Я тебя ненавижуили люблю? 3 страница

- Не надо, - я достаю новую сигарету, нетерпеливо пощелкивая зажигалкой.

- Не надо?

- Я не хочу, чтобы вы звонили моему брату.

Мой голос тверд, а они озадачены. Именно то, чего я добивался.

Выпускаю струю серого дыма и произношу:

- Я не хочу видеть Билла в «DTM». Никогда и ни при каких обстоятельствах.

_____________________

Кёниг - (нем.) король.

Право на последний удар имеет лишь тот, кто нанес первый.

POV Bill

Ты сидишь в гостиной, нетерпеливо щелкая кнопки пульта и выкуривая вот уже третью сигарету за десять минут. Ты не знаешь, что я за тобой наблюдаю, ведь я скрыт сумраком этой ночи и почти не дышу. Я простоял в дверном проеме целых пятнадцать минут, рассматривая твой темнеющий на фоне горящего телевизора затылок.

Ты не спокоен, и, кажется, зол, и я умираю от любопытства узнать, что послужило причиной.

- Может, выйдешь уже или так и будешь стоять на пороге?

Я замираю в удивлении. Неужели ты все это время знал, что я нахожусь в гостиной? Неужели ты это почувствовал? Ведь увидеть меня ты никак не мог…

Я выхожу из темного проема двери и присаживаюсь в небольшое креслице, которое стоит прямо напротив тебя. Я сделал это, чтобы лучше видеть тебя, хочу видеть твои эмоции, хочу видеть, как ты куришь, медленно затягиваясь и задумчиво выдыхая пушистый дым, а вместе с ним и терпкий запах тяжелых сигарет.

Но ты не смотришь на меня. Твой взгляд метается по экрану телевизора, а руки лежат на подлокотниках. Сигарета потушена, как и мое желание.

- Пятнадцать минут, - ты издевательски усмехаешься, - ты проторчал тут целых пятнадцать минут. Зачем?

- Не знаю.

Мой голос тихий, дрожащий, до омерзения пугливый. Я действительно напуган, напуган твоим холодным приемом, к которому, как мне казалось, уже давно привык. Теперь понимаю, что привыкнуть к такому просто невозможно.

- У тебя бессонница? - спрашиваешь ты равнодушно.

Я лишь киваю. Я ничего не могу ответить, да и что мне придумать в ответ? Рассказать о том, что каждую ночь я либо не сплю, как сейчас, либо вижу кошмары? Признаться тебе в том, что ты и есть мой кошмар?

- Лучше иди спать, Вилли.

Ком железными оковами предательски сдавливает горло, и я лишь стискиваю подушку от злости. Зачем ты делаешь это? Зачем ты снова показываешь то, как тебе на все наплевать?

- Не называй меня так!

- Тебе идет это имя. Вильгельм – благородно звучит.

Твоя саркастическая усмешка, словно лезвие тонкого ножа, разрывает мне сердце. Мое недееспособное, давно вышедшее из строя сердце, которое ты ранил год назад и которое, так и не успев залечиться, снова кровоточит. Ты выжимаешь все соки из меня, одним своим ледяным взглядом, одними своими издевательскими словами ты разламываешь мою душу на части. Равные, обломленные части, которые никогда больше не соберутся воедино. Они навсегда останутся во мне, но никогда не станут одним целым. Будут существовать в каждом уголке тела по маленькому, грустному кусочку.

- Знаешь…

Ты смотришь прямо на меня, беспокойно постукивая пальцами по колену. Слабый отблеск телевизора падает на твое гладкое лицо, заставляя глаза светиться неоновым светом.

- Сегодня я был в «DTM»…

Нет. Только не это.

Не продолжай, замолчи, остановись! Не заканчивай это предложение! Прошу, только не заканчивай его!

- …и поговорил с Альбертом, главарем всего этого модельного дерьма, - ты, конечно же, все равно продолжаешь, безжалостно наблюдая за тем, как я сникаю, глубже зарываясь в кресло, - мы с ним обсудили мое приглашение, которое ты по ошибке принял за свое…

Зачем?! Зачем ты заставляешь меня чувствовать себя так паршиво?

Я не выдержу, если услышу то, что ты собираешься сказать. Я знаю, что не выдержу. Я сорвусь с цепи, шагну в эту самую пропасть, которая растет между нами. Возврата оттуда не будет, я больше никогда не буду прежним. Тогда я действительно потеряю все, что у меня осталось, а осталось совсем немного... Надежда, мечты, цели – все лопнет под твоим насмешливым взглядом, растает от звуков твоего голоса. И я умру. Внутренне умру, во второй раз. И снова благодаря тебе.

Ты усмехаешься и произносишь слова, перевернувшие весь мой мир:

- Я согласился работать у них. Я стану лицом новой спортивной марки.

Все.

Конец. Финита. Точка.

Это максимальная точка кипения, которую я в состоянии выдержать. Чем выше – тем хуже. Хуже для нас обоих, хуже для всех.

Я словно в тумане, вскакиваю и подбегаю к тебе. Твои глаза расширяются от неожиданности, и я со злорадностью отмечаю, что наконец-таки смог тебя удивить. Это ведь так редко удается. Ты всегда был умнее меня, всегда был на два шага впереди. Теперь я сделал то, чего ты не ожидал. Я врезал тебе.

Врезал со всей силы, вкладывая в свой первый удар всю свою злобу, всю свою ненависть и отчаяние. Я вложил в этот удар все свои чувства, плохие или хорошие, глупые или бессмысленные. Вложил именно те чувства, которые относятся к тебе, а значит – все.

Помню, как хрустнула кость и рубиновые капли крови на своем кулаке, переливающиеся светлым голубоватым цветом от слабого свечения телевизора. Помню, как мы перевернули диван, и как я оказался на тебе, нещадно бросая удар за ударом.

Ты не брыкался, не отбивался, ты не кричал. Ты не делал ничего из того, чтобы могло показать твою слабость. Ты стойко принимал все удары, и твое мягкое тело неподвижно лежало подо мной. Я чувствовал силу, обманчивое превосходство и радовался этой появившийся возможности доказать тебе, что я не слабак. Я такой глупый, такой самонадеянный, что и не понимал в этот самый момент, как сильно ошибаюсь во всем. Я всегда ошибался, но сейчас это особенно видно. Ты – вот кто всегда был главным. Даже после избиения ты оказался гораздо сильнее меня. Сильнее и крепче.

Точно не помню, сколько прошло времени, прежде чем я тебя отпустил. Я перестал раскрашивать твое прекрасное лицо, лицо, которое жаждали шишки из «DTM». Теперь они не захотят тебя, теперь они передумают. Том Каулитц не идеален, и у него есть недостатки. Пусть даже эти самые недостатки я привил тебе насильно.

Я так и остался сидеть на тебе, бессильно опустив руки по швам. Ты не подавал никаких признаков жизни, но я явственно чувствовал твое медленное, тяжелое дыхание.

- И это все, на что ты способен?

Словно удар в спину. Я теряюсь, я негодую и я ненавижу. Ненавижу тебя за эти хриплые насмешливые слова, которые ты не смог в себе подавить. Ты рисковал, безрассудно рисковал снова оказаться мясом для битья, но все равно произнес эти слова. Зачем? Чтобы позлить меня еще сильнее? Или для того, чтобы я забил тебя до смерти, тем самым дав возможность без всяких преград покинуть этот чудовищный мир?

Нет. Я никогда не дам тебе то, что ты желаешь. Ты хочешь умереть, я чувствую это, тебе не интересно жить, не для кого существовать, и поэтому ты жаждешь избавления. Избавления, которое никогда не получишь от меня. Я не подарю тебе этого счастья. Ты будешь страдать, страдать так же, как я. Будешь мучиться, терзаться своими чувствами и ненавидеть.

Я наклоняюсь к тебе, к самому твоему лицу. Оно перемазано алой, липкой кровью, и я ничего не вижу за этим рубиновым месивом. Не вижу твоих замечательных скул, твоих карих, прожигающих глаз. Я вижу только губы, пухлые, мягкие губы, со сверкающим серебряным колечком. Эти губы такие далекие, такие недоступные, сейчас прямо передо мной, перед моим носом, и я в любую секунду могу до них дотронуться. Могу обвести пальцами контур, могу поиграть с пирсингом, могу поцеловать их…

Но вместо всего этого, я лишь переключаюсь на твои уши. Наклоняясь так низко, как только возможно, я обдаю горячим дыханием твою нежную кожу и произношу слова, которые давным давно стали родными:

- Я тебя ненавижу.

Тебя этим не удивишь. Ты знаешь о моем отношении и без моих яростных слов. Ты давно научился читать мои мысли, сканировать чувства. Я как открытая книга, лежащая перед тобой, и ты как истинный ценитель всего нового, изучаешь меня, словно личинку под микроскопом. Да, я всего лишь маленькая, ничтожная личинка, которую может раздавить любой желающий. Но ты не даешь меня давить, это право остается только за тобой.

- Я тебя тоже ненавижу!

Ты с презрением выплевываешь эти слова, словно только сейчас почувствовал их настоящий вкус, их истинный смысл. Они зависают между нами, электризуя комнату своей безобразной злостью. Нашей общей злостью.

Я отрываюсь от твоего уха и наклоняюсь к губам. Ты и не пытаешься оттолкнуть меня. То ли у тебя нет сил, то ли ты просто не видишь в этом движении смысла.

И я пользуюсь этим, захватываю этот момент целиком и полностью, жадно впиваясь губами в твои теплые губы.

Он не долгий, совсем безрадостный, но все-таки настоящий…этот поцелуй. Эмоции захлестывают меня, но я не понимаю, какие именно. Сознание затуманивается, мысли путаются, и все, что я вижу в данный момент – это губы. Твои сладкие, теплые губы.

Ты не отстраняешься, молчишь и только громко дышишь, одолеваемый тяжестью моего тела. Когда я отпускаю тебя, ты никак не реагируешь. Поэтому я просто встаю и, не оборачиваясь, выхожу из комнаты.

Признание - это необходимость, в которой не хочется себе признаться.

POV Tomas

- Что значит, ты не можешь работать?!

- То и значит, пока не могу.

- Томас, мы договаривались начать незамедлительно…

- Я знаю, но мне плевать! Мое лицо сейчас не годно для фотосессии.

Альберт молча переваривает услышанное и спустя какое-то время обеспокоенно спрашивает:

- Что с твоим лицом? Прыщи? Если это прыщи, то не стоит волноваться, в фотошопе все замажут…

- Я вам не какой-нибудь молокосос с угрями, это не прыщи! - я сжимаю телефон, скрипя зубами от злости, - недавно я кое с кем подрался, и у меня жутко распухло лицо. Поэтому я не могу пока работать. Позвоните позже, и отложите все ближайшие фотосессии на потом.

Я сбрасываю звонок и закидываю телефон в широкий карман джинс.

Черт бы побрал этого Альберта и всю его модельную кампанию! Теперь никогда не отвяжется, так и будет опекать своими постоянными непрекращающимися звонками и беспокойным бормотанием в трубку. Я уже начинаю жалеть, что согласился на эту работу. Как и всегда, все идет совсем не так, как надо, и мне придется все контролировать. На что только не пойдешь, чтобы досадить тебе.

Альберт звонил всю неделю, требуя объяснений, почему я отсутствую и обхожу «DTM» стороной. И только сейчас я ему рассказал, в чем дело, не вдаваясь в подробности. Я не прихожу в модельное агентство из-за тебя. Точнее из-за того, что ты со мной сотворил.

Чернеющий синяк под правым глазом, разбитая бровь, кровь из которой ручьями текла последующие полчаса после избиения. Сломанный нос, нещадно искривленный после твоего удара. Я выгляжу как сломанная игрушка, которой вдоволь наигрался ребенок. Но ты не ребенок. Ты осознавал, что ты делаешь. И делал это мстительно, беспощадно, как истинный дьявол.

В тот момент ты был похож именно на него, на дьявола. Такой же уверенный, непрекословный и такой прекрасный в своем необузданном гневе…я втайне любовался этим новым тобой, пока кровь не залепила глаза. Дальше я мало что видел. Одно темное, красное пятно и едва различимый свет от телевизора.

Когда зрение пропало, а я начал лишь осязать и чувствовать. Я чувствовал твою злость, твою ненависть, я чувствовал все то, что ты так долго сдерживал в себе, и что позже вылилось на меня бешеным потоком в виде ужасных ударов.

Мне было больно, нам обоим было больно. Я знаю, ты никогда не дрался и не поднял бы руку на человека, ни при каких условиях. А я заставил тебя, буквально заставил. Я специально рассказал тебе о своем соглашении работать у «DTM», я осознанно пытался вывести тебя из себя. И просчитался. Ты удивил меня, я не ожидал нападения. Это было как гром среди ясного неба. Ты просто вскочил и ударил. И все. Ничего сложного, никакого сомнения в глазах. Только решимость.

Но то, что ты сделал после – перечеркнуло все мои предыдущие мысли. Ты поцеловал меня, и это было столь неожиданно, что я не смог произнести и слова. Я даже не смог воспротивиться, не смог отстраниться, я просто лежал под тобой, словно мятая кукла. И ты воспользовался этим. Ты снова удивил меня.

Не помню, что испытал, ощутив сладкий вкус твоих губ. В тот момент меня мало что волновало, больше ничего в этой жизни не имело значения. Были только: я, ты и наши губы, слившиеся в неистовом и теплом поцелуе.

Ты сделал это специально. Ты хотел обезоружить меня, запутать еще сильнее. И у тебя получилось, я обезоружен и запутан. А еще я подавлен, и не знаю, что чувствую. На данный момент пульсирует только боль.

- Том?

Я оборачиваюсь на этот голос, заранее зная, кто стоит за спиной. Этот голос не спутать ни с чьим другим. Он такой же родной и привычный, как и мой собственный.

Андреас.

Мой друг стоит в нескольких шагах от меня, прислонившись к грязной облупленной стене здания. Всего пару секунд назад я спокойно прошел мимо него, даже не заметив, что это Андреас. Я совсем растерялся.

- Ты ли это?

Он щурится, разглядывая мое блеклое и побитое лицо. Он знает, что это я, но все же не уверен в этом. Виной всему – кровавые отметины, оставленные тобою. Том Каулитц в глазах Андреаса никогда не давал себя в обиду, и никому еще не удавалось так сильно избить меня. Никому, кроме тебя. И все потому, что я позволил тебе это сделать.

- Это я, - остаюсь на месте, и Андреас, оторвавшись от стены, медленно подходит ко мне, тут же заваливая вопросами:

- Ты где пропадал?! Почему ушел из клуба и так странно себя вел? Кто так расквасил твою рожу?

Столько вопросов, и ни одного внятного ответа он не дождется. Где я пропадал? Я был тут и не тут одновременно. Я уже давно где-то далеко в мыслях, но мое тело предательски стоит на этой земле. Почему я ушел из клуба и так странно себя вел? Все дело в тебе, и в том, что с тобою связанно. Я не в состоянии слышать о тебе от других, пусть даже самых близких людей.

И расквасил мою рожу именно ты. Все ты, всегда ты, ты виноват во всех моих бедах!

Андреас, так и не дождавшись от меня ответа, хватает меня за локоть и тащит куда-то. В любой другой день я бы возмутился подобной дерзости, но только не сегодня. Сегодня я абсолютно спокоен, на мне маска безразличия и невозмутимости.

Мы куда-то идем. Я не различаю дороги, но когда мы добираемся до маленького одноэтажного домика, понимаю, что это дом Андреаса.

Друг молча впихивает меня внутрь, закрывает дверь и плетется на кухню. Он не утруждает себя разговорами, их он оставит на самый последок. Сейчас главное – привести меня в чувство. Вывести на чистую воду, узнать, в чем же дело.

- Садись!

Это не просьба, это приказ, но я не собираюсь противиться. Тихо сажусь на подставленный стул, Андреас плюхается рядом, ставя передо мной бутылку свежего виски.

- Зачем это? – спрашиваю, глядя на переливающуюся жидкость.

- Пей.

Я равнодушно пожимаю плечами и делаю большой глоток из бутылки. Андреас молча наблюдает за мной. Он выжидает, он манипулирует мной. Его излюбленный метод. Я видел этот прием тысячу раз, но никогда не являлся подопытным кроликом. Сейчас он напоит меня, а затем вытрясет всю правду, которую я бережно храню в самом уголке своего сердца.

Когда я ставлю бутылку на стол, с каким-то слегка истеричным удивлением замечаю, что она наполовину пуста. Неужели я выпил все это? Куда ушла вся жгучая жидкость? Ведь я ничего не чувствую. Я точно такой же, как и десять минут назад. Абсолютно трезвый и терзаемый болью.

- Не помогает, - печально произношу я, отодвигая бутылку.

- Том, - металлический голос Андреаса вкрадывается в сознание, - я за тебя волнуюсь. С тобой что-то происходит. Что-то очень плохое.

Почему он говорит мне это? Я же в порядке, со мной все хорошо. Или нет? Неужели, все чувства, которые я так тщательно скрывал, на самом деле не скрыты? У меня все на лице написано?

Я горько усмехаюсь, вникая в смысл последнего своего вопроса. Как я могу такое спрашивать? Ведь на лице действительно все и написано. Написан весь ужас, таившийся в тебе долгие годы, свидетельство этому – поломанный нос. Написана вся ненависть, бушующая в твое расколотой душе все это время – рассеченная бровь и синяк под глазом. Ты выплеснул весь свой гнев, без остатка, разукрасив мне морду.

Андреас тяжко вздыхает:

- Это Билл сделал, да?

- Да.

Какой смысл скрывать? Он все равно понимает, он не дурак.

Делаю еще один глоток, вытирая рот тыльной стороной ладони.

- Почему он избил тебя? Что произошло?

- Я забрал его мечту.

Андреас хмурится, пытаясь догадаться, о чем я толкую.

- Я забрал его мечту, - снова повторяю, как идиот, и прикладываюсь к бутылке

- Что это значит?

- Андреас, все плохо. Все очень плохо. Я ужасный человек.

- Ты не ужасный человек! – друг хлопает рукой по столу в знак протеста, - мы знакомы всю жизнь, и я знаю тебя, Томат, ты самый лучший, самый веселый парень, каких я только встречал! Ты не способен на что-то ужасное. Это не в твоих правилах.

- Нет, я способен. Там, в штатах, я сильно изменился. Я больше не тот Том, которого ты знал год назад. Я другой, я стал хуже. Я причиняю боль людям, и в частности, своему брату. Я разрушаю его жизнь, шаг за шагом, постепенно.

- О чем ты? – Андреас обеспоенно наблюдает за тем, как я снова делаю глоток из бутылки.

Я больше не могу скрывать, больше не могу сдерживать в себе это. Ты выплеснул все свои эмоции, теперь моя очередь. И хотя для этого мне не нужна подушка для битья, я могу все рассказать ему, Андреасу. Моему лучшему другу, который всегда поможет, всегда поддержит и всегда поймет.

Если поймет.

- Я сделал кое-что ужасное, - тихо признаюсь я, сжимая пальцы на горлышке уже пустой бутылки, - я согласился работать в «DTM», после того, как получил персональное приглашение. И я заставил их пообещать мне, что они никогда не возьмут Билла на работу. Никогда, пока у нас есть контракт.

- Но зачем ты сделал это?! Ты же знаешь, как для Билла важно зачисление, он с пятнадцати лет об этом мечтает! Ты сам мне про это рассказывал!

- Я знаю!

- Тогда зачем?!

- Это не самое худшее…я сделал кое-что еще…

Андреас ошеломленно фыркает:

- Что может быть хуже?!

Может, поверь мне, Андреас. Хуже этого ничто быть не может, и теперь ты убедишься, какой я грязный и сволочной человек. Я настоящий монстр, бездушный и безразличный ко всем, кто его окружает.

Делаю глубокий вдох и еле слышно выпаливаю:

- Я изнасиловал Билла.

Никогда не рассчитывай на многое, или будешь разочарован.

Год назад

POV Tomas

- Том, смотри, что я нашел!

Ты подбегаешь ко мне весь такой радостный и раскрасневшийся, и я невольно любуюсь этой твоей беззаботностью. Когда мягкая, веселая улыбка озаряет твое милое лицо, ты меняешься, становишься лучше, еще красивее, еще привлекательнее. Ты становишься каким-то прекрасным созданием, ангелом, спустившимся с небес. И каждый раз, я с тайно ожидаю эту задорную улыбку, жажду увидеть ее снова и снова, а когда получаю желаемое, не могу оторвать взгляд.

- Что это? – я расслабленно закидываю ноги на стол.

- Наша старая фотография, которую папа куда-то затерял.

Ты садишься рядом, придвигаясь так близко, что я перестаю дышать. Я не могу двигаться, не могу шелохнуться, боюсь, что ты отстранишься и это прекрасное, братское мгновение исчезнет.

Ты протягиваешь мне потрепанную фотографию, на которой мы в возрасте тринадцати лет катаемся на великах, радостно улыбаясь в камеру. Я отлично помню тот самый обычный, ничем непримечательный день, когда мы всей семьей поехали в лес, чтобы научить тебя кататься на велосипеде. Это было кошмарно, ты никак не хотел крутить педали и все боялся свалиться, но все-таки, нам с отцом удалось водрузить тебя на сиденье и после первого же толчка ты поехал, весело распевая какую-то песню. Ты был счастлив, заряжал всех своим неимоверным позитивом и постоянно улыбался. И этот самый обычный, ничем непримечательный день превратился в одно из самых счастливых воспоминаний нашего детства.

- Посмотри, какой у тебя тут шухер на голове, - ты смеешься, тыкая пальцем в мою дредастую голову на фотографии.

- Кто бы говорил, у тебя вообще волос почти нет! – я шутливо поддеваю тебя локтем, - где ты ее откопал?

- В чулане. Лежала в коробке с надписью «7-13 лет». Там еще куча разных фотографий, где мы вдвоем, но эта моя любимая…

И моя. Скорее, не сама фотография, а то, что на ней изображено. Мы, такие разные, но все же похожие, и такие счастливые, как никогда. Вот что я люблю, вот что я действительно буду ценить и уважать всю свою жизнь. Ценить нашу любовь, которая никогда не угаснет, ценить нашу привязанность, которая со временем станет лишь крепче…

Но, разумеется, я не произношу этого вслух, а лишь улыбаюсь:

- Нужно поставить ее в рамку.

- Да, я тоже об этом подумал! – твои глаза светятся, и ты улыбаешься в ответ, - поставим ее в гостиной, или в нашей комнате?

Ты такой нежный, такой искренне радостный, что дыхание останавливается, и я, пропустив твой вопрос мимо ушей, просто смотрю на тебя, наслаждаясь этим моментом.

- В нашей комнате, - ты сам отвечаешь на свой же вопрос и смеешься, обнимая меня, - ох, Том, я так тебя люблю!

Я не выдерживаю. Обнимаю тебя в ответ, придвигая все ближе. Вот бы просидеть так всю жизнь, прижимая твое худенькое, легкое тельце к своему, чувствовать запах твоих волос, ощущать на шее горячее дыхание твоих губ…и никогда не отпускать тебя от себя. Я согласен превратиться в статую, замереть в этом самом моменте и больше никогда не шевелиться, лишь бы остаться с тобой. Слиться воедино, стать одним человеком, одной душой…

Когда я тебя отпускаю, твои щеки заливаются красным румянцем. Ты неуверенно улыбаешься, словно провинившийся маленький ребенок, и я улыбаюсь в ответ, нежно проводя пальцем по твоей щеке.

- Что ты делаешь?

Твой голос тихий, но не напуганный, и я расцениваю это как одно громкое «да», которое молчаливым потоком зависает между нами.

Я срываюсь. Быстро приближаюсь к твоему лицу и прикасаюсь своими губами к твоим. Ты вздрагиваешь, слегка отстраняешься, и пугливо вытаращив глаза, смотришь прямо на меня. А я не могу себя сдерживать. Я становлюсь все настойчивее, пытаясь проникнуть в твой рот, но ничего не выходит. Ты не поддаешься, и зубы сомкнуты, словно колючая, наэлектризованная преграда на пути к моей заветной мечте. Проходит секунда, а может, целая вечность, и ты отталкиваешь меня от себя, вскакивая на ноги.

Я растерян. Растерян твоим печальным, слегка ошарашенным видом. Грусть и непонимание застыли в глазах.

- Зачем ты сделал это?

И, правда, зачем? О чем я думал? Как мог я надеяться на взаимность с твоей стороны? Ведь это ненормально, любить брата не как брата! Тем более, не просто брата, а близнеца…и ты понимаешь, что я наделал, на что замахнулся, какую дверь приоткрыл…это аморальное явление, и мое место в психушке!

Я пожимаю плечами, пытаясь перевести все в шутку:

- Эксперимент. Не бери в голову.

- Эксперимент? Ты издеваешься?

- А что такого?

- Ты поцеловал меня, вот что!

- Это ничего не меняет, - я усмехаюсь, пытаясь скрыть досаду, - ты что, никогда не целовался с парнями?

Розовый румянец покрывает твои впалые щеки, и ты переступаешь с ноги на ногу, заметно начиная нервничать. Я не знаю, что и думать. Что это значит? Почему ты покраснел?

- Это не твое дело! – выкрикиваешь ты, нарушая неловкое молчание.

- Нет, мое!

Я поднимаюсь с дивана, и упираю руки в бока, словно какая-то домохозяйка, поймавшая мужа, вернувшегося с гулянки. Я начинаю злиться, хотя и пытаюсь выглядеть невозмутимо, как и всегда. И ты проглатываешь эту наживу, думаешь, что я действительно пошутил, и все это лишь маленькое, глупое недоразумение.

Ты вздыхаешь и отходишь к стене:

- Я не понимаю, что на тебя нашло, Том. Не знаю, о чем ты думал, но больше так не делай, пожалуйста…

Твой голос звучит как-то жалобно, умоляюще, как будто бы пару минут назад я заставлял тебя безжалостно убивать котенка, а не целоваться.

Я впадаю в отчаяние. Я подавлен твоей отрицательной реакцией. Неужели я настолько ошибся? Я думал, что тебе этого хочется. Думал, что ты этого жаждешь так же, как я. Конечно, в глубине сознания, в самом далеком уголке я все-таки понимал, что это невозможно, что я глуп и что поплачусь за это, но я старался мыслить позитивно и видеть вещи в хорошем свете. И ошибся. Нужно было слушать свой разум, не сердце. Сердце всегда обманывает.

Я перевожу взгляд на тебя, моргая так часто, как только могу. Невольные слезы просятся на глаза, но я не хочу, и не буду плакать при тебе…не буду показывать свою слабость, свою разбитость, свое унижение.

Ты опускаешь голову, сжимаешь кулаки и практически шепотом произносишь:

- Прости, я…не могу. Это ужасно…это ненормально.

Кошмар.

Маленькие иголочки, с чертовски острыми краями с силой впиваются в сердце. Я чувствую тупую боль в области груди, и готов прямо сейчас бессильно упасть на колени и завыть. Завыть так, как воют только дикие волки: протяжно, громко и одиноко.

- Мне пора, я встречаюсь с друзьями.

Ты пятишься, хочешь быстрее сбежать отсюда, подальше от меня, подальше от моих извращенных фантазий. И я не могу тебе мешать, это твой собственный выбор, на который ты имеешь полное право.

Поэтому я просто киваю, и ты уходишь, не проронив больше ни слова. А мне и не нужно, я итак догадываюсь, о чем ты думаешь. Шок вкрался в твою голову, и в данный момент ты отчаянно пытаешься прийти в себя. Пытаешься осознать, что только что произошло, почему я себя так странно повел.

А я ненавижу себя за свою слабость. Ненавижу за то, что не смог устоять, за то, что сделал все это не вовремя. И тебя я теперь тоже ненавижу.

Я питал бессмысленные жалкие надежды на взаимность с твоей стороны. Но ты обломал меня, уничтожил одним своим «это ненормально» и раздавил своим печальным и разочарованным видом. Неужели ты считаешь, что я смогу после этого нормально существовать? Что смогу делать вид, что ничего не произошло, улыбаться, некрасиво лицемерить, говорить людям, что все в порядке?

Неужели ты настолько плохо меня знаешь?

Я без сил падаю на диван. Злость накатывает с каждым вдохом, а отчаяние с каждым выдохом.

Я заставлю тебя изменить свое мнение. Я чувствую и знаю, что мы сможем полюбить друг друга, стать единым целым, ведь мы – близнецы, две части одной общей души. Мы должны быть вместе. Всегда. Навсегда.

Сегодня я докажу тебе это.

Самую большую ошибку совершают тогда, когда желанное представляют реальностью.

Год назад

POV Bill

- Уже поздно, Билли, мне нужно идти.

- Что, уже? Ну ладно…

Я целую свою подругу Сару в щеку и провожаю ее уверенную модельную походку тоскливым взглядом.

Я остался один, хотя и пытался оттянуть этот пугающий момент как можно дальше. Задержал всех своих друзей дольше положенного, бродил по городу, думая о своем, но все равно это время настало. Сейчас я один. Теперь мне ничего не остается, я должен вернуться домой. Вернуться к тебе, к твоим печальным глазам.

Поддеваю камень ногой и не спеша бреду в сторону нашего дома. Мысли мешают сосредоточиться на дороге, и ноги передвигаются чисто автоматически. Весь вечер я думал только о тебе, и о том, что произошло сегодня. Ты сделал то, что подвергло меня в шок. Я не ожидал подобного, только не с твоей стороны, только не от тебя, собственного брата, которого всю жизнь считал идеалом. Теперь мое восхищение разрушено, а идеал уничтожен, и все из-за этого глупого, никому не нужного поцелуя.

Интересно, зачем ты сделал это? Неужели, ты действительно просто пошутил? Но твои глаза…в тот момент, когда ты увидел мою ошеломленную реакцию, они наполнились грустью и злобой. Ты бы не злился, будь это шутка. Ты огорчен и разочарован. Неужели ты думал, что я отвечу тебе взаимностью? Но как я могу это сделать, ведь я отношусь к тебе только как к брату…а как ты относишься ко мне?

После сегодняшнего я потерял свою веру в тебя, потерял свой идеал – Томаса Каулитца, которого считал недостигаемой вышкой. Ты и сейчас недосягаем, но уже не настолько безупречен и идеален, как мне казалось. Сегодня ты показал себя с новой стороны, и я пока не решил, как относится к этой твоей части души.

Я растерян, я не знаю, что делать.

Что будет, когда я вернусь домой? Что ты скажешь, как встретишь меня? Только пожалуйста, не делай вид, будто бы ничего не произошло, я этого не вынесу. Так было бы легче для нас обоих, но я ненавижу лицемерие и ложь, особенно между нами. Поэтому, пожалуйста, не делай этого…

Скажи, что это была шутка. Неудачная, совсем не смешная, но шутка. Как ты выразился ранее: «эксперимент». Глупый, но довольно безобидный. Я надеюсь, что ты скажешь именно так. А если нет…

Я подхожу к крыльцу и отворяю дверь, проникая в темное неприветливое пространство нашего коридора. Дом встречает меня гробовой тишиной и тяжелым скрипом половиц у порога. Сейчас далеко за полночь, и ты, скорее всего, спишь. Как хорошо, что мама с папой в отъезде, я бы не выдержал слушать их беззаботный смех, их бессмысленную и обыденную болтовню…

Дата добавления: 2015-09-29