- Я люблю тебя, Сани, люблю давно, но от моей любви к тебе не трясет от нежности и необходимости быть рядом. Это другое, это когда плевать на то, что ты дочь шлюхи, только бы видеть тебя и твою улыбку, слышать твой нежный голос, восхищаться тонким станом. Это, милая, если красиво говорить о моих чувствах к тебе. Примитивно же, все гораздо тривиальней... просто хочется уложить тебя в постель и трахнуть... несколько раз... у меня же член постоянно стоит, когда ты рядом...
Он криво усмехается, с интересом наблюдая за тем, как испуг в моих глазах обращается в ужас и панику, потом проникновенно шепчет:
- И останавливает только одно, ты еще дитя несмышленое, маленькая, ничего не понимаешь...
Кхан встает и отходит в сторону, звон стекла, он наливает себе выпить и когда возвращается ко мне испуганно вжавшейся в спинку дивана, от него ощутимо несет алкоголем.
- Меня это останавливало, Сани, теперь запретов нет, или я, или он, никто не смеет прикасаться, только я, я один, ты принадлежишь мне.
- Можно мне уйти?
Меня трясет от страха, голос предательски дрожит и, я напрасно пытаюсь казаться спокойной.
- Уйти, - Кхан смеется, странно и страшно. - Только в мою спальню, это по обоюдному согласию или, если вздумаешь отказать, прямиком в подвал, там, знаешь ли, не такая дорогая обстановка и кровь смывается легче.
- Я вас боюсь...
- Тебя, Сани, тебя, - он цедит слова сквозь зубы и неожиданно бьет меня по лицу. - Я же просил обращаться ко мне на "ты", почему же ты такая непонятливая тупая сука?
Я не плачу, смотрю на него распахнутыми от страха глазами и молчу, ему хватает и этого.
- Ты не захочешь по согласию...
- Пожалуйста...
Взгляд туманится, губы кривятся в непонятной усмешке, голос ровный, поддернутый льдом.
- Сани, меня бесполезно просить, я оберегал от самого себя и что получил вернувшись? Тебя в объятиях какого - то мальчишки.
Кхан нависает надо мной, упираясь руками в спинку дивана, вдавливает колено между ногами, вынуждая их развести.
- Знаешь, какого это полюбить маленькую девочку, притягательную настолько, что чувствуешь себя уродливым извращенцем, готовым на все, только бы ощутить ее тонкое тело под собой, такое тесное и тугое, сжимающее твой член упругой лаской. И ее губы на твоей груди, узенькие ладони, скользящие по спине и больше никакой невинности, только выгнутая истомой шея, потому что ей нравится то, что ты делаешь, ты внутри нее, ты чувствуешь ее восторженный отклик на каждое твое движение.
Он берет мою руку, переворачивает ее, целует ладонь и опускает вниз, заставляя прижаться к внушительной выпуклости на своих брюках.
- Согласись, Сани, и я стану настолько нежным, что ты не захочешь покидать мою спальню.
- Пожалуйста...
Я судорожно дергаю рукой в его захвате, пытаясь освободиться и, Кхан отпускает мою руку, зарываясь пальцами в мои волосы, сжимает, заставляя невольно выгнуться ему навстречу, склоняется ниже и прерывисто шепчет мне в губы.
- Твоя мать была шлюхой, почему же ты строишь из себя недотрогу?
Я думаю, что он пьян и совершаю ошибку, пытаясь вырваться из его объятий, упираюсь руками в его грудь, пытаюсь оттолкнуть. Мое сопротивление смешит его, он отклоняется, позволяя мне подумать, что переменился и тут же хватает за волосы у основания шеи, сдергивает с дивана и с силой толкает от себя. Перелетев через кофейный столик, я растягиваюсь на паркете, оглушенная падением, не слышу его шагов, снова чувствую его пальцы в волосах, чувствую, как крепнет захват у основания шеи. Меня вздергивают кверху, я кричу... от боли... от страха... от того, что он идет вперед, волоча меня за собой через холл, вниз по ступеням, толкает дверь и бросает меня на пол.
- Так даже интересней, Сани, первый раз он же должен запомниться, - Кхан приседает на корточки рядом со мной, я испуганно сжимаюсь, прикрывая руками волосы на затылке, я все еще не понимаю, что это не самое страшное. - Свечи, вино, шелковые простыни, банально и пошло, мы же не хотим повторять за другими парами, у нас все будет иначе.
Камин потрескивает и искрит, освещая всполохами пламени небольшое пространство перед собою. Очень тепло, весьма уютно и в доме тишина и, кажется, что можно услышать падающий за окном снег и тянет помечтать, закрыв глаза, плотнее завернувшись в пушистый плед. Главное ничего не помнить, не оборачиваться назад, закрыть плотно двери. Я никогда не ходила в походы с классом и, Кхан надумал исправить это упущение беззаботного детства. Мы жарим зефир, нанизанный на тонкие прутики и он, смеясь, рассказывает мне забавные случаи из своих загородных приключений. Иногда наклоняется, слизывает с моих губ прилипшие крошки зефира, но дальше почти невинных касаний не заходит, отстраняется сам, протягивая очередной прутик со сладостью или предлагая бокал вина. Последнее, это уже его фантазия на тему пикника для взрослых, расположившихся перед камином в огромном загородном доме. Мне нравится, помогает расслабиться, мы же оба знаем, чем должна закончиться данная импровизация. Он любит заниматься любовью, я же теперь боюсь этого слова. Счастье, любовь, нежность... Я сделал это, чтобы ты была счастлива... Моя любовь к тебе... Только для тебя моя нежность... Страшно, страшно до ужаса все то, что может скрываться за добрыми словами, когда их произносит Кхан. Он создает фантом и дарит мне призрак нашего счастья. Мы вместе, он любит меня, я люблю его и, с каждым днем эта любовь требует все больше подтверждений. На что я готова для него? На все... Потому что страх постоянно за спиной стоит тенью, отражается в глазах, в суетливости движений. Я боюсь его, боюсь его разочаровать, вызвать неодобрение. Наши идеальные отношения... Он бьет, походя, стирая улыбку кровью и, я прижимаю платок к губам или зажимаю нос, чтобы снова лучезарно улыбаться, боясь оглянуться назад. Я ничего не должна помнить. Между нами только вот это насквозь фальшивое счастье и не было ничего другого. Мой страх не поднимается из подвала осязаемым удушливым туманом, не окутывает, не обещает отправить туда снова. Я прилежно выполняю приказы Кхана и не думаю о тех днях, когда он учил меня им подчиняться. Я дочь шлюхи и должна понимать, как мне повезло привлечь его внимание, вызвать его любовь. Мне оказана честь принадлежать ему, и я счастлива... на самом деле... я никому не лгу...
- Милая.
Передо мной возникает прутик со сладостью, и я благодарно улыбаюсь, принимая зефир от Кхана. Он пристально смотрит на меня и говорит севшим голосом:
- Ты можешь соблазнить просто сидя перед камином, закутанная в плед по самую макушку, просто откусывая зефир.
В его глазах клубится желание и я, поведя плечами, скидываю уютный плед, сама тянусь за поцелуем, мои ладони скользят по его груди, потом вниз, тянут пряжку ремня. Я нажимаю на его плечи, заставляю откинуться назад, вынуждая опереться на локти, снова улыбаюсь, медленно, соблазнительно, облизываю губы, тяну молнию вниз. Он стонет, низко, протяжно, его пальцы запутываются в моих волосах, задавая темп, потом он кончает и позволяет отодвинуться. Я улыбаюсь, слишком признательная за то, что позволил стать его собственностью.
- Сани, - Кхан выглядит довольным и полностью расслабленным. - Шлюха из тебя вышла элитная, лучше у меня не было.
Это похвала, наверное, нужно смутиться, я опускаю глаза, изображая смущение и, не успеваю заметить стремительный рывок, за то прекрасно чувствую удар и отлетаю назад, врезаюсь в стену. Переиграла, будут наказывать. Липкий страх вдоль спины скользит противной волной, я встаю на колени, смотрю прямо перед собой. Почему к страху не привыкают? Кхан наматывает ремень на руку, бьет в пол силы и только по спине, почти не больно. Я кусаю губы, не плачу, кричать нельзя.
- Пожалуйста...
Жалкое и ненужное, вырвалось против воли, я не хотела этого, мгновение и удар ногой, я кажется, доигралась. Проснулась ночью на холодном полу ванной комнаты, приняла душ, переоделась, доплелась до его постели. Долго смотрела на искусно задрапированный шелком полог. Интересно, когда шлюха надоедает, ее отпускают? Можно найти место горничной в другом доме, далеко от сюда, чтобы обо мне никто ничего не знал. Хотя мне и с Кханом почти замечательно, он дарит мне красивые платья, и заботиться обо мне. Он же любит меня, я люблю его, он столько делает для того, чтобы я была счастлива. Сон все не приходит, наступает утро, он двигается, просыпаясь, я прикрываю глаза, любимую будят поцелуем, необходимо соответствовать придуманной игре в прекрасную любовь. Слышу, как он встает, открывает дверь, принимает поднос от горничной, запах кофе наполняет комнату. Я не люблю кофе, ненавижу его горький вкус и все воспоминания, что с ним связаны. Когда он позволил мне выйти... оттуда и привел сюда, в свою спальню то гостеприимно предложил чашечку этого ароматного напитка. Он любил кофе, и я тоже пила его, разделяя его восторг и наслаждение. Звон тонкого фарфора, ожидаемый поцелуй, и я послушно открываю глаза. Его взгляд полон нежности, ласковый голос и легкие касания.
- Прости, я вчера сорвался.
- Я же все равно люблю тебя, я сама виновата, ты не должен...
Он не дает продолжить, прижимает ладонь к моим губам, на его губах змеится усмешка.
- Перестань извиняться, ты не искренна, звучит слишком фальшиво даже для тебя.
Наверное, в моих глазах отражается ужас, потому что он внезапно напрягается и почти шипит.
- Твое призвание быть шлюхой, Сани, у тебя несомненный талант трахаться без любви, я сделал тебе одолжение, научил всему, что пригодиться тебе в дальнейшем продвижении на этом поприще. Ты должна быть мне благодарна.
Его настроение меняется, он передергивает плечами, скидывая халат.
- Пошли в ванную, милая, покажешь, насколько ты благодарна за оказанные услуги.
Я почти плетусь, еле переставляя ноги, страшно, очень, но захожу следом за ним, повинуясь движению его руки, снимаю шелковую маечку и коротенькие шортики. Он бьет, наотмашь, я падаю у его ног.
- Ты должна улыбаться, шлюха.
Я поспешно растягиваю губы в слабом подобии улыбки, сжимаю руки за спиной, они неудержимо трясутся, Кхан не любит мой страх, я должна быть только покорной.
- Упрись в подоконник.
Он встает сзади, нежно проводит кончиками пальцев по моим плечам, вниз по спине, заставляет прогнуться и тут же входит на всю длину. Это почти не больно, немного неприятно и за окном зима. Я вижу, как стоят припорошенные вчерашним снегопадом деревья, вижу тщательно очищенные от снега парковые дорожки, снег искрится и манит выйти, влететь с разбегу в самый большой сугроб. Я так делала в детстве и неизменно получала нагоняй от экономки, но это же настолько занимательно, падать в снег, любоваться хрупким узором снежинки, смотреть, как она тает на твоей ладони. Потом можно выпить теплого чаю и жмуриться от удовольствия, не отвлекаясь на злобные слова Ильди. Я умею отключаться, сосредоточиться на основном, том, что мне нравится на самом деле, на этом снеге и этом парке, на том, что очень красиво и заставляет любить даже холодную зиму из-за вот таких вот снежных дней без сильного мороза.
- Прогнись сильней и расслабься.
Я изгибаюсь, не отводя зачарованного взгляда от белоснежной картины за окном. Кхан не тратится на подготовку, проникает одним толчком, снег скрывается за завесой слез, перестает завлекать своим блеском. На самом деле мне не больно, только неприятно и заставляет кусать губы, главное не закричать. Темп толчков становиться жестче, его ладони давят на плечи, сжимают, низкий стон и я чувствую его судорогу. Игривый поцелуй в основание шеи, Кхан буквально выдыхает мне в волосы, с нежной ласковостью в голосе, но не в жестоких словах.
- Твоя обязанность стонать и изгибаться подо мной со всевозможным пылом и страстью, будешь нарушать приказы, отправишься снова вниз.
Он отстраняется, я медленно поворачиваюсь с примерзшей к губам улыбкой, пытаюсь оправдываться перед ним:
- Я... мне... наслаждение...
Он сжимает подбородок, запрокидывает мне голову, не позволяет отвести взгляд.
- Твое отражение в стекле в красках поведало мне о получаемом тобою удовольствии, милая.
Он разжимает руку, отталкивая меня от себя, открывает душ, и я испуганно проскальзываю внутрь под теплые водяные струи, искательно ласкаюсь к нему, преданно заглядываю в глаза. Он снисходительно усмехается, высокомерно глядя на ничтожные попытки заслужить его прощение, потом презрительно цедит:
- Жалкая шлюха, в этом твое истинное призвание, трахаться с тем, кто прикажет.
Я улыбаюсь, слишком испуганная, чтобы думать о чем то, кроме возможного возвращения в подвал. Там неподдельный страх и ужас, там крики застывают, достигнув стен, и жуткий скрип двери, и мягкая поступь Кхана. Меня трясет от жуткого обещания, но я тянусь к нему, пытаюсь что - то сказать, коснуться, доставить удовольствие. Он заразительно смеется, и, отсмеявшись, иронически спрашивает:
- Ко мне друзья приезжают, поможешь расслабиться, ляжешь с каждым в постель?
Я счастлива, счастлива, слышать его смех, видеть его улыбку, согласно киваю и... падаю у его ног, судорожно хватая воздух ртом. Он больше не бьет коленом, пинает, хватает за волосы, выворачивает шею и неожиданно ласково произносит:
- Я слишком собственник, чтобы делиться своими игрушками, Сани, тебе повезло с любовником.
Этот день длится и длится, поздний завтрак, потом обед, меня отводят в спальню, я почти не понимаю, что именно от меня требуют, мне очень плохо, и я хочу спать, я так устала, что засыпаю прямо на коленях, уткнувшись в атласное покрывало, едва ощущая проникновение его члена и мерные, накачивающие толчки. Кхан не груб, я устала, просыпаюсь внезапно от истошного визга, не сразу понимая, что кричу я и кричу от боли, падаю на пол, пытаюсь спрятаться, но он везде и он бьет плетью. Я бы ни за что не увлеклась конным спортом, даже будь у меня талант и возможность. Унижать такое прекрасное животное ударами плети, гонять по кругу, пугать щелчками хлыста, увольте, они слишком красивы, чтобы заслуживать подобное обращение. В поместье был небольшой конезавод, несколько раз я видела, как объезжали лошадей, делая их покладистыми и послушными. Животных нельзя бить, это ломает их волю, уничтожает, они меняются, их красота из буйной и необузданной, становится прилизанно - гладкой, совершенно искусственной. Потом Кхан ушел, вышел из спальни, захлопнув за собой дверь с такой силой, что жалобно зазвенели стеклянные подвески люстры. Я медленно выползаю из угла, плетусь в ванную, принимаю душ, осторожно вытираюсь, заклеиваю особенно глубокие следы от ударов, натягиваю белье и платье, опускаюсь на стул возле окна. Мне хочется спать, глаза почти закрываются, но я боюсь, боюсь, что Кхан вернется, страх сильнее желания сна. За окном смеркается, меня приглашают на ужин. Я спускаюсь в столовую, он уже за столом, я улыбаюсь, что - то произношу, какая - то избитая шутка от избитой шлюхи. Занятно. Мы ужинаем, потом переходим в малую гостиную, Кхан курит, равнодушно глядя на ревущее в камине пламя, я пью кофе и улыбаюсь. Мужчины полигамны, они меняют женщин, им надоедают постоянные отношения, когда он выставит меня из своей постели, я больше не буду улыбаться, я не буду пить кофе, я где - нибудь спрячусь, чтобы больше не бояться. Сигарета летит в камин, звук расстегнутой молнии его брюк, я отставляю чашку на столик между нашими креслами, подхожу, привычно опускаюсь перед ним на колени. Длинный день, он тянется и тянется, и я хочу спать, представляю, как ложусь в мягкую постель, закутываюсь в одеяло, закрываю глаза... он кончает и я отстраняюсь, облизываю губы и снова улыбаюсь. Не то, чтобы день был длинный, вся неделя несколько затянулась, я почти не спала, наверное, я устала от страха, но теперь бы я точно уснула, только бы мне позволили. Утомление накатывает волнами, иногда я почти отключаюсь и словно со стороны наблюдаю за тем, как смутно знакомую девушку раскладывают на полу перед камином, пользуют во всех положениях и всеми возможными способами, потом он относит меня наверх, включает душ, закутывает в халат, укладывает в постель, заботливо укутывает в одеяло. Кхан любит меня, я люблю его, иногда это заставляет чувствовать истинное счастье.
Просыпаюсь одна в его огромной постели, запутавшаяся в одеяле, напряженно прислушиваюсь, тишина, ни шума воды в ванной комнате, ни шуршания одежды в гардеробной. Поспешно умываюсь, натягиваю платье, длинное, почти до щиколоток, с узкими рукавами и высоким воротом. Удачный выбор после не удачной недели, не видно ничего лишнего, ткань мягкая и нежная, не причиняет лишнего дискомфорта при определенной скованности движений после немного странных развлечений то ли любовника, то ли собственника. Завтрак накрыт в столовой на одну персону, прислуга отсутствует, значит, Кхан уехал. Когда он в доме никто не смеет высказывать ко мне неуважение, позволяют шипеть гадости в след, но, только надежно убедившись в том, что он не стоит где - нибудь поблизости. Они мне завидуют, Кхан красив, богат и любит меня, в остальном я виновата сама, не нужно строить из себя недотрогу, когда тебя хочет в своей постели такой мужчина. Они надеются, что он бросит меня, вышвырнет из дома, прогонит от себя... я тоже на это надеюсь, даже больше чем они все вместе взятые. День пролетает незаметно, я удобно расположилась в библиотеке с книгой, не отвлекаясь на обед и ужин, потом приняла душ и залезла под одеяло. Закрыла глаза, постаралась уснуть, но отчего - то вспомнились дни, когда я только появилась в этой спальне, испуганно сжимая разорванное платье, босая и растрепанная. Я не знала, сколько дней провела в подвале, не знала, день был или вечер, лето или зима. В тумане смешались понятия, главным был ужас перед Кханом и его наказанием. Я забивалась в угол, пыталась спрятаться, стать меньше и незаметнее, даже когда он протягивал хлеб. Ненужные воспоминания, от которых невозможно уклониться, они возвращаются, и с ними возвращается ужас. Замечательный день плавно перетекает в бессонную ночь. Кхан появляется вскоре после завтрака, касается мимолетным поцелуем моих губ и тут же отстраняется, усаживаясь рядом на диване.
- К ужину у нас будут гости, - его взгляд напряжен, в голосе звенит металл, я привычно сжимаюсь. - Вот этого быть не должно.
Он прикуривает сигарету и откидывается на спинку дивана.
- Перестань сжиматься в моем присутствии, не нужно давать Ванессе повод для оттачивания остроумия, ты должна быть послушна и мила, не более.
Я пытаюсь расслабиться, улыбнуться чуть шире и искренней, Кхан выразительно поднимает взгляд к потолку, показывая всю тщетность моей попытки стать непринужденной и относительно светской.
- Я же дал возможность успокоиться, прийти в себя, перестать дрожать при звуке моего голоса.
Я чуть расправляю плечи и снова улыбаюсь, очень стараюсь, потому что в его глазах плещется раздражение и в любое мгновение оно может смениться яростью.
- Лучше, Сани, но не идеально.
Он глубоко затягивается, не отводя от меня пристального изучающего взгляда, потом холодно произносит:
- Ванесса не любит тебя, поэтому не ждет чего - то особенного, ты это всего лишь ты, ни происхождения, ни манер, но она твой опекун и мне необходимо ее согласие. Произведешь нужное впечатление и, твоя мечта сбудется.
- Меня отпустят из этого дома?
Слетает с губ произвольно, голос дрожит и срывается, я почти отказываюсь поверить его словам, боюсь обмануться, но зачем бы ему играть со мной в непонятные игры и успеваю нафантазировать себе невесть, что за несколько мгновений до того, как лед его голоса разбивает призрачность наивной грезы. Липкий страх расползается вокруг, заставляя невольно вжиматься в спинку дивана в ожидание неминуемого наказания за несоответствие его запросам.
- Значит, заветной мечтой дочери шлюхи является не статус супруги Кхана Аканти, - он насмешливо улыбается, пристально глядя на меня. - Твое желание избавиться от моего общества немного странное, не находишь?
Я согласно киваю, отчаянно пытаясь слиться с обивкой дивана, в том, что меня будут бить, ничуть не сомневаюсь, я заслужила это неуместной запальчивостью, не нужно задавать вопросов, нужно дождаться его ответов.
- Я выступил против семьи, ожидая хотя бы признательности, но у маленькой забитой мышки другие планы, она хочет уйти от меня.
Я тупо улыбаюсь и молчу, слезы катятся из широко распахнутых глаз и Кхан наклоняется ближе, неожиданно ласково стирая влажные дорожки с моего застывшего лица.
- Ты думаешь, только я виноват во всем этом, - он слегка тянет высокий ворот моего платья, едва касаясь кровоподтеков. - Я влюбился, Сани, я медленно тону в твоих огромных наивно распахнутых глазах. Давно утонул, ты и не помнишь, конечно. Для тебя это всего лишь обычный день, когда ты обернулась, услышав шум подъезжающей машины, внезапно, совершенно неожиданно и ветер растрепал твои волосы, бросил в лицо и, ты улыбнулась, ослепляя блеском глаз и сказочностью улыбки. Тебе было семнадцать, я старше на десять лет, вполне допустимо, но ни когда это касается маленькой сиротки. Ты несовершеннолетняя, я не могу прикоснуться к тебе...
Грустная усмешка, сожалеющий взгляд, его ненужное признание.
- Прекрасной и недосягаемой, изящной, завораживающей, такой притягательной... Знаешь, я мог подолгу наблюдать за тобой, за тем, как ты старательно обмахиваешь пыль, чуть покусывая губу, такая трогательная и милая. Ты словно делала одолжение, снизойдя до прислуги, не осознанно, но с поистине королевским пренебрежением. Той зимой я приехал с женщиной, но это не отвлекало меня от главного развлечения, следить за тобой. Потом наткнулся на тебя в библиотеке... и больше не смог отказывать себе в удовольствие касаться тебя, ты стала моей с первого же прикосновения...
Кхан встает с дивана, затягивается, глядя на меня сквозь сизый ароматный дым, я безотчетно вздрагиваю, и он натянуто смеется, наклоняется, упираясь руками в спинку дивана по обе стороны от меня, его губы касаясь моих волос, практически шепчут:
- Ты не любишь меня и этим почти убиваешь, я же не могу без тебя и опускаюсь до мести, насилуя, возвращая тебе свои несостоявшиеся желания.
Он скользит губами вдоль запрокинутой шеи.
- Думаешь, только у тебя разбиваются мечты? Я тоже несколько иначе представлял наши отношения, слишком привык считать себя выгодной партией, не ожидал, что мне обломится от служанки с бездонными глазами и королевской грацией. Меня сколько угодно можно считать циничным подонком и эгоистом, но мои деньги искупают все, любые недостатки, но только не для тебя, видимо.
Он снова затягивается и тушит сигарету, давя ее в пепельнице, опускается на диван, тянет меня к себе на колени. Просто гладит по волосам, распускает незамысловатую прическу, рассеяно перебирает локоны.
- Я почти поверил в то, что между нами будут взаимные чувства, но ты отвела мне пьедестал героя и влюбилась в другого. У меня был повод разозлиться, не правда ли? У меня есть повод для наказания и теперь.
Я судорожно втягиваю воздух, напрасно пытаясь успокоиться и сдержать слезы, но плечи предательски дрожат, показывая ему мою слабость и мой страх.
- После отъезда Ванессы, милая, - я чувствую нежное скольжение его губ вдоль шеи и стискиваю кулачки. - Мы спустимся в подвал, Сани, небольшое развлечение для покорной невесты.
- Пожалуйста...
Я боюсь на него взглянуть, даже пошевелиться, мой жалкий шепот прерывается.
Ванесса презрительно кривит губы и холодно цедит слова, пристально смотрит на меня, но обращается исключительно к Кхану. Я не исчерпала запас своего везения, она категорически против нашего брака, сиротка недостойна имени Аканти. Она что - то говорит ему, яростно жестикулирует, с нее давно слетел флер холодной светской дамы. Желание Кхана жениться на неподходящей девушке выбивает из под нее уверенность. Я же улыбаюсь, демонстрирую безукоризненные манеры и даже вставляю несколько фраз о погоде, немного не к месту и меня никто не слушает, но я продолжаю играть согласно его приказу. Я должна показать его сестре, что мое воспитание не безнадежно и я весьма не дурна собой, поэтому на мне длинное вечернее платье, достаточно закрытое, чтобы не показать стороннему наблюдателю некоторую склонность Кхана к своеобразным забавам, но поверх гладкого шелка достаточное количество украшений.
- Она вульгарна и глупа, она не может стать твоей супругой, ты станешь посмешищем, только попробуй представить ее обществу.
- Я хочу ее.
Его голос звучит почти равнодушно и немного устало, словно он не хочет ничего доказывать, Ванесса срывается на крик и бросает салфетку в тарелку с десертом.
- Нам нужны наши деньги, но для этого совсем не обязательно привязывать себя к шлюхе.
- Наши деньги вернуться к нам много быстрее...
- Я не считаю допустимым подобное, она же полностью в твоей власти, зачем что - то менять?
- За тем, что она станет немного старше и быть может умнее, и уже не подпишет документы с похвальной готовностью, отказываясь в нашу пользу от своей части наследства. Мы возвращаем полную власть над компанией, без оглядки на Сани и ее мнимые возможности.
- Не слишком ли завышена стоимость?
- Я на многое готов для семьи, - он усмехается. - Даже жениться на красивой девушке...
- Я промолчала, когда ты уложил ее в постель, это твое право, я не возражала, Кхан, но...
- Она станет моей...
Кхан тоже повышает голос, они снова кричат друг на друга и неожиданно замолкают.
- Очень снежная зима.
Мое безобидное замечание почти гремит во внезапно наступившей тишине. Ванесса слегка поворачивается в мою сторону, обдавая волной ненависти, и зло бросает:
- Заткнись, дрянь.
Потом встает из-за стола и говорит Кхану:
- Хочешь ее, получай, наверное, ты прав, мы вернем деньги, и она станет тебе замечательной супругой, я подпишу все необходимые бумаги.
Моя улыбка примерзает к губам, я не вижу, как они выходят из столовой и, не замечаю, как он возвращается обратно. Я ничего не чувствую, только липкий ужас. Кхан берет меня за дрожащую руку и тянет за собой. Мы спускаемся в подвал, дверь знакомо скрипит мерзким скрежетом плохо смазанных петель, под потолком вспыхивает тусклая лампа. Он тянет молнию платья, касается губами плеча, заставляет упереться в стену, прогнуться, я ничего не чувствую, даже страха. Отстраненно воспринимаю его слова и движения, до тех пор, пока удар не сбивает с ног и, падая, я не путаюсь в длинном вечернем платье.
- Твой страх уже не вызывает удовольствия, Сани, только сожаление.
Он не оставляет меня в подвале, мы поднимаемся наверх, в спальню, я сама тянусь к нему, слишком признательная за проявленную внизу жалость.
В ночь перед свадьбой он позволил мне вернуться в прежнюю комнату и, закутавшись после душа в халат, я долго сидела на полу гардеробной, тяжело привалившись спиной к стене, бессмысленно глядя на белое воздушное платье и кружевную фату. Я знала, что бывает иначе, совсем иначе, когда все по взаимному согласию и подлинной любви. Я не могла назвать себя невестой, хотя завтра собиралась стать супругой. В книгах героини заламывали руки от умиления, разглядывая свадебный наряд, меня же накрывала волна отчаяния. Я ненавидела этот наряд, презирала себя за слабость, за то, что слишком труслива, чтобы бороться за свободу и предпочитаю уступать, услужливо прогибаться под его желания. Я признавала его власть и не оспаривала право считать меня вещью. Прячась от неприятностей за тесненной обложкой книги, я забывала, что это значит, на самом деле быть собой. Я могла сколько угодно быть дерзкой и решительной там, на пахнувшей мечтой бумаге, и трусливо сжималась здесь, только от того, что смотрела в его глаза, не имея смелости бросить вызов и прекратить издевательства. Он методично уничтожал меня, унижал и растаптывал в пыль, и я молчала, пригибаясь все ниже, не смея возразить, ничтожная в своей слабости. Я думала, что наскучу ему, и он отпустит, и вот безвольно опустилась на пол, не в силах отвести зачарованного взгляда от белоснежного платья, затканного серебряной нитью. Я не питала иллюзий об истинном изменении своего статуса. У меня было то, что принадлежало ему. Он хотел получить наследство, перепавшее мне от отчима. Ванесса предлагала ждать, но Кхан не собирался дожидаться до оговоренного в завещание возраста, слишком долго и слишком рискованно. Я должна вернуть в семью то, что получила, не имея на то права. Мне не нужны были деньги, я хотела перестать быть зависимой... от его настроения и его желаний. Наверное, меня опустят, когда счета перейдут Кхану, я стану лишней и неинтересной, меня выкинут из этого дома за ненадобностью и подарят возможность быть просто собой.
Само торжество помню смутно, улыбалась, что - то говорила невпопад, как обычно, и тем, кто точно не слушал, пыталась стать незаметной, хотя количество приглашенных было ничтожно мало и, спрятаться от Кхана среди гостей, чтобы немного расслабиться, не представлялось возможным. Ванесса, ее дочери, двое незнакомых мужчин и огромный зал, украшенный всевозможными цветами. Руку довольно ощутимо оттягивало фамильное кольцо Аканти с яркими вычурными камнями, и Ванесса бросала выразительные взгляды на него, недовольно поджимая губы, но более ничем не выказывая своего подлинного отношения к церемонии бракосочетания. Потом нас проводили до автомобиля, затем был самолет, яхта... и лето. Остров, с красивым старинным домом на вершине пологого склона, террасами спускавшегося к морю, теплый ветерок и незабываемый аромат экзотических растений, свободно врывавшийся в широко распахнутые окна спальни. Брачная ночь с легкой руки Кхана стала брачным днем. Он медленно, осторожно, словно опасаясь повредить тонкое кружево платья, распустил застежку, стянул наряд с плеча, поцеловал, обнажил спину и снова влажные поцелуи до самой талии, отступил, помогая мне переступить через пену кружевной ткани, развернул и, напряженно заглядывая в мои глаза, севшим голосом спросил:
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |