Снатайко не хотел засвечиваться больше, чем уже был.
Домушник подкатил к Чевеиду Снатайко и, скривив рот, шопотом спросил:
-- За что?
-- Дважды два четыре. Один или два. Без знаков. -- Таким же макаром
ответил Чевеид Снатайко. Это значило, что Чевеида Снатайко подозревают в
хранении и употреблении наркотиков без отягчающих обстоятельств. Домушник
въехал, что через Чевеида Снатайко маляву не передаст, ибо есть маза, что
Чевеид Снатайко увидит вольное небо года так через два, три, и пошел
обрабатывать алконавтов.
Вскоре Чевеида Снатайко дернули. Его вывели из аквариума, заломив для
приличия руки за спину и провели к следаку. Тот был гораздо раздраженнее,
чем в первую встречу.
-- Не врал. -- Коротко резюмировал следак результаты проверки Чевеида
Снатайко. -- А теперь поедешь на экспертизу.
-- Какую? Куда?
-- В семнашку. Знаешь, что это такое?
Чевеид Снатайко взял себя в руки и всм видом показал, что этот жаргон
ему не известен. Про семнашку, семнадцатую психиатрическую клинику, среди
торчков ходили страшные слухи. Дескать там сотни торчков насмерть закололи
аминазином, мадетен-депо и сульфазином. Что если пришел туда с нормальной
крышей -- ее тебе сдвинут. А уж если крышняк протек до больнички -- вечная
тебе койка.
Под конвоем Чевеида Снатайко провели к выходу, где, к его удивлению,
наркомана ждала не раковая шейка с решками на окнах, а обычная скорая
помощь. Забравшись в салон, носилки были откинуты к стене, а Чевеид Снатайко
уже размечтался, что преодолеет этот путь лежа, он сел, окруженный двумя
ментами.
Пока они ехали, Чевеид Снатайко продумывал политику своего поведения с
врачами. Но ни одна из заготовок не пригодилась.
В больнице прибывших встретил санитар, молодой ленивый парень. Он дал
Чевеиду Снатайко баночку и сказал:
-- Нассать сколько сможешь.
Под пристальным взором ментов Чевеид Снатайко долго и тщательно ее мыл,
опасаясь, как бы в ней не осталось чего лишнего. Мало ли на какие провокации
способны врачи из страшной семнашки? Что в его мочу, если уж очень надо его
засадить, можно добавить наркотик в ходе самого анализа, Чевеид Снатайко
почему-то не подумал.
Набрать вместо мочи воды из толчка не удалось и Чевеид Снатайко
вынужден был доставить настоящие ссаки в лабораторию. Отдав баночку он сел
ждать.
Появилась баба в белом халате. Разложила на столе перед собой бумаги,
задала насколько стандартных вопросов, заставила прикаснуться к носу с
закрытыми глазами, проверила не трясутся ли руки, заглянула в зрачки.
-- Легкое наркотическое опьянение. -- Поставила она диагноз.
-- Это так, визуально? -- Поразился Чевеид Снатайко. -- А анализы? Я
требую анализов!
-- У нас хроматограф не работает. -- Устало сказала баба в белом
халате. -- Нечем анализы делать.
И озадаченного Чевеида Снатайко повезли обратно. В ментовке дежурный
сразу же вернул ему все изъятое при шмоне, кроме баяна, который
конфисковывался в пользу государства. Чевеид Снатайко подписал протокол и
акт о взыскании с него штрафа в размере тридцати рублей за появление в
общественных местах в состоянии наркотического опьянения.
После этого его отпустили.
Домой Чевеид Снатайко летел как на баянах с крыльями, все еще не веря
своей удаче. Он регулярно ощупывал карман с неотобранными терками,
разглядывал выданный ему бланк штрафа, и при этом громко хохотал, пугая
поздних прохожих.
Прибежав домой, Чевеид Снатайко ощутил такой сильный отходняк, что тут
же вмазался и совершил торжественное сожжение ментовского акта.
Впрочем, по утру он об этом пожалел, его можно было показывать всем как
классную хохму, но было уже поздно, а идти за дубликатом ой как не
хотелось...
Торчилло. Стремная анатомия.
Науке не известно, является ли странное существо, под условным
названием "наркоман", человеком. или же нет. С одной сторону, внешность у
него, вроде бы, человеческая, но внутреннее содержание отличается
разительно.
Начем с того,что наркоман, по сутисвоей является существом
симбиотическим. Лучше бы, наверное, подошло слово симбионекротическим, но
такого пока нет, а в доступной нам литературе, синонимом ему является
понятия андроид, или киборг.
Ибо для успешного функционирования наркомана, ему постоянно приходится
прибегать к помощи неорганического существа, называемого в медицине шприц, а
у наркоманов для него имеется огромное количество обозначений, отражающих не
только функциональные качества этого животного, например, шира, ширялка,
пырялка, двига, но и эстетические, баян, акцентирующие его неживую природу,
машина, агрегат, или просто вншние отличительные особенности, копьЈ, сучок.
Взаимодействие наркомана и шприца невозможно без двух посредников,
занимающих промежуточные положения между ними. Это, с одной стороны, особая
насадка на шприце, называемая иглой, которая собственно и входит в контакт с
плотью наркомана, а наркоман должен иметь особый огран под названием дырка.
Это особое отверстие во внешних покровах наркомана, через которое и
происходит обмен внутренними жидкостями.
Причем дырки бывают трех типов. Одноразовые, многоразовые и заросшие.
Первые возникают, многда в самых непредсказуемых местах, с точки зрения
обыкновенного человека, в момент соприкосновения иглы и тела наркомана.
После взаимодействия, через некоторое время, они переходят в категорию
заросших. Многоразовые же, напротив, настолько готовы принимать иглу, что
наркоманы относятся к ним с особым почтением и даже называют именами,
этимологию которых иногда бывает сложно проследить, чича, а иногда смысл
имени лежит на поверхности, колодец, метро.
Интересна локализация дырок. Это может показаться странным, но у
некоторых представителей они сгруппированы исключитеьно на верхних
конечностях, у других же, наоборот, на руках их нет, точнее есть, но все они
неактивны и подходят под категорию заросших, зато дырки достаточно
нерегулярно разбросаны по поверхности всего тела.
Еще одной тайной наркоманов является их система кровеснабжения. Если у
обычных теплокровных питательные вешества разносятся током артериальной
крови, то у наркоманов необходимые им соединения поступают в кровь венозную.
Да, обязательно требует констатации тот факт, что описанные выше дырки
практически всегда, за редкими исключениями, напрямую бывают связаны с
венозной сетью сосудов. Попадаются дырки с ней не связанные, или входящие в
артериальные пути. Но они встречаются очень редко, хотя и требуют
упоминания. Какцю они несут функцию -- еще требуется установить.
Итак, сосуды. Они тоже имеют свои имена. Нкоторые из них явно
обобщающие, веняк, венярка, другие служат характеристиками поперечных
размеров, канат, веревка, капилярка, третьи идут от месторасположения вены
на теле наркомана, центряк, оборотка, имеет значение степень закрепления
вены под кожей, стояк, бегунок, ее физическое состояние, паленая,
тромбленая, пропоротая, в том числе встречаются указания на то, имеет ли
вена дырки, рабочка, целка, но решающее значение имеет возможность
взаимодействия вены и иглы, мазовая, понтовая, безмазовая, беспонтовая.
Вены и артерии наркомана заполнены странной жидкостью, напоминающей
кровь обычного человека. Но кровь наркомана имеет коренное отличие: она
псевдоразумна. Причем основной чертой ее характера является любопытство. Она
с завидным постоянством стремится выскользнуть из сосудов в которых
находится и появиться снаружи тела наркомана. Наиболее удобным случаем для
этого бывает появление новой дырки. Тогда кровь выползает через нее и
попадает в шприу. Но наркоман загоняет ее обратно, хотя и не всю и не
всегда. Определенная часть крови остается в шприце и телепатически сообщает
информацию об окружающей среде своей основной массе. Кроме того, если не
зажать дырку, эта кровь обязательно протечет наружу, имея те же цели.
Иногда, правда, случается так, что реального выхода она не находит и
вынуждена скапливаться под кожей. И это тоже бывает достаточно часто.
Собственного особого имени эта жидкость не имеет, за исключением тех
частей, которые стремятся обрести индивидуальность, отделившись от нее. Так
кровь, попадающая в шприц, обозначается как контроль и наркоманы пользуются
этой ее привычкой для определения успешности создания дырки. Попадая под
кожу, она начинает называться фуфляк и наркоманы недолюбливают такое ее
поведение.
Следующая особенность наркоманов чисто анатомическая. Науке не
известно, когда возникает этот новый особый орган, но у всех наркоманов он
наличествует. Это образование называется торчилло. Орган этот отвечает за
переработку поступающей в процессе взаимодействия наркомана и шприца
жидкости. Второй его функцией, напрямую связанной с первой, является
ответственность за наличие особого состояния, называющегося эйфория или
торч. Наккоман не способен долгое время существовать без него, поэтому
торчилло явдяется одним из основных органов в теле наркомана.
Орган этот достаточно хрупок и через некоторое время активного
функционирования начинает работать с меньшей зффективностью. Поэтому, для
поддержания эйфории на прежнем уровне, наркоман вынужден прибегать к
симбиозу со шприцами большего размера. Такое состояние наркоманы обозначают
устойчивой идиомой торчилло сторчалось.
Вторым специальным органом, вырастающим, рано или поздно, а иногда и
одновременно с торчиллом, почти у всех наркоманов, считается глюкало.
Глюкало может вообще не появиться, даже после длительного существования
наркомана, но это исключение из правила. С чем связано зарождение глюкала и
его рост, науке пока тоже не известно.
Функцией глюкала является переключение головного мозга на восприятие
параллельных миров. Остается пока загадкой, как конкретно это ему удается.
Существует непроверенная гипотеза, что глюкало, как и шприц, является
симбиотом наркомана, который при этом получает возможность передавать и
получать массивы информции из мира в мир. Глюкало, по этой теории,
существует одновременно в нескольких параллельных мирах, имея возможность
при этом контактировать с их аборигенами. Чем вызван интерес глюкал именно к
наркоманам эта гипотеза не объясняет, как не затрагивает и вопрос чем
обусловлено существование такой межмировой симбиотической троицы. Доказать
такие представления пока что не представляется возможным, т.к. все глюкала,
попадавшие в руки анатомов, немедленно погибали вне организма наркомана и
даже срочные реанимационные действия не приносили результата.
Таким образом, можно считать доказанным, что наркоманы являются
совершенно отдельным таксоном живых существ. Таксон этот достаточно широк и
включает в себя различные роды narcomanus. Такие как narcomanus vulgaris,
narcomanis opioticus, narcomanis cannabiolius, narconanus amphetaminus. Все
они подразделяются на отдельные виды, например, narconanus amphetaminus
разделяется на виды narcomanis amphetaminis pervitinis, narcomanis
amphetaminis ephedrinis, narcomanis amphetaminis phenaminis и т.д. Подобная
таксонометрия, к сожалению, недостаточна, ибо реальные наркоманы, способами,
которые пока требуют обширных дополнительных исследований, переходят из вида
в вид, причем иногда совмещают принадлежность разным видам и даже разным
родам.
Остается надеятся, что в скором времени можно будет озакомиться с более
детальными трудами, посвященными освещению как нераскрытых пока тайн жизни
наркоманов, их физиологии, социальному устройству, так и языку, повадкам и
способам жизни в нескольких мирах одновременно.
Сейшн на флэту.
Сначала их было четверо. Потом это число как-то менялось, обрастая
дробями, логарифмами, они пускали кубические и четырехмерные корни,
размножались делением или почкованием и поглощали свои выделения.
В конце их так и осталось четверо, но ни были уже другими, прошедшие
сквозь ширку, как через строй шприцрутенов, видевшие то, что непоказуемо
трезвому взгляду, слышавшие песни, звучащие из ниоткуда в никуда,
чувствовавшие внутренними поверхностями своих вен и артерий сладостные
прикосновения вихрей, взмучивавших их эритроциты.
Четверо их было. Четверо...
Блим Кололей, Семарь-Здрахарь, Машина Коленика Ввеновна и Зоя
Чумовоззз. А кроме них -- еще две банки, баночки, баклажки странной
коричневатой жидкости, пахнущей спиртом и приторным восточным ароматом.
Каждый из этих пузырьков имел собственное имя. Оно было одним и тем же:
Солутан.
Все они собрались здесь, на заброшенной хате для самого прекрасного, с
их точек зрения, ритуала -- вмазки винтом.
Был полдень. Солнце пряталось за редкими клочкастыми облаками,
стремаясь смотреть на происходящее, вдруг повяжут и поволокут в ментовку за
недоносительство, а там надают пиздюлей так, что пол морды будет в пятнах
пониженной температуры...
На кухне, с облезлым столом, воняющей блевотиной мойкой, газовой
плитой, покрытой подтеками сгоревшего жира и одинокой кастрюлей, собрались
все четверо. Солутаны стояли на столе и ласково посверкивали стеклянными
боками.
Заправлял ритуалом Семарь-Здрахарь. Как самому опытному, ему присвоили
звание Заслуженный Варщик Совка и окрестностей.
-- Бадью. -- Приказал Семарь-Здрахарь. Его тихий голос пронесся по
квартире, вызывая суматоху среди тараканов и фараоновых муравьев. Это вообще
было первое слово сказанное в этом помещении за последние несколько месяцев.
Поэтому, после недолгих совещаний, энтомоиды выслали разведчика.
Посмотреть...
Расталкивая баб, Блим Кололей ринулся к стрем-пакету и извлек из него
бадью, прокопченую эмалированную мисочку. Сегодня Блим Кололей был
подмогалой. Вторым человеком после варщика. Коленика и Зоя были просто
бабами-подставлялками. Полезных функций они не несли и годились лишь на то,
чтобы глазеть, да протягивать руку, когда подойдет их очередь ширяться.
Передав мисочку Семарю-Здрахарю, Блим Кололей зашуршал в углу,
раскладывая на газетке содержимое стрем-пакета. Семарь-Здрахарь придирчиво
осмотрел поданный ему предмет. Пощупал, перевернул. Заметил внутри на
донышке какую-то, невидимую посторонним грязь, и раздалось следующее слово:
-- Помыть.
Он не глядя бросил плошку через плечо, уверенный, что бабы ее поймают и
исполнят приказанное. Пока журчала вода в мойке, Семарь-Здрахарь медленно
отвинчивал пробочки с Солутанов.
Вновь на арене действия появилась миска. Не проверяя добросовестность
работы, Семарь-Здрахарь опорожнил в нее содержимое обеих пузырьков.
-- Машину с водой.
Вылив в каждый из порожних пузырьков по кубу, варщик встряхнул их,
прикрывая горлышки большими пальцами, и вылил смывки в бадью.
Щелчек зажигалки. Жидкость синими язычками занялась с одного края,
секунда, и оранжевое пламя бушует на всей поверхности горящего солутана.
Бабы, не отрываясь следившие за манипуляциями Семаря-Здрахаря, невольно
отпрянули.
-- Чего, страшно?
-- А там что надо не сгорит? -- Подалась вперед Машина Коленика
Ввеновна и попыталась заглянуть через край мисочки.
Но Семарь-Здрахарь уже был поглощен процессом и не отреагировал.
-- Все пучком. -- Подал голос Блим Кололей. -- Что надо -- останется,
что не надо -- сгорит...
Бабы качали головами, поражаясь мудрости и целесообразности годами
оттачивавшегося ритуала.
-- И вообще, -- Блим Кололей оценивающе оглядел баб, -- Шли бы вы
отсюда. В комнате посидели, чтоли?.. А то мешаться будете...
-- Но интересно же... -- Попыталась возразить Зоя Чумовоззз.
-- Ничего интересного, вонь одна. -- Не поворачиваясь изрек
Семарь-Здрахарь. После такого спорить было бессмысленно и женщины удалились.
Блим Кололей закрыл за ними кухонную дверь с выбитым стеклом, преграду
символическую, но непроходимую.
-- Надо будет -- позовем. -- Выкрикнул в пространство Блим Кололей, но
на эту реплику никто не обратил внимания.
Варка винта продолжалась...
Варка винта -- настоящий алхимическй ритуал. Он требует особого настроя
и сосредоточения. Он обрастает приметами и суевериями, у каждого варщика
своими. Многие не признают группового творчества. Винт, говорят они, должен
нести отпечаток личности одного, а не многих. А если шмыгаться будут кодлой?
-- возражают ему, и бессмысленный спор продолжается.
Варка винта -- процесс многостадийный. Бедный, ни в чем не повинный
алкалоид эфедрин, милый и улыбающийся, подвегают воздействию кислот,
щелочей, бензина, толуола, ацетона, Стендаля, немудрено, что после таких
передряг бедняга звереет и становится похож на многохвостого монстра, в
каждой из конечностей у него колючка, на которую он насаживает жертвы тяги к
наркотическому наслаждению. Они не чувствуют, что на крючке у первитина,
пока он сам не даст об этом знать. И тогда...
-- Ну, скоро там?
Это Зоя Чумовоззз не выдерживает тягот ожидания и пытается прорваться
на кухню. Там Семарь-Здрахарь уже поставил на горящую конфорку соляную баню,
водрузил на нее реактор -- двадцатикубовый пузырек с черной вязкой массой и
наблюдает за ее кипением.
-- Еще сорок минут. -- Выпроваживает ее Блим Кололей. Зоя Чумовоззз,
всей спиной выказывая недовольство, уходит.
-- Что? -- Машина Коленика Ввеновна ерзает на брошенном на пол рваном
матрасе и ждет новостей. Ее глаза отражают огонь, горящий под реактором с
полуфабрикатом винта. Ее глаза наполнены предвкушением дегустации готового
продукта. Ее глаза не видят ничего, кроме струны, упирающейся в ее вену.
-- Пол часа... -- Вздыхает Зоя Чумовоззз. -- Уже варят.
-- Ой, стремаюсь я чего-то... -- В -надцатый раз начинает Коленика. --
Ты семарь-здрахарьским винтом шмыгалась?
-- Шмыгалась...
-- И как он?
-- Когда как... По настроению. Иногда такой мягкий, просто обволакивает
тебя на приходе, и тащашься, тащишься... А иногда такой резкий. Бах! Приход.
Бах! Пруха. И торч как паровоз, тупой и вперед несет. Оприходоваться не
успеешь -- на тусовки тянет. Деятельность просыпается...
-- У Блима так же... -- Вздыхает Машина Коленика Ввеновна. -- Но у него
часто сексовуха выходит. Вмажешься -- и так трахаться хочется, что мочи нет
удержаться...
-- Это он специально...
-- Какое специально!? У него после втирки хуй из волосьев на домкрате
поднимать надо!
-- Вот он и хочет, чтоб ты поднимала...
-- Да я уж сто раз!..
-- А в сто перывй -- встанет.
-- Уж нет, пусть хоть сегодня без дрочки!..
-- Ну...
-- А вот чего я стремаюсь... -- Поеживается Машина Коленика Ввеновна.
-- Веняков-то у меня почти совсем нет... Куда шмыгаться? Непонятно...
Закатав рукава батника она принимается рассматривать свои руки. На них
цепочки синяков и точек от уколов образуют несколько линий. Кажется что у
этого предплечья появились подкожные ребра жесткости. Так, впрочем, и есть
на самом деле. Воткнуть в коленикину вену можно только черезвычайно острую
струну.
-- Семарь-Здрахарь с полтыка втрескает...
-- Эх... -- Недоверчиво зевает Машина Коленика Ввеновна и опускает
рукав на место. Она не знает, что в это время за ней следят несколько
десятков нечеловеческих глаз.
Это тараканьи шпионы и соглядатаи наблюдают за странным процессом
творящимся в их царстве. Это профессионалы подслушивания, подглядывания и
телепатического сканирования мыслей проникают своими усами в мозги
пришельцев, выведывая их самые заветные желания и тайны.
Впрочем, тараканы уже поняли, что именно творится здесь -- здесь
творится винт. По рассказам жителей других домаг, местные энтомоиды знают
что это такое и чем это черевато. Поэтому они затаились в щелях и ждут. Ждут
конца процесса, чтобы...
-- Ишь, любопытная тварь... -- Бормочет Семарь-Здрахарь. Это один из
тараканьих разведчиков ползет по плите, с помощью вибриссов анализируя
степень готовности винта. Из отгона реактора валит дым. Это смесь
йодоводорода, фосфорных кислот, эфедрин гидрохлорида и гидроиодида
первитина. Молекулы этих соединений издают едва слышимый писк, который
слушают тараканьи уши. Сигналы от них идут непосредственно в общественный
мозг суперэго тараканов и в результате анализа выдается итог: скоро.
-- Во, меленькие пузырьки пошли. -- Радостно шепчет, словно опасаясь
сглазить, Семарь-Здрахарь. Блим Кололей наклоняется к реактору и некоторое
время смотрит на кипение винта.
-- Ага. -- Голос Блима Кололея еще тише.- Смесюга уже прозраяная.
Только отработка красного плавает.
Они наклоняются еще ближе к пузырьку. Жар газового пламени горячит их
щеки, дым из отгона заставляет слезиться глаза, но вид готового продукта
заставляет из надпочечники вырабатывать дополнительные порции адреналина.
-- Бодяжим? -- Не терпится Блиму Кололею.
-- Погоди, -- Степенно шикает на него Семарь-Здрахарь. -- Еще пять
минут...
-- А не пережжем?
-- Чище будет.
И они замирают в ожидании и предвкушении. Красная маслянистая жидкость
не спеша пузырится.
-- Пора.
От этой фразы Блим Кололей готов пуститься в пляс, забыв про абсцессы
на руках и ногах, забыв про измождение и несколько лет нестоящий хуй, забыв
про утомительные походы за терками и по дибливым каличным, забыв про голод,
жажду, похоть, трудность дышать, желание пописать и обосраться.
Семарь-Здрахарь снимает реактор с огня, выдергивает корковую пробку с
отгоном и выдувает из пузырька остатки кислотных газов. В это время Блим
Кололей несется в сортир, успев по пути сообщить бабам, чтоб готовили руки.
Вместо этого бабы гурьбой вваливаются на кухню и начинают задавать вопросы,
показывающие их уровень интеллектуального развития:
-- А сколько тут квадратов?
-- А винт хороший вышел?
-- А сколько ты мне вмажешь?
-- А ты меня вмажешь?
-- А кто первый?
-- А мы тут на ночь зависнем?
-- А мы погулять пойдем?
Терпеливо выслушав этот шквал и дождавшись его окончания
Семарь-Здрахарь начинает отвечать, при этом медленно, по стеночке, вливая
шприцом с самой тонкой стрункой кипяченую воду, что оставалась в бане, в
реактор.
-- Пятнадцать. А хуй его разберет, поебень, вроде какая-то. Ни хуя.
Самосадом каждый. Я, конечно, сразу восемь кубов, и Кололею семь. Как фишка
ляжет. Все?
Пузырек взбалтывается и обнаруживается, что в нем совершенно прозрачная
жидкость, лишь на дне кружатся красные хлопья.
-- Ништяк! -- С ходу оценивает результат влетевший в кухню Блим
Кололей. -- Мне два.
-- Мне полтора. -- Заказывает Машина Коленика Ввеновна.
-- Мне полтора. -- Заказывает Зоя Чумовоззз.
-- Итого семь с половиной. -- Подытоживает Семарь-Здрахарь. В его руке
появляется дека с выборкой, на которую уже намотан мощный петух. Петух
погружается в раствор винта и машина начинает наполняться прозрачной
жидкостью. Выбрав назначенные квадраты, Семарь-Здрахарь сливаетвинт в новый
пузырек и кидает туда обрывок желтой бумажки. Та моментально становится
красной.
-- Ой, выбери мне полторашку... -- Приплясывает на месте Зоя Чумовоззз.
-- Ты охуела, нещелоченым трескаться? -- Рявкает на нее Блим Кололей и
подает Семарю-Здрахарю коробок с содой.
Сода сыплется в винт, винт шипит, бумажка, плавающая в нем, обратно
желтеет.
-- Пора ширяться! -- Провозглошает Семарь-Здрахарь. Торжественно, как в
крематории, он берет пятикубовую машину, насаживает на нее новую выборку с
намотанным петухом. Винт, попадая в шприц, пузырится, отдавая последние
порции углекислого газа.
-- Все близе и близе минута блазенсьтва! -- Шепелвя и картавя
одновременно начинает петь Блим Кололей. На него никто не обращает внимания,
все заняты созерцанием процесса напяливания Семарем-Здрахарем на баян
контрольной струнки.
-- Блим, пойдем, перетянешь. -- Встает Семарь-Здрахарь и его губы
растягивает хищная ухмылка. В шприце плещется два с половиной квадрата
эйфории. Бабы не могут отвести глаз от этого зрелища, но когда мужики
скрываются за поворотом, они, чуть ли не отпихивая друг друга начинают
выбирать положенные им кубы. За этим наблюдают тараканы.
Другие тараканы видят, как Семарь-Здрахарь стравил из ширяльного
аппарата последние пузырьки воздуха, а Блим Кололей намотал на
семарь-здрахарьскую руку резиновую трубку. Шприц зажат между указательным и
средним пальцами, струной вверх, а большой палец совершает странное
путешествие по коже. Он бродит между выступающих бугорков, гематом,
вулканчиков абсцессов. Он ищет место для вмазки.
-- А, бля. -- Решается Семарь-Здрахарь. -- Вчера я тут попал...
Палец щупает тонюсенькую венку почти у самого запястья. Она уже
несколько раз подвергалась акту ширяния и пока терпит, не уходит.
Неизвестно, насколько хватит ее выдержки, и Семарь-Здрахарь, привычным
движением перевернув движок, нацеливается иглой в синюю жилку. Струна тонкая
и короткая, она не дает возможностей для длительного ковыряния. Ей надо
попадать только сразу.
Острие входит под кожу и тут же, в в прозрачной коричневой канюле
появляется контроль.
-- Попал. -- Семарь-Здрахарь говорит это так тихо, словно боится
спугнуть собственную кровь. -- Отпускай потихоньку...
Медленно и плавно Блим Кололей разматывает перетягу. Палец
Семаря-Здрахаря лежит на поршне, готовый к действию. Жгут снят и поршень
начинает свое движение, вгоняя в кровь милиграммы амфетамиа. Вот уже в баяне
ничего не осталось. Семарь-Здрахарь вынимает иглу, прижимает место вмазки
пальцем и валится навзничь на матрас, закрыв глаза.
Блим Кололей смотрит на него сверху, переминаясь с ноги на ногу,
завидуя, сжимая в руке машину с контролем, боясь неуместным вопросом
потревожить приходующегося.
-- Мягкий, крутой, приход волнами. -- Не открывая глаз говорит
Семарь-Здрахарь. Слова скрежещут по моментально пересохшему горлу и вылетают
как пиротехнические ракеты из батареи, шипя и разбрасывая искры.
-- Баян промой...
-- Ага. -- Тихо отвечает Блим Кололей и на цыпочках идет на кухню. Там
его, словно почетный караул, с ширянами наперевес, встречют Зоя Чумовоззз и
Машина Коленика Ввеновна.
-- Как? -- Спрашивают они хором и от напряжения, наполняющего их
голоса, по помещению проносится статическая молния, убивая слишком близко
подобравшихся тараканьих разведчиков. Блим Кололей открывет кран и начинает
промывать шприц, игнорируя нетерпеливых женщин.
-- Как? -- Повторяют они.
-- Приходуется.
-- А как винт?
-- Ништяк...
-- Блим, -- Машина Коленика Ввеновна берет Блима за руку и протягивает
ему пластиковый баян с жидкостью, -- Втрескаешь?
-- Сначала сам. -- Отрезает Блим Кололей и руки Машиной Коленики
Ввеновны безвольно падают. -- Где щелоченый винт?
Он выбирает себе. Оказывается, что ему досталось полтора квадрата,
вместо двух. Блим Кололей смотрит на баб. Бабы честными глазами смотрят на
Блима Кололея.
-- Давайте сюда ваши баяны!..
-- Но мы...
-- Пиздить команды не было! Быстро!
Логика не подвела Блима Кололея, каждая из баб перебрала себе по
четверти куба. Слив лишнее в свою машину, Блим удаляется, оставляя баб
краснеть от стыда, но почему-то они этого не делают, и лишь злобно шипят ему
вслед.
Семарь-Здрахарь уже открыл глаза. Увидев приближающегося Блима Кололея,
он блаженно лыбится ему:
-- Хо-оро-ошо-о по-ошло-о...
-- Можешь втрескать? -- Без заискивания, в лоб, спрашивает Блим
Кололей. Вмазанный Семарь-Здрахарь пришел в благостное расположение духа и
теперь готов помогать всем и каждому:
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |