Название: Любить больно, но мы рискнем. 3 страница

Какое-то время сидели молча, они уже привыкли быть рядом и молчать, только сейчас они еще понимали и чувствовали друг друга.

- А все-таки дискриминация в этом университете процветает, чтобы они не говорили, - вдруг сказал Билл и усмехнулся

Том с недоумением посмотрел на него.

- Нас же не случайно вместе поселили, побоялись селить с детками богатых родителей… - пояснил он.

Том помолчал, а потом сказал:

- Билл, ты говоришь, что я ничем не могу помочь, - тот на это согласно покивал головой, - но можно тебя попросить хотя бы не закрываться больше? Я хотел бы стать твоим другом.

Том выжидающе смотрел на Билла, который, не стесняясь, долго рассматривал его лицо и, наконец, сказал словами Тома:

- Думаю, мы могли бы попытаться мирно сосуществовать. А теперь иди, я все-таки хочу принять душ.

Том улыбнулся - Билл согласился подпустить его к себе чуть ближе.

***

После вечера взаимных признаний их отношения изменились, вот только в какую сторону, Том сказать не мог. Билл был все так же молчалив, и Том не знал, как с ним общаться, в то же время, теперь Билл явно считался не только со своими удобствами - ванную надолго не занимал, по утрам в выходные вел себя тихо. Но Том все равно не спал, а незаметно наблюдал за ним из-под полуопущенных ресниц – не мог он спокойно спать, зная, что Билл собирается к нему. И помочь ведь ничем не мог, его сочувствие, жалость и забота Биллу не нужны, а что еще может сделать он, восемнадцатилетний мальчишка, у которого и у самого-то никакой опоры в жизни нет? Свет по ночам Билл выключать так и не перестал, но Том уже привык, да и зная теперь, почему он это делает, он готов был включить в комнате полную иллюминацию, лишь бы Билл уснул, но нет, тот все так же просиживал в наушниках с блокнотом в руках до полного изнеможения, пока не засыпал от усталости.

Однажды Том вернулся вечером в комнату и застал Билла на четвереньках под столом.

- Ты чего там делаешь?

- Черепаха сбежала, я выпустил ее погулять и найти не могу… Я боюсь, что она в какие-нибудь дыры к соседям уползла или застряла где-нибудь, - лицо Каулитца было ужасно расстроенным.

- Подожди страшные истории придумывать, давай тут все осторожно подвинем, - и Том опустился на колени рядом с Биллом. Тот с благодарностью посмотрел на него.

Они почти час аккуратно передвигали всю мебели и заглядывали во все щели, наконец, Том обнаружил пропажу в углу за шкафом.

- Держи своего зверя, - он подал ее Биллу, и Билл вдруг радостно улыбнулся, Том аж замер от такого зрелища.

- А как зовут-то ее хоть?

- Роза…

- Роза?

- Ну да, - смутился Билл, мне показалось ей подходит.

- Подходит, - хмыкнул Том. – Как ты узнал, что это девочка?

- А я и не знаю…

Том с сомнением посмотрел на Билла.

- С чего ты вообще решил ее завести?

- Я не решал. Я ее на шоссе нашел, когда колесо проколол.

- И чего она там делала?

- Не знаю, наверное, сбежала от кого-нибудь.

- Это сбежало??? Слушай, если она до шкафа шла три часа, сколько же она до шоссе-то добиралась?

- Она автостопом, - прыснул Билл, Том с недоумением посмотрел на него, искренне улыбающийся Каулитц – явление невероятное, потом не выдержал и засмеялся вместе с ним.

- Билл, чего ты так испугался, когда она пропала, - осмелев, спросил Том, после той ночи они больше не откровенничали, да и вообще говорили мало, а сейчас сидели рядом на кровати Тома и пили вино. Билл, после того, как Роза нашлась, пребывал в хорошем настроении, но от вопроса Тома сразу сник.

- Извини. Опять я лезу, куда не просят…

- Я просто боялся, что потерял ее, я к ней привязался. А я всегда теряю тех, кого люблю, к кому привязываюсь. В детстве я очень любил маму, до того, как она начала пить и стала запирать меня в темной комнате. Потом наша соседка, та, что учила меня танцевать. Остин. Я ведь даже влюбился в него сначала… Роза, она первое мое домашнее животное, а я всегда хотел завести себе кого-нибудь….

- Я тоже хотел… А в приюте нельзя было.

- Ну вот, теперь у нас есть Роза, - Билл улыбнулся, а Тому стало тепло на душе от этого «у нас».

- Том, можно личный вопрос?

- Конечно.

- Месяц назад я стоял под дверью и слушал, как ты играешь… Это было невероятно… Это твоя музыка?

- Да.

У Билла загорелись глаза.

- Том, можно попросить тебя сыграть? Я знаю, это звучит бесцеремонно, но пойми меня, когда я это услышал, мне захотелось станцевать это, я не могу выбросить эту мелодию из головы, и то, как ты ее исполняешь. В твоей игре столько эмоциональности, экспрессии, страсти. Мне нужна эта музыка, я хочу пропустить ее через себя, я хочу слиться с ней…

Том смотрел в покрасневшее лицо Билла, его горящие глаза, спутанную речь – и не узнавал его. Вот он, настоящий Билл, не замкнутый, не отстраненный, не колючий и сволочной, а искренний, азартный, полностью захваченный идеей. Да Том что угодно был готов сделать, чтобы только всегда видеть его таким.

- Сыграю, Билл, когда хочешь, сыграю

- Сейчас! – выпалил Билл.

Том посмотрел на часы – одиннадцать вечера, потом на ожидающего его ответа Билла.

- Сейчас, - сказал Том и встал за гитарой.

Том склонился над гитарой и взял первые аккорды, Билл, не отрываясь, смотрел на него, хотя не понятно было, видит ли он хоть что-то перед собой. В какой-то момент он встал, пошел к середине комнаты и закрыл глаза, сложив руки на груди, а потом начал двигаться, отдаваясь музыке. Теперь уже Том не мог отвести от него взгляда, ему казалось, что он никогда еще не ощущал такую гармонию – он, гитара и эта легкая фигурка, которая улавливает малейшие нюансы его музыки. Похоже, он на каком-то интуитивном уровне чувствует то, что хотел выразить Том в своей игре, он, не зная мелодии, подчинился ей с первых же аккордов, знал наперед, что будет дальше.

Когда Том закончил, Билл замер посреди комнаты.

- Билл, это невероятно, как тебе это удается? Как удается так чувствовать музыку?

- Не знаю, Том. Если бы я мог объяснить что-то словами, не было бы смысла в том, чтобы станцевать это. Ты ведь и сам это знаешь. Ты же не сможешь объяснить мне, как ты это делаешь.

Том только согласно кивал и не отводил восхищенного взгляда от Билла, от его чуть порозовевших щек, капелек пота на лбу и над верхней губой.

- Билл, я не понимаю, чему ты хочешь тут научиться? Ведь ты совершенен, тебе не нужны их уроки!

- Том, я никогда не учился, у меня хромает техника, все, что я делаю, я делаю наугад, полагаясь на интуицию.

- Великие танцоры великие не из-за их техники, они велики из-за их страсти, Билл.

Каулитц внимательно посмотрел на Тома.

- Ты прав, конечно. Но месье Корнель – лучший учитель, он многое может мне дать, он не учит нас, он помогает нам раскрыться, вытащить из нас то, что в нас есть. Возможно, это произойдет само когда-нибудь, но на это могут уйти годы. Он не сломает нас, не испортит… Поэтому я хотел попасть именно к нему в класс. Он не сравнивает нас, не выделяет кого-то, не пытается привести к общему знаменателю, он направляет каждого в зависимости от наших возможностей, желаний, стиля. Понимаешь, у него в классе нет соперничества, там нет лучших. Там ты соперничаешь только с самим собой. Как сказал русский танцор Барышников: «Я не стараюсь танцевать лучше всех остальных. Я стараюсь танцевать лучше себя самого», Билл перевел дыхание, набрался смелости и спросил, - Том, скажи, а ты согласился бы играть для меня на моей итоговой годовой работе?

- Да. Что хочешь. Хочешь это, хочешь – придумаем что-нибудь еще вместе.

- Спасибо, - Билл так солнечно ему улыбнулся, что у Тома закружилась голова, слишком много сегодня было непривычного, нового для него Билла.

- Да не за что, Билл. Ты не представляешь, как для музыканта важно, когда его музыку чувствуют так, как ты. Я это буду делать с удовольствием.

***

Всю неделю Том возвращался в комнату сразу после уроков, если раньше он сидел в библиотеке допоздна, то теперь каждую свободную минуту он хотел быть рядом с Биллом. Этот человек был как наркотик, хотелось постоянно на него смотреть, слушать его. Временами Билл становился все таким же невыносимым, а иногда не говорил ни слова весь вечер, но Тома это больше не задевало. Том не задумывался о причине такой привязанности к этому неразговорчивому парню. Он всегда хотел иметь рядом близкого человека, в Томе была куча нерастраченной любви и желания заботиться. Наверное, это то, что успела заложить в него бабушка, и то, что он не растерял в приюте, благодаря учителю музыки и своей гитаре. Из Тома бы получился замечательный старший брат, если бы судьба дала ему такую возможность. Он только боялся, что может показаться слишком навязчивым Каулитцу и поэтому постоянно старался себя сдерживать. Но по-другому он уже не мог – слишком глубоко Билл проник в его сердце, слишком дорог стал, это был подарок не щедрой к нему судьбы, и не принять его, проигнорировать, он был не в праве. Конечно, Билл был не из тех людей, с кем можно было шептаться на уроке, сидеть бок о бок в столовой, перебрасываться шуточками и дружескими тычками. Они не ходили вместе в университете, как многие другие закадычные друзья, со стороны, наверное, вообще не было видно, что этих двоих что-то связывает. Но Тому и не нужны были такие проявления дружбы, он просто знал, что тоже нужен Биллу, что тот ему начинает доверять, и этого ему было достаточно. Два раза на этой неделе Том играл Биллу по его просьбе. Один раз Билл просто сидел, закрыв глаза и не шевелясь, впитывая в себя музыку, и Том не отказывал себе в удовольствии любоваться им. Было что-то очень приятное и волнующее, как другой человек полностью отдается мелодии, которую ты сочинил, отдается эмоциям, которые ты вложил в свое произведение. Так Тома еще никто никогда не слушал. Второй раз Билл танцевал, и Том чувствовал, как у него кровь приливает к щекам, когда он смотрит на то, как Билл сливается в экстазе с его музыкой, было ощущение, что он наблюдает за чем-то интимным, но не исподтишка, а что его подпустили, перед ним открылись.

А еще Том заметил, что Билл быстрее засыпает, если он не спит. И стал подолгу просиживать над учебниками, делать вид, что пишет конспекты, тогда уже к часу ночи Билл откладывал блокнот, сворачивался клубочком и засыпал, убаюканный шелестом страниц.

Чем ближе была суббота, тем больше Том нервничал и не находил себе места, он не хотел, чтобы Билл шел к Остину, когда он думал об этом, ему хотелось кричать, он не мог даже представить себе, что чувствует Билл, что ему приходится переносить. Так же нельзя, должен же быть хоть какой-то выход? Но он не видел его, Билл никогда не откажется от обучения, а другого способа заплатить у мальчишки из неблагополучной семьи не было.

Вечером в пятницу в комнате повисло напряжение, Билл молчал и отводил глаза, ему сейчас было стыдно перед Томом из-за того, что тот знает, чем он будет заниматься в выходные. Он даже жалел, что был так откровенен. Не из-за того, что не доверял Тому, а из-за того, что дорожил его мнением, дорожил его дружбой, этого чувства он никогда не испытывал до появления Тома в его жизни. Уже давно никому не было до него никакого дела, никто не беспокоился о нем, а от Тома, он чувствовал, веяло теплом и заботой. Он даже подозревал, что соня Том специально просиживает над учебниками допоздна, чтобы он, Билл, смог наконец-то выспаться. Каулитц был ему очень благодарен, но не знал, как выразить. А временами на него накатывал страх, он уже подпустил Тома слишком близко, он обещал себе никогда ни к кому не привязываться, но уже привязался к Тому, и мысль о том, что когда-нибудь он и его потеряет, заставляла его сердце сжиматься. Он не должен был так сближаться с ним - из-за него он стал слабым и уязвимым. Сейчас мысль об объятиях Остина вызывала у него тошноту и ужас. Ему было тошно от самого себя, тошно от того, что Остину его отвращение только доставит удовольствие, тошно от того, что Остин в конце концов все-таки заставит его кончить, и возможно, не один раз за ночь, это было унизительно, но тело в такие моменты его не слушалось, Остин знал все его чувствительные места. У Билла больше не получалось быть равнодушным и высокомерным, он чувствовал себя грязным и использованным, и это произошло после того, как в его жизни появился Том. Когда Билл думал об этом, он замыкался и не разговаривал с Томом весь вечер, и был рад, что тот тоже молчал и не лез к нему с вопросами.

Утром в субботу Том, как всегда, притворился, что спит, так было легче им обоим. Билл собрался тихо, боясь разбудить Трюмпера, боясь встретиться с ним глазами, и выскользнул за дверь. Том открыл глаза и закинул руки за голову – в комнате еще было присутствие Билла, запах его туалетной воды, Том представил тонкую фигурку, потом перед глазами встал Билл, покрытый синяками, Билл раскинувшийся на кровати под каким-то старшекурсником. Том вдруг поймал себя на мысли, что хочет целовать Билла, ласкать каждый сантиметр его тела, стереть каждый синяк, что оставил на нем этот извращенец, Билл должен стонать от наслаждения, а не от боли… Жар прилил к щекам, и Том почувствовал, как его член болезненно напрягся.

Черт, Трюмпер, ты сам извращенец, - стало ужасно стыдно перед Биллом за эти мысли.

Билл лежал с закрытыми глазами, раскинувшись на огромной кровати Остина, руки и ноги его были крепко зафиксированы. Раньше он не видел в таком своем положении ничего особенного, он уже два года спит с Остином, его не смущала собственная нагота или то, как и в какой позе его имеет Остин. Но сейчас было стыдно, хотелось прикрыться, что-то пошло не так. Почему он больше не может отдаваться ему с долей высокомерия, как раньше? Раньше он всегда чувствовал себя выше Остина, несмотря на то, что Остин доминировал, Билл чувствовал, как Остин преклоняется перед ним, перед его красотой, его молодостью, и это давало ему возможность быть снисходительным, сохранять остатки гордости, зная, что он делает все по собственному желанию. Сейчас же было стыдно, жалко себя и хотелось плакать, но Билл старался скрыть все эти чувства, не этого ли и добивается Остин, не это ли и доставляет ему такое удовольствие? Билл чувствовал, что мужчина заметил перемену в нем, но промолчал, промолчал до поры до времени, когда-нибудь он об этом заговорит, когда-нибудь он еще больше унизит Билла, Остин не из тех, кто упускает свой шанс. А Билл знал, что Остину давно хотелось сломать Билла, это был чисто спортивный интерес, а может наказание за его высокомерие. Билл застонал, не открывая глаз, когда теплая рука обхватила его член и крепко сжала, он ничего не мог с собой поделать, а Остин доводил его до оргазма, самодовольно улыбаясь.

***

Приближалась неделя рождественских каникул, Тома мучал вопрос, где проведет их Билл. Но он не мог задать ему этот вопрос прямо. Темы его уходов они никогда не касались. Билл все так же прятал синяки под водолазками, и даже спал в майках с длинными рукавами. В пятницу, когда они уже сидели каждый на своей кровати и читали перед сном, неожиданно зазвонил телефон Билла. Том вздрогнул, Биллу, как и ему, никто никогда не звонил, просто некому было звонить. Билл откопал аппарат в куче вещей:

- Да?

- ….

- Во сколько?

- ….

- Да, конечно, пока, - равнодушно закончил он и нажал на отбой.

Тому ужасно хотелось узнать, зачем звонил Остин, то, что это был именно он, Том нисколько не сомневался. Неужели завтра Билл уже уедет на все каникулы?

Билл молча продолжил свои дела, Том то и дело поглядывал на него, но молчал. Наконец, Билл снял наушники и посмотрел на него в упор.

- Ты спросить о чем-то хочешь?

Том смутился, иногда прямота Билла ставила его в тупик.

- Ты уедешь на каникулы?

- Не знаю, завтра узнаю.

Том промолчал, что еще говорить, он не знал. И так было понятно, что они оба хотят, чтобы Билл остался.

Том решил провести эти выходные в городе, это были последние выходные перед праздниками, весь город был украшен веселыми огоньками, народ толпился на рождественских базарчиках, пил глинтвейн и ел печеные каштаны, повсюду стояли красавицы-елки и играла музыка. Вот только на душе у Тома было не радостно, мысли о Билле не уходили ни на минуту, где он сейчас, что с ним делает Остин, в каком состоянии он вернется домой? А если он уже до конца каникул не вернется? Весь день светило яркое солнце, хотя по радио обещали, что выпадет снег. И Том опять загадал – если к вечеру пойдет снег, то Билл на Рождество будет с ним.

Тому вдруг захотелось купить что-нибудь в подарок Биллу, но он не знал что, да и денег у него почти не было. В одной рождественской палатке он увидел стеклянные шарики со снегом. Когда-то в детстве такой стоял у его бабушки на комоде, Том долго рассматривал их и выбрал с маленьким домиком внутри, в окнах которого уютно горел свет. Он перевернул шарик, и вокруг домика закружил снежок. Ну вот, снег идет, значит, Билл должен быть с ним на праздники. Потом Том купил разноцветную гирлянду и коробку елочных игрушек, а по пути домой набрал на развалах душистых еловых веток.

Билл ехал к Остину и пытался угадать, что его ждет. Тот, как всегда не распространяясь, сказал где и во сколько Билл ему нужен. Билл собрал на всякий случай с собой больше вещей, возможно, Остин решил его забрать к себе на все каникулы.

- Заходи, малыш, - Остин кивнул ему и продолжил говорить по телефону. Билл бросил сумку в прихожей, не развязывая стянул кроссовки и развалился в кресле в гостиной. Он твердо решил, что больше не даст себе раскиснуть и не выпустит ситуацию из-под контроля.

- Выпить хочешь? – спросил Остин, прикрыв трубку рукой.

Билл налил себе виски и упал обратно в кресло, вообще-то пить с утра не хотелось, но он был слишком напряжен. Билл наблюдал за Остином - красивый, богатый, уверенный в себе, ну просто сказочный принц. Так Билл и думал, когда встретил его впервые. Ему тогда только-только исполнилось шестнадцать, и он в очередной раз сбежал из дома. Остин подобрал его на дороге, когда Билл пытался автостопом добраться до ближайшего города. Мужчина привез его к себе, и домой Билл больше не вернулся. Влюбленность Билла быстро разбилась об эгоизм Остина, и Билл просто научился извлекать выгоду и для себя из их отношений. Остин по-своему хорошо относился к Биллу, когда тот был младше, строптивость мальчишки его забавляла. Теперь же он вдруг стал чувствовать в нем сильного противника. Их договор превратился в противоборство, Остина охватил азарт, сумеет ли он сломать гордость и равнодушие Билла, в этой игре один обязательно должен подчиниться. Пока же даже связанный и прикованный к кровати наручниками Билл отдавался как король. Но что-то изменилось в их последние ночи, Остин это чувствовал, он еще не разобрался в чем дело, но парень стал уязвимее, и азарт вспыхнул с новой силой.

Остин, наконец, договорил по телефону и подошел поцеловать Билла.

- Сегодня в клуб поедем, потом ко мне, а завтра я тебя подброшу в университет и уеду на все праздники к родителям.

- Хорошо, - скрывая радость, равнодушно проговорил Билл.

Остин пристально наблюдал за ним – врешь, малыш, - подумал он, - твое равнодушие очень наигранное. Интересно, что такое происходит с Биллом Каулитцем, что его актерский талант его вдруг стал подводить.

Том вернулся домой, сложил все свои покупки в угол – наряжать комнату, не посоветовавшись с Биллом, он не стал, да и вообще, вдруг Билла тут не будет на праздники, для себя одного он не будет это делать. Отвлечься ничем не удавалось, и Том достал гитару, единственное, что хоть как-то помогало не думать, так мысли переводились в музыку, Том даже сам не запоминал, что играл, просто выливал все свои чувства. К трем часам ночи у него окончательно затекла спина, он встал, потянулся и подошел к окну. За окном медленно кружился снег, и все уже было белое. Значит, Билл будет с ним. Том попытался уснуть, но сон все не шел, тогда он встал и перебрался на кровать Билла, он не узнает, все равно он возвращается поздно. Подушка пахла им, Том уткнулся в нее носом, потом обнял обеими руками и крепко прижал к себе. Вот так бы и Билла никогда никуда не отпускать…

В ночном клубе было душно и накурено. Остин не отпускал руку Каулитца, ему всегда нравилось брать с собой Билла на такие вечеринки, Билл был потрясающе красив, Остин видел, с какой завистью рассматривают их пару, а еще Билл божественно танцевал, - все это тешило самолюбие мужчины. Сегодня Остин привел Билла в компанию каких-то своих знакомых, все они были ровесниками Остина или чуть старше, они сняли отдельный кабинет и оттуда наблюдали за танцполом. Биллу казалось, что ему наконец-то удалось взять себя в руки, сейчас, не наедине с Остином, он чувствовал себя уверенно, он был в своей стихии, ловил на себе восхищенные взгляды друзей Остина.

- Что пить будешь? – шепнул Остин, прикусив зубами мочку уха.

- Виски, я уже начал с виски у тебя дома.

- Только не напивайся, малыш, у меня еще есть планы, связанные с тобой.

От слова «связанные» Билла передернуло, и он поспешил забрать бокал у бармена, который так вовремя принес заказы.

- Я хочу, чтобы ты танцевал сегодня.

- Как скажешь…

- Хороший мальчик, - Остин собственнически обнял Билла и вернулся к разговору с друзьями.

Вечер проходил довольно гладко, Остин был предупредителен и внимателен, все уже достаточно выпили. Несколько раз Билл выходил танцевать по просьбе Остина, все остальное время он потихоньку тянул свой коктейль. Билл задумался и очнулся от очередного взрыва хохота за их столиком. К нему подсел Остин, он был пьян и весел.

- Минет хочу.

- Что?

- Минет хочу.

- Но…

- Без «но».

- Хорошо, пойдем.

- Нет, хочу здесь.

Билл взглянул на друзей Остина, они с любопытством наблюдали за их разговором, похоже, они знали, с какой просьбой подошел к нему мужчина и теперь ждали развитие событий. Билл понял, что Остин не примет отказа и положил руки ему на ремень. Но Остин перехватил его руку.

- Нет, - вдруг сказал Остин, я – тебе.

Билл ошеломленно смотрел на него, он не был ханжой, но представить сейчас себя со спущенными джинсами перед всеми этими людьми…

- Я не…

- Ты – да, - вдруг жестко проговорил Остин, и Биллу показалось, что не настолько он был и пьян. Остин притянул его к себе и властно впился в губы, другой рукой расстёгивая на Билле джинсы…

Когда все закончилось, Билл выскочил из кабинета и бросился в туалет, закрывшись в кабинке, он пытался удержать слезы. Остину все-таки удалось унизить его. Или все дело в восприятии? Раньше бы Билл скрыл свое чувство неловкости и повернул все так, что вот, взрослый, красивый, богатый мужчина – у его ног. А сейчас он чувствовал себя использованным, ну почему так все вышло из-под контроля? Сейчас Билл точно знал, что Остин почувствовал в нем эти перемены, раньше бы он не рискнул ему такое предложить, а сейчас он был уверен, что Билл отреагирует именно так.

Все, пора выходить, пока его не начали искать. Билл подошел к зеркалу, подправил размазавшийся макияж и уже взялся было за ручку двери, как вошел Остин.

- Ты куда сбежал?

- В порядок себя привести.

- Привел? Тогда пойдем, уже все расходятся, попрощаемся и домой. Я-то свое удовольствие еще не получил в отличие от тебя…

***

Было уже темно, а Билл так и не вернулся, неужели не придет? Неужели Том его не увидит целую неделю? Неужели он целую неделю будет там, с ним?

Том бесцельно слонялся по комнате, попытался накормить Розу, но она упорно куда-то ползла, уперевшись головой в стенку, и Трюмпер оставил ее в покое. Попытался убраться в комнате, но, кажется, навел еще больший беспорядок. Так как делать он все равно ничего не мог, то опять достал гитару и пристроился на кровати Билла, бездумно касался пальцами струн, низко наклонив голову и почти касаясь щекой инструмента.

Каулитц вернулся около десяти, он даже не взглянул на Тома, достал что-то из шкафа и молча ушел в ванную. Тома окатила волна облегчения - он здесь, сейчас он здесь. Трюмпер слез с кровати Билла, убрал гитару и закрылся книжкой, сделав вид, что читает - он хотел дать Биллу время, чтобы тот пришел в себя и снова расслабился. На удивление, в этот раз Билл был в ванной меньше часа, но когда вышел, упал на кровать лицом в подушку и не шевелился. Том бездумно смотрел в открытую книгу и ждал. Как-то странно себя сегодня вел Билл, обычно после душа он выходил уже более менее успокоившимся, надевал наушники и что-то писал в своем блокноте. Билл всегда молчал первый вечер после возвращения, но и вот так безучастно никогда не лежал. Неужели, что-то случилось? Сердце тревожно билось. А может быть, он просто уснул? Том сверлил взглядом макушку Каулитца – ну повернись же… - но тот не реагировал. К двенадцати ночи Том не выдержал, он тихо поднялся и присел на краешек кровати Билла. Пусть наорет и прогонит - зато Том будет уверен, что с ним все в порядке.

Билл никак не отреагировал на присутствие Тома на своей кровати. Том какое-то время сидел рядом молча, а потом осторожно положил руку ему на плечо, Билл был холодный и дрожал. Том, повинуясь какому-то внезапному порыву, прижался к его спине, навалившись сверху, уткнувшись носом куда-то в шею и обхватив за плечи. Это был первый раз, когда он касался Билла, до этого они даже за руку никогда не здоровались. Билл замер, даже дрожать перестал.

- Билл, что случилось? - прошептал ему в затылок Том.

- Уйди, - глухо отозвался Билл, все так же утыкаясь носом в подушку.

Том только отрицательно помотал головой, посильнее обняв его за плечи, вот так ему вчера хотелось обнимать Билла, когда он лежал в обнимку с его подушкой.

- Том, прошу тебя, уйди. Мне не нужна твоя жалость.

Том аж резко поднялся от таких слов.

- Жалость? Билл, рядом с тобой я испытываю только боль… боль за тебя… не спрашивай меня почему, но Билл, я бы хотел, чтобы вместо тебя этот случайный выбор пал на меня, чтобы мне отказали в гранте, тогда бы ты сейчас учился в этом университете спокойно. Мне кажется, я бы пережил, если бы не поступил сюда…

Билл подскочил от таких слов, схватил Тома за плечи и уставился ему в глаза яростным взглядом.

- Не смей так говорить, слышишь, никогда. Иначе все, что я сейчас делаю – зря и напрасно. Ты должен тут учиться. И я должен. Но никогда не говори, что тебе это не нужно.

Том, растерявшийся от такой реакции, только кивнул, а потом сказал:

- Билл, ты же понял, что я имел в виду…

- Понял. – Билл резко притянул к себе Тома за плечи, с которых так и не убрал руки и крепко прижал его к себе. Том в ответ осторожно обнял.

Когда Билл отстранился, он был смущен, он сам не ожидал от себя такого порыва, но то, что Тому он небезразличен, то, как тот волнуется за него, сломало холодность Каулитца. Он еще ни от кого и никогда не чувствовал такую заботу. А еще его бросило в жар, когда Том упал на него сверху, крепко обнимал и шептал в затылок, и дрожь от холода и одиночества сменилась другой дрожью. Так хотелось, чтобы Том его не отпускал, никогда не отпускал.

- Ты будешь здесь на каникулах?

Билл кивнул, и Том смущенно улыбнулся.

- Хочешь чаю? Или вино?

Билл отрицательно помотал головой. Том легко пожал руку Билла и перебрался на свою кровать, похоже, на сегодня они исчерпали запас откровенности.

***

- Том, а что за ветки у нас в углу валяются?

- Это к Рождеству, я хотел комнату украсить, но решил сначала тебя спросить, ты не против?

- Да нет, - Билл пожал плечами, он не особо любил праздники, радостная атмосфера вокруг только усиливала чувство одиночества и ненужности, но если Том хочет…

Том вытащил ветки, гирлянды и игрушки. Билл молча наблюдал за ним, не помогая. Трюмпер аккуратно разделил ветки на две части, одну часть поставил в той половине, что у них считалась гостиной. Вторую часть отнес на рабочий стол, на котором заодно попытался навести порядок. Тому нравилось украшать комнату – это не комната в приюте, в которой жили пятеро мальчишек, не очень-то ладящих между собой, там вокруг были только казенные стены и чужие вещи. А эта комната была уютной и уже стала совсем родной, и здесь он жил с Биллом, человеком, который в данный момент был самым дорогим на свете для него. Трюмпер старался не задумываться, когда и почему это произошло, и что со всем этим делать дальше, сейчас ему было просто хорошо от того, чем он занимался, и от того, что Билл сидел в кресле и наблюдал за ним.

Поставив ветки в вазы, он разделил между ними разноцветные стеклянные шарики из коробки и начал развешивать. Билл вдруг поймал себя на мысли, что ему хочется принять в этом участие, но лень было двигаться, а наблюдать за Томом было очень интересно. Том, в своей широкой одежде как-то мягко, по-кошачьи двигался по комнате, что-то тихонько напевая. Билл отдавал себе отчет, что он влюбляется в Тома все больше и больше. Может, у него и было мало опыта в любовных отношениях, но он прекрасно понимал, какие чувства вызывает у него Том, - в отличие от Трюмпера, для которого отношения с мужчиной были в новинку и свои чувства к Биллу он пока боялся признать даже перед самим собой. Том не спешил дать название тому, что чувствует, он просто чувствовал и наслаждался близостью Билла, тем, что тот подпускает его к себе все ближе и ближе, тем, что он все чаще улыбается рядом с Томом и уже не такой молчаливый. Нарядив ветки, Трюмпер полез на стол, чтобы повесить гирлянды на окна, но запутался в широких штанинах и чуть не упал. Билл не выдержал и рассмеялся.

Дата добавления: 2015-09-29