Часть первая. Роковое кольцо 19 страница

Все метеорологические обсерватории отметили это странное явление, и на другой день во всех американских газетах появилось сообщение, что в прошедшую ночь наблюдали на небе полет громадного раскаленного болида, имевшего форму рыбы. Только старушка Европа не поверила этому сообщению, приписав его продукту воображения досужих янки.

Пронесясь с невероятной быстротой над индейской территорией, «Римэмбер» продолжал держать курс над Сонорой и обширными равнинами Северной Мексики. При восходе солнца пассажиры воздушного судна могли увидеть над собой уже озера Тэцкуко и Кеочимилько, а между ними, в глубине долины, город Мехико с его многотеррасными крышами, белыми стенами и верандами, на которых еще спали люди. Но «Римэмбер» только пронесся мимо, следуя далее в направлении Кордильер; затем Красный Капитан направил его к высочайшей вершине Анахуак, горе Цитлатепетль, на которую механическое чудовище стало медленно опускаться и наконец коснулось земли на высоте 5308 метров над уровнем моря. Таким образом, «Римэмбер» в одну ночь сделал по суше и по воздуху 1200 километров без малейшего усилия.

— Ну, что вы теперь скажете? — обратился Джонатан Спайерс, впервые после отправления, к Ивановичу. — Выброшены ли даром деньги Невидимых?

— Капитан, — воскликнул с непритворным восхищением полковник, — я приветствую в вашем лице величайшего гения, какого только породило человечество! Повелевайте, и я буду вам повиноваться; я сочту за счастье быть последним слугой такого человека, как вы!

— Нам остается еще испытать «Римэмбер» в море, — сказал капитан, — но мне нужно немного отдохнуть, прежде чем продолжать наш путь. «Римэмбер» может, конечно, лететь в указанном направлении без надзора, но в этом первом нашем перегоне я не хотел ни на минуту предоставить его самому себе; мне хотелось убедиться, насколько он послушен, теперь я в этом убедился!

Экипаж и все остальные поспешили также принести свои горячие поздравления капитану и свои уверения в безграничной преданности ему.

После непродолжительной стоянки, во время которой все успели позавтракать благодаря предусмотрительной заботливости Фо, «Римэмбер» снова поднялся к облакам.

Он продолжал следовать по направлению к Кордильерам, проносясь последовательно над рядом маленьких центральноамериканских республик, начиная с Гватемалы, Гондураса, Сан-Сальвадора, Никарагуа, Коста-Рики, Панамы и др. Трудно себе представить более живописную и разнообразную панораму, чем та, какая представилась нашим путешественникам, расположившимся у громадных иллюминаторов «Римэмбера».

За Панамой в обширной долине, носящей название Кампо делла Конституцион, так как именно здесь все организаторы pronunciamiento (то есть государственных переворотов) давали решительную битву, отворяющую им ворота столицы, можно было видеть две армии в 3000-4000 человек каждая, готовые вступить в бой между собой. То было уже седьмое пронунсиаменто в этом году.

— Вот момент испытать «Римэмбер» в качестве орудия войны! — сказал Красный Капитан со странной, загадочной усмешкой на лице.

— Да! — согласился Иванович. — Это избавит их от надобности убивать друг друга. Но на чью сторону думаете вы встать?

— Конечно, на сторону правительства! В таких случаях надо всегда становиться на сторону существующей власти! — отозвался капитан.

— Почему?

— Да потому, что из десяти раз девять революция смещает правительство как раз тогда, когда представители его уже достаточно отъелись, чтобы начать быть довольно честными гражданами, а тут приходится снова откармливать их заместителей… Понятно, все это всею тяжестью ложится на несчастный народ!

— Вы, как вижу, глубокий мыслитель!

— Вовсе нет, я просто не верю в честность людей, стоящих у власти, и в особенности в честность политиканов.

— Но как мы распознаем правительство и инсургентов?.. Слышите?!

В этот момент при посредстве акустической трубы, концентрировавшей все звуки, раздававшиеся на земле, они явственно услышали крики: «Да здравствует конституция!» — одновременно раздавшиеся из обоих враждующих лагерей.

— Ну, так не станем их разбирать! — сказал Красный Капитан, и в тот же момент «Римэмбер» стал слегка наклонять вперед свой нос.

— Ballone! Ballone! — раздалось среди испано-американцев, и несколько орудий открыло огонь по направлению «Римэмбера».

— Теперь мы действуем на основании законной самозащиты! — проговорил Иванович.

Капитан только усмехнулся. Механический колосс продолжал опускаться к земле, слегка наклоняя вперед нос. Вдруг лицо капитана озарилось дьявольской улыбкой: раздался оглушительный выстрел, яркое пламя охватило на мгновение весь корпус «Римэмбера» и озарило ослепительным светом всю окрестность от края до края горизонта, и затем все приняло свой обычный вид; только на поле сражения, изрытом и потрескавшемся, как после сильного землетрясения, не осталось ни одного живого существа. Не уцелел ни один человек, который мог бы рассказать о случившемся. Так как все генералы, не состоящие на службе, и все государственные люди, оставшиеся за штатом, все адвокаты, не имеющие клиентов, словом, все главари революции, находились тут же, среди своих солдат, которых они воодушевляли своими речами, то вышло, что Панама на этот раз была разом избавлена от этих вредных общественных деятелей, этих самозванных «спасителей отечества», вследствие чего эта бедная маленькая страна, где спасителями родины являются обыкновенно интриганы, выжидающие удобного случая расхитить казну и повторяющие этот эксперимент чуть ли не каждые шесть месяцев, на этот раз погибли все до одного, и маленькая республика могла зажить мирной, тихой жизнью по крайней мере в течение десяти лет.

После этого «Римэмбер» снова принял свое нормальное положение, взлетел к облакам и понесся с изумительной быстротой по направлению к океану.

Эта часть Тихого океана, против Дарийского перешейка, достигает неизмеримой глубины. Это место и избрал Джонатан Спайерс, чтобы спуститься в море. Не уменьшая хода, механический колосс спустился к поверхности океана, и, когда коснулся воды, огромные крылья его замерли неподвижно в горизонтальном положении, поддерживая наподобие громадных парашютов корпус опускавшегося в море стального гиганта.

Как видно, Джонатан Спайерс все предвидел.

Ничто не могло сравниться по красоте зрелища с этим спуском в водное царство. Благодаря сильным электрическим прожекторам можно было свободно видеть на расстоянии 400 или 500 метров во всех направлениях; мириады рыб, привлеченных этим ослепительным светом, спешили к «Римэмберу» и сопровождали его на всем протяжении пути; акулы не могли поспевать за механическим колоссом, но целые стаи мелкой рыбы, целые стада морских собак, дорад и других животных спешили на свет, играя и купаясь в его лучах, по мере того как «Римэмбер» опускался все дальше и дальше в глубь океана. Другие морские чудовища подплывали к нему, скользили по его поверхности.

Вскоре «Римэмбер» очутился словно в пустыне: здесь, на этой глубине, как будто все вымерло, и кругом не видно было никакого живого существа. Это так называемая необитаемая глубина. Морские животные и рыбы, держащиеся на сравнительно меньшей глубине и нуждающиеся в свете и несколько более насыщенном кислородом воздухе, не спускаются сюда, а обитатели морского дна не поднимаются сюда, так как ползают по самому дну.

Когда «Римэмбер» наконец коснулся дна, все обитатели этого подводного судна на мгновение испытали невольное чувство непреодолимого ужаса.

Став на дно, колосс остановился, и в одно мгновение его облепили со всех сторон сотни самых разнообразных морских чудовищ, бесформенных, безобразных, возбуждающих чувство непреодолимой гадливости; тут были и морские пауки с щупальцами, достигающими 30 сажен длины, и змеи невероятных размеров, и живые губки, из всех пор которых выступала темная, мутная, коричневая, почти черная, жидкость, мутившая кругом воду, и липкие, студенистые медузы самой причудливой формы, и морские звезды и кораллы, чудовищные крабы и раки невероятной величины, и чего только тут не было!

Был момент, когда громадный спрут, обвив своими щупальцами «Римэмбер», пытался приподнять его; экипаж и старшие чины судна невольно вскрикнули от ужаса, но Джонатан Спайерс, вполне сознававший тщетность этой попытки, только улыбался. Считая, однако, нужным успокоить свой экипаж, он соединил два электрических тока, и мгновенно получился такой сильный разряд электричества, что от всех спрутов, скатов и других обитателей дна морского не осталось и следа: всех их развеяло, точно ветром. После того «Римэмбер» продолжал свой путь по морскому дну с такой же легкостью и быстротой, как по суше, с той лишь разницей, какая существовала в силе сопротивления воздуха и воды.

После нескольких часов бега «Римэмбер» стал снова подыматься на поверхность океана, причем его задний, кормовой, аккумулятор служил пропеллером, а плавники — крыльями, с помощью которых он быстро подымался все выше и выше.

Очутившись на поверхности, это диковинное судно понеслось с быстротой 70 верст в час благодаря совместной деятельности его плавников, восьми пар колес и хвоста, служившего одновременно и пропеллером и рулем.

На случай, если бы нужно было вступить в военные действия, кормовой аккумулятор, заряженный электричеством, с такой стремительной силой устремлял колосса на неприятеля, что его гигант в мгновение ока разрезал надвое любой броненосец или же мог обратить в щепки любое судно, не приближаясь даже к нему, одним разрядом электричества переднего, то есть носового, аккумулятора.

Когда же «Римэмбер» хотел нести гибель и уничтожение, не будучи замечен, то мог направить тот же разряд электричества, оставаясь сам под водой.

Теперь оставалось только произвести этот опыт подводного плавания; опустившись на глубину 200 метров, механический колосс продолжал также послушно повиноваться воле своего изобретателя, не уклоняясь при этом ни на один миллиметр от горизонтали, как и на суше или на поверхности океана.

Блистательно выдержав все испытания, «Римэмбер» вполне оправдал надежды своего изобретателя и являлся полным осуществлением смелого замысла Красного Капитана, осуществлением его заветной мечты.

— Ну что? — спросил Джонатан Спайерс Ивановича, гордо выпрямясь и скрестив руки на груди. — Что вы на это скажете?

— Я скажу, что теперь если вы захотите, то можете легко осуществить и другую мечту: владычество над целым миром! — отвечал русский.

— Теперь мне остается сдержать свое слово по отношению к вам, как вы сдержали свое по отношению ко мне! Куда нам надо направиться?

— Сюда, — сказал Иванович, указав пальцем по карте на одно из больших озер Центральной Австралии.

— Хорошо, через шесть суток мы будем там!

...................................

По прошествии шести дней, когда солнце уже зашло над австралийским бушем, какое-то темное пятно вдруг вырезалось резко на темном фоне ночного неба, двигаясь с быстротой урагана. Достигнув озера Эйрео, это пятно или, вернее, предмет, представлявшийся в виде пятна, вдруг разом, точно подстреленная птица, падает на землю, срывается с высоты и исчезает в глубине озера.

Это был «Римэмбер», прибывший к месту своего назначения и теперь ставший на якорь на дне озера Эйрео.

Лебяжий прииск. — Взрыв. — Таинственные огни. — Франс Стэшен. — Ночная экскурсия на озере. — Фантастическое видение. — Русский и янки.

На Лебяжьем прииске готовилось большое торжество. Со времени страшного взрыва в Рэд-Моунтэн (Красных горах), где под обвалом погиб весь отряд лесных бродяг; в том числе, как полагали, и человек в маске, успех и удача не переставали во всем сопутствовать молодому графу Оливье и его друзьям. Прииск, эксплуатируемый теперь своими средствами, обогащал и хозяев, и рабочих: одна треть всего добываемого золота приходилась на долю Оливье, другая треть — на долю канадца Дика, а остальная часть делилась поровну между Лораном, Джильпингом, хотя и отсутствующим в настоящее время, и всеми рабочими, словом, на 23 доли.

Прииск должен был вскоре истощиться, так как он представлял собой не руду золотоносного кварца, а, так сказать, залежь золотых самородков; впрочем, эта перспектива никого из участников этого дела не огорчила, так как за короткий срок все они нажили такие крупные состояния, какие никогда не грезились им и во сне.

Доля Оливье и Дика выражалась в круглой сумме 5000000 долларов, что составляет 10 миллионов рублей.

На долю каждого из остальных приходилось более чем по 1000000 франков. И все-таки все продолжали работать на прииске как простые поденщики: такие факты встречаются только в Калифорнии да в Австралии, где нередко вчерашний миллионер становится назавтра поденщиком, а вчерашний поденщик — миллионером.

Согласно обещанию Виллиго, племя нагарнуков перенесло свои главные становища на территорию Лебяжьего прииска, изобилующую дичью, рыбой, съедобными травами и кореньями, и соседство могучего и воинственного племени отгоняло от прииска всех бродяг и нежелательных гостей. Жизнь на прииске протекала мирно и счастливо; молодой граф, окруженный друзьями и обреченный на невольное бездействие, вел уже 2 года, в течение которых он по настоянию своей невесты должен был как бы забыть о ней, жизнь джентльмена-фермера Западной Америки или австралийского буша: охотился, ездил верхом, эксплуатировал свои земли, катался на живописном озере Эйрео, прилегавшем к его владениям и на котором у него были две яхты, одна паровая, в 60 тонн вместимости, носившая название «Мария», и другая парусная, в 25 тонн, названная им «Феодоровна» в честь своей невесты. Для большего удобства им была проложена по берегу озера красивая набережная, и на ней устроена небольшая пристань; кроме того, на этом озере стоял целый флот нагарнукских пирог, что придавало ему, в связи с его громадным протяжением в 30 лье по направлению к северо-востоку, к юго-востоку, при ширине в 16 лье и весьма значительной глубине, иллюзию маленького моря.

В это озеро впадала Виктория-Ривер, и потому воды его изобиловали рыбой; кроме того, частые и сильные ветры подымали на нем настоящие бури, так что для управления судами на этом озере требовались серьезные и опытные моряки, хорошо знакомые с морским делом. С этой целью Оливье съездил в Сидней и здесь из экипажа потерпевшего крушение французского судна, оставленного на попечение французского консула, пригласил к себе на службу двух опытных боцманов — Бигана, которому он поручил командование «Марией», и Ле Гюэна, которого назначил капитаном «Феодоровны». Оба моряка были бретонцы и потому прирожденные дети моря.

Тукас и Дансан, механики с погибшего французского судна, также были приглашены в качестве механиков на суда Оливье. Чтобы привлечь их к себе, им было обещано по 100000 франков по истечении срока службы, то есть семи лет. Оливье так полюбилась Австралия, что, уступая настояниям Дика, он согласился обосноваться здесь и в будущем жить то здесь, то в Европе.

Кроме вышеупомянутых двух судов, Оливье заказал в Мельбурне паровую яхту водоизмещением в 300 тонн для своих поездок в Европу, назвав ее в честь своего доброго друга «Диком». Соединенный экипаж «Марии» и «Феодоровны» должен был служить экипажем для большой яхты, где Биган должен был исполнять обязанности капитана, а Ле Гюэн — его помощника. Эти два моряка весьма скоро обучили человек двенадцать молодых нагарнуков морской службе и всем морским приемам, сделав из них преисправных матросов, а механики со своей стороны обучили еще десяток человек своему делу и приготовили себе помощников и кочегаров.

На полпути между прииском и озером, то есть на расстоянии около мили от того и другого, построен был прелестный шале, выписанный совершенно готовым из Сан-Франциско; здесь его только собрали и поставили в одной из живописнейших долинок. Кругом два китайца-садовника, также выписанные из Сан-Франциско, разбили роскошнейший цветник и сад, а старик виноградарь из Бургиньона, случайно приставший к Дику переселенец, развел на берегу озера на скате холма превосходный виноградник. Таким образом, во Франс-Стэшене, как назвали наши переселенцы свое роскошное поместье, было все, чего только можно было пожелать.

День рождения канадца приближался, и Оливье решил, что этот день будет отпразднован с одинаковой торжественностью как в главной деревне нагарнуков, где Дик считался приемным сыном племени, так и на прииске.

К этому дню им был выписан фейерверк и несколько сот маленьких музыкальных ящиков, которые предназначалось раздать нагарнукам с таким расчетом, чтобы в каждой семье было по музыкальному ящику. Кроме того, готовился грандиозный банкет на европейский лад.

Нагарнуки со всех сторон готовили к этому дню различные игры, пляски и песни в честь виновника празднества. Кроме того, туземцы решили приурочить к этому дню великое торжество — избрание нового преемника своему Великому Жрецу, хранителю Священного Огня. Главный Великий Жрец был уже очень стар, и ему нужен был заместитель, или, вернее, сослужитель, так как, пока старик был жив, сместить его было нельзя, хотя он и не мог исполнять всех своих обязанностей вследствие своего преклонного возраста. Преемником его должен был быть непременно один из его сыновей, так как должность жреца переходила по наследству. О новом преемнике для дряхлеющего жреца всегда было принято заботиться заблаговременно, так как священный алтарь Мото-Уаи не мог ни одной минуты оставаться без жреца, а церемония посвящения была довольно сложная, и к ней приходилось заранее готовиться.

Происходило это великое торжество всего раза два, много три в продолжение века, и теперь лишь очень немногие старцы были в раннем детстве свидетелями подобного торжества, так как настоящий Великий Жрец имел уже 90 лет от роду, а принял от отца должность, когда ему едва исполнилось 15 лет.

Озеро Эйрео, как мы уже говорили, изобиловало рыбой; особенно ценной и изысканной являлся особый род пятнистого лосося, водившийся исключительно на большой глубине и на лов которого приходилось выезжать чуть ли не на самую середину озера. Чтобы раздобыть эту рыбу к предстоящему банкету, Оливье приказал Ле Гюэну выехать на «Феодоровне» для лова на ночь, так как рыба эта чрезвычайно осторожная, днем не ловилась. Биган, хотя и не получал предписания участвовать в этой экспедиции, все-таки ради компании отправился вместе с Ле Гюэном.

«Феодоровна» вышла на закате и возвратилась лишь с рассветом. Всю ночь дул сильный ветер, и Оливье, беспокоясь столь долгим отсутствием судна, вышел с Диком на пристань встречать «Феодоровну», чтобы узнать от Ле Гюэна причину столь продолжительного пребывания на ловле.

Оба моряка и состоящий при Ле Гюэне дежурный механик Дансан были бледны и расстроены настолько, что это сразу бросалось в глаза.

— Что случилось? У вас погиб человек? — с тревогой спросил Оливье.

— Нет, граф, благодарение Богу, экипаж не пострадал, но то, что с нами случилось, так странно, так невероятно, что у нас сейчас еще выступает холодный пот на лбу при одном воспоминании. Я рад, что со мной были Биган и Дансан, которые могут со своей стороны засвидетельствовать, что то, что я вам скажу, не пригрезилось мне!

— Мы слушаем! — сказал Оливье, несколько взволнованный этим вступлением.

— Мы шли со скоростью 12 узлов в час и, прибыв к 8 часам вечера на удобное место, закинули сети, и я приказал убрать паруса. До 10 часов мы 4 раза выбирали сети, и так как улов у нас был хороший, то я решил идти обратно. Мы с Биганом стояли на носу и разговаривали, когда Дансан пришел сказать, что все готово. Вдруг мы увидели всего в 200 или 300 метрах от нас огонь наподобие фонаря на грот-мачте торгового судна, который как бы нырял по волнам, словно буек. Полагая, что это какая-нибудь затерявшаяся пирога, я приказал держать на нее; расстояние между огнем и нами быстро уменьшалось, как вдруг огонь нырнул и скрылся под водой, но почти тотчас же снова появился, хотя уже с другой стороны. Мы погнались за ним, но огонь вдруг исчезал и затем снова появлялся в другом месте, и так пять раз!

— Странно, — сказал Оливье, не будучи в состоянии додуматься, что бы это могло означать. — А вы вполне уверены, что не спали?

— О, нам было не до сна! Но это еще не все. В последний раз огонь исчез под водой, не угаснув; мы видели, как он медленно опускался все глубже и глубже и, наконец, остался неподвижным, продолжая гореть на большой глубине. Это видели все мы, а также и все наши люди. Биган уверяет, что видел нечто подобное в Северном море, что это «Летучий Голландец». Но всем известно, что «Летучий Голландец» появляется только в океане… Это, очевидно, какая-нибудь чертовщина, и мне думается, что это проклятое озеро заколдовано… Но и это еще не все: то, что было дальше, еще того хуже и удивительнее. Когда мы направились к берегу, то увидели, как что-то черное, выпуклое и блестящее, как спина кашалота, плыло за нами.

— Полноте, Ле Гюэн! В озере не только нет китов и кашалотов, но даже тюленей и особенно крупных рыб!

— Я сам это знаю, тем не менее это существо скользило за нами, не отставая, хотя мы все усиливали ход; скользило бесшумно. Так оно держалось у нас в кильватере в продолжение целого часа. Время близилось к рассвету, мы были уже недалеко от берега, когда это страшное существо с бешеной быстротой устремилось на нас, как будто собираясь пустить нас ко дну. Впрочем, благодарение Богу, этого не случилось, но оно, как бы поддразнивая нас, трижды оплыло вокруг «Феодоровны», затем, как камень, пошло ко дну и скрылось. Как только я не поседел за эту ночь!..

— Но вы сами сознаетесь, что все это невероятно, Ле Гюэн!

— Да, патрон, тем не менее это на самом деле было так, как я вам говорю!

— Мне думается, — вмешался Биган, — что на этом озере было совершено какое-нибудь страшное преступление, и этот огонь — душа умершего, которая просит молитвы.

— Ну, а этот выпуклый черный предмет, похожий на спину кашалота? — спросил Оливье.

— Это, я думаю, опрокинутая вверх килем шлюпка утонувшего, этого самого призрака, о котором я говорю.

— Ну, а какой приблизительно длины был этот странный предмет?

— Ничуть не больше и не меньше корпуса «Феодоровны», и, если бы мы были в океане, я бы поклялся, что это кит длиною от 20 до 25 метров!

— Это, конечно, было бы самое правдоподобное предположение, но в этом озере, безусловно, не водятся киты. А вы, Дансан, что об этом думаете? — обратился Оливье к механику.

— Я, патрон, думаю, что все это наваждение, и, будь я на месте капитана, я бы недолго думая приказал зарядить одно из орудий и пустил бы в этого кита или кто бы это ни был дюжину добрых стальных орехов! Тогда бы мы посмотрели…

— И быть может, вы были бы правы, поступив так! — задумчиво прошептал Оливье, затем, обращаясь к Бигану и Ле Гюэну, добавил: — Господа командиры, сегодня вечером мы выйдем в открытое озеро с обоими судами и основательно исследуем этот случай, будьте готовы!

— Слушаем! — откликнулись моряки.

Затем Оливье и Дик направились рука об руку домой.

— Я уверен, мой друг, что вы не верите в эту басню о привидениях! — заметил Оливье.

Дик только покачал головой, но ничего не ответил.

— Что касается меня, то, абсолютно не веря ни в призраки, ни в привидения, я чрезвычайно заинтересован и, скажу, даже встревожен тем, что говорил Ле Гюэн и подтвердили все остальные. Сколько я ни напрягаю свой ум, я ни в коем случае не могу подыскать никакого правдоподобного разъяснения этого странного случая!

— Согласны вы принять на время за абсолютную истину все, что вам рассказал Ле Гюэн? — спросил канадец. — Это могло бы послужить основанием для наших исследований.

— Пусть так! Но это едва ли разъяснит что-нибудь! Но скажите прежде всего, вы сторонник этой экспедиции?

— Безусловный, мой милый Оливье! Все это слишком важно, чтобы не проверить этого лично. А завтра мы увидим, какие результаты нам даст экспедиция! Пока же посмотрим, к каким заключениям можно прийти, основываясь на том, что мы знаем. Прежде всего скажите, знаете вы какой-нибудь практичный способ заставить скользить огонь по воде в определенном направлении и с рассчитанной скоростью, затем заставить его опуститься под воду, не задувая его?

— Да, это можно сделать с помощью электричества. Но для того, чтобы держать на воде управляемую электрическую лампочку или фонарь, надо, чтобы где-нибудь по близости находился электрический аппарат, которого, кажется, никто здесь в Австралии не может устроить. Такой аппарат или машина может находиться на судне, которое в ночное время можно было бы не заметить, так как оно могло бы держаться на очень далеком расстоянии от лампочки!

— Но на нашем озере, в такой дикой местности, где наши суда и туземные пироги крейсируют постоянно, присутствие постороннего судна или электрической машины совершенно невозможно!

— Я с вами вполне согласен.

— Ну, а теперь, что вы скажете об этом черном выпуклом предмете, не то кит, не то киль шлюпки, который не отставал от судна, делающего 14 узлов в час, и даже мог три раза обойти вокруг него, для чего, как известно, требуется быстрота хода, втрое превышающая ход данного судна! Машина ли это, скажите! А когда не существует никакой возможности объяснить что-либо естественным путем, то поневоле приходится приписывать непонятные явления сверхъестественному!..

— Подождем до завтра, — возразил Оливье, — я произведу самые тщательные расследования, и, надеюсь, мне удастся доказать, что сверхъестественное существо только в воображении суеверных людей!

Как уже, вероятно, догадался читатель, таинственное существо, напугавшее бретонцев, было не что иное, как «Лебедь», один из спутников «Римэмбера», который ради проверки Джонатан Спайерс пожелал испробовать, чтобы убедиться, что он также исправен во всех отношениях, как и сам «Римэмбер». Случайно встретив «Феодоровну», капитан благодаря акустической трубке узнал, что судном командует француз, и, не сделав ему никакого вреда, позабавился только тем, что слегка напугал его экипаж, наотрез отказав Ивановичу, предлагавшему ему повторить в данном случае то, что было проделано ими с армиями республики Панамы.

— Я уже говорил вам, — сказал Джонатан Спайерс, — что в трудную минуту жизни я был спасен неизвестным мне французом, и я по сие время жалею, что нигде не встречаю его, чтобы выказать ему мою безграничную признательность. А так как мне не представляется отблагодарить лично его, то я решил не причинять ни малейшего зла ни одному из его единоплеменников.

По этому поводу между Джонатаном Спайерсом и Ивановичем произошел весьма знаменательный разговор.

— Я обещал, — говорил капитан своему собеседнику, — содействовать вам в задержании графа д'Антрэга, который, по приказанию Великого Невидимого, должен предстать перед судом Верховного Совета, и я сдержу свое обещание, но только в пределах обещанного мной. Вы, вероятно, не забыли, что я сделал оговорку, что в случае, если дело идет о личной мести, я воздержусь от всякого вмешательства в него. Но вы заверили меня тогда, что не питаете никакого личного недоброжелательства к графу, и я тогда же решил, что на жизнь его не будет сделано ни малейшего покушения, и вы воспользуетесь предоставленным вам полномочием, в случае сопротивления с его стороны, разом, без рассуждений, покончив с ним.

— Почему нет?

— Потому что я этого не хочу и не допущу!

— Вы не имеете права изменять полученные мною предписания Верховного Совета! Надо, чтобы этот человек перестал существовать, если он не согласится покориться нашим требованиям!

— Граф д'Антрэг — француз, и этого для меня достаточно! Я не допущу, чтобы его уничтожили! Слышите?

— Напоминаю вам еще раз, что вы противитесь предписаниям Верховного Совета!

— Что мне ваш Верховный Совет и ваш Великий Невидимый! Я о них столько же думаю, как о табачном дыме моей сигары! — небрежно заметил капитан. — Здесь, на «Римэмбере», Верховный Совет — это я! Великий Невидимый тоже я!

— А ваша клятва повиноваться perinde ас cadaver!

— Я не получал никакого предписания; эта миссия возложена на вас, а не на меня!

— Читайте! — воскликнул Иванович, достав из грудного кармана своего сюртука вчетверо сложенную бумагу и вручая ее Джонатану Спайерсу.

«Предписывается № 333 во всем беспрекословно повиноваться № 222, что бы последний ни предписал ему!» — прочел капитан.

— А-а… так вы не доверились моему слову, а сочли нужным оградить себя на случай известными обеспечениями. Так вот смотрите, что они для меня значат, ваши предписания! — С этими словами Джонатан Спайерс скомкал и бросил в огонь бумагу, предварительно зажегши о нее свою сигару.

— Это восстание, открытый протест! — воскликнул негодующий Иванович.

— Нет, но вы не должны забывать, что прежде, чем согласиться на ваши условия, я оговорил, что сохраняю свою свободу действий по отношению к французам и даже другим нациям, кроме славянских народностей, и по отношению к графу д'Антрэгу, которого я хотя и не знаю, но жизнь которого решил сохранить, о чем и предупреждал вас тогда же! Во-вторых, как член Невидимых первого класса я вправе повиноваться только Верховному Совету непосредственно, а не через посредство равного мне или низших сочленов!

— Не таков дух нашего постановления!

— Может быть, но такова его буква!

— Пусть так, в таком случае что же вы думаете делать?

— Исполнить свое обещание, то есть помочь вам захватить в плен графа, завладеть его особой, но не дав коснуться даже волоса на его голове! При этом не рассчитывайте, чтобы я выдал вам пленника. Я сам доставлю его в Петербург и передам в руки Верховного Совета, а для того, чтобы он во время пути пользовался всеми удобствами, подобающими его происхождению и общественному положению, здесь, на «Римэмбере», я считаю нужным предуведомить вас, что в случае его смерти я вас немедленно заставлю познакомиться с одной из наших электрических батарей, которая в один момент отправит вас следом за вашей жертвой. Поэтому предупреждаю вас, что на «Римэмбере» нет такого места, нет стула, кресла, дивана, постели, где бы при желании с моей стороны я не мог поразить вас, как громом, в любой момент!

Дата добавления: 2015-09-29