– Да! – посерьезнела она. – Мое исследование посвящено древнейшей профессии, но выводы смело можно распространить на все сферы современной жизни. Итак, представьте ситуацию в нынешнем сексуальном бизнесе. Непрерывного обновления, при котором состарившиеся женщины уходят, освобождая дорогу молодым, больше нет. Добровольный отток, разумеется, существует, но он слабей былого, естественного. А новенькие девушки, как бы мало их ни было из-за низкой рождаемости, всё же подрастают и вынуждены втискиваться в забитые и без них ряды профессионалок. Прибавьте сюда хаотическое пополнение за счет женщин зрелого календарного возраста, на время устремляющихся на панель из-за финансовых проблем или внутренних порывов. Что мы увидим? Тесноту, давку, жестокую конкуренцию…
Нет, Марианна оказалась явно не чета моей Марине. Та была примитивна, а эта, при всей скорострельной болтливости, похоже, умна. Вот только своим ли собственным умом? Или кто-то хорошенько напичкал ее информацией перед тем, как послать на встречу со мной?
Я опять изобразил непонимание:
– Значит, вы видите опасность в чрезмерном перевесе предложения над спросом?
Марианна доверительно положила свою теплую, мягкую ладонь на кисть моей руки:
– Источник опасности в том, что люди не равны друг другу. В нашем примере бездарная женщина может пластической косметикой превратить себя в красавицу, освоить все приемы любви, имитировать буйный темперамент. И всё равно другая, которой талант очарования и подлинная страсть достались от самой природы, заберет себе мужское восхищение, успех и деньги… Вспомните и то, что в индустрии секса женщины трудятся не сами по себе, а в штате различных фирм. Ими командуют менеджеры, тоже различающиеся своими способностями. Представ-
ляете, какой возникает накал? А ведь ожесточение конкуренции в среде бессмертных – только полбеды. Еще важнее то, что срок борьбы теперь неограничен. Бездарные не хотят уходить, они сопротивляются. Чем дальше, тем яростней. Вы знаете, сколько скрытого насилия в этой среде? Избиения удачливых куртизанок стали обычным делом. Мало того, – она понизила голос, сообщая мне страшную тайну, – в последнее время совершается всё больше замаскированных убийств, например, путем отравления.
– И чем же их травят? – заинтересовался я, вспомнив свою полицейскую службу.
– Не знаю, – честно призналась Марианна. – Каким-то ядом. А менеджерам обычно устраивают автомобильные катастрофы. Да так ли важны детали? Проблема в том, что современное общество не желает замечать опасность. Его законы, как век назад, не делают различий между бездарями и талантами, слабыми и сильными. А значит, пожар будет разгораться. В своей книге я доказываю: в смертную эпоху сочетание природного неравенства людей с их юридическим равенством служило движущей силой прогресса. В бессмертную – такое сочетание ведет к катастрофе.
– Что вы предлагаете? – спросил я. – Отменить природное неравенство?
– Ценю ваше остроумие, – сказала Марианна. – Вы сами понимаете, это неосуществимо.
– Что же делать?
– То единственное, что остается: отменить юридическое равенство! Люди разных способностей, разной энергии больше не должны смешиваться в кучу и мешать друг
другу.
– Сословия? – удивился я.
– Касты! – ответила Марианна. – Непроницаемо разделенные этажи общества. Как в Древней Индии. Каждая каста – со своими правами и обязанностями. Сверху вниз по ступеням – всё меньше прав, всё больше обязанностей. Только расслоившись, бессмертное общество сможет устойчиво существовать.
Она пристально смотрела на меня, и светлые глаза ее остро блестели. Нежная ладонь, накрывавшая мою руку, чуть напряглась. Я понял, что мы подбираемся к главному.
Похоже, интуиция меня не обманула. Телекомпания, журналистика, интервью – всё было только прикрытием. Кто-то, знавший историю моих отношений с Мариной, нарочно подобрал похожую на нее красотку (может быть, подправив ей внешность с помощью той же пластической косметики), заставил выучить разговор, в который она должна меня втянуть, и отправил сюда, в гостиницу. Какие дорогостоящие хлопоты! Кажется, я в самом деле стал видной фигурой.
Но чего от меня хотят хозяева Марианны? За что ей поручили так щедро со мной расплатиться – и деньгами под видом гонорара за интервью, и телом (надо признать, превосходно слепленным)? Кто ею управляет?
Если она явилась от фирмы «ДИГО», то я недооценил дигойцев. Не такими уж они оказались безмозглыми. Получается, что их аналитики тоже вычислили надвигающийся мировой кризис. Правда, программу спасения разработали вполне в духе бандитской психологии.
– Хорошо, – сказал я, – как вы себе представляете верхнюю касту, ваших брахманов?
– Здесь всё очевидно. Брахманами станут те, кто в силу своего таланта и энергии способен управлять производством и потоками информации в мире. Они имеют немало власти уже сейчас, их власть должна будет стать абсолютной. И с них должны свалиться последние юридические оковы, уравнивающие их с остальными людьми. Только и всего.
– Блистательные перспективы! – согласился я. – А как насчет возможных конфликтов между брахманами?
– Третейский суд равных, – ответила Марианна.
– Что же достанется тем, кто попадет в ряды самой низшей касты, вашим париям?
– Честный труд.
– И никакой свободы?
– Полная свобода. И удовлетворение всех потребностей. В кругу себе подобных.
– Они взбунтуются, – сказал я. – Не поможет никакой сверхтотальный контроль.
– Всё будет зависеть от того, насколько искусно мы проведем разделение, – возразила Марианна. – Представьте однородные слои людей, близких по интеллекту и жизненным интересам, изолированных в максимальной степени как от высших,' так и от низших. В своем быту они даже не будут ощущать давления чьей-то власти…
– И всё-таки они взбунтуются, потому что всё равно будут рваться наверх! Весь ваш слоеный пирог сгорит ярким пламенем!
– А вот здесь многое будет зависеть уже от нас с вами, – сказала Марианна, крепче сжимая мне руку и сильней придавливая свое колено к моему. – Я имею в виду профессии журналиста и агента спецслужб. Мы поможем превратить бессмертие из кошмарной угрозы в фактор стабильности. Поток нашей информации должен внедрить в сознание самых тупых париев простую истину: разделение является не ущемлением чьих-то прав, а всеобщим спасением! Бунтуя, низшие могут погубить высших вместе с собой, только и всего. Стоит ли терять из-за этого не просто жизнь, но бессмертие? Когда соблюдением новых правил его можно сохранить. У жизни и бессмертия – разная цена! Проблема в том, что не все из низших еще осознали это.
Я понял: наступает кульминация беседы. Сейчас я узнаю, чего от меня хотят хозяева красотки. Понять бы только, кто они такие.
Я слегка отодвинулся от Марианны. Прикосновения ее сдобного тела всё равно не возбуждали меня, больше того, становились неприятны. Тот, кто спланировал эту операцию, просчитался в главном: схожесть явившейся ко мне соблазнительницы с моей первой женой вместо порыва страсти могла вызвать у меня только отторжение.
Как бы вскользь, с небрежным любопытством я спросил:
– Где же в своей системе вы видите место государства? Марианна пожала плечами:
– Пока государство – плохой игрок в нашей игре. Оно пытается объединять всех своих подданных без разбора.
Ему нужны их голоса на выборах и просто численность, для престижа. На роль великого разделителя нынешнее правительство не годится. Я предвижу, что инициатива будет исходить от наиболее прозорливой бизнес-элиты. Когда же процесс наберет размах, государство втянется в него поневоле и перестроится!
Мне показалось, она выпалила это искренне. Значит, красавица явилась не из государственной спецслужбы. Значит, за ней всё-таки дельцы. Скорей всего, та же корпорация «ДИГО».
– О чем вы задумались, Виталий?
– Прикидываю, в какой из ваших каст для меня найдется местечко. В брахманы, то бишь во всемирные предприниматели, меня явно не возьмут. Кто там ступенькой ниже, кшатрии-воины? В нашем случае это будут охранники и гангстеры? Тоже мимо. Пожалуй, самое разумное для меня – сразу попроситься в парии!
«Гангстеров» Марианна пропустила мимо ушей. И засмеялась:
– Вы слишком торопитесь. Проект еще в зачаточном состоянии. (Вот как, уже в открытую: «проект»! О мифической книге больше ни слова.) И есть много возможностей заслужить себе достойное положение. Я ведь сказала: наша с вами деятельность в ходе великого раздела может оказаться весьма полезной.
– Да, да, внушать низшим…
– Речь пока не о низших, – перебила Марианна, – сейчас важней другое. Самые дальновидные из высших начинают понимать, что ради будущего им необходимо искать компромисс друг с другом.
– Какая мудрость! – восхитился я.
– Но, к сожалению, находятся и такие, что пытаются взорвать едва нарождающееся хрупкое согласие.
– Они преступники!
Мне показалось, Марианна даже вздрогнула от этих слов. Потом расплылась в торжествующей улыбке, опять притиснулась ко мне полным бедром и горячо задышала:
– Я рада это слышать от вас, Виталий! Я вами восхищаюсь! В борьбе с такими преступниками вы можете оказать обществу неоценимые услуги!
– Именно я?
– Кто же еще!… – Она уже мурлыкала словно кошка, потирающаяся о ногу хозяина. – Так мы поднимемся к вам в номер?
– У меня там не убрано. А вы, кажется, хотите меня
завербовать?
– Ну какая вербовка!… – она стала слегка покачиваться на стуле, касаясь при этом своей крепкой грудью моего локтя. Взгляд ее затуманился. Слава Богу, редкие посетители кафе не обращали на нас внимания. Эка невидаль – парочка ласкается.
– Мне нужно так мало… – постанывала Марианна. – Только видеть вас иногда… Вы мне понравились с первого взгляда… Вот увидите, я умею хранить верность, вы будете моим единственным…
– И чем я должен буду платить за вашу любовь?
– Ну какая плата?… – бормотала она, ерзая на стуле и уже ритмично стискивая ноги. – Так мы пойдем к вам в номер? Я, правда, больше не могу, вы так на меня действуете… Какая плата? ВАМ будут платить! Скажите, сколько вы получаете от ООН, – и получите в десять раз больше!
– За что?
– За ту же самую работу… Ох, я вся промокла! Неужели вам меня не жалко?… Ту же информацию, которую вы отправляете в Нью-Йорк, будете передавать мне, вот и
всё… Ох!…
Я не спеша допил вино, отставил бокал и ответил
строго:
– Это невозможно!
Она на мгновение перестала вертеться и выпрямилась:
– Не понимаю! Почему?
– Присяга! – в это слово я вложил весь металл своего
голоса.
– Вы шутите! – застонала она, пытаясь опять приникнуть ко мне.
– Святыми вещами не шутят!
Я резко высвободился и вместе со стулом отъехал прочь от ноющей красотки. Это был миг моего торжества. Каза-
лось, я мстил не искусственному подобию моей Марины, а ей самой.
– Я ничего не понимаю… – растерянно бормотала Марианна. – Не понимаю…
Ну, конечно, заученного текста для такой ситуации у нее не оказалось.
Марианна постепенно перестала скулить. На ее лице отразились изумление и ужас. Она осознала, наконец, что провалила операцию. И взорвалась:
– Вы с ума сошли! Какая присяга? Я предлагаю вам деньги, огромные деньги! Мало того, предлагаю себя! Да вы хоть представляете, сколько я стою?!
– Деньги мне не нужны, – сухо ответил я, – просто не знаю, что с ними делать. А вы, к сожалению, не в моем вкусе.
– Сумасшедший! – прошипела она, вскакивая.
– Уже уходите? А как же интервью?
Мне показалось, разъяренная Марианна влепит мне пощечину. Однако она сумела взять себя в руки:
– Вы еще пожалеете о своей клоунаде!
– Где мне вас тогда искать?
– Вас найдут! – пообещала она. – Другие!
И, подхватив сумочку, стремительно удалилась. Я не смотрел ей вслед. Мог только отметить на слух, что походка у нее, судя по топоту, чересчур тяжела для такой красавицы.
Поднявшись в номер, я прямо с «карманника» вошел в Интернет и просмотрел список сотрудников «Норд-Вест-Ти-ви». Как я и думал, никакой корреспондентки по имени Марианна в этой компании не числилось.
Осталась тревога от ее последних слов. Она мне как будто угрожала. Подумав немного, я, несмотря на поздний час, поехал в квартирку-офис и там составил для Бенне-та подробный отчет о том, как меня пытались завербовать. Лишь о своих опасениях я не стал распространяться. Настоящий спецагент должен держать эмоции и страхи при себе.
Беннет позвонил мне вечером тридцатого декабря (в Америке было раннее утро):
– Послушай, Вит, мы повесили над Пидьмой парочку малых спутников. Пока что они целы. Правда, серьезной информации почти не дают, но утешает уже то, что их не сбили. Значит, стервятники не всесильны. Нужно только знать, как их обойти.
– Надейтесь, надейтесь! – проворчал я.
– Теперь вот что… История со шпионкой, которая терлась о тебя сиськами… Неужели ты считаешь, что это серьезно? Я имею в виду великое разделение, касты и прочее? Может, она явилась тебя вербовать, наколовшись наркотиками? И просто бредила?
– Она тараторила то, что ее заставили заучить. Складно и без запинки. Те, кто ее послал, хотели произвести на меня впечатление. Думаю, дельцы и главари криминала тоже чувствуют назревающий кризис и просчитывают спасительные варианты. В меру своей морали и своего интеллекта.
– Поистине, Россия – страна чудес! – воскликнул Беннет. – В ней даже мафиози мечтают о переустройстве Вселенной!
Мои патриотические чувства были задеты:
– На твоем месте я бы прощупал связи наших мечтателей с вашими. Привести в действие такой план могут только транснациональные корпорации, общими усилиями.
– И у них есть шансы?… – усомнился Беннет.
– Еще какие! Они могут здорово ускорить наступление Апокалипсиса.
Беннет вздохнул:
– Еще одна головная боль прибавилась. А ты уверен, что ваше уважаемое правительство пока вне этой игры?
– Как будто так.
– Ну, ладно… А теперь послушай главное, Вит: эта чертова баба, твоя любовница…
– Ты имеешь в виду Елену? Она мне не любовница.
– Кто же она тогда?
– Просто чертова баба.
– Тьфу! – разозлился Беннет. – Русская манера говорить загадками! Не представляю, как вы там, в России, друг друга понимаете!
– Нормально. Мы к загадкам с детства привыкаем.
– Ну, так для меня делай скидку! Короче: эта вампир-ша знает, что ты – агент ООН. Сообщи ей, что ты уполномочен вступить в переговоры с ее шайкой от имени… – Беннет вздохнул и громко закончил фразу: – генерального секретаря господина Хорна!
За спиной Беннета висела такая же официальная фотография генсека, что и у меня в офисе. Мне показалось, будто величавый темнокожий австралиец с обоих портретов прислушивается к нашему разговору. Я присвистнул:
– Даже так?!
– Да, Витали. Теперь уже всё – максимально серьезно. Ты должен заявить: если только их планы не угрожают цивилизации, они могут выйти из подполья. Все прошлые преступления, включая убийство сенатора, будут прощены. Больше того: в своих научных исследованиях они получат поддержку мирового сообщества. Мы предоставим в их распоряжение любые ресурсы!
– Они меня и слушать не станут.
– А ты не отступай! – горячился Беннет. – Может быть, они просто не понимают, что главная цель жизни – благо всего человечества? Так постарайся это им объяснить!
– Ладно, постараюсь. Будь здоров. Happy New Year!
– What? – Беннет не сразу сообразил что к чему: – Ах, да! Крепко же я заработался. Ну и тебе счастливого Нового года, Вит! Смотри: он может стать решающим в твоей судьбе!
– Я понимаю.
Когда утром тридцать первого декабря в квартирке-офисе раздались звуки «Гимна великому городу», а экран компьютера после соединения не вспыхнул, я сразу понял, что это – Елена. У меня перехватило дыхание, но только на миг. Волнение сменилось каким-то возбужден-
ным спокойствием. Всё равно деться мне было некуда и терять нечего. А приобрести я мог еще хотя бы одну ночь с Еленой. Так что игра, которую я вынужден был доигрывать, стоила свеч.
– Это шпион Организации Объединенных Наций? – раздался насмешливый голосок.
– Нет, – ответил я, – это ее полномочный представитель.
– Даже так? И что означает новый титул?
– То, что один темнокожий генеральный секретарь дал мне карт-бланш на ведение переговоров с некоей российской фирмой. И я жду к себе ее делегацию.
Послышался смех Елены:
– Какие церемонии! А со стороны ООН вы будете в единственном числе?
– Разумеется.
– В таком случае и мы вышлем вместо делегации одного представителя. Устроит вас начальник отдела по связям с общественностью?
– Согласен.
– Тогда – до вечера, мой сердитый ооновский петушок!
Работать, то бишь следить за событиями, в этот день было бессмысленно: все выпуски новостей шли на предновогодней волне, с шутками и розыгрышами. Телевизионщики и журналисты поднимали, как могли, настроение народа, и тужиться им предстояло еще неделю с лишним. Серьезная информация должна была вернуться только после нашего русского Рождества, а то и после старого Нового года.
Я переключался на международный канал, но и там плескалось всё то же многоцветное праздничное веселье. Лишь однажды показали короткий сюжет о чрезвычайном происшествии в Германии: побоище между болельщиками двух футбольных команд. Я увидел громадный крытый стадион, заполненный беснующимися людьми. Изображение подпрыгивало вместе с камерой в руках оператора. Сквозь яростный вой тысяч голосов доносились звуки ударов, треск, полицейские свистки. Потом сразу в
нескольких местах, на поле и на трибунах, взметнулись языки пламени, и обезумевшая толпа уже с другим, истерическим, воем стала давиться в проходах, пытаясь спастись от пожара.
Комментатор что-то потрясенно бубнил о немотивированном взрыве жестокости, о том, что буквально чудом удалось выпустить многотысячную массу сквозь аварийные выходы и избежать настоящих жертв. Но каковы гарантии на будущее? Даже психиатры не могут объяснить самоубийственное поведение тех, кто принес на матч бутылки с зажигательной смесью и стал метать их в закрытом помещении. А ведь это вполне благополучные, бессмертные люди!
Сюжет закончился внешней съемкой: гигантский граненый купол спортивного дворца сочился сквозь вентиляционные отверстия струйками черного дыма…
К вечеру погода испортилась. Из уличной темноты с порывами морозного ветра бил в окна мелкий, колючий снег. Но когда Елена появилась у меня на пороге, от нее веяло не холодом, а теплом и ароматом духов. Лишь в темных волосах истаивали несколько искристых снежинок.
– Здравствуй, – сказала она, – с Новым годом! Смотри, какой я принесла тебе подарок!
А я всё глядел на сверкающие кристаллики в ее мальчишеской прическе, превращавшиеся в капельки воды:
– Бегом бежала от машины до подъезда?
Она почему-то растерялась, кивнула. Сквозь ее иронию на один миг проглянуло девчоночье смущение, и этого мне было достаточно, чтобы потерять голову.
Я ринулся к ней. От неожиданности она стала отбиваться:
– Ты с ума сошел!… Ну я не могу так сразу!… Ты порвешь застежку!… Пусти меня хоть в ванную!… О! О-о!…
Всякий раз меня ошеломляло, как быстро Елена приходит в себя по окончании любовной схватки. Едва от-кричав и отстонав свое в постели, она тут же приподнялась, насмешливо взглянула на меня и спросила:
– Так на какие переговоры от имени своего генерального секретаря ты намекал?
– Почему – моего, а не нашего? Или ты уже не считаешь себя жительницей Земли?
Она только фыркнула и пожала голыми плечами.
Я подумал, что с точки зрения службы напрасно растратил свой первый, самый яростный любовный пыл. Переиграть Елену в спокойном состоянии было невозможно. Добиться от нее откровенности, а тем более уступок, я мог только в минуты ее женской слабости.
– Потом поговорим, – сказал я. – Сначала нужно встретить Новый год. Прошу к столу! Он не такой роскошный, как в «Императоре Павле», но я старался купить самое лучшее.
Елена охотно пробовала разные закуски, а вино пила осторожно, по глоточку. Я, в свою очередь, наливал себе водку на донышко рюмки. Пока мы болтали о пустяках, но сегодня ночью нам предстоял решающий разговор, и мы оба понимали это.
Компьютер я включил на государственный канал. Там, начиная с одиннадцати вечера, один за другим выступали с поздравлениями президенты российских республик. Мы их почти не слушали. А без десяти двенадцать на экране появился сам президент Российской Конфедерации Георгий Михайлович Евстафьев, стоявший с бокалом у сверкающей елки в своем кремлевском кабинете.
«Дорогие россияне! Соотечественники! – начал президент. – Время мчится вперед…»
Я не участвовал ни в каких выборах уже лет двадцать, не голосовал и за Евстафьева, но относился к нему неплохо. Во всяком случае он не вызывал у меня раздражения, хотя бы потому, что выступал очень редко и даже в официальной правительственной хронике мелькал с минимально возможной частотой.
«…Оглядываясь на уходящий 2085 год, мы с удовлетворением можем сказать, что прожили его достойно…»
Президент был по-своему красив строгой красотой мужской зрелости: высокий, прямой, широкоплечий. Крупные и немного резкие черты его постоянно смуглого (как видно, от спортивного загара) лица, светлеющие лучики морщинок в уголках глаз (свидетельство жизненного опыта и мудрости), густые седые волосы с серебря-
ным отливом – всё это соответствовало облику скорее западного, чем российского политического деятеля.
«…Наша экономика преодолела кризисные явления, вызванные колебаниями всемирной конъюнктуры. Основные индексы по итогам года…»
Волевая внешность президента была не просто видимостью. В мировом сообществе его уважали. Твердостью характера он словно компенсировал экономическую слабость и бедность России в сравнении с Соединенными Штатами, Европейским Союзом, Бразилией.
Еще заметней проявлялся его стиль в жизни собственного отечества. По конституции, принятой в опьяняющие дни Второй Перестройки, государство российское уже полвека называлось конфедеративным, но прочность внутренних связей в нем всегда определялась не статьями старого закона, а личностью очередного правителя. И политологи сходились во мнении, что такой централизации, как в эпоху президента Евстафьева, страна не знала со времен диктатуры ПНВ. Причем, в отличие от прежней, это была, по их мнению, вполне разумная и жизнеспособная централизация.
Евстафьев находился на посту почти одиннадцать лет: заканчивался четвертый год его второго семилетнего срока. Никто не сомневался, что он будет избран и на третий, последний разрешенный срок. А в Думе шли уже разговоры то об увеличении этого срока до десяти-двенадцати лет, то вообще об отмене ограничений на количество сроков. Депутаты загодя приучали население к мысли, что пересмотр избирательных законов – дело само собой разумеющееся: бессмертие и мировая стабильность требуют новых масштабов политической деятельности.
«…Жизнь есть жизнь, дорогие друзья. Даже продлеваемая и оберегаемая современной наукой, она сохраняет свою сложность, испытывает человеческие характеры и человеческое достоинство. У каждого из нас в уходящем году были свои трудности, заботы. Остаются и общие проблемы, справиться с которыми можно только общими усилиями. Я имею в виду прежде всего аварии и катастрофы, особенно нетерпимые на фоне…»
Я поймал недоуменный взгляд Елены («Неужели тебе интересно всё это слушать?») и примирительно стал разворачивать золотистую фольгу на бутылке шампанского. А президент уже переходил к мажорным, заключительным аккордам:
«…Свобода, демократия, право каждого человека на всестороннее развитие личности были и остаются нашими главными ценностями. Мы гордимся тем, что многонациональный российский народ занимает достойное место в семье цивилизованных народов, а наша великая Россия – в содружестве демократических государств…»
Словосочетания «семья цивилизованных народов» и «содружество демократических государств» были эвфемизмами. Так на политическом жаргоне именовалась бессмертная часть населения Земли, в отличие от доживавших свой век обитателей протекторатов и лагерей.
Президент поднял бокал: «С Новым годом, дорогие россияне! С новым счастьем!»
– Ура-а! – закричал я. – Салют! Освобожденная пробка вылетела с громким хлопком,
я налил шампанского Елене и себе. Раздался торжественный бой курантов, хор и оркестр грянули «Славься!» И вслед за финальным раскатом государственного гимна замелькал, заверещал, закривлялся на экране праздничный концерт.
Ночью, после новых объятий, когда Елена, разморенная любовной усталостью, задремала, лежа на спине, я потянулся и вполсвета включил над диваном лампу. Елена недовольно поморщилась.
– Тебе хорошо было? – тихо спросил я.
– М-м-м, – лукаво промычала она с закрытыми глазами.
– Хочешь, чтобы стало еще лучше?
Не открывая глаз, она подняла брови в знак удивления.
– Понимаю, ты спрашиваешь, что для этого нужно сделать? – вкрадчиво продолжил я. – Совсем немного: принять предложение генерального секретаря ООН о сотрудничестве!
Елена мгновенно открыла яростно сверкнувшие глаза и подтянула одеяло, прикрывая грудь.
Такая реакция нарушала мои планы. Я осторожно запустил под одеяло руку, пытаясь пробраться к ее самым чувствительным местам и приговаривая убаюкивающим тоном:
– Все грехи будут прощены, все убийства так и спишутся на несчастные случаи. Интересы вашей фирмы станет охранять юридическая служба ООН, и вам не придется больше никого убивать… В ваше распоряжение будут предоставлены все ресурсы планеты. Хотите строить космические корабли – стройте их открыто. Что может быть комфортнее жизни с чистой совестью и сознанием служения человечеству!
Я так вошел в роль, что даже подвывал, как плохой актер.
Елена решительно выбросила мою руку из-под одеяла:
– Ты всерьез предлагаешь мне всю эту чушь?
– Я выполняю приказ.
– Считай, что ты его выполнил. Передай своим ооновским бюрократам, что они – кретины! Мы никому не подчинимся!
– Честно говоря, я не ждал другого ответа.
– Значит, разговор окончен?
– Нет, – сказал я, – только начинается. Вашего отказа мне достаточно для доклада руководству. Но у меня есть в этой игре и кое-какой собственный интерес.
Елена засмеялась:
– Если ты рассчитываешь на вознаграждение…
– Мой интерес – не материального, а куда более высокого свойства.
– Что ты имеешь в виду?
– Любопытство, – ответил я.
– Ты и так уже много узнал, – сказала Елена. – Чего ты еще хочешь?
– Узнать ВСЁ.
Она остро взглянула:
– А ты не боишься, что в таком случае нам придется и тебя убить?
– Нет, не боюсь.
– Почему? – она усмехнулась. – Надеешься на мою защиту?
– Я не переоцениваю силу твоей привязанности. Но я уже понял, что вы убиваете только тех, кто пытается причинить вам вред. А я для вас не опасен.
– Как сказать. Чиновники и генералы в Нью-Йорке сейчас наверняка ломают головы, как нас одолеть, а информация – оружие.
– Я не стараюсь разведать, в чем вы уязвимы. Секретные технические подробности меня не интересуют. Я хочу понять главное: ваши цели и вашу логику. И сам буду решать, какими сведениями стоит поделиться с моим начальством, какими – нет.
Елена подумала немного, откинула одеяло и поднялась с постели:
– Надо одеться. Такие серьезные проблемы я не могу обсуждать голой.
Я попытался ее остановить: пока мы лежали рядом, сохранялась хоть какая-то моя власть над ней. Но Елена была непреклонна. Пришлось и мне встать, натянуть брюки и рубашку, заварить кофе. Мы снова сели к столу.
Начала она неожиданно:
– Когда ты впервые явился к нам на фирму, наши ребята определили твой интеллектуальный коэффициент.
Я опешил:
– Ну и…
– Невысокий, – снисходительно сказала она, – совсем невысокий. По нашим меркам. – И без всякого перехода: – А ты действительно любишь меня?
Я честно подумал и ответил:
– По-своему, по синусоиде: то желаю тебя до безумия, то ненавижу и мечтаю задушить.
Она кивнула:
– Хорошо. А как ты думаешь, почему я тебе уступила? Я пожал плечами:
– Каприз Клеопатры.
– Не знаю, кто такая Клеопатра, – сказала Елена, – но это был не каприз. Помнишь вечер у «Императора Павла»? Ты поразил меня своим видением грядущего. Конечно, я знала, куда летит современная цивилизация, но
ведь у нас на фирме такие прогнозы рассчитывает целая группа аналитиков. И вдруг человек с мизерным ай-кью в одиночку угадывает ход событий! Ты словно прорвался в будущее. В чем твоя сила? Если не в интеллекте, значит, в том, что ты называешь любопытством. Я почувствовала, как в тебе кипит интерес к жизни, а это и есть темперамент! На нас, женщин, такие вещи действуют. Я промолчал.
– А теперь слушай, – сказала она. – Ты хотел узнать ВСЁ, я расскажу тебе то, что МОЖНО. Ты посмеивался над моим незнанием каких-то исторических мелочей, но мне известно главное. Нынешняя цивилизация действительно погибнет в ближайшие десятилетия!
Голос Елены зазвучал громко и резко, потемневшие глаза возбужденно блестели, от иронии не осталось и следа.
– Тебя удивил портрет в моем кабинете? – спросила она. – Да, Циолковский был величайшим пророком! Смысл его учения в том, что неодушевленная, мертвая материя повсюду стремится к зарождению жизни и через нее – к самопознанию. Мир возникает в пламени Большого взрыва, разлетающиеся осколки становятся звездами, рядом с ними появляются планеты, в их первичных атмосферах и океанах из кипения атомов образуются органические молекулы. Начинается эволюция, которая через миллиарды лет неминуемо порождает человеческий разум. А он уже создает цивилизацию и устремляется к познанию сотворившей его материи, к бессмертию и распространению в Космосе. В конечном счете к обретению того смысла собственного бытия, который возможен для него только в слиянии со Вселенной!
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |