Часть первая. Роковое кольцо 11 страница

— Вы друг моего брата Тиданы, — отвечал с безыскусственною простотой австралиец. — Благодарите Тидану, а Черному Орлу вы ничем не обязаны.

Лоран все это время спал как убитый. За банкетом он выпил так много тостов, что усыпительное зелье подействовало на него сильнее, чем на всех остальных. Дик и Виллиго пошли будить его, так как приближалось время отправляться на обед к самозваному барону де Функалю.

Оливье остался один и задумался.

Из задумчивости его вывело появление слуги, который подал ему принесенное утром письмо. Он с волнением распечатал конверт. Под письмом стояла подпись: «Тайна». То был псевдоним, принятый сыщиком.

Вот что там было написано:

«Нагарнукский вождь Виллиго вам изменяет. В эту ночь в кабачке, известном под именем „Чертова кабачка“, он присоединился к компании лесовиков и формально обязался передать вас в их руки. Лесовики под угрозою смерти хотят вынудить у вас уступку прииска. Берегитесь!»

Оливье прочитал и встревожился. Он сейчас же догадался, что тут должна быть какая-нибудь ошибка; не мог, совершенно не мог быть предателем Виллиго, только что спасший ему жизнь. В этом отношении у графа не было ни малейшего подозрения. Но его тревожил вопрос: что навело барона де Функаля на ложный след, заставивший сыщика заподозрить в предательстве вернейшего их друга и союзника?

Он позвал канадца и показал ему письмо.

Канадец прочитал его, не моргнув глазом, потом свернул в трубку и зажег им сигару.

Граф смотрел на него вопросительно. Закурив сигару, канадец сказал:

— Этот человек не знает Виллиго; но я бы не советовал ему меряться силами с дикарем. Добра из этого не выйдет. Сомневаться в честности моего друга! Да я скорее не поверю в свою собственную! Не нужно говорить этого вождю, а то во всей Австралии не найдется уголка, в котором бы барон де Функаль мог спрятаться от его мести. Хотя он и способен на всякое самоотвержение, на всякое великодушие, но ведь он все-таки дикарь и прощать обид не умеет. Сомнение в его преданности ко мне для него обида самая тяжкая. С тех пор как его племя усыновило меня, с тех пор как я стал названым братом Виллиго, приемным сыном его отца Воллигонга, он смотрит на меня как на настоящего родственника и святою обязанностью считает помогать мне во всех предприятиях. Вы еще не знаете австралийских дикарей. Правда, у них много диких предрассудков, много диких обычаев, но зато у них есть понятия весьма почтенные, за которые они готовы отдать до последней капли свою кровь. Так, например, они скорее умрут, чем изменят узам дружбы или родства.

Канадец проговорил эту тираду со сдержанным волнением, в котором проскальзывала глубокая печаль, что его преданный друг Черный Орел сделался жертвою подозрения. Оливье понял его чувство и поспешил возразить:

— Умоляю вас, дорогой Дик, не думайте, что я хотя на одну минуту заподозрил вашего друга. Я просто был поражен этой запиской, вот и все.

— И поразиться есть отчего, это правда. Записка в высшей степени странная. Тут какая-то тайна, но я знаю, что она впоследствии объяснится. Я не стану говорить об этом с Виллиго. Это такой человек, что не простит даже тени недоверия к себе. Вы хорошо сделаете, если посоветуете сыщику бросить этот ложный след. Вероятно, Виллиго охраняет вас своими средствами. Это и есть причина его отлучек. Я не знаю его плана, но уверен, что он в своем роде очень хорош и для нас полезен. Даже вот так: если мне сейчас, сию минуту, доставят неопровержимое доказательство, что Виллиго действительно вступил в союз с лесовиками, знаете, что я скажу на это? Я скажу: «Горе лесовикам!» Если измена своим считается у нагарнуков позорным делом, то нельзя сказать того же о предательстве относительно врага. Последнее считается у них делом похвальным, законной военной хитростью. Да едва ли их и можно за это осуждать. Оставим же Виллиго в покое, предоставим ему действовать так, как он хочет, да и барон де Функаль отлично сделает, если ограничится выслеживанием одних Невидимых. Говоря откровенно, я вполне доверяю авторитету вашего сыщика относительно европейских дел, но здешних отношений он не знает и едва ли будет нам очень полезен. Пусть же он возьмет на себя одних Невидимых, а общаться с лесовиками и туземцами предоставит мне и Виллиго. Так будет гораздо лучше.

— Я с вами совершенно согласен, Дик, — сказал граф, — и сегодня же порешу с бароном этот вопрос в указанном вами направлении.

Последние слова графа были прерваны появлением Лорана, который вошел в комнату своего господина. Благодаря разным впрыскиваниям и растираниям старый слуга стряхнул с себя наконец сонливость и, приписывая ее непривычке к шампанскому, приготовился извиниться перед своим барином. Но тот не дал ему заговорить и рассказал о приключениях минувшей ночи. Тогда смущение Лорана перешло в неописуемое изумление.

— О, теперь я все понимаю! — воскликнул он после некоторого молчания.

— То-то мое опьянение было какое-то странное. Я все слышал и все понимал, но не мог шевельнуть ни одним членом. Если только тот, кто нас опоил, попадется мне на узенькой дорожке…

— Это итальянский консул! — вставил появившийся неожиданно Виллиго.

Оливье и канадец удивленно переглянулись.

— Ты почем знаешь? — спросил Дик.

— Черный Орел не нуждался в найме белого шпиона, чтобы все вызнать и выследить, — отвечал нагарнук с самодовольной улыбкой. — Если б я этого не знал, то как бы мог спасти молодого друга Тиданы?

— Но ведь и белый шпион, как ты его называешь, еще накануне предупредил нас об этом.

— Он предупредил… Виллиго не предупреждает, а действует.

— Но как ты узнал об этом?

— Я проник к лесовикам в «Чертов кабачок» и узнал, что они ищут надежных людей для какого-то похищения. Я догадался, что дело идет о друге Тиданы…

— И храбро рискнули жизнью, чтобы меня спасти! — воскликнул Оливье.

— И ты совершенно уверен, что это итальянский консул? — спросил Дик.

— Когда же Виллиго говорил на ветер?

— Спасибо, друг! — сказал канадец, пожимая дикарю руку. — Я теперь знаю, что нам делать.

В словах Виллиго было много недосказанного, Дик это понимал, но не хотел расспрашивать друга из боязни огорчить его недоверием.

Виллиго не знал, что его друзья собираются на обед к барону де Функалю, иначе он непременно пошел бы с ними. К самозваному барону он чувствовал какое-то непобедимое, бессознательное отвращение и недоверие. У дикаря почему-то засела в голове мысль, что белый шпион ведет двойную игру, что он готов изменить и нашим и вашим.

У него не было никаких фактов, к которым бы он мог привязаться, тем не менее он никак не мог отрешиться от своей мысли.

Будущее покажет, насколько дикарь был прав.

Нужно было уговориться относительно дальнейшего образа действий.

Четыре друга решились остаться для совещания в комнате графа из боязни, что их разговор могут подслушать соседи Лорана по комнате.

— Не бойтесь, — заметил со зловещей улыбкой Черный Орел, когда Дик упомянул об этих соседях. — Они нас не подслушают. Их уже нет здесь: коршуны клюют их трупы.

— Не может быть! — вскричал Дик.

— Их было четверо. Их больше нет. Они убиты.

В это время через открытое окно послышался голос разносчика, выкрикивавшего громким голосом:

— «Morning Advertiser»!.. Покупайте «Morning Advertiser»!.. Свежие новости! Четыре мертвых тела на берегу бухты Ободранных… Ужасные подробности… Вчерашнее празднество… портрет лорда-губернатора… смерть Тома Поуеля…

Друзья помолчали. Наконец канадец заговорил первый:

— Положение скверное. В Мельбурне нам оставаться нельзя. Боец за Англию умер, население раздражено против нас. Меня могут убить из-за угла, надеясь на снисходительность присяжных, которые, по всей вероятности, оправдают убийцу. Что касается вас, граф, то ярость ваших врагов после этого кровавого убийства удесятерилась. По-моему, нам следует как можно скорее удалиться на Лебяжий прииск.

Это мнение было принято единогласно, причем Виллиго особенно настаивал на скорейшем отъезде. Условились, что Оливье в этот же день вместе с бароном де Функалем отправится в кадастровое управление и исполнит все формальности по вводу себя во владение прииском, а канадец тем временем подыщет надежных лиц для эксплуатации золотоносного поля.

Дорогой на прииск решено было завернуть на Сен-Стивенские рудники, чтобы ознакомиться там с наилучшими способами добывания золота.

Когда друзья окончательно уговорились, Виллиго простился с ними до вечера, а Лоран, Дик и Оливье отправились на обед к консулу.

Хотя до консульского дома было недалеко, однако они наняли карету. На улицах толпился народ, возбужденно толковавший о смерти Тома Поуеля, и было бы неблагоразумно рисковать, появляясь среди враждебно настроенной толпы.

Через несколько минут езды карета наших друзей остановилась у подъезда Португальского консульства, помещавшегося в красивом доме, в элегантном квартале королевы Елизаветы. Барон де Функаль в сопровождении своих секретарей, дона Кристоваля Коко и дона Педро де Сильва-Любека, встретил своих дорогих гостей на нижней ступеньке крыльца.

Визит в Португальское консульство. — Мнимый барон де Функаль. — Таинственный дом. — Измена. — Зажаты стеной. — Смерть от удушения.

Барон де Функаль ввел графа д'Антрэга и его друзей в красивую гостиную, убранную в восточном вкусе, и сделал своим секретарям знак удалиться.

— Граф, — обратился барон к Оливье, — мне давно хотелось видеться с вами, но у Невидимых здесь в Мельбурне имеется своя собственная, превосходно организованная полиция, и я боялся возбудить их подозрение.

— Мне тоже давно хотелось с вами поговорить, — отвечал Оливье, — но раз зашел разговор о полиции, то я должен вам заметить, что и вы не ударили лицом в грязь. Вы мне сообщили столько сведений о моих врагах, что остается только удивляться, откуда вам удалось добыть их.

— Ваша похвала превышает мои заслуги, — отвечал барон, кланяясь графу и кидая на него холодный, испытующий взгляд.

Одного этого взгляда было достаточно португальскому консулу, чтобы убедиться в искренности слов графа.

— Итак, барон, вы узнали моих врагов; вам известны их цели и средства; поэтому не можете ли вы мне разъяснить многое, для меня непонятное в их поведении?

— С удовольствием, граф. Для этого я, между прочим, и желал вас видеть.

— Я вас слушаю, барон. Мне интересно узнать последнее слово обо всем этом деле.

— Последнее слово за вами, граф. От меня вы узнаете первое.

— Я вас не понимаю.

— Слушайте, граф. Я начну по порядку… Невидимые, как вам, быть может, известно, а быть может, и нет, составляют из себя общество, включающее в свой состав мошенников всевозможных национальностей. Оно весьма многочисленно, и члены его принадлежат к различным классам. Средства его громадны, и оно не брезгует никакими способами для их увеличения.

Невозможно описать изумление наших друзей, когда они из уст своего сыщика услыхали эту косвенную апологию Невидимых.

— Милостивый государь, — заметил ему граф д'Антрэг, — ваши слова бесконечно удивляют меня…

— Я понимаю, что вы удивлены, граф, но все-таки попрошу у вас позволения еще несколько времени злоупотребить вашим вниманием. Распространяться о Невидимых я не буду. Я позволю себе только сказать несколько слов об устройстве их общества. Оно разделяется на несколько отделов; в каждом отделе есть свой коновод; коноводы, или начальники отделов, подчинены атаману, которого никто, кроме старших, не знает. Вас преследует, собственно, петербургская шайка. Отец вашей невесты был однажды вынужден дать обязательство после своей смерти предоставить весь свой капитал в пользу шайки. В этом смысле уже составлено духовное завещание на имя одного лица из Невидимых.

— Он дал такое обязательство? Но каким же образом могли его принудить?

— Не могу вам этого сказать, но факт остается фактом. Однако Невидимые дали ему одну льготу: он освобождается от обязательства обездолить свою дочь, если она выйдет замуж за одного из Невидимых или если муж ее вступит в шайку…

— Я?.. Никогда!.. Я, граф д'Антрэг, и вдруг вступлю в общество каких-то шантажистов!.. Но напрасно они хлопочут: я не гонюсь за деньгами, мне не нужно их. Пусть они берут их себе, раз уже захватили.

— Позвольте, граф. У невесты вашей есть еще свое собственное состояние, наследство ее матери, заключающееся в богатейших серебряных рудниках на Урале. Это состояние находится в пожизненном владении отца; отчуждать его он не имеет права, и оно после его смерти перейдет к вашей невесте, а следовательно, к вам. Невидимые не хотят это допустить и не допустят. Вот почему они и препятствуют вашему браку; вот вам и тайна исчезновения Надежды Павловны.

— И это напрасно. Я никогда и ни при каких обстоятельствах не откажусь от своей невесты.

— Есть отличный способ согласить обоюдные интересы.

— Какой это?

— Вступить в русское подданство, что необходимо потому, что земли и рудники лежат в России, следовательно, в сфере деятельности петербургской шайки, и затем сделаться членом общества Невидимых.

— Вам поручили сделать мне это предложение?

Сыщик прикусил язык. Он понял, что хватил через край, но продолжал с невозмутимым спокойствием:

— Никто мне ничего не поручал, но во время пребывания в Петербурге я входил в сношения с Невидимыми и узнал их взгляды и намерения.

— Мне часто приходилось встречаться с их лазутчиками, но почему же они никогда не говорили мне ничего подобного?

— Не знаю. Но что бы вы ответили на такое предложение?

— Знайте, милостивый государь, что я никогда не переменю подданства и никогда не вступлю в бесчестное сообщество.

— Уверяю вас, граф, что об этом стоит подумать…

— Это что же такое? Угроза?

— Это предостережение. Граф, я не вижу иного средства вас спасти. Много мер перепробовали с вами Невидимые, и эта, как я слышал, последняя. Если вы откажетесь от их предложения, то с вами покончат навсегда. До сих пор вас щадили, но теперь… Я, право, не знаю, какими судьбами вам удалось сегодня ночью избавиться от них… Эти четыре трупа… И потом, я должен вас предупредить, что ваш нагарнук Виллиго изменяет вам. Я имею положительное доказательство, что он знается с лесовиками и дал им обещание содействовать вашей гибели…

— Нет, барон, уж это вы оставьте. Я вам советую заниматься только Невидимыми, а туземцев уж вы предоставьте нам. И это будет даже лучше для вас самих, иначе мы не можем ручаться за вашу жизнь.

— Честное слово, граф, я вас совершенно не понимаю!

— Виллиго не такой человек, чтобы простить подозрения в измене; к тому же он дикарь и не остановится ни перед чем.

— Из ваших слов, граф, я вижу, что этому туземцу вы верите больше, чем мне.

— Я не то хотел сказать. Я хотел только внушить вам, что Виллиго стоит выше всяких подозрений. Да вот вам доказательство: неизвестные злодеи нынешней ночью дали мне какого-то усыпительного средства, выкрали меня из гостиницы, посадили в карету и повезли. Виллиго спас меня один. Он убил моих похитителей…

— Может ли это быть?..

— А между тем это так. Найденные четыре трупа — дело его рук.

Сыщик совершенно оторопел и не знал, что сказать.

— Вы теперь видите сами, сударь, — продолжал граф, — что мы не можем сомневаться в честности Виллиго… Но оставим это. Поговорим лучше о нашем деле. Скажите, что, по вашему мнению, могут предпринять против меня в настоящее время Невидимые? Говорите откровенно.

— Откровенно, граф? Вы позволяете?

— Разумеется. Я вас об этом прошу.

— Так я должен вам сказать, что вы теперь совершенно находитесь в их руках, и вам нет никакого спасения, кроме…

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что вам нет иного выбора, как согласие на два упомянутых мною условия или же смерть.

— Как вы смеете мне так говорить?

— Я просто снимаю наконец маску.

— Значит, вам поручено моими врагами…

— Теми, кого вы совершенно напрасно считаете врагами…

— Но кто же вы наконец?

При этом вопросе сыщик выпрямился и для вящего эффекта медленно, раздельно проговорил:

— Я… член… общества… Невидимых.

Три друга вскрикнули от удивления и гнева и вскочили с своих мест, хватаясь за револьверы.

— Ни с места, — сказал самозваный барон де Функаль, — или вы погибли!

Дрожа и бледнея от негодования, граф д'Антрэг, Дик и Лоран остановились в оборонительном положении.

— Итак, вы завлекли нас в гнусную западню! — сказал с презрением Оливье. — Вы получили деньги и с нас, и с Невидимых.

— Вы ошибаетесь. К обществу Невидимых я принадлежу вот уже десять лет. Когда господин Лоран приехал в Париж за сыщиком, мои начальники велели мне ехать с ним. Я не мог ослушаться и отправился в Мельбурн.

— На наш счет!

— И это неправда; кредит, открытый вами для меня в Париже и здесь, остался нетронутым… Мне даны были относительно вас широкие полномочия, но меня тронула ваша молодость, и я решился дать вам возможность спастись. Я не враг вам, право. Это я выхлопотал позволение заключить с вами договор. Примите наши условия… Подумайте, граф… Господа, вы, кажется, желаете добра господину д'Антрэгу. Посоветуйте ему не упрямиться.

Дик и Лоран презрительно промолчали, а граф Лорагюэ твердо отвечал:

— Никогда! И пожалуйста, не говорите больше об этом.

— Как угодно. Только уж потом на меня не пеняйте.

— Вы подло поступили со мною; вы обманули доверие моего отца, обманули доверие Лорана, вы заманили меня в западню…

— Граф, я на вас не сержусь за эти слова. Скажу одно: вы все вините меня. Но вспомните, что я только орудие… что я действую так, как мне велено, что я не смею ослушаться. Я не имею права отказаться даже от бесчестного поручения. И клянусь вам, граф, мне моя роль в этом деле невыносимо тяжела, так тяжела, что я и сказать не могу. Недаром же я употребил все усилия вас спасти… и Бог видит, как мне грустно, что эти усилия не достигли цели.

Сыщик произнес эти слова с таким волнением, что доброму графу Лорагюэ на минуту даже сделалось его жаль. Но он ничего не сказал в ответ и обратился к своим друзьям:

— Пойдемте, господа.

— Ради Бога, граф, опомнитесь! — проговорил с мольбою сыщик. — Примите наши условия, умоляю вас.

— Прощайте! — вместо ответа возразил граф.

И он направился к двери гостиной, сопровождаемый Лораном и Диком, которые не спускали глаз с консула. Переступая через порог комнаты, граф обернулся и увидел, что барон де Функаль как бы в бессилии упал в кресло.

Друзья вступили в узкий коридор, который вел в переднюю. Вдруг зазвенел электрический звонок, и в ту же минуту с потолка, как две молнии, спустились две тяжелые металлические доски и заняли всю ширину коридора, одна впереди, другая сзади.

Три друга очутились в темном пространстве, ограниченном четырьмя глухими стенами.

Виллиго и Блэк. — Недоумение туземца. — Что сталось с его братом Тиданой? — Прибытие Джильпинга. — Песня нагарнукского воина. — Советы Джильпинга.

Все трое отчаянно вскрикнули; Оливье, как более слабый, от гнева и ужаса лишился чувств. Лоран с воплем упал на тело своего барина, и только канадец сохранил полнейшее хладнокровие. Он поднял своих упавших друзей и начал приводить их в чувство.

— Барин мой, бедный барин! — пролепетал Лоран, первым придя в себя.

— Где мы? — было первым словом Оливье.

— Мы погибли! Погибли все трое!.. О Боже мой!

— Ну это еще мы посмотрим, — возразил канадец. — Мы бывали и не в таких переделках…

Возвратимся, однако, к Виллиго.

Расставшись с друзьями, Черный Орел пошел на пристань, где накануне условился сойтись с Коануком. Он сообщил молодому воину принятое утром сообща решение покинуть Мельбурн и поручил ему предупредить лесовиков, чтобы те приготовились тронуться в путь через двое суток. Потом, завернувшись в плащ, Черный Орел целый вечер пробродил около «Чертова кабачка», чтобы лично узнать число негодяев, которых соберет для предстоящей экспедиции мистер Боб.

К ночи он вернулся в гостиницу ужинать, но, к удивлению своему, не застал никого дома. Ужин между тем был уже давно подан. Блэк спал в комнате своего господина. Увидав Виллиго, он подошел к нему и приласкался. Дикарь стал задумчиво гладить мягкую густую шерсть верного пса.

Между тем часы проходили, а отсутствующие не возвращались. Ужин был сервирован a la russe, то есть все кушанья были поданы на стол разом на блюдах, покрытых колпаками и поставленных на грелки с горячей водой для поддержания высокой температуры.

Черному Орлу надоело ждать, и он решился поужинать один или, правильнее, в обществе Блэка, который уже давно положил на стол передние лапы и нюхал аппетитный запах блюд.

Как все дикари, Виллиго был одарен замечательным аппетитом. Когда ему случалось ужинать или обедать одному, то он поедал все, что подавалось на троих, приводя своей прожорливостью в несказанное удивление прислуживающих за столом лакеев.

Только что он хотел присесть к столу и приняться за утоление своего голода, как на дворе гостиницы раздались под окнами нестройные звуки, похожие на ослиный крик.

Блэк залаял и выбежал в дверь. Черный Орел, подстрекаемый любопытством, встал, подошел к окну и выглянул во двор.

На дворе стоял не кто иной, как мистер Пасифик, осел мистера Джильпинга, который изволил только что прибыть в Мельбурн из страны нагарнуков.

Мистер Пасифик и мистер Джильпинг в один день проделали большой путь в сопровождении молодого нагарнукского воина по имени Менуали (что значит «кенгуренок»), а так как почтенный осел был воспитания нежного, то, разумеется, очень устал и выражал свой протест весьма жалобным, но и весьма неприятным криком.

Виллиго поспешил сойти вниз навстречу толстому англичанину. Старые знакомцы обменялись крепким рукопожатием.

— О джентльмен, — затянул своим певучим голосом британец, — я душевно рад вас видеть.

Менуали сделал своему вождю честь на туземный манер, дотронувшись рукой сначала до земли, потом до своего лба.

Джильпинг продолжал:

— Граф д'Антрэг дома, я полагаю?

Благодаря десятилетней совместной жизни с Диком Виллиго выучился английскому языку и мог на нем свободно объясняться, хотя и избегал этого. Поэтому он без труда вступил в разговор с Джильпингом. Он объяснил англичанину, что французы остановились действительно в этой гостинице, но что сейчас их нет дома: они-де, вероятно, ушли обедать во французский ресторан. Вместе с тем он предложил мистеру Джильпингу разделить с ним приготовленную трапезу. Последнее предложение британец принял с большим удовольствием. Он проголодался с дороги, и, кроме того, в последнее время ему приходилось питаться исключительно туземными блюдами, которые ему оказались сильно не по вкусу. Собственные же его запасы консервов успели давно выйти.

— Господи, — пожаловался он Черному Орлу, — какою гадостью меня там кормили: мясо опоссумов, лягушек, ящерицами… бр!..

У Виллиго, напротив, даже слюнки потекли, когда он услыхал название этих лакомств.

— О нет, — возразил он, — это очень вкусно. Very fine, гораздо лучше кушаний белых людей, Воанго!

Воанго — это было имя, которым стал называть Виллиго англичанина. Слово это означат одну странную австралийскую птицу, у которой на носу есть некрасивый, отвисающий вниз мясистый придаток. В первое время своего знакомства с англичанином Виллиго постоянно видел его с кларнетом во рту и вследствие этого нашел в нем сходство с упомянутой птицей. Услыхав, как его величает дикарь, Джильпинг обратился к Дику за разъяснением. Канадец, не желая обижать добродушного толстяка, уверил его, что имя Воанго просто перевод его настоящего имени на нагарнукский язык. Англичанину название очень понравилось, и он в следующем же письме к председателю географического общества подписался «Джильпинг Воанго», не подозревая, что сам называет себя именем весьма тяжелой, неповоротливой и неуклюжей птицы.

Британец и австралиец принялись уничтожать поданную пищу. Лакей смотрел и изумлялся до того, что даже не заметил, как выронил из рук салфетку, с которою он стоял за стулом Виллиго. Ему первый еще раз в жизни приводилось видеть вместе двух таких замечательных едоков.

Джильпинг приканчивал уже восьмую тарелку супа из черепахи, любимого национального блюда англичан: как известно, на суп идут только морские черепахи, а море — это сфера англичан.

Повсюду, где только встречается морская вода, там англичанин чувствует себя дома! Вот почему и морская черепаха сродни англичанам. Ни одно торжество или празднество не обходится у них без супа из черепахи. Это блюдо ежедневно стоит в меню королевских обедов; если лорд-мэр не подал бы на своем большом официальном обеде суп из черепахи, то, вероятно, в Сити произошла бы целая революция. Когда высокопочтенная корпорация канатчиков, почетным председателем которой был мистер Гладстон, приглашает премьера, то нанесла бы ему настоящее оскорбление, не предложив за обедом супа из черепахи. Словом, одна Англия уничтожает в один день в десять раз больше супу из черепахи, чем существует на свете черепах.

Но тут кроется маленькая тайна. Так как черепахи сравнительно редки и за ними приходилось посылать суда в дальние плавания, что обходилось страшно дорого, то остроумная фирма «Block Well and Cross», а за ней и другие додумались заменить черепаху телячьей головкой, которая с помощью надлежащей приправы и значительного количества кайенского перца могла дать полную иллюзию настоящего супа из черепахи. С этого времени вся Англия, все ее колонии и все многочисленные путешественники-англичане, от мыса Горн до крайних пределов Камчатки, благополучно обедают излюбленным супом из черепахи.

Не переставая поглощать тарелку за тарелкой любимый суп, англичанин сообщил Виллиго о причинах своего приезда в Мельбурн: во 1-х, ему нужно было возобновить свой запас Библий, который совершенно истощился, а без этой священной книги он не мог предпринять проектированного путешествия в страну нготаков и нирбоасов, которые являлись наиболее значительными, после нагарнуков, туземными племенами Центральной Австралии; во 2-х, он желал обратить в деньги поднесенные ему канадцем золотые самородки и переправить эти деньги почтенной миссис Джильпинг; она в его отсутствие посвящала весь свой досуг воспитанию пятнадцати мальчиков и мисс, которыми Господь благословил их супружество; в 3-х, в довершение всего он был рад воспользоваться случаем повидать своих друзей.

После обеда Виллиго предложил своему сотрапезнику сходить вдвоем в ресторан Колле и узнать, отчего так долго не возвращаются друзья. Его начинало беспокоить их долгое отсутствие, а недавнее покушение на графа действительно давало повод опасаться всякой неожиданности. Австралиец и англичанин пришли в ресторан, но там им сказали, что граф д'Антрэг со своими товарищами в этот раз не обедали у Колле.

Виллиго задумчиво вернулся в отель. Тревога его росла. Джильпинг под влиянием сытного обеда разговорился и все время болтал без умолку, оглушая Виллиго вопросами. Наконец Черный Орел вышел из терпения.

— Воанго говорит слишком много, — заметил он. — Не мешало бы ему помолчать!

— А что? — встрепенулся англичанин. — Разве это опасно?

— Пусть Воанго помолчит. Черный Орел будет говорить тогда, когда поблизости не будет нескромных ушей.

Джильпинг последовал совету нагарнука и промолчал всю дорогу до гостиницы. Придя туда, Виллиго узнал, что друзей все еще нет, и окончательно убедился, что с ними случилось недоброе.

Но что именно? Решить этот вопрос Виллиго не мог. У него не было ни малейшего признака, ни малейшего следа, за который бы он мог ухватиться. Одно он мог считать несомненным, это то, что итальянский консул замешан в таинственном исчезновении.

Черному Орлу оставалось одно: отомстить за друзей, если уже поздно было их спасти. И Джильпингу пришлось быть свидетелем дикой, ужасной сцены, во время которой он забился в угол и затаил дыхание. Черный Орел дал полную волю своей ярости.

Выкрикивая громкую клятву устроить своему брату Тидане и его друзьям пышные поминки, Виллиго сбросил с себя плащ и, оставшись в первобытном костюме нагарнукского воина, взмахнул своим бумерангом. Потрясая им над головою, он запел или, вернее, завыл дикую воинственную песню, в которой говорилось о том, как Черный Орел отомстит врагам, как он выклюет им глаза, растерзает сердце и выпотрошит внутренности.

Минут с двадцать продолжалось это вытье, сопровождаемое ужасной пляской, после чего дикарь как будто немного успокоился. Он закурил трубку, сел, скрестив ноги, на пол и погрузился в раздумье.

У Джильпинга несколько отлегло от сердца, а то он уже думал, что дикарь сошел с ума.

Успокоившись, Виллиго припомнил храбрую помощь, оказанную Джильпингом своим друзьям во время бегства их из дундарупского плена, и откровенно рассказал ему события последних дней.

— Воанго храбр, — закончил он свой рассказ, — Черный Орел готов выслушать, что он скажет и посоветует.

— Уверен ли Виллиго, — спросил Джильпинг, что его друзей не задержало какое-нибудь дело?

— Теперь люди спят, а не дела делают!

— Правда. Но не засиделись ли они в каком-нибудь клубе?

— Они дали бы мне знать.

— Может быть, они встретились с кем-нибудь из знакомых?

— И этого нет. Здесь у них нет никаких знакомых.

— Так уж я не знаю, что и думать. Быть может, их поймали в какую-нибудь западню… португальский консул, например…

— Так что же тогда делать?

— По-моему, вот что: нынче ночью схватить консула и удержать его заложником… если это удастся.

Дата добавления: 2015-09-29