И тогда Гермиона совершила возможно самый отчаянный и смелый поступок: бесстыдно подалась бедрами вперед и, приподнявшись, легко потерлась грудью о его грудь.
И он сорвался.
Напряженные руки так крепко и жестоко обхватили ее, что она сдавленно захрипела, но его жадный язык уже ласкал ее рот, впитывая все волнующие звуки.
Стало бесконечно все равно. На весь мир вокруг, на далекое прошлое и непредсказуемое будущее. На нескольких друзей и бесчисленных врагов. Важно только то, что здесь, вокруг: стук крови в висках; тепло, распространяющееся по всему телу от резких, глухих толчков и дерзких поцелуев; судорожные всхлипы и приглушенные стоны, которые хрипло вырываются прямо из груди, олицетворяя самое настоящее наслаждение.
И вот, наконец, где-то внутри закипает удовольствие, и весь воздух вокруг обжигает неприкрытым пламенем, бьет по оголенным нервам. И сладкое томление обращается в вязкую темноту, которая накрывает их обоих. И Гермиона выгибается, отчаянно хватая ртом воздух, так резко, что Драко по-настоящему пугается за целостность ее тонких позвонков, но продолжает двигаться внутри нее, думая о том, что так хорошо ему не было никогда...
И черт возьми.
Он глухо рычит, а она выворачивает шею, слепо утыкаясь в подушку, и жалобно стонет, почти скулит.
И обоих сотрясает, будто в судорогах, когда Драко в последний раз рвется вперед, слишком мощно и отчаянно, слишком глубоко.
Не может быть.
Спустя какое-то время, он мягко выскальзывает из нее, все еще чувствуя жар и тесноту, и пульсацию, и...
Гребанная Грейнджер. Вся целиком. Начиная от своих заумных книжек и вечных поучительных нотаций и кончая всем этим. Просто кончая. От ее тела и горячего рта, спертого дыхания и тонкого голоса, который звучит так тихо, будто скрываясь, но от этого лишь более возбуждающе. А главное, все эмоции, которые в любое мгновение наполняют Драко, если он рядом с ней. Еще никто и никогда так не влиял на него, никто не был способен хоть немного затронуть его чувства или настроение, но Грейнджер попросту переворачивала все с ног на голову, а потом опрокидывала обратно и перемешивала, заставляя его голову разрываться от мыслей, а кожу гореть от одного единственного взгляда.
Обыкновенная, жалкая магла, но обладает самой невозможной и неподвластной воображению силой.
Даже сейчас, когда у самой Гермионы не осталось никаких сил или эмоций, когда она была полностью опустошена, она умудрялась толкать его на действительно странные поступки. Вмиг свернувшись, сжавшись всем телом, она пыталась успокоить тяжело судорожное дыхание, сдерживая прерывистые вздохи. Обхватив себя руками, она втянула голову и путалась в волосах, не имея ни малейшего желания видеть, слышать или чувствовать. Это был ее край, ее граница, норма, которую она почти превысила, и теперь слишком сложно было обратить весь абсурд и дикость ситуации, вернув в прежнее русло. Ее колени дрожали, а грудь тяжело вздымалась и опускалась, но она молчала. Будто сжав зубы и как будто слишком отчаянно стараясь перебороть себя.
Драко вздрогнул. И дрожащими пальцами потянулся к палочке. Все, что он делал, казалось таким правильным, и он был точно уверен, что именно должно произойти, будто кто-то неведомый расписал план за него. Мягким и на удивление точным движением Малфой наколдовал футболку и нижнее белье, облачая Гермиону, а после, отбросив палочку, прижал ее к своему плечу и аккуратно, ласково погладил по голове. Она замерла, и лишь редкие волны дрожи продолжали распространяться по телу.
Он, наверное, вообще не должен был трогать ее. Возможно, ему стоило оставить ее одну. Или помочь ей заснуть и забыться, а после этого никогда в жизни не касаться ее.
Но Драко не мог.
Точно так же, как не мог оставить ее в той нише, не мог позволить кому-то добраться до нее, не мог покинуть ее и не мог забыть.
Поэтому он просто прикрыл глаза, одной рукой крепко обнимая Гермиону, а второй перебирая пушистые кудри и легко скользя пальцами по шее, путаясь в волосах. И постепенно она оттаяла, расслабилась и, тихонько пошевелившись в его объятиях, уткнулась носом куда-то в шею, лишь изредка судорожно вздыхая, не сумев совладать с дыханием. Ее рука легко скользнула вверх по его обнаженной груди на плечо и приобняла его.
И именно в этот момент Драко почувствовал, как по всему телу разлилось тепло. Это было так невообразимо приятно, ведь наконец она полностью поделилась с ним собой: и душой, и телом.
2 часть. 8 Глава.
Никогда в жизни сон не казался такой дивной роскошью. Промучившись прошлую ночь, Драко заснул почти мгновенно и безмятежно проспал до самого утра. Спокойствие и умиротворение окружало его; изредка сквозь сон он различал тихое сопение Гермионы. Совсем рядом. Он прижимал ее к себе всю ночь, ни на секунду не выпуская из рук. Сейчас Драко смело признавался самому себе, что соскучился по этому ощущению. По теплу тела рядом, по размеренному дыханию, по мягким прикосновениям, когда она ворочалась в его объятиях. Ее волосы легко щекотали шею, а от ее вздохов покалывало кожу.
Малфой больше не думал о том, что не должен касаться ее. Ему надоело играть в прекрасного принца, и он с удовольствием обнимал ее, скользнув рукой под майку и поглаживая по спине. Они лежали так близко, что их колени и бедра соприкасались, и Драко во сне почти улыбался. Кажется, нашлась та, из-за которой сухой и черствый Драко Малфой превращался в довольного кота, который жмурился от удовольствия.
Но снам всегда суждено заканчиваться. И Драко был даже рад этому, потому что реальность радовала не меньше. Он проснулся резко, но совсем не сумбурно, и чувствовал себя бодрым и полным сил. Открыл глаза и осмотрел девушку перед собой, осознавая, что та еще не проснулась. И сразу захотелось остаться в постели еще на неопределенным срок. Желательно очень и очень долгий.
Малфой лежал на боку и просто смотрел. Будто впервые. Подмечал мелкие особенности и детали позы, выражения лица; путался пальцами в пушистых волосах и рассматривал мимические морщинки, которые почему-то придавали ее лицу абсолютно детское выражение.
Какой же она ребенок. Абсолютно во всем, начиная от маленьких пальчиков, сжимающих край простыни, и заканчивая упрямством и непосредственностью ее характера. Он не понимал, почему постоянно ставит ее именно так, сравнивает с детьми, а самого себя превращает в ответственного и надежного. Может просто хотелось, чтобы так и было? Чтобы сама Грейнджер могла видеть его именно таким.
Драко не удержался: осторожно наклонил голову и мягко поцеловал в плечо. Гермиона тут же заворочалась и медленно открыла глаза.
И тотчас смущенно отвела взгляд, как только их взгляды встретились. А Малфой не сдержал смешок, теснее прижав ее к себе и ткнувшись носом в висок.
***
Все было хорошо. Наверное, впервые за все время действительно хорошо. Им все-таки пришлось вылезти из кровати и начать функционировать, собираться и приводить комнату в порядок, но даже от этого день не стал хуже. Его вообще ничто не могло испортить.
По крайней мере казалось именно так.
Драко смеялся. Улыбался, шутил и подкалывал Гермиону. Пару раз улучил момент и сорвал короткие поцелуи с ее губ. Она тоже улыбалась. Было легко. Не хотелось думать и разбираться в ситуации, судорожно соображать и искать пути отступления.
Хотелось жить. Такое острое и жгучее желание, которое било изнутри. Оглушительное, но такое... простое. Самое обыкновенное из всех желаний человека. Но это не был страх смерти, а скорее жажда ощущений. Драко думал, что так давно пресытился и даже устал от этого, но Грейнджер затрагивала новые струнки его мрачной души.
Они договариваются уехать через час.
Час, который меняет жизнь.
А пока Гермиона садится за стол и начинает что-то увлеченно писать, а Драко ложится на кровать, закидывая руку за голову, и наблюдает за ней из-под ресниц.
Все хорошо.
Раздался взрыв.
***
Смертельный, животный ужас застывает в ее глазах. И Гермиона слепо вскидывает палочку, наученная войной реагировать быстро и бить без промаха. Но война давно закончилась. И реакция оказывается слишком медленной.
Заклятье яркой вспышкой бьет ее прямо в грудь, палочка вылетает из рук, ломаясь с характерным хрустом, и Гермиону отбрасывает прямо в стену, и она опадает вниз сломленной, безвольной куклой.
Драко слышит свой крик.
Он кидается вперед, произносит заклятия, размахивает палочкой, и оказывается гораздо быстрее, проворнее, умнее Пожирателей. Но его одного мало. Слишком мало. Они набрасываются на него все вместе, скручивают руки, выбивая палочку из ладони, ставят на колени, и в челюсть прилетает оглушающий удар. Но кровь лишь сильнее разгоняется в подавленном теле и мотнувшейся от удара голове. Он вырывается и борется с ними, как раненный зверь, с наслаждением слыша сдавленные ругательства, когда удается хотя бы совсем немного зацепить одного из соперников.
Но он один.
Кровь закипает, и Драко впервые понимает, что такое настоящий, животный ужас. Не за себя, а за чертову маленькую гриффиндорку, которая никак не заслуживает такого исхода.
- Да оглушите вы его, все равно Обливиэйт накладывать! - шипит кто-то прямо за его спиной. И на Драко будто выливают ведро обжигающе холодной воды. Он замирает, а удары продолжают ссыпаться на его лицо.
Обливиэйт.
Они не оставляют ему даже шанса на ее спасение. Одно заклинание, одно единственное слово, и его вернут обратно, в мирную, размеренную жизнь. Его заставят навсегда забыть о забавной девчонке, открывшей в нем самом такие новые качества, подарившей ему новый мир. Он вновь будет дома, купаясь в богатстве и славе, будет жить на полную катушку, как истинный аристократ, устраивая и посещая многочисленные приемы, а там будет снисходительно улыбаться и пожимать руку тому, в чьем подвале будет мучаться и страдать Грейнджер.
По спине пополз отвратительных холодок, а внутренности сбились в тугой комок, подскакивая к горлу. Драко вспомнил свои шестнадцать лет, когда он думал, что действительно может желать кому-то смерти, а потом начал самостоятельно убивать и пытать и осознал, что смерть врага ничуть не делает жизнь легче, тем более, если он сам отправил его на тот свет.
Но в этот момент, когда чужая ладонь резко сжалась на его затылке, и грубые пальцы дернули за волосы, заставляя поднять взгляд, Драко вновь вспомнил то дикое, безудержное желание, сравнимое разве что со страстью, - желание убивать.
Он резко дернул головой, стряхивая тяжелую руку, и сплюнул в сторону собственную кровь, которая жгла рецепторы неприятным металлическим вкусом. С злостным удовлетворением осознал, что попал ровно на ботинок очередному пожирателю, и громко хмыкнул, попытавшись подняться. Но эту вольность ему не позволили. Грубо толкнули вперед, так что он вновь бухнулся на колени и сдавленно зашипел: осколки слишком ощутимо впились в кожу сквозь ткань.
И в этот момент прямо перед собой он увидел то, что пожиратели вынуждали его заметить.
Нотт.
Пришлось слишком крепко сжать челюсть, чтобы не начать ругаться, выкрикивая слепые проклятия. Легкие обожгло, и сердце рванулось в груди, когда Драко увидел, как Нотт отводит тонкие, спутанные прядки волос с лица Гермионы. Ее насильно вернули в сознание, и теперь она ерзала на полу, изо всех сил пытаясь избежать прикосновения, прижималась к стене и кривилась, когда мужчина наклонялся к ее лицу и что-то шептал.
Наверное, это длилось считанные мгновения, но для Драко все растянулось в неосязаемую и запутанную вечность.
Теодор казался таким огромным и нескладным на фоне хрупкой девушки, думалось, что он слишком грубый, жесткий и холодный. Он опустился перед ней на колено и приблизился так близко, словно специально делал все напоказ.
И, прокляни его Мерлин, так и было! Он попросту показывал Малфою свое превосходство, наслаждаясь своей победой. Сидел там и говорил ей все эти отвратительные, гадкие вещи так, что Драко не был способен услышать их, но догадывался о примерном содержании по измученному лицу Грейнджер. Нотт касался ее снова и снова, проводя огрубевшими ладонями по лицу, по рукам и ногам, останавливаясь на бедрах, так что Гермиона судорожно дергалась, но молчала.
Она ведь и правда всегда молчала. Никогда не показывала свою слабость, даже если была полностью раздавлена, опущена, унижена и сломлена. Но Нотта заводит именно это. Мысль о том, чтобы подчинить себе, упиваясь своей силой и властью. И эта мысль о доминировании смешивалась с грязными и развратными мыслями, которые посещали многих, но Нотт был готов воплотить их в жизнь.
Драко моргнул.
И вечность закончилась.
Нотт крепко вцепился пальцами в подбородок Гермионы, глухо прорычал что-то прямо в губы, и резко поднялся на ноги. Она судорожно вздохнула и зажмурилась, стараясь не заплакать.
Она действительно была готова разреветься прямо там, желала впасть в детство, чтобы обида и недовольство выходили на свет солоноватыми слезами и испарялись, возвращая спокойствие. Но теперь этого не случится. Как не случилось на войне, так давно, когда она еще плакала по погибшим, а потом в короткие часы, что Гермиона выделила, чтобы пожалеть себя. Уже тогда слезы перестали спасать, и Грейнджер попросту разучилась их лить. Она сжимала зубы, отводила взгляд, ругалась, кидалась заклятиями, но больше не плакала. Только однажды, в тот миг, когда Драко Малфой проникнул глубоко внутрь, в самую душу, переворачивая ставший привычным мир своей странной и дикой заботой, поддержку и нежностью. Обжигающей и пугающей нежностью.
Но этим временам, кажется, тоже суждено закончиться.
Несколько Пожирателей двинулись вперед и подняли Гермиону на ноги, крепко удерживая за локти. Ее трясло. Драко видел, что ноги почти не держат ее, и она скорее висит на мужчинах. Взгляд ее был опущен. Она не пыталась встретиться глазами с самим Малфоем, не оглядывалась, ища пути к отступлению. Она просто стояла, осунувшаяся и бледная, и, кажется, была готова на все.
Гермиону толкнули в спину: она покачнулась и неловко ступила вперед. Шаг за шагом она все удалялась от Драко, не оборачиваясь, не крича, не вырываясь. Будто ждала.
Малфой рванул ей вслед, но Нотт заметил это, и резко дернул Грейнджер на себя, прижимая спиной к своей груди.
- Что, Малфой, хочешь попрощаться с подружкой? Только не расстраивайся, ведь ты уже достаточно поиграл с ней, - Теодор просто издевался. - Теперь моя очередь, - он крепко обхватил Гермиону за талию, и стало заметно, как она сотрясается от ужаса. - Может твой черед настанет вновь. Жаль, что ты не будешь помнить этого, - он похабно ухмыльнулся и, развернувшись, зашагал вперед, продолжая удерживать девушку.
И уже у выхода остановился и бросил напоследок:
- Блейз поможет тебе в этом.
И ушел. Ушел, разрывая последние связи, сжигая мосты. Забирая с собой Гермиону, возвращая ее в мир боли и порока. Несмотря на пожирателей, удерживающих его, и Забини, готового занести палочку, Драко знал, что ее последний взгляд будет преследовать его вечность. Грейнджер будет являться к нему во снах и наяву и молча смотреть. Этим пустым и обреченным взглядом, в котором прямо сейчас - в эту самую секунду - умирает надежда. Надежда на спасение, на спокойствие и на лучшую жизнь. Этот взгляд, трагичный и печальный, взгляд обиженного судьбой. Словно она ждала, что вот-вот и Драко поможет, как делал всегда. Вырвется из пяти пар цепких рук, поднимет палочку, которая давно валялась далеко в углу, и поможет, освободит, спасет.
Спасет!
Но спасения нет. Теперь лишь Блейз занесет палочку и спасет Драко от тяжелого и удушающего чувства вины. Просто заставит забыть. Драко не знал, как они заставили согласиться на такое Забини. Блейза Забини - почти друга, почти советника. Того, кто всегда был готов помочь самому Драко. Конечно, по-слизерински, обманывая и вихляя, но помочь, прикрыть спину. Это была злая насмешка, ирония судьбы, что именно этот человек должен лишить Драко самых важных воспоминаний. Но он был лучшим. А Нотт, как и сам Драко, всегда выбирал только лучших.
Все смешалось.
Нотт ушел, а оставшиеся желали поскорее закончить начатое. Мужчины аппарировали в какое-то дикое, абсолютно незнакомое место, чтобы все прошло без свидетелей и без лишних напоминаний. Никого не волновало ни полуразрушенное здание в магловской части города, ни несколько трупов обыкновенных людей, которые случайно попались под руку жестоким пожирателям смерти.
Они просто грубо подтолкнули его вперед, зная, что он все равно не запомнит надолго подобную дерзость. А потом аппарировали прочь.
Драко тяжело опустился на колени, прижимая ладони к лицу. Он стоял так, сгорбившись и сжавшись, посреди поляны, обдуваемый ветром и освещаемый последними лучами солнца. Крепко сжав зубы, он хрипел и рычал, еле сдерживая крик отчаяния.
Он обещал ей, что до нее не доберутся, горячо шептал на ухо в порыве страсти, что не покинет ее, не оставит, клятвенно заверял ее, что она может довериться ему. Но когда это случилось, когда она полностью отдалась в его руки, он оказался слишком слабым...
Никчемным.
Даже если он вырвется сейчас и найдет ее, спасет, поможет, даже если он будет ее долбанным героем, Драко все равно останется жалким предателем. Жалким и не заслуживающим ничего: ни доверия, ни симпатии, ни любви.
Он глухо усмехнулся в собственные ладони, крепко зажмурившись. Что сделали с ним эти полтора года, если он думает о гриффиндорской любви, чистой и непорочной. Она может и любила его, тогда, отдаваясь ему без остатка, ведь не могла же она иначе. Но это скорее было случайностью, минутным помутнением, возможно, благодарностью.
Мерлин, чем угодно!
Не могла же она в самом деле... Чтобы Гермиона Грейнджер его, Драко Малфоя, прогнившего изнутри, отравляющего жизнь всем вокруг.
А он мог?
Драко почувствовал, как все перевернулось внутри, а горло судорожно сжалось.
И в тот же момент на плечо опустилась тяжелая ладонь. Малфой дернулся, и над головой раздался голос Забини:
- Иди домой, Драко, - он будто понимал и сочувствовал, - просто иди домой. Все закончилось.
Драко не был уверен, произнес ли последнюю фразу Забини, или он самостоятельно додумал ее. Но в любом случае, это было лишь подтверждением истины, подведением итогов.
Это, действительно, конец.
В затылок уткнулся конец палочки.
Одно слово, и он свободен отныне и навсегда.
Но свободен ли?
2 часть. 9 Глава.
— Обливиэйт!
Драко резко распахнул глаза. Но вместо того, чтобы все забыть и потеряться в собственной памяти, он все вспомнил и осознал.
А еще увидел.
Грейнджер. Прямо перед ним. Замерла, пугливо оглядывая его, распахнув глаза, в которых плещется столько эмоций одновременно. Она смущена, растеряна, сбита с толку, удивлена, но вместе с тем поразительно спокойна.
И это спокойствие, непоколебимое и нерушимое, преобразовывается в уверенность и исходит от нее, накатывая мягкими волнами на Драко. И он понимает: она ничуть не сожалеет, не сомневается ни в одной чертовой минуте того, что произошло. Того, чему было суждено произойти с самого начала, с того самого момента, когда Малфой не сдержался, поддался порыву и переступил черту, руша все границы дозволенного. С того момента, когда он добровольно, по собственному желанию помог гриффиндорке и грязнокровке.
И они оба знали это. Знали, когда шагали навстречу такой отчаянно желанной неизвестности; когда закрывали глаза на все, что было и будет; когда спасали друг друга, но вместе с тем погибали и падали, растворяясь в новых ощущениях, абсолютно неподвластных их влиянию.
Малфой почти свыкся с мыслью, что потерял всяческий контроль над ситуацией в целом и над самим собой. Но глубоко внутри все еще теплился огонек надежды, что он сможет взять себя в руки и подчинить происходящее, заарканить судьбу и заставить ее работать на себя.
Огонек, который только что почти потух, словно его залили ледяной водой, засыпали песком. Или дунули легко-легко, едва ощутимо, но так, что внутри все перевернулось.
Но это был всего лишь сон!
Драко медленно моргнул, чувствуя дрожь, распространяющуюся по всему телу. Его действительно трясло. Трясло от ужаса и пережитого потрясения. Ему не снились кошмары с далекого детства. Он помнил, что бывали времена, когда десятилетний мальчик просыпался, чувствуя липкий холодок страха, ползший по спине, и глубоко вздыхал, боясь даже открыть глаза. Тогда сны были по-детски глупыми, но слишком живыми, особенно для маленького впечатлительного волшебника.
Но никогда страх не был настолько реальным, практически воплощенным в жизнь. Неконтролируемый ужас, который висел в воздухе, обжигал кожу и проникал внутрь, опаляя легкие. И Малфой едва мог совладать с собой, пока ощущал все это так явно, так близко. Он сел на кровати, чувствуя напряжение по всему телу, которое перекатывалось под кожей, сжимало горло, мешая дышать.
— Иди сюда, — хриплый голос резанул по ушам.
Гермиона вскинула голову и как-то нелепо сжалась, словно защищаясь от его слов, потому что они действительно обеспокоили ее. А точнее его голос. Она совсем растерялась, различив такую безграничную тоску и вместе с тем мрачную решимость. И именно эта смесь толкнула ее вперед и заставила сделать несколько неуверенных шагов. В тот же момент Драко потянулся к ней и резко дернул на себя, так что она неловко покачнулась и упала, стараясь удержаться и найти хоть какую-то опору. Но шансов не осталось, когда Малфой прервал все ее старания и порывисто обнял, прижимая к себе.
Жива. Жива, черт возьми, и в безопасности.
А в голове Гермионы в этот момент мелькнула единственная связная мысль.
«Когда Драко Малфой научился чувствовать?»
***
— Прости, Малфой, но не мог бы ты повторить? — нахмурившись, произнесла Гермиона. — Нужно поразмыслить. План, мягко говоря, сомнительный.
— Даже если я повторю его еще тысячу раз, — сквозь зубы процедил он в ответ, — план вряд ли станет менее сомнительным.
Тонкая морщинка залегла меж бровей, но Гермиона кивнула, нехотя признавая его правоту.
— Значит нам нужно вломиться в дом Снейпа? — уточнила она.
— Грейнджер, какая бесцеремонность, — насмешливо протянул Драко, вмиг развеселившись. — Мы просто зайдем в гости в отсутствие хозяина.
Не удержавшись, она хмыкнула в ответ. Побывать в гостях у Снейпа — мечта любого гриффиндорца, не иначе.
— Жаль, что у него не будет возможности принять нас, — откликнулась Гермиона, и Драко рассмеялся.
— Ладно, пора аппарировать, — уголки губ все еще были приподняты, а в глаза поблескивала давно забытая беспечность. Несмотря на то, что сейчас Драко был собран как никогда, тщательно обдумывая каждую деталь, каждую мелочь, размышляя над идеальным планом, он все же был готов расслабиться. Совсем немного, лишь для видимости, чтобы убедить Грейнджер, что они справятся и найдут выход. Просто показать ей действительность через чуть искривленную призму, скрыть совсем малую часть правды, спрятать в плотном и безопасном коконе, стараясь уберечь от новых разочарований. Ведь их и так было слишком много на длинном и тернистом пути.
Но если отбросить всю эту фальшь и игру в благородство и все же обратиться к тонкому голоску глубоко внутри, раз за разом напоминающем о том, что всего через каких-то пару часов все в корне изменится, стоило признать, что Малфой скорее убеждает самого себя.
— Ты уверен, что эта книга там? — Драко моргнул и понял, что Гермиона стоит прямо перед ним и нетерпеливо ждет ответа.
— Да.
— И экземпляр только один?
— Очевидно, да.
— И это заклинание есть только в этой книге?
— Именно.
— И оно ведь поможет, так?
— Должно.
Не выдержав, Гермиона дернулась.
— Малфой! Прекрати. Меня нервируют твои односложные ответы, — раздраженно выдохнула она и подалась вперед, легко хлопнув юношу по руке. Он перехватил ее ладонь и довольно ощутимо сжал, не давая Гермионе отодвинуться.
— Я не могу ответить тебе по-другому, Грейнджер. У меня складывается впечатление, что ты теряешь хватку. Я повторил уже десять раз одно и тоже: и про книгу, и про заклинание, и про Паучий тупик.
«И про чертовых пожирателей, которые ни за что не доберутся до тебя», — чуть не сорвалось с языка. Драко аккуратно погладил ладонь девушки, скользнул по запястью и дальше, к маленькой ямочке на сгибе локтя.
Гермиона, как завороженная, наблюдала за его пальцами, исследующими ее кожу, очерчивающими выступающие косточки и перебегающими по тонкой голубоватой сеточке вен. Он удерживал ее руку бережно, но крепко, не давая вырвать из его цепких ладоней.
— Просто это все слишком волнительно, — она мотнула головой и потянула руку на себя, но попытка была жалкой, и Драко лишь задумчиво прищурился, лаская нежную кожу.
Так они и застыли посреди комнаты, в которой произошло столько изменений в осознании реальности. Казалось, что мир вокруг рушится, а они вдвоем остаются единственной целой, неделимой его частью. Столько всего переиграно, столько попыток доказать себе и окружающим, что сможешь, справишься, столько отчаянных шагов вперед, и теперь цель совсем близко.
Защита будет наложена.
Драко и сам не знал, как умудрился вспомнить об этом древнем заклятии, но мысль сама образовалась в голове, всплыла на поверхность и теперь разъедала изнутри, не давая ни на секунду забыть, что Малфой все равно должен забыть Грейнджер. Более изощренная форма Обливиэйта уничтожит любые упоминания о волшебнице, изменит память всем, кто хоть раз видел ее, и обезопасит девушку от магического вмешательства. Никто не сможет избежать этого, а значит теперь Гермиона точно будет свободна.
Но заклятие необратимо. Ведь и сама Гермиона забудет все, что когда-либо связывало ее с магическим миром.
Новая жизнь ждет всех, и жизнь Грейнджер они сочинили самостоятельно, продумав ее до малейших мелочей. Ее семья, прошлое, друзья, яркие впечатления и глупые обиды — все то, что она потеряла в мире магии, что скрылось от нее под пеленой войны и разрушений.
Теперь же все будет по-другому. И они оба искренне верили в это.
— Пора, — тихо произнесла Гермионы, не отводя взгляда от тонких пальцев. Драко кивнул и медленно выпустил ее руку, и Гермиона наконец подняла глаза, встречаясь с ним взглядом.
— Последние аккорды, — откликнулся Драко, — finita la commedia.
Кто-то сделал шаг вперед, и вот они уже мягко касаются друг друга, наслаждаясь последними мгновениями, которые пока еще можно провести в объятиях друг друга. Поцелуй вышел неторопливым и трепетным, словно они растягивали удовольствие, но все же отдавал горечью, вызванной чувством утраты.
***
Тихий хлопок разнесся над рекой, и сквозь белесый туман стали видны смутные очертания двух фигур. Они осмотрелись и направились в сторону погнутой ограды, служившей границей городка. Мужчина придерживал девушку под локоть, пока они шли по берегу мутной реки, стараясь различить едва заметную тропку, петляющую между зарослями колючего кустарника и скоплениями мусора.
Перед тем как скользнуть в дыру между прутьями, девушка остановилась и, оглядев открывающийся вид, произнесла:
— Отвратительно.
— Не поспоришь, — отозвался юноша, — но он жил здесь всегда.
Чуть позже, когда они шли по пустынной улице, и звук их шагов гулко разносился по булыжной мостовой, она вновь не удержалась и спросила:
— Ты часто бывал у него?
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |