|
<Ага>, - думаю, так же как и ты, идиотка:
— А чем это так пахнет?
— Пиздюлями это пахнет, — говорю, — Ты что, все деньги просадила?
— Почти. А что такое?
Вот ведь сука!
— А то, что зарабатываю их я.
— Ну ты же разрешил: — она присела на стул в прихожей.
— Слушай меня стоя! Я разрешил взять деньги с собой, и потратить на дело! А не проёбывать их как Достоевский. Ты хоть его читала?
— В школе проходили, — пролепетала она.
Подошла кошка. Долго смотрела на нас, потом зевнула.
— Киса, киса, — подруга протянула к ней руку, чтоб погладить и заодно снять нервное напряжение.
— Киса у тебя в штанах. — отбрила её та и не спеша прошла в комнату.
Как она заорала!
— Что это, что это? — наконец, прекратив истерику, залепетала подруга.
— Это моя кошка, а ещё собака есть, не забыла за неделю?
— Она, что, тоже говорит?
— А ты у неё и спроси.
— Боюсь.
— Ладно, иди в ванную, смой тлетворное влияние запада.
Когда из за двери раздался шум воды, я бросился к балкону. Марина уже задубела основательно.
— Пойду я тоже в ванную, — прошептала она, — Греться.
И мы на цыпочках сквозанули к дверям.
На лестничной площадке она спросила:
— А чего это она у тебя так орала?
— Обрадовалась встрече, — уклончиво ответил я.
— Жаль, что так вышло всё, — Марина расстроено хлопнула глазами, — Ну ты всё же не забывай:
— Постараюсь, — я обнял её за плечи, прижал к себе.
Куда уж тут, забыть, думаю.
— Пусти, пора мне, — сказала она, не делая попыток вырваться.
— Ага, — я отстранился но только чтобы посмотреть ей в глаза.
— Ну хватит уже мучить! — она улыбаясь выскользнула и исчезла за дверью.
Совсем как русалка.
Я прошёл на кухню, маханул стопку, тут же налил до краёв следующую.
— Посуду убери лишнюю, а то видно, что не один ты тут корюшку ел.
Собака кивнула на стол.
— Ты будешь?
— Ну давай, выручу.
Я поставил перед ней Маринину тарелку. Стопку ополоснул водой из под крана и убрал в буфет. С полотенцем на голове в кухню вошла Катя.
— Ты сердишься?
— Нет, я негодую. И выпил вторую, налив сразу же третью.
— Я думала, у нас серьёзные отношения, — начала она, но я прервал эту лирику:
— Сериалов не надо, давай, шмотки собирай и проваливай.
— Куда?
— А куда хочешь, можешь в библиотеку, можешь к маме в Екатеринбург.
— Зачем в библиотеку?
— Достоевского почитаешь.
— Значит ты меня не любишь?
Я знал, сейчас выпью третью, и будет полегче. Будет уже похуй на эти сопли. И я выпил.
— Так любишь или нет?
Катя стояла надув губки, и ждала ответа.
Вместо её, я спросил собаку:
— Как корюшка?
— Вкусно, — ответила та облизываясь, Катя аж подпрыгнула.
Вошла кошка, посмотрела по сторонам, строго зыркнула на подругу.
— Вроде и мокрая, а всё равно не русалка, — и ушла.
— А ты умеешь корюшку жарить? — теперь я спросил Катю.
— Нет…
— Ну тогда — до свидания.
Как я понял, животным тоже больше нравилась Марина.
Не хочется описывать последовавшую за этим часовую истерику. Но когда Катя вышла наконец на лестницу, и я закрыл дверь, стало мне так хорошо, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Утренние лучи пробивались через занавеску, выхватывая внутрикомнатную действительность. В одном из таких светлых пятен было плечо Марины, безмятежно спящей на моей кровати, в другом- кошка, свернувшаяся калачиком у неё в ногах. Собака спала на полу рядом. Ну что ж, похоже пришло время, когда мне наконец придётся бросить пить. Хотя бы на несколько лет.
* * *
Марина меня в бок толкает…
Спросонья нихуя понять не могу.
— Чё такое?
— Забыла сказать, ко мне тут родители в гости собрались…
— Какие родители?
— Мои!
— Ну и куда их девать?
— Поживут пару недель в моей квартире, в музеи сходят.
— Музеи тоже у тебя в квартире?
— Дурак! В Эрмитаж сходят!
— Удачно, там как раз распродажа…
После того как Марина ушла на работу, на кухне разгорелся диспут.
— Старпёров нам не надо! — Кошка сразу заявила. — Свобода и ниебёт!
— Действительно, зачем нам лишние едоки? — Поддержала её собака.
— Да вы вдвоём за неделю жрёте больше, чем мы с Мариной за месяц! — Я попытался пойти в контратаку. — Кто под новый год всю колбасу сожрал? Пушкин?
— ХуЮшкин!
И кошка ушла в комнату.
— Ну а ты что? Тоже, значит, боишься отощать, блокадница?
— Ну, как сказать, тут ведь не только еда, а в большей степени проблемы комфорта.
— То есть попиздеть не получиться?
— Опять же таки и этот фактор.
— Слова то такие откуда?
— Книги читаю, телек смотрю…
— Да вас же кроме футбола и мормышек ваших ни хера не волнует?
— Уверен? А еда?
И собака тоже гордо покинула кухню.
Пошёл на работу злой как черт. На площадке встретился с соседкой.
— Здравствуйте! — Радостная такая.
Я тоже поздоровался. Всё-таки Санкт-Петербург за окном.
Пару слов об их семье. Муж у неё — спортсмен: то ли боксёр, то ли борец — не помню. Здоровенный, как книжный шкаф. Как-то (лифт был сломан) встретились на лестнице: я из магазина сумки пёр, пыхтя и потея, а он как палубный истребитель на форсаже мимо просвистел с двумя рулонами линолеума. Я тогда ещё охуел. Потом, тоже как-то, видел его во дворе: они с женой холодильник купили невъебенный (видимо жрёт он тоже как истребитель), грузчики понятное дело — «до подъезда». А ему похуй пыль, обхватил его как трелевочник и поволок к себе.
Теперь о соседке. Ничё так. Марину всё доёбывала, как, мол, у нас совместная жизнь получилась?
Чего-то она ей отгрузила такое, что теперь, когда соседка меня увидит — всё время улыбается. Естественно, когда мужа рядом нет. Тот с ней, видимо, строг.
А, вот ещё, важная деталь, она — блондинка. Причём такая, что в гараж только через автосервис въезжает.
— Мой уже ушёл, а у меня лампочка перегорела…
Вот чего она хочет? Попросить меня лампочку заменить, или сообщить, что мужа нет?
— Ну? — Я вопросительно смотрю на неё, ожидаю чего-нибудь более конкретного.
— Вы можете поменять?
— Мужа?
Она испугалась:
— Нет, зачем?
— Ну не знаю, на еде сэкономите…
Смотрит на меня, ни хуя не понимает, шучу я или нет.
— Ладно, где ваша лампочка?
— Там, на потолке.
Ясень-плесень, думаю, что не в голове у тебя лампочка.
Прошёл за ней в квартиру, попытался снять ботинки, но соседка запротестовала.
— У нас всё равно домработница убирает!
Ещё один мазок к портрету.
— Подождите, я лестницу принесу.
И пошёл к себе за стремянкой. Животные уже в дверях встречают.
— У неё муж боксёр! — Заботливо напоминает кошка.
— Знаю.
— Не боксёр, а борец! — Поправляет собака.
— Не важно, кто он, главное, чтоб последствий не было…
Тут я уже не вытерпел:
— Лампочка у неё перегорела!!!
— Слышали… — Кошка, закатив глаза, отвечает.
Я не стал ввязываться, взял лестницу из чулана и пошёл к соседке.
— Ой, я не знаю, где у нас лампочки хранятся. — Вдруг вспомнила она.
Конечно! — думаю про себя, — Откуда тебе знать!
Возвращаюсь к себе за лампочками.
— Чё, гондоны забыл? — Кошка подъёбывает.
— Хуй забыл!!!
Иду опять к соседке. Молча залезаю (на стремянку), выкручиваю старую, вкручиваю новую лампочку. Эта дура свет не выключила, и мне по глазам как уебёт сто пятьдесят ват. Стою и сам на себя злюсь, тоже ведь мудило — мог бы и проверить! Этой — хоть ссы в глаза — всё божья роса.
— Ой, как теперь светло!
Я думал, она сейчас в ладоши захлопает. В дверях уже спрашиваю:
— А муж у вас боксёр?
— Нет. Он борьбой занимается!
— «Классик» или «вольник»?
— Не знаю, спрошу у него…
— Ну, до свиданья, тогда.
И я вышел. Пока ставил стремянку, подошла кошка.
— Ну, так «классик» или «вольник»?
— Тебе-то что?
— Интересуюсь в целях безопасности.
— Сплюнь.
На работу я почти не опоздал.
На следующий день, вечером, мы с Мариной поехали на вокзал. Встретили её родителей, проехались по городу с обзорной экскурсией. Я старался не вникать в беседу. Сплошные «лючки и парнички». Садоводы, блядь.
Дома родственнички недовольно покосились на животных.
— А что это у вас? — С претензией строго спросил Маринин отец. — Кошки-собаки в доме?
Кошка отпустила ему полный презрения взгляд и ушла, даже не обнюхивая.
«Ну, теперь пиздец тебе дедушка» — подумал я.
— Вы в моей квартире будете жить, а мы здесь. Животные вам не помешают. — Попыталась загладить потенциальный конфликт Марина.
— Всё равно, не дело! — Назидательно упорствовал старик.
Жена его укоризненно посмотрела на мужа, но промолчала.
За семейным ужином животные демонстративно отсутствовали. Я извинился перед всеми и прошёл в комнату.
— Ну, чё вы как не родные? — Шёпотом спрашиваю у них.
— Боюсь вступить в дискуссию. — Собака серьёзно отвечает.
— О чём с ними можно говорить? — Кошку понесло. — «Животные — не дело»! Ишь, блин, деловой!
— Ладно, потерпите пару недель, Марина ведь тоже переживает.
— Потерпеть мы, конечно, потерпим, — примирительно заверила собака, — Но пускай этот поборник чистоты не провоцирует.
— Попробую объяснить. — Пообещал я им.
Вернувшись к столу и прослушав получасовую лекцию о том, что «всё уже не так», я начал клевать носом. Потом вспомнил, что обещал «своим» урегулировать вопрос.
— Иван Иваныч (забыл сказать, что Маринин отец — Иван Иванович, а мать — Екатерина Ивановна), я по поводу животных, они у меня очень чистоплотные и умные. Всё понимают.
Я выделил голосом «всё», чтоб надавить на подсознание, но Иваныч только закряхтел недовольно, как будто я ему на мозоль надавил. Екатерина Ивановна ответила за него:
— Ваня у нас очень категоричен, а я животных люблю. Раз они у вас такие умные, вы им скажите, что со мной можно дружить. — И она засмеялась над своей шуткой.
Из коридора раздалась ободрительная возня, явно там живо обсуждали подслушанное.
Ну, вроде как порядок с этим вопросом.
Оставив Марину с роднёй, я решил покемарить в кресле. В комнате уже работал телек. Кошка смотрела футбол. Правда, в одиночестве. Собака лежала у батареи на полу и читала «Старик и Море» переворачивая страницы языком.
— Молодец, не провалил миссию. — Подбодрила меня кошка, не отрываясь от экрана.
— Но дед всё равно потенциально опасен… — Задумчиво сообщила собака.
— Ну, мы его, если что, перевоспитаем! — Заверила кошара и тут же заорала: — Куда ты пас даёшь!? Я после валерьянки хвостом точнее отпасую!
Марина что-то крикнула из кухни, и я вернулся.
— Слушай, у нас на завтра совсем еды нет, не съездишь?
— Давай.
Я оделся, проверил ключи и деньги. Раз вечер пропал, хоть прокачусь перед сном.
На лестнице столкнулся с выходящим из лифта соседом — борцом. Мы поздоровались кивками.
Ездил я часа два. Вернулся, думая, что все уже собираются спать. Но не тут то было. В прихожей меня встретила Марина с тряпкой в руке.
— Что стряслось? — подозрительно спросил я.
— Потоп! — И она умчалась в туалет.
Быстро раздевшись, я ворвался в комнату. Там сидели: Екатерина Ивановна, явно чем-то расстроенная, Иван Иванович — подозрительно испуганный, кошка — сияющее-ликующая.
Я взглядом показал ей «на выход», надеясь, что это останется незамеченным. Та не спеша встала и, выгнув спину, продефилировала в коридор. Я прошёл в спальню. Там же сидела собака, уныло смотря в окно.
— Ну что тут у вас?
— Пенсия сральник сломала.
— То есть как это? — Я не понял даже сначала о чём речь.
— Расколол бачок и толчок, мудило, — продолжала кошка, — Хорошо ещё посрать не успел!
— Иван Иванович? Чем?!
— Да уж не хуем, старенький ведь! Полез, проверять, какой у тебя инструмент в шкафчике, ну и выронил разводной ключ.
— Ебическая сила!
— Эпическая, так культурнее. — Поправила меня собака и оптимистично подытожила. — Всё ещё только начинается…
— Сидите здесь, от греха.
Я бросился в туалет на подмогу Марине. Совместными усилиями мы быстро собрали всю воду в таз.
— Как же угораздило твоего папу? — Со злорадством начал я, когда авария была ликвидирована.
Марина расстроено махнула рукой, и я решил больше её не пытать, а примирительно чмокнул в щеку.
— Не расстраивайся, и объясни им, что мы теперь в твою квартиру «до ветра» будем ходить. Только заостри внимание, что животные тоже приучены к человеческим удобствам.
— Хорошо, и спасибо, что не злишься.
Пока я возился с тряпками, тазами и «не злился», Марина, по тихому, переправила семейство к себе. Когда я вынес осколки на помойку, стало уже совсем темно и мы, наконец, сели на кухне пить чай.
— Надолго они? — Как бы невзначай спросил я у Марины.
Кошка с собакой навострили уши.
— Я думаю на пару недель, может меньше.
И посидев ещё немного, она пошла в ванную. Потом ушла собака, и мы с кошкой остались вдвоём.
— У Марины в шкафчике над унитазом ничего тяжёлого нет? А то мы с завтрашнего дня запросто можем начать во двор срать ходить.
Я тяжело вздохнул и отправился спать.
Утром меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Открываю, и вижу соседа. Стоим смотрим друг на друга, тот наконец решил поздороваться:
— Я «вольник»…
Сказал бы сразу — «Я пиздец».
—?
— За лампочку спасибо.
А у самого желваки играют.
— Ааа, — протянул я. — Пожалуйста. Перегорит — обращайтесь!
— А чё, так уж часто перегорают?
— Естественно, это ж обычная лампочка, если хотите, поменяйте на современные, скрученные такие, как внутриматочная спираль, те вечные как Фидель Кастро.
Бляха-муха, зря я про эту спираль. Напрягся богатырь.
— Хо-ро-шо. — По складам отвечает. Получилась поэма Маяковского какая-то.
Соседка выглядывает. Глаза уставшие — не выспалась, похоже. Ревнивый муж, наверное, всю ночь её в партер ставил. За лампочку мстил.
Не помню как уже, но закончили мы этот разговор, и я пошёл чистить зубы.
— Чего этот компрачикос хотел? — кошка спрашивает.
— А хуй его знает? Наверное, чтоб я его с «классиком» ненароком не спутал.
— Не забудь сегодня сантехнику купить.
— Шла бы ты телек зырить!
— Там профилактика, по всем каналам только «бой муравьёв».
— Кроссворд тогда отгадывайте.
— А вот это мысль!
И она ускакала.
Пока я собирался, собака вызвала сантехника на завтра. На сегодня все «короли говна и пара» были уже заняты.
Неужели ко всем родственники приехали? — вслух подумала собака.
Успев перехватить кружку кофе, я заглянул в комнату попрощаться.
Пиздобратия и вправду разгадывала кроссворд. Я быстро пробежал глазами вопросы.
Охуеть! Половина про рыбалку, половина про футбол! Один вопрос ваще ебанутый «Что объединяет рыбалку и футбол?».
На работе пришлось задержаться, и в магазин сантехники я ворвался перед закрытием.
— Унитаз нужен.
— Какой?
Не знаю, что хотел продавец: повыёбываться или он так шутил…
— Чтоб срать! — Рявкнул я.
После всех проблем дома, ещё и на работе мозгоклюи заебали. Этот ещё тут. Хохмач бля!
— Какой фирмы? — Видимо всё-таки продавец не шутил и не выёбывался, но меня уже понесло:
— Бэнг энд Олафсон!
— Нет таких!
— Тогда вон тот, и всю требуху которая может понадобиться.
Вечером, когда как говорится «ничто не предвещало беды», Иван Иванович полез в конкретную залупу. Проблема всплыла при попытке сходить всем табором в толчок.
— Зверей на улицу! — безапелляционно заявил он.
Я взглянул на Марину, та жестом попросила меня подождать минут пять, и удалилась на проработку.
— Дело принимает серьёзный оборот, мы же не ангелы, в конце концов. — Напомнила мне собака. Кошка была более лаконична:
— Команчи будут мстить!
Меня вдруг как-то резко это всё заебало, и я решительно направился в Маринину квартиру.
— Ни кошек, ни собак! — Пенс разорялся, аж на лестничной площадке было слышно.
Я вошёл, за мной гурьбой скакала группа поддержки, как пехота за танковым клином.
Марина с красными от расстройства глазами беспомощно развела руками.
— Попробуй ты убеди…
И ушла в нашу квартиру.
— Дедушка, — начал я вежливо, — Вы лишили нас санузла и теперь узурпировали запасной!
— Речь не о вас, а об этих! — Дед махнул рукой на «команчей».
— Они члены нашей семьи, такие же, как и вы, не надо устраивать скандал из ничего.
Дед разнервничался, и схватился за стакан с водой.
Я хотел ещё что-то аргументировано изложить в устной форме, но меня опередили:
— А я ща ему в галоши насру, вот тогда по-другому запоёт.
Это могла сказать только кошка.
Дед как стоял, так и ёбнулся прямо со стаканом. Хорошо Екатерина Ивановна была в самой дальней комнате!
— Стакан не выронил, старой закалки человек. — Восхитилась собака.
А я бросился за нашатырём, хорошо запас есть, но на лестнице меня ждал «вольник».
— Такая нормально?
— Какая «такая»?
— Лампочка.
Я осознал, что всё это он произносит, крутя у меня перед носом этой ёбаной лампочкой. Как будто мне в глаз её хочет вкрутить!
Пока я думал, что ему ответить, бежавшая «вторым темпом» кошка на ходу бросила:
— С дороги «протеин». Понаебут же уродов!
Интересно, сколько же он весил? Потому что, когда он плашмя пизданулся об пол, дом ходуном заходил. Лежит как покойник со свечкой, только в место свечки — лампочка. Хули говорить — хайтек. Я, реально, удивился, что лампочка при этом не разбилась.
Надо будет таких же купить, что-ли?
Тут же вспомнил, что совсем забыл об отдающем концы «Иваныче».
Найдя нашатырь, и, открыв его, на бегу отлил (нашатыря) немножко в ноздрю «вольнику». Тот подскочил как ракета из шахты, и, ошалело крутя головой, ломанулся к себе.
«Хуй с ним, объясню потом, что глюки из-за анаболиков», думал я, приводя в чувство старика.
Тот, открыв глаза, долго молчал.
— Ну, чего-нибудь скажите уже, сиси не мните… — Попросил я.
— Это правда?
— Что «это»?
— Она говорит?
— Вы о чём?
— О кошке, мне показалось, что она мне обещала в калоши насрать.
— Если не пустите в туалет, то вполне возможно, что вы угадали её желания.
— Пускай идут…
И дед, кряхтя, удалился.
Всё это время Марина была на балконе.
— Ну, как там? — с тревогой спросила она. — Что-то так грохнуло, я испугалась даже!
Я долго смотрел на неё, подбирая слова.
— «Наши» победили. — Успокоил я её.
— Как всегда?
— Как всегда!
* * *
— Новый год на носу, а у нас ни ёлки, ни оливье, — сказала собака.
— Ёлка и ниебёт, — поддакнула кошка.
Смотрю на них — натуральные засранцы. В переносном, конечно, смысле. С гигиеной у них почище чем у некоторых двуногих. А вот по части разводилова — это колбасой не корми!
— Вы же майонез не жрёте?!
— Нам ёлка нужна, а оливье это для тебя, чтоб спать помягче было.
— Без намёков! Я пить между прочим, бросил.
— От темы не отходим, вернёмся к зелёной красавице, — поправляет кошка.
— Ну собирайтесь, пойдём за ёлкой.
— Не, мы в тылу останемся.
— Предатели!
— Ёлки обычно возле станций метро продают, — намекает собака.
— Метро, это под землёй, — подсказывает кошка.
Делать нечего, пошёл в спальню. Одному-то идти не хочется.
Давно уже зима не баловала хорошей погодой. Всегда у нас слякоть под тридцать первое число. А тут как у Пушкина- мороз, солнце, день чудесный. Правда, это из окна.
Бужу Марину.
— Вставай подруга, труба зовёт.
— Может хватит уже?
Но без злобы, а с лучезарной такой, сонной улыбкой.
— Не, за ёлкой пойдём.
— У тебя одни ёлки-палки на уме.
— Палки вечером, — говорю, — А утром — ёлки!
Морозец грызанул за щёки. И мы с Мариной бодро поскакали в направлении предполагаемого ёлочного базара. Кругом сновали, гружёные сумками, ёлками, и прочей хернёй, горожане. Я вообще не сторонник всего этого удалого размаха, с каким у нас принято праздновать что бы то ни было. Хотя новый год уважал. Было в нём что-то бесконечно домашнее и сентиментальное. Последние годА, правда, я банально просыпал торжественный бой курантов. И не по причине синевы, как могли бы предположить многие. Просто перестал относиться к этому моменту с детской надеждой на лучшее. Привычка быть кузнецом своего счастья слишком рано победила во мне Деда Мороза.
— Вон там ёлки.
Марина махнула рукой. Я послушно повернул на право, и через пять минут мы стояли среди множества кричащих детей, молчаливых ёлок, очумевших родителей, двух хачекянов и одной автомашины марки Жигули блевотно зелёного цвета выкрашенной маховой кистью. Это многообразие животного и растительного мира нашей планеты предстало передо мной во всей предновогодней красе. Мне стало немного тошно.
— Ёлку подбери нам попушистее, — попросил я ближайшего ко мне продавца.
— Э дарагой, всэ как на падбор!
Я сплюнул, и покосился на Марину. Та напротив очень весело взирала на этот дурдом.
— Тогда ты помоги, я буду добытчик, а ты критик.
И шагнув в хвойную массу я вынул первую жертву.
— Да ну, — Марина замахала руками, — Какая-то она драная как хвост у твоей собаки.
Хорошо, что она не слышит, думаю, а то бы Марина запросто могла про себя что-нибудь новенькое узнать. Хотя конечно вряд ли, друг к другу они относились с взаимной симпатией.
Когда через мои руки прошло ёлок двадцать, я убедился, что они действительно были «всэ как на падбор». А именно — уёбищные.
— Вы их что, из бараньих рогов клонируете?
В сердцах бросил я продавцу, выбираясь, по проделанной мною просеке, к Марине.
— Ну чего делать будем?
Спросила та.
— В лес поедем.
— За ёлкой?
— Нет, за дедом морозом!
— А разве можно рубить самим?
— Тебе ёлка нужна или нет?
— Мне не помешает, но вообще-то с ёлкой ты муть поднял.
А точно ведь! Это же четырёхногие меня с панталыгу сбили.
— Что, ни адна нэ падашла?
Удивлённый хачекян подал голос откуда-то с права, из хвойных зарослей.
— Полный дерибас с твоими ёлками.
— Ай, нэправда, зачем абижаешь?
«Хули я с ним, пидором, разговариваю», подумал я и взяв Марину под руку порулил к дому.
На подходе, отдал ей ключи, попросив подогнать машину со стоянки.
— Я зимой не ездила ни разу.
— Попрактикуешься.
— Да ну тебя, ещё не дай бог чего!
— Хорошо, вместе пошли.
Действительно, думаю, чего это я?
Сижу в машине. Марина вокруг порхала, сгребала снег, раскраснелась — согрелась видать. Дублёнку на заднее сиденье скинула. Натуральная снегурочка. Я же, злой на весь белый свет, замёрзший — кутаюсь в воротник как подмосковный немец.
— У тебя телефон.
А я и не слышу. Кому я ещё нужен? Смотрю, номер домашний. Ну, сейчас будет цирк.
— Да?
— Как там с ёлкой?
На проводе кошка.
— Мимо.
Надо говорить, чтоб ещё Марина не пропасла, с кем это я там базарю.
— Кто это?
Ревниво затыкала она меня в бок. Ну вот, началось.
— Вован это, — ей говорю.
— Слышь, Зорге, мы тут с собакой чуть-чуть похулиганили.
— Что там у вас?
— Решили оливье забацать, и случайно всю колбасу схомячили.
— ЧТОО?! — Марина аж подпрыгнула, как я заорал, — Там же кило с довеском!
— Нам показалось с начала, что она подпорченная.
И тему развивать нельзя, Марина беспокоится уже, снегурочку нельзя расстраивать — растает.
— Ладно, я учту.
Говорю как можно более равнодушно. Сам на Марину кошусь, та строит недовольные рожи. Пытаюсь жестами показать, что Вован на кочерге. Получается не очень. Рядом чувак какой-то тоже прогревается на «классике», на мою пантомиму смотрит через замерзшие стёкла с явной классовой неприязнью.
— Давай теперь для легенды, про алкоголь чего-нибудь, — советует кошка.
— Не, выпить ни как, извини Вован!
— Скажи ему, что ты не пьёшь больше! — шипит на ухо Марина, — Он пьяный, он поймёт!
Господи! Женщины хоть понимают, что они иногда говорят?
— Не, не, я не могу, у меня, эта — абстиненция!
— Попринимай трихопол!
И захохотав кошка повесила трубку. Вот ведь сволочь! Ладно, сейчас вам будет ёлка с колбасой…
— Подожди в машине, я мигом. Тебе взять чего-нибудь?
— Косметичку захвати.
— Мы в лес едем.
— Да шучу я, термос возьми с чаем.
А вот это мысль! Я бы и не вспомнил о таком благе цивилизации.
Захожу в квартиру. Сидят перед дверями, вурдалаки.
— Значит так, будете отрабатывать колбасу на лесозаготовках.
— Это как это?
Подозрительно спрашивает собака.
— С кайлом в зубах.
— А если поймают?
— Скажу, что я у вас в заложниках. Рубил под угрозой расправы.
— А с колбасой как быть?
— А ну хватит ахинею нести, быстро собираемся!
— Ты пилу возьми, стук топора издалека слышно, а пила почти не шумит, — советует кошка. Ну вот в кого они такие умные?
— А влезет ёлка в машину?
Собака тоже проявляет подозрительное участие.
— Мы же не сосны корабельные едем валить. Рубанём что-нибудь в районе метра.
— Жалко!
— А колбасу не жалко?
— Но и ты пойми, хотели-то как лучше!
Я махнул рукой и полез за инструментом.
Машин на дороге было мало. Собака пялилась в окно, кошка дремала у Марины на коленях. Я настроил «климат», чтоб на неё дул горячий воздух и она откровенно балдела. Мы с Мариной, посмеиваясь, вспоминали наш неудачный поход за ёлкой, я как бы невзначай стал гладить её по коленке. Кошка сразу же недовольно зафыркала. Я рукой тёплый воздух перекрывал. Сказать бы ей что-нибудь, да боюсь ответит…
Отъехав прилично (от города), я свернул на какую-то лесную дорожку, благо снега на ней было немного. Пришлось углубиться на приличное расстояние, чтоб машину не было видно с трассы. Зимой, оказывается, лес так хорошо просматривается!
— Так, я в лес, вы сидите в машине.
— Может выпустить животных прогуляться?
— Хорошо, только если что, ты их искать будешь.
— Да они не убегут, я иногда думаю, что они у тебя всё прекрасно понимают.
— Даже чересчур.
Взяв пилу, я побрёл в лес. Вот как раз там то снега было достаточно. Ходил я наверное с час. Пару раз провалился в припорошённые окопы, матеря себя на чём свет стоит за неуклюжесть. Снег набился в ботинки. Елок не было. Нет, конечно ёлки были, но совсем не те, какие бы хотелось мне. Чтоб их везти нужен был лесовоз.
— Эй мужик, ты чего тут с пилой?
Я обернулся на окрик. Двое деятелей в полушубках, на лыжах и с немецкой овчаркой.
— Поссать пошёл.
— Ага, пизди, пизди. Ёлку ищешь?
При упоминании о ёлке собака зарычала. Натасканная видать. Надо бы её нейтрализовать на всякий случай. Я свистнул.
— Чего свистишь?
Мужики явно теряли спокойствие.
— А вы то сами кто?
— А сам не видишь? Патруль ёлочный, таких как ты ищем. Я лесник, а это, — тут он замялся показывая на своего кореша, — В общем тоже лесник.
Вот блин, небось на весь лес только эти двое мудозвонов и патрулируют, и надо же было прямо на них нарваться. Чего ж им пиздануть то?
— Не ребята, я не ваш. И ёлки у меня тоже нет.
— Давай, давай, оглобли заворачивай. Денег что ли не хватает на ёлку?
Меж деревьев я увидел собаку. Она прыжками приближалась к нам, то проваливаясь в снег по брюхо, то выскакивая из сугробов как пробка от шампанского. Было это похоже на полёт ласточек перед дождём.
— Это твоя бежит?
Нервно выкрикнул один из мудозвонов.
— Моя. Небоись, не укусит.
— Да мы то не боимся, — усмехнулся он, — Как бы наш её сам не задрал.
— Это вряд ли, — говорю.
Собака подбежала и села с права.
— У нас тут недопонимание, — её говорю, — Уболтай собрата по экологической нише, чтоб не кусал.
Та кивнула и смело направилась к рвущемуся с поводка кобелю.
— Слышь, держи своего, а то сцепятся!
Закричали лесники.
Последовала серия обнюхиваний и виляний хвостами. Иногда проскакивали какие-то не то порыкивания, не-то повизгивания. Наконец собака повернулась ко мне.
— Порядок, нас не укусят, а эти двое, — она махнула мордой на лесников, — Просто на бутылку стреляют, ходят тут, лохов кошмарят. Юридических прав не имеют ни хуя.
Лесник державший собаку аж поводок отпустил. Второй просто сел в сугроб с выпученными глазами.
— Бля, завязываю, — прошептал оставшийся на ногах.
— Ну чего, бириндеи, позвольте откланяться.
Я развернулся и не спеша пошёл по своим следам к машине. Собака в скорости присоединилась ко мне. Незадачливые лесники оставались без движения, пока я их мог наблюдать меж веток и стволов. И только кобелёк жалостно поскуливал нам в след.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |