К закату битва завершилась. И хотя речные лорды потеряли менее сотни людей, предав мечу более тысячи человек из Староместа и Простора, но взять город им не удалось. Посему нападающие не могли считать Второй Тамблтон истинной победой. Стены города все еще были невредимы, люди короля отступили за них и закрыли ворота. А войско королевы не смогло пробить бреши в стенах, поскольку ему не хватало ни осадных машин, ни драконов. Но все же сторонники Рейниры учинили великое побоище своим растерявшимся и смятенным врагам, сожгли их шатры, уничтожили или захватили все их повозки с фуражом и провизией, истребили три четверти их боевых скакунов, умертвили их принца и прикончили двух драконов короля.
Наутро после боя захватчики Тамблтона, взглянув с городских стен, обнаружили, что их враг ушел. Лишь мертвецы окружали город, и среди них распластались тела трех драконов. В живых осталась одна Среброкрылая, в прежние времена бывшая драконицей Доброй королевы Алисанны. Когда началась резня, она взлетела в небо и часами кружила над полем брани, паря в горячих ветрах, что поднимались от огней на земле. Возле своих убитых родичей она опустилась только после заката. Позже менестрели будут рассказывать, как Среброкрылая трижды приподнимала носом крыло Вермитора, словно пытаясь помочь ему взлететь, но сие скорее сказка. Рассвет застал драконицу бесцельно парящей над полем, где она поедала обугленные останки лошадей, людей и быков.
Погибли восемь из тринадцати Шипов, и среди них лорд Оуэн Фоссовей, Марк Амброуз и Храбрый Джон Рокстон. Ричард Родден получил стрелу в горло и должен был скончаться день спустя. Осталось всего четыре заговорщика, в том числе сир Хоберт Хайтауэр и лорд Анвин Пик. И хоть Здоровяк Хью Молот погиб, а с ним - и его мечты о короне, существовал и второй Изменник. Ульф Белый очнулся от пьяного забытья и обнаружил, что остался последним наездником на последнем драконе.
–Молот мертв, и ваш мальчишка тоже, – утверждают, что так заявил он лорду Пику. – У вас остался только я.
И когда лорд Пик поинтересовался его намерениями, Белый ответил:
– Мы пойдем маршем, как вы и хотели. Вы возьмете город, а я беру проклятый трон, как вам идея?
Следующим утром сира Хоберта Хайтауэра вызвали к лорду Ульфу, дабы подробнообсудить захват Королевской Гавани. И он принес с собой подарок: два бочонка вина, один из них был полон дорнийским красным, второй – арборским золотым. И хотя Ульф-Пьяница никогда не пробовал вина, которое ему бы не понравилось, было известно, что он предпочитал питье послаще. Несомненно, сир Хоберт надеялся отведывать кислое красное вино, пока лорд Ульф наливался бы арборским золотым, но что-то в его поведении вызвало подозрения Белого. (Сквайр, что им прислуживал, позднее показал, что Хайтауэр заикался, потел и был необычайно любезен). Насторожившийся лорд Ульф велел убрать дорнийское красное и настоял, чтобы сир Хоберт разделил с ним арборское золотое вино.
Мало хорошего ведает история о сире Хоберте Хайтауэре, но никто не может принизить его кончину. Вместо того, чтобы предать своих товарищей Шипов, он позволил сквайру наполнить его чашу, опустошил ее и попросил еще. Увидев, что Хайтауэр пьет, Ульф-пьяница сделал честь своему имени, прикончив три кубка, прежде чем начал зевать. Яд, подсыпанный в вино, был мягок. И когда лорд Ульф уснул, дабы не проснуться более, сир Хоберт вскочил и попытался вызвать у себя рвоту, но было поздно. Его сердце остановилось через час.
После сего лорд Анвин Пик пообещал тысячу золотых драконов любому рыцарю благородного рода, который сумеет оседлать Среброкрылую. Вызвались три человека. Когда первому вырвали руку, а второй сгорел заживо, третий передумал. К тому времени армия Пика, остатки великого войска, что принц Дейрон и лорд Ормунд Хайтауэр вели от самого Староместа, разваливались на части. Воины сотнями покидали Тамблтон, забирая награбленное - все, что могли унести. Смирившись с поражением, лорд Анвин собрал своих лордов и командиров и велел отступать. Обвиненный в предательстве Аддам Веларион, урожденный Аддам из Халла, спас Королевскую Гавань от врагов королевы... Ценой своей жизни.
Однако королева ничего не знала о его мужестве. Побег Рейниры из Королевской Гавани сопровождало многое множество тягот. Прибыв в Росби, королева нашла лишь закрытые перед нею ворота замка. А в Стокворте кастелян юного лорда оказал ей гостеприимство только на одну ночь. Половина золотых плащей в дороге исчезла, а однажды ночью на ее лагерь напали разбойники. И хотя рыцари одолели напавших, но сира Бейлона Берча сразила стрела, а сир Лайонел Бентли, молодой рыцарь Королевской гвардии, получил сильнейший удар по голове - даже шлем его треснул. На следуюший день сир Лайонел скончался в бреду. Королева направилась к Сумеречному Долу.
Дом Дарклинов принадлежал к числу самых верных соратников Рейниры, но верность грозила обойтись им недешево. Только вмешательство сира Гаррольда Дарка убедило леди Мередит Дарклин позволить королеве остаться в стенах замка (Дарки были дальними родичами Дарклинов, и сир Гаррольд некогда служил оруженосцем покойному сиру Стеффону). Но и то лишь на том условии, что Рейнира долго здесь не задержится.
У королевы не осталось ни золота, ни кораблей. Отправив лорда Корлиса в темницу, Рейнира потеряла флот. Бежав из Королевской Гавани в страхе за свою жизнь, она не прихватила с собой ни гроша. Ужас и отчаяние сделали государыню бледной и осунувшейся. Она не могла ни спать, ни есть, и отказывалась хоть на миг расставаться с принцем Эйгоном, единственным сыном, который у нее остался – мальчик находился при ней день и ночь, «ровно маленькая бледная тень».
Рейнире пришлось продать свою корону, дабы заплатить за место на «Виоланде», браавосском купеческом судне. Сир Гаррольд Дарк настоятельно советовал ей искать убежища у леди Аррен в Долине, тогда как сир Медрик Мандерли убеждал королеву отправиться вместе с ним и его братом Торрхеном в Белую Гавань, но государыня отказала им обоим. Она твердо стояла на возвращении на Драконий Камень. Там она найдет драконьи яйца - так говорила Рейнира своим соратникам; если у нее не будет еще одного дракона, все потеряно.
Сильные ветра пригнали «Виоланду» ближе к дрифтмаркским берегам, чем королеве хотелось бы. Трижды судно проходило на расстоянии оклика от военных кораблей Морского Змея, но Рейнира постаралась, чтобы ее не заметили. Наконец, на закате дня браавосец вошел в гавань под Драконьей горой. Королева выслала вперед ворона, дабы известить о своем приближении, и на берегу корабль ожидал отряд для сопровождения. Сама Рейнира с сыном Эйгоном, ее фрейлины да три рыцаря Королевской Гвардии – вот и все, что осталось от ее свиты.
Когда государыня и ее спутники сошли на берег, моросил дождь, и в гавани не было видно ни единой живой души. Даже прибрежные бордели оставались темными и заброшенными, но королева совсем не заметила сего. Сломленная предательствами, немощная телом и духом, Рейнира желала только возвращения в свой замок. Она сочла, что уж там они с сыном будут в безопасности. Чего не знала королева, так это того, что последняя и самое ужасная измена ждет ее впереди.
Ее воинами, а было их сорок человек, командовал сир Альфред Брум, один из тех рыцарей, которых Рейнира оставила на острове, отправившись покорять Королевскую Гавань. Брум был одним из самых старых рыцарей на Драконьем Камне и службу в гарнизоне начинал еще при Старом короле. При такой выслуге лет он ожидал назначения на должность кастеляна замка, когда Рейнира вступила в войну за Железный трон... но угрюмость сира Альфреда и его раздражительный характер не принесли ему ни любви, ни доверия, и королева вместо него назначила кастеляном более любезного сира Роберта Квинса.
Когда Рейнира поинтересовалась, почему сир Роберт сам не спустился на берег, чтобы встретить ее, сир Альфред ответил, что королева увидится с «нашим толстым другом» в замке. Так и случилось... вот только обугленное тело Квинса оказалось сожженным до неузнаваемости, когда королева и ее свита проходила мимо. Оно висело на перекладине ворот у входа в замок рядом с телами стюарда Драконьего Камня, мастера над оружием и капитана гвардии. Рейнира и ее спутники признали кастеляна только по дородности, ибо сир Роберт был неописуемо толст.
Говорили, что кровь отлила от лица королевы, когда она увидела мертвых, но юный принц Эйгон первым понял, что сие значит.
– Матушка, бегите! – так закричал он, но было уже поздно. Люди сира Альфреда обрушились на защитников королевы. Топор раскроил череп сиру Гаррольду Дарку, прежде чем тот успел вынуть меч из ножен, а сиру Адриану Редфорту вонзили копье в спину. Только сир Лорет Лансдейл оказался достаточно проворен, дабы оборонять королеву с мечом в руках. Он зарубил первых двух нападавших, прежде чем был убит сам. С его гибелью умерла и Королевская гвардия Рейниры. Когда Эйгон подхватил меч сира Гаррольда, сир Альфред с презрением выбил оружие из рук принца.
Мальчик, королева и ее фрейлины, подталкиваемые в спину копьями, прошли через ворота Драконьего Камня во двор замка. И оказались там лицом к лицу с умирающим драконом и тем, кого считали мертвецом.
Чешуя Солнечного Огня все еще горела при свете дня чеканным золотом. Однако глядя, как он распластался на оплавленном черном валирийском камне двора, нетрудно было понять, что сей зверь – наипрекраснейший из драконов, когда-либо бороздивших небеса Вестероса - уже ни к чему не пригоден. Крыло, почти что оторванное Мелеис, отходило от тела вкривь и вкось. А когда дракон шевелился, свежие раны на спине его все еще истекали кровью и дымом. Когда королева со своей свитой впервые посмотрели на Солнечного Огня, зверь лежал, свернувшись клубком. Как только он пошевелился и поднял голову, на шее стали видны еще более глубокие раны – там другой дракон вырвал большие куски плоти из тела Солнечного Огня. Кое-где на брюхе вместо чешуи были одни рубцы, а на месте правого глаза была лишь пустая глазница, затянутая черной кровяной коркой.
Следует спросить, как наверняка и поступила Рейнира, что же произошло на Драконьем Камне, пока королевы там не было.
Нам известно многое из того, что Рейнира не знала. Как только драконы королевы впервые появились в небесах над Королевской Гаванью, лорд Ларис Стронг Косолапый устроил тайное исчезновение короля и его детей из города. Они не могли выйти через городские ворота - на любых воротах их могли увидеть и запомнить. Посему лорд Ларис вывел беглецов за стены через один из секретных проходов Мейгора Жестокого, о котором знал только сам Косолапый.
Именно лорд Ларис посоветовал изгнанникам разделиться, дабы при захвате кого-то одного прочие могли сохранить свободу. Сир Рикард Торн получил указание доставить двухлетнего принца Мейлора к лорду Хайтауэру. Сир Уиллис Фелл поклялся в целости и сохранности доставить в Штормовой Предел принцессу Джейхейру, милую и скромную девочку шести лет. Ни один из них не знал, куда направился другой, и потому, даже будучи схваченным, не смог бы ничего выдать.
И только сам Ларис знал, что король, сорвав свои придворные наряды и закутавшись в просоленный рыбацкий плащ, скрывался среди груза выловленной трески на борту рыбачьего ялика. При нем остался рыцарь-бастард, имевший родню на Драконьем камне. Косолапый полагал, что Рейнира непременно начнет охоту за государем сразу же, как только поймет, что он исчез. Королева пошлет людей на поиски... но лодка не оставляет следов на воде, а охотники вряд ли додумаются искать Эйгона на собственном острове его сестры, под самой сенью ее личного замка.
Здесь Эйгон и оставался, надежно спрятанный и пребывающий в безопасности. Он притуплял свою боль вином и скрывал шрамы от ожогов под плотным плащом, пока Солнечный Огонь не добрался до Драконьего Камня. Мы можем предполагать очень многое, задавшись вопросом о причинах, вернувших зверя к Драконьей горе. Быть может, раненого дракона, сломанное крыло которого лишь наполовину исцелилось, вел к дымящейся горе, месту, где он появился из яйца, какой-то первичный инстинкт? Или же Солнечный Огонь, невзирая на огромное расстояние и бурные морские воды, как-то ощутил присутствие короля Эйгона на острове, и прилетел сюда, чтобы воссоединиться со своим всадником? Некоторые даже заходят столь далеко, что полагают, будто Солнечный Огонь понял, сколь отчаянно Эйгон нуждается в нем. Но разве кто-то может считать, что способен познать сердце дракона?
Неудачная атака лорда Валиса Мутона изгнала Солнечного Огня с устланного пеплом и костями поля возле Грачиного Приюта. После этого история теряет из виду раненого дракона более чем на полгода. (В некоторых сказаниях, которые вспоминают в замках Крэббов и Брюнов, полагают, что в это время зверь мог найти убежище в темных сосновых лесах и пещерах на мысе Раздвоенного Когтя). Хотя его разорванное крыло зажило достаточно, дабы позволить подняться в воздух, но оно срослось неправильно, под уродливым углом, и оставалось слабым. Солнечный Огонь более не мог ни парить, ни подолгу оставаться в воздухе, и ему должно было прилагать великие усилия даже для коротких перелетов. И все же дракон как-то сумел пересечь воды Черноводного залива... потому что именно Солнечного Огня моряки с «Нессарии» видели в бою с Серым Призраком. Сир Роберт поспешил обвинить во всем Каннибала... но заика Том Путаный Язык, который слышал более, нежели говорил, усердно потчивал волантийцев элем, и отметил, что они все время вспоминали золотую чешую нападавшего дракона. Каннибал же, как заика отлично знал, был черным ровно уголь. И Два Тома вместе со своими «родичами» (что правда лишь отчасти, потому как только сир Марстон был одной с ними крови, будучи бастардом сестры Тома Путаной Бороды от рыцаря, забравшего ее девичество) подняли парус на своей маленькой лодке, дабы разыскать убийцу Серого Призрака.
Обожженный король и изувеченный дракон нашли друг в друге новый смысл своей жизни. Из укромного логова на безлюдных восточных склонах Драконьей горы Эйгон впервые после Грачиного Приюта вновь отважился ежерассветно подниматься в небо. В то же время Два Тома и их кузен Марстон Уотерс вернулись на другую оконечность острова, дабы найти людей, которые могли бы помочь им взять замок. Даже на Драконьем Камне, столь долго бывшим владением Рейниры и ее оплотом, они разыскали многих, кто не любил королеву по причинам как достойным, так и низким. Одни скорбели по братьям, сыновьям и отцам, погибшим во время Укрощения Драконов или битвы в Глотке. Другие хотели поживиться грабежом либо рассчитывали продвинуться по службе. Иные же верили, что сыну и впрямь должно наследовать ранее дочери, и сие дает Эйгону более прав на трон.
Своих лучших людей королева взяла с собой в Королевскую Гавань. Драконий камень на острове казался неприступным, его защищали корабли Морского Змея и высокие стены валирийской постройки. Посему ее милость оставила для защиты невеликий гарнизон, к тому же большей частью состоявший из людей, что считались мало пригодными для иного дела. Остались седобородые старики и зеленые мальчишки; хромцы, увальни и калеки. Воины, оправляющиеся от ран, воины сомнительной верности, воины, заподозренные в трусости. Во главе их Рейнира поставила сира Роберта Квинса, человека способного, но уже немолодого и сильно растолстевшего.
Никто не сомневался, что Квинс был преданным сторонником королевы. Однако иные из ратников, что остались под его началом, были не столь преданы; они крепко затаили гнев и недовольство из-за старых обид, настоящих или вымышленных. Среди них выделялся сир Альфред Брум. Брум не просто пожелал предать свою королеву, польстившись на обещание титула лорда, земель и золота, которые ему посулили после того, как Эйгон вновь займет трон. Долгая служба в гарнизоне дала ему возможность сообщить людям короля обо всех сильных сторонах и слабых местах Драконьего Камня. Он знал, кого из стражников можно подкупить или перетянуть на свою сторону, а кого должно убить или лишить свободы.
Захват Драконьего Камня занял менее часа. В час призраков обманутые Брумом воины открыли задние ворота, что позволило сиру Марстону Уотерсу, Тому Путаному Языку и их людям незаметно проскользнуть в замок. Часть людей прибрала к рукам оружейную, другие же пленили верных стражников и мастеров над оружием Драконьего Камня. А сир Марстон схватил мейстера Ханнимора в воронятнике, дабы некому было отослать с вороном весть о нападении. Сир Альфред лично вел людей, что ворвались в покои кастеляна, застав врасплох сира Роберта Квинса. Пока Квинс пытался встать с постели, Брум пронзил копьем его огромный бледный живот с такой силой, что оружие пробило насквозь тело кастеляна, перину, соломенный матрас и пол внизу.
Замысел не удался в одной-единственной части. Пока Том Путаный Язык и его разбойники ломали дверь в спальню леди Бейлы, дабы пленить ее, девочка выскользнула в окно и, карабкаясь по крышам и стенам, спустилась вниз во двор. Люди короля позаботились поставить охрану у стойл, где содержались драконы крепости, но Бейла выросла на Драконьем Камне и знала там все ходы и выходы, неизвестные захватчикам. Когда преследователи настигли ее, Бейла уже сняла цепи с Лунной Плясуньи и надела седло.
Король Эйгон II пролетел на Солнечном Огне над дымящейся вершиной Драконовой Горы и уже собрался опускаться. Он ожидал победоносного сошествия в замок, что находился в руках верных ему людей, пленивших или убивших сторонников королевы. Но навстречу государю вылетела Бейла Таргариен, дочь принца Деймона от леди Лейны, столь же бесстрашная, как и ее отец.
Юная бледно-зеленая драконица с жемчужными рогами, гребнем и костями крыльев - такова была Лунная Плясунья. Величиной не крупнее боевого коня (если не считать крыльев), а весом и того менее. Однако она была весьма и весьма быстра, а Солнечный Огонь, хоть и много крупнее, все еще испытывал трудности с покалеченным крылом. И к тому же еще не зажили его свежие раны, недавно полученные от Серого Призрака.
Драконы встретились посреди тьмы, что приходит перед рассветом: тени в небесах, своим пламенем освещавшие ночь. Лунная Плясунья уклонилась от челюстей и пламенного дыхания Солнечного Огня, поднырнула под его цепкие когтистые лапы, затем взлетела вверх и полоснула большого дракона, открыв у него на спине длинную дымящуюся рану и расцарапав покалеченное крыло. Наблюдавшие за поединком снизу говорили, что Солнечный Огонь закачался как пьяница, стараясь удержаться в воздухе. Лунная Плясунья развернулась и вновь налетела на большого дракона, изрыгая пламя. Солнечный Огонь ответил золотым извержением, столь ярким, что оно осветило двор замка как второе солнце. Пламя попало Лунной Плясунье прямо в глаза. Скорее всего, юная драконица мгновенно ослепла, но сие не остановило ее. Она врезалась вСолнечного Огня, создав путаницу когтей и крыльев. Пока драконы падали, Лунная Плясунья не раз вгрызалась в шею Солнечного Огня, вырывая куски плоти, а старший дракон вонзал когти ей в живот. Облаченная в пламя и дым, слепая и истекающая кровью, Лунная Плясунья отчаянно била крыльями, пытаясь вырваться, но смогла только замедлить падение.
Видевшие бой разбежались по укрытиям, когда драконы, все еще сражаясь, вонзились в твердый камень двора. На земле изворотливость Лунной Плясуньи оказалась бесполезной против величины и веса Солнечного Огня. Вскоре зеленая драконица замерла. Золотой дракон издал победный крик и попытался взлететь снова, но тут же рухнул на землю, истекая горячей кровью из ран.
Король Эйгон спрыгнул с седла, когда драконы были еще в двадцати футах от земли, сломав обе ноги. Леди Бейла не покинула Лунную Плясунью до самого конца. Обожженная и помятая, девочка все-таки нашла в себе силы отстегнуть седельные цепи и отползти, пока ее дракон извивался в предсмертных судорогах. Когда Альфред Брум вытащил меч, дабы добить Бейлу, Марстон Уотерс вырвал клинок у него из руки. Том Путаный Язык отнес девочку к мейстеру.
Так король Эйгон II завоевал родовой замок дома Таргариен, но цена, оплатившая сие, оказалась великой. Солнечный Огонь более не мог летать. Он оставался во дворе, где упал, питаясь останками Лунной Плясуньи, а позднее овцами, забитыми для него гарнизоном. А Эйгон II прожил остаток дней своих в ужасных мучениях... хотя, к его чести, на этот раз государь отказался от макового молока.
– Более по такой дороге я не пойду, – заявил он.
Вскоре после сих событий, когда король с ногами, заключенными в лубки, лежал в большом зале Каменного Барабана, из Сумеречного Дола прибыл первый из воронов Рейниры. Как только Эйгон узнал, что его единокровная сестра будет возвращаться домой на «Виоланде», он приказал сиру Альфреду Бруму подготовить для нее «подобающий прием».
Сейчас нам все события известны. Но ничего не было известно королеве, когда она ступила на берег в ловушку брата.
Рейнира расхохоталась при виде полуживых останков Солнечного Огня.
– Чья это работа? – сказала она. – Кого мы должны благодарить?
– Сестра! – позвал король с балкона наверху. Лишенного возможности ходить и даже стоять короля перевозили в кресле. Бедро, раздробленное в Грачином Приюте, сделало Эйгона согбенным и трясущимся, его некогда симпатичные черты расплылись от макового молока, а рубцы от ожогов покрывали половину тела. Однако Рейнира тотчас узнала его:
– Дорогой братец! А я надеялась, что ты помер!
– Только после тебя, – ответил Эйгон. – Ты ведь старше.
– Приятно слышать, что ты об этом еще помнишь, – парировала Рейнира. – Похоже, мы твои пленники... но не думай, что тебе долго нас удерживать. Верные лорды найдут меня.
– Если будут искать в Семи Преисподних, возможно, – говорил король, пока его воины вырывали Рейниру из объятий ее сына. Одни повествуют, что королеву схватил сир Альфред Брум, другие же называют двух Томов: Путаную Бороду – отца, и Путаного Языка – сына. Свидетелем тому также был сир Марстон Уотерс, облаченный в белый плащ – за доблесть король Эйгон произвел его в королевские гвардейцы.
Ни Уотерс, ни кто-либо еще из находящихся там рыцарей, не произнес ни слова протеста, когда король Эйгон II отдал свою сводную сестру дракону. Солнечный Огонь, как говорят, поначалу не проявлял никакого интереса к приношению, пока Брум не уколол грудь королевы кинжалом. Запах крови возбудил дракона, который принюхался к ее милости, и вдруг окутал королеву своим огнем. Сие случилось столь быстро, что у отбегавшего сира Альфреда воспламенился плащ. Подняв лицо к небесам, Рейнира Таргариен успела призвать последнее проклятие на голову сводного брата, перед тем как челюсти Солнечного Огня сомкнулись, отрывая руку вместе с плечом.
Золотой дракон за шесть глотков пожрал королеву, оставив лишь ее левую ногу ниже колена «для Неведомого». На смерть своей матушки смотрел занемевший в ужасе маленький принц. Рейнира Таргариен, Отрада Королевства, и Королева-на-полгода, покинула эту юдоль слез в двадцать второй день десятой луны 130 года после Завоевания Эйгона. Ей исполнилось тридцать три года.
Сир Альфред Брум настаивал также на убиении десятилетнего принца Эйгона, однако король запретил. Он заявил, что мальчик может пригодиться как заложник. Сводная сестра мертва, но у нее остались воюющие сторонники, с которыми придется разбираться перед тем, как его милость вновь сможет воссесть на Железный трон. Принцу Эйгону наложили цепи на шею, запястья и лодыжки и отправили в темницы под Драконьим Камнем. Фрейлинам же покойной королевы, в силу их благородного происхождения, предоставили покои в башне Морского Дракона, где им должно было дожидаться выкупа.
–Довольно нам прятаться, –объявил король Эйгон II. – Отправьте воронов, пусть Семь королевств узнают, что узурпаторша мертва, и законный государь направляется домой, дабы занять престол своего отца.
Однако и для законных государей бывают вещи, которые проще сказать, чем совершить.
Во дни, последовавшие за смертью Рейниры, король еще лелеял надежду, что Солнечный Огонь восстановить силы и сможет летать. Однако дракон слабел, и вскоре раны на его шее начали источать смрад. Даже испускаемый дым отдавал гнилью, а перед концом дракон перестал есть. На девятый день двенадцатой луны 130 года, великолепный золотой дракон, слава короля Эйгона, испустил дух во дворе замка на Драконьем Камне, на месте своего падения. Государь плакал.
Когда печаль утихла, Эйгон II собрал сторонников и изложил замысел по возвращению в Королевскую Гавань, дабы вновь заявить права на Железный трон и воссоединиться с матерью, вдовствующей королевой. Алисента в конце концов одержала верх над своей соперницей, хотя лишь в том, что пережила ее. «Рейнира никогда не была королевой», – так провозгласил король, настояв впоследствии, чтобы во всех хрониках и дворцовых записях, его сводная сестра именовалась только «принцессой». Титул же королевы был оставлен только для его матери Алисенты и покойной жены и сестры Хелейны – «истинных королев», как говорилось в сопутствующем указе.
Но торжество Эйгона оказалось столь же недолговечным, сколь и горьким. Рейниру казнили, но дело ее не погибло вместе с ней, и новые армии черных шли в поход, даже когда король вернулся в Красный замок. Эйгон II еще посидит на Железном троне, но никогда не исцелится от ран, не будет знать ни радости, ни мира. Его владычество продержится всего полгода.
Впрочем, повесть о том, как пал Второй Эйгон, и как ему наследовал Третий – уже другая история, которую мы отложим на следующий раз. Война за трон продолжится, но соперничество, что началось в тот день, когда на придворном балу принцесса оделась в черное, а королева – в зеленое, подошло к своей кровавой развязке. Ей и завершается сия глава нашей истории.
[1]В 111 году после В.Э., в Королевской Гавани состоялся большой турнир в честь пятой годовщины брака короля скоролевой Алисентой. На открытии празднества королева носила зеленое платье, в то время как принцесса горделиво облачилась в цвета Таргариенов: красный и черный. Это заметили, а позже завели обычай говорить о «зеленых» и «черных», имея в виду партию королевы и партию принцессы соответственно. Что до самого турнира, на нем возобладали черные, когда сир Кристон Коль, носящий ленту как знак отличия принцессы Рейниры, выбил из седла всех защитников королевы, в том числе двух ее кузенов и ее младшего брата, сира Гвейна Хайтауэра.
[2]В Вестеросе топоним Глотка применяют к проливу, который соединяет Черноводный залив с Узким морем. В этом проливе расположен и остров Драконий Камнь, и другие малые острова. Глоткой называют воды как к северу, так и к югу от Драконьего Камня.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |