Как только Умница ушла, я пересела на его сторону стола. Мы только что обручились, и, боже, мне хотелось постоянно быть рядом с ним.
– Я не против, – подмигнул Калеб, и мы оперлись о стенку кабинки. Мой нареченный откинул голову назад и обнял меня. Чувствовалось, что его переполняет счастье и он не испытывает никакого напряжения даже перед серьезным разговором с отцом.
– Я не беспокоюсь, – ответил он на мои мысли. – Твой папа любит меня. Он знает, что я буду заботиться о тебе.
– Ну и нахал же ты, – игриво посмотрев на него, усмехнулась я. – Откуда такая уверенность, что он не откажет? Он мой отец, и я его единственная дочь.
– Ставлю пять долларов.
– Принято, – со смехом произнесла я. – Он откажет, я заберу твои деньги и куплю медовых пончиков с крем-содой, а тебе не дам.
– Очень скоро ты запоешь по-другому… Надеюсь, ты не объелась омлета и сумеешь взять свои слова обратно.
Я рассмеялась и прижалась к нему. Хорошо бы он не ошибся. Мне не хотелось разочаровать папу или поссориться с ним. Просто я всем сердцем желала быть с Калебом. Может, я немного наивна, но что с того? Девушка вправе мечтать, разве не так?
Мы съели омлет и, переобнимавшись со всеми и пообещав скоро вернуться, ушли. А потом совершили до смешного короткое путешествие на мотоцикле до дома папы.
Калеб припарковал мотоцикл в гараже, потому что запахло дождем, и мы вошли в дом. Но не обнаружили там ни папы, ни Биша. Я решила захватить из своей комнаты кое-какие вещи для поездки на следующий день.
Я перебирала в шкафу вещи, разглядывая платья и другие вещи, чтобы взять с собой в Лондон, когда почувствовала на своей талии руки Калеба. Я повернулась и взглянула в его голубые глаза. Мои пальцы разжались, и платья упали на пол. Калеб покусывал губу, раздумывая, как я буду выглядеть в красном платье на нашей свадьбе.
– Ты нашла, что искала? – спросил он и посмотрел на платья на полу.
– Да, – прошептала я, потянулась и обвила его шею руками, заставив наклониться и поцеловать меня.
Калеб удивленно хмыкнул, но мои мысли были открыты, и он точно знал, что я делала. Я потянулась одной рукой, достала до двери и повернула замок. Он уставился на меня и глубоко вдохнул.
– Я хочу этого, ты знаешь. Ты же делаешь это не из-за обручения, правда?
– Нет, но кому какое дело, даже если из-за него?
Я толкнула его в грудь, и он попятился к кровати.
– Мне есть дело. Я желаю, чтобы ты это сделала, потому что хочешь, а не потому что знаешь, что хочу я. Я желаю, чтобы тебе этого хотелось так же сильно, как и мне.
– Я хочу. Хочу этого так же сильно, как ты.
Его ноги уперлись в край матраца.
– Ты не представляешь, как мне хочется сделать это с тобой именно сейчас.
– Немножко представляю.
У меня вырвался нервный смешок.
– Я говорю не только об этом. Меня всего выворачивает наизнанку. Закипает кровь и рвется наружу, чтобы поглотить тебя. Когда ты так смотришь на меня… Ты подливаешь в огонь масла. Ты не представляешь, что делаешь со мной.
Я почувствовала в груди необыкновенное томление, сладостную боль… И знала, что Калеб переживает то же самое. Это мое тело говорило: не останавливайтесь, сделайте это, соединитесь, поглотите друг друга, почувствуйте все, что можно, познайте, изучите все, отдайтесь этому, создайте безумие и забудьте обо всем на свете, кроме своего нареченного.
Калеб прикоснулся ладонью к середине моей груди.
– Слушать, как стучит твое сердце, – мое самое любимое занятие. Когда ты смотришь на меня и твое сердце начинает биться сильнее… – Он улыбнулся. – Самое лучшее чувство в мире – это знать, что я в самом сердце любимого человека и доказательство этого у меня под рукой.
Мне не хватало воздуха. Я облизнула губы, моя грудь вздымалась под его рукой. Калеб приложил свою теплую ладонь к моей щеке, и я повернулась поцеловать ее. Биение его сердца отдавалось в моей груди, и оно билось так же неровно, как и мое.
Он нежно гладил меня по щеке, подразнивая губы подушечкой большого пальца. Я закрыла глаза и отдалась потоку чувств. Мне хотелось ощутить все, что чувствовал он. Я ощутила, что весь мир уместился в Калебе. Я перестала быть одним человеком и стала половинкой целого. И моя другая половинка жглась и царапалась.
– Не бойся, я не сделаю тебе больно.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Может саднить.
– Ничего.
Я толкнула его, чтобы он сел, и щелчком пальцев и движением своей перевозбужденной мысли погасила свет. Хотя мы сидели по большей части в темноте, я видела Калеба. Я его чувствовала и знала точно, где его лицо, шея, руки. Я не искала наугад, не тыкалась беспомощно, я сразу нашла его губы, а самого опрокинула на кровать.
Калеб, хрипло дыша, нашарил мою талию. На какой-то момент он подчинился мне. Дал почувствовать напор и чувство обладания над тем, кто находится в твоей абсолютной власти. Кто сделает все, что ты захочешь.
Но очень скоро оказалось, что я лежу под ним. Он, подтянув мои руки, положил их над головой на матрац. Затем прижался ртом к моим губам, и сладостное чувство, что придавало мне неизведанную силу и сознание того, что я любима, в конце концов остановило его. Он замер, уткнувшись лбом в мой лоб.
Я ощутила, как он проникает в мои мысли и больше не спрашивает разрешения, а просто берет то, что по праву принадлежит ему, – меня всю, до последней клеточки. Я распахнула перед ним свой ум, насколько могла. Ему не нужна была сила, я сама отдавала ему все.
Его защитные силы были еще сильнее и не дремали. Получая от него все, что составляло его существо, – его любовь, обожание, потребность видеть меня счастливой, – я стала ощущать, как происходит слияние наших сознаний. Вокруг нас вовсю закружились энергетические ленты.
Я увидела его с Виком на вечеринке. Больше всего Калебу хотелось уйти домой. Я увидела, как они с Кайлом разговаривают обо мне после того, как мы запечатлелись. Калеб задавал ему бездну вопросов, а Кайл закатывал глаза.
Я ощущала кожу Калеба, как до этого свою собственную. Это было все равно что смотреть на себя и чувствовать прикосновение к нему. Потом я опять становилась собой, а Калеб вмещал в себя весь мир.
Я видела, как он мысленно потянулся к моей ноге, потом снова положил руку мне на бок. Я в мыслях схватила прядь его волос.
Потом я увидела Калеба в тот день, когда родилась Мария. Он смотрел на малышку в своих руках, и на лице у него было написано искреннее удивление. Мне захотелось увидеть такую же улыбку на его лице… когда-нибудь. Все мое тело охватили жар и холод, возникавшие то справа, то слева, и так быстро, что я не успевала сообразить, что это такое. Я почувствовала на лице дыхание Калеба и поняла, что он испытывает то же самое.
Я увидела нас вместе, но не целиком, а по кусочкам, фрагментам, словно в калейдоскопе: то он наблюдает за мной, когда я не смотрю на него, то я оглядываюсь и улыбаюсь без всякой причины, если не считать того, что люблю его. Он слушает биение моего сердца.
Я мысленно придвинула к нему ногу и почувствовала, как он в мыслях ответил, так ласково погладив меня по щеке, что я задрожала.
По мне еще раз пробежала волна возбуждения, и я ощутила каждый дюйм своей кожи. Все тело горело и покалывало. Я млела от удовольствия. У меня жгло в таких местах, о которых я никогда не думала, и даже веки напряглись от сверхчувствительности и биения жизни. Калеб наклонился поцеловать мои веки, не торопясь, словно каждое было по-своему исключительным, и застонал, когда пробежала еще одна волна. У Калеба кожа была холодной как лед, но он охладил меня не физически, а чувственно… Мне показалось, будто мы поменялись местами.
Мои кожа и вены заледенели, но обжигающая теперь кожа Калеба как нельзя лучше подошла для моей, и когда он еще раз поцеловал меня, показалось, будто мы снова запечатлелись. Все эти сильные ощущения, вызванные будоражащей волной покалывающих электрических импульсов, были настоящей атакой на наши чувства и мысли. Я слышала, как мое дыхание стало беспорядочным, а потом замерло, как только полыхнул этот фейерверк.
Когда я открыла глаза, никаких энергетических лент уже не было, зато вся комната светилась. В воздухе расплылась голубизна, и сейчас же меня накрыло новой волной, так что руки сжались в кулаки. Калеб ласково заставил меня раскрыть ладони, чтобы сплести наши пальцы вместе, а холодные и жаркие волны смешались в нас и между нами и переросли в нечто такое, что мы больше не в состоянии были контролировать.
Калеб отпустил мои губы, только чтобы застонать от приближения пароксизма, и захватывающие нас волны удовольствия несли почти болезненные ощущения. Потом от острой огненной вспышки в венах я пронзительно вскрикнула. Мир вокруг нас засверкал слепящим белым светом, и в нем утонуло все, кроме моего запечатленного. Я ощущала его вкус и запах. Я чувствовала каждую его мысль; все, что он желал, было мне доступно. И я все это вбирала.
Я пережила нечто такое, о чем никто, кроме Асов, даже не догадывается. Это больше чего бы то ни было, прочувствованного мною за всю жизнь. Это слаще шоколада! Вкуснее медовиков! Лучше поцелуев и ласк, лучше нежных слов, всего вместе взятого. Я была зачарована.
Когда я, наконец, кое-как пришла в себя, то поняла, что еще не восстановила дыхание. Калеб тоже дышал надрывно и часто, прижимаясь к моей щеке. Он поднял лицо и посмотрел на меня. Он разрумянился, словно от напряжения, хотя мы еще по-настоящему и не начинали.
Он выпустил мои пальцы и поднес свои к моему лицу. Я заметила, что они чуть заметно дрожат.
– Дыши, Мэгги.
Совсем как в первый день, в первый раз, когда он произнес мое имя как имя своей нареченной.
Я глубоко вздохнула, а когда выдохнула, это был стон настоящего и полного счастья и удовлетворенности.
Мы еще не справились с дыханием, а Калеб продолжал смотреть на меня. Сквозь полуприкрытые веки я видела его лицо. Оно светилось любовью. У него приподнялись уголки рта и растянулись в радостную улыбку, сказавшую мне все. Ему тоже было хорошо.
Он ухмыльнулся моей мысли.
– Да, – подтвердил он и еще раз нежно поцеловал меня в губы, щеку, скулу. – Ты делаешь меня самым счастливым на свете.
– Тогда мы квиты.
Калеб рассмеялся и перевернулся на спину, чтобы перевести дыхание. Подтянул меня к себе и провел рукой по моему предплечью. Тело продолжало трепетать и покалывать, словно мне сделали укол морфия. Я оцепенела и пребывала в состоянии абсолютного покоя, будто куда-то уплывала.
Раньше я не любила это выражение, но только теперь поняла, что оно означает.
– Ты в порядке?
– Что за вопрос? – Я рассмеялась, поняв по его голосу, что он тоже запыхался.
Калеб засмеялся и проговорил мне в волосы:
– Спасибо, детка.
– Калеб, – начала я возмущаться.
– Я хочу сказать – за все. Ты приняла и любишь мою семью, ты любишь меня, несмотря на все произошедшее. Ты выходишь за меня замуж… Спасибо тебе. Если ты желала сделать меня счастливым, ты этого добилась.
– Я рада, что ты счастлив. Я действительно этого хотела.
Через несколько секунд я почувствовала жгучую боль в запястье. Калеб подскочил, и я подумала, из-за того, что он почувствовал мою боль, но он подул на собственное запястье. Чтобы разобраться, что происходит, мы подняли наши руки над головой.
В темноте моей комнаты, на постели с любимым человеком, на моем запястье, в том же месте, что и у Калеба, появилась татуировка Виртуоза. Она горела ярким оранжевым огнем, будто была выжжена на моей коже. У Калеба она тоже горела ярким пламенем, и я увидела, что его имя обвивает мое. А на моей татуировке мое имя обвивало его. Мы инстинктивно сложили их вместе, и я не смогла удержать счастливых слез, когда они полностью совпали. Две половинки слились в одно.
У Калеба прошло состояние благоговения, верх взял мой защитник.
– О, Мэгги, я знаю, это немножко больно. Прости.
– Да не было больно, – уверяла я. – Мне так этого хотелось. – Я шмыгнула носом, и он вытер мою слезинку. – Я сама думала пойти и сделать это.
– Я знаю.
– Тогда почему не знаешь, какую радость это мне доставило? – Я взглянула на свою татуировку и нахмурилась. – Что это?
Калеб тоже посмотрел и сдвинул брови. В середине обоих наших полумесяцев стоял знак бесконечности – перевернутая на бок восьмерка.
– Бесконечность, – благоговейно пробормотал у меня над ухом Калеб. – Я никогда не видел это на наших семейных татуировках.
– Значит, нас ждут перемены, – решила я.
– Мэгги, – вздохнул он. – Ты такая поразительная…
Он прижался губами к моей коже и поцеловал меня медленно и со вкусом. Я услышала его мысль о том, чтобы слиться еще раз… Я улыбнулась, не прерывая поцелуя, и невольно отпустила его. Калеб немного отклонился назад и провел большим пальцем по татуировке на моем запястье.
– Хочешь посмотреть видение? – осторожно спросил он.
– Что?
– Ну, одно из моих видений того времени, когда мы запечатлелись? Думаю, если ты уже приняла предложение выйти за меня, показать это теперь не повредит.
– Да, – согласилась я. – Пожалуйста.
Калеб снова прижался к моей голове, и я увидела нас в большом дворе ночью. Картинка начиналась босоногими танцами, я была в красном платье. Калеб крепко обнимал меня, и мы медленно танцевали. Он приподнял мой подбородок повыше и под всеобщее ликование поцеловал, а потом мысленно сказал, что я красивая.
Я повернулась и увидела совсем близко Кайла и Линн, они тоже танцевали. Линн улыбнулась мне. Когда я посмотрела на Калеба, он поднял мою руку и поцеловал палец с кольцом. Но рука расплывалась, и я не могла рассмотреть это кольцо. Я поискала глазами папу. Он стоял и наблюдал за нами, плакал и вытирал лицо рукавом.
Калеб отодвинулся, и я почувствовала влажную прохладу на своих щеках. Он снова вытер их.
– Хорошо бы эти слезы были счастливыми.
– Они счастливые, – всхлипнула я. – Спасибо, что показал мне это. Что еще ты видел?
– Не так быстро, моя красавица. По одному зараз, – игриво шепнул он.
– А знаешь, что я видела?
– Не-а.
– Хочешь увидеть?
– Пытаешься торговаться?
– Ага.
Он засмеялся.
– Тогда нет. С меня хватит моего.
– Бу-у, – простонала я.
– Ты готова заняться выбором платья? – прошептал Калеб мне в ухо.
– Нет…
Он поцеловал меня в шею.
– Ладно… Уверен, без дела мы не останемся, – негромко произнес он.
– Я бы лучше так и лежала.
– Согласен. Остаемся здесь навсегда, – решил он и улегся головой себе на руку, как на подушку.
Жаль, но «навсегда» не бывает долго. Я услышала автомобиль, а потом стук в дверь.
Глава 28
Встав и включив свет, я поглядела на себя в зеркало. Да уж, можно подумать, что пробежала марафон. Щеки горели, волосы разлохматились. Калеб подошел ко мне сзади, обнял и посмотрел на нас обоих в зеркало. Он выглядел не лучше. Наш вид рассмешил нас, и я раскраснелась еще больше.
– Я выгляжу жутко, – вздохнула я.
– Ничего подобного. Ты похожа на того, кого только что любили.
– Ну да, я знаю. И папа прекрасно поймет все, что здесь происходило. – Калеб посмотрел на меня: мол, это не так. Я снова вздохнула. – Чувствую себя подростком, который вот-вот попадется с дружком в доме, потому что родители неожиданно вернулись.
– Ты и есть подросток.
– Подросток, которая выходит замуж, – возразила я.
Пожалуй, мне нужно прекратить беспокоиться о том, что скажет папа по всякому поводу.
– Это правда. К тому же тебе через несколько дней исполнится восемнадцать.
– Ну да…
– Тогда он не сможет возразить.
– Но мне все равно не хочется его расстраивать.
– Знаю. Ладно, давай начнем прямо сейчас и расскажем, что собираемся пожениться. Не позволяй ему наброситься на тебя, просто скажи, что я сделал тебе предложение и ты ответила согласием. Что завтра утром мы улетаем в Лондон, а он не может лететь с тобой.
– Ну да. Вот это-то ему и не понравится.
– Понятное дело. Лучше, если об этом ему сообщишь ты.
– Спасибо, – пробормотала я.
Калеб улыбнулся и, повернув меня лицом к себе, почтительно провел большим пальцем по знаку Провидицы на шее. Быстро клюнул меня поцелуем и пригладил рукой волосы перед тем, как сбежать вниз и дать мне хоть как-то привести себя в порядок. Меня разобрал смех, когда я подумала, чем мы только что занимались. Но Калеб прав. Никакой это не секс, мы просто все время двигались, не раздеваясь. Но это было так… совершенно. Казалось, быть еще ближе к Калебу невозможно, и я ощущала все, что чувствовал и думал он. Честно, я не могла дождаться, чтобы повторить это.
Но сейчас мне нужно подготовиться, чтобы сказать отцу, что его маленькая дочка собирается лететь через океан для спасения нелюдской расы и что в ту же секунду, как ей исполнится восемнадцать, она выйдет замуж. Я улыбнулась. Ну чего я так боюсь?
Я сунула в красную сумку на колесах, которую родители купили мне в девятом классе для поездки на соревнования болельщиков в Вашингтон, вещи с пола и еще несколько рубашек. Оставила сумку у входа, потому что это будет выглядеть вызывающе, если я появлюсь внизу со всем своим скарбом еще до того, как сообщу отцу, что он не может поехать с нами, так как Совет против присутствия людей.
В общем, я причесалась и надела другую рубашку. Нанося на губы блеск, а на лицо тональный крем, я уловила, как в зеркале мелькнуло отражение тату. Я вгляделась. Ее обвивала тонкая каллиграфическая вязь черными чернилами. Имя Калеба плотно обрамляло внешнюю сторону полумесяца. Я улыбнулась. У меня теперь есть татуировка. Наверное, я что-то сделала правильно.
Я спустилась по лестнице и услышала, как они разговаривают. Хотела остановиться, чтобы послушать, но было неловко: я и так слишком увлеклась в последнее время. Поэтому, не задерживаясь, я спустилась вниз и не могла сдержать улыбки, когда увидела их сидящими рядышком: Калеба, Биша и папу.
И пока еще ни одного трупа.
– Эй, милочка. Ты меня удивила, появившись здесь сегодня, – проговорил папа, встав и поцеловав меня в щеку. – Выглядишь настоящей красоткой.
– Спасибо, папа.
Я села на софу между Калебом и Бишем и прижала к себе руку брата. Он погладил мою ладонь, но я постепенно сдвинулась в сторону Калеба и с удовольствием почувствовала его успокаивающее прикосновение, когда он положил руку на мое колено.
Я решила сообщить все сразу, не откладывая:
– Калеб сделал мне предложение.
Биш и папа подняли на меня глаза, но непохоже было, что сильно удивились. Даже наоборот. Папа кивнул.
– Я догадывался, что к этому идет. И судя по тому, что ты сидишь тут, ты сказала «да»? М-м, – он посмотрел на мой палец и нахмурился.
Я услышала, что он подумал.
– Папа, они не делают обручальных колец.
Он хмыкнул осуждающе, а я едва не рассмеялась, настолько происходившее отличалось от того, что я ждала.
– Муж дарит дом, – пояснил Калеб. – Накануне свадьбы я передаю Мэгги ключи от дома, который выбрал для нее.
Прекрасно, – услышала я мысли Биша. – Еще одна причина, по которой Джен лучше без меня. Я ни за что не сумею купить ей кольцо, не говоря уж о чертовом доме.
Я посмотрела на него, и он понял, что я слышала. Биш сжал зубы и постарался избежать моего взгляда.
– Вот это да, дом! – пришел в восторг папа и причмокнул языком.
– Да, сэр, – произнес Калеб уважительно, но твердо, и потер себе шею.
– А женщины согласны с тем, что дом выбирает муж, а они даже не видят его? – поинтересовался папа, подняв бровь.
– Да, сэр. Это то же самое, что обручальное кольцо. Женщина ведь его не выбирает, – пояснил Калеб.
– Верно. Но она же не собирается жить в своем обручальном кольце.
– Это традиция. Так мы делали всегда, еще мои предки. Видите ли, в те времена ты не мог жениться, если после свадьбы некуда привести жену. Поэтому работали дни и ночи напролет, чтобы подготовиться к ее приходу. И, несмотря на запечатление, ты должен был построить дом собственными руками. Этим доказывалась серьезность намерений и уверенность, что ты собираешься работать засучив рукава и сделать все, чтобы избранница была счастлива и окружена заботой.
Мой отец от удивления заморгал.
– Ну, что же тогда… Что я могу сказать? Ты уже нашел дом?
– Нет, сэр. Нам трудно что-то скрывать друг от друга, – он показал на свою голову. – Так что приходится до последней минуты все держать в тайне.
Папа кивнул и, глубоко вздохнув, наклонился вперед и сложил ладони.
– Хорошо. Ну, вы сами знаете, что говорят в таких случаях. Я твой отец, Мэгги, и думаю, что восемнадцать – слишком рано для брака. Но я также думал, что двадцать четыре – самый лучший возраст, однако смотри, как вышло у меня. – Он сказал это без горечи и досады, просто констатируя факт. – Я все еще не могу полностью разобраться, что происходит с твоей семьей и что это за история с запечатлениями, но из того, что видел собственными глазами, я не могу осуждать вас.
– Джим, я уже говорил, что Мэгги в хороших руках. Я не позволю, чтобы с ней что-то случилось, и не только потому, что я так хочу, а потому, что этого не допустит мое тело. Сердце вашей дочери бьется в моей груди, – твердо заявил Калеб. – И это самое дорогое, что у меня есть.
Я прикусила губу, услышав это. Папа, пораженный, не произносил ни слова ни мысленно, ни вслух. А Биш оставался старым добрым Бишем. Он был от всего этого не в восторге и думал, что люди могут говорить что угодно, и это не значит, что сказанное ими правда. Но он обещал не возвращаться к старой позиции и не возвращался. Он знал, что наша свадьба неизбежна. И только надеялся, что со мной все будет в порядке и я обращусь к нему, если понадобится.
– Обязательно обращусь, – заверила я. – Но это вряд ли понадобится.
Биш неловко улыбнулся.
– Не знаю, – сухо сказал он, – привыкну ли когда-нибудь к тому, что ты можешь читать мои мысли.
– Вот-вот, и я это говорю, – улыбнулся папа.
Я посмотрела на них и поразилась, как мирно все складывалось. Кусочки пазла сами по себе, не цепляясь за края, укладывались вплотную друг к другу.
Тут послышался звонок входной двери.
– Интересно, кто это может быть? – удивленно произнес папа.
– Может, Джен? – Я почувствовала, как напрягся Биш. – Вчера я сказала ей, что она может приходить, но после всего, что произошло, думаю, лучше нам прийти самим. Я открою.
Я подошла к двери и, еще не взявшись за ручку, услышала мысли женщины. Сначала я подумала, что это Джен или потом Бек, но, застыла, так и не открыв дверь.
Не может быть…
В надежде убедиться, что ошиблась, я рывком распахнула дверь, и она с шумом хлопнулась о стенку. Там стояла она, собственной персоной…
Моя мама.
Калеб выбежал вслед, почувствовав, как ухнуло мое сердце, и обнял за талию. То ли для того, чтобы успокоить меня, то ли чтобы сдержать – не уверена, что он сам это знал.
– Сара? – раздался за моей спиной изумленный голос папы.
– Привет, Джим, – поздоровалась она. Прошло столько времени, с тех пор, как я последний раз слышала ее голос, что с трудом узнала его. Она похудела, очень похудела, но болезненной ее назвать было нельзя. Скорее она сама постаралась сбросить вес. Волосы она выкрасила в иссиня-черный цвет, сильно загорела и сильно накрасилась.
Мы просто стояли и смотрели друг на друга. Она внимательно, с облегчением, смешанным с удивлением, разглядывала меня.
Она наконец занялась собой. Похудела и подрезала эти жуткие космы. А кто этот…
Мама с искоркой в глазах глянула на моего запечатленного, и я сразу поняла: примирения между нами не будет. Она не изменилась. Ее не интересовало возвращение в нашу семью.
– Ты что здесь делаешь? – хрипло спросил папа.
– Джим, мы же говорили по телефону, и ты знаешь, зачем я здесь. Я готова вернуться домой, – произнесла она нетерпеливо и раздраженно. Мол, как это мы осмеливаемся спрашивать ее, когда она на пороге нашего дома?
– Боюсь, не выйдет, – папа подошел и встал рядом со мной. – У нас сейчас нет свободных комнат.
– Ты с кем-то встречаешься? – Она рассмеялась, словно предположила нечто невероятное.
– Нет, я ни с кем не встречаюсь. Я был немного занят, заботясь о моей дочери.
У мамы побагровело лицо.
– Нашей дочери.
– Хватит! – закричала я. Реагируя на мой гнев, задребезжала люстра над нашими головами. Я почувствовала, как Калеб сжал мою руку, и сделала глубокий вдох. – Хватит, мама. Что ты здесь делаешь, в самом деле?
Я уже видела в ее мыслях, что ее бросил возлюбленный. Она жила в его доме, а теперь ей некуда податься. Мама отказалась работать официанткой, а это была единственная работа, которую ей удалось найти. И сейчас она собиралась сказать, будто ей хотелось убедиться, что со мной после «тяжелого испытания» все в порядке. И что она хочет остаться дома.
Разрушительница семей.
– Я говорила тебе…
– Правду, – велела я.
Мама вздохнула и разыграла трогательную сцену, разгладив волосы и приклеив к лицу широчайшую фальшивую улыбку.
– Дорогая, – проникновенным голосом произнесла она и сделала шаг в мою сторону. – Я скучала по тебе.
Когда она дотронулась до моей руки, прежде чем я успела отступить, я увидела это. Ее маленькую тайну, ее грязную непорядочность, которая перевернула все, что я знала о нашей семье. Она была настоящей разрушительницей семей.
Я увидела, как она хохочет. Она молода, и человек, с которым она находится, тоже молод. Сначала я подумала, это колледж или что-то вроде того, но потом рассмотрела, что это дом… наш дом. Они были на кухне и занимались отвратительными вещами на кухонном столе. Потом она посмотрела на часы и быстро прекратила эти манипуляции.
– Муж скоро вернется, – объяснила она своему парню.
– Завтра в то же время? – спросил он, стоя спиной ко мне.
Она поцеловала мужчину, крепко прижавшись к его губам, и тут видение перенеслось в другое место.
Она плакала в ванной, сжимая в руке небольшую белую палочку. Видимо, что-то ее сильно расстроило. В дверь тихо постучали. Она сердито хмыкнула и закатила глаза, но, вытерев лицо и натянуто улыбнувшись, заговорила милым и невинным голосом:
– Входи.
Папа был тогда молодым и красивым, он смотрел на нее заботливо, с беспокойством.
– Ты в порядке? Что эта штука показала?
– Я беременна, – прошептала мама.
Папа сильно удивился.
– Но… мы же были осторожны… предохранялись.
– Это не всегда стопроцентная гарантия, Джим.
Он расплылся в улыбке и со смехом поднял ее на руки.
– У нас будет ребенок! Я знаю, ты хотела немного подождать, но… это же здорово! У нас будет ребенок!
– Да, – радостно произнесла мама, но глаза ее оставались холодными. – Будет.
Потом видение снова сменилось. Мама комкала в руках листок бумаги. Это был результат какого-то анализа крови, взятого у меня, когда я болела. Она выбросила листок в мусор, как никчемную бумажку. Присмотревшись повнимательнее, я прочитала предложение, которое перевернуло весь мой мир.
Папа не был моим биологическим отцом.
Глава 29
Я пришла в себя, почувствовав на шее теплую успокаивающую руку и уткнувшись в шею, пахнущую, как вся моя вселенная. Я расплакалась и прижалась к Калебу. А он сделал единственное, что мог, – крепче меня обнял.
Как она могла? Как? Почему?
Как она могла все эти годы притворяться счастливой и делать вид, что любит нас, когда вовсе не хотела меня? Она не хотела папу, наш дом. Ненавидела все это, терпела нас. Как она могла так поступить с папой? Я не знала, что сказать.
– О Мэгги. Бедная.
– Он не должен узнать. – Я умоляюще посмотрела на Калеба. – Не должен узнать. Это убьет его. Он не должен…
Калеб кивнул, и я услышала напряженный вздох.
– Мне кажется, ты драматизируешь ситуацию. Это же только выпускной. Уверена, твой отец сделал кучу фотографий, и я их посмотрю. – Стекло в двери рядом с мамой начало дребезжать, но она не заметила. – Я даже, если хочешь, сделаю тебе подарок.
Я посмотрела на нее невидящими глазами, пораженная ее бесстыдством. Над ее головой я увидела несколько голубых лент. Попыталась глубоко вдохнуть и проникнуться спокойствием Калеба, исподволь целовавшего меня в шею и старавшегося всеми силами успокоить.
– Это все из-за концерта, да? Ты расстроилась, что я не пришла на твой выпускной?
Я бросила взгляд на папу, чтобы посмотреть, какое у него лицо, потому что не слышала его мыслей. У него был виноватый вид, рассерженный и печальный одновременно, но он просто ждал, что я скажу или сделаю. У него не хватало слов.
На протяжении всей этой сцены Биш казался необычайно спокойным, и она ни разу не обратилась к нему. Я посмотрела и на него. Он не изменился в лице, только не понимал, о чем она говорит.
Я снова взглянула на нее и уже не отводила глаз. Она перевела взгляд на Калеба и улыбнулась.
– Простите, моя дочь невежлива. Я Сара, мать Мэгги. – Она протянула ему руку. – А вы?
– Калеб, – ответил он, но не пожал ее ладонь. – Жених Мэгги.
– Что? – прошипела она и глянула на меня. – Ты выходишь за него замуж?
– Да, мэм, выходит, – твердо произнес Калеб.
– Эта подростковая размолвка между мной и дочерью, – снова начала она любезным тоном, – не имеет к тебе никакого отношения. Ты не должен плохо относиться ко мне из солидарности.
– Уходи, – заявила я. Все оглянулись на меня.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |