Диана Вежина, Михаил Дайнека 3 страница

Не шутите с психиатром

Анекдоты бывают дневными и ночными. Нет, конечно же, вообще они бывают разными. Смешными, не смешными, остроумными, тупыми, свежими, опять же, бородатыми, абстрактными, скабрезными, узко профессиональными — любыми.Но я делю их на дневные и ночные. Ночные анекдоты днем в приличном обществе рассказывать бессмысленно. Во-первых, это априори не смешно, а во-вторых — достаточно во-первых.А вот с устатку, часика так в два-три пополуночи, в очумевшем от работы коллективе ночные анекдоты в самый раз. На гы-гы-гы до колик пробирает.Я это всё к чему. Образовался в нашем славном «неотложном» коллективе доктор-психиатр, что само уже, заметьте, анекдот. Захотелось специализацию коллеге поменять, с нормальными больными пообщаться.И с чего он только взял, что наши пациенты впрямь нормальные…Так вот. Рассказала как-то я глубокой ночью анекдот в его присутствии. Из числа классических ночных. Бегут два психоаналитика к автобусной остановке. Автобус прямо перед ними двери закрывает и уезжает. Один, с досадой: «Надо же, опять из-под носа ушел!» Второй, вкрадчиво: «Хочешь поговорить об этом?»Наш народ поржал и по вызовам разъехался. А коллега-психиатр тяжко призадумался. И всю оставшуюся ночь потом соображал, потому как подремать нам всё равно не дали.А в итоге поутру за чашкой кофе выдал:— Слушайте, коллеги, я не понимаю. Я тут про автобус и психоаналитиков всё думал. Ну, ушел автобус и ушел. Чего париться-то?!Психиатр, что возьмешь…Понятно, что надолго в нашем коллективе он не задержался.Психиатры — народ вообще такой. Видоспецифический. Сколько сталкиваюсь, столько убеждаюсь.Спустили нам с начальственных верхов очередной высокомудрый циркуляр. А именно: для продления допуска к работе с наркотиками срочно надлежит всем «неотложным» докторам представить справки от нарколога и психиатра. Наверху, похоже, заподозрили, что все мы ненормальные, если до сих пор не разбежались с «неотложной помощи».Ну, начальству как всегда виднее. Наверное, оно, начальство, судит по себе…Дежурный наряд тут же с линии сняли (больные как бы подождут), и поехали мы в соответствующие диспансеры.Для начала заглянули мы к наркологу. Причем я лично прямо с бодуна (да-да, вот именно, — Филиппыч заходил), а вот мой пожилой напарник по жизни ярый трезвенник. Полный, абсолютный, патентованный.Захожу я первой в кабинет. Нарколог интересуется:— А скажите, коллега, есть ли у вас проблемы, которые вы бы хотели со мной обсудить?А меня с похмелья на хохмочки пробило.— Есть, — отвечаю. — С юности лелею розовую мечту стать наркоманом. А у меня аллергия на все наркотики, — и глазами хлопаю: — Коллега, помогите!Нарколог хмыкнул, справочку мне быстренько выписал, из кабинета выставил и напарника моего пригласил.Стою, жду. Не выходит наш трезвенник. Понимаю: надо выручать. Заглядываю внутрь, вижу: нарколог над моим коллегой навис — и грозно вопрошает у него:— А почему вы, собственно, не пьете?!Тот, с перепугу вжавшись в кресло:— Не хочу!!Еле я его отбила у нарколога…Поехали мы к психиатрам. А там не лучше. Психиатр ко мне прицепился:— А голосов вам, — спрашивает, — никаких не слышится? Предметы с вами не беседуют?А я уже помалу заводиться начала.— Как же, как же, — отвечаю, — было как-то раз. Плита однажды марши исполняла. Похоронные.— Какая, — осторожно говорит, — плита?— Обычная, которая на кухне, — отвечаю, — газовая, надо полагать.Психиатр уже руки потирает в предвкушении. Ну как же, первичного больного выявил, больную бишь. Наивный весь такой…— А вот отсюда поподробнее, пожалуйста.Да на здоровье, лишь бы впрок пошло.Рассказала я, как на заре своей «скоропомощной» юности, в тридевятом царстве, тридесятом государстве, о котором я уже все уши прожужжала, попала я со старой мудрой докторицей на вызов к мужичку.Мужичонка весь запойный из себя. И квартирка у него — на мрачняк с порога пробивает. Там и так-то дом-колодец, ветхий старый фонд, а у мужичка так вовсе готика кромешная. Лампочка под закопченным потолком еле-еле светится, паутина, тени по углам…И при всем при этом жалуется мужичок на то, что у него плита из духовки музыку потустороннюю транслирует. Докторица моя покивала понимающе — и в уголке с бумагами пристроилась. Направление в психушку оформлять. А я по живости характера не пойми зачем в эту самую духовку ухо сунула.А оттуда впрямь музончик слышится. Заунывный. Траурный такой.Я к докторице — та мне пальцем у виска. Я к плите — та музыку играет…Убедила докторицу я, она сама послушала. Сначала просто так, а затем вообще всю голову в духовку запихнула. А потом оттуда вылезла — и ну на мужика: что же ты, такой-сякой, мозги нам компостируешь?! Это ж у кого-то из твоих соседей радио рядом с газовым стояком включено! Вот звук по трубе и резонирует! А поскольку очередного генсека хоронят, понятно же, что не канкан играет!Пятилетка похорон тогда была. Исторический момент такой. Ответственный.Рассказала я. По-моему, смешно. А психиатр отчего-то весь расстроился:— Ладно уж, идите, доктор, — говорит, — так и быть. Но больше не шутите.Не шутите, доктор… как же, жди!Зато коллеге моему психиатр справку молча выписал. Надо полагать, решил не рисковать, а то ведь с этой «скорой-неотложной» рехнуться можно запросто. Они ж вообще по жизни тот еще народ…Ага, вот именно что.Видоспецифический.

Аццкий доктор

И это правильно, народ мы еще тот.И слава нас давно опережает.Да вот хотя бы, чтобы за примером долго не ходить. Как-то на ночь глядя выскочила я с родимой «неотложки» в магазин. За минералкой. Жажда замучила.(Ну что сказать? Ну, да. Ну, заходил…)Оказалось, не одну меня в тот вечер жажда мучила. Захожу я в магазин, а там два пьяных мента наезжают на продавца. Менты и так пьянее водки, но продолжения банкета явно хочется. Причем настолько хочется, что один уже за табельным оружием в кобуру полез.У ментов тогда чертовски модно было с пьяных глаз по гражданам стрелять. А тут, изволите ли видеть, я — вся из себя в «скоропомощной» форме, разумеется.А мент как раз «макарова» из кобуры достал.А второй, меня узрев, говорит напарнику:— Тише ты! Видишь, уже «скорая» приехала! Всё, хана, валить отсюда надо, а то сейчас нас заметут!После чего, опасливо обходя меня по большой дуге, прижавшись плечами друг к другу, этаким «шалашиком», потому что на ногах иначе им вообще не устоять, оба-два поспешно удалились.И это правильно, еще раз повторю. Потому что в этой жизни мы не только испугаться можем, но и очень сильно испугать. Лично я могу, во всяком случае.В ту же смену часа в четыре ночи вперлась на нашу «неотложку» вусмерть пьяная баба из соседнего дома — мужу с сердцем плохо! А тут как раз я с очередного вызова отзвонилась, меня на это «плохо с сердцем» и отправили. В ту смену я одна, без фельдшера работала.Приехала. Звоню в домофон — не отвечают. Звоню в соседние квартиры, чтоб хоть в подъезд попасть. Половина народонаселения меня на три известных буквы послала — нечего, мол, по ночам к этим пьяницам и наркоманам шляться, да еще врачом прикидываться!Ладно, в подъезд в конце концов попала. А этаж — по закону подлости — девятый. А на мне аппаратуры пуд. А лифт — в полном соответствии с законом Мерфи — не работает.Ладно, доплелась я до самого верха. Еще бы лифт работал, если баба пьяная в нем спит. Судя по всему, та самая, что вызывала, — двух шагов до квартиры не дошла. Мордой уже на лестничной площадке, а ногами еще в лифте. Не иначе как от тревоги за мужа, бедная, умаялась.Ладно. Вызов на руках, хочешь, нет ли, никуда не денешься. Я к квартире. А звонка дверного нет. Я поначалу пальцем постучала. После кулаком. Потом ногой добавила. Эффекта — ноль, слышно только, как за дверью свара с мордобоем намечается. Да еще соседи, домофоном разбуженные, с руганью на лестницу повылезали. Причем, что характерно, наезжают-то конкретно на меня.Слава ж нас давно опережает…Словом, вывели меня из равновесия. Не так-то это просто, как я вам тут об этом говорю. Но — вывели, греха таить не буду.Кобуру я расстегнула, пистолет с предохранителя сняла — и с полуразворота ногой по двери со всей злости приложила. То есть е*бнула, культурно говоря.Дверь я просто-напросто снесла. И причем конкретно так снесла, целиком с дверной коробкой внутрь обрушила.Как чуть позже выяснилось, в квартире находились двое молодых удолбанных наркош и один пьянец, папаша наркоманов. Именно ему, болезному, с сердечком приплохело.Не знаю, за кого меня наркоманы приняли (за наряд ОМОНа, надо полагать), но из квартиры брызнули, как пара тараканов. А пьянец на четвереньках под кровать полез.Я ну очень ласково ему:— Вылезай, мужик, сейчас лечиться будем!А он:— Не надо! Я здоров!!И от осмотра под кроватью уклоняется. Неблагодарный пациент пошел…А я бы с удовольствием его и дальше полечила. Светошумовым зарядом, например. Но тут откуда-то из глубины квартиры здоровенная лохматая дворняга вышла. Молча подошла, лизнула меня в руку, вздохнула грустно и полезла под кровать к хозяину. Гори такая жизнь, мол, синим пламенем!В общем, пожалела я собаку. Если б не она…А поутру, придя с работы, рассказала я эту историю Дайнеке. И даже показала в лицах как могла. А тот, будучи по уши в работе над новым романом, выслушал рассеяно — и:— В общем, ничего, нормально, — благоверный говорит, — но над йоко-гери еще поработать нужно.Писатель он у нас. Непробиваемый.

Человек российский пореформенный...

...Вообще скотина еще та. А в частности такие экземпля-ры попадаются, что даже мне порой становится не по себе.Всё-таки квартирный вопрос людей по нашим светлым временам испортил так, как тому же доктору Булгакову в кошмарном сне не снилось.Была у меня пациентка. Пожилая дама, в полнейшем ра-зуме, но с сердцем — полный швах. Живет одна в двухком-натной квартире. Из родственников — дочка с зятем. Эти — как бы сами по себе, но маму регулярно навещают.Специфически, замечу, навещают.Я эту даму дважды с того света вытаскивала. Оба раза — инфаркт, осложненный отеком легких. И оба раза после дочкиного визита. Причем дама после такого посещения вся в слезах, а дочки с зятем — след простыл. Нагрузили маму отрицательными эмоциями, категорически ей проти-вопоказанными,— и как бы нету нас, мы как бы ни при чем.Так что до недавних пор я эту доченьку не видела. А когда увидела — зело об этом пожалела. Для начала до-ченька меня и фельдшерицу матом встретила. На том ос- новании, что мы врачи-вредители но определению. И что вчера мерзавцы кардиологи ее мамочку в больницу не за-брали. И при этом, сволочи, валидол в таблетках у боля-щей сперли!Сама пожилая больная — женщина интеллигентная, от стыда за дочь слезами умывается. Естественно, на фоне этих эмоций то, что осталось у нее от сердца, опять сбоит. Результат: нарастающий отек легких, на кардиограмме не-что непотребное вырисовывается...(Собственно, вырисовывается там нарастающая субэн- докардиальная ишемия переднебоковой стенки левого же-лудочка с транзиторной av-блокадой на фоне перегрузки правых отделов миокарда... ну да вряд ли это так уж инте-ресно и существенно.)На хамство при таком раскладе наплевать, старушка-то конкретно загибается. Надобно ее в стационар везти. Про-шу доченьку кого-нибудь найти с носилками помочь, пока мы с фельдшерицей над матушкой колдуем. А она мне: обойдетесь, мол, не буду я искать, мама ножками дойдет, авось управится.А я-то ситуацию еще не просекла. Даже попыталась бы-ло объяснить, что идти ногами в таком состоянии — пря-мой путь на тот свет.А доченьке что в лоб, что пох*й веники.Понятно, что сама она к носилкам так и не притрону-лась. Из принципа. Только бранью нас обильно поливала, пока мы с фельдшерицей ее матушку с четвертого этажа на руках тащили — медленно несете, сволота!Это только присказка, сказка впереди.Загрузили больную мы в машину, устроили полусидя. Для неспециалистов поясню: в единственно возможном положении. Поскольку если пациента с отеком легких при транспортировке положить, то можно сразу в морг ехать, никакая реанимация уже не спасет.Я, само собой, с больной в карете: мало ли что на ходу до-калывать придется. Она, бедная, в руку мою вцепилась и только всхлипывает. А дочка тут как тут — изголовье у но-силок опустить пытается.То есть маму просто убивает. Совершенно осознанно и целенаправленно.Я и тут не сразу же сообразила, что — именно осознан-но и целенаправленно. Попросила этого не делать, потому как больную в лежачем положении мы точно не довезем. А она:— Мне лучше знать? — дочурка отвечает.— Я СПЕЦИ-АЛЬНО у нее все подушки спрятала!Проболталась баба, называется.Ну, тут уже как называется, так и отзывается. Времена у нас, конечно, те еще, былинные, но у любого окаянства должен быть предел. Не выдержала я, высадила эту оголте-лую дочурку из машины. И грешна, еще пинка отвесила. По жирной заднице. Весомого пинка.Ударчик-то ногой у меня поставлен основательно.Больную мы благополучно довезли, определила я ее в ре-анимацию. Пока формальности, пока там то да се — выхо-жу, а меня в приемном покое уже линейно-контрольная служба дожидается. Это что-то вроде службы собственной безопасности в правоохранительных, простите, органах, только еще хуже.Это доченька успела всех на ноги поднять: я же, по ее словам, такая-рассякая, бедную больную ПЕШКОМ ИДТИ заставила, а ее, такую любящую дочь, из машины вышиб-ла, чтобы свое черное человекоубийственное дело без сви-детелей творить.Мне повезло, что матушка ее в сознании была. Разреши-ли реаниматологи с ней переговорить. Она элкаэсникам как всё было, так и рассказала. Прямым текстом.

Куда ж прямее, даже наших «особистов» проняло:— Да за что же меня дочь родная со свету сживает, Гос-поди?!!За недешевую квартиру, ясень пень. И не одна она на этом поприще старается. Как и всякий врач, с изнанкой жизни я знакома не по книжкам. Не раз замечала, как лю-бящие детки своих родителей в гроб сводят, планомерно и ненаказуемо.Правда, у меня на глазах такое проделывать как-то до сих пор никто не отваживался. Да еще старательно обставлять-ся так, чтобы списать всё на врача. Надо полагать, чтобы и на нем по суду посильно навариться.Человек у нас теперь такой пошел. Российский. Поре-форменный.А ведь это по большому счету тоже только присказка...А сказка получилась на следующий день. Когда эта до-чурка заявилась к заведующей нашим отделением. По мою душу, разумеется, пришла. Но пришла не просто так, а сра-зу с заявлением. И не просто там с каким-то заявлением, а с целым благодарственным письмом.Я не оговорилась. С благодарственным.Аж на трех страницах доченька живописала, как я ма-тушку ее от смерти героически спасла. И как по лестнице болезную на себе тащила, и как в машине жизни не щадя о ней заботилась. И теперь меня за это всё медалью нужно срочно наградить, а лучше — сразу орденом.Понятно, что дочурка так себе соломки подстилала. От греха: а вдруг скандал какой, вдруг кто-нибудь эту исто-рию всерьез раскапывать начнет? А маму-то она еще не до- морила!Но вот что интересно. Примерно в то же время получи-ла я подряд еще четыре благодарности. Не поленились па-циенты лично до начальства моего дойти и едва не в пояс мне заочно поклониться. До того мои достоинства душев- ные и прочие красиво расписали, что начальство на меня коситься начало.И, между прочим, правильно.Потому что, честно говоря, в трех случаях из четырех была я с пациентами — ну очень мягко говоря — строга. То есть не лечила, а воспитывала. Матерно.Как видите — отлично помогло.Не иначе как тоска по твердой руке наших граждан массово замучила.Меня им в президентах не хватает.

Издержки человеколюбия

Квартирный вопрос, как справедливо было сказано, лю-дей только испортил, но милосердие всё еще стучится в их сердца...Это хорошо, конечно, что стучится, но всё-таки не стоит забывать, что добрые дела по нашим временам редко оста-ются безнаказанными.Но ведь у нас же как: ежели кому чего втемяшится...В общем, если кто-то вдруг у нас добро затеет учинять — никому, поверьте, мало не покажется.Позвонила нам на «неотложную» старушка. Ладно на свою бы жизнь болезную поплакаться, как все, так ведь нет:— ее чужая озаботила. И даже не одна, а сразу две: спа-сайте-приезжайте, говорит, у нас на лестнице у мусоропро-вода два бомжа, мол, помирать устроились.Помирать так помирать, не впервой, случается. Понят-но, что бомжи каким-то суррогатом траванулись. Ситуа-ция житейская насквозь, но мы-то здесь, что утешает, ниС ними-то уж бабушка совсем остатки разумения утра-тит, надо полагать...Мораль? А вот: бегите добрых дел, раз не в той стране ро-диться угораздило.

Русские каникулы

Россия — терпеливая страна. Даже чрезмерно терпели-вая.Что она только не переживала! Татаро-монгольское иго, хроническую смуту, революцию, две мировых войны, ан-тиалкогольную кампанию... чубайсиаду — ведь и ту пере-жила!Наверное, и новогодние каникулы страна переживет. Хо-тя я лично в этом сомневаюсь.Очередная смена у меня как раз в разгар каникул выпала. В апофеоз их и в апофигей. Не знаю даже, как мне лучше рассказать, по порядку или посмешнее. Или так, как в сказ-ках полагается: долго ли, коротко ли...Долго я рассказывать не буду. Трех типичных эпизодов с этой смены будет в самый раз. И не врите мне, что это эпи-зоды — нетипичные.Дежурство началось с реанимации шарпея. Шарлей — нет, это не болезнь. Это порода такая. Собачья. Собаку мы реанимировали.А получилось так. Позвонила нам на отделение супруга нашего коллеги-доктора. Супруга вся в слезах: попросила как-нибудь собаку их спасти, поскольку доктор наш, и так- то крепко пьющий, ужравшись в честь каникул вовсе до звероподобия, на десерт подрался с бедным псом. И одер-жал победу. Убедительно.То, что человек разумный победил, мы поняли уже на ле-стничной площадке. Лестница в крови, квартира вся в кро-ви, на кухонном полу лежит шарпей с разорванным — без всяких шуток — горлом. А вот доктора, что характерно, нет. Взбесился и сбежал. Есть подозрение, что на четвереньках.Ладно, рану псине мы затампонировали, капельницу на-ладили, отправили хозяйку с ней в ближайшую ветеринар-ку, швы накладывать. А сами поехали дальше, человеков лечить, как нам по инструкции положено.(Пес в итоге, к сожалению, умер, слишком большая кро- вопотеря была. А коллега наш покусанный благополучно выжил и потом все сутки нам названивал. Душевного теп-ла и психологической поддержки от родного коллектива требовал. Мы не поехали. А вдруг кусаться будет?!)Человеки, коих нам лечить положено, поголовно пребы-вали — очень мягко говоря — в неадеквате. Причем чем дальше пребывали, тем в неадеквате больше.Еще одна картинка с новогодней выставки. В кварти-ре — дед-ветеран, уже под девяносто, инвалид Отечествен-ной, при нем дочь, при дочке муж. Деду-ветерану, соответ-ственно, он зять.Наладились с утра пораньше эти господа давно как на-ступивший Новый год в очередной раз праздновать. Ну и дружно так доотмечались до того, что дед зятьку нож в гор-ло засадил. Не так чтобы за что — за Родину, за Сталина. Фронтовая молодость в мозжечок ударила.Дочка вызывает «неотложку», то бишь нас. Мы в темпе перекидываем вызов на «03»: ножевые — это по их части. «Скоростники» порезанного зятя на последнем издыхании в больницу увезли, у дочки где-то через час — реакция на ситуацию. А это уже наша головная боль, пришлось нам тоже выехать.653* Байки со «скорой»Приехали мы с фельдшером. Картинка та еще. Вся ком-ната в крови, как с утра в истории с шарпеем, дочь тупо нев себе, а инвалид безногим оказался. Дед — в полном разу-ме — в своей каталочке сидит и пребывает в тихой благо-дати.Всё равно мне ничего не будет,— говорит — я же ин-валид, я ветеран! Мне юбилей Победы скоро праздновать!(Что характерно, оказался прав: милиция развоевавше-гося ветерана забирать не стала — всё равно придется отпу-скать.)А вот итог: зять при смерти в реанимации лежит, дочь в другой больнице с микроинсультом скучает. А дедок лишь об одном жалел: нож, паскуда, туповатым был, зятя на-смерть завалить не удалось. Утратил фронтовую хватку к старости.Ну так, дед, сейчас не сорок первый...Будет вам еще и сорок первый!А потом и нам за Родину, за Сталина по сто грамм пред-ложил.А по мне уже хоть даже и за Берию.И в таком угарном духе — день и ночь. Работали почти что без заезда: животы, сердца, инсульты, черт-те что. Пей- гуляй, рванина, называется.А к утру народ как будто успокоился. Даже придремнуть немного удалось. Аж целых полчаса. Но тут же новый вы-зов поступил, очередные «боли в животе». Мы матерно вздохнули и поехали.Поднять-то меня, разумеется, подняли, а разбудить за-были. Я на ногах стою, глазами мыргаю, вроде даже что-то 1 оворю, но на самом деле сплю наполовину. Уработали ме-ня за сутки, что уж тут поделаешь.Иду себе такой сомнамбулой на вызов. Благодать.Праздничный снежок кружит, искрится в фонарях, мо-розец радужный такой...Ей-же-ей, когда бы не мой фельдшер, точно б был оче-редной типичный эпизод. С трупами, кровищей на полу и другими живописными деталями. Например, мозгами на стене. А лично мне мои, признаться, пока дороги.Фельдшер мой как джентльмен в квартиру первым сунул-ся. А там — в квартире, в темном коридорчике — детинуш-ка с воздетым топором. Над головой, в режиме бей-руби.А он и рубанул. Буквально за мгновение до того мой фельдшер из квартиры пулей вылетел, меня куда подальше отпихнул и дверь ногой захлопнул. Вот тут как раз мужик и рубанул. Без слов, сплеча. И дверь насквозь пробил. Как в малобюджетном фильме ужасов.А я — я, как в начале этой эпопеи, на пороге стоя, зевок давила, так и дальше бы стояла, рот раскрыв. Окончатель-но проснулась лишь тогда, когда напарник на себе меня по лестнице сволок и в машину нашу запихнул. Тогда же и про пистолет уже не к месту вспомнила.Черта с два бы он, замечу, мне помог...Третий случай с топором в моей карьере. Один Дайнека в «Пасынках», ни словом не соврав, живописал, о другом сама я в «Сказках» рассказала. Юмора уже не напасешься, право же.И впервые, кстати, именно вот так — с порога, сразу же, не говоря ни слова. Ни за что и ни про что. Просто так.Вот просто так. А почему бы нет. Не мелочиться чтоб,— в России, чай, живем.Россия — щедрая душа...Ну и как же не нажраться после этого?!!

Что всплывает из пучины

Езжели кому-то кажется, что мир сошел с ума, а он одни нормален,— нет, не спешите звать на помощь психиатров. Мир, может статься, впрямь сошел с ума. Ну, весь не весь, но массовый снос крыш у народонаселе-ния — явление по нашим временам обычное. Вполне. Я да-же бы сказала, что нормальное. Причем нормальное на-столько, что я уже порой в собственной разумности и адекватности готова усомниться.А поди-ка в ней не усомнись, особенно к утру. Потому что сутки напролет теперь у нас как вызов, так через раз на каждый раз какой-то бред. Массовый такой, лицензион-ный, патентованный. А массы же — они ведь, как известно, правы. Так что, может, это вовсе и не бред? Может, это я че-го в упор не понимаю?Ну сами посудите. Нормальный диалог на вызове, обыч-ный, непридуманный.У бабушки высокая температура. Это повод к вызову та-кой. Приезжаю. «Какая у нее температура?» — уточняю. «А мы не измеряли!» — мне в ответ. Измеряю. Тридцать шесть и три. «Ну и с чего вы взяли, что у нее температу-ра?» — «Так ведь ее трясет!»А бабушку, естественно, трясет. В том смысле, что трясет вполне естественно. Болезнь у бабушки такая, паркинсо-низмом старческий недуг научно называется. А таблетки от него закончились полмесяца назад. А сходить в аптеку род-ственникам лень, так надо полагать.А я — что я, ведь я при исполнении, я так сразу матом не могу. Выдаю рекомендации, поскольку больше нечего, иду на выход. Родственники мне наперерез: «Так, доктор, а укол?!» — «Какой укол?» — «Так от температуры!!!»А назавтра — жалобу и в суд, как они по телевизору на-учены. Журналисты же об этом каждый божий день наро-ду говорят. Что врачи — они все из себя такие и сякие, а не-которые вовсе даже до того разэтакие, что ни в сказке, право же, сказать, ни пером, в натуре, описать.Или еще. Уже по телефону. «У мамы гиперкриз, ее тря-сет».— «Давление ей измеряли?» — «Да. 180 на 120».— «А рабочее?» — «120 на 80».— «Ваша мама от давления принимает что-нибудь?» — «Лекарство (называет препа-рат)».— «А вы это лекарство ей давали?» И тут, внимание: «Нет».— «Но почему?» — «Так если ей лекарство это дать, давление (внимание!) ведь снизится!»Без комментариев.А вот еще сюжет. На вызове опять. У дамочки головуш-ка бо-бо. «А почему бы вам таблетку не принять?» — «Мне денег на лекарства не хватает».— «Совсем?» — «Я сына со-держу!» — «А, извините. Он что, инвалид?» А дамочка с апломбом говорит: «Он с высшим,— говорит,— образова-нием!»Уже диагноз, да.А вот еще, опять по телефону. Апофеоз всему. Старушка нам звонит. Ни «здрасте» вам,— императив такой: «Срочно присылайте мне бригаду!» — «А что у вас случилось?» — «Унитаз течет!» — «Сударыня, а вы не перепутали? Вы ж на „неотложную" звоните!» — «А куда же мне еще звонить? Сантехнику-то денег платить надо, а вам бесплатно делать всё для нас положено, так нам губернаторша по телевизору сказала. А не приедете — в суд жаловаться буду!»Починяйте, доктор, унитаз...А ведь и жалуются, даже еще как. Опять же — телевиде-нием приучены. Вот жалоба, дословно, без купюр: «Я вы-звала „неотложку" своему мужу, потому что он выпил и у него заболела голова. Врачи лечить его не стали, а вместо этого вызвали милицию, хотя мой муж никого не убил, а ножом грозился просто так. Милиционеры забрали его в отделение и сломали ему два ребра. Требую наказать „неот-ложную", и пусть теперь нам эти подлецы врачи больнич-ный мужу за свой счет оплачивают, сволочи».Я только орфографию поправила.А еще какие перлы наши пациенты выдают, насмотрев-шись на досуге телевизора! Уже не знаешь, то ли улыбаться, то ли вправду психиатров вызывать, то ли за введение цен-зуры наконец-то ратовать. Хотя — цензура это зло. Лично я сторонница того, что журналистов надобно пороть. Пуб-лично, вдумчиво. Чтоб неповадно впредь.Вот, к примеру, характерный эпизод. На ночь глядя моя давняя пациентка, интеллигентная пожилая дама с эзотерическими наклонностями, встретила меня потоком слез:Доктор, какой ужас, представляете! Сейчас по телеви-зору сказали, что через тридцать лет утонет всё: Франция, Голландия, Англия, а значит, Питер тоже. Что же будет, а, скажите, доктор?А что тут скажешь? Разве что соврешь:Всё, наверно, не утонет,— говорю,— что-нибудь, воз-можно, и останется.А дама о своем, не унимается:Магнитный полюс, говорят, уже в Канаде, географи-ческий теперь вообще исчез. Считается, что Англия всплы-ла, когда Атлантида утонула...Я, конечно, утешаю пациентку как могу:Если Англия утонет,— говорю,— Атлантида, надо по-лагать, опять со дна всплывет. Англичанам будет, стало быть, куда переселиться.Тут у дамы даже слезы высохли:Что вы, доктор, вы не понимаете! Знаете, зачем на са-мом деле НАТО на Сербию напало? Они же так заранее ме-ста в предгорьях занимают, когда на всех нас Мировой оке-ан наступит, это факт!Да, факты, как известно, вещь упрямая...По мне же раньше сам собой наступит мировой пипец. А это, судя по всему, не за горами. И если срочно не оздо-ровить отечественное телевидение, то нацпроект «Здо-ровье» можно не реализовывать. Населения просто не оста-нется. Точно ведь рванут места в предгорьях занимать.Прости им, Боже! Они смотрят телевизор...Ах, да. Еще один сюжет. По ящику такого не покажу* Неинтересно массам. Мелко. Пустяки.Очередной звонок на наше отделение:Извините,— скромно говорят,— у нас тут старенькая бабушка в квартире. А участковый доктор к ней давно не приходил. А у старушки день рождения сегодня. Короче, «неотложечку» бы нам...А жалуется бабушка на что?Так я же говорю, что день рождения сегодня у нее. Про-сто «неотложечку» бы нам. ПОБАЛОВАТЬ БЫ БАБУШКУ!Аминь.Вот так мы и живем. А вы — вы улыбайтесь. Завтра ста-нет хуже.

НТВ и доктор «скорой помощи»

Кстати, да — еще о телевидении.Лет несколько назад компания НТВ-Петербург затеяла цикл передач. Что-то типа «Женских историй». О женщинах неординарных, талантливых и всяческим образом выдающихся.Питер, как известно, город маленький, и у меня с редакторшей этой передачи оказалась общая знакомая. Как-то она обо мне обмолвилась, и редакторша активно воодушевилась: как! поэтесса (я автор пары сборников стихов)! на «скорой» работает! людей от смерти спасает! И тут же загорелась идеей сделать меня героиней одной из этих передач.Надо сказать, мой образ у нее в воображении сложился и впрямь выдающийся: хрупкая женщина поэтической наружности с затуманенным вдохновением взором склоняется над изголовьем умирающего больного, возвращая его к жизни…Красиво, аж спасу нет. Только вот ко мне всё это никакого отношения не имеет. Ни ко мне, ни к реальности. Но телевидение, доложу я вам, за свои заблуждения держится чрезвычайно стойко. В этом мне пришлось убедиться на собственной шкуре.Приехала ко мне на работу съемочная группа. Во главе, понятно, режиссер — молоденькая восторженная девочка. И вот тут оно и началось.Сначала им не понравилось, что облик у меня того…не слишком поэтический какой-то. А какой он должен быть к десяти часам вечера, когда я целый день без роздыху пахала? Или они рассчитывали, что я на работе если не стихи, то истории болезней гусиным пером при свечах пишу?Ладно, в конце концов смирились они с тем, что Бог мне дал, и решили мое несовершенство антуражем подправить.— Нам бы, — говорят, — руины какие-нибудь поживописнее и фонарь поскрипучее, а вы под ним на фоне машины «скорой помощи» свои стихи читать будете.Ну, с руинами в Санкт-Петербурге не проблема, например на Лиговке у нас их пруд пруди, хоть снимай кино про апокалипсис. А тут как раз и вызов в те края удачно подоспел — дамочке бальзаковского возраста от водки дюже худо стало. Оживились телевизионщики, представили пресловутую пасторальку у изголовья пациентки — и полезли все в карету «скорой помощи».А надо сказать, что дом, куда мы ехали, даже по меркам Лиговки — руина выдающаяся. Один бок выше, другой ниже, первый этаж расселен, на втором еще живут, на крыше деревце растет, а дверей в парадной и вовсе нет. И света нет. А лестница крутая и настолько уже исхоженная, что ногу на ступеньки только боком поставить можно. И посреди всего этого великолепия — огромная куча свежего, простите мне, дерьма. Петербург, культурная столица.Девочку восторженную, которая всем этим цирком дирижировала, туда как-то не потянуло. А вот оператор со звукооператором за мной героически полезли. Я им русским языком объясняю, что в квартире им делать нечего, наши алкаши — народ отмороженный и от аппаратуры в два счета одни осколки оставят.— Ладно, — отвечают, — мы только ваш вход и выход из квартиры снимем. А внутри звук запишем (и тут же микрофончик мне цепляют на халат), и потом этот звук на какую-нибудь романтическую картинку наложим.Спорить я не стала, только предупредила, чтобы на лестнице поосторожней были — узко, опять-таки, ступеньки крутые, куча тут еще. Они меня обсмеяли — типа ребята крутые, с вертолета снимали, с парашюта снимали, что им эта куча? И пошли мы всем коллективом — впереди я на двенадцатисантиметровых шпильках, под мышкой папка, на плече кардиограф, в руке чемодан, в зубах сигарета, а за мною эти добры молодцы со всеми своими бебехами.Молодцы на лестнице остались, я — в квартиру, как мне и положено. Вошла — и, очень мягко скажем, обомлела. Потому как моя «больная», в дупель пьяная, со стаканом в руке, на меня вызверилась и спрашивает: а х*ли ж ты пришла? Я ей прямо честно и ответила: а какого ж ты меня того же матерного слова вызвала? Она стаканом на меня махнула, по всей родословной обложила. Кыш, говорит, уйди, горячка белая.Я в долгу, конечно, не осталась. Сама по родословной по ее вдоль-поперек прошлась и сверх того добавила. Выхожу — а оператор меня в кадр поймать пытается. Влево, вправо с камерой — поймал! Не столько, правда, меня, сколько ту самую кучу под ноги. И на ней же по всей лестнице проехался. Но камеру из рук не выпустил. Профессионал.Профессионала отмывали долго. Все спиртовые салфетки из моего чемодана извели, к ларьку за минералкой дважды съездили. Романтики у телевизионщиков, конечно, поубавилось. И то — такой звукоряд ни на одну приличную картинку не наложишь…Но народ от своего не отступил. Загнали меня под фонарь, и я им битый час стихи читала. Наконец угомонились и решили напоследок снять красоты ночного Питера из кареты «скорой помощи». Но только чтобы при этом внутри свет горел, а я бы с видом поэтическим то ли вирши на бланке истории болезни кропала, то ли алкогольный статус этой швабры описывала.Операторы девочке объясняют — если в салоне будет свет гореть, то изнутри пейзажи не снять. А если будет темно, то весь мой томный облик незамеченным останется. Ругались, ругались — даже моего водителя достали. А надо сказать, что он примерно за год до того со мной в съемках уже участвовал. Тогда телеканал «Культура» о «Пасынках Гиппократа» большой сюжет снимал, а я туда как главная героиня романа попала.Так вот, молчал мой водила суровый, молчал, а потом не выдержал:— Слушайте, — говорит, — вот до вас «Культура» тут работала, так они за полчаса всё сняли. А до того еще голландцы целый фильм о Вежиной снимали, те за два часа легко управились. А с вами я уже четвертый час мотаюсь, а материала сняли — с гулькин член!Энтэвэшники от потрясения заткнулись, за пять минут всё споренько досняли и рассосались в неизвестном направлении.Передачу, кстати, я так и не увидела, поскольку телевизор не смотрю. Так что не знаю даже, что из этого всего в конечном счете вышло.А что б ни вышло — толку-то с того…А знакомая моя, которая меня в эту историю втравила, уверяет, что теперь кое-кого на НТВ от одного упоминания обо мне в конвульсиях трясет…Впрочем же — и это тоже слава.Другой-то всё равно уже не будет, надо полагать…А знакомая моя, которая меня в эту историю втравила, уверяет, что теперь кое-кого на НТВ от одного упоминания обо мне в конвульсиях трясет... Впрочем же — и это тоже слава. Другой-то всё равно уже не будет, надо полегать...

Дата добавления: 2015-09-30