- Я смотрю, наш дорогой дядя удачно кончил. Сани, у тебя сперма на подбородке.
Я суетливо вытираюсь и только спустя мгновение с опозданием понимаю, что это была лишь злая шутка, и она удалась. Они смеются надо мной, откровенно и зло, я тоже улыбаюсь, затравленно озираясь вокруг. Кхан действительно всю дорогу до дома держал свою руку на моем затылке, заставляя брать его член глубже и чаще.
- Ты всего лишь шлюха, дочь такой же жалкой шлюхи и кем бы дядя, не назвал тебя, для нас останешься полным ничтожеством.
Они немногим старше меня, но много опытнее в словесных битвах, куда мне основательно запуганной и забитой, тягаться с великосветскими стервами, которыми возомнили себя дочери Ванессы. Они довольно скалятся, высокомерно разглядывая меня с ослепительными улыбками на высокомерных лицах. Я могла бы ответить с отточенным сарказмом и пренебрежительностью, и я обязательно отвечу, отчетливо проговаривая особенно ехидные фразы, тихо, чтобы никто не услышал, спрятавшись глубоко в себя.
- Ты не справедлива к ней, - я могла бы купиться, только желчь в звонком голоске отрезвляет от напрасных чаяний. - С ее опытом она непременно поведает нам, как лучше завлекать мужчин в сети брака, не правда ли, Сани? Ты же научишь трахаться так, чтобы у мужиков крышу от страсти сносило.
Они смеются надо мной, и я тоже глупо хихикаю, соглашаясь с ними, я меньше, чем никто в этом милом семействе. Они соревнуются в остроумии, уничижают меткими фразами, потом уходят. Я же вежливо желаю им прекрасного вечера и они, переглянувшись друг с другом заразительно смеются. Меня давно растоптали, какая может быть гордость у подобной мне, я всего лишь собственность их дяди и я должна вернуть деньги. Кхан поднимается наверх через час, предлагает принять душ перед ужином и переодеться. В белоснежной рубашке и стильных брюках он выглядит неотразимым, я мешкаю, выбирая платье и, он ждет, стоя в дверях гардеробной.
- Ты очень красивая, Сани, очень соблазнительная.
Я в нижнем белье и туфлях с прижатым к груди нарядом напряженно застываю, ожидая услышать привычный приказ встать перед ним на колени, но он, холодно обронив, чтобы я поторопилась, выходит из комнаты. Через мгновение я уже плетусь за ним, едва переставляя ноги, по длинному коридору, спускаюсь по лестнице, мучительно ожидая момента, когда снова столкнусь с его сестрой и племянницами. Ужин проходит чинно и немного скучно, все вежливы и предупредительны. Меня не трогают, не отпускают язвительных замечаний, я для них будто не существую. Мне нравится и нравится еще больше, когда и через несколько дней Кхан продолжает ограничиваться только моими губами, не принуждая ни к чему более для него занимательному. Единственно на чем он настаивает так это на обязательном моем пребывании в гостиной. Я должна проводить день с его семьей, беседовать и развлекаться. Веселья, в самом деле, более чем достаточно, и я в роли главного развлечения. Шутки становились все менее остроумными и более плоскими, оскорбления не завуалированными, но я прихватывала в гостиную книгу и читала, пока Ванесса и ее дочери соревновались в своем стремлении меня уничтожить. Они же не знали, что Кхан это уже давно сделал. Его я боялась, и страх был единственным моим чувством. Все это длилось и длилось, пока в один далеко не прекрасный вечер, Кхан не ввалился в спальню с темноволосой незнакомкой. Они оба были основательно пьяны и абсолютно поглощены друг другом. Страстные поцелуи, объятия, приглушенные стоны, срывающиеся с их губ, одежда беспорядочно слетала, осыпаясь на дорогом ковре.
- Пошла вон.
Кхан все же смог оторваться от девушки, чтобы обратить внимание на лишнюю здесь меня. Я поспешно скрываюсь в ванной комнате, смятено прислушиваясь к звукам за дверью, ведущую в спальню. Незнакомка что - то выкрикивала, потом застонала, низко, протяжно и я судорожно стиснула кулачки. Была ли у меня совесть? Наверное, нет. Я отлично понимала, почему она вскрикивает или глухо стонет. Ей было больно, он насиловал ее... в его постели должна была быть я. Та самая, что теперь затравленно вжимается в дальний угол ванной, пытаясь, стать незаметной и испуганно кусает губы, страшась того, что вместо незнакомки Кхан возьмет в свою постель ее. Почему я должна быть с ним постоянно, с меня он получил достаточно, я заслужила перерыв, отставку, замену себя. Пусть теперь она боится его наказаний и выполняет его приказы. Мне же повезло, я стану свободной... и вот снова ее вскрик, короткий, словно он зажимает ей рот ладонью, не давая закричать в полную силу и следом его стон, хриплый, протяжный. Я понимаю, что Кхан кончил и, ей повезло, ненадолго, но повезло. Мне не было ее жаль, меня никто не жалел и я не буду никого жалеть. Я должна быть сильной и не должна никого жалеть, я никому ничего не должна. Эта девушка мне никто, совершенно чужая, я не должна за нее переживать.
Она появилась в ванной ближе к рассвету. Обнаженная, со спутанными волосами и смятым ртом. Меня, спрятавшуюся под завесой банного халата, не заметила, приняла душ и, встав перед зеркалом, принялась тщательно расчесывать волосы моей щеткой.
- Здравствуйте.
Она испуганно повернулась, изумленно глядя на меня, немного хмуря изящные брови.
- Вы представляйте, что гуляете в саду или в парке, или читаете особенно интересную книгу, это помогает отвлечься от того, что с вами происходит.
- Что?
Ее брови недоуменно приподнялись выше, глаза стали огромными и я отважилась вылезти из укрытия.
- Когда он заставляет вас делать все те... вещи, просто отключитесь, представьте себя где - нибудь в другом месте, в библиотеке с книгой, например.
- Простите...
Ее голос прозвучал неожиданно визгливо.
- Прошу тише, он может нас услышать и наказать, никакого шума, никаких передвижений без его приказа, вы должны это запомнить.
- Простите...
Девушка медленно отступает к двери, не сводя с меня своих испуганных огромных глаз и, я порывисто шагнула следом, пытаясь хотя бы немного успокоить ее и поддержать советом.
- Потом он вас обязательно отпустит, вы должны это точно знать. Вы очень милая и я прошу вас, будьте послушной, и он не станет наказывать вас.
На моей последней фразе девушка выскочила за дверь, а я отправилась снова в угол под эфемерную защиту банного халата. Больше я ее не видела, она исчезла, Кхан непринужденно вел себя так, словно ее и не было ни в спальне, ни в его постели. Я спала с ним, именно спала, он не притрагивался ко мне и, это вселяло определенную уверенность в том, что меня отпустят. Дни проходили, но он молчал, продолжая просто находиться рядом и ничего не требуя взамен. Более того, застав однажды в гостиной, бессмысленно уставившуюся в окно, позабыв о книге, криво усмехнулся и позволил не спускаться вниз, оставаясь в его спальне весь день, великодушно позволяя мне избегать встреч с его сестрой и племянницами. Между нами что - то менялось, я надеялась, что это к расставанию, он же рассчитывал на всенепременное прощение и на то, что я смогу принять его, не вздрагивая от ужаса. Наверное, тогда, в тот самый день, когда я пыталась утешить его очередную любовницу, он все же понял, что перестарался, наказывая меня за несуществующие проступки, за то, что я не приняла его сразу, пополнив собой, длинный список его дам, за то, что вначале могла лишь восхищаться, позже только ненавидеть и бояться. Мы были супругами и при всем этом чужими друг для друга людьми, видимо, поэтому он в один далеко не прекрасный день пришел к определенному выводу, Кхан хотел наследника и, его появление должно было нас непременно сблизить. Меня не спрашивали, лишь познакомили с дизайнером интерьеров и предоставили возможность обустроить детскую на свой вкус и в тот же день после продолжительного перерыва уложили в постель. Кхан долго ласкал и нежил, я же невольно сжималась и тряслась, но он был удивительно терпелив и непритязателен, кончив, глухо застонал в мои волосы и тут же перекатился на бок, продолжая сжимать меня в тесном объятии.
- Сани, - его голос звучал низко, с тягучими нотками пережитого только что наслаждения. - Наказания не будет, я же не хочу, чтобы наш сын был зачат в угнетающей атмосфере твоего страха и боли.
Он говорил что - то еще, поглаживая меня по распущенным локонам, а я нервно кусала губы и думала о том, насколько сильно не хочу от него детей. Детей надо любить, но как любить ублюдков Кхана мне не представлялось тогда возможным. Они были для меня его продолжением, жестокого насильника, кошмара, самого затаенного страха. Но Кхан желал от меня детей и я не смела, отказать или воспротивиться. Я могла только покорно изгибаться под ним, терпеть поцелуи и прикосновения, выслушивать его пространные излияния о том насколько мы оба станем счастливее после появления наследника Аканти. Дни бежали, неделя сменялась неделей, он старался подарить мне свое счастье, но у него не получалось и я облегченно выдыхала, читая на его лице выражение очередного разочарования.
- Поведешь несколько дней в клинике, мне не нравится то, что с тобой ничего не происходит.
Кхан стоял перед зеркалом гардеробной, поправляя манжеты белоснежной сорочки. Я, бессловесной тенью за его спиной с услужливо приготовленным пиджаком.
- Сани.
Властные нотки с зазвеневшим льдом в его голосе заставляют вздрогнуть и подобострастно улыбнуться. Я всего лишь милое, никчемное и послушное приложение к его комфортному существованию.
- Ничего особенного, я всего лишь хочу, чтобы за тобой понаблюдали.
Он разворачивается ко мне, отшвыривает пиджак в сторону и неожиданно притягивает вплотную к себе, жадно целуя мои губы, спускаясь влажной дорожкой поцелуев вниз, по выгнутой шее к оголенному плечу. Утром у него был секс, но я чувствую его налитый член и понимаю, что Кхану уже приелись правила, слишком долго он сдерживался, зачем - то пытаясь превратиться в примерного семьянина. Меня разворачивают, заставляют нагнуться и опереться ладонями в обувную полку, сдергивают невесомый халатик. Его движения холодны, точны и расчетливы. Пальцы запутываются в моих волосах, тянут, выворачивая шею назад. Звук расстегнутой молнии брюк вызывает невольные слезы, и я поспешно прикусываю нижнюю губу, пытаясь сдержать рыдания, оказывается, я уже привыкла к тому, что он может быть другим, почти добрым, но я не оправдала его надежд и заслуживаю наказания.
- Прогнись сильнее.
Я прогибаюсь, он толкается вперед, раздвигая сжавшееся колечко мышц сзади, я сдавленно хриплю, но вырваться из захвата не пытаюсь, еще толчок и он входит полностью. Меня трясет и, кажется, я плачу, уже не пытаясь сдерживаться. Его рука скользит по моему бедру, неожиданно больно сжимает, потом спускается ниже. У Кхана красивые крупные ладони с длинными пальцами и ухоженным маникюром. И два из них он проталкивает в мое лоно, совершая следующий толчок сзади.
- Фригидная сука.
Он нагибается и выдыхает эти слова мне в затылок, потом начинает двигаться, вколачиваясь членом в разорванный зад. Я не сопротивляюсь, пытаюсь отвечать, двигаться ему навстречу, он должен кончить и тогда меня отпустят. Ноги не держат и подгибаются, Кхан что - то шипит, рвано толкается вперед и останавливается. Я испортила момент, он не кончил, кошмар будет продолжаться.
- Сам виноват, - его руки скользят вдоль спины, словно успокаивая меня и лаская. - Слишком мало практики, закончим в спальне.
Он отступает, выходя из меня, я плетусь в комнату, сама укладываюсь вниз лицом на стол, расставляю ноги. Практические занятия отсутствовали, но теория слишком долго вбивалась Кханом в мое тщедушное создание. Он приступает сразу, я натыкаюсь взглядом на решетку камина и пытаюсь сосредоточиться на ее рисунке, облегченно выдыхаю, когда Кхан низко застонав, застывает на мгновение.
- Разочаруй меня снова и все, что было между нами до этого станет для тебя сладкой мечтой.
Кажется, он уже нашел виновного в своих несбывшихся желаниях. Он привык получать все по одному щелчку своих пальцев и тут такая незадача, появление желанного наследника откладывается, это зависит не только от него.
- Прости меня, - он помогает мне сползти со стола и добраться до душевой кабины, включает воду и прижимает крепко к себе, неожиданно и ненужно. - Я сорвался, не смог сдержаться.
Теплая вода потоками ниспадает на нас с потолка, словно укутывая, помогая расслабиться и согреться после проникновенной стужи ужаса перед наказанием Кхана.
- Ляжешь в постель, я пришлю горничную, она обо всем позаботиться.
Моя собственная горничная, престарелая стерва, единственная из прислуги, которую он перевез в городской дом из поместья. Она умела все, видела собственными глазами последствия развлечений хозяина и помогала ему, выхаживала меня и никогда не жалела. Ни капли сочувствия, строгое исполнение приказов Аканти и полное равнодушие к жалкой, истерзанной мне. Почему - то она считала, что я это обращение заслужила. Они все так считали, Ванесса и ее дочери, прислуга и сам Кхан. Заслужила тем, что высунулась, проникла в их дом, оказалась не той, кем мне положено было стать.
- Я, в самом деле, очень разочарован, даже не думал, что это затянется на неопределенный период и придется обращаться к специалисту.
Его руки заботливо скользят вдоль моего тела, намыливая и следом смывая пену, прополаскивают спутавшиеся пряди волос. Потом он тянет меня из душевой кабины и укутывает в халат.
- Прости, - он снова повторяется, укладывая меня в постель. - Я должен был сдержаться, но, Сани, ты кого угодно доведешь своими постоянно перепуганными глазами и дрожащими губами. Я не был груб, я был почти идеален, что мешает тебе принять меня? Между нами были некие нерешенные вопросы, но у кого их нет? Все переступают через страхи, чтобы идти дальше. Думаешь, я когда - нибудь мечтал о том, что ты выберешь не меня? Что наш с тобой первый раз пройдет на старом скрипучем столе вместо шелковых простыней моей спальни?
Кхан вытягивается рядом, его ладони мерно скользят вдоль моей спины, успокаивая, но на самом деле вселяя страх перед возможным продолжением.
- Я с ума сходил по тебе, но боялся даже прикоснуться, ждал твоего совершеннолетия и я, конечно, жуткий собственник, к тому, что принадлежит мне, ни кто не имеет права прикасаться, просто смотреть. Я... немного... перестарался... ты... должна... меня... понять...
Он замолкает, продолжая рассеяно поглаживать мои волосы и спину, едва слышно хмыкает и тут же добавляет:
- Прости... я не должен был... делать... это снова... с тобой...
Я подавленно молчу, уткнувшись ему куда - то в грудь, не смея даже пошевелиться. Кхан пахнет гелем для душа и своим собственным, терпким, с легкой горчинкой ароматом. Я чувствую натянутые канаты мышц и властную силу его рук, и отстраненно думаю о том, что он неотразим, особенной мужественной совершенной красотой состоявшегося мужчины. Зачем ему я? Почему он не увлечется равной себе и не оставит меня, где - нибудь на задворках общества, напрочь позабыв, позволив мне стать счастливой без своего пристального внимания.
- Я люблю тебя, Сани, ты должна об этом помнить. Мы преодолеем трудности вместе, мы сможем стать ближе друг другу, ты полюбишь меня.
И столько убежденности в его голосе, основанной на собственной исключительности. У него есть все, власть, деньги, шикарная внешность, он привык видеть поверженных его великолепием женщин у своих ног, но я не была его женщиной, всего лишь всего лишь обычной шлюхой, выскочкой, пустым местом. Я слишком ничтожна, чтобы его полюбить.
- Маленький нас сблизит, только представь, наш сын или наша дочь, что - то от нас обоих, наше продолжение в нем.
Кхан отстраняется, нежно целует меня в макушку, потом в губы.
- Вот увидишь, он сделает нас счастливыми.
Наверное, никто из обученного персонала и подумать не мог, что я осмелюсь вылезти через окно клиники практически без одежды. Меня оставили в полном одиночестве в кабинете на первом этаже, дожидаться прихода доктора, завернутую в одну единственную простынь. И я покорно ждала, сидя на стуле возле стены, рассеяно разглядывая то, что происходило за окном, сквозь неплотно закрытые жалюзи. Потом встала, плотнее укуталась и, распахнув окно, настежь перебралась через подоконник. Единственный прохожий испуганно шарахнулся в сторону, а я побежала, босиком, вначале медленно и словно неуверенно, потом все быстрей, проворно сворачивая в закоулки, перебегая узкие улочки, иногда останавливаясь, чтобы спешно перерыть мусорный бак в поисках хотя бы какой - то одежды. Безуспешные попытки, впрочем, и я испуганно бежала дальше, судорожно оглядываясь по сторонам, боясь увидеть охрану, пока не выскочила прямо под колеса автомобиля. Они не задавали вопросов, оба решили, что я пала жертвой насильника, кровоподтеки на лице и теле, обезумевший от ужаса взгляд, мне нужна была помощь, и они мне ее предоставили. Привели в свой дом, отогрели и накормили и только после этого осторожно поинтересовались, нужно ли вызвать власти. Я поспешно отказалась, что - то испуганно лепеча и порываясь уйти. Они удержали меня снова, успокоили, заверили в том, что больше со мной ничего не случиться, и я осталась в их доме, который чуть позже смогла назвать и своим домом, старым, обшарпанным, но очень уютным и приветливым.
Она была заботливой старшей сестрой, он внимательным младшим братом, я стала для них чем - то вроде дальнего, давно забытого родственника, неожиданно забредшего в гости. Вил сделал мне документы и устроил на работу в бар, где он сам подрабатывал вышибалой, а Сюзи танцовщицей. Меня определили в посудомойки. Жили они интересно, с полулегальными доходами и подозрительными знакомствами, отсюда и возможность Вила сделать мне фальшивые документы, приемлемого качества и за скромное денежное вознаграждение. Сюзи же не стеснялась своего занятия, чем еще могла заниматься девушка без определенных связей и с хореографическим образованием. Она делала то, что умела, танцевала на сцене полуголой, умело выманивая деньги у пьяных посетителей, пока брат охранял ее от резвых, не в меру страстных поклонников. Вот такой у них был интересный семейный бизнес и он, честно говоря, нравился мне гораздо больше уважаемых компаний Аканти. Брат и сестра сумели остаться людьми, не потеряв себя в финансовой погоне.
И когда я уже утвердилась в роли посудомойки и почти родственницы Вила и Сюзи, и перестала пугаться шорохов и резких теней, пришло осознание того, что Кхан преуспел в своем эгоистичном желание получить наследника. Его визиты в клинику не ограничивались беседой с доктором, потом он обязательно уединялся со мной в палате на несколько часов, медленно и со вкусом наслаждаясь моим телом и моей покорностью. Наверное, в одно из его последних посещений все и случилось, останься я в клинике чуть дольше и Кхан бы получил свою мечту о наследнике. Понимание моего интересного положения пришло не без посторонней помощи, на изменение в моей фигуре обратили внимание все, кроме непосредственно меня. Я продолжала безмятежно наслаждаться свободой, новым обществом далеко не благородных людей и надеяться на то, что Кхану не станет известно место моего нынешнего пребывания. Это было страшной тайной и думать я могла только о ее сохранение, поэтому внезапное известие о том, что я несколько округлилась не просто от неожиданной свободы заставило меня сначала впасть в ступор и уж потом в истерику. Я ненавидела Кхана, я не хотела видеть его продолжение, но было слишком поздно избавляться от этой нежелательной во всех отношениях неприятности и, тогда Вил удивил меня. Он не спрашивал, кто отец и что нас связывало, он спокойно, будничным тоном, предложил мне выйти за него замуж и перестать отвергать собственное дитя. Я бессмысленно смотрела на него, не в силах осознать только что сказанного им, а он медленно шагнул ближе, с трогательной нежностью, обхватывая мое заплаканное личико своими огромными руками, и прошептал в самые губы:
- Ты нравишься мне, Сани, и я смогу позаботиться и о тебе, и о нем, доверься мне, подумай, я ни на чем не настаиваю.
Такой огромный и нескладный, но ставший таким близким и дорогим за эти долгие недели. Мой голос дрожал и прерывался.
- Ты... мне...
- Я не тащу тебя в постель, Сани, лишь прошу поверить в нас, в то, что между нами возможны отношения. Ты слишком красивая, чтобы оставаться одной и слишком слабая, чтобы попытаться выкрутиться из этой ситуации самостоятельно, без потерь.
- Ты не обязан...
- Я бы сказал тебе это рано или поздно, ты запала мне прямо в сердце, я бы не смог изображать родственные чувства долго.
- Не нужно...
Я беспомощно всхлипывала, а он продолжал смотреть на меня и уговаривать принять его предложение слегка охрипшим от переживаний голосом, преданно заглядывая мне в глаза. Постепенно он растопил лед, сковывавший меня столько лет, разогнал туман, буквально заставил полюбить собственного сына, не позволив отказаться от него и вынудив позаботиться о крошечном, постоянно пищащем, свертке. Вначале пришла ответственность и много позже привязанность, нежность и материнская любовь к Энтони. Прошел почти год после нашей свадьбы с Вилом, прежде чем я осмелилась войти в его спальню. Он терпеливо ждал, когда я приду сама, не позволяя себе выказывать малейшего неудовольствия или напряжения, и это подкупало, заставляло поверить в то, что у нас действительно что - то может получиться. Вил выходил из душа, когда я проскользнула в дверь, оставив сына на попечение заботливой тетушки Сюзи. Он потрясенно остановился посередине комнаты, не сводя с меня настороженного взгляда, я потянула пояс халата, сбрасывая его одним движением плеч. Стеснения не было вовсе, слишком строгий преподаватель обучал меня этому предмету. Я опустилась на колени и взяла его член в рот, сразу глубоко, так как того требовал Кхан, Вил застонал, потом дернулся навстречу, пытаясь толкнуться дальше и тут же шагнул в сторону, словно опомнившись.
- Сани...
Он подхватил меня на руки, опустился на самый край постели и горячо, иногда сбиваясь, заговорил:
- Ты не должна этого делать, только не так... что же за тварь тебя к этому приучила... ты такая маленькая, тоненькая, нежная и столько решимости в остекленевших глазах... такая отработанность движений... это страшно, Сани, это не любовь... это не должно так происходить...
Он замолчал, зарывшись в мои волосы лицом и прерывисто дыша. Я растеряно смотрела перед собой, не совсем понимая смысл того, что он мне говорил, наверное, ему не понравилось, подумала я тогда.
- Ты спала еще с кем - то, кроме отца Энтони?
- Нет.
- Он был первым?
- Да, тебе не понравилось?
- Понравилось, даже слишком, только от умения твоего дрожь идет по спине.
- Я умею доставить удовольствие, тебе понравится...
- Даже не сомневаюсь, в твоем возрасте, как - то не ожидаешь подобного мастерства от девушки, тем более от тебя. Слишком невинной ты кажешься, словно старшеклассница, залетевшая после случайного первого раза, отсюда и Энтони появился.
- Он хотел сына...
Вырвалось само собой, и я почувствовала, как напрягся Вил.
- Ты расскажешь мне о его папаше?
- Я не хочу...
- Не хочешь вспоминать, я понимаю.
- И не хочу больше бояться.
- Он не достанет тебя.
- Я не об этом, - мои ладони скользят по его плечам, обхватывают шею, он поднимает на меня изумленный взгляд. - Давай сделаем это, ты же мой муж, я должна быть с тобой.
- Тебе было с ним... неприятно?
Вил спотыкается на последнем слове, я серьезно смотрю на него, потом чуть усмехаюсь.
- Наверное, ему нравилась моя боль, но ты же другой.
Я не спрашивала, я утверждала и встречала его взгляд без страха.
Кхан был красивым, ухоженным, сногсшибательным мужчиной, наверняка, способным, сразить одним лишь взглядом из под длинных ресниц, любую вокруг себя, но именно Вилу, нескладному и высоченному громиле, удалось побороть мой страх. Не вытравить, не испытать наслаждение, не заставить потеряться от любви к себе, но я перестала безотчетно вздрагивать от мужских прикосновений и перспективы заняться любовью. Один раз в неделю, очень нежно и трепетно Вил укладывал меня в свою постель и, мерно двигаясь во мне, достигал кульминации или соглашался со мной и, тогда я губами заставляла кончить его почти сразу. Обыденность, я полюбила это слово. Вил был предсказуемым, не склонным к сюрпризам, человеком. Тихая размеренность нашего быта делала меня счастливой. Мне по - настоящему нравился Вил, я была привязана к Сюзи и обожала Энтони. Моя любимая и любящая семья, той о которой можно было лишь мечтать, прекрасно осознавая всю тщетность этой самой мечты.
- Энтони.
Вил смешно округлил глаза, явно передразнивая и мой холодный тон, и нарочито сердитый вид. Ему не нравились мои попытки быть строгой мамой. Сын же даже не обернулся слишком поглощенный разрыванием книги на составные части.
- Нельзя.
Я пригрозила ему пальцем, грозно сдвинув брови на переносице и, получила в ответ теплую лучистую улыбку. Кхан хотел свое продолжение, и он его получил, Энтони являлся его точной копией, и я с этим ничего не могла поделать, разве, что просила парикмахера коротко остригать, не позволяя мягким локонам ниспадать до самых плеч. Его отец носил такую прическу, сколько я себя помнила и, теперь не сильно изменился, если верить фотографиям в газетах. Я так и не рассказала мужу о том, что происходило со мной до того момента, когда я выскочила прямо под колеса его машины, он спрашивал, но я продолжала упорно молчать. Вил далеко не Мену, но подставляться я не собиралась, даже уверенная в его преданности. Я знала, что мы не встретимся с Кханом, не смотря на то, что находимся в одном городе, но словно в разных странах. Он где - то там, блистает в высшем обществе, безупречно - стильный и бесконечно привлекательный, а мы вот здесь, в не самом престижном районе, почти без денег, но неимоверно довольные друг другом и окружающими. Я вышла на работу, едва Энтони научился самостоятельно ходить, чтобы вносить личный вклад в скромный семейный бюджет. Служила продавцом в местном супермаркете.
- Иди ко мне.
Вил пресек мои попытки приструнить сына, притянув к себе на колени и жарко поцеловав в губы. Приятно, не более, но он не требовал страстности, просил не отталкивать и научиться расслабляться, у меня даже начало получаться ложиться с ним постель, не отключаясь полностью от происходящего. Заученность движений уходила и, его лицо светлело по мере того, как менялось мое поведение и наши отношения. Кто бы сказал мне, что мужская ласка это не только повод сжаться от испуга, но и обыкновенное тепло, смешанное пополам с благодарностью.
- Какие новые сплетни в вашем милом женском коллективе?
- Не наговаривай, - я провела пальчиком вдоль его не единожды поломанного носа и слегка нажала на его кончик. - Мы вовсе не сплетницы.
- Вы самые обыкновенные болтушки.
Вил снова потянулся ко мне губами, но я предупреждающе запечатала его губы ладонью.
- Мне тебе ужин готовить.
- Уже не нужно, меня вызвали в клуб, подменяю напарника.
- Сюзи с тобой?
- Конечно, кто еще согласиться прикрывать ее задницу, вертящуюся на сцене.
- Не будь злым, я бы тоже могла...
- Хватит нам одной стриптизерки...
Он был непреклонен.
- Я бы больше получала...
- Нам хватает...
- Но Энтони пойдет в детский сад, нужны деньги...
- Я подумаю, Сани.
- Тут не о чем думать, - я улыбнулась насупленному мужчине, такому большому и нескладному, но беспредельно дорогому. - Сюзи права, это обычная хореография в обычном купальнике.
- Раздеваться не будешь.
- И не собиралась.
Вила мы все же дожали на пару со Сюзи и после постановки номера, я впервые вышла на сцену клуба и даже имела определенный успех. Местной звездой не стала, но почти сразу обзавелась поклонниками и стабильными чаевыми от них, спасибо Кхану, научил не только имитировать страсть и желание, но и принимать соблазнительные позы. Сюзи не пришлось особенно напрягаться, обучая меня стриптизу. Что - то подобное я уже делала для Кхана по его приказу, не часто, под его изменчивое настроение и совсем под другую музыку, я была похвально исполнительной шлюхой для своего богатого супруга. Количество же полученной наличности за один вечер выходного дня впечатляло по сравнению с тем, что я зарабатывала за полную трудовую неделю в магазине. Вил смирился, хотя и выходил из себя, глядя на то, как ко мне на сцену пытается забраться очередной перебравший алкоголя клиент. У нас все получалось, мы даже начали откладывать небольшие сбережения, после того, как оплатили Энтони место в детском саду неподалеку от дома. Я буквально летала от внимания Вила, от того, что свободно дышу и не боюсь оглядываться по сторонам. И пускай наш район даже условно нельзя было назвать благополучным, слишком уж много было в квартале баров, низкопробных клубов и мелких преступников, за то никто из них не шипел мне злобно в спину гадости, не попрекал тем, что я влезла в не подходящее для себя общество. Не встреться однажды избалованный плейбой и стриптизерка, и кто знает, где бы я выросла и кем стала. Наверное, здесь было мое место, окраина большого города, дом, с облупившимся фасадом в череде таких же запущенных домов, шумные соседи и громила - муж с переломанным носом.
День немного не задался, Энтони раскапризничался, и я не повела его в детский сад, всего, казалось бы, на мгновение оторвалась от приготовления завтрака и каша пригорела, молоко убежало и, тревожно принюхивающийся Вил остановился на пороге кухни.
- Доброе утро, солнышко.
- Ты издеваешься?
В моем голосе явно прорезались визгливые нотки, предупреждающие о приближающейся истерике.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |