, была фотография в рамке. На ней были изображены Костя и Маша, они улыбались и обнимали друг друга. Костя подошел к столу, взял фотографию. Он смотрел на Машу, на ее зеленые глаза, на рыжие волосы, пылающие огнем в лучах солнца, на ее слегка поднятый нос, из-за которого Костя улыбнулся.

Тогда стоял июль, 4 года назад. Он – довольно известный, но не знаменитый художник, а она – веселая и жизнерадостная 21-летняя девушка из провинции, проучившаяся в кулинарном техникуме и мечтающая стать шеф-поваром. В центре города в галерее проходила выставка. Автором картин, которые были представлены на выставке был Костя. Тогда ему было 23. Молодой, амбициозный, симпатичный и талантливый юноша, полностью отдающий себя искусству. Он постоянно был в центре внимания гостей выставки. Он не понимал что так привлекает этих людей: либо его светлый костюм с красным тонким галстуком, либо его картины, которые он ласково называл «мазнёй». Со стороны это кажется странным, у него сложилась своя классификация картин, написанных им. К примеру, если картина достойна для галереи, то это «мазня». Если картина устраивала его, но нарушала тематику картин для галереи, то это «обои». Если картина нравилась друзьям, но не нравилась Косте, то это «открытки». Он иногда дарил их на день рождения, новый год или какой-либо другой праздник. А вот если картина никак не шла и не хотела быть законченной, то это туалетная бумага – ей место в мусоропроводе.

Среди гостей Костя увидел девушку, разглядывавшую его картину. Ее рыжие длинные растрепанные волосы пылали своим огнем. Взгляд любопытный, игривый. Ее сиреневое легкое платье выделялось среди вычурных строгих костюмов. Классические балетки, удобно и легко для летних прогулок. Костя подошел к девушке, он остановился в трех шагах от нее, разглядел ее с головы до ног, затем спрятал руки за спину и сделал вид что кашляет. Девушка неловко дернулась от неожиданно прорвавшегося звука кашля, разорвавшего ее тонкое восприятие от полотна.

- Здравствуйте, - сказал Костя улыбнувшись.

- О, здравствуйте, - ответила девушка, повернувшись в сторону Кости.

- Простите, что напугал вас.

- Нет, не извиняйтесь я… Я смотрела на картину и…

- И вам она нравится?

- Да, да именно. Это… Это буйство красок, фонтан эмоций… Это не передаваемо… Но, почему на этом полотне преобладают холодные цвета? Черный цвет, белые звезды, красный темный луч солнца, пробивающийся в никуда. Интересно как называется эта картина?

- А вот смотрите, вот здесь написано «Мысль», - указал Костя.

- «Мысль»? – удивилась девушка, - Странное название для такой картины. Может я ничего не понимаю в искусстве и мне далеко до этого Терехова, но мне кажется что этой картине подходит другое название.

- И какое же? – поинтересовался Костя.

- «Одиночество». Один единственный луч красного солнца, пробивающийся сквозь темноту космоса. Среди звезд нет такого второго красного солнца, которое дополняло бы первое и принимало его лучи.

- Ваша теория понятна, но она разница с мнением автора.

- Правда?

- Да, в этой картине автор пытается показать, что среди темноты проблем, суеты, неурядицы и прочей отрицательной ерунды зарождается то, что способно изменить все вокруг. Но этому лучу, то есть мысли трудно пробиться. Рассеять тьму труднее, чем погасить свет.

- Вы знаете, вы так просто рассуждаете. Вы хорошо разбираетесь во всем этом.

- Что вы, я такой же человек как и все остальные, просто думаю по-другому.

- Да? И могу я узнать имя этого по-другому думающего человека?

- Константин Терехов, автор всех этих картин.

- Вы? Терехов? Тот самый?! Это… Это… Этого не может быть! Простите, что не узнала вас. Мне, правда, неловко.

- Не извиняйтесь, прошу вас. Мне понравилась ваша искренность и ваш ход мыслей. Вы никогда не задумывались о том, чтобы связать свою жизнь с искусством?

- Нет, - улыбнулась девушка, - Это не мое. Мне больше по душе телесная пища, чем духовная. Я повар… Начинающий. Работаю в ресторане неподалеку.

- Да? Я как-нибудь загляну к вам в гости, - улыбнулся Костя.

- Буду ждать, - засмущалась девушка.

Костя потянулся к карману пиджака и взял визитку.

- Вот мой телефон, - сказал Костя, протягивая визитку девушке, - Если надумаете обсудить другие мои картины, буду рад вас услышать и увидеть.

Девушка взяла визитку белого цвета, на которой было написано: «Константин Терехов, художник», а также номер телефона. Девушка улыбнулась.

Дата добавления: 2015-09-29