На участке Добровольческой армии ситуация тоже оставалась сложной. Врангель вспоминал, что «генерал Май-Маевский ежедневно доносил о тяжелых боях своих частей… Тяжелые потери заставляли опасаться, что последние кадры нашей пехоты будут уничтожены… С целью облегчения положения частей генерала Май-Маевского, я приказал генералу Шкуро ударить в тыл действовавших против добровольцев частям красных»[375]. 19 апреля (2 мая) корпус Шкуро прорвал фронт красных у Дебальцево – Кадамов и пошел по тылам 8-й армии.
21 апреля (4 мая) «в районе Луганска, там же по тылам той же УШ армии, дал толчок Донской корпус генерала Калинина»[376].
8-я армия красных, потерявшая в апрельских боях примерно треть состава и насчитывающая примерно 12 тысяч штыков, оказавшись меж двух огней, сразу же подалась на север, очистив в тот же день – 21 апреля (4 мая) – Луганск.
Казаки до этого уже врывались в Луганск. Особист И. Крылов вспоминал, что один красный полк как-то бросил позицию у Острой Могилы, и казаки ворвались прямо на улицу Пушкинскую, к штабу Инзенской дивизии, и с балкона было видно, как «конные казаки направо и налево рубили шашками бегущих красноармейцев и повозочных»[377].
Врангель вспоминал: «Левофланговая донская дивизия генерала Калинина нанесла красным ряд жестоких поражений и овладела городом Луганском, угрожая противнику дальнейшим продвижением на запад. Для парирования успеха донцов красные вынуждены были оттянуть с фронта моей армии часть резервов, и истекавшие кровью добровольцы получили возможность передохнуть»[378].
Донские части 8-й конной дивизии Кучерова первыми вошли в Луганск 22 апреля (5 мая), на следующий день они передали позиции и ушли в «особый отряд», который готовился командованием для особого задания, а идущие следом 1 и 2 Донские дивизии прошли Луганск и заняли оборону северо-западнее.
На Луганском направлении продолжались бои. 25 апреля (8 мая) красные атаковали терскую дивизию у Михайловки и Родаково. 8-я Донская дивизия бросила на помощь терцам 96-й конный полк и 2 орудия, те ударом в левый фланг отбросили красных.
Бои приняли крайне ожесточенный характер. Врид начштаба дивизии докладывал: «Казаки настолько озлобели (!), что в плен почти не брали, взятые же вчера 30 пленных 78 полка при выходе из боя пытались бежать и были расстреляны»[379].
«В ночь со 2 на 3 мая (15-16 мая – А.В.) УШ советская армия вновь овладевает Луганском без, впрочем, большого сопротивления со стороны генерала Коновалова… По справке в штабе генерала Коновалова выяснилось, что штаб рисует обстановку благоприятно: красные находятся в состоянии разложения и, по мнению генерала Коновалова, достаточно легкого удара, дабы взять Луганск обратно…»[380].
Однако теперь главное внимание Донского командования было занято подготовкой операции по прорыву к верхне-донским повстанцам, что могло бы разрушить весь советский фронт на Дону.
Силы большевиков на Дону и Донце с начала зимнего наступления резко сократились. 8-я армия под Луганском сократилась до 12 тысяч. 20-тысячная 9-я армия, состоявшая из трех дивизий, растянулась на 200 километров по фронту[381]. 10-я армия, более многочисленная растянулась на 340 километров.
Причиной сокращения численности войск были эпидемии. Весной 1919 года тиф вывел из строя 40-50 % личного состава 9-й армии[382]. Пленные показывали, что красные полки, доходившие во время наступления до 2-3 тысяч штыков, сократились до 80-100 человек из-за сыпного тифа, испанки, многие погибли в боях.
На 2(15) мая один из полков мироновской конной бригады состоял из 409 сабель, другой – побывавший на плацдарме под Репной – из 119[383]. Командование признавало: «В полку стала сказываться усталость от непрерывных боев. Началась деморализация, побеги из полка, переход на сторону врагов. Заколебалась вера в победу»[384]. Дисциплина в войсках изначально была не на высоте. Сами красные отмечали в донецких станицах «разгромы магазинов, грабежи, самочинные обыски, творимые красноармейцами»[385]. Особист И. Крылов вспоминал о бойцах на позициях под Луганском: «Бойцы, прикрытые железнодорожной насыпью, чувствовали себя, как на отдыхе: лежали, курили, громко смеялись, ругались, резались в карты, выставляя на кон из карманов пухлые пачки керенок»[386].
Не лучше была ситуация и по другую сторону фронта. Жители Черкасского округа жаловались, что красные были у них три дня и забрали часть хлеба, а погнавшие их кубанцы забрали и муку, и коров, и продовольствие, «и те и другие давали квитанции, по которым, конечно, денег не получишь»[387]. Кагальницкую станицу, куда красные не дошли, грабили хоперцы, кубанцы и терцы[388]. Калмыки Сальского округа жаловались: «Большак хлеб узял, кубан скот угнал, один солбод (свобода – А.В.) остался»[389].
Силы, которые донцы сосредоточили на Донце и Маныче, не превышали численности одной 9-й армии. По данным К.А. Мерецкова, войска 2-й Донской армии, стоявшей против 9-й советской, насчитывали 12500 человек, а остатки 1-й Донской, ударившей по 9-й советской чуть позже, - 7500 человек[390].
Казачьи полки, стоявшие против 9-й армии, численно не превышали красные полки – на 23 апреля (6 мая).
22-й пеший – 100 штыков, 5 пулеметов.
21-й пеший – 150 штыков, 5 пулеметов.
23-й конный – 150 шашек, 2 пулемета.
25-й и 26-й конные – по 100-110 шашек.
Исключение составлял 46-й Каменский полк – 4 сотни по 125 штыков, 4 орудия, 8 пулеметов.
Генерал Абрамов, начальник 1-й Донской дивизии, отмечал, что его полки тают в месяц на 50 %[391].
Тяжелой оставалась ситуация с боеприпасами. Командующий артиллерией Донской армии сообщил англичанам, что у него всего около двухсот выстрелов в день на всю армию, и пехоте приходится атаковать без артиллерийской поддержки[392].
Настроение многих казачьих полков было шатким. Красная разведка доносила, что на станции Первозвановка в апреле стоял 34-й пеший полк, «большинство солдат из седых стариков-казаков и калмыков; старики при наступлении плачут, говоря, что офицеры их обманули, уверяя, что большевиков легко удастся победить, и обещая поддержку со стороны союзников, теперь же они сознают свою ошибку и жалеют, что начали позорную войну из-за чужих интересов»[393]. Тем не менее, нравственный перелом уже, видимо, произошел. Донские войска стали готовиться к прорыву. Красноармейцев с аэропланов засыпали листовками с подложными приказами Троцкого об отмене борьбы с дезертирством[394]. От имени «дедов»-беженцев из Верхне-Донского округа, «ныне оторванных от своих родных углов». Распространялось воззвание «К врагам и братьям», где «деды» втолковывали красноармейцам: «И вам и нам безразлично, если банки от одних жидов перешли или перейдут к другим жидам»[395].
Донское командование готовило две конные группы. Одну (8, 11, 12 конные дивизии), перебросив из-под Луганска, концентрировали возле станицы Гундоровской. Другая (4, 13 и Атаманская конные дивизии и пешая дивизия Сутулова) пока «приводились в божеский вид» и вместе с войсками Кавказской Добровольческой армии должны были разбить сначала 10-ю армию красных на Маныче.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |