Большинство гостей-мужчин располагались на ночлег в гостиных или в строениях вне дома. Когда я проходила к себе, я видела неизвестные фигуры, которые, завернувшись в плащи, громко храпели на полу. Я не стала искать среди них, но, несомненно, Джейми был там - у него, как и у меня, был трудный день.
Но это было так не похоже на него - уйти, не пожелав мне спокойной ночи, чтобы там не произошло. Конечно, он злился на меня, и наша ссора еще не улажена, возобновившись из-за приглашения на карточную игру от этого мерзкого Филиппа Уайли. Я сжала ладони, потирая большими пальцами небольшие мозоли на пальцах, где я носила кольца. Подлый шотландец!
Рядом со мной зашевелилась и забормотала Джемайма Хатфилд, очевидно потревоженная моим беспокойством. Я медленно расслабилась, затихла и лежала, невидяще уставившись на дубовую доску перед собой.
Да, несомненно, он был сердит из-за ухаживаний Филиппа Уайли. Также как и я, или точнее была бы, не будь я столь измотана. "Как он смеет...", - я зевнула, чуть не вывихнув челюсть, и решила, что это не стоит моих волнений, по крайней мере, сейчас.
Однако совсем не похоже на Джейми избегать меня, сердит он или нет. Он не был человеком, который мог дуться и злиться. Он бросил бы вызов и стал бы бороться, не колеблясь ни секунды, но я не помнила, чтобы он все еще гневался после заката, по крайней мере, по отношению ко мне.
От этих мыслей я начала еще больше беспокоиться - где он был и что, черт побери, делал. Беспокойство о нем заставляло меня сердиться, хотя бы потому, что это было лучше, чем волноваться.
Но это был долгий день, и по мере того, как выстрелы возле реки становились реже, сонливость охватывала меня, притупляя мои страхи и рассеивая мои мысли, словно песок. Мягкое дыхание женщин вокруг убаюкивало, как звук ветра в деревьях; моя связь с реальностью ослабевала и, наконец, совсем исчезла.
Я могла ожидать, что мне будут сниться кошмары, полные насилия и страха, но мое подсознание решило иначе. Оно обратилось к совершенно другим событиям дня. Возможно, из-за тепла в комнате или близости многих тел, но мне снились яркие эротические сны, и волны возбуждения омывали меня временами, вынося к границе пробуждения и снова погружая в бессознательность.
В моих снах были лошади, пылающие черные фризы с шелковыми гривами, которые развевались, когда жеребцы бежали рядом со мной. Я видела, как мои ноги поднимались и опускались; я была белой кобылой, и земля летела под моими копытами зелеными размытыми пятнами. Потом я остановилась и обернулась, поджидая широкогрудого жеребца, который подбежал ко мне, обдав мою шею горячим влажным дыханием, и вцепился зубами в мой затылок.
- Я король Ирландии, - сказал он, и я медленно проснулась, ощущая покалывание по всей коже с головы до пят, и поняла, что кто-то мягко поглаживает мою ступню.
Все еще во власти чувственных снов, я не встревожилась, довольная уже тем, что у меня все-таки ступни, а не копыта. Мои пальцы и стопа подогнулись, упиваясь мягкими прикосновениями большого пальца, который двигался по ее своду, вызывая целый спектр ощущений. Потом, вздрогнув, я окончательно проснулась.
Кто бы это ни был, он почувствовал мое пробуждение, поскольку тотчас убрал руку. Но потом она вернулась, на этот раз более уверенно, обхватив мою ступню и поглаживая большим пальцем медленно, но уверенно у основания моих пальцев.
Я была немного удивлена, но не испугана. Я пошевелила ногой, пытаясь сбросить руку, но она в ответ сжала мою лодыжку, а вторая рука мягко зажала мой большой палец.
"Десять негритят пошли купаться в море,
Десять негритят резвились на просторе..."
Я почти слышала эту считалку, когда пальцы чьей-то руки поочередно перебирали пальцы на моей ноге.
"Но тут один воскрес,
Ему купили крест".
Пальцы неожиданно скользнули вниз и пощекотали мою подошву, я дернулась и невольно хихикнула.
Я подняла голову, но рука снова ухватила мою ногу в предупреждающем жесте. Огонь в камине погас совсем, и в комнате стояла бархатная чернота, даже адаптированным зрением я могла различить только что-то вроде согнутой фигуры возле моих ног - размытое пятно, края которого переливались, как ртуть.
Рука мягко двинулась вверх по моей щиколотке. Я сильно дернула ногу; женщина рядом со мной фыркнула, села с неразборчивым "Ххх?" и снова упала, заснув.
Мускулы моего живота дрожали от подавленного смеха. Он, должно быть, почувствовал мою вибрацию - пальцы соскользнули к своду стопы и стали гладить там, заставив мои пальцы поджаться.
Его ладонь сжалась в кулак, которым он провел по моей подошве, потом кулак разжался, и рука обхватила мою пятку. Большой палец погладил лодыжку и вопросительно замер. Я не шевелилась.
Его пальцы становились все теплее по мере того, как продвигались вдоль моей икры и, наконец, достигли мягкого места позади колена. Здесь они выбили быструю дробь на чувствительной коже, и я дернулась от возбуждения. Они замедлились и уверенно остановились на артерии, где часто бился мой пульс; я могла чувствовать сумасшедший бег крови под моей кожей, там, где она была так тонка, что сквозь нее просвечивали вены.
Я услышала вздох, когда он переместил свой вес, и потом одна рука медленно скользнула вверх по моему бедру. За ней последовала другая, мягко, но настойчиво раздвигая мне ноги.
Мое сердце стучало в ушах, мои груди набухли, и соски, чувствительно терлись о тонкий муслин рубашки. Я глубоко вдохнула и почувствовала запах рисовой пудры.
Сердце дало двойной удар и почти остановилось, когда внезапная мысль возникла в моей голове - что если это был не Джейми?
Я все еще лежала неподвижно, пытаясь не дышать, сконцентрировавшись на руках, которые делали что-то невероятное. Это были большие руки, я чувствовала нажатие суставов на мягкой внутренней части моего бедра. Но у Филиппа Уайли тоже были большие руки, слишком большие для его роста. Я видела, как он набрал полную горсть зерна, и жеребец Лукас зарылся своим черным носом в его ладони.
Мозоли. Шарящие руки - о, Боже! - были с мозолями. Но мозоли имел и Уайли; каким бы он не был денди, он был хорошим наездником, и его ладони были такими же жесткими, как у Джейми.
"Это, должен быть, Джейми", - уверяла я себя и приподняла голову приблизительно на дюйм, всматриваясь в бархатную темноту. - "Десять негритят... Конечно, это Джейми!"
Потом одна рука сделала нечто невообразимое, и я громко выдохнула, дернувшись. Мой локоть врезался в бок женщины рядом со мной, которая села вертикально с громким восклицанием. Руки резко исчезли, сжав прощальным жестом мои лодыжки.
Послышался шорох - кто-то поспешно полз по полу, потом вспышка тусклого света и дыхание холодного воздуха из коридора, когда дверь из комнаты открылась и тут же закрылась.
- Что? - произнесла Джемайма возле меня с сонным удивлением. - Кто это?
Не получив ответа, она что-то пробормотала и улеглась снова, быстро впав в сон.
Я не могла.
IN VINO VERITAS
Довольно долгое время я лежала без сна, слушая мирное похрапывание моих соседок, шорох матрацев и возбужденные удары моего сердца. Каждый нерв в моем теле был напряжен, и когда Джемайма Хатфилд подкатилась ко мне во сне, я злобно ткнула ее локтем в ребра, отчего она пораженно произнесла "Ух?" и приподнялась, мигая и бормоча, потом упала назад и продолжила спать.
Что касается меня, то мое сознание, словно кусочек коры в потоке воды, дрейфовало, беспорядочно вращаясь без всякого управления и без всякой надежды пойти ко дну.
Я просто не могла решить, что я должна чувствовать. С одной стороны, я была поневоле возбуждена. Кем не был мой ночной посетитель, он умел обращаться с телом женщины.
Это могло быть доводом в пользу Джейми. Однако я понятия не имела, насколько Филипп Уайли был опытен в искусстве любви. Я отвергла его домогательства в конюшне так быстро, что у него не было возможности продемонстрировать свои способности в этом направлении.
Однако мой полночный посетитель не использовал ласки, о которых я могла однозначно сказать, что они входят в репертуар Джейми. Если бы он использовал свой рот... Я метнулась от этой мысли, как испуганная лошадь; тело мое дернулось, а кожа задрожала от возбуждения, которое эта мысль вызвала. Потревоженная Джемайма издала приглушенное кряхтение.
Я не знала смеяться мне или возмущаться, чувствовать ли себя польщенной или оскорбленной. Я была чрезвычайно сердита - единственное, в чем я была совершенно уверена, и эта уверенность давала мне хотя бы какой-то якорь в водовороте эмоций. Однако я понятия не имела, на кого или на что направлен мой гнев, а без цели эта деструктивная эмоция бушевала во мне самой, разрушая мой покой.
-Уф, - произнесла Джемайма резким и вполне бодрствующим голосом. Очевидно, не только я одна подвергалась негативному влиянию эмоций.
- Ммм? - пробормотала я, симулирую сон. - Хр-хр...
В смеси моих эмоций присутствовал также оттенок вины.
Если бы я была уверена, что это был Джейми, сердилась бы я?
Самое худшее заключалось в том, что я абсолютно ничего не могла сделать, чтобы узнать, кто это был. Вряд ли я могу спросить Джейми: не пробрался ли он в мою комнату и не ласкал ли меня в темноте? Поскольку, если это был не он, то его единственный ответ будет заключаться в том, чтобы убить Филиппа Уайли голыми руками.
У меня было такое ощущение, словно под моей кожей ползали крошечные электрические угри. Я резко потянулась, поочередно напрягая и расслабляя каждый мускул, но все равно не могла успокоиться.
Наконец я тихонько встала с постели и пробралась к двери, стараясь не наступить на моих соседок, которые лежали рядком, как ароматные колбасы, и мирно дремали под одеялами. Двигаясь с большой осторожностью, я приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Было или очень поздно, или очень рано; высокое окно в конце коридора уже посерело, но последние звезды все еще были видны бледными точками на темно-сером атласе неба.
Было прохладно, но я приветствовала холод. Кровь пульсировала под моей кожей, и я горела от жара и возбуждения. Хорошее охлаждение было тем, в чем я нуждалась. Я пробралась к задней лестнице, чтобы выйти на улицу на свежий воздух.
Но на верхней площадке я остановилась. У подножия лестницы стоял человек; его высокий и черный силуэт вырисовывался на фоне французских дверей. Я не думаю, что я произвела какой-либо звук, но он повернулся, подняв ко мне лицо. Даже при скудном освещении я сразу же узнала Джейми.
Он все еще был в одежде, которую носил вечером - сюртук и жилет, украшенная оборками рубашка и бриджи. Однако рубашка была расстегнута на шее, а сюртук и жилет распахнуты. Я могла видеть белую полоску ткани на темной коже его шеи. Его волосы были распущены, и он провел по ним рукой.
- Спускайся, - сказал он тихо.
Я заколебалась, оглянувшись через плечо. Из комнаты доносился деликатный храп, два раба спали возле двери, завернувшись в одеяла.
Я повернулась к нему. Он ничего не сказал, но поднял два пальца, подзывая. Аромат дыма и виски заполнял лестничный колодец.
Кровь пела в моих ушах - и других местах. Мое лицо пылало, мои волосы на висках и на шее были влажными; холодный воздух пробрался под рубашку, касаясь влажного места, где соединялись бедра.
Я медленно спускалась вниз, стараясь ступать осторожно, чтобы ступеньки не скрипели под моими босыми ногами. Мне пришло в голову, что это глупо - рабы сотню раз в день носились по этой лестнице вверх и вниз. Но все равно, я чувствовала необходимость сохранять тишину. Дом все еще спал, и лестничный пролет был заполнен серым светом, который казался хрупким, как закопченное стекло. Внезапный звук, слишком быстрое движение - и под моими ногами что-нибудь взорвется, как лопнувшая лампочка.
Его глаза не отрывались от меня - темные треугольники на менее темном лице. В них была такая интенсивность, словно он хотел стащить меня вниз одной только силой своего взгляда.
На последней ступеньке я остановилась. Слава Богу, на его одежде не было следов крови.
И неудивительно, что он не смог подняться ко мне по лестнице. Я видела Джейми пьяным прежде, и в данный момент он был очень пьян, но сейчас в этом было что-то совершенно отличное от прежнего моего опыта. Он стоял твердо, как скала, широко расставив ноги, и его выдавала только тщательность, с которой он повернул голову, чтобы посмотреть на меня.
- Что... - начала я шепотом.
- Иди сюда, - сказал он. Голос его был хриплым от бессонницы и виски.
У меня не было времени ответить, он схватил мою руку и потянул вниз. Стащив меня со ступеньки, он прижал меня к себе и поцеловал. Это был поцелуй, приводящий в замешательство, как если бы его рот слишком хорошо знал, что делал, и мог заставить меня испытать удовольствие, несмотря на мое желание.
Его волосы пахли различными дымами - от табака, от дров, от свечного воска. А в его поцелуе было столько вкуса виски, что я почувствовала легкое головокружение, словно алкоголь в его крови просачивался в меня сквозь соприкасающиеся участки нашей кожи и через наши соединенные рты. Мне также передалось его чувство сильнейшего желания, слепого и опасного.
Я хотела запротестовать, оттолкнуть его. Потом передумала, все равно я не смогу. Он не намерен был отпускать меня.
Большая рука обхватила мою шею сзади, теплая и твердая на моей коже, и я подумала о зубах жеребца, сомкнувшихся на шее кобылы, на которую он взгромоздился. От этой мысли я задрожала с головы до ног. Его большой палец случайно надавил артерию под моей челюстью; в моих глазах потемнело, и колени подогнулись. Он почувствовал это и отпустил меня, уложив на лестницу и почти улегшись сверху.
У меня ничего не было под рубашкой, да и тонкий муслин вряд ли мог служить защитой.
Твердый край ступеньки больно вжался мне в спину, и я смутно осознала, что он возьмет меня прямо на лестнице, и дьявол пусть заберет любого, кто это увидит.
Я оторвала рот от его губ и выдохнула ему в ухо: "Не здесь!" Он, казалось, тотчас пришел в чувство и поднял голову, моргая, как человек, пробудившийся от кошмара; глаза широко открытые и слепые. Потом он резко кивнул и поднялся, поднимая меня вместе с собой.
Плащи служанок висели возле двери; он схватил один, завернул меня в него, потом подхватил на руки и вынес в двери мимо изумленной горничной с ведром в руке.
Он поставил меня на землю, когда мы достигли кирпичной дорожки, и мы двинулись сквозь серый рассвет среди теней и ветра, обнявшись, спотыкаясь и толкаясь, но почти летя, направляясь к чему-то смутному, но неизбежному. Наши одежды развевались вокруг нас, и холодный воздух касался нашей кожи совсем неласковым весенним прикосновением.
Конюшня. Он ударил дверь и втащил меня в теплую темноту, сильно толкнув к стене.
- Я должен взять тебя или умереть, - сказал он, задыхаясь, и затем его рот снова был на моем, и наше дыхание смешалось.
Потом он внезапно отстранился, и я зашаталась, прижав руки к грубым кирпичам стены, чтобы не упасть.
- Протяни руки, - сказал он.
- Что? - спросила я, не понимая.
- Твои руки, протяни их.
В полном замешательстве я протянула их и почувствовала, как он взял одну руку, ощупывая. Давление и тепло, и вот слабый свет из открытой двери засиял на моем золотом кольце. Потом он взял мою правую руку и надел на палец серебряное кольцо, теплое от жара его тела. Он поднес мою руку ко рту и сильно укусил палец.
Потом его рука оказалась на моей груди, холодный воздух коснулся моих бедер, и я почувствовала, как кирпичи царапают мой голый зад.
Я вскрикнула, и он прижал руку к моему рту. Я была насажена, как форель на палочку, и была столь же беспомощна, пригвожденная к стене.
Он убрал свою руку и заменил ее ртом. Я слышала тихие рычащие звуки в его горле и услышала более громкие звуки, вылетающие из моего рта.
Моя рубашка был задрана выше талии, и мои голые ягодицы ритмично шлепали о грубый кирпич стены, но я не чувствовал боли. Я схватилась за его плечи и держалась.
Его рука скользила по моему бедру, отодвигая край рубашки, который норовил упасть между нами. Я вспомнила о руках в темноте и изогнулась, дрожа.
- Смотри, - он горячо задышал мне в ухо. - Смотри вниз. Смотри, как я беру тебя. Смотри, черт тебя побери!
Его рука нажала на шею сзади, сгибая мою голову, чтобы я смотрела вниз на наше соединение.
Я выгнула спину и потом упала в полуобмороке, кусая сюртук на его плече, чтобы не кричать. Его рот сильно сжался на моей шее, когда он в свою очередь задрожал, прижимая меня к стене.
Мы лежали на соломе, переплетясь телами, и утренний свет полз по кирпичному полу конюшни из полуоткрытой двери. Стук моего сердца все еще отдавался в моих ушах, кровь покалывала кожу и виски, бедра и пальцы, но я воспринимала эти ощущения, как нечто отдаленное, не связанное со мной. Я казалась себе нереальной и была немного потрясена
Моя щека была прижата к его груди. Немного скосив глаза, я могла видеть его покрасневшую кожу в открытом вороте рубашки и жесткие курчавые волосы, столь темно-рыжие, что казались черными в неверном свете раннего утра.
Пульс бился в ямке на его горле, не дальше дюйма от моей руки. Мне хотелось положить на нее пальцы и почувствовать эхо его пульса в моей крови, но я почему-то испытывала странную застенчивость, как если бы этот жест был слишком интимным. Это было довольно нелепо, учитывая то, что мы делали друг с другом и друг другу.
Я немного двинула указательным пальцем, дотронувшись кончиком до маленького треугольного шрама на его горле - блекло-белого узелка на его бронзовой коже.
В его ритмичном дыхании возник небольшой сбой, но он не двигался. Его большая ладонь лежала на моей пояснице. Два дыхания, три... и потом слабое давление кончика пальца на моем позвоночнике.
Мы лежали тихо, едва дыша, сконцентрировавшись на этих мельчайших жестах, подтверждающих нашу связь, но мы не говорили и не двигались, немного смущенные тем, что сделали.
Звук приближающихся голосов пробудил меня к жизни. Я резко села, натянув рубашку на плечи, и стала отряхивать солому с волос. Джейми встал на колени спиной ко мне и начал торопливо натягивать рубашку.
Голоса снаружи внезапно замолкли, и мы замерли. Мгновение стояла напряженная тишина, потом раздались звуки удаляющихся шагов. Я выдохнула, чувствуя, что мое бешено стучащее сердце начало замедляться. Конюшня заполнилась шорохом и ржанием коней, они также слышали шаги, и они проголодались.
- Значит, ты выиграл, - сказала я спине Джейми. Собственный голос показался мне странным, словно я не пользовалась им долгое время.
- Я обещал тебе, что выиграю, - сказал он мягко, наклонив голову и укладывая плед складками.
Я встала, чувствуя головокружение, и прислонилась к стене, чтобы не упасть, пока счищала песок и солому со своих ног. Ощущение грубых кирпичей позади меня ярко напомнило мне произошедшее, и я прижала ладони к стене, чтобы отгородиться от потока эмоций, которые они пробудили.
- Все в порядке, сассенах? - он резко повернул голову в мою сторону, уловив мое движение.
- Да. Да, - повторила я. - Все хорошо. Только... нет, все в порядке. Как ты?
Он выглядел бледным и помятым, его лицо покрылось щетиной, и щеки ввалились, под глазами от бессонной ночи образовались темные круги. Он на мгновение встретился с моими глазами, потом отвел взгляд. Легкий румянец появился на его скулах, и он заметно сглотнул.
- Я... - начал он и остановился. Он поднялся на ноги встал передо мной. Его косичка расплелась, и пряди волос рассыпались по его плечам, мерцая красноватым светом в полосе света от двери.
- Ты ненавидишь меня? - внезапно спросил он, и захваченная врасплох, я рассмеялась.
- Нет, - сказала я. - Ты думаешь, я должна?
Его рот слегка дернулся, и он провел по нему согнутым пальцем.
- Ну, может быть, - сказал он, - но я рад, что ты не ненавидишь меня.
Он ласково взял мои руки и потер большим пальцем по ободку серебряного кольца. Его ладони были холодными от утреннего воздуха.
- Почему ты решил, что я должна ненавидеть тебя? - спросила я. - Из-за колец?
Разумеется, я была бы расстроена и зла на него, если бы он проиграл хотя бы одно из них. А так как он не проиграл... Хотя он заставил меня волноваться всю ночь - где он был и что делал, не говоря уже о том, что прокрался в мою комнату и делал такое с моими ногами... Возможно, я должна быть сердита на него.
- Ну, и из-за них тоже, - сказал он сухо. - Я не должен был позволить гордости взять вверх надо мной, но я не мог совладать с собой, когда этот ничтожный Филипп Уайли вертелся возле тебя, пялился на твои груди и...
- Да? Я не заметила этого.
- Да, - сказал Джейми с негодованием, но потом выбросил Филиппа Уайли из головы и вернулся к перечислению своих грехов.
- И потом утащил тебя из дома в одной рубашке и набросился на тебя, как животное, - он мягко коснулся моей шеи в том месте, где я все еще могла чувствовать покалывание укуса.
- О, ну, мне эта часть довольно-таки понравилась.
- Да? - его синие глаза широко раскрылись от удивления.
- Да. Хотя думаю, на моей заднице есть пара синяков.
- О, - он опустил глаза, очевидно смущенный, хотя уголок его рта подергивался. - Мне очень жаль. Когда я закончил - играть в вист, я имею в виду - я не мог думать ни о чем другом, как найти тебя, сассенах. Я поднимался и спускался по лестнице дюжину раз, подходя к твоей двери и уходя от нее снова.
О, вот как? - я была рада это слышать, поскольку вероятность, что моим ночным посетителем был он, увеличивалась.
Он приподнял прядь моих распущенных волос и мягко пропустил ее между своими пальцами.
- Я знал, что не смогу уснуть, и что мне нужно выйти на свежий воздух и немного протрезветь. И я шел на улицу, но каким-то образом, сам не зная как, снова оказывался возле твоей двери и только думал, как добраться до тебя; пытался силой мысли заставить тебя выйти ко мне, я думаю.
"Это объясняет мои сны о диких жеребцах, - подумала я. Место, куда он меня укусил, немного пульсировало. - И куда он принес меня? В конюшню. Король Ирландии, без сомнения".
Он слегка сжал мои руки.
- Я думал, что интенсивность моего желания должна тебя разбудить. И потом ты действительно вышла... - он остановился, глядя на меня потемневшими нежными глазами. - Христос, Клэр, ты была такая красивая там, на ступеньках с распущенными волосами и телом, которое просвечивало сквозь рубашку... - он медленно покачал головой.
- Я действительно думал, что я умру, если не овладею тобой, - сказал он мягко. - Прямо там.
Я погладила его лицо, чувствуя мягкую щетину под моей ладонью.
- Я бы не хотела, чтобы ты умер, - прошептала я, убирая локон за его ухо.
Мы улыбнулись друг другу, и прежде чем могли что-то сказать были прерваны громким ржанием и топотом одной из лошадей. Мы были препятствием для их завтрака.
Я опустила руку, и Джейми наклонился, чтобы поднять свой сюртук, почти засыпанный соломой. Он не потерял равновесие, когда нагнулся, но я видела, как он вздрогнул, когда кровь прилила ему в голову.
- Ты много выпил прошлой ночью? - спросила я, узнавая признаки.
Он выпрямился с небольшим кряхтением.
- Да, несколько кварт, - сказал он грустно. - Очень заметно?
Человек и с меньшим опытом, чем у меня, мог заметить это, находясь в полмили от него - он пах, как целый винный завод.
- Это не повлияло на твою игру, как я понимаю, - сказала я тактично. - Или Филипп Уайли был в таком же состоянии?
Он выглядел немного оскорбленным.
- Ты же не думаешь, что я пил во время игры? Имея твои кольца на кону? Нет, это случилось после. МакДональд принес шампанское и виски и настоял, чтобы мы отпраздновали мой выигрыш.
- МакДональд? Дональд МакДональд? Он играл с вами?
- Да, он был моим партнером против Уайли и Стэнхоупа, - он встряхнул сюртук, разметав с него соломинки. - Я не могу сказать, каким он был солдатом, но у него, без сомнения, очень ловкая рука для виста.
Упоминание о ловкой руке навело меня на мысль. Он сказал мне, что подходил к дверям моей комнаты, но не говорил, что входил в нее. Был ли он слишком пьян, чтобы помнить это? Или я под влиянием сна о лошадиной страсти все себе вообразила? "Конечно, нет", - подумала я, но отрешилась от чувства смутного беспокойства, обратившись к другому его замечанию.
- Ты сказал выигрыш? - меня так обрадовало возвращение моих колец, что я забыла, что они были только ставкой в игре. - Что ты выиграл у Филиппа Уайли? - спросила я со смехом. - Его вышитые пуговицы с сюртука? Или серебряные пряжки с башмаков?
Он со странным выражением на лице, взглянул на меня.
- Нет, - сказал он. - Я выиграл у него коня.
Он накинул сюртук на мои плечи и, обняв за талию, повел по главному проходу мимо денников и стойл.
Джошуа тихонько вошел через другую дверь и теперь работал в дальнем конце конюшни, накладывая сено в кормушки; его силуэт вырисовывался на фоне распахнутых створок двери. Когда мы подошли к нему, он взглянул на нас и кивнул головой в знак приветствия. Его лицо не потеряло своего нейтрального выражения при виде нас - босоногих, растрепанных, усыпанных соломой. Даже при слепой хозяйке раб знал, чего ему видеть не следует.
Не его дело - ясно читалось на его меланхоличном лице. С опухшими, налитыми кровью глазами он выглядел таким же уставшим, как и мы.
- Как он? - спросил Джейми, указывая подбородком на стойло. Джошуа поднял голову и положил вилы.
- О, он красавчик, - произнес он с довольным видом. - Красивый парень, этот Лукас мистера Уайли.
- Действительно, - согласился Джейми. - Только он теперь мой.
- Он что? - Джош уставился на него, открыв рот.
- Он мой, - Джейми подошел к ограждению и протянул руку, чтобы почесать уши большого жеребца, деловито уткнувшегося мордой в кормушку.
- Seas, - прошептал он коню. - Ciamar a tha thu, a ghille mhoir?
Я подошла к ним, разглядывая лошадь из-за его руки; жеребец на секунду поднял голову, окинув нас дружелюбным взглядом, фыркнул, откинул шелковистую гриву с морды и вернулся к своему завтраку.
- Прекрасное существо, не правда ли? - произнес Джейми с восхищением и какой-то мыслью в глазах.
- Да, но... - мое собственное восхищение было окрашено смятением. Если Джейми намеревался отомстить Уайли, то он сделал это с размахом. Несмотря на мое раздражение по отношению к Уайли, я не могла не почувствовать укол сожаления при мысли о том, что он должен ощущать, потеряв своего великолепного фриза.
- Но что, сассенах?
- Ну, просто... - я неловко замялась, подыскивая слова. Вряд ли при сложившихся обстоятельствах я могла признаться, что испытываю жалость к Филиппу Уайли. - Ну, в общем, что ты с ним будешь делать?
Даже для меня было понятно, что Лукас совсем не подходил для жизни во Фрейзерс-Ридже. Мысль пахать на нем или перевозить тяжести казалась кощунственной, и хотя я могла предположить, что Джейми станет использовать его только для верховой езды... Я нахмурилась с сомнением, вспоминая болотистые долины и каменистые тропы, которые испортят его ноги и расколют его блестящие копыта, а нависающие ветви и подлесок будут путаться в его гриве и хвосте. Гидеон-людоед в тысячу раз больше подходил для таких суровых условий.
- О, я не собираюсь держать его, - уверил меня Джейми и со вздохом посмотрел на лошадь. - Хотя мне очень бы хотелось. Но ты права, он не подходит для Риджа. Нет, я хочу продать коня обратно Филиппу Уайли.
- О, хорошо, - я почувствовала облегчение, услышав это. Уайли несомненно выкупит Лукаса, сколько бы это ему не стоило. Я нашла мысль утешительной, а деньги нам нужны.
Джошуа вышел, пока мы разговаривали, и теперь вновь появился в дверном проеме с мешком овса на плече. Его меланхоличный вид исчез; он выглядел возбужденным и немного встревоженным.
- Миссис Клэр? - сказал он. - Прошу прощения, мэм, но я сейчас встретил Терезу возле сарая, и она говорит, что-то случилось с Бетти. Я подумал, вы захотите узнать.
Истина в вине (лат.)
Спокойно. Как ты, дорогой? (гэльск.)
КРОВЬ НА ЧЕРДАКЕ
Комната на чердачном этаже походила на сцену убийства, притом довольно зверского. Бетти каталась по полу возле перевернутой кровати, подняв полусогнутые колени и прижав кулаки к животу; рубашка ее была порвана и залита кровью. Фентман, также залитый кровью, стоял на коленях рядом с ней, безуспешно пытаясь удержать ее бьющееся тело.
Солнце уже взошло и вливалось через маленькие окна сверкающими пилонами света, высвечивая пятнами творящийся в ней беспорядок. Кровати были сдвинуты и опрокинуты, постельное белье валялось беспорядочными кучами, поношенные башмаки и одежда были разбросаны на полу среди пятен свежей крови.
Я поспешила к рабыне, но прежде чем я подбежала к ней, Бетти издала глубокий булькающий кашель, и еще более обильные потоки крови хлынули у нее изо рта и носа. Она согнулась, потом выгнулась назад, снова согнулась... и обмякла.
Я упала на колени возле нее, хотя с первого взгляда было видно, что ее члены приобрели ту окончательную неподвижность, которая не оставляла надежды на жизнь. Я приподняла ее голову и нажала пальцами под челюстью. Ее глаза закатились, были видны только белки. Дыхания не было, как и никакого признака пульса на липкой шее.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |